Текст книги "Орнамент с черепами (СИ)"

Автор книги: Татьяна Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

 Эситея открыла было рот, но молча закрыла его обратно.

 – Он, господин Астайнар, то есть, – увлеченно продолжала Катея Камац, – вас сам выхаживал. Вы говорили, чтобы все вас оставили одну. Все боялись вас ослушаться, госпожа дикеофора. Да только господин Астайнар как рявкнет, что больная девчонка, извините, госпожа, это он так сказал, мол, больная девчонка ему не указ. Оставил, кого счел нужным. Мне он очень доверял, ну я, правда, очень старалась. Он вас сам укладывал, господин Астайнар, то есть. Вы все куда-то рвались. Когда, наконец, затихли, то он так ласково и говорит: "какая же вы, госпожа дикеофора, хорошенькая, когда тихо лежите и молчите".

 Эситея медленно начала краснеть.

 – Да, было дело, – продолжала говорить простодушная горожанка, – вы перед этим как раз в садик улизнули в одной рубашечке. Никто вас найти не мог. Переполоху-то было... Вызвали господина Астайнара, он-то вас и нашел. Принес обратно на руках и так бережно уложил в постель, как будто вы ему родная. Погладил по плечику и сказал, что вы хорошенькая, когда лежите тихо, ну я вам уже рассказала... А сейчас-то вы как разрумянились. То-то он порадуется, когда увидит. Я пошлю, чтобы ему передали, что вы пришли в себя, пусть придет, посмотрит.

 – Не надо Астайнара, – перепугано прервала рассказчицу пунцовая от стыда Эситея. – Передайте ему, что мне так стыдно за свое поведение, что лучше ему сейчас не приходить.

 – А чего тут стыдиться? – философским тоном ответила Катея. – Болезнь – дело житейское. Всяко бывает.

 – Катея, дорогая, – простонала дикеофора. – Прошу, не надо звать Астайнара. Можно я теперь сама, а? Принеси, пожалуйста, что я тебя попрошу.

 Горожанка оценивающе оглядела свою подопечную, но убедившись, что дикеофора полностью в своем уме, решила ее послушаться.

 "Астайнара, наверняка, слушалась беспрекословно, вот ведь как они тут спелись над кроватью несчастной умирающей..."

 Уже на следующий день Эситея, немного пошатываясь, но решительно вышла на улицу. Невольно улыбаясь и солнцу, и бродящим по мостовой горлинкам, и бликам света на листьях винограда, плюща и вьюнка, обвивающих стены домов и каменные изгороди, она медленно шла вперед. Неожиданно впереди, за поворотом, послышался гул от шума многих голосов. Дикеофора чуть прибавила шаг.

 А за поворотом, вскочив на широкую каменную изгородь, говорил пламенную речь к народу новоявленный проповедник, а именно, Пелей Леждин.

 – Вы все помните, каким я был, какой дрянью! Помните, как по-свински я себя всегда вел!

 Впечатленная Эситея пошатнулась и прислонилась к теплому камню стены дома.

 – Но, я понял, что больше так жить нельзя. Вы все свидетели, что я начал поступать по-другому. Все, кто были мною обижены, могут и дальше приходить ко мне и требовать выплаты долга, моего долга перед теми, кого я оскорбил.

 Глухой одобрительный ропот людей в ответ.

 – Но если даже я начал менять свою жизнь, почему медлите вы?! Нам всем грозит нашествие из Степи. Неужели мы не можем объединиться даже перед лицом общего врага? Перед лицом смертельной опасности? Неужели даже угроза грядущего уничтожения, гибели нашего города не может заставить нас отбросить мелкие дрязги и все миром взяться за дело общего спасения?! Неужели мы настолько измельчали?! Нет, не верю!

 Эситея потрясенно сползла на каменный бортик оградки.

 – Госпожа дикеофора, – шепотом, не прерывая пламенного оратора, спросил Неарх Фелитин, – как вы себя чувствуете?

 Девушка подняла на чернобрового меотийца рассеянный взгляд

 – По секрету говорю, что меня Астин послал следить за вашей прогулкой. И, если вы сейчас потеряете сознание, то не будет у вас больше никакой свободы. Вам это нужно?

