Текст книги "Орнамент с черепами (СИ)"

Автор книги: Татьяна Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

 – Не придется, – еле слышно подтвердила Эситея. Элессин кивнул и направился к выходу.

Глава одиннадцатая

 На следующий день Эситея отправилась в Новый город, поговорить со своим отцом. Он, пожалуй, мог простить дочери неожиданное исчезновение с важной встречи один раз. Но успокоившись, она должна была явиться к нему, если не хотела себе дополнительных проблем. А она не хотела. Господин Суаран занимал должность протектора юга страны, то есть был прямым начальником Эр"Солеада, был военачальником, отвечающим за оборону южной границы страны.

 – Ставлю своего лучшего коня против хвоста дохлой собаки, что ты считала себя отрезанным ломтем, дочурка, – добродушно сообщил господин протектор, после того, как выпустил дочку из своих крепких объятий. – Но за тобой следили по моему приказу. Я постоянно получал донесения и все знаю о твоих похождениях.

 Он усмехнулся, а Эситея потерла виски, задумавшись.

 – Рыжий господин аптекарь с торчащей вперед густой, рыжей, естественно, бороденкой? – поинтересовалась она через несколько минут размышлений.

 – Ага, мозги у тебя есть, – радостно сказал ей отец, падая в кресло. Кресло надсадно скрипнул, но выдержало. – И наблюдательность в порядке. А то уж я, читая донесения, в этом усомнился.

 Эситея аккуратно устроилась в кресле напротив. Аккуратность ей пришлось соблюдать, потому что на деревянном сидении массивного деревянного кресла лежало множество подушек и подушечек. Подушечки на массивной деревянной мебели являлись следствием взаимодействия двух культур, меотийской и дартанайской. Только, если комплект подушек, изготовленных меотийскими мастерами, был идеально приспособлен к меотийской же мебели, то на дартанайские подушки нужно было сесть так, чтобы они не посыпались на пол. Отец как раз решил ту же проблему тем, что с размаху грохнулся сверху

 Ни о чем из ее личной жизни отец Эситею не расспрашивал, видимо, посчитал донесения господина аптекаря достаточно полными. Они говорили о положении дел в Древнем городе.

 – А как Астайнар Эр'Солеад? – неожиданно спросил протектор юга, посмотрев в лицо расслабившейся было дочери. – Он тебе нравится?

 Эситея чуть вздрогнула и задумалась, в основном на тему, что сказать отцу.

 – Ставлю правую руку против вот этой мелкой подушки, которая мне особенно мешает, что нравится, – усмехнулся господин Суаран. – Я было поверил, что он по легкомысленности вляпался в какую-то дрянь, но тогда бы ему никогда не повезло, получить полную поддержку дикеофоры города. Я, знаешь ли, дочка, прожив столько лет со своей дикеофорой, усвоил, что не бывает случайностей, когда дело касается вас. Если бы Астайнар действительно был виновен, он бы тебя и близко не увидел, не говоря уж о том, чтобы спасти тебе жизнь и выходить в тяжелой болезни... Нет, его оклеветали, а он промолчал. Странное дело, конечно, но с Эр'Солеада лично я обвинения снял.

 Эситея сильно покраснела, представив, что мог написать ее отцу господин аптекарь. Отец, отметив ее смущение, только хмыкнул.

 – Ладно, ладно, я понял, – пробурчал он. – Не лезу грубыми лапами солдата в тонкую девичью душу... Мать без тебя скучает. Сестра занята первенцем, ей не до чего. Брат скоро женится. Разберемся со степняками, отвезу тебя домой.

 На обратном пути из Нового города в Древний тонкую девичью душу Эситеи ждало еще одно испытание.

 – Эссиль, постойте!

 Девушка медленно обернулась, узнав бархатный низкий голос Ронтара Кейстена.

 "Он спорил с сослуживцами о том, что соблазнит меня!"

 Высокий, хорошо знакомый Кейстен с прямыми светлыми волосами до подбородка, так же отлетающими назад, как и раньше, подошел совсем близко. Эситея сосредоточенно глядя ему в подбородок с ямочкой, не выше, согнула колено в приветственном поклоне дартанаев.

