Текст книги "Жмурки (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

В новостях мелькали сообщения о всё новых убийствах. Пока что их приписывали то террористам, то маньякам. По каналам ЧС непрерывным потоком шли напоминания о бдительности и запреты выходить на улицы после захода солнца…

Но скоро люди разберутся. Сказки для того и нужны, чтобы помнить. Чтобы, когда придёт бука, точно знать, в какое место всадить кол.

Улицы наводнили бродячие проповедники, предрекающие конец света.

В чём-то они были правы.

Со смертью Скопина-Шуйского окончилась целая эпоха. И сколько бы мы не ругали Совет, надо смотреть правде в глаза: то была эпоха спокойствия и относительного благополучия.

Ещё китайцы, желая оскорбить ближнего, давали такое напутствие: – чтоб тебе жить в эпоху перемен.

Памятуя, что рассказывали старички о средних веках, даже представить не берусь, что нас ожидает в обозримом будущем.

Так что, отца Прохора с его рефлексией я понимаю. И Алекса понимаю: он теперь стихи пишет. Каждый день. А по ночам взбирается на конёк крыши и читает.

Что характерно: меня убедили, что стоит произнести ману – и расплата последует незамедлительно. Катаклизмы, стихийные бедствия, зверь из Бездны и смена половой принадлежности.

Но Шеф уже вторую неделю торчит на крыше, словно ему там клубничным джемом намазано, и – ничего.

В смысле – плохого.

Я позвонил Тарасу.

Древний стригой по своему обыкновению громко рассмеялся, а потом сказал:

– А ты закрой глаза, мон шер ами, и посмотри на ваш дом ДРУГИМ зрением.

Упс.

Я всё ещё забываю о своих апгрейдах, и пытаюсь жить по старинке.

Когда я посмотрел на крышу так, как советовал древний стригой, чуть не упал. На пятую точку.

Своими стихами Алекс создавал плетения.

Они покрывали наш тихий особнячок, как вязанная кружевная шаль. Они тянулись сквозь весь квартал. Они уже достигли реки, и было видно: скоро светлые нити заплетут и мост, и тот берег, а потом дотянутся и до границ города.

Шеф нас охранял.

А я-то, дурак, решил, что у Алекса кукушечка слетела от вседозволенности…

Стыдно – жуть.

А ещё хуже то, что именно в ЭТОМ направлении я так себя и не проявил.

Сколько Алекс не бился, ни одной сколько-нибудь приличной маны родить мне так и не удалось.

Но всё равно: несмотря на стихотворные плетения шефа, кто-то к нам ночью проник.

Отчитав Антигону, я вновь вышел во двор.

Курить не стал – нюх мне сейчас пригодится. И сунув руки в карманы тёплой куртки, принялся обследовать жухлую листву под окном.

Ночью были заморозки – ноябрь, время пить горячий глинтвейн и нежиться перед горящим камином.

Солнце только появилось над дальними крышами и мелкая крупа инея ещё не растаяла на палых листьях, на прижатых к земле кустах гортензий, на синеватой от холода траве…

В инее виднелись отчётливые проталины в виде лап. Кошачьи или вроде того, – я прикинул размер. – Ростом животное должно быть с сенбернара.

Но запах, который я учуял ещё в доме, принадлежал человеку…

Я вспомнил циркового тигра Махендру.

Нет. Не подходит.

Махендра пах мускусом и сандаловой пастой, которой он мазал себе лоб… Да и что ему делать в нашем саду?.. После смерти Зои Махендра даже собирался уехать – назад, в Бенгалию. Но так и не уехал.

Здесь же был запах не просто человека. Этот человек чего-то боялся. Сильно, на грани отчаяния. Ещё были запахи принуждения и покорности…

Пройдя по следам, я достиг забора – совместного с соседями. Вот здесь следы кончаются.

Точнее, начинаются.

Он вошел на соседский участок, а потом как-то пролез сквозь забор к нам. Просочился. Протиснулся.

Опробовав кулаком толстую каменную кладку, я поджал губы. Щелей в заборе нет, как и вынутых камней или же подкопов. Высота… – задрав голову, я подпрыгнул. Два с половиной метра. Не так уж и много. Даже обычные кошки легко взбираются на такие заборы.

Я вспомнил женщину лет сорока, с маленькой девочкой.

