Текст книги "Повседневная жизнь викторианской Англии"

Автор книги: Татьяна Диттрич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Татьяна Васильевна Диттрич
Повседневная жизнь викторианской Англии

Живая история: Повседневная жизнь человечества

Легко судить обо всем, не зная деталей и подробностей. А ведь именно они и делают жизнь не контурной и иллюзорной, а ясной и правдивой. Убедиться в этом вы сможете, прочитав книгу о повседневной жизни Англии во время долгого правления королевы Виктории (1837– 1901).

В XIX веке дремавшее ранее человечество как будто проснулось и озарилось шквалом идей, проектов и открытий, которые кардинально изменили ситуацию не только в Британии, но и во всем мире. Великие изобретения дали толчок развитию производства, промышленность изменила облик городов, города наложили свою тяжелую длань на людей, в них обитающих, а люди, как всегда, приспособились к новым условиям и откликнулись на перемены новыми идеями. Быть может, все происходило и по-иному, но… Инерция этих изменений настолько сильна, что и сейчас, можно сказать, любая область нашей жизни крепко стоит на корнях, пущенных в Викторианскую эпоху.

От автора

Завидовали ли вы когда-нибудь людям из других столетий? Признайтесь, наверняка возникали мысли о том, что за спокойная, тихая жизнь была, к примеру, в XIX веке. А если человек к тому же был богат и родился в Британии, то наслаждения подстерегали его на каждом шагу: особняк в центре Лондона, имение в пяти милях, другое, третье – у моря, верные слуги, светские развлечения, ривьеры, скачки, балы, ложа в театре. Приятная жизнь, полная забот только о том, как провести день. Да, так рисует нам наше воображение. Легко судить обо всем, не зная деталей и подробностей. А ведь именно они и делают жизнь не контурной и иллюзорной, а ясной и правдивой.

Во все времена так же страшились завтрашнего дня, беспокоились, чем будут кормить детей, волновались о потере работы или источника дохода, трепетали за судьбу близких. Пуританские периоды чередовались с распутством, щедрость меценатов сменялась скупостью ростовщиков, порядочность и достоинство теснились расчетливостью, показухой и завистью.

В каждом веке поколение отцов сокрушалось, глядя на нравы молодежи:

«Куда мы идем? Что творится с миром? В наше время было чище, проще и достойнее!»

Чудесный предмет история. Рассказывает, что было в прошлом, помогает не бояться настоящего, подсказывает, чего можно ожидать в будущем. Потому как все, что есть – уже было когда-то. В другое время, с другими людьми, но было.

Наши огорчения оттого, что мы видим только то, что случилось в наше время, и ужасаемся предсказаниям, какие сами себе рисуем о будущем. Но поверьте, это дело пустое! История – наш путеводитель во времени показывает, что любое общество проходит через кризисные периоды. Неизбежная синусоида бросает мораль вверх и вниз, от одной крайности к другой, и хуже всех приходится тем, кто попадает на эти пики.

Однако жизнь, как река, всегда отыскивает верное русло! Убедиться в этом вы сможете на примере Англии во время долгого правления королевы Виктории.

Пример королевской семьи – образец для подражания всей Англии

Виктория – королева Британская, Австралийская, императрица всей Индии, владелица колоний в Африке и других странах – самая влиятельная женщина на земле в XIX веке, правила 60 лет. Она была внучкой сумасшедшего короля Георга III, имевшего троих сыновей. Никто не мог и предположить, что дочь его младшего сына ожидает венценосная судьба. Одно Провидение знает, почему оно выбрало именно Викторию в качестве королевы и устранило с ее пути более пятнадцати претендентов на трон.

В марте 1819 года по дороге из Германии во весь опор мчалась шестерка вороных коней. Князь Кентский – отец будущей королевы, сам правил каретой, изо всех сил стегая лошадей. В карете стонала, держась за огромный живот, находившаяся на восьмом месяце беременности княгиня Кентская. У супругов имелись все причины так торопиться. Цыганка предсказала им, что вынашиваемый ребенок будет правителем Соединенного королевства и всех его колоний. Несмотря на то что отцу будущей королевы не на что было нанять кучера и самому пришлось править лошадьми, он, услышав предсказание, не мешкая отправился с женой в Англию. В кулуарах много шептались об амбициях князя Кентского. Его несколько комичная внешность – пышные бакенбарды при голом черепе давала повод острить, будто он лысоттого, что у него мало мозгов, а волосы не растут в пустыне. Его называли величайшим подлецом, которого еще не повесили, и смеялись над его тучностью. Однако напрасно пара так торопилась. Девочка, которой при крещении дали имя Виктория, родилась лишь 24 мая 1819 года в Кенсингтонском дворце в Лондоне. Еще целых восемнадцать лет оставалось до того дня, когда дочь князя Кентского провозгласили королевой Англии.