 – Вы изменились, Эссиль, – Кейстен поднял руки, чтобы, взяв склоненную перед ним девушку за обе ладони, помочь ей выпрямиться.

 И не выпустил ее пальцы по завершении поклона.

 – Куда подевалась та юная, порывистая девушка, которую я так и не смог забыть?

 Эситея с ужасом подумала, что никуда не подевалась, и сейчас Кейстен в этом убедится. Пальцы дрожали. Сил, чтобы высвободить ладони из его захвата у нее не было.

 – У вас ведь есть невеста, – беспомощно прошептала она.

 – Невеста – еще не жена, – он властно подтянул девушку поближе к себе, чтобы заглянуть ей в глаза. Всего одно пронзившее душу мгновение. Эситея опустила ресницы. – Я не знал, куда вы тогда исчезли из столицы. Я не ожидал встретить вас в Меарах. Но встретил. Увидев вас, я в ту же минуту понял, как мне повезло, что на этот раз я не женат.

 – Отпустите меня. Я должна быть в другом месте.

 – А вы действительно изменились. Вы не хотите выслушать меня. Нет, вы даже не хотите ни в чем меня обвинить, чтобы я мог или оправдаться, или вымолить у вас прощение.

 – Отпустите!

 Эситея опустила голову, чтобы скрыть набежавшие слезы. Рядом с этим человеком она по-прежнему теряет голову.

 – Ну что же, идите, моя милая Эссиль, раз вы хотите именно этого.

 Он разжал пальцы. Девушка, не оборачиваясь, бросилась бежать, чтобы не разрыдаться рядом с Кейстеном. Чтобы не дать ему возможности обнять ее, ласково утешая.

 Потому что Кейстен, кажется, собирался воплотить в жизнь ее многолетнюю мечту. Попросить стать его женой, а потом, увидев в ее глазах согласие, услышав тихое "да", долго и горячо целовать. Так, чтобы она обо всем на свете забыла в его нежных объятиях.

 Но тихий голос в душе, спутник Эситеи с момента посвящения в дикеофоры, настойчиво твердил, что такого поворота событий допустить нельзя.

 И потому дикеофора Древнего города быстро шла по широкой прямой улице Нового города к выходу, стараясь держаться в тени балкончиков, укрепленных на фасадах домов на изящно-выгнутых опорах, прижав руки к лицу, стараясь хотя бы не всхлипывать.

 В поле зрения неожиданно возникли длинные кожаные сапоги идущего навстречу человека.

 – Жалостное зрелище, – ехидно сообщил совершенно безжалостный Астайнар, загородив Эситее дорогу.

 – Пропустите, я спешу.

 – И куда же, позвольте узнать?

 – На поминки. У Вателла – сороковой день, как он умер.

 Астайнар присвистнул. Слов у него не нашлось. Дикеофора сообразила, что она вроде как разговаривает с организатором Вателловой смерти, и желание всхлипывать от жалости к себе у нее пропало. Девушка отняла руки от лица, подняла голову.

 – Ну-ну, – протянул Эр"Солеад, глядя в синее небо над головой. – Вот ведь не повезло Кейстену. Идите, Эситея, – и он посторонился. Не в силах разговаривать с ним о Ронтаре Кейстене, Эситея молча проскочила мимо начальника гарнизона и продолжила быстрый путь к выходу. На поминки она и вправду опаздывала.

 Похороны Алтея Вателла пришлись на момент болезни Эситеи, она, естественно, на них не присутствовала. Но на торжественное поминовение усопшего в сороковой день после его кончины, собравшее всех родственников из разных концов Меотии, дикеофора города была приглашена. Поминки проходили в загородном имени Вателла. На одной из террас, представлявшей собой большой луг с мягкой, низко скошенной травой, между дающими густую тень смоковницами, стояли столы со всевозможными яствами. Изящная мраморная лестница с резными, мраморными же перилами вела на верхнюю террасу с жилыми помещениями.

 Дикеофору города, как почетную гостью, провели к одному из центральных столов. Эситея села на деревянную скамью, взяла поминальный круглый блин, стараясь не делать того, ради чего она, по идее, и была сюда приглашена, то есть, не вспоминать Вателла. Темный взгляд его влажных глаз иногда виделся ей в ночных кошмарах, слышались тяжелые шаги, после чего она со страхом просыпалась. По счастью, устроители поминок оказались достаточно деликатными, чтобы не требовать от дикеофоры хвалебных речей в честь усопшего. Обстоятельства ее похищения и последующей смерти Вателла были памятны всем горожанам. Достаточно было и того, что дикеофора просто посетила поминальное торжество в знак того, что она не держит зла на покойника.