 – Я не потеряю сознание. Немного отдохну и обратно пойду.

 А Пелей Леждин, тем временем, припоминал деяния героических предков, живших ранее в Меарах, и призывал сограждан к подражанию. Народ одобрительно гудел.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава десятая

 Довольно часто у человека возникают проблемы из-за его собственной болтливости, гораздо реже – из-за скрытности. У Эситеи никогда не возникали такие же проблемы, как у большинства людей, ее окружающих. Короче, если бы она хоть раз проговорилась Астайнару Эр'Солеаду, кем был ее отец, то, конечно же, начальник гарнизона ее бы предупредил о том, что ждет несчастную девушку. Но, поскольку она молчала, то потрясение накрыло ее высокой штормовой волной и закрутило о камни. Группу высокопоставленных дартанаев, прибывших с другого берега реки Литтавы для изучения положения дел в Меарах возглавлял господин Суаран. А на шаг позади него в непринужденной позе разместился Ронтар Кейстен. Больше никого Эситея узнать не успела. Она скользнула глазами по, казалось бы, забытым чертам Ронтара, увидела его небрежно сколотые светлые волосы, подстриженные короче, чем у других дартанаев, его глубокие темно-серые глаза, и дыхание перехватило. Опускаясь на колено в традиционном для дартанаев приветственном поклоне, девушка поняла, что это конец. В ушах звенело, смысл происходящего ускользал от сознания, да и само сознание собралось ускользнуть.

 "Нет, только не обморок!"

 – А! Ты подросла и потолстела, дочурка, – густым басом обозначил их тесное родство господин Суаран. Сделал шаг вперед и крепко сжал дочку в объятиях. Теперь Эситея могла бы смело провалиться в обморок. Невозможность вдохнуть воздух в медвежьих объятиях отца делала потерю сознания вполне объяснимой. Но, как назло, сознание передумало ускользать. Как в тумане девушка почувствовала, как замер рядом с ней приведший дикеофору Меар на важную встречу с дартанаями начальник гарнизона Нового города Астайнар Эр"Солеад. Сердце колотилось. Гулким набатом прозвучал в тумане знакомый голос.

 – Ваш отец хотел сказать, что вы превратились в настоящую красавицу за эти годы. Ваши брови точно крылья птиц, парящих высоко в небе, а глаза глубоки точно колодцы.

 Эситея явилась на встречу с дартанаями нарядно одетая на дартанайский манер, без своего широкого меотийского плаща дикеофоры с капюшоном, надежно скрывающего ее внешность от нескромных взглядов.

 Еще один низкий поклон, теперь уже подошедшему совсем близко Кейстену. Поднять глаза она не смогла. Еще и предательская краска залила щеки. Кейстен замолчал.

 Сквозь шум в ушах, глядя исключительно в пол, девушка слушала обсуждение происходящих в Меарах событий, не в силах уловить смысл большинства фраз, произнесенных теми, кто стоял рядом с ней.

 В какой-то момент пытка закончилась, Эситее удалось выскользнуть в боковую комнату, а там оказался выход на улицу. Она бессильно прислонилась к стене, пытаясь взять себя в руки.

 – Пойдем со мной, нам нужно поговорить, – тихим, но повелительным голосом сказал Астайнар совсем рядом и взял ее за руку. Эситея, не сопротивляясь, пошла туда, куда он ее потянул. Дартанай завел свою спутницу в небольшую изолированную комнату, осторожно усадил в кресло. Та, по-прежнему глядя в пол, отметила, что начальник дартанаев города бесшумно обошел комнату по периметру, затем снова подошел к ней.

 – Так вы и есть та самая Эссиль Суаран, – утвердительно произнес он, опускаясь перед креслом с обмякшей в нем девушкой на одно колено.

 Эситея промолчала.

 – И вам неинтересно, где раньше я слышал ваше имя? – после длинной паузы снова заговорил Астайнар.

 Эситея снова промолчала.

