Текст книги "Наваждение"

Автор книги: Татьяна Турве

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Потом я попала на Рейки, там мне всё объяснили: оказывается, это нормально, я не сумасшедшая… У них в группе много ясновидящих. – Мгновение помолчала, вычерчивая трехзубой вилкой в кетчупе замысловатые фигуры (в основном лежащую плашмя восьмерку-бесконечность), и уточнила: – Ну, не много… Несколько. Ясновидящих никогда много не бывает, – чему-то рассеянно улыбнулась. – А крестик – это защита, я его никогда не снимаю, с ним как-то спокойнее. Ты не переживай…

– И не думаю, – он колоссальным волевым усилием заставил себя улыбнуться – кривовато вышло, наверное. – Как ты обычно говоришь? Спокоен, как удав.

– Как пластмассовый слоник, – без тени улыбки поправила Янка, только глаза подозрительно сощурились и на одной щеке проступила предательская ямочка. Володя не дал ей так легко "съехать":

– Ну, и что там с Рейки?

– С Рейки…

На первый семинар по Рейки она попала в начале июля, через неделю после инициации. Чувствовала себя там, мягко говоря, неуютно – пятнадцатилетняя девчонка среди дам за тридцать-сорок (почему-то были одни женщины). Сидела тихой мышкой, стараясь слиться с обоями, пока не принесли большую картину с прекрасным, неземным в своей красоте ликом. Невероятно-голубые глаза на полотне глядели, казалось, в самое сердце… Дамы восхищенно заохали и заахали, кто-то спросил, что это за художник, сколько ему лет, где живет да как выглядит (ну чем еще женщины могли заинтересоваться?..). А у Яны само собой вырвалось:

– Такой… лет сорок, небольшого роста, темные волосы до плеч, бородка…

Художник стоял перед картиной в заляпанном красками синем фартуке, с длинной кистью в руке, словно рисовал у себя в мастерской. Будто расслышав незнакомые голоса, обернулся к Яне и улыбнулся тепло и сердечно, как улыбаются старинным друзьям. Тишина была просто оглушительная, наконец кто-то из женщин высоким напряженным голосом спросил:

– Ты что, увидела?

– Там, возле картины… – Яна с неуверенностью протянула руку, чувствуя себя ужасно неловко: неужели больше никто не видит?.. Ну здрасьте, влезла со своим ценным наблюдением!

Мастер резко и вроде даже недовольно встала, впившись строгим взглядом в ее лицо:

– Такие вещи вслух не говорят! Это тебе на будущее.

Лишь намного позже Яна сообразила, какой это для рейковских дам был жестокий удар: пришла тут, понимаете, девочка с улицы, покрутила сопливым носом и через неделю после инициации Рейки получила ясновидение! Вот так, с бухты-барахты!.. Однажды Янка случайно краем уха выхватила разговор двух весьма приятных женщин о том, что люди вон годами занимаются, пыхтят и разнообразно над собой работают. Чистятся по всем возможным техникам-методикам, кочуют от одного гуру к другому, и до сих пор ни в одном глазу…

Хотя, может, никаких бурлящих страстей вокруг ее имени особенно-то и не было, Янка сама все придумала: подвела непомерно развитая фантазия вкупе со Скорпионской подозрительностью. (Или поспешила принять на свой счет пару вполне безобидных взглядов, тоже очень может быть.)

А в тот раз на семинаре, уже ближе к концу, Мастер улучила минутку и мимоходом перед всем собранием обронила, что Яна "всего лишь индиго". В ответ на ее растерянные глаза добавила, что этого не надо бояться и лишний раз переживать – с каждым годом на Землю приходит всё больше и больше "таких" детей. (А вот каких именно, уточнить-то и забыла! Сразу переключилась на что-то другое, а Янка из застенчивости не решилась напомнить.)