Восемнадцать долгих лет, в течение которых будущая наследница престола училась подавлять в себе детские желания и эмоции, прислушиваться к доводу разума и подчинять свою жизнь долгу. Князь Кентский не дождался предсказанного события. Он умер вскоре после рождения дочери, оставив жену и ребенка почти без средств к существованию. Их жизнь, несмотря на высокий титул, была очень скромной. Впоследствии королева Виктория тешила себя мыслями, что она знает, как живет народ, так как ей самой в детстве довелось испытать нужду. Конечно, это была иллюзия. Отказ от удовольствий, сокращение количества слуг, переход на постную пищу – все это было связано лишь с временными денежными неудобствами. К тому же такие ограничения соответствовали строгому воспитанию, которое старалась дать дочери княгиня Кентская. Контроль со стороны матери был настолько суров, что ребенком Виктория казалась старше своих лет, вела себя, говорила и держалась, как взрослая. Маленькой ей никогда не позволяли оставаться одной, не разрешали играть с детьми, подавляли все естественные желания, присущие возрасту. Привычка ставить долг на первое место осталась с ней до конца жизни и очень пригодилась, когда она начала править страной. А сильный характер, выработанный с детства, проявлялся во всем. Виктория доходила до самоистязания, чтобы стать лучше. В воротник ее платья около подбородка были вшиты колючки остролиста, которые больно впивались в тело, когда она опускала голову, заставляя всегда высоко держать подбородок, чтобы казаться выше. Весь день был подчинен раз и навсегда заведенному распорядку, как того желала строгая мама. Выработавшаяся у Виктории вследствие такого воспитания воля не позволяла подозревать в ней наличие слабостей, присущих простым смертным, ведь монарх являлся образцом для подражания всей нации.

Население в это время было крайне суеверным. На все случаи жизни существовали свои приметы, по которым предсказывалось будущее. После коронации по стране ходили устойчивые слухи, что правление королевы будет коротким и несчастливым.

Все было не так как надо в тот великий день. Архиепископ надел Виктории коронационное кольцо не на тот палец, главный хранитель казны рассыпал золотые и серебряные медали на пол. Когда, наконец, удалось навести порядок и лорды один за другим стали присягать королеве на верность, поднимаясь по очереди к трону и прикасаясь к короне, лорд Ролл – толстый, рыхлый человек, оступившись, покатился кубарем вниз, завернувшись в свою мантию. Злые языки после сплетничали: фамилию Ролл, что означает кататься, он получил после этого случая. Епископ во время церемонии по ошибке перевернул две страницы молитвенника, тем самым закончив обряд ранее, чем было положено по этикету. Символы власти протянули королеве так неожиданно быстро, что она их чуть не выронила.

Вскоре после коронации Виктория вышла замуж за своего кузена Альберта, влюбившись в него с первого взгляда. Бедная девушка сама была вынуждена сделать ему предложение, поскольку никто не мог предложить руку и сердце королеве. Мужа своего она обожала, хотя поначалу их семейная жизнь не ладилась. Альберт никак не мог привыкнуть к тому, что куда бы ни шла королевская чета, ему приходится следовать сзади своей супруги на полшага. Его огорчало также, что на придворных балах она танцевала с ним не более трех танцев. И все же главной причиной разногласий являлось то, что ему не была определена роль при дворе. Однажды у них возникла очень крупная ссора. Альберт выбежал из залы и заперся на своей половине. Виктория стала громко стучаться.

– Кто там? – спросил Альберт.

– Королева Англии! – послышался ответ.

Рассерженный муж ничего не ответил и дверь не открыл. Виктория стала барабанить изо всех сил.

– Кто там? – опять спросил Альберт.

– Твоя жена, – смиренно ответила королева.

Тогда он открыл дверь и поставил свои условия.

Жить за городом. В его обязанности войдет управление дворцами и семейными счетами. Он будет танцевать с ней столько, сколько захочет.

