Текст книги "Наваждение"

Автор книги: Татьяна Турве

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

– Ну да, рассказывай! – недоверчиво затянула подруга, с остервенением вытирая с запястья не оправдавшую себя английскую шпаргалку.

– Хочешь, сейчас сделаем? – Янку внезапно "понесло", или это шок от почти выплывшего на поверхность воспоминания про Каплю?.. Хорошо, что не пустила его наружу, загнала обратно внутрь.

Галя смотрела на нее, приоткрыв в задумчивости ярко-вишневый рот, на удивление беспомощно и немного снизу вверх, хоть и была значительно выше. (Кажется, в первый раз за всю их с Яной лицейскую практику, ни-че-го ж себе!..) Янка, и без того сбитая с толку, от сделанного ею невероятного открытия раскомандовалась вовсю: никогда еще не замечала у себя такого авторитетного уверенного голоса! В точности, как у Мартына:

– Закрой глаза, расслабься!

Подруга без пререканий закрыла рот и покорно зажмурилась, нахмурив тонкие угольно-черные брови под паутинками упавших на лоб темных волос. Чтоб Галина батьковна да слушалась беспрекословно – вот это дожились!

– Попробуй остановить поток мыслей… хотя бы их замедлить. Чтоб внутри была тишина… Ну, ты знаешь, как мы у Мартынова делали. На это надо время… Теперь спроси свое внутреннее "Я"…

Методика была наполовину Мартыновская, спионеренная с последнего кастанедовского тренинга, наполовину придуманная Яной прямо на ходу. И что непонятней всего, откуда-то взялась непривычная для нее уверенность и хвалёный Галькин кураж – слова вырываются изо рта раньше, чем успевает их осмыслить. Галя немного помолчала с закрытыми глазами, подрагивая щедро накрашенными синей тушью ресницами, и тоненьким жалобным голоском пропищала:

– Молчит…

– Не напрягайся так! – Яна едва удерживалась от смеха, до того забавно было на Галину смотреть: как та стоит, зажмурившись изо всех сил и наморщив крутой лесенкой лоб – восстанавливает внутреннюю тишину! – Извилины скрипят. Расслабься…

Галька театрально вздрогнула и широко раскрыла бедовые темно-карие вишни-глаза, будто с местным привидением нос к носу столкнулась. И зловещим шепотом сообщила:

– Петя!

После изнурительно долгого трепа девчонки с трудом собрали всю компанию и выбрались на улицу под неяркое вечернее солнце. Капля караулил внизу: стоял себе в небрежной позе и набирал что-то длинное на мобилке, вальяжно привалившись спиной к недавно покрашенным перилам. (Так и подмывало заглянуть ему за спину: не отпечаталось ли чего?..) На них подчеркнуто не взглянул, и вытянутую вперед ногу не удосужился убрать, чтоб освободить проход. Идущая впереди Юлька с редким хладнокровием наступила на его притопывающий кроссовок всей ступней, но Капля даже не поморщился. Разыгрывает из себя стоика!.. Хотя обувку свою с дороги благоразумно прибрал, одного раза хватило. (Ну да, пусть скажет спасибо, что Юлия каблуков не носит!)

С удивительной ясностью Яна вдруг припомнила, как часто за прошедшие месяцы натыкалась на этого Каплю в самых неожиданных местах: на углу возле дома, или в супермаркете по соседству, или на рынке через дорогу… И ни разу ни малейшее подозрение не промелькнуло в голове, неужели так сильно была занята собой? А еще считала себя дико прозорливой и наблюдательной – как любит поддразнивать братец Ярослав, "глаз-алмаз". Вот те и алмаз, прохлопала ушами элементарнейшие вещи! Совсем как у любимых Стругацких, "Волны гасят ветер":

"Видит горы и леса,

Облака и небеса,

Но не видит ничего,

Что под носом у него!"

«Ну, хоть тайна с телефонным Воздыхателем прояснилась, уже плюс», – утешила себя. И проходя мимо Стаса, как бы ненароком выпустила из рук эту наделавшую шума записку, куцый бумажный огрызок плавными кругами опустился на ступеньку у самых авторских ног. Даже оборачиваться на него не стоит, еще чего! За такое свинство!..