Про индиго Яна уже много раз слышала, хотя бы даже от папы: не зря же он в детстве называл их с Яриком "детьми новой расы". (Шестой, кажется, если она ничего не путает. Ссылался при том на свою "Агни-йогу", источник по всем параметрам надежный…) Но Янка всё равно решила уточнить, что именно "рейкисты" под этим словом имеют в виду, для перестраховки. Только поговорить с кем-то знающим не удалось: набежала целая толпа взрослых со своими детскими вопросами, галдеж поднялся почище, чем у них в классе на большой перемене, и Яну оттерли на задворки. Пришлось уйти домой, несолоно хлебавши.

Да, и что любопытно: Мастер в их нечастые встречи по вторникам (не каждую неделю, конечно, как получается) как-то непонятно на нее смотрит и временами словно бы порывается что-то сказать. Но ничего не говорит, как будто выжидает чего-то… А Яна из того же Скорпионского самолюбия твердо для себя решила не вмешиваться и уж тем более не напрашиваться. Как говорится, нас два раза просить не надо: сами найдем, где выход, еще и дверь за собой прикроем! Не хотят с ней общаться – ну и ладно, плакать не будем.

…Дочка, задумавшись, смотрела мимо него в сторону: опять этот знакомый до боли невидящий взгляд! Ярик ее любит поддразнивать, демонстрируя типичное для Вишневских остроумие: «Бендер сегодня не обедал, и поэтому Остапа понесло.» (Янка на его дружеские поддевки с завидным однообразием обижается, это вам не Володины придворные реверансы с «принчипессой»!..) Длинная золотистая прядь ее волос проехалась по тарелке и окрасилась кетчупом в рыжий, но Яна ничего не заметила, с сосредоточенным лицом изучала неяркий низкий светильник над головой. Помолчав с минуту, как бы очнулась от глубокого сна:

– Так интересно получается, у каждой ауры свой оттенок. У меня обычно сине-голубой, а иногда золотистый, все наши так говорят… Кто видит, конечно. А у мамы аура зеленоватая, я недавно смотрела. Когда она в хорошем настроении, то прямо ярко-зеленая, такой красивый изумрудный цвет… Ей надо было врачом стать, зеленый – это цвет целителей. Но если она начинает злиться и кричать, то по всей ауре проступают красные пятна, будто глаза у быка наливаются кровью… И тогда она себя уже не контролирует, я давно заметила, – Янка немного помолчала, что-то невидимое про себя взвешивая на внутренних весах, и для чего-то добавила: – А так она хорошая, чистая.

– А у меня какой цвет? – не замедлил полюбопытствовать Володя. И подумал с горечью и неожиданным облегчением: "Вот тебе и "дежа вю", всё возвращается на круги своя!"

Дочь непонятно улыбнулась мимолетной улыбкой Моны Лизы:

– Тоже сине-голубой, как горы на картинах Рериха. Ты ведь столько лет "Агни-йогу" изучал, аура напиталась…

И с новой силой нахмурилась, даже нос заметно сморщился, как у жующего кролика:

– Понимаешь, главное, я не знаю, зачем мне это надо? Откуда оно появилось и почему именно у меня? И что теперь с этим делать? Раньше-то всё было понятно…

– Судя по всему, у тебя эта способность с рождения, – брякнул Володя, лишь бы не молчать.

– Хорошо, если с рождения, – она прикусила соломинку и пожевала самый ее кончик – опять эта детская привычка! – Я недавно видела себя, как смотрела в хрустальный шар и предсказывала будущее, это точно не в наше время было… И вокруг люди в белых хитонах, на лбу у них обручи золотые с каким-то блестящим камнем, и у меня тоже… Мастер потом сказала, что это со времен Атлантиды, я была там вроде жрицы и что-то нарушила, во что-то вмешалась. Ясновидение на много веков забрали, я прямо увидела, как третий глаз закрылся. А сейчас опять вернули неизвестно зачем, чего-то от меня хотят… – Глубоко вздохнула и упавшим голосом прошелестела: – И еще совсем недавно появилось, после Рейки… – но фразу не закончила, запнулась и замолчала, точно раздумала перед ним откровенничать.