После этого семейная жизнь наладилась, о чем говорит рождение девятерых детей. Девять королевских отпрысков, при том что, как видно из многочисленных дневников, наслаждаясь сексуальной жизнью со своим мужем, Виктория абсолютно ненавидела быть беременной. У королевы имелись свои слабости.

В то время, когда Виктория вступала на трон, любое решение сначала рассматривалось премьер-министром и парламентом. За время ее правления премьер-министрами были: лидер либеральной партии Глад– стон, который избирался на этот пост четыре раза, и лидер консервативной партии Дизраэли, избиравшийся дважды.

Гладстон всегда выступал за сокращение налогов и улучшение условий жизни в Ирландии, Дизраэли добился для Британии контроля над Суэцким каналом и сделал Викторию императрицей Индии. В начале викторианской эры самой сильной группой в парламенте были богатые землевладельцы. В 1840 году премьер-министром страны стал Роберт Пиль. Он являлся политиком, вышедшим не из аристократов, как было до сих пор, а из среднего класса, чья семья достигла своего благосостояния с помощью бизнеса. К 1890 году уже несколько человек из рабочей среды были выбраны в парламент, чтобы там представлять интересы обездоленных. До 1911 года депутатам не платили, и поэтому бедные люди могли быть выбраны только при поддержке торговых союзов. Постепенно после актов парламента 1832,1867 и 1884 годов, все большее количество народа получило права на участие в выборах. Однако даже к 1914 году обязательным условием для избирателей являлась регистрация по одному и тому же адресу достаточное количество времени. Из-за этого пункта один из четырех мужчин не имел права выбирать своих представителей в парламент, так как не мог по разным причинам долго жить на одном месте. Следующий закон ограничил время, в течение которого каждая партия проводила свою предвыборную агитацию, чтобы дать возможность остальным партиям тоже поучаствовать в выборах на равных условиях. Голосования были открытыми, каждый высказывал свое мнение с трибуны. Это облегчало задачу для противоположной партии оказывать давление на избирателей через работодателей или владельцев квартир. С 1872 года выборы стали тайными. А в 1883 году был принят закон, запрещавший подкупать избирателей. Женщины не имели права голоса до 1918 года. Чтобы привлечь внимание к своим проблемам и заставить парламент, наконец, разрешить женщинам принимать участие в выборах, они были вынуждены объявлять голодовки, бить стекла, устраивать демонстрации. Одна бедняжка даже бросилась под копыта лошади на скачках в Дерби, другая тайно проникла в парламент. Публика относилась крайне негативно к проявлениям женского волеизъявления. Респектабельные леди осуждали подобное поведение, называя таких представительниц своего пола суфражистками. Королева Виктория сама была против того, чтобы позволить женщинам принимать участие в политической жизни страны. Только через восемнадцать лет после ее смерти было разрешено голосование женщинам, достигшим 30 лет. Позднее возрастной ценз снизился до 21 года.

Альберт, муж королевы, так и не стал королем. Его позиция при дворе была определена как Prince Consort,что в дословном переводе так и означало – принц-супруг. Однако он был для Виктории гораздо больше, чем муж, он являлся ее советчиком, помощником, управителем, организатором. Во всех трудных ситуациях она всегда могла на него положиться. После смерти Альберта Виктория пожизненно носила траур и всей прислуге во дворе запретила улыбаться и носить одежду другого цвета, кроме черного. Горничным до конца ее дней было приказано менять полотенце в комнате мужа, выносить ночной горшок и подготавливать для него одежду на день, как это делалось раньше. Они не роптали, поскольку покойник был непривередлив. Виктория повсеместно устанавливала памятники и бюсты любимому и удостаивала рыцарства тех, кто возводил их на собственные средства. Она скорбела по Альберту до самой своей смерти, никогда не расставаясь с его усыпанным бриллиантами портретом. Когда любимый премьер-министр Виктории Бенджамин Дизраэли умирал и близкие спросили его, хочет ли он проститься со своей королевой, он ответил: «Зачем? Она ведь только попросит меня передать сообщение ее Альберту».

Пример королевской семейной жизни привел к тому, что в XIX веке в Британии установился культ семьи.

Викторию называли бабушкой всей Европы, поскольку многие короны европейских стран достались ее детям. В первый год ее замужества с Альбертом родилась Виктория, которая позже стала императрицей Нфмании и матерью кайзера Вильгельма И, развязавшего Первую мировую войну. Через год, в 1841-м, родился Берти – принц Уэльский, будущий король Британии Эдуард VII. Когда в 1860 году появился последний ребенок, Виктория была королевой уже 23 года.