 С торжественными хвалебными речами жители Меар справлялись сами и без Эситеи. Той даже показалось, что она ошиблась адресом, такого прекрасного человека здесь поминали. Защитника сирот и обиженных, правителя, денно и нощно радевшего о благе народа в родном городе, отца семейства, о котором бесконечно скорбят родные и близкие. Да. Искусство произнесения поминальных речей в Меотии насчитывало несколько столетий. Ораторы, полностью использовавшие возможность показать горожанам свое мастерство, выступали один за другим. Поминальные закуски отличались разнообразием и тонким вкусом. На девушку в лиловом плаще дикеофоры никто не обращал внимания. Рассеянно кусая поминальный блин с завернутым в нем изюмом, Эситея погрузилась в размышления о том, что ей накануне говорил Тиндар Элессин. В основном, вспоминалось то, что он говорил о ней самой. И о любви, как о той силе, которая может вырвать человека из круга его обычных дел. Именно влюбленность в Ронтара Кейстена привела к тому, что Эситея, все бросив, стала дикеофорой. Иначе ее жизнь тянулась бы размеренно, в определенном другими людьми порядке. Но теперь, что же ей делать теперь?

 Хорошо, что капюшон плаща дикеофоры бросал тень на лицо девушки, и никто не мог заметить ее сильно порозовевших щек. Внезапно ощущение чужого пристального взгляда вырвало дикеофору из потока размышлений. Она невольно оглянулась. Того, кто так пристально смотрел на нее, не заметила, но зато ей на глаза попалась прекрасная молодая вдова Вателла Шушанэ. А также сидящий рядом с красавицей вдовой старший сын усопшего от его второй жены Мелеи Костас Вателл, законный наследник большей части имущества погибшего отца города. Завещания Алтей Вателл составить не успел, и, после его смерти, вступили в силу традиционные законы Меотии.

 Молодой наследник выглядел попавшимся в женские сети. Покрасневший, он беспрестанно вытирал пот со лба, несколько раз с ненавистью поглядел на молодую мачеху. Но та, увидев, что ее чары все же властны над парнем рядом с ней, только изменила позу с одной соблазнительной на другую, приняв теперь облик жертвы, готовой пережить нападение обозленного хищника. Костас втянул воздух сквозь зубы и оглянулся, взглядом умоляя о помощи. Прекрасно воспитанный меотиец сознавал, что его соблазняют на бессовестный поступок, но противиться соблазну уже не мог. И попросту встать и уйти, привлекая к себе внимание, молодой гордый парень решиться не мог. Он выглядел довольно по-дурацки, на взгляд Эситеи, но той вдруг стало его жаль.

 Никто из сидящих за соседними столами людей не откликнулся на молчаливый призыв о помощи.

 Дикеофора осторожно соскользнула со скамьи, почувствовала настороженный взгляд Шушанэ и поняла, что действовать напрямую нельзя. Прекрасная степнячка может ее опередить. Она увлечет вполне уже безвольного Костаса куда-нибудь за собой до того, как Эситея до них доберется. Девушка обернулась, оценивая обстановку. Вроде бы и не за почетным столом, но рядом с ней обрелся Неарх Фелитин.

 – Неарх, – тихо обратилась она к густобровому торговцу, – помог бы ты молодому Вателлу, а? Я подойти не могу. За мной Шушанэ наблюдает.

 – А надо? – так же тихо уточнил Неарх, критическим взглядом окидывая обсуждаемого парня.

 – Надо. Только я не могу придумать, как бы это тебе деликатно проделать.

 – Если я подкрадусь, а потом врежу со словами: идиот, что ты себе позволяешь, это будет деликатно?

 – Вполне, – ответила Эситея. – Главное, что бы его Шушанэ за ширмочки не утащила. Будет потом шантажировать молодого наследника.

 – Оу, понял.