Галька единственная из всех девчонок разглядела ее хитрый маневр и трагически забормотала над Яниным ухом:

– Кажется, мой внутренний голос начинает говорить…

Дома царили тишина и идиллия: казалось, сам воздух неуловимо изменился, стал прозрачным и легким. Утром он был совсем не таким… Мама с папой по-родственному сидели рядышком на кухне, как пара голубков, интимно соприкасаясь плечами и расслабленно друг другу улыбаясь. При виде нее вскочили с табуреток и неестественно засуетились, напоминая нашкодивших первоклашек – до чего же смешные! Неужели помирились?

На Янкиной памяти уже раза три так бывало: после самых страшных скандалов и, на следующий день, усталых переговоров о разводах и разъездах… Когда уже ничего, казалось, не могло спасти и Яна падала всё быстрее и быстрее в невидимую пропасть, и уплывала из-под ног земля, как в кошмарном сне наяву… Когда возвращаться в эту угрюмую квартиру было превыше ее сил и она бесцельно бродила по городу до позднего вечера, беззвучно кого-то упрашивая и умоляя неизвестно о чем… Даже вспоминать не хочется, снова тоска хватает. Рано или поздно приходилось идти домой (не бомжевать же целую ночь на лавочке!). С замирающим сердцем Янка открывала дверь и обнаруживала их такими умиротворенными: мама смотрит на отца влюбленными глазами, а он, вставая, случайным жестом касается ее руки…

– Проголодалась? Разогреть тебе? – мамин голос зазвучал с живейшим участием – как будто забыла, что они уже третий день принципиально не разговаривают. Отец по привычке насторожился и машинально (скорей всего) расставил в стороны руки, готовый их разнимать. Как же ему, наверно, осточертели эти вечные ссоры-пререкания с утра и до вечера без выходных!

– А что у нас есть? – после короткой звенящей паузы нарушила молчание Янка. Мама заметно обрадовалась и тотчас засуетилась, забегала из угла в угол, пытаясь эту радость скрыть:

– Есть борщ и жаркое, будешь?

"Подожди, не бегай! Посмотри на меня", – попросила мысленно Яна. Мама словно по мановению волшебной палочки остановилась посреди кухни и обернулась к ней, их взгляды наконец пересеклись и друг на друге задержались. Отец всегда называл мамины глаза "кошачьими" – круглые, золотисто-зеленые с темными крапинками, разве что зрачки не в поперек. А Янку еще в детстве сравнивал с Бэмби из диснеевского мультика – она потом этот мульт смотрела десятки раз, пытаясь уловить то самое таинственное сходство. "Мы с тобой одной крови – ты и я! – выплыла изнутри достаточно дурацкая мысль. Мамины глаза в ответ слегка улыбнулись. – Только смотри, будешь его обижать…"

Но мама ее не дослушала. Отвернулась расцвеченной тигровыми полосами спиной в домашнем халате и захлопотала по своим хозяйственным делам – сделала вид, что ничего не поняла.

Володя наблюдал за ними с хорошо скрытым удивлением: нет, всё-таки вряд ли он когда-нибудь научится понимать эту пресловутую женскую логику! Двадцать лет живет с одной, пятнадцать с двумя – и до сих пор они для него, как дремучий темный лес. То битую неделю не разговаривают, то непонятно с какой радости вдруг мило друг другу улыбаются, будто лучшие подруги, – поди тут разберись…

Глава двенадцатая. Серьезный разговор

Дано мне тело. Что мне делать с ним,

С таким единым и таким моим?

За счастье тихое дышать и жить

Кого, скажите, мне благодарить?

Я и садовник, я же и цветок.

В темнице мира я не одинок.