Признаться, пока не появилась девочка, я соседями вообще не интересовался. Но ребёнок был бойкий, любознательный – по глазам было видно: девчонка отдаст одну из косичек, только бы полазать по нашему саду и хорошенько всё разнюхать.

Она всё время торчала в окне второго этажа – да вот хоть сегодня ночью. Когда мы с Алексом вернулись с экскурсии, я заметил бледную, освещенную луной мордашку…

Ещё подумал: бессонница у ребёнка – большая редкость. Но потом позвонил Котов и я о ней забыл.

А ведь девочка могла что-то видеть, – мысль была здравая. Но… Как расспросить постороннего ребёнка? В наше время любой косой взгляд в сторону чужого дитяти расценивают как полноценный грех.

Только скандалов с мамашей мне не хватало.

Алекс правда поминал, что соседка – не мать девочки, что она взяла ребёнка в детдоме… Но это ещё хуже.

Учитывая, как я выгляжу.

Эврика! Надо сделать так, чтобы с любопытной пигалицей подружился кто-нибудь из девчонок.

Мысль приободрила.

Но когда, добравшись по следам до калитки чёрного хода, я вышел на площадку рядом с мусорными баками, веселиться расхотелось.

Может, я и не такой крутой следопыт, как Хафизулла. Но здесь и читать особо нечего: из нашего сада вышел кот – на четырёх лапах. А дальше, по скрытому под сенью дубов тротуару, бежал уже человек.

Прямо как был, босиком.

Перевёртыш. Вот откуда человеческий запах.

Кто-то его послал, – я прошел по следам ещё дальше, до того места, где они обрывались у земляного скоса, ведущего на проезжую часть.

В этом месте он сел в машину…

Кто-то хотел прощупать наш особнячок, и послал перевёртыша. Тот побегал по двору, а когда хотел влезть внутрь через забытую девчонками форточку, его кто-то спугнул.

Я посмотрел на соседский дом.

Более современный, чем наш, с широкой аркой входа, с большими окнами и открытым ландшафтным дизайном, он лежал, как на ладони за кованой высокой решеткой.

Спокойно протиснется зверь размером с крупную собаку или даже ребёнок…

А потом я вспомнил игрушку. Бараш, набитый пакетиками с индийской краской холи, вылетает из соседского окна и летит прямо к нам в форточку.

Краска взметается в воздух, перевёртыш пугается и убегает.

Не знаю, чем увлекаются восьмилетние девочки, может быть, и прицельным метанием мягких игрушек.

– Что, царевич, ты не весел? Что ты голову повесил? – встретил меня Алекс, когда я вновь подошел к нашему крыльцу.

О следах я решил ему не сообщать. Пока.

– Мы что, снова куда-то едем? – я кивнул на парадную крылатку и бархатный сюртук.

Под этой его крылаткой можно спрятать половину нашего тира, – подумал я без всякого удовольствия. – А значит, опять драка.

– Если ты поторопишься, – шеф натягивал белые лайковые перчатки и на меня не смотрел. – Так уж и быть, возьму тебя с собой.

Я рассусоливать не стал.

По опыту: Алексу раз плюнуть поехать на встречу одному. Даже если там его ждёт сотня вооруженных до зубов Дантесов, и никаких секундантов.

Влетев в прихожую, я натолкнулся на Амальтею.

– Шу, где тебя носит? – она уже тянула меня в соседнюю с офисом комнату, где на диване были разложены чёрный смокинг, такая же, как у Алекса крылатка и даже трость и цилиндр. – Давай, раздевайся.

Она потянула с моих плеч кожаную, на меху, куртку…

– Что, даже умыться не дадут?

После второй за ночь экскурсии я ещё ничего не успел. Чувствовал, как от меня несёт мокрой псиной, кровью, и это были не самые неприятные запахи.

– Ассамблея состоится через час, – сказала Амальтея.

– Что?.. Этого не может быть! Мы же договорились…

– Тарас только что звонил, – достав из кармана гребень, Амальтея принялась драть мои спутанные отросшие лохмы. – Обещал придержать места для вас с шефом, но предупредил: оттянуть начало не получится.

Смирившись с неизбежным, я отдался в быстрые и ловкие руки Амальтеи, и через пару минут уже стоял на крыльце, рядом с шефом.

Из его губ вырывался пар, я же решил не дышать – чего лёгкие-то морозить?