 Ронтар Кейстен долгое время пытался поспорить с кем-нибудь из сослуживцев из личной охраны короля, что влюбленная в него юная Эссиль скоро будет ему принадлежать, – ледяным тоном отчеканил дартанай. – Никто не хотел с ним спорить. Потому что никто не сомневался в победе Кейстена. Единственным, кто все же соизволил принять условия спора, стал сам король, – Эр"Солеад помолчал и добавил чуть мягче. – Его величество выиграл спор.

 – Мой отец наверняка все знал, – прошептала Эситея, закрывая лицо руками, – потому и не стал возражать против моего побега в Меары.

 – Конечно же, он знал, – беспощадно сказал Астайнар.

 Дартанаи до брака могли встречаться с кем хотели, девственность от невесты не особенно требовалась, это уже дав клятву верности при вступлении в брак, они ее держали. Должны были держать...

 Но Эситея была куда больше меотийкой, чем дартанайкой, что она и осознала, изо всех сил прижимая ладони к лицу, чувствуя, как заболело сердце.

 – Как вы думаете, зачем я вам это рассказал, Эситея? – тихо спросил Астайнар.

 Девушка ответила не сразу. Она уронила ладони на колени и слепо смотрела в глаза дартаная.

 – Не знаю.

 – Своей болтовней Кейстен предал ваше доверие. В своих планах он собирался изменить жене. Неверный в прошлом, Кейстен может предать и в будущем. А вы слишком многое знаете, Эситея. Вы слишком слабы вблизи этого человека, – холодным тоном сказал Эр"Солеад. – Я должен быть уверен, что вы не предадите ему меня.

 – Вы можете быть в этом уверены, – собравшись с силами, сказала Эссиль Суаран. – Клянусь.

 И вновь в маленькой комнатке воцарилось молчание.

 – Пойдемте, Эситея, – мягко сказал, наконец, Астайнар, вставая с колена. – Я провожу вас домой. Можете там даже напиться. Причина серьезная.

 – Да, я пойду домой, – безжизненно ответила девушка, опираясь на его руку, чтобы подняться с кресла. – Мне нужно переодеться, взять корзину с лекарствами и посетить нескольких больных. До ночи еще далеко.

 Астайнар промолчал, а Эситея почувствовала себя лучше, сообразив, что нужно потерпеть душевную боль не так уж долго. У постели первого же больного ей, конечно же, станет легче.

 На выходе из Нового города Астайнар, поддержав споткнувшуюся спутницу, тихо спросил.

 – Вы уверены, Эситея, что сможете в таком состоянии отличить семена укропа от семян цикуты? Может, лучше напьетесь, как обычно? Я могу даже посидеть рядом и проследить, чтобы вы, не расшибившись, добрались до спальни. Мне не впервой...

 Невнятный, но потрясенный возглас и резкий выдох не дал дартанаю договорить. Эситея, все еще держа его за руку, обернулась. Резко отпустила руку и густо покраснела. Сзади нее стоял господин Элессин, дикеофор высшей степени посвящения, один из негласных руководителей Древней Меотии, тот, кто посвятил Эссиль Суаран в дикеофору Меар. Тот, к кому начинающая дикеофора должна была постоянно являться с отчетом, тем более что господин Тиндар Элессин часто жил в городе Риссе, на противоположном от Меар берегу Литтавы. Эситея пару раз за эти несколько лет даже и посещала своего предполагаемого наставника. Он, видимо, прибыл в Меары с группой высокопоставленных дартанаев, а дикеофора города, пребывая в расстроенных чувствах, его даже и не заметила.

 – Приветствую вас, господин Элессин, – выдавила из себя пунцовая от стыда Эситея и низко поклонилась.

 Тиндар Элессин был уже немолод, но его темные волосы только слегка тронула седина, впрочем, коротко подстриженная бородка была полностью седой. О внешности этого высокого худощавого человека было трудно судить, потому что все внимание сразу привлекали глаза дикеофора. Темные глаза мудрого, все понимающего и, в то же время, юного человека.

 Выпрямившись и встретив взгляд, в котором, казалось, отражалась давно прошедшая юность вселенной, Эситея замерла.

 – Мне нужно с вами поговорить, госпожа дикеофора, – серьезным тоном сказал господин Элессин.