– Что появилось? – чуть не в лихорадке поторопил Володя, до того разобрало любопытство.

– Смотрю на человека и вижу, кем он раньше был, в прошлой жизни. Картинки идут одна за другой, совсем как в кино. Лучше бы будущее показали!..

Володя опять не удержался:

– А кем я был?

Янка скользнула по нему невидящим взглядом и снова уставилась в свою недогрызенную пиццу с обрывками измятых салфеток:

– Ты часто был моряком.

– А конкретней?

Зацепила-таки! Он уже лет пять как ничем таким не занимался, затянула обыденная жизнь-рутина с ее заботами о хлебе насущном. (Да еще и с маслом: Марине всё как будто мало, словно бочку бездонную пытаешься заполнить!) Володя вдруг остро ощутил, до чего же устал от этой бессмысленной суеты, так бы взял сейчас и бросил… Как старый боевой конь на сытой зеленой лужайке, заслышавший звук родной трубы.

Дочка смотрела, на этот раз не отрываясь, своим особенным прозрачным взглядом прямо сквозь него. И улыбнулась недавней летящей улыбкой, увековеченной Леонардо:

– Маленький мальчик… Ты от меня прятался, а я за тобой бегала, искала. Такой сад большой, красивый, аллеи широкие, с гравием, а у меня платье до пола и декольте… Я была или няней… Нет, я была твоей мамой.

Владимир поперхнулся остывшим кофе и зашелся хриплым кашлем, Янка с невозмутимым серьезным лицом перегнулась через стол:

– Постучать? – и затараторила без передышки: – Так часто бывает, люди связаны во многих жизнях! Я на кого ни посмотрю из моих девчонок, каждый раз мы были или подругами, или сестрами. Такое вытворяли!.. С Галькой танцевали в кабаре – вроде бы во Франции, если я ничего не путаю, конечно. С Юлькой на Ивана Купала прыгали через огонь – думаю, там что-то из Киевской Руси… – Она набрала в легкие воздуха и продолжила с куда меньшим энтузиазмом: – Потом я была запорожским казаком, еще совсем мальчишкой, и возраст примерно такой, как сейчас… Помню набеги турков или монголо-татар, трудное было время. Но там никого из наших не было, мы не встретились. Мне было так одиноко… И тебя тоже не было…

– Ты была мужчиной? – Володя уже прокашлялся, перевел дух и решил больше ничему в этой жизни не удивляться.

– Иногда, в основном женщиной. Тогда я была таким женственным, – она забавно растопырила в воздухе длинные тонкие пальцы, показывая, каким именно, – с меня все смеялись, говорили, что не мужик! Приходилось с ними драться. – В этом месте дочка тяжело вздохнула: – Потом было какое-то сражение и я не захотела никого убивать, не смогла. Тогда убили меня. Еще в другой жизни мы с Галькой кавалера не поделили, это сейчас опять вернулось…

– Как вернулось? – не понял он.

– Ну, просто вернулось, почти такая же ситуация. Мастер говорит, нам надо до конца отработать эту карму, а не то в следующей жизни опять подсунут…

Володя схватился ладонями за вискам и протестующе воскликнул:

– Подожди! – неуклюже попытался перевести всё в шутку, чтобы скрыть этот внезапно накативший иррациональный страх. Залопотал дурацким голосом на ломаном русском: – Ямщик, не гоните лошадей!

– Что, перегруз? – Янка смотрела на него, явно забавляясь – может, и вправду всё придумала, решила пощекотать отцовские нервы? С нее станется, с таким-то богатейшим воображением! Сокровищница царя Соломона, а не воображение… С другой стороны, подобными вещами она б шутить не стала, прекрасно ведь осведомлена о его бурном эзотерическом прошлом. Хатха-йога, "Агни-йога", дыхательные упражнения, тот же Кастанеда – столько всего было…

– Что твои эти… рейкисты говорят? – вот про Рейки он когда-то от кого-то уже слышал, еще до Янки, только сейчас вспомнил. Японская традиция из последних новомодных, что-то в этом ключе.