На садовую дорожку вкатился длинный, как страшный сон, лимузин, и мы с шефом одновременно шагнули с крыльца.

– Не дрейфь, поручик, – Алекс открыл пассажирскую дверь. – Прорвёмся.

Глава 3

Кто вёл лимузин, я не видел – перегородка была поднята. Но судя по той резкости, с которой неповоротливый длинный крокодил втёрся в городской поток транспорта – за рулём сидел стригой.

Кто-то из семьи Тараса, – решил я.

– Отдохните, поручик, – Алекс откинул голову на мягкий подголовник. – Драчка будет серьёзная.

И он смежил веки.

Всегда восхищался способностью шефа отключаться вот так, посреди процесса. Откроет глаза через пять минут и будет свежим, как огурец с грядки.

Я так не умел.

Из головы не шел наш ночной гость, злила беспечность девчонок, теплился интерес к соседскому дому… Почему кот-перевёртыш проник именно к ним? Решетка не в счёт, он мог перепрыгнуть забор в любом месте – и оказаться сразу у нас. Зачем он ходил к соседям, обычным, ничем не примечательным, людям?

Единственный закон, которого до сих пор придерживались все сверхъестественные существа: люди не должны ничего знать.

Слишком многие помнили костры.

А ведь с тех пор людей сделалось гораздо больше…

Неловко держа цилиндр на коленях и так и не решаясь натянуть белые перчатки, я смотрел на город.

Пока всё по-прежнему. Несёт свои тяжелые воды река, тускло догорают рассветные фонари, прохожие спешат, не глядя друг на друга, по самые веки закутавшись в тёплые шарфы.

Ненавижу холод.

Одна из причин, по которой я подался служить в Сирию – там всегда тепло.

Неожиданно лимузин скакнул вперёд – как дрессированный мустанг. Сменил ряд, затем ещё раз…

Я оглянулся.

Вон тот чёрный, как гроб, Гелендваген. Не самая лучшая машина для слежки.

– Эй, шеф, – я тронул Алекса за колено.

Тот открыл глаза и сел прямо – так, словно и не спал. Сразу уловил суть проблемы: наш лимузин вилял по дороге, как маркитантская лодка. Обгонял, подрезал – словом, пытался оторваться.

Выглянув в заднее окошко, Алекс полез за револьвером.

– Вы знаете, кто это? – спросил я.

– Понятия не имею, – весело откликнулся шеф. – Это имеет значение?

Я коротко прикинул.

– Наверное, нет.

И тоже полез за оружием.

Кончиком трости Алекс постучал в перегородку. Та немедленно поползла вниз, открывая пышную причёску афро, хрупкие плечи под ярким полосатым пончо и тонкие, очень смуглые руки на баранке.

– Здравствуй, Суламифь, – сказал шеф. – Далеко ещё?

Я не ошибся насчёт водителя. Суламифь – стригойка из гнезда Тараса. Мы познакомились на Газпром Арене, когда сражались против графа.

– Не так, чтобы очень, – сморщила носик стригойка. – Но оторваться можем и не успеть.

– Они прекрасно знают, куда мы едем, – усмехнулся Алекс. – Цель – не дать нам туда добраться.

– Ассамблею перенесли по той же причине? – кисло спросил я. – Не хотели вас видеть?

– Нас, поручик. Видеть не хотели НАС. Привыкай.

До поручика меня «повысили» как раз после битвы с графом. Это произошло как-то само собой: был кадет – стал поручик.

Я не спорил.

Какая разница, как шеф меня зовёт?..

Вот прозвище «ручной стригой» – это было обидно.

– Сверни-ка вот здесь, – Алекс постучал Суламифь по плечу.

– Слишком узко, – буркнула та. – Не развернёмся.

– Ничего. Там сквозной проезд.

Нажав на педаль газа, стригойка заложила крутой поворот. Машину она вела так, словно это был не шестиметровый монстр, а лёгкая малолитражка.

С обеих сторон нас сдавили стены домов.

Знакомое место, – определил я. – Где-то в этих подворотнях находится «Заупокой».

В бар для нежити мы наведывались нечасто.

Меня здесь не любили.

– Останови, – скомандовал шеф в тот момент, когда лимузин почти коснулся дверцами стен. – А теперь открой люк.

Геленд протискивался за нами. Как терьер в узкую нору.

Хитёр шеф, – он уже вскочил на сиденье и торчал по-пояс в люке, направив револьвер в сторону преследователя.