 Госпожа дикеофора растерянно сконцентрировала взгляд на его седой бородке, потому что в глаза смотреть стеснялась.

 – Мне и вправду нужно посетить нескольких больных сегодня. Обязательно, – еле выговорила она.

 – Называйте адреса и говорите, как нужно помочь, – мягко сказал господин Элессин. – Я сам схожу. Вам действительно сегодня не стоит.

 – Вы?!

 Дикеофор высшей степени посвящения грустно улыбнулся.

 – Эситея, за свою жизнь я множество раз оказывался в ситуации, когда ничем не мог помочь. Мне в радость суметь помочь хоть кому-нибудь.

 Он оглянулся. Почувствовав взгляд дикеофора, несколько мальчиков, суетившихся среди торговцев в рядах Большого рынка, бегом устремились к нему.

 – Мальчики меня проводят. Называйте адреса, Эситея.

 Девушка медлила с ответом, хотя в отличие от господина Элессина, очень часто не испытывала ни малейшей радости, помогая горожанам по долгу дикеофоры.

 – Можно, я одну женщину навещу сама, – взмолилась она, представив, как в одиночестве будет ждать господина Элессина у себя дома. С такой-то душевной болью, – Там легкая послеродовая лихорадка. Ничего сложного. И идти недалеко.

 – Договорились, госпожа дикеофора, – серьезно ответил Тиндар Элессин. – Ждите меня после этого в своем доме.

 По дороге домой Эситея споткнулась еще несколько раз. Не проронив ни слова, Астайнар удержал ее от падения в многодневную зеленую лужу, от кувыркания вниз по мокрой лестнице. Больно ушибившись о низкую ограду палисадника девушка, наконец, расплакалась. Ее спутник молча протянул ей платок. После чего Эситея немного успокоилась и больше уже не спотыкалась.

 – Благодарю вас, Астайнар, – сказала она на пороге своего дома. – Дальше я справлюсь сама.

 – Благодарите? – Эр"Солеад внимательно посмотрел в заплаканные серые глаза. – Вы удивительная девушка, Эссиль Суаран, похожая на здешние старинные музыкальные инструменты. Из них можно извлечь прекраснейшие звуки, но уму непостижимо, какие особенности конструкции корпуса делают звук настолько глубоким и чистым. Я не сомневаюсь, что вы справитесь сами. Но помните, что я всегда готов вам помочь.

 Тиндар Элессин постучался в дверь дома дикеофоры Меар, когда та уже вернулась от больной, успокоенная настолько, что сумела подготовиться к разговору со своим наставником. Темный тонизирующий напиток, смешанный с медом и вином, был подогрет, перелит в серебряный кувшинчик и помещен на старинной медной жаровне. Сдобное творожное печение, орешки и цукаты хозяйка разложила по вазочкам на низком столике. Вежливо поклонившись в знак благодарности за угощение, дикеофор опустился в кресло в гостевой комнате домика Эситеи, в одной из двух жилых комнат ее дома; второй была спальня. Эситея, устроившись в кресле напротив, разлила местный тонизирующий напиток, называемый жителями Меар айнаром, по чашечкам, поднесла свою чашечку к губам, ожидая начала разговора.

 – Я пришел в основном для того, чтобы расширить ваш кругозор, Эситея, – неожиданно сказал ее собеседник, откидываясь в кресле. Он сделал глоток из чашечки, одобрительно кивнул и продолжил, опустив глаза.

 – Я действительно пришел для этого, но не могу не упомянуть, что меня настойчиво просил посетить Меары Пелей Леждин. Он заверял меня, что в том э-э-э... критическом положении, в котором находятся сейчас Меары, городу нужен опытный дикеофор, а не юная дикеофора.

 Эситея тоже откинулась в кресле, опустив свою чашечку с горячим напитком на стол. Пелей Леждин. Организатор гражданской обороны города, избранный подавляющим большинством горожан пятым отцом города вместо загадочно погибшего Вателла. Леждин приходил и к Эситее, молодой, активный, уверенный в своей неотразимости. Уселся в кресле в своей излюбленной позе, одна нога поверх другой так, что левая ступня оказалась на правом бедре. Ухватился за ступню, подавшись всем телом вперед, уставился темными глазами прямо в глаза дикеофоре.