На стекла Вечности уже легло

Мое дыхание, мое тепло…

(Из студенческого спектакля)

Во вторник папа вернулся домой раньше обычного. Яна только-только успела переодеться после лицея в удобные спортивные брюки и футболку и на скорую руку перехватить бутерброд с голландским сыром, заедая его помидором. На закуску в кухонном шкафу нежданно-негаданно обнаружилась плитка молочного шоколада и едва начатая пачка вкуснейшего орехового печенья (сразу видно, что Славки, главного конкурента, нет дома!). Повезло еще, матушки не оказалось на боевом посту, не стала приставать со своим борщом…

Классе в первом-втором мама требовала от них с Яриком, чтоб обязательно разогревали после школы суп (ну, или что-то горячее, что может сойти за первое) и в доказательство оставляли на столе немытые тарелки. Дескать, раз я не могу за вами персонально проследить!.. (Она тогда работала в школе, в группе продленного дня.) Сейчас уже трудно сказать, кто первым подал эту гениальную идею, но каждый Божий день суп исправно наливался в глубокие сервизные тарелки, а затем с полным хладнокровием отправлялся обратно в кастрюлю. А то и прямиком в раковину, чего уж греха таить… Через полгода или год мама, правда, просекла, в чем тут дело, застукала кого-то на горячем. Возмущалась тогда – страшно вспомнить!

Яна прислушалась: судя по всему, отец находился в прекраснейшем расположении духа. Из своей угловой комнаты девочка ясно слышала, как он довольно мурлыкает себе под нос что-то смутно знакомое – она никак не могла разобрать, что именно. (Это его мурлыканье – самая верная примета: значит, всё идет, как надо.) И главное, вид при этом фазер делает настолько кричаще-загадочный, что прямо подмывает пристать с расспросами! В последний момент Янка решила проявить твердость характера и сдержалась, не спросила. Созреет – сам расскажет, а ей сейчас лучше поразмыслить о том, как бы так поаккуратней изложить ему свои недавние новости… А то уже затянула дальше некуда. Вот бы заранее знать, как он отреагирует: а вдруг рассердится или расстроится? Или не поверит… Трусиха она, что тут еще говорить!

Папа незаметно очутился у нее прямо за спиной – ну разведчик вам высшего класса, а не родитель! Янка едва успела рывком прикрыть ноутбук: когда он в таком игривом настроении, надо держать ухо востро. Папа же развеселился окончательно и, возвысив голос, запел на всю квартиру хорошо поставленным баритоном, на разухабистый мотивчик "Ти ж мене пiдманула":

– Повстречалися мы в чате,

Ты тогда назвалась Катей.

Оказалось, ты Иван…

Ох, какой ты хулиган!

И без всякого перехода легонько дернул Яну за длинную растрепавшуюся косу:

– Ну что, телепузик, собирайся! Идем в ресторан. Мне нужна дама.

Малая была явно не в духе и пробурчала с неудовольствием, проворно расплетая косу на прядки и расчесывая их растопыренной пятерней:

– У меня нет вечернего платья. И к платью еще туфли подходящие надо, у меня их тем более нету…

А компьютер свой ненаглядный раскрывать что-то не торопится – выжидает, когда он отойдет подальше. Да что там у нее, тайная переписка?..

– В точности мама! Вот что значит – гены…

Дочкины пальцы замерли на полпути, застряв в спутанных волосах. Она подняла на него удивленно расширенные глаза: вид стал подчеркнуто оскорбленным, но в лице на долю секунды промелькнуло что-то детски беспомощное, словно он ни с того ни с сего ее ударил. Володя попытался загладить свою неловкость:

– Шучу! Предлагаю надеть вечерние джинсы и вечерние кроссовки, и поедем в пиццерию.

– Я не хочу.

– ТЫ не хочешь в пиццерию? – переспросил он с нажимом. Янка немного наискось мотнула головой, упрямо сжав губы, и принялась закручивать волосы в высокий хвост на макушке.

– Ну, тогда надо за вечерним платьем.

– Не надо! Я просто так сказала.

– Тогда за мобильником, – пораженный ее несговорчивостью, не сдавался Володя. Янка равнодушно пожала плечом:

– В другой раз, – и с силой подергала себя за край ярко-зеленой домашней футболки, будто на что-то непонятное сердилась. На спине ее красовалась известная на весь мир белая эмблема, под нею надпись полукругом – "GREENPEACE", а ниже – очертания земного шара, причудливо свернутого сердечком. Ай да ребенок, это ж надо такую сознательность!.. Владимир комически нахмурился и пощупал Янкин лоб:

– Да-а, случай клинический! Ну хорошо, а на "Макдональдс" согласна?