 И Неарх, выбравшись из-за стола, кружным путем добрался до Костаса Вателла. Видимо, выкрикнул ему одобренную дикеофорой фразу и действительно врезал. Возмущенный наследник мгновенно соскочил со своего места, Неарх еле увернулся от ответного удара.

 Гости, как ни в чем не бывало, остались за поминальными столами.

 Эситея направилась к кустам мирта, за которые укатились сцепившиеся парни. И снова почувствовала на себе чужой пристальный взгляд. Обернулась. Вальяжно рассевшийся, опершись спиной на широкий ствол смоковницы, Пелей Леждин усмехнулся и отсалютовал ей бокалом с вином. Но тревожащий взгляд принадлежал не ему. Недалеко от Леждина сидел чужак, сероглазый, мрачный темноволосый мужчина с тонкими губами и носом с горбинкой, не спускавший глаза с дикеофоры города.

 За кустами мирта обнаружились два парня, сидящие на траве.

 – Здорово ты меня, – заявил Костас, потирая подбитый глаз. – Что это был за удар, который я пропустил?

 – Мы, купцы, умеем. Знаешь, с караванами ходить – всему научишься.

 – Покажешь? Я тоже обучен подраться, но в основном, на мечах.

 – Покажу. Прямо вот сейчас и покажу. Давай только с праздничной террасы спустимся. Неудобно как-то на поминальной трапезе...

 Костас легко вскочил.

 – Спускаемся. Мне эта трапеза давно поперек горла. Пошли, покажу, где можно разгуляться.

 И парни направились к лестнице на нижний, хозяйственный уровень поместья. Эситея последовала за ними. Ей тоже поминальное торжество уже порядком надоело.

 Мраморная лестница, теряясь в красиво подстриженных цветущих кустах, уступами вела вниз. Дикеофора отстала от Костаса с Неархом, потеряла их из вида среди цветущей зелени и, увидев дорогу, отходящую от лестницы, пошла по ней, решив, что выйдет таким путем из поместья Вателла. Но дорожка привела ее в огромный хозяйственный зал, в котором что-то кипело, варилось, жарилось. Десяток служанок раскладывали яства на блюдах, одни слуги относили блюда наверх, другие приносили их сверху уже пустыми. Несколько поденщиц мыли посуду в огромных чанах немного в стороне. Одну из них, недавно появившуюся в Меарах женщину, уже немолодую, Эситея узнала. Та никому ничего не рассказывала о своем прошлом, но с первой же встречи, после нескольких минут общения дикеофора угадала в неизвестной пришелице со странным именем Тениза натуру глубоко и тонко чувствующую, наблюдательную и умеющую думать. Ниточка симпатии связала двух женщин с первого знакомства. Эситея никогда не проходила мимо, если где-нибудь встречала загадочную пришелицу. И сейчас она осторожно сняла свой заметный плащ дикеофоры, аккуратно пристроила его в сторонке и подошла к группе посудомоек-поденщиц.

 – Бабоньки, вам помочь? Здравствуйте, Тениза.

 – Помогите, если хочется, – Тениза утерла пот с лица и заправила выбившиеся темные волосы с проседью под повязку. – Зашиваемся.

 Когда-то она была красива, когда-то, пока морщины не избороздили ей гладкую кожу, шрам не изуродовал щеку.

 Эситея закатала рукава и принялась чистить какой-то медный котел.

 – Как там поминки наверху? – поинтересовалась Тениза минут через пять.

 – Тоска. Фальшивые застольные речи. Тошнит на десятой минуте.

 – На поминках всегда так.

 – Нет. Иногда есть те, кто искренне любил усопшего. Немного, но несколько человек находятся. А здесь уровень фальши запредельный.

 – По человеку и поминки. Вы-то Эситея тоже, небось, не скорбели о его смерти. После того, как он вас выкрал.

 – Нет, конечно, не скорбела.

 Через полчаса Эситея узнала и о том, как мало получит в наследство Шушанэ, если не скрутит молодого наследника, и о том, что ей поделом, потому что баба злая. И о том, то поделом Вателла, связавшегося со степнячкой, не похоронили по-человечески в земле, а увезли в какую-то их варварскую пещеру, где трупы будто бы сохраняются особенно, типа, вялятся. Хотя уж куда покойнику вялиться. Крупный же был мужчина.