 – Я требую, чтобы вы перестали подчиняться пришельцу Эр"Солеаду, и перешли в мое распоряжение.

 – Да ни за что! – вспылила Эситея.

 – Придется, – командным тоном припечатал наглый Леждин.

 Разозлившаяся дикеофора чуть было не послала его вон из своего дома, но в памяти неожиданно всплыли слова ее матери, обращенные к младшей сестре: "фи, Ниоба, ты споришь с братом? Это так неженственно". Ниоба не только спорила, но и дралась с братом, правда, мама так никогда об этом не узнала. Брат не выдал. А вот Эситею никто не мог раньше упрекнуть в настолько неженственном поведении, как прямое столкновение позиций в общении с мужчиной, предполагающее выяснение, кто сильнее. И как это Леждину удалось?

 Девушка немного порозовела от досады на саму себя.

 – Простите меня, господин Леждин. В качестве дикеофоры я никому не подчиняюсь. Но поскольку наши задачи в деле защиты города совпадают, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь, – она вежливо улыбнулась.

 Оказалось, что господина градоначальника и такой вариант не устроил.

 – Я обдумал просьбу Пелея Леждина, – неторопливо продолжил говорить Элессин, – и решил, что было бы неблагоразумным ее удовлетворить, – дикеофор крутил чашечку длинными узловатыми пальцами и, казалось, внимательно изучал ее содержимое. – Тебя, Эситея, принял город. И было бы неправильным заменять знакомую людям дикеофору на чужака. На какое-то время я останусь в Меарах, но ненадолго, – он поставил чашечку с остывающим айраном на стол, резко поднял взгляд на замершую слушательницу. – Однако помни, что Леждин не способен воспринять женщину как равную себе. Он, конечно, изменился к лучшему, но все же не настолько, чтобы уважать кого-либо женского пола. Человеку э-э-э... преимущественно с опытом постельных побед такая смена мировоззрения исключительно тяжела. – Элессин с грустью улыбнулся девушке. – Мне даже любопытно, что с ним будет, если он встретит ту, которую сможет уважать, я уж не говорю, чтобы восхищаться.

 Он замолчал, снова глотнул темный напиток, поставил чашечку на столик, неторопливо взял печенье.

 – Но я пришел говорить с тобой не о Леждине. Я должен рассказать тебе об Астайнаре Эр'Солеаде. Как дикеофора Меар ты должна знать о том, что произошло в столице.

 И снова наступило молчание. Элессин подбирал слова, его слушательница затаила дыхание.

 – Фактический ряд событий таков. Личные охранники короля решили отпраздновать лень рождения одного из них. Король принял участие в небольшой... э-э-э... попойке по поводу праздника, которая происходила в зале перед покоями его величества. После чего он удалился к себе и тут же заснул. Неожиданно заснули и его охранники в караульной. И в это время в покои короля через караульный зал вбежала Герейна Верриль, дежурившая в тот день в свите маленькой принцессы. Когда король вдруг проснулся от сильного шума в своих покоях, Герейна вся в крови лежала на пороге его спальни у ног Астайнара, в тот день принимавшего активное участие в праздновании дня рождения соратника. Король, схватив меч, проскочил мимо Эр'Солеада, открыл дверь в караульный зал. Полусонная охрана медленно приходила в себя. В этот момент Герейна открыла глаза и с видимым ужасом прошептала склонившемуся к ней королю, что Астайнар ворвался в спальню и хотел, будто бы, заколоть спящего монарха. Она, Герейна, дескать, этому помешала.

 Элессин снова замолчал. Эситея хотела было сказать, что за всю свою жизнь более глупой истории она не слышала, но не сказала ни слова.