– Они там радуются, хотят, чтоб я работала с ними. И Мартын тоже хочет. Но я не знаю…

– А Мартын тут при чем? – неприятно удивился Володя, уж этого-то никак не ожидал. Олег Мартынов – его старинный университетский приятель, именно так Янка и попала в свой Клуб кастанедовцев. Может, и не стоило бы…

Володин назойливый вопрос дочка царственно проигнорировала и минуту-другую просто молчала, тщетно пытаясь утопить ломтик лимона в чашке с холодным чаем. И опять сбивчиво заговорила, с каждым словом всё больше распаляясь:

– И еще, знаешь, такое чувство интересное… Как будто бы внутри я всегда была такой, как сейчас, каждый раз. Меняются костюмы и декорации, даже пол меняется, а я остаюсь… И даже события жизни похожие, как один и тот же сценарий по много раз проигрывается! И люди вокруг почти те же самые, их легко можно узнать, если присмотреться. Представляешь?..

Он уже ничего не представлял, но Янка неслась галопом на своей волне:

– Вот ты часто был, это я помню! Мастер говорит, что бывают родственные души, они стараются воплощаться вместе. Специально ждут другого, сразу не рождаются. Могут века ждать в тонком мире… А маленькие дети сейчас какие, обалденные просто! Никогда не замечал? Такая сила в них чувствуется, аж жутко иногда становится, если прислушаться. Я по сравнению с ними – вроде допотопный динозавр.

Володя поневоле улыбнулся на этого "динозавра", и вспомнил неизвестно где подхваченное:

– Каждое следующее поколение индиго сильнее предыдущего.

– А ты откуда знаешь? – недоверчиво уставилась на него Янка своими плошками-глазами. – А-а, значит, и ты тоже!.. В принципе, я так и думала.

– Что – "я тоже"?

– Ты из раннего поколения индиго, – со смешным торжеством в голосе провозгласила дочура. – Всё с вами ясно!

– Ну, скажешь еще… – озадаченно протянул он, чувствуя себя крайне польщенным. Но Янка в сотый раз за этот вечер перебила:

– Мастер говорит, что такие… в общем, особенные дети приходят только к подготовленным родителям. К кому попало не придут. Я вот тебя выбрала… – Володя опять не удержался от улыбки: "особенные дети", значит! Потрясающая скромность, ай да телепузик!

А Янка ни на что не обращала внимания, с горячечным блеском в глазах сыпала словами:

– Я недавно фильм смотрела: оказывается, индиго в последний раз воплощались на Земле в таком количестве, как сейчас, очень давно. В двенадцатом или тринадцатом веке, около того. Жанна д'Арк, например, и все эти ранние христиане… Их потом сжигали на кострах, как еретиков, – она подавила тяжелый вздох: – Знаешь, мне иногда кажется, что меня тоже когда-то сожгли, такие сны, бывает, снятся… Как будто бы посреди ночи стук в ворота и крики: "Ведьму прячете?!" И я знаю, что это за мной, мне лет шестнадцать, и мама рядом плачет и кричит… А потом какое-то подземелье, и вереница женщин в длинных серых балахонах с капюшонами, у каждой зажженная свеча в руке, и я среди них…

Володю пробрал ледяной озноб, но дочка ничего не заметила, продолжала, уставившись перед собой немигающим взглядом:

– Помнишь, я в детстве боялась спички зажигать? А зажигалки до сих пор не умею, смешно, да? У нас в классе один мальчишка есть – по-моему, он как раз оттуда… Из инквизиции.