Люка на крыше у мерса нет, а дверцы они теперь не откроют…

Выстрел прокатился по узкой шахте проулка, как шар для боулинга.

Подождав пару секунд, шеф выстрелил ещё раз.

Стекло пуленепробиваемое, – я наблюдал из салона, надобности в моей помощи пока не было. – Им остаётся или сдать назад, или ждать, пока у шефа не закончатся патроны. Или терпение.

После третьего выстрела стекло Геленда треснуло.

Ага, – я дёрнул уголком рта. – Шеф решил не мелочиться. Знаменитые в узких кругах «пробойники».

Дорого, зато надёжно.

Далее преследователи ждать не стали: выбив треснувшую лобовуху на капот, пассажиры геленда тоже принялись палить…

Алекс нырнул в салон, Суламифь тут же закрыла люк.

И всё равно грохот выстрелов побил все мыслимые рекорды.

– Едем?

Негритянка сжала руль так сильно, что костяшки пальцев побелели. Нога её напряглась над педалью газа…

– Ещё нет.

А я смотрел в заднее стекло. Если у них такие же, как у Алекса, пули – скоро оно треснет.

Шеф тем временем освободился от крылатки, перезарядил барабан револьвера…

Сообразив, что он задумал, я положил руку ему на рукав.

– Давайте лучше я.

Он прав. Надо узнать, кто это такой борзый.

– А если у них серебряные пули? – спросил Алекс.

– А если нет?

Содрав просторный плащ, я присел на сиденье, подобрав под себя ноги.

– Совсем в старики меня записал, – буркнул шеф обиженно.

– Просто вы знаете, что говорить на Ассамблее.

Суламифь открыла люк и я выбросил себя одним плавным длинным движением, приземлился на багажник лимузина и сразу ушел в кувырок.

Выстрелов я не слышал.

Точнее, все звуки слились для меня в один долгий тягучий стон, подобный удару колокола.

Скатившись с багажника, я мгновенно оказался рядом с гелендом и нырнул в него через пустой проём лобового стекла.

По запаху я уже знал, что там оборотни.

Не наши, чужие.

Пахло от них не псиной, а почему-то вазелином и ещё чем-то влажным, застойным.

Болотом?..

Было их всего двое, на передних сиденьях. Мне ничего не стоило поднырнуть под выстрелы и оказаться за их спинами.

В каждой руке у меня было по штык-ножу, и острия их упёрлись в ямки на шеях оборотней, в основании черепа.

Почувствовав, как по коже течёт кровь, чужаки перестали стрелять.

– Отлично, – я широко улыбнулся, показывая клыки. – Теперь поговорим. Что вам нужно?

Изо рта водителя полился такой поток брани, что показалось: слова оживают и чёрными жуками вгрызаются мне в лицо…

В следующий миг я понял: не показалось.

Жучки и впрямь были настоящими.

Огромных усилий стоило не бросить ножи и не вцепиться пальцами в собственную кожу, стараясь выдавить мерзких жучков, как фурункулы.

Вместо этого я чуть вытянул руку и один из штык-ножей вошел под череп водителя, перерезав позвоночный столб.

Тот сразу обмяк, изо рта вытекла струйка крови. По губам продолжали беспорядочно ползать жучки.

Жгло так, словно мне в лицо бросили горсть раскалённых углей.

Оставив нож под черепом мёртвого оборотня, я провёл кончиками пальцев по коже: жучки чувствовались, как маленькие бугорки. Зато они хотя бы перестали шевелиться – со смертью хозяина из них ушла жизнь.

Алекс покинул лимузин тем же манером, что и я, и уже подходил к гелендвагену.

– Осторожнее, шеф. У них какая-то дикая магия, – крикнул я из салона.

Лицо продолжало жечь. Казалось, жар уже добрался до костей и плавил костный мозг.

– Я не буду сопротивляться, – быстро сказал второй, оставшийся в живых оборотень. Голову он держал очень прямо, а руки поднял перед собой.

– Говори, – приказал я.

Если задавать вопросы, получишь ровно то, что спрашиваешь. Зато из потока сознания испуганного человека можно извлечь много интересного.

Шеф остался стоять в полуметре от капота: он прекрасно всё слышал.