 – Его величество выпрямился, по-прежнему не выпуская меч, и, убедившись в несерьезности ранений фрейлины, помог ей сесть в кресло и начал выспрашивать подробности. Для начала он выяснил у Герейны, для чего она вообще заявилась в его спальню. Та сказала, что, почувствовав неизъяснимую тревогу, поняла, что король в опасности и бросилась в его караульную. Увидела усыпленную охрану. Тогда фрейлина принцессы без колебаний вбежала в покои короля. Его величество спал. Следом за ней вбежал мужчина в маске и попытался прорваться собственно в спальню, к королевской постели, отодвинув женщину от прохода в комнату. Та выхватила кинжал, завязалась короткая схватка, в результате которой дартанайка потеряла сознание, но король успел проснуться. Когда же Герейна пришла в себя, то первым, кого она увидела, был Астайнар стоявший рядом с ней уже без маски.

 Услышав эту историю, его величество усмехнулся и потребовал показать ему, какими приемами Герейне удалось остановить Астайнара, рвущегося к его королевской постели. Порезы на молодой женщине опасными не выглядели. Она встала с кресла и подняла кинжал, по-видимому, собираясь выполнить требование короля. Дартанайки, как ты знаешь, Эситея, в какой-то мере оружием владеют. Но ее жених хмуро отказался поднимать меч.

 – Ты еще скажи, Астин, что влетел за Герейной в мои покои из ревности, – усмехнувшись, сказал король.

 – Не буду с тобой спорить, – ответил молодой Эр"Солеад и больше не сказал ни слова по поводу произошедшего. Тогда его величество выставил Астайнара из своей спальни, а Герейну отослал к своему личному лекарю. Она была все же вся в крови.

 Элессин помолчал, глядя на удивленную Эситею.

 – Я в тот день случайно оказался во дворце и услышал эту историю. Она казалась на первый взгляд даже забавной. Невесте Эр'Солеада Герейне Верриль захотелось покорить самого короля. Она подсыпала легкий снотворный порошок всем участникам празднования дня рождения, воспользовалась временным оцепенением, чтобы оказаться в спальне его величества. Там она поцарапала сама себя, чтобы придать своему появлению большую достоверность, и собиралась рассказать историю о злоумышленнике в маске. Все вокруг должны были спать, и злоумышленник вполне мог бы, как прибежать, так и убежать из покоев незамеченным. Но Астайнар с ранней юности не пьет красного вина, он не был усыплен и, подождав какое-то время, из ревности проследовал за своей невестой, где с удивлением увидел ее, лежащей в крови на пороге спальни, и выслушал глупейшее обвинение из ее уст. После чего оскорбленный жених порвал отношения с невестой, во-первых, и с самим королем в грубой форме, во-вторых. В любом случае, не стоило прилюдно заявлять его величеству, что он утратил к нему всякое доверие.

 И вот тут я, подчиняясь тревожному чувству, иногда посещающему дикеофоров, решил поговорить с королевским лекарем, осмотревшим Герейну. И лекарь мне сказал, – Элессин побарабанил пальцами по столику, – что раны на теле дартанайки, безусловно, несерьезные, но сама она их себе нанести не могла.

 Снова повисла тишина. Задумавшаяся Эситея представляла себе рассказанные события с разных точек зрения.

 – Если бы у Герейны был противник или сообщник, – сказала она, наконец, он не смог бы пройти мимо Астайнара незамеченным. В этом случае Эр"Солеад молчать бы не стал. Наличие сообщника – реальная опасность королю. Если он промолчал, значит, решил, что все произошедшее – выдумка тщеславной женщины.

 – Да, конечно, так решил дартанай, – тихо сказал дикеофор, – но мы, меотийцы, знаем, что во всех меотийских домах, а, тем более, во дворцах есть системы потайных ходов. Даже в твоем доме, Эситея, думаю, есть нечто подобное, а уж во дворце в Аэтлуминуре меотийской постройки потайные ходы есть наверняка.

 – Никогда ни о чем подобном не слышала, – потрясенно сказала Эситея.

 – Я тоже не слышал. За столетия деградации эти знания были меотийцами утеряны. Мы догадываемся, что тайные ходы должны существовать, но где их искать – не знаем. Тем более о подобном никогда не слышали пришельцы дартанаи. Так если принять за истину предположение о том, что Герейна рассказала правду о человеке в маске, то у кого могли сохраниться древние планы тайных ходов в меотийских дворцах?