– Ну, это ты нафантазировала! – перебил Володя нарочито-бодрым тоном. – А что там за мальчишка? Вот с этого места, пожалуйста, поподробней.

– Тебе только что-то рассказывать! – она сразу же надулась и замолчала, упрямо сжав губы в узкую полоску, всем своим видом подчеркивая: ну всё, теперь ты и слова от меня не дождешься!..

– Да-а, ясновидящие всем нужны, – совершенно невпопад пробормотал Владимир. Озноб уже прошел, остался в напоминание только липкий обжигающий холод в груди, где-то у солнечного сплетения.

Вот уже много лет он старался не вспоминать один невероятный случай, когда попросил четырехлетнюю Яну "посмотреть" на будущих партнеров по бизнесу. Случилось это после "шариков", когда дочурка никаких странностей больше не проявляла, вела себя на удивление примерно. (Если б Марина прознала о его самодеятельности, им бы обоим несдобровать!) Володя успокаивал себя тем, что слишком уж критическая назревала ситуация: страна с головой погрузилась в пучину рыночной экономики, ну и он не стал исключением из правил, по простоте душевной попался на нехитрую удочку. Прельстился обещанными баснословными барышами некоей – более чем сомнительной – компании, как и многие соотечественники в те времена. (Сейчас-то и дураку понятно, что к чему, шито белыми нитками! Но тогда сделка рисовалась просто сказочной, такой, что дух захватывало от перспектив.)

Владимир отказался в последний момент, перед подписанием контракта. И именно из-за Янки: малютка-дочка с недетской серьезностью выдала нагора, что "дядя изнутри черный". Только это Володю и отрезвило, ушат холодной воды на разгоряченную голову.

Ну, а все остальные друзья-товарищи влетели по полной программе, как водится, – не захотели его слушать. После того смотрели волками и не здоровались на улице, и охаивали при случае за глаза, всякое бывало… А Марина швырнула в лицо увесистым обвинением, как булыжником, что это из-за него Янка растет "странная" и непохожая на других детей – маленький белый вороненок.

"Может, в чем-то она и права, в этом есть моя вина…" – Володя с трудом вернулся в настоящее, то самое Янкино "здесь и сейчас" – в уютный полумрак пиццерии со слабым духом чего-то подгоревшего из кухни:

– Ты кому-то об этом рассказывала?

Малая с обезоруживающей честностью принялась перечислять, по-детски загибая пальцы на левой руке:

– Девочкам в классе, нашей банде… Да, еще Денису, потом Сергею немного… Он все равно не поверил.

"Ну конечно, и половине Города в придачу! Еще этот Сергей, как я мог забыть? – Владимир мысленно с натугой покряхтел: – Лишняя головная боль."

– Ну, и маме тоже, в самом начале. Она меня хотела к психиатру отправить! – пожаловалась Янка, скорбно морща брови.

"Это на Марину похоже, – отчего-то без всякого раздражения, с пугающим ледяным безразличием подумал Володя. – Сказать такое ребенку!.."

– Я видела, в одной прошлой жизни она меня насильно замуж выдавала! Где-то в Индии. Я так плакала…

Официант застыл рядом с их столиком, точно джинн европейской наружности. Уже не сопливый мальчишка, а матёрый вышколенный гарсон с безупречно-вежливым лицом и далеко не вежливыми квадратными глазами. Володя, чуть замешкавшись, раскрыл деликатно протянутую ему коричневую кожаную книжечку со вложенным в нее счетом:

– Спасибо! – и успокаивающе щелкнул дочку по носу: – Никто тебя не отправит.

Только в машине, в приятной убаюкивающей полудреме, Янку осенило ни с того ни с сего: сложила два да два и получила… "Такие вещи вслух не говорят! – издевательски вспыхнуло в голове самое первое предупреждение Мастера Ольги. Сколько же их было после того – предупреждений, чтоб не трепала зря языком и не порола лишний раз горячку…

"Еще и папу в неловкое положение поставила, шляпа! Нет, зря я на него всё сразу вывалила, надо было постепенно. Сегодня про одну жизнь, завтра про другую…" – несмотря на позднее время, спать совсем расхотелось. Всю оставшуюся дорогу Яна промаялась, как на иголках.

Уже дома Владимир никак не мог найти себе места, всё расхаживал по тесной кухоньке взад-вперед, ежеминутно натыкаясь на табуретки. Терзало смутное чувство, что упустил среди cегодняшней беготни что-то важное, незаметно просочилось струйкой песка сквозь пальцы… Заглянул к дочке: та лежала полностью одетая поверх цветного одеяла с гавайскими мотивами, даже кровать расстилать не захотела. Володе показалось, что она сейчас внутренне напряжена, как натянутая до предела струна: одно неверное движение – и порвется, только оглушающий звон прокатится по квартире! Или как в поезде: вот-вот объявят ее станцию, надо будет хватать пожитки и в спешном порядке выгружаться прямо в ночь… Он осторожно присел на самый краешек Янкиной кровати:

– Почему не спишь? Уже поздно, зря мы так затянули… Занятия-то завтра никто не отменял.

– Я, когда слишком много событий, потом не могу заснуть, – запутанно объяснила Янка, поглядывая на него сквозь приспущенные темные ресницы. А голос при том откровенно трагический, хоть Гамлета играй: – Организм, наверно, так устроен… Я уже привыкла.

До Владимира дошло, как гром среди ясного неба: он ведь так и не сказал ничего внятного в ответ на эту детективную историю с прошлыми жизнями! Отделался парой общих фраз и всё. Дочура, вероятно, решила, что он попросту не воспринял ее всерьез. Может, для Янки это вопрос жизни и смерти, а папахен пропустил равнодушно мимо ушей…

Знала бы она, до чего страшно стало Володе там в уютной пиццерии, словно ее уносило мощным течением всё дальше и дальше, а он стоял на берегу столб столбом и беспомощно смотрел вслед. Беспричинный панический страх не за себя, а за другого, самого дорогого в твоей жизни человека, оттого и попытался проигнорировать ее рассказ. Только как ей сейчас объяснишь?.. Володя сделал над собой усилие и медленно проговорил, тщательно обдумывая каждое слово:

– Понимаешь, в чем дело… Это довольно редкая особенность – помнить свои прошлые жизни. Обычно людей вводят в транс, чтоб узнать такие вещи.

– Я знаю, Мартын вводит… А у меня транс по жизни! – иронически хмыкнула Янка, не вставая. "Самоирония – фамильная черта всех Вишневских", – не ко времени отметил про себя Володя с петушиной гордостью. Мысли наконец-то оформились в четкие убедительные фразы: вот что он должен был сказать в самом начале! Не разводить демагогию на пустом месте, а поговорить с ней начистоту. Для большего эффекта Володя положил ей руку на тонкое, почти невесомое на ощупь плечо:

– Давай договоримся: об этих твоих способностях должно знать как можно меньше людей. Даже тем, кому ты раньше рассказывала, никакой новой информации: "Да, что-то было, но теперь уже нет, прошло…" Иначе ты знаешь, чем это грозит.

– Желтый дом, – подтвердила дочка со вздохом и немного поерзала, устраиваясь на кровати поудобней. Да так и не устроилась: присела на одеяло рядом с ним, сиротливо уткнув подбородок в круглые колени с побледневшими синяками: – Ты тоже думаешь, что я ненормальная?

– Кто знает?.. Может, как раз ты из нас всех нормальная, а мы пока отстаем, – кажется, Янка не слишком поверила, пришлось добавить в голосе искусственно-бодрых ноток: – Выше нос! Запомни: ты обычный нормальный человек. И то, что у тебя появилось, не должно тебе мешать… просто жить. – Не удержавшись, он в шутку двумя пальцами прищемил Янкин нос: – Моя ты родственная душа!