Но малая игру не приняла, досадливо от него отмахнулась и одним махом стащила с волос резинку, тряся головой, как промокший длинноухий спаниель. Кажется, и действительно обиделась, с чего бы это?.. И с шевелюрой своей непонятно что вытворяет, это у нее самый первый признак нервозности. Володя присел перед дочкой на корточки и пытливо заглянул ей снизу в глаза:

– Янка! В чем дело?

– "Макдональдс" можно, – милостиво сдалась она в конце концов, не глядя на него, и сосредоточенно завертела на пальце растянутую синюю резинку. Но особого энтузиазма в голосе что-то не наблюдалось…

Та же самая трагикомедия продолжалась и в машине: дочура непривычно затихла, погрузившись в свои конспиративные тинэйджерские мысли. Володя то и дело посматривал на нее со всё растущим беспокойством, пока не свернул в сторону проспекта Ушакова и рывком затормозил у стильного на вид бутика из новых. В огромных, уходящих ввысь витринах красовались разодетые в пух и прах манекены, стеклянные двери невыносимо ярко сверкали на солнце – магазин лишь несколько дней как открылся. На прошлой неделе здесь ничего подобного и в помине не было, только давно набившая оскомину стройка с торчащими над головой кранами: горожане настолько к ней привыкли, что уже и не замечали. И вот за несколько дней вырос дворец, как в сказке… Янка немного оживилась и принялась эту тряпичную красоту с большим интересом изучать, приклеившись носом к окну. Володя с шутливым поклоном распахнул перед ней дверцу:

– Прего, сеньорита! Приехали.

– Что это? – она неохотно вылезла, цепляясь обеими руками за дверцу и болезненно морщась, как на приеме у стоматолога. "Да что это с ней сегодня стряслось?! – посетовал Володя. – Принцесса на горошине какая-то: и то ей не так, и это не этак!.." Не вдаваясь в объяснения, он беглым спортивным шагом направился к идеально вымытым стеклянным дверям, и грешным делом про себя подумал: "Хоть бы в них сейчас не врезаться, как в фильмах про Чарли Чаплина!" Своенравной принчипессе ничего другого не оставалось, лишь вприпрыжку поскакать за ним следом.

Принчипесса – это Янкин домашний ник, в вольном переводе с итальянского, к которому Володя питает давнюю слабость. На все остальные прозвища, пускай даже ласковые – вроде "телепузика", ну чем плохо?.. – малая только фыркает и однообразно обижается, не угодишь.

– Надо купить пару рубашек, – деловым тоном бросил он дочери уже внутри. Посмотрим, начнет сейчас возражать или смолчит?.. – Если что-то вдруг приглянется, то не стесняйся, время есть.

Янка едва взглянула на пестрые ряды женского отдела (хотя модели там были приличные, как раз в ее стиле), небрежно одним пальцем тронула пару вешалок и горделиво вздернула курносый нос:

– Не то!

"Откуда в одной маленькой девчонке столько гонору? – озабоченно нахмурился Володя. И сам себе ответил: – На маму свою насмотрелась, откуда же еще!"

– Ну, тогда жди. Хозяин – барин, – безразлично проговорил вслух: лучше оставить малую в покое, раз уж нашел такой "бзык". Он еще с Мариной освоил этот трюк: чем больше оказываешь внимания, тем сильней начинает выкаблучиваться! Здесь единственный верный выход – переждать, или еще того лучше – пойти заняться своими делами.