 – Эсфийские соглядатаи, – прошептала дикеофора. Ее наставник молча кивнул и залпом выпил остывший напиток.

 – Я поделился своими мыслями с королем, – продолжил он после паузы, за время которой Эситея снова наполнила его чашечку горячим айнаром, из серебряного кувшинчика, стоявшего на медной жаровне. Ее гость благодарно кивнул. – Его величество отправил Эр"Солеада в ссылку в основном для создания видимости того, что он поверил, что человеком в маске был Астайнар. Во всей этой истории слишком много неясного. Кое-что мог бы прояснить сам Эр'Солеад. Но он молчит. Многое могла бы рассказать Герейна, но она меня избегает. В конце концов, даже предположение о том, что в спальне короля был эсфиец – всего лишь предположение. Вполне возможно, что кто-нибудь случайно открыл потайной ход. Я не смог, хотя и тщательно искал, но такую вероятность исключить пока нельзя.

 Элессин поднес чашечку к губам, неторопливо отпил, не спеша поставил ее на столик и поднял внимательный взгляд на Эситею.

 – Сейчас я немного отвлекусь от основного повествования. Давай поговорим о любви.

 Эситея, как раз сделавшая глоток из собственной чашечки, поперхнулась и закашлялась. Дикеофор, чуть улыбнувшись, дождался, пока она успокоится.

 – Без любви, настоящей сердечной любви к чему-то или к кому-то, человек бессилен. Его мотает течением жизни, куда-то прибивает, куда-то несет дальше, а он безволен и почти полностью пассивен.

 – Точно, – тихо сказала дикеофора. – Это о жителях Меар.

 – Но я хотел бы поговорить о тебе.

 – Да, – сказала Эситея, напрягаясь.

 – Представь себе, что ты любила бы богослужение в храме, от всего сердца любила. И вот ты оказываешься единственной дикеофорой в городе, в котором разрушен единственный храм. Твоя любовь заставила бы тебя недосыпать ночами, терпеть упреки горожан, угрозы и клевету, тяжесть путешествий в столицу за поддержкой. Ты бы уставала и обещала сама себе, что бросишь такое неблагодарное занятие, как восстановление храма. Но отдохнув, снова бралась бы за прежнее, сама толком не понимая, зачем ты это делаешь. И к настоящему моменту храм был бы восстановлен. Частично, конечно, полностью ты бы не успела. Но богослужение в нем можно было бы проводить.

 – Жителям Меар храм не нужен.

 – Он им жизненно необходим. Они слепы, этого не осознают. Но если бы ты, Эситея, действительно любила храм, тебя такие мелочи, как пассивность горожан не остановила бы. А какое поведение выбрала ты?

 Снова наступило молчание. Порозовевшая дикеофора, вспомнившая о бутылочках с наливкой, стоявшими в рядочек в кухонном шкафу, с тревогой ждала продолжения.

 – Только не подумай, что я тебя упрекаю. Ты ведешь себя так... по-человечески. В конце концов, дикеофоры Меар от века были лекарками. Ты выбрала традиционную, наименее энергозатратную форму существования. Мои слова – не упрек, а пища тебе для размышлений. Более того, если бы ты стала вести себя так, как я описал, я бы встревожился. Почему? Потому что точно такое же поведение может быть характерно для человека, который, например, хочет прославиться среди людей. Он будет восстанавливать храм, но не под властью духа сердечной любви к Богу, а под властью духа сердечной любви к человеческой славе. И последнее происходит гораздо, гораздо чаще. В любом случае обрати внимание на мои слова, дорогая дикеофора.

 Для того чтобы человек смог преодолеть свою пассивность и стремление плыть по течению человеческих установлений, некоторое духовное начало должно увлечь его сердце. И когда такое происходит, то в процессе служения этом духу, меняются свойства личности человека. Именно по характеру изменений личности мы, дикеофоры, и определяем, что за дух дает силы для изменения реальности тому или иному человеку. Для нас, дикеофоров, четкое и трезвое опознание влияющих на душу духов жизненно важно, как ты понимаешь. Слишком часто мы сами становимся вместилищем высшей силы. Мы всегда должны отдавать себе отчет, что за сила нас использует. Иначе мы погибнем.