 За эти полчаса Эситея вычистила два огромных чана, а ее собеседница перемыла гору мелких блюд.

 И тут одна из работающих рядом поденщиц охнула, схватилась за сердце и медленно осела на пол. Дикеофора подскочила к ней, пощупала пульс. Женщине надо было срочно отдохнуть.

 – Полежите в сторонке. Все равно я здесь вроде как лишняя поденщица.

 Больная благодарно улыбнулась и обессилено улеглась на подстилку.

 – У нее недавно муж умер, маленькие дети остались, – прошептала Тениза. – Не может позволить себе болеть.

 Эситея только было вернулась к чистке следующего чана, как в зал вошло несколько человек. Одного из них дикеофора знала. Это был один из главных городских лекарей, и до этого дня девушка считала его более-менее порядочным человеком.

 – Вон тот, низенький, толстенький – управляющий Вателловым поместьем, – еле слышно прошептала Тениза, ускоряя темп работы.

 – Вот, господин лекарь, выбирайте, – подобострастно сказал управляющий. – Любое масло, любое вино. Только составьте ваше снадобье побыстрее. Плохо, что господина Музофата прихватило в нашем поместье, а?

 Опытный лекарь быстро выбрал нужные ингредиенты, и вся группа направилась к выходу. И тут взгляд одного из сопровождающих низенького управляющего упал на лежащую на подстилке больную поденщицу.

 – Так! А это что? – гаркнул он. – Тебе, бесстыжая, за что деньги платят? За то, чтобы ты тут вылеживалась?!

 Больная из последних сил встала и направилась к чану с грязной посудой, видимо, хорошо зная, что вопрос ей задали совсем не для того, чтобы выслушать ответ. Оправдываться было бесполезно.

 – Нет уж, – вмешался сам управляющий, – за сегодняшний день ты плату не получишь. Не имею обыкновения поощрять лентяев. Видите, господин лекарь, как распускаются люди без твердой руки.

 Господин лекарь окинул поденщицу рассеянным взглядом.

 – Нелегко вам приходится, господин мой, – сказал он управляющему сочувственно. – Все норовят увильнуть от своих обязанностей, а деньги берут в полной мере. Глаз да глаз за ними нужен.

 – Неужели вы не видите, что женщина больна? – возмутилась Эситея. – У нее уже губы синие и ногти, посмотрите, посерели.

 – А это что за скандалистка? – с ледяной злостью спросил управляющий у своего помощника.

 – Поденщица какая-то. Что с них взять, – ответил тот, пожимая плечами.

 – Ей тоже не плати за сегодняшний день. Обнаглели. Пойдемте, господин лекарь. Нам нужно спешить к нашему больному.

 И они вышли из зала.

 – Зря вы вмешались, Эситея, – грустно сказала Тениза потрясенной дикеофоре. – Нас тут никто за людей не считает. Больные мы или здоровые всем как до сгоревшей свечечки.

 А в зале, между тем, усилился гул голосов. Люди возмущенно обсуждали произошедшее.

 "Да мы тут на них горбатимся, а они с нами, как со скотом!"

 "Сами с жиру бесятся, а простому народу каждую монетку жалеют!"

 – О чем только наши власти думают?! – наконец, обретя дар речи, сказала дикеофора. – Разве можно так раздражать людей накануне нашествия врагов? – она резко замолчала. Не стала говорить вслух, что именно среди меотийцев, веками считавшими, что все они равны перед Богом, такое обращение с простыми людьми особенно недопустимо. Какие-нибудь степняки посчитали бы подобное пренебрежение нормальным, меотийцы так не посчитают.

 – Вы даже не представляете, как вы правы, Эситея, – еле слышно сказала Тениза. – Все запросто может кончиться резней в тылу у защитников города.

 – Ладно, – решительно сообщила дикеофора, беря под руку больную поденщицу. – Одно я вижу во всем этом хорошее. Вы пойдете со мной, я вам помогу, как смогу. Не стоит вам здесь сегодня находиться. Вашим детям, верите? нужнее всего живая мать.