Давно была куплена темно-синяя рубашка в мелкую полоску и несколько джемперов на каждый день, и даже ненавистный Володе галстук нейтрально-серого цвета – уж очень настойчиво молоденькая и основательно разящая духами продавщица пыталась его всучить. И при том в открытую с ним заигрывала: ворковала с томным придыханием, вовсю стреляла подведенными светло-голубыми глазками и поправляла без всякой надобности воротник его рубашки. А теперь еще и в затылок нежно дышит, ни на метр не отходит – хорошо, что он пришел с дочкой! И хорошо, кстати, что дочка всего этого не видит…

Расплатившись за покупки, он обнаружил, что Янка бесследно пропала. Успел обшарить весь магазин и начал было не на шутку беспокоиться: куда может запропаститься девочка-подросток в средних размеров бутике?.. Но выручила та самая блондинистая ("а ля" Мэрилин Монро) продавщица, с обворожительной улыбкой поманила наманикюренным острым пальцем в самый дальний угол. Так и есть, примерочная: бархатная, бордового римского цвета штора заметно колыхалась, как от ветра, за ней угадывалась непонятная, но очень активная деятельность. Наконец штора элегантным рывком распахнулась, точно театральный занавес, и Янка предстала перед ними во всей своей красе. В первую минуту Володя ее не узнал – да его ли это милое и местами застенчивое дитя?.. Непривычно высокая от супермодных остроносых сапог на шпильках, вся затянутая в кожу – матово блестящая черная с заклепками куртка и критической длины (опять-таки кожаная!) мини-юбка. Возникает только вопрос, как она собирается в ней сидеть?..

Янка эффектно замерла перед негустой аудиторией, потом медленно покрутилась на месте, чтоб он рассмотрел ее со всех сторон, ни одной мельчайшей детали не пропустил. И настолько счастливое у дочки было лицо, такие блестящие от возбуждения глаза, что все Володины насмешливые комментарии замерли на кончике языка. Пускай потешится, остается еще слабая надежда, что не придется этот рокерский "прикид", как они сейчас говорят, покупать. Вдруг Бог услышит его молитвы? Что-нибудь другое себе да и присмотрит…

– Это в лицей! – торжественным и изрядно писклявым от радости голосом объявила Янка.

– Да-а, вашего директора точно кондратья хватит…

Дочка смотрела на него огромными умоляющими глазами – именно с таким лицом она в детстве "сбивала", по выражению Марины, c него самую дорогую в магазине куклу. Володя без особого сопротивления сдался:

– Ну ладно, если тебе так нравится… – и обернулся к вежливо притихшей белокурой продавщице: – А плаща к этому костюмчику у вас нет?

Девица потрясенно захлопала чересчур накрашенными ресницами и помчалась что-то неотложное выяснять. Пришлось галантно перехватывать ее на полпути и покаянно просить прощения: пошутил, словом, бес попутал! Продавщица неуверенно засмеялась и на всякий случай уточнила: нет, плащей пока не привозили, но если вам очень нужно…

Малая на этот цирк пренебрежительно фыркнула и нырнула обратно в примерочную – похоже на то, что самое интересное только начиналось. Минут через десять, не меньше, Янка явилась из-за облюбованной ею шторы в чем-то невероятно блестящем и как будто бы голубом, у Владимира тут же зарябило в глазах. Немного освоившись, он разглядел на дочке расшитый множеством зеркальных чешуек топ любимого Янкой фасона "короче некуда" – вон даже живот не прикрывает – и предельно облегающие черные кожаные брюки. Володя невольно ей залюбовался: ну поп-дива тебе и всё, куда там Бритни Спирс! Да еще эти сверкающие от неудержимого счастья глазищи, да распушенные после усиленного переодевания волосы Златовласки – не потомок, а произведение искусства! С трудом усмирив приступ отцовской гордости, Володя вернулся-таки к реалиям: хотел бы он посмотреть, куда она эту музыку собирается надевать, хоть не на улицу? Очень хочется верить…

– Это на дискотеку! – пояснила дочка довольным мурлыкающим голосом, вертясь юлой перед зеркалом и нечеловеческим движением выкручивая назад шею (вероятно, чтоб заглянуть себе за спину). Словно его мысли играючи прочитала.

– А не замерзнешь? – подколол Владимир по старой памяти. Янка на это оскорбительное предположение негодующе хмыкнула и смерила его красноречивым взглядом – в точности Марина… "И растет же на чью-то голову!" – непроизвольно улыбнулся Володя. Ничего другого не оставалось, только смириться со своей нелегкой родительской долей:

– Ну, если ты будешь это носить… Берем!