Несмотря на суеверия, она правила страной долго и счастливо, а время ее правления называют золотым веком в британской истории.

Глава первая

ПОСЛЕДСТВИЯ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ

В начале XIX века большинство населения Британии работало на фермах и передвигалось по земле либо пешком, либо на лошадях. Человечество веками ставило перед собой задачу изобретения механизмов, способных перевозить людей и грузы, но решило ее, занимаясь первоначально совсем другими вещами. Ученые, стремясь увеличить производительность труда на фабриках и угольных шахтах, создали первые паровые двигатели, заменившие водные мельничные колеса, использовавшиеся раньше в производстве. Вот тут и возникла мысль применить новую гигантскую силу, образуемую паром, для вращения колес повозки. Так возникла идея создания паровоза, на полстолетия опередившая изобретение двигателя для авто. В разработку новой, невиданной до того конструкции включились французские и английские инженеры. В 1813 году Джордж Стефенсон сконструировал и построил локомотив для транспортировки тридцати тонн угля по рельсам. А 27 сентября 1825 года первый паровоз с пассажирами отправился из Дарлингтона в Стоктон. К 1843 году было уже проложено 3200 километров железнодорожных путей, а к 1870 году – 22 тысячи. Владельцы крупных фермерских хозяйств негодовали. Они опасались, что от испуга коровы перестанут давать молоко, куры прекратят нести яйца, а с овец полезет шерсть, но, уразумев, сколько денег можно заработать на железных дорогах, кинулись покупать акции и создавать паровозные компании. Это было время быстрого обогащения. В один день можно было сделаться или сказочно богатым человеком, или потерять абсолютно все. Полученные деньги вкладывались в строительство фабрик, которые как грибы разрастались по всей стране.

Раньше ткани производили в несколько стадий. Полученную шерсть с остриженных овец сначала сортировали, затем пряли на прялках или вручную с помощью веретена, после красили, а уж потом ткали. В основном работали дома, привлекая всех членов семьи, и специализировались либо на обработке шерсти, либо – льна. Изделия при этом стоили так дорого для потребителей, что большинство населения предпочитало накладывать на порванные места заплатки, чем покупать новые вещи. Когда же были изобретены прядильные, ткацкие машины, выполнявшие все работы гораздо быстрее и в несравнимо большем объеме, они перебили местный бизнес. Крестьянки, вместо того чтобы дома прясть шерсть своих овец, вынуждены были пойти на фабрику и работать там в жутких условиях. С этого времени производство вещей и механизмов стало массовым, а не штучным, как это было до изобретения парового двигателя.

Жизнь повсеместно менялась. Появились новые, неизвестные ранее профессии, такие как механик, электрик, водитель. Паровой двигатель стал применяться в сельском хозяйстве, заменяя лошадей. Это тоже способствовало усилению безработицы на селе, где больше не требовались люди привычных специальностей. Жить стало тяжелее. Цены на продукты упали, и многие фермерские хозяйства разорились. Если раньше трудились близко от дома, в удобное для себя время, то с развитием фабрик пришлось ходить на работу за несколько миль и подстраиваться под общий график, при котором станки не выключали, чтобы не растрачивать уголь на разогрев двигателя. В это время продолжительность рабочего дня в 14 часов считалась нормальной. В поисках заработка люди переезжали в города, а многие покидали страну и уезжали в поисках счастья в Америку, Африку, Австралию. Строительство железных дорог сделало перемещение людей и грузов гораздо более быстрым и дешевым. Люди, никогда ранее не выезжавшие за пределы родных мест, вдруг смогли прокатиться на юг и север страны, побывать в столице. Ранее лошади пробегали по хорошей дороге в среднем 12 километров в час. В 1830 году паровоз выехал из Ливерпуля до Манчестера со скоростью 30 километров в час, а в 1850 году – уже со скоростью 80 километров в час.