– Краснодарские мы, – сказал оборотень. – Хотим зацепиться в Питере. Но чтобы зацепиться, нужно убрать кого-нибудь, кто уже здесь. Расчистить территорию. Нам указали на вас.

– Кто? – спросил я.

Оборотень хотел пожать плечами, но спохватился: из-под кончика штык-ножа всё ещё текла кровь. Я её чуял: смесь влаги, железа и незнакомой энергии, которая почему-то пахла желтым.

– Совет Города Питера, – наконец сказал он так, словно это – прописная истина. – Мы ж по понятиям. Приехали, пришли на поклон. С подарками – всё честь по чести. Хозяин выделил нам территорию. Вашу. Ничего личного.

Лицо жгло невыносимо. Ещё пара минут – и я почту за благо содрать кожу целиком.

– Сколько вас? – губ я не чувствовал. Но то, что я всё ещё мог говорить, обнадёживало.

Надежда – пустое чувство, – вспомнил я слова отца Прохора.

– Двадцать душ, – откликнулся оборотень. – В Краснодаре полная жопа, все бегут, кто куда.

Шеф кивнул. Мне было его видно, а оборотню – нет. Я знал, о чём Алекс думает: бандиты. Шпана, штаны на лямках. Просто приехали и просто решили остаться. Они далеко не первые, и к сожалению, не последние.

– Что это за Совет города Питера? – спросил Алекс.

– Совет, как совет, – он всё-таки пожал плечами. Понял, что не будут убивать прямо сейчас. – Богатый домина, охрана, дроны летают.

– Показать сможешь? – спросил Алекс.

– А что мне за это будет?

Я чуть надавил на нож.

– Ладно, ладно! Покажу…

– Доставай его, поручик, – сказал шеф и повернулся к нашему лимузину.

А я вдруг понял, что не могу пошевелиться. Жжение от лица потихоньку разошлось по всему телу, я уже почти ничего не чувствовал, кроме него.

Чудом удавалось не выронить нож.

– Сашхен? – Алекс недоумевающе повернулся ко мне. – Ты что, оглох? Что с тобой, Сашхен?.. Ответь, не молчи!

– Это всё Горлопан, – как сквозь вату, я услышал слова оборотня. – И его мерзкие жучки. Знаете, а я даже рад, что вы его чпокнули.

Алекс был уже рядом. Он тряс меня за плечи – его прикосновения доставляли неизмеримые страдания. Он что-то кричал – я не мог ответить.

Язык превратился в раскалённый уголёк, и больше всего хотелось откусить его и выплюнуть изо рта.

– ПЕЙ.

У губ я почувствовал горячую кровь. Запах ударил в ноздри, срывая ограничения, руша все психологические барьеры, которые успело воздвигнуть моё подсознание на пути этого примитивного, древнего, как мир, инстинкта.

И я начал пить.

Через минуту жар начал стихать, через две из моего лица, как дробь, выдавились жучки и попадали на колени, на сиденье геленда, на резиновый коврик… Были они похожи на засохшие блестящие капли крови.

Рывком я отвёл голову от запястья Алекса.

– Зачем вы это? – голос показался чужим, незнакомым, хотя и шел из моего горла.

– Ты в этом нуждался.

Вот и всё.

Тон такой, словно его попросили передать масло за столом.

Я зажмурился.

– Помните, Тарас говорил этого не делать?

– Мало ли, кто что говорил, – буркнул Алекс, доставая из кармана белоснежный платок. Перевязал запястье, зубами затянул узел…

Смотрел он не на меня.

Оборотень!

Я бросил взгляд на переднее сиденье. Не считая мёртвого водителя, кроме нас в салоне никого не было.

– Потом поговорим, – буркнул я и полез в выбитое окно – дверцы были так близко от стен, что открывались, максимум, сантиметров на десять.

Выбравшись на воздух, я вздохнул с облегчением: Суламифь стояла, небрежно прислонившись круглой, обтянутой джинсами попкой к багажнику лимузина. Оттуда доносились глухие, не слишком сильные удары.

– Спасибо.

Стригойка кивнула, как равному – хотя по стригойским меркам, я до сих пор считался птенцом.

Возраст девушки превышал двести лет. Я же – всё ещё не изжил даже свой человеческий век…

Вторая метка, – думал я про себя. – Чёрт вас дери, шеф. Зачем вы это сделали?

Первую метку он получил на стадионе, когда предложил мне свою кровь в качестве источника силы.