Глава двенадцатая

 На следующий день ответственная дикеофора отправилась в Новый город. Следовало все же довести до сведения Астайнара умозаключения Тиндара Элессина. Делать этого не хотелось. Эситея сомневалась, что недавний жених Герейны Верриль выслушает до конца хотя бы одну фразу о своей бывшей возлюбленной. Но действительность превзошла все ее ожидания.

 Отыскать Астайнара удалось быстро, он сам заметил Эситею на центральной улице Нового города и подошел ее поприветствовать. Дикеофора с неясной тревогой отметила какой-то исследовательский интерес во взгляде его синих глаз.

 – Приветствую вас, господин Астайнар.

 Она только было подняла руки и согнула колено, церемонно приседая в традиционном приветствии, как тот перехватил ее ладонь и крутанул так, что девушка, не удержав равновесие, пошатнулась и упала спиной на поддержавшего ее дартаная. Он тут же крепко прижал к ее к себе одной рукой и быстро внес в полуоткрытую дверь. Другой рукой Астайнар предусмотрительно закрыл Эситее рот. Она, не подумав, забилась, пытаясь вырваться, но из захвата такой силы вырваться было невозможно. Пришлось затихнуть, решив для себя, что если еще хоть раз она увидит в глазах Астайнара такой же исследовательский интерес, как две минуты назад, то, не приветствуя его, побежит прочь как можно быстрее.

 Они стояли в полутемном помещении. Из-за плотной занавеси раздавались голоса.

 – Все девушки смотрели на меня. И тогда я великолепным движением выхватил меч, – рассказывал Ронтар Кейстен. – У меня исключительный меч. В свое время я посоветовал Равлину разбить полученную мной в наследство старинную статуэтку из чугуна в мелкую крошку и использовать ее для ковки...

 – Ох, не бреши, Ронт, чтобы такой оружейник как Равлин не знал о крошке из чугуна! А ты ему посоветовал! Брось. Рассказывай лучше о дочке протектора. У тебя о бабах как-то красочнее получается.

 – Ты можешь не верить, но многие испытали на своей шкуре исключительные качества моего меча.

 – Не кипятись ты, Ронт. Естественно, Равлин плохой меч не выкует. Тем более если ты не пожалел старинной чугунной статуэтки.

 – У меча еще заточка особенная, если хочешь знать. Посмотри. Видишь с одной стороны край не прямой, а выгнутый.

 Послышался характерный край извлекаемого из ножен меча. Астайнар тоже невольно заинтересовался, даже немного ослабил захват, которым удерживал Эситею.

 – Смотрите, парни. У Ронта действительно меч по-особенному заточен. Ух, какая сталь.

 – Да кто же спорит, что меч славный. Просто нечего брехать, что обучал Равлина ковать.

 – Не обучал, не надо передергивать. Однако Равлин, в отличие от вас, неучей и завистников, всегда прислушивается к моим великолепным советам и...

 Но дружный хохот прервал холодную отповедь Кейстена. Астайнар тоже хмыкнул, все равно, в реве, от которого качнулась занавеска, хмыканье начальника гарнизона никто бы не расслышал. А Эситее было не смешно. Она стояла и злилась сама на себя, на ту, юную девушку, которая глупо и слепо влюбилась в Ронтара. А теперь стоит тут и мучается от боли, потому что сердцу, видите ли, не прикажешь.

 – Ох, и умеешь же ты, Ронт, народ развеселить, даже до слез проняло. Рассказывай теперь о своих бабах.

 Астайнар перестал веселиться и снова крепко прижал к себе девушку, зажимая ей рот.

 – Чего тут рассказывать? Ждем. Но готовьте, парни, монеты. Я на Герейне не женюсь.

 – А на дочке протектора? Будем биться об заклад на что-нибудь?

 Наступила тишина. Дочка протектора замерла за занавесом, начиная медленно, но верно ненавидеть удерживающего ее в этом месте Астайнара.

 – На Эссиль? – тихо переспросил Кейстен. – Девушек надо понимать, парни. Я не буду настойчивым, не буду спешить. Пусть она сравнит всех, кого знает, со мной...

 – Ты хотел сказать, Ронт, с "великолепным мной"...

 И снова от дружного хохота качнулась занавеска.

 – Вы слышали, там жрать дают! Или вы не слышали?!