Самый быстрый корабль до изобретения паровых двигателей пересекал Атлантику за двенадцать дней, и путешествие в Америку в начале правления Виктории занимало семь недель. Теперь же пароходы покрывали это расстояние уже за восемь дней. Еще одним преимуществом кораблей, двигавшихся благодаря силе пара, было то, что появилась возможность сделать надежное расписание их движения, независимое от скорости и направления ветра. Однако некоторые дешевые пароходики еще продолжали иногда ходить под парусами, чтобы сэкономить уголь. Пассажиров, плывших на них, просили брать с собой постельные принадлежности и умывальники. Тогда же началась эра эмигрантов, уезжавших из Соединенного Королевства, в основном из Ирландии, в Австралию и Америку. Это были молодые и здоровые люди, которые надеялись на лучшую долю и более широкие возможности в этих странах. К концу века из одной только Ирландии в Америку эмигрировали почти 11 миллионов человек.

В 1851 году по дну Ла-Манша был проложен первый телеграфный кабель, а в 1866 году впервые заработала телеграфная связь между Европой и Северной Америкой и с помощью азбуки Морзе стало возможным в считаные секунды посылать сообщения через Атлантический океан. В 1897 году королева Виктория отметила свой бриллиантовый юбилей, телеграфировав сообщение из Букингемского дворца в Австралию менее чем за две минуты. Благодаря изобретенному фотоаппарату во второй половине столетия появилась возможность остановить мгновение, а к концу – уже запечатлеть движущиеся кадры и смотреть их в синематографе. В медицине стала впервые применяться анестезия, позволив делать невозможные до того операции и лечить безнадежные ранее болезни. Была изобретена печатающая машинка. Появилась возможность передавать сообщения по электрическому телеграфу, а чуть позже и по телефону. Грузообмен увеличился, и в Англии открылось невиданное ранее количество магазинов с импортными товарами. Освещение, свечное и газовое в середине века, к концу правления Виктории сменилось на электрическое.

Время ее правления не случайно называют золотым веком в истории Англии. Страна стала получать существенные дивиденды от своих колоний. Нашлись деньги не только на украшение Лондона и других крупных городов, но и для более важных дел, таких как прокладка подземных коммуникаций водопровода и канализационного коллектора столицы, которые очистили улицы от помоев и нечистот. Строительство железных дорог, разветвленной линии подземного метрополитена, прокладка телеграфного кабеля по дну Ла-Манша, создание самого большого корабля в мире – все это часть славных дел времен королевы Виктории.

Городская жизнь

Индустриализация, изменившая социальный состав населения городов, заставила людей относиться друг к другу с опаской. Ведь раньше они жили на той же улице с одними и теми же соседями всю свою жизнь. Знали их семьи, достоинства, слабости и недостатки, их доход и какую нишу они занимали в местном обществе. Теперь же приехавшие отовсюду люди могли сказать о себе все что угодно.

Вот как характеризует публику, заполнившую города, Чарлз Диккенс в своей книге «Наш общий друг»: «Вениринги были совершенно новыми людьми в совершенно новом доме, в совершенно новой части Лондона. Все, что касалось их, было с иголочки новое. Вся мебель была новой, все их друзья были новыми, вся их прислуга была новая, их кареты были новыми, их лошади были новыми, они сами были новой, только что поженившейся парой, с только что народившимся ребенком. Если бы у них был дедушка, то и он должен был бы соответствовать всей обстановке и быть отполированным до блеска, без царапинки, чуть ли не с короной на голове».

Когда Альфред Лэмл встретил свою будущую жену, он выдал себя за обеспеченного человека, поскольку посчитал, что у нее есть деньги. «Не имея ни родословной, ни характера, ни воспитания, ни идей, ни манер, все, что они имели, – это акции!» В конце книги, правда, оказалось, что и они обманывали друг друга так же, как обманывали весь свет: «У них было не больше акций, чем родословной, характеров, воспитания, идей и манер».

Чарлз Диккенс называл таких людей «фатальной новизной при ужасном лоске». Признанный знаток характеров не случайно выбрал подобный типаж для своей книги. По всей стране происходила миграция. Одни, как описанная пара, пользуясь возможностью, «пудрили мозги», чтобы оказаться в столичном обществе. Кстати, это выражение пошло оттого, что выдать себя за члена светского общества, двумя столетиями ранее, было возможно, только надев напудренный парик. Другие бежали от старых грехов, надеясь спрятаться в большом городе. И конечно, большинство составляли люди, которые просто искали работу и стабильную жизнь для своих семей.