Если б не его жертва – вряд ли мы бы тогда выжили.

Но сейчас…

В глубине души я знал: Алекс вновь спас мою непутёвую задницу.

Бросившись на оборотней, я не думал ни о чём – просто знал, что я всё равно быстрее, а значит, можно не париться.

И вот теперь, из-за моей самоуверенности, шеф получил вторую метку.

Что это значит?

После первой метки я почти всегда угадывал, о чём думает Алекс. Мог прочувствовать его эмоции, весь спектр переживаний.

Это сделало меня ближе к нему – я понимал шефа с полуслова, полувзгляда.

Но теперь – я это чувствовал – мы стали ещё ближе.

Я помню, как было с Лавеем. Меня тянуло к нему, словно в животе засел рыболовный крючок, и невидимый рыбак всё время дёргает леску.

Это давало ему власть надо мной.

И теперь такая власть появилась у меня…

Если Алекс получит третью метку – эта власть станет абсолютной.

Я не говорю, что я буду ею пользоваться. Но для остальных – особенно стригоев – я стану его Мастером.

Господи, стыд-то какой…

– Ну что, по коням?

Алекс тоже перебрался через разбитую лобовуху и спрыгнул на подмёрзшую мостовую.

– Шеф, вы не понимаете, что натворили, – я попытался его вразумить.

– Ты всё ещё жив, – отмахнулся Алекс. – Вот это я понимаю. А всё остальное… – он фыркнул и закатил глаза.

И ведь Алекс, как всегда, прав.

Это УЖЕ случилось, так что поздно предаваться рефлексии.

Делай, что должно…

Я кивнул.

– Мы уже опоздали, – я посмотрел на Суламифь. Та пожала плечами и вспрыгнув на крышу, скользнула в салон. Двигатель лимузина взревел.

– Ерунда, – Алекс последовал за ней. – К разбору полётов успеем.

Я впрыгнул в люк с места, не касаясь крыши. Кровь Алекса бурлила в моих жилах, энергия требовала выхода. Но я сдерживался: ещё ничего не кончено.

Устроившись на сиденье, посмотрел в зеркало заднего вида: на лице остались едва заметные ранки, как от оспы.

– Не дрейфь, – Алекс похлопал меня по колену. – Вернётся твоя красота. До свадьбы заживёт.

– Да я не…

И я заткнулся.

Вторая метка – палка о двух концах. В смысле – она даёт Алексу почти ту же власть, что и мне. Теперь он может улавливать мои эмоции, всегда знать, где я нахожусь…

А ещё – силу, как у стригоя. Выносливость, как у стригоя. Способность питаться чужой энергией, как это делаем мы.

Сиамские близнецы.

Незримая пуповина Метки связывает нас крепче, чем любые другие узы.

– И вы совсем не паритесь по поводу… – я кивком указал на его запястье, перетянутое батистовым платком.

Алексу не надо ничего объяснять. Он это знает лучше меня. И давая мне свою кровь, прекрасно представлял все последствия.

– Когда я тебя спас… – я знал, о чём это он. Тот самый первый раз, когда на меня набросился голодный бродячий дух. – Я СОЗНАТЕЛЬНО взял на себя ответственность за твою жизнь, – продолжил он. – Не скажу, что справился на «отлично». Но ты всё ещё жив.

– Э…

– Образно говоря, разумеется.

Алекс отвернулся.

Суламифь вывела лимузин из узкого проулка и влилась в уплотнившийся поток на проспекте. Увидев свободное окно, стригойка тут же давила на газ, и мы рывками продвигались вперёд.

Через минуту я не выдержал.

– И вы совсем не жалеете?

Шеф вздохнул и вновь повернулся ко мне. Он тоже знал, о чём это я: всё о том же первом разе.

Я хотел спросить, не жалеет ли он, что мы вообще встретились?..

– Ты об этом уже спрашивал, мон шер, – поморщился он. – Помнишь, что я тогда ответил?

– Давно это было, – буркнул я.

Я прекрасно помнил, что он тогда сказал. Просто хотел услышать это ещё раз.

– Я сказал тогда, – послушно повторил Алекс. – Так весело мне давно уже не было.

– И до сих пор так думаете?

– Ещё бы! – шеф хлопнул меня по колену. И тут же неосознанно вытер руку о сиденье – оказывается, я весь был в крови. В своей крови: она натекла из прогрызенных жучками дыр на лице.