 Голоса быстро затихли вдали. Астайнар ослабил хватку. Эситея почувствовала, что в ее душе разбилось что-то очень важное. И, злясь на спровоцировавшего болезненное прозрение дартаная, она обернулась к нему лицом. Схватила за плечи, дотянулась до уха и, уже не заботясь о последствиях, прошептала.

 – Лекарь, осмотревший Герейну после памятного вам посещения спальни короля, сказал, что те порезы она не могла нанести сама себе.

 Стальную хватку пальцев Эр'Солеада девушка почувствовала, еще не договорив фразу до конца. Она зашипела от боли, но со злостью закончила.

 – Во всех древних зданиях меотийцев есть тайные ходы.

 Астайнар сжал пальцы еще сильнее.

 "Сейчас хрустнут кости", – отрешенно подумала дикеофора. Несмотря на злость, Астина стало жаль. Он молчал. В темноте выражения глаз разглядеть не удавалось.

 – Отпустите, – наконец, взмолилась Эситея.

 Пальцы сразу разжались. Дартанай, уронив руки, прислонился к стене.

 – Эссиль, подождите, – после нескольких долгих минут молчания тихо и потрясенно сказал он на своем родном языке. – Вы хотите сказать, что в спальне был еще кто-то, кроме короля и ...нее?

 – Да.

 Эр'Солеад еще помолчал, глядя себе под ноги, все так же прислонясь плечом к стене. Потом резко вскинул голову.

 – Просто песня! А почему меотийцы нам не передали плана тайных ходов королевского дворца? Это подло!

 – Ничего не подло. Мы такого плана не имеем. Он утерян лет триста назад, а то и больше.

 После ее слов Астайнар шумно вздохнул, поднес руку к щеке, и так и замер снова.

 – Вы пойдете со мной сейчас, Эссиль, – сказал он, наконец, полувопросительно-полуповелительно. – Это очень важно.

 – Пойду. Придется пойти.

 Астайнар открыл дверь, и они вышли из полутьмы дома на дневной свет широкой улицы. Эситея сразу демонстративно осмотрела оба своих запястья. Они уже опухли.

 "Синяки будут".

 – Не везет вам со мной, Эситея – извиняющимся голосом и на меотийском языке вновь заговорил ее спутник. – То синяки на шее, то на запястьях.

 Все еще злая Эситея притворилась, что не слышит.

 Элвен Дархэлл, в покои которого Астайнар вошел без стука и предупреждения, встал из-за стола, за которым разбирал какие-то бумаги, и сделал несколько шагов навстречу посетителям. Кроме массивного стола в небольшой прямоугольной комнате находились только кресло и огромный сундук, он же кровать. Но стены из желтого песчаника были увешаны завораживающе-красивыми картинами. Эситея как увидела ближайшую, изображающую поле с маками, пригибающимися от ветра из-под приближающейся грозовой тучи, так даже пропустила мимо ушей начало разговора.

 – Да, Астин, эсфийские соглядатаи всегда интересовались тайными ходами меотийских строений, – флегматично протянул Дархэлл, и эти слова отвлекли Эситею от качающихся алых маков на картине. Астайнар сжал руки в кулаки.

 – Есть даже такая эсфийская пословица, – по-прежнему спокойно продолжал начальник лазутчиков. – Если на плане древнего меотийского здания не обозначены тайные ходы, значит, либо план неточный, либо здание не меотийское.

 – Но почему ты раньше мне этого не говорил?!

 – Существует множество вещей, дорогой Астин, о которых я тебе не говорил. И это – одна из них. Что случилось?

 – Ты разве не слышал, почему король отправил меня в ссылку?

 – Тебе повторить, что я слышал?

 Фраза Дархэлла, сказанная насмешливым тоном привела к тому, что Астайнар внезапно успокоился.

 – Только что я узнал, что Герейну Верриль осматривал тогда лекарь. Он рассказал, как я понял, Элессину, что порезы на ее теле ей кто-то нанес. Сама она порезаться так не могла.

 Элвен Дархэлл вернулся к своему столу, собрал все бумаги, убрал их вниз, в один из ящичков.

 – Садитесь, гости дорогие, – сказал он после этого. – Госпожа дикеофора, садитесь в кресло. Астин, тебе придется посидеть на сундуке.

 – Я постою.