Молоденькая продавщица смотрела на него с восхищением, как на забредшую по ошибке в их бутик зарубежную звезду первой величины. В глазах ее без труда читалось метровыми заглавными буквами: "Вот бы мне такого!" По всем параметрам он прямо идеальный муж: терпеливо ждет, если надо, даже копытом не бьет и на часы не смотрит. Что еще?.. Почти не критикует, время от времени поддакивает и так же безоговорочно за всё платит, стоит лишь жалобно взглянуть ланьими глазами… "Одна Марина ничего не видит и не ценит!" – Володю охватила глухая на самого себя досада.

Янка смерила их с блондиночкой внимательным взглядом, каждого по отдельности – едва ли не просканировала с ног до головы – и без малейшего промедления взяла ситуацию в свои руки. Сунула Володе неаккуратно сваленные в кучу обновки и кулачком недвусмысленно подпихнула к кассе, а оттуда – поскорее к выходу, чтоб от греха подальше. Ему стало смешно донельзя от этой спешки: не зря ведь считается, что Скорпионы самые большие из всех знаков собственники.

Затем под настроение поехали выбирать Янкин мобильник, малая с присущим ей благоразумием не возражала. Еще никогда в жизни Владимир не тратил деньги так бесшабашно и весело, как в этот день, будто невидимый внутренний шлюз прорвало. Или, может, пытался своим мотовством заслужить у нее прощение за проведенные врозь выходные – все до единого за эти долгие полгода…

Пока что события разворачивались по старинной присказке "гулять так гулять!". Ближе к ночи провели открытое голосование и единогласно постановили не валять дурака, а ехать прямиком в пиццерию. ("Сколько там той жизни!..", – философски заключила Янка, копошась в пакете со своими обновками. Всё-таки Володе достался на воспитание на диво мудрый ребенок.)

Хотя ребенок этот после всех сегодняшних похождений заметно подустал и в машине опять замолчал, разве что по-другому, не так, как несколько часов назад. По дочкиному лицу блуждала неопределенная улыбка и затуманивались какими-то крайне приятными мечтами – или, может, предвкушениями? – глаза. И вдруг неожиданно серьезно Янка его попросила, внимательно разглядывая лобовое стекло с едва заметными пыльными разводами:

– Пап! Не говори больше, что я похожа на маму.

Пицца была, что надо: горячая, с рыхлым толстым коржом и хрустящей поджаристой корочкой – как раз такая, как Янка любит.

– Во всем городе не найти пиццы лучше, чем на Энгельса! И даже ждать почти не пришлось… – провозгласила дочка с рассеянной улыбкой и замолчала, выпала из реальности. Ее прямые русые брови удивленно приподнялись, губы еле заметно подрагивали, точно про себя вела с кем-то увлекательный диалог. "Какая же она смешная! – с затаенной усмешкой подумал Владимир, откровенно любуясь дочерью. – И вместе с тем такая взрослая. Когда только успела вырасти? Вот уже и на свидания бегает… Непонятно, куда так торопится?"

Опять словно расслышав Володины мысли, Янка подняла на него глаза, огромные и отсутствующие, "нездешние", как он всегда говорит: смотрит сквозь тебя и не видит. Над вырезом свежекупленного белого с золотой каймой свитера – изящный серебряный крестик. Дань моде или что-то другое?.. И вырез, кстати, чересчур, зря он не обратил на это внимания!

– Оставь свою мобилку, успеешь, – дочка послушно отодвинула телефон на несколько сантиметров в сторону, пальцы нетерпеливо забарабанили по столу, вон так и тянутся… И он тоже хорош, отрывает дочуру от новой игрушки! А мобильник-то выбрала знатный: мало того, что миниатюрный и почти плоский (и цена, разумеется, космическая), так в довершение всего пижонистой леопардовой расцветки. Lady's phone, дамская модель – в этом вся Янка! Цитируя современную народную мудрость, "покажи мне свою мобилу, и я скажу, кто ты"…

– Раньше не было, – Володя указал вилкой на ее крестик.

– Раньше много чего не было! – с непонятной враждебностью огрызнулась Яна. Это что-то новое, пицца обычно оказывает на нее расслабляющее действие… А тут на дыбы встала, как кошка от запаха валерьянки! – Ты чаще домой приезжай.