Центр индустрии находился на севере. Бирмингем давал стране металл, в Манчестере производили хлопковые ткани, Ньюкасл снабжал углем, а Бат {Bathпереводится как ванная) был модным городом, куда ездили принимать горячие грязевые ванны после тяжелой работы по управлению мануфактурами и фабриками. В Ливерпуле находился главный северный порт, соединявший Англию с Атлантическим океаном и Западной Индией, Портсмут на южном побережье считался основной морской базой.

Экономическая роль Лондона определялась рекой Темзой, и в XIX веке основным, приносившим огромные деньги городу, был бизнес, основанный на морских грузоперевозках из Индии, Китая, Африки, Америки и других стран. Главным двигателем прогресса XIX века стал уголь. Без него не раскручивались колеса пароходов, не катились поезда, не разогревались домны, не пылали горны. Все производства работали на нем, уголь сжигали в огромных количествах в топках паровозов, на фабриках, его использовал весь скоростной транспорт. Воздух в городах был переполнен угольным смогом. Солнечный свет не мог пробиться сквозь него даже летом, поскольку в каждой кухне, кроме очень бедных домов, растапливались печь для приготовления пищи и камины для обогрева. Города находились под постоянным дымовым облаком, не пропускавшим солнце. Отсюда и такое большое количество туманов, о которых упоминается и у Конан Дойла, и у Чарлза Диккенса. В произведении Диккенса «Мрачный дом» рассказчица Эстер Саммерстон, впервые приехав в Лондон и увидев улицы, наполненные густым плотным дымом, спросила своего сопровождающего:

«– Что, где-то большой пожар?

– О нет, мисс! – ответил тот. – Это просто Лондон!»

Столицу Англии с XVIII века так и называли – «Большой дым», поскольку для этого были все причины. После индустриальной революции проблема загрязнения воздуха стала еще больше, и в XIX веке, проходя днем по Лондону, довольно привычно было видеть только в шаге от себя. Если джентльмен протягивал даме руку, помогая ей сойти с мостка над открытой дренажной системой, то он видел только ее перчатку и рукав, но лицо ее уже скрывалось в тумане.

«Туман опустился и окутал девушку, как молочная пелена. Нэнси казалось, что она плывет, так как не могла разглядеть своих ног. Где-то раздавались голоса, стучали подошвы по камням мостовой, цокали копытами лошади, лаяли собаки. Ориентироваться в таком тумане было очень трудно. Через некоторое время девушка уже не знала, откуда она пришла и в каком направлении центр города.

– Пойду там, где шумнее, – решила она и, выставив перед собой руки, тихонько ступая, пошла вперед. Скоро и руки растворились в тумане, и Нэнси стала себя чувствовать бестелесным существом.

– Тетя Поли рассказывала о таком, говорила, что если смотреть из дома на улицу, то чувствуешь себя как на острове, так как вокруг больше ничего не видно. Она говорила, что это оттого, что все начинают топить и готовить и туман получается от этого дыма.

– Поберегись! – раздалось справа. Сначала рядом проехала невидимая лошадь, а затем и невидимая повозка, которая глухо простучала своими металлическими ободами по камням.

Нэнси испугалась:

– Так ведь и задавить могут! Пойду-ка я ближе к домам, так хоть буду знать, в какую сторону идти.

Девушка, неоднократно спотыкаясь обо что-то или о кого-то, наконец натолкнулась на стену и пошла вдоль нее. Ее рука, ощупывавшая один кирпич за другим, несколько раз проваливалась в пустоту, где когда– то были стекла в окнах, местами заткнутые подушками. Затем, нащупав угол дома, она поняла, что пришла к перекрестку. Услышав рядом шаги, Нэнси спросила кого-то:

– Как пройти к центру?

Хриплый мужской голос ответил ей:

– Вон туда, – и она поняла, что сглупила. Раз не видно говорящего, то не будет видно и направления, куда он показывает».

Дым был разного цвета: синий, темно-серый или коричневый и имел острый запах. Используя метеорологические записи, было установлено, что за выбранные четыре года в семидесятых годах XIX века в Лондоне был 51 туманный день в году, в восьмидесятых – 58, а в девяностых – уже 75. Леди, отправлявшиеся в оперу или театр и надевавшие белые накидки, возвращались домой уже в серых. Черная окраска зонтов прижилась навсегда, потому что более всего отвечала состоянию атмосферы.