 – Как знаешь. Ты никому и никогда не рассказывал о произошедшем тогда в королевском дворце. Сейчас самое время, ты не находишь? Даже чуть поздновато.

 Астайнар прошелся по небольшой комнате взад-вперед, собираясь с мыслями. Эситея еще раз зачарованно посмотрела на картину с маками, всем существом вдыхая свежий ветер из-под темно-синей тучи, развеивающий душное предгрозовое марево.

 – И как вам картина, госпожа дикеофора? – внезапно спросил ее Дархэлл.

 – Чувствую себя красненьким цветочком, маленьким и встрепанным, – пробормотала Эситея.

 Элвен Дархэлл тепло улыбнулся в первый раз на памяти Эситеи.

 – Ну говори же, Астин.

 – В тот вечер мы праздновали день рождения Олберта. Король выпил чарку вина и удалился в свои покои, – отрывисто начал говорить Эр"Солеад. – Я медлил пить вино. Красное вино. Я с юности не пью красное вино, туда так легко что-нибудь подмешать. Ради праздника и друзей мог бы выпить. И вдруг Олберд, он выпил больше всех, пошатнулся и, цепляясь за стол, сполз на пол. Сонно дышал, всхрапывал. Видно было, что заснул. Пока я его тормошил, остальные наши тоже повалились сонными. Это было странным. Я мгновенно принял решение подыграть. Расслабленно повис в ближайшем кресле. Некоторое время чувствовал себя идиотом, потому что ничего не происходило. Но потом вошла Герейна. Внимательно всех осмотрела. Она ничуть не удивилась, точно знала, что произошло. Я... Впрочем, неважно. Важно, что я не пошевелился, несмотря на потрясение. Герейна проскользнула в спальню короля.

 – Постой, – одновременно заговорили и Дархэлл и Эситея. Девушка кивнула, давая возможность спросить начальнику лазутчиков.

 – Как она была одета? Ты точно можешь сказать, что к тому времени на ней не было порезов?

 – Да, – жестко ответил Астайнар. – Точно могу это сказать.

 Дархэлл молчал со своим обычным бесстрастным выражением лица.

 – Она была достаточно легко одета, – рассказчик снова принялся ходить взад-вперед, глядя перед собой невидящим взглядом.

 – Э-э-э, у меня вопрос, – нерешительно начала Эситея. Дартанай остановился и посмотрел ей в глаза тяжелым взглядом. – Вы незадолго до того дня не заметили никаких резких изменений в поведении своей невесты?

 – Кроме того, что она стала меня избегать? – криво усмехнулся Астайнар. – Не заметил.

 Повисло неловкое молчание.

 – Продолжай, Астин. Через какое время ты решился зайти в спальню короля? И почему?

 – Не в спальню. В покои. Спальня – самая дальняя из всех комнат.

 – Покои представляют анфиладу комнат? – уточнил Дархэлл.

 – Нет. Дворец – меотийская постройка. Все комнаты со ступеньками, арочными проходами и колоннами. Под углом друг к другу. Из первой комнаты видны следующие, но не полностью.

 – Понял. Так когда ты вошел?

 – Не могу сказать точно, сколько я ждал. Возможно около получаса, может быть меньше. Услышал женские крики. Колебался, заходить, или нет. Услышал сильный грохот, немного помедлил и вошел.

 – Из караульной хорошо слышны звуки из покоев короля?

 – Из первой, приемной комнаты слышны, хотя и приглушенно. Из следующих – нет.

 – Продолжай.

 – Я вошел, увидел перевернутое кресло, – пересиливая себя, продолжил Астайнар. Резко замолчал на несколько мгновений. – Я только сейчас понял, что хрупкая женщина не могла перевернуть то кресло. Оно тяжелое, массивное. Я с трудом сдвинул его со ступенек, ведущих в следующую комнату.

 – Астин, а передвинуть она его могла?

 – Да, пожалуй. Недалеко. По скользкому мраморному полу. Если была напугана. Но перевернуть – нет.

 – Дальше.

 – Герейна лежала на полу, светлое платье было в крови сверху донизу. Я, кажется, ахнул, наклонился над ней. Она открыла глаза на мгновение. Взгляд у нее был неожиданно хладнокровно-оценивающий, неприятный взгляд.