Владимир закашлялся и потянулся за томатным соком, отхлебнул гигантский глоток: "Так вот откуда все эти оскорбленные выпады и вставания в позу: "чаще домой приезжай"!.."

Игнорируя нож, она смачно откусила здоровенный кусок своей пиццы с грибами, капая мимо тарелки кетчупом, и неторопливо вытерла пальцы о салфетку. "Откуда эти хипповские замашки? – неприятно удивился Володя, и опять осенило: – Рисуется перед официантом, мальчишка-то молодой, на нее засматривается… Главное сейчас – спокойствие! – напомнил себе. – Если почувствует хотя бы нотку раздражения, замкнется и ничего больше из нее не вытянешь. Что у них там всё-таки стряслось с матерью? Прямо партизанская война какая-то! Да и Янка за эти месяцы изменилась, здесь Марина права…"

Напряженное молчание зависло над их столиком. Дочку оно, похоже, совсем не тяготило: та с безучастным видом выковыривала из пиццы грибы и находилась не "здесь и сейчас" – как сама любила с великой важностью повторять, – а в каких-то своих, неведомых ему переживаниях. Володя не выдержал первым и с наигранным спокойствием осведомился:

– Так чего раньше не было?

– Даже не знаю, как это тебе сказать… Ты, главное, не пугайся, – Янка отодвинула тарелку в сторону и глубокомысленно наморщила лоб – ишь ты, думный дьяк выискался! И забормотала неразборчиво, обращаясь, по всей видимости, сама к себе: – Всё равно надо рассказать, тут уж ничего не поделаешь…

"Чёрт возьми, да что там такое?! Спокойно…" – снова одернул себя Володя. Он сейчас должен стать полной противоположностью Марине: там, где она кричит диким криком и забивает собеседника на корню, у него должна быть полная невозмутимость и понимание. Что бы дочка ни сказала, какой бы сюрприз не преподнесла…

– В чем дело?

Янка набрала в грудь порядочную порцию воздуха и отчаянным голосом выпалила, как будто на амбразуру героически бросалась:

– Я начала видеть ауру!

– И всё? – Володя с шумом выдохнул: это еще куда ни шло, он-то неизвестно что за прошедшую минуту успел вообразить!.. Она, кажется, была разочарована такой вялой реакцией:

– Этого мало?

– Ты в детстве знаешь, сколько всего видела? С домовыми и русалками разговаривала, мы уж не знали, что и думать. Как-то прихожу домой, а ты мне: "Папа, ты весь светишься!"

– Почему я такого не помню?

"И слава Богу, что не помнишь! – мысленно ответил Володя. – Мы тогда чуть не развелись." Марина в тот вечер закатила грандиозную истерику, кричала ему прямо в лицо, впившись суженными от злости кошачьими зрачками: "Что ты сделал с ребенком?!" Янка стояла между ними, как меж двух огней, и смотрела на каждого по очереди круглыми шоколадными глазами, и вдруг безутешно громко на всю квартиру заревела… А однажды во время другой затяжной ссоры приволокла из кухни тяжеленную табуретку, невероятным усилием на нее взобралась – совсем ведь кроха была! – и внезапно оказалась на одной с ними высоте. И дошло до обоих, что творят, и замолкли на полуслове… Да только ненадолго: уже через день скандал возобновился с новой силой. Даже мельком вспомнить про эти художества – и то стыдно! Вот верно же говорят: "Муж и жена – одна сатана"…

Как он теперь жалеет, что дети стали невольными всему свидетелями! Была б его воля, взял бы и вычеркнул эти годы из памяти, да только поздно спохватился, былого не вернешь. К счастью, Янка не помнит самого главного – про свои разлюбезные "шарики", что так попортили им с Мариной кровь. Но какую-то подредактированную версию правды всё же придется ей изложить, хотя бы в общих чертах. Как же она так ловко застала его врасплох? И подготовиться-то не успел…

– Ты была маленькая, два или три года. Потом ты сильно заболела, а когда выздоровела, почти всё забыла. Как-то… благополучно всё прошло.