Интересно: что это была за магия?..

Перед тем, как влезть в лимузин, Алекс успел набрать номер Котова и сбросить ему адрес, по которому нужно забрать труп и машину.

Настасья разберётся.

После битвы с графом Котов пригласил её в своё ведомство – экспертом. При прочих равных, это был отличный стратегический ход.

– То есть, вы ни о чём не жалеете, – упрямо уточнил я.

Алекс фыркнул. Неосознанно почесал запястье, а потом снял повязку. Рана практически затянулась.

– Если б не ты, мон шер, мы бы ещё сто лет ждали, пока что-нибудь случится, – буркнул он, убирая запачканный кровью платок в карман.

– То есть, – я чуть помедлил, подбирая слова. – Вы этому рады, что ли? Всему этому беспределу? – я указал назад, где в просторном багажнике гулко перекатывался связанный оборотень.

– Иногда проблемы нужно решать радикально, – пожал плечами шеф. – Господь свидетель: мне жаль Великого Князя Скопина-Шуйского, и как только станет полегче, мы обязательно отыщем и покараем того, кто его убил. Но Сашхен! Ведь ты помнишь, каким был Совет? Тебя всё в нём устраивало?

– Меня многое в этой жизни не устраивает, – я непроизвольно поёжился. – Например, я не хочу быть стригоем, – этими словами я заработал быстрый и острый, как стилет, взгляд Суламифь в зеркале заднего вида… – Но это не значит, что я пойду против системы.

– Ну и хорошо, – улыбнулся Алекс.

– Хорошо?

– Потому что система САМА пошла против тебя, – усмехнулся он. – И не без твоего участия.

– Но не из-за меня же это всё случилось!

Это был крик души.

Принято утверждать, что у не-мёртвых её нет. Но я предпочитаю придерживаться другого мнения.

– Это как посмотреть, – фыркнул Алекс. – Многие расценили появление в Питере такого крутого тебя, как угрозу своей власти. Они запаниковали. И бросились принимать меры – в силу своего разумения и возможностей.

– Например, инок Софроний? – спросил я скептически. – Или граф?

Алекс кивнул. Щелчком взбил бакенбарды и иронически усмехнулся.

– До тебя только дошло, да?

– Что дошло?

Несмотря на способности, иногда я бываю ужасным тормозом.

– Представь костяшки домино, мон шер, – предложил Алекс. – Как их ставят вертикально, одну за другой… а потом – раз! И толкают крайнюю.

Во рту сделалось кисло.

– А ведь я всего лишь хотел водить ночные экскурсии, – горько сказал я. – Собирать первоиздания, ухаживать за девушками…

– Не кокетничай, – строго осадил шеф. – Ты же боевой офицер. И просто обожаешь заварухи.

Тут он меня уел. Стыдно признаться, но с тех пор, как у нас война – я чувствую себя по-настоящему живым.

– И кстати о девушках, – продолжил шеф. – Пока мы с тобой находимся в столь тесной… проксимитэ, ограничься вздохами издалека.

– В смысле?

Он посмотрел на меня, как на слабоумного.

– Ну подумай сам, мон шер ами, – ласково, словно ребёнку, сказал Алекс. – Каково тебе будет, если ты начнёшь вдруг, неожиданно, улавливать вибрации, которые я буду производить, находясь э… с барышней?

– Чёрт.

– Не поминай чёрта. А не то…

– Мы почти на месте, – неожиданно сказала Суламифь.

Я о ней почти забыл – до того погрузился в спор с шефом.

– Держи, – Алекс бросил мне на колени большой кофр. – И давай шевелись, мон шер. Вечно ты копаешься.

Я думал, он предлагает мне вооружится – кофр был изрядно тяжел.

Но заглянув внутрь, я увидел чистую сорочку в пластиковом чехле, галстук-бабочку…

А потом ещё раз взглянул на себя в зеркало.

Вся грудь у меня была залита кровью. Галстук превратился в размокшую тряпку, на брюках темнели пятна от раздавленных жучков.

– Но как вы?..

– А что, был хоть раз, чтобы ты добрался до места чистым? – сварливо вопросил Алекс.

Сам он был свеж, как рассвет над Невой. И благоухал ландышами.

– Спасибо.

– Поторопись. И кстати: на Ассамблее, сделай вид, что никто на нас не нападал.