 Еще раз обращу твое внимание на свои слова. Без любви, без привязанности, вызванной увлекшим человеческое сердце неким духовным началом, реальность изменить невозможно.

 Дикеофор высшей степени посвящения снова замолчал. В наступившей тишине Эситея мысленно повторяла его слова. Пока только повторяла. Обдумает она потом.

 – Ну так вот, Эситея, теперь я снова возвращаю твое внимание к Герейне Верриль, – Элессин неторопливо взял печенье, покрутил его в пальцах, откусил кусочек. – Я знал ее во времена ее юности. Энергичная дочка небогатого дартаная, сумевшая открыть собственную таверну на пути из столицы в Тирасп. Очаровательная хозяйка таверны, покорявшая сердца проезжавших мимо путников. В ней было настолько мало честолюбия, что увлеченный прекрасной Герейной родственник самого короля Эр'Солеад несколько лет уговаривал ее стать его невестой и сменить свою таверну на королевский дворец. Она не хотела рисковать, – дикеофор не спеша доел печенье, допил остывший айнар. – Тревожит, что теперь Герейна сменила стиль поведения. Рискованное проникновение в спальню короля, отставка своего знатного жениха и попытка привлечь внимание еще более знатного совсем не в духе по-своему расчетливой, но не тщеславной хозяйки таверны.

 – Попытка привлечь внимание еще более знатного? – уточнила Эситея непонятный для нее намек.

 – Король же вдовец. После смерти той, кто родила ему сына, он так и не дал клятвы верности другой женщине. Ты не знала?

 – Нет. И он ведь... старый.

 – Это ты слишком юная. Королю немного за сорок. Герейна старше тебя. Мне трудно сказать, на что она рассчитывала. Его величество ее к себе не приблизил. Не в его духе было нанести такое оскорбление ее бывшему жениху. К тому же я рассказал ему о заключении лекаря и о системе потайных ходов. Ронтар Кейстен? Не знаю...

 – Не знаете?!

 – Будь осторожна, Эситея. От меня эта дартанайка держится как можно дальше. Я не могу выяснить, что стоит за изменением ее поведения. Любовь ли к кому-то, мстительная неприязнь ли к Астайнару, или сердцем очаровательной фрейлины завладел более страшный дух? Но тебе предстоит с ней встретиться, и не один раз. Тебя, Эссиль Суаран, она не опасается.

 – Герейна Верриль была в свите моего отца? – медленно протянула Эситея, еще раз с тревогой осознав, сколь многого она не заметила в своем потрясении.

 – Была. И есть.

 Девушка тихо застонала.

 Тебе придется справиться, дорогая дикеофора Меар. Ты не знала, но я бы не разрешил посвящать тебя в дикеофоры, если бы ты не была дочкой и внучкой дикеофор. Ты совсем не подходила для этого служения. Ты казалась домашним ребенком, послушной дочкой, будущей идеальной женой, но никак не дикеофорой. Внезапно сильное потрясение выбило тебя из привычного течения дней. Ты пыталась, инстинктивно пыталась вновь вернуться в привычное русло, став обычной лекаркой. И в ответ – следующая череда потрясений, завершающая изменение свойств твоей личности. Это твоя судьба, Эситея, нелегкая судьба дикеофоры. Еще раз повторюсь, что если бы ты с детства не видела, что ждет таких, как мы с тобой, я бы не разрешил тебе вступить на этот путь. Посчитал бы слишком жестоким.

 Тиндар Элессин поставил пустую чашечку на столик и встал. Эситея встала следом за ним.

 – Благодарю тебя за угощение. Обдумай мои слова. Некоторое время я еще поживу в Меарах. Всегда тебя жду. Как обычно, всегда тебя жду с вопросами. Да и еще, – дикеофор развернулся к выходу из комнаты, продолжая говорить, не глядя на замершую сзади девушку. – Я надеюсь, мне не придется унижать тебя, изымая пресловутые бутылочки с твоими настойками.