– Недавно опять началось. Мы с девчонками пошли в луна-парк…

Каникулы только начинались, и в Ленинский парк привезли новый аттракцион. Яна такого страхолюдия еще в жизни не видала: когда переворачиваешься вниз головой и падаешь, пускай даже не слишком высоко, не с «чертово колесо», но всё равно экстрим… Юлька, каскадер несчастный, сразу стала канючить: «Пошли со мной, я одна не хочу!» Галина батьковна, естественно, отказалась наотрез, пришлось идти ей, хоть и страшно было до замирания в животе… Машка снисходительно щурилась, капая на асфальт шоколадным мороженым из золотистого вафельного стаканчика, а Галька кричала им двоим вслед, радуясь, что сама так легко отделалась: «Яна, вернись! Твоя жизнь нужна народу!» И все смеялись, даже случайные прохожие возле Дуба (который был тогда еще просто дубом, вполне заурядным деревом, разве что старым)… А потом качели перевернулись, на бесконечно долгое мгновение замерли наверху и начали падать; истошным голосом завопила рядом Юлька и сердце остановилось. Или это остановили мотор?.. Сердце встало на место, но что-то случилось с глазами. Яна терла их изо всех сил, но «это» никак не проходило.

– Представляешь, я увидела, что всё вокруг как бы из волнистой серебряной паутины, а люди похожи на вытянутые шары – такие большие, чуть овальные и светятся изнутри… И так смешно перекатываются…

– Как описывал Карлос Кастанеда – весь мир из светящихся нитей… – уж чего, а такого Володя не ожидал, точно мощный удар в челюсть выбил из обычной реальности. Это вам не беготня за "шариками", тут уже посерьезнее будет! – Ты сдвинула точку сборки…

– Это я недавно прочитала, добрые люди сказали.

До конца не веря этой невероятной истории, он с досадой поморщился:

– Значит, добралась уже? Рано тебе, там не каждый взрослый разберется! Ну что за привычка – читать всё подряд!.. – Да это же ни в какие ворота не лезет: с одной стороны – фантастические опусы Карлоса (КарлИтоса, как по-свойски зовет того Мартын), и с другой – его Янка…

Дочка невежливо отмахнулась от упреков вилкой с наколотым на нее грибом:

– Тогда я такого не знала, про точку сборки. Испугалась, думала, в психушку посадят. Попробовала маме рассказать, а она вообще крик подняла!.. Она, когда боится, кричит.

"Моя ты умница, у меня двадцать лет ушло, чтоб это понять!" – волей-неволей отметил он про себя. А вслух медленно произнес, пытаясь хоть как-то выиграть время:

– Так значит, ты у меня видящая…

И с ненормальной фотографической четкостью вспомнил, как много лет назад детям в шутку объяснял: книги в шкафу выстроены строго "по росту", по принципу общих школьных фотографий. Стандарт еще советских времен: первый ряд чинно сидит, второй из тех, кто повыше, стоит, а на третьем несколько лихачей, забравшихся на стулья. В книжном шкафу точно такая же система: детские вещицы – на нижней полке, повзрослее да посерьезней – на второй, а самые сложные и заковыристые – на третьей, до них еще расти и расти… (К примеру, солидные вузовские учебники по астрономии, любимые Мариной романы "про жизнь" и его пухлые философские тома с золотыми корешками.) А дочура с младых ногтей первым делом тянулась к тем запретным, что на на третьей полке под потолком, вот ведь Скорпионище! Нет, ну надо же – до Кастанеды добралась!..

– Я тогда чуть не умерла, – Янка сжала перед собой руки знакомым беззащитным жестом – Марина когда-то так делала, в самом начале. – Страшно было!.. И никто не может объяснить, что это такое. В церковь пошла…

– Плохо, что меня не было дома.

Володя нахмурился еще сильней, костеря себя на все лады: ничего удивительно, что она на него так обиделась. Вокруг карточным домиком рушился и сходил с ума привычный мир, а папахен был в рейсе, улаживал свои неотложные дела! Янка тем временем тараторила без передышки, от волнения слегка задыхаясь и останавливаясь только затем, чтоб набрать в грудь побольше воздуха. Как будто боялась, что сейчас произойдет что-то непредвиденное и она не успеет во всем сознаться, облегчить душу: