Текст книги "На восходе луны"

Автор книги: Татьяна Туринская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Туринская Татьяна
На восходе луны

– Ну и добрый вечер!

Маринино сердце заколотилось часто-часто, а потом вдруг замерло. Пальцы свело судорогой, и казалось, телефонная трубка теперь навсегда останется в ее руке. Язык не повиновался.

– Алло! Ну же добрый вечер! – возмутилась трубка.

Голос был требователен, нагл и даже чуточку возмущен. О да, он всегда так говорил, он всегда здоровался именно так, уверенный в том, что его звонку непременно обрадуются. Более того, в его голосе всегда сквозила легкая снисходительность, словно одним только фактом звонка он оказывал ей немыслимую услугу.

– Алло, – не унималась трубка. – Я не понял, со мной будут говорить или никого нет дома?!

– Возможен еще один вариант, – ожила наконец Марина. – Дома кто-то есть, но с вами упорно не желают говорить.

– Ладно, перестань, – отозвался собеседник. Голос его смягчился, удовлетворенный тем, что ему наконец ответили. Ну а что не выказали радость – что ж, это в принципе бывает. – Позвонил же, как и обещал.

– И правда, – саркастически произнесла Марина. – Ведь позвонил же! Подумаешь, через каких-то шесть лет, но ведь все-таки позвонил!

– Ой, ну ладно, чего ты придираешься! Ну занят был, ты же знаешь, я человек занятой.

– Вот и иди занимайся делами, – сухо заметила Марина. – А у меня свои дела имеются, свои планы. И для тебя в них место не предусмотрено. Всего хорошего.

Трубка легла на рычаг телефона, а Марина никак не могла успокоиться. Привалилась к стене, сердце стучало так, что казалось, грудь не удержит его внутри и оно вот-вот пойдет на взлет. Ноги почему-то дрожали от слабости, а к глазам немедленно подобрались предательские слезы. Нет, нельзя плакать, нельзя! Она тысячу раз обещала себе забыть его. Ну почему, почему стоит ей только действительно максимально приблизиться к полному забвению, как он тут же непременно объявляется?!

Телефон вновь запиликал. Марина пыталась игнорировать его назойливую мелодию, а он все звонил и звонил.

– Маринка, ты где? Возьми же наконец трубку, ты же знаешь, мне тяжело вставать, – донесся недовольный материн голос из спальни.

Подождав еще несколько невыносимо долгих секунд, Марина все-таки ответила на звонок.

– Ты же знаешь, как я ненавижу, когда ты бросаешь трубку! Что за нахальство? Ты где воспитывалась?!

– Что надо? – нарочно грубо спросила Марина. – Если бросила трубку, – значит, не имею ни малейшего желания с тобой говорить. И нечего трезвонить. Гуляй, Вася.

И трубка вновь легла на свое место. В душе творилось непонятно что. С одной стороны, сердце категорически отказывалось успокаиваться и по-прежнему рвалось в полет. С другой – где-то в желудке рождался гнев, отравляя весь организм ядом ненависти. Да кто он такой, да что он о себе возомнил?! Он что же, думал, вот так просто позвонит, скажет пару слов, и она в очередной раз сломя голову бросится в его объятия?! Ну нет, не дождешься, голубчик! Слишком многое изменилось с тех пор, а главное – изменилась сама Марина. К сожалению, шесть лет не миновали бесследно.

Проклятый телефон снова зазвонил. Хотелось треснуть его об пол, но рядом вопросительно заглядывали серые глазки-озерца. И от них, от этих сдержанно-любопытных глаз, хотелось спрятаться, убежать, только бы они, эти глазоньки, ничего не спросили, не задали тот самый страшный вопрос, которого Марина ждала ежедневно на протяжении пяти лет.

Когда телефон пропиликал уже раз семь, когда мать в очередной раз пригрозила подняться с постели, Аришка таки не выдержала:

– Мам, а почему ты трубку не берешь? Там что, плохой дядя?

Господи, ну почему она такая разумная? Кто ей говорил про плохого дядю? Почему она смотрит на мать, словно просвечивая душу рентгеновскими лучами?! О нет, Марина может выдержать все, что угодно, только не этот взгляд, требующий немедленного ответа.

– Алло! Что тебе еще непонятно? Каким языком тебе еще сказать, что твоим звонкам здесь не рады?! Что еще ты хочешь от меня услышать?!

Его голос, поначалу требовательный и нахальный, вдруг изменился, превратившись в просительно-ожидающий:

– Мариша, я все понимаю – я дрянь, я мерзавец, я последняя сволочь, раз тебе так хочется. Но мне нужна твоя помощь. Очень нужна.

Марина опешила. Что это с ним? Он никогда не позволял себе такой тон с кем бы то ни было. Больше того, он никогда и никому не позволял говорить с собой так, как сейчас говорила Марина. И вместо того чтобы отчитать ее, то пренебрежение с каким она посмела отвечать ему, он просит ее о помощи? О, как все непостоянно в этом мире, если уж он, наглый и самоуверенный до противного, вдруг просит о чем-то ее, простую смертную, недостойную его драгоценного внимания!

– Твои проблемы. Все эти годы тебя совершенно не волновало, нужна ли мне твоя помощь. Возвращайся туда, где пропадал шесть лет. Здесь тебе больше ничего не светит. Прощай, дружок.

– Марина, подожди, не клади трубку. Мне действительно нужна твоя помощь. Со мной случилось несчастье…

Глава 1

Марина проклинала тот день. Проклинала и боготворила. Ведь, несмотря на тысячу несчастий, этот день подарил ей и радость. Радость была одна, зато она затмевала собою весь негатив, вытекающий из того проклятого дня.

Был дождь. Не ливень, не тайфун, не гроза – обычный дождь, мелковатый и противный, каждою капелькой своею отравляющий настроение, проникающий в душу. В такой день лучше всего сидеть дома и, укутавшись в плед, с упоением читать романы Драйзера или новеллы Цвейга. Марина так и просидела бы целый день за этим захватывающим занятием, она вообще была домоседкой, да, как на грех, принес черт Лариску Бутакову. Лариска жила в соседнем доме, и до восьмого класса девочки учились в одном классе, даже сидели за одной партой. После восьмого родители перевели Лариску в экономический лицей, Марина же осталась в родной до оскомины школе.

Однако дружба на этом не прекратилась. Странная это была дружба. Девочки, казалось, совершенно не подходили друг другу по характерам. Марина – спокойная, рассудительная, предпочитающая всем на свете приключениям хорошую книгу. Лариска – чистый сорванец. Когда она была еще совсем маленькая, ее родители постоянно утверждали, что она должна была родиться мальчишкой, и даже одевали ее только в брючки да джинсики, стригли всегда коротко, как положено мальчикам. А когда Ларочка пошла в первый класс, неожиданно для самих себя обнаружили, как хороша их девочка в белом фартучке, с огромным бантом, державшимся скорее не на волосах, а на заколке, ведь волосики-то были совсем коротенькие. Только первого сентября и увидели, какие восхитительно большие глаза у дочери, какие симпатичные губки. И брюки да джинсы стали для Ларисы табу. Теперь она носила исключительно платья и юбки, вместо удобных кроссовок пришлось привыкать к красивым, но ужасно тесным туфлям. Внешне девочка преобразилась очень сильно, да натура-то так и осталась сорванцовская, мальчишечья.

Позже, где-то в районе седьмого-восьмого класса, в самый разгар переходного возраста, Лариса стала чуточку сдержанней, как будто вдруг вспомнила о своей женской природе. Движения и речь ее стали немного более плавными, но характер так и остался неугомонным.

Вот и в этот дождливый день Лариса, по обыкновению, прибежала к Маринке и, преодолевая леность и нежелание подруги выходить под дождь, почти силой вытащила ее в кино. Да еще и не в ближнюю к дому "Ракету", а, словно издеваясь над ленивой Маринкой, в самый что ни на есть почти центральный "Космос", как будто фильм "Подарок с небес" с полным ощущением причастности можно было посмотреть только там.

Фильм закончился. Девчонки двинулись к выходу из зала. Дождь и не думал прекращаться, превратив июньский день в середину октября, выходить на улицу ужасно не хотелось. Однако на душе уже не было так мерзко – фильм разбередил девичьи души, существенно разбавив фантастику сантиментами. В дверях толкался народ. Оставалось только удивляться, откуда столько людей набралось на дневном сеансе в будний непогожий день. Зрители с задних рядов напирали, передние же не спешили выходить под открытое небо, возились с зонтиками. И когда девчонки уже почти оказались на улице, в спину Лариски кто-то больно ткнул длинной пикой зонта.

– А поаккуратнее нельзя?! – возмутилась Лариса. – Так ведь и проткнуть можно!

– Да ладно, такую броню проткнешь, – без тени извинений произнес обидчик.

– Сам ты 'броня', – обиделась Лариса за любимую кожаную куртку. – Между прочим, лайка, не халам-балам!

– Ага, – согласился тот. – Почти.

– Что 'почти', что 'почти'??? Ты посмотри на эту кожу! Это же лайка в чистом виде! Не разбираешься – так и не показывай свою безграмотность незнакомым людям!

Противник не собирался сдаваться:

– Какая это лайка? Это, скорее, крокодил!

– Сам ты крокодил! – Лариска закипела не на шутку.

– Я, девушка, очень даже не крокодил, – совершенно спокойно, даже самоуверенно парировал собеседник. – Я даже совсем не крокодил, я очень даже наоборот!

Что именно 'наоборот', парень не стал уточнять, но в принципе это и так было понятно. Внешностью он обладал действительно очень примечательной – чуть удлиненный овал лица с крепким подбородком, четко очерченные крупные губы, нос прямой и чуточку заостренный, выразительные серые глаза. При этом совершенно замечательный рост и светлые короткие волосы. Одним словом – хорош, паршивец. Однако Лариса не оценила его весьма примечательной наружности. Уж Маринка-то знала, как подруга не выносит намеков в собственную сторону. Неважно даже, обоснованные то были намеки или нет. Вот и сейчас ноздри ее затрепетали, выдавая едва ли не высшую степень возмущения. Только было Ларочка вознамерилась одарить собеседника трехэтажными 'любезностями', как тут в спор вступил приятель незнакомца:

– Ладно, ладно, ребята, брек! – попытался он примирить враждующие стороны. – Девушка, у вас совершенно потрясающая куртка, кожа из дорогих, только это все-таки не лайка.

Только было вознамерилась Лариса обхамить и второго, как тот, не позволив ей и слова вставить, тут же продолжил:

– Но и уж конечно не крокодил – это мой друг уже явно перегнул. Зато пассаж насчет незнакомых людей мне очень понравился. Да, вы таки абсолютно правы: нехорошо демонстрировать невежество незнакомым людям. Однако наверняка у каждого из нас имеются некоторые пробелы в познаниях. Вот потому и предлагаю познакомиться. Логично?

Марина скромно молчала. Она вообще не любила связываться с посторонними, не в пример Лариске. Это она у них в тандеме являлась любительницей острых ощущений. Вот и в очередной раз едва не нарвалась на грубость. Но, приглядевшись повнимательнее к говорившему, как-то враз поугасла. В смысле, резко потеряла желание ругаться: паренек-то тоже был хорош. Правда, не так высок, как первый, зато весь из себя такой брюнетистый, такой симпатичный, да еще и комплимент любимой куртке сделал. А Лариса как раз брюнетов и любила. Особенно таких, которые любят делать ей комплименты. Потому и ответила миролюбиво и даже несколько кокетливо:

– Логично. Вот если бы еще твой друг не был хамом – было бы вообще замечательно.

– Ну что вы, девочки, он совсем не хам! Он только так – немножко нахал, и не более! Ну так как, прошвырнемся по бродвею?

Марину передернуло от веселой перспективы гулять под промозглым дождем. После тепла зрительного зала на улице казалось холоднее, чем прежде. Гулять по дождливому городу, пусть даже и с симпатичными ребятами, хотелось меньше всего на свете. Насколько приятнее было бы сейчас с ногами влезть в любимое широкое кресло, укрыться пледом и вновь утонуть в сентиментальном повествовании Драйзера о сестре Керри. Однако по опыту знала, что уйти из-под влияния подруги не удастся.

А Лариска уже улыбалась, довольная предстоящим приключением. Дождь? Да что там дождь? Подумаешь! Зато такие славные ребята. Вернее тот, второй, такой симпатяга. Ну а первый, который немножечко нахал, для Маринки сгодится. И радостно ответила:

– Да запросто! Что нам снег, что нам дождь? Пошли! Я – Лариса, а это – Марина.

Брюнет отрапортовался:

– Володя. А этот нахал – Андрей. Прошу любить и жаловать.

Лариска хихикнула:

– Ну насчет 'любить' мы еще посмотрим на его поведение, да, Марин?

А той ни любить не хотелось, ни жаловать, ни просто гулять под дождем. Впрочем, неисправимая оптимистка Лариса, казалось, даже не заметила унылого настроения подруги.

– Ну ладно, орлы, ведите. Как гулять будем – просто так, бессистемно, или с целью?

К диалогу подключился Андрей:

– А девочки-то продвинутые! Что, можно вот так, сразу к цели?

Ларискины ноздри вновь разлетелись. Она презрительно скривила губы и холодно ответила:

– Я ж говорю – хам! В данном случае целью следует понимать какую-нибудь кафешку – не гулять же целый день под дождем. Хочется куда-нибудь в тепло, к огню. К камину, – совсем размечталась она.

– Ну и где ж мы вам камин раздобудем в городе? – парировал Володя.

Андрей хмуро добавил:

– Разве что на даче.

Лариска кинулась развивать тему:

– О да! На даче было бы клево! Камин, огонь, тепло, а по крыше барабанит дождь… Эх, жаль, не все мечты можно превратить в реальность!

– Ну как раз с этой-то проблем не возникнет, – откликнулся Володя. – Андрюха, а слабо нас на дачу пригласить?

Андрей жеманно пожал плечиком, потом словно бы нехотя согласился:

– Ну если дамам так угодно на дачу… Я в принципе не возражаю. Только домой надо заскочить за ключами.

Володя радостно потер руки, потом глянул на часы:

– Тогда, девочки, цигель-цигель, а то как бы ай-лю-лю не приключилось – времечко поджимает, электричка через сорок минут. Давай, Андрюша, в темпе вальса. Мы на вокзал, а ты догоняй. Если что – мы ждем у эстакады.

Андрей сорвался с места, не дожидаясь дальнейших инструкций. Марина опешила: это что, серьезно? Они на самом деле собрались на дачу? К незнакомым людям?!!

– Лар, ты с ума сбрендила? Какая дача, сдурела?! Я никуда не поеду.

Лариска тоже не слишком-то рвалась на дачу. Но ведь сама напросилась, как теперь отказываться? Вроде неловко. И ехать с незнакомыми парнями как-то стремно.

– Знаешь, Вова, я вообще-то пошутила. Какая может быть дача?

Володя покачал головой:

– Все, девочки, поезд ушел. То есть Андрюша убежал. Его теперь не догонишь – видели, какие у него ноги длинные? То-то. Он быстрее нас с вами до вокзала пешком добежит. И с нашей стороны будет нечестно его там не ожидать. Так что давайте – ноги в руки, и на вокзал. Андрюха у нас не любит ждать. А уж без толку бегать под дождем и подавно. Да ладно вам, чего вы испугались? Мы люди цивилизованные, обижать вас не собираемся. Да и дача-то совсем рядом, ехать всего пятнадцать минут.

Лариса упорствовала:

– Нет, Вовчик, давай-ка дачу оставим на следующий раз, а сегодня просто прогуляемся. Посидим где-нибудь в кафешке, вы нас кофеечком угостите, мороженым…

– Какое мороженое в такую погоду? – возмутился Володя. – Только камин! Или что, испугались? Слабо?!

А это уже запрещенный прием. Впрочем, как бы избит он ни был, а Ларочка на него покупалась стопроцентно и неизменно. Чтобы она – да чего-то вдруг испугалась? Чтобы ей – да вдруг слабо? Всего-то делов – съездить на дачу с понравившимися ребятами. Ребята, правда, совершенно незнакомые. Да подумаешь, какие глупости, какие мелочи. Зато такие симпатичные. Вернее, Володя. Андрея признать симпатичным не позволяла гордость – как же, он ведь, подлец, оскорбил ее любимую кожаную куртку.

– Ну ладно, поехали. Только ты особых планов-то не строй. Мы девушки серьезные, постоять за себя сумеем…

Глава 2

Не сумели. Вернее, не очень захотели.

Марина, как могла, всю дорогу до вокзала отбивалась от предстоящего путешествия в неизведанное. Однако характером слаба была, не могла долго сопротивляться Ларискиным уговорам.

К моменту, когда троица добралась, наконец, до эстакады, Андрей уже действительно их ждал. Причем успел не только захватить ключи, но и собрать кое-какую поклажу, и даже переодеться. До этого на нем была модная яркая ветровка, синяя с желтыми и оранжевыми вставками, теперь же не менее модная, но не такая тонкая, более утепленная, в коричнево-бежевых тонах. Даже джинсы были уже другие. Впрочем, в этом Марина не была уверена – быть может, просто с коричневой курткой смотрелись иначе?

Андрей Маринке не нравился – слишком нагл и самоуверен. Вот Володя… Тот и не менее симпатичен, и одет не хуже, ростом разве что чуть пониже. Но зато довольно мил и общителен, не так заносчив, как его друг. А рост – ну что рост? Конечно, на Андрея приятно посмотреть. Марина вообще обожала высоких парней. Но, как и Лара, предпочитала брюнетов. Блондины же совсем были не в ее вкусе. Правда, Андрея можно было назвать блондином с очень большой натяжкой, скорее, он был светло-русым.

Не успела компания выйти на перрон, как подкатила электричка. Из-за того, что был будний день, да еще такой ненастный, пассажиров почти не было, и путники устроились на двух скамейках друг против друга: мальчики отдельно, девочки отдельно. Марина все поглядывала в сторону Володи, но тот больше внимания уделял Лариске. Да и неудивительно – та обладала гораздо более яркой внешностью, чем подруга. Полукровка, дочь русского и обрусевшей татарки, Ларочка была почти абсолютной брюнеткой. Кожа, как и положено отпрыску татарского племени, смуглая и гладкая, глаза чуть раскосые, носик маленький, самую малость вздернутый. Плюс ко всему – очень большая, просто-таки не девичья грудь. Пожалуй, именно на этот крючок чаще всего и покупались парни.

Марина же была попроще. Если в Лариске почти все было 'чересчур', то в ней – всего в меру. Ни блондинка, ни брюнетка – такая же русая, как и Андрюша, только, в отличие от него, Марина подкрашивала волосы, отчего они имели оттенок спелой пшеницы. Лицо светленькое, где-нигде побитое веснушками, что ее страшно нервировало. Обыкновенные зеленые глаза уж никак нельзя было назвать огромными или особо красивыми: глаза как глаза, вот только разве что удачно их подкрасить… А вот губы и в самом деле были хороши: чуть полноватые, как раз такие, которые называют чувственными. Впрочем, 'чувственными' они становились опять же после тщательного применения карандаша, помады и блеска для губ, а так, когда простенько-скоренько, не особо старательно, то и губы были самыми что ни на есть простецкими. Зато фигуру – ее не спрячешь. Правда, пышной грудью, как у Ларисы, Маринка не могла похвастать, скорее даже наоборот, но зато вся она была такая ладненькая, такая пропорциональная. В общем, если очень постараться и провести перед зеркалом пару-тройку часов, из Марины очень даже можно было сделать красавицу. Да вот только не любила она подолгу прихорашиваться.

Электричка стучала на стыках рельсов, спешила, рвалась стрелой сквозь туман и непогоду. Компания мило беседовала: то анекдотиками перекинутся, то шутками-прибаутками, то забавными историями из жизни. Лариска, как всегда, соврала, заявив, что обе они являются студентками второго курса: Ларочка – экономического факультета университета, Марина – там же, только на журфаке. Так-то оно так, да только студентками указанных факультетов они станут, если повезет, не раньше лета следующего года. А сейчас они пока еще школьницы, только-только закончившие десятый класс.

Ребята тоже представились студентами: Володя – автодорожного, Андрей – легкой промышленности. Уж как там оно обстояло на самом деле, неизвестно, но выглядели парни действительно постарше девушек.

Марина не сводила глаз с Володи, тот упорно не замечал ее заинтересованного взгляда. А Маринка, в свою очередь, не хотела замечать интереса со стороны Андрея. Именно не хотела замечать, потому что боковым зрением постоянно улавливала его взгляд. Сама же испытывала к нему некоторую неприязнь за излишнюю самоуверенность, за то, как смотрит на них с Ларочкой с нескрываемым снисхождением. Фу, какой отвратительный тип! Ну почему, почему Лариске всегда достаются лучшие парни?

Нельзя сказать, что Марина сильно понравилась Андрею. Вовсе нет. Вернее будет сказать, что ему сильно не понравилась Лариса. А потому вроде как вынужден был обратить взор в сторону Маринки. Да и то, как она старательно воротила от него нос, как почти влюбленно смотрела на Вовку, зацепило: как же так, такого парня не оценила! А я все равно своего добьюсь! Не только оценишь, но и заценишь, еще собачонкой виться будешь! Не было еще такого, чтобы Андрюша Потураев не добился цели. Не было еще на его счету отказов. И никогда не будет – слишком высоко себя ценил Андрюша, чтобы допускать проколы с женским полом. Слишком высоко.