Натаниел Хауторн описал один из таких дней. «Этим утром, когда я уже должен был вставать, дневной свет еле пробивался через дым и мы зажгли свечи, хотя было уже десять часов. Этому никто не удивился, ведь в туман их жгли весь день. В одиннадцать, выходя из дома, я ничего не видел через дорогу, только зыбкие тени прохожих… К вечеру туман стал черным, как грязь, висевшая в воздухе. Вернувшись, я увидел, что он проник внутрь и все было неясно и таинственно».

А вот еще одно впечатление: «Как будто тебя поместили в разжиженный желтый гороховый пудинг, недостаточно плотный, чтобы застрять в горле, но навязчивый и неизбежный настолько, что, пробираясь через него и хватая ртом воздух, ты каждый раз захватываешь большую его порцию. В добавление к туману ты вдыхаешь испарения от газа, свечей и ламп, горящих целый день. И ведь ты еще только внутри дома. При выходе наружу, плывя неизвестно где, неизвестно куда и натыкаясь то на флягу, оставленную молочником, то на чье-то хранилище для угля, ты замечаешь, что всё видится непропорционально своему натуральному размеру. Газовый фонарь, на чей столб ты чуть не наткнулась по пути, кажется так высоко, где-то там, где летают птицы… Стоит сбиться с пути, и считай, что ты найдешь верную дорогу только часа через три. Главное при этом не упасть в сточную яму или канал».

Люди ходили с фонарями среди бела дня, но все равно теряли дорогу, многие тонули. Для женщин упасть в воду означало верную смерть. Плавать умели единицы, тяжелая одежда тянула ко дну. Теряя ориентацию, они заходили в вязкую, засасывающую жижу береговой линии и, застревая там порой по пояс, не могли выбраться, отчаянно барахтаясь в мутной воде прилива. В один из сильных туманов утонуло шестнадцать здоровых мужчин, работавших у реки.

Предвидеть туманы было невозможно. Они заставали путников где угодно, накрывая землю неожиданно и плотно. Такое состояние атмосферы чрезвычайно вредно для здоровья. Неслучайно после каждого сильного тумана в церквях учащались заупокойные службы. За неделю от респираторных заболеваний в Лондоне умирало более тысячи людей и ухудшалось состояние людей с больным сердцем и легкими. Но не только люди страдали. В 1873 году в Ислингтоне – северной часта Лондона состоялась выставка крупного рогатого скота, на которой гордые фермеры, демонстрируя своих породистых коров и телок, намеревались продать их подороже. Неожиданно на поле опустился густой туман, и сотни животных задохнулись.

Падавшие птицы были неожиданным подарком для нищих, ощипывавших их тут же около общественных костров. Одни «заблудшие овцы» становились пищей для других.

Было бы довольно странным представить себе викторианскую Англию без туманов. Сколько бы потеряли тогда произведения Конан Дойла и Стивенсона. Разве смог бы тогда последний передать атмосферу действия, происходившего в «Странной истории д-ра Джекиля и м-ра Хайда».

«Всепроникающий, шоколадного цвета покров опустился сюда из рая, он был темным, как поздний вечер, как будто огненно-коричневый свет зарева далекого пожара; и здесь на какое-то время туман разорвался и изможденный луч света проглянул сквозь клубящиеся кольца… это скорбное завоевание темноты, казалось, погрузило темный город во всепроникающий кошмар». Как бы Стивенсон тогда передал загадочное настроение, подготовил читателя к действию и развитию чудовищного характера своего страшного персонажа! Не случайно слово «мистический», думается, происходит от английского слова mist, что означает легкий туман.

До появления железных дорог дома строили из того, что было рядом, и поэтому здания смотрелись гармонично с окружавшей природой. Дома и кровли, расположенные в разной местности, сильно отличались друг от друга. Железная дорога, сделавшая транспортировку дешевой, позволила перевозить красные кирпичи и велшский сланец, которым покрывали крыши по всей стране. Города стали похожими друг на друга, повторяя один и тот же архитектурный ряд, используя одни и те же материалы. И все же, несмотря на похожесть, разные люди, воспринимали городскую архитектуру по– разному. У Диккенса в «Крошке Доррит», например, видение Лондона безрадостное и мрачное: «Нечего смотреть, только улицы, улицы, улицы. Нечем дышать, только улицы, улицы, улицы». У другого автора первое посещение столицы оставило в памяти прямо противоположные ощущения: «Величественные дома, просторные площади… где нет показухи и претенциозности… Здесь чувствуется чисто деловой воздух, воздух настоящей жизни крупного города и большой торговли».