Текст книги "Бисер для трех поросят"

Автор книги: Татьяна Сахарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Две тысячи долларов… – завороженно проговорила баба Зина. – Нашли уже?

– Нет пока. Темно – ничего не видно. Завтра утром вернемся искать.

– Вы уж простите, что водой окатила, – принялась извиняться консьержка. – Думала, кто-то цветы ворует.

– Спасибо за бдительность, – простучала я зубами и потянула Женьку в подъезд.

Добравшись до квартиры и избавившись от мокрой одежды, я принялась выплескивать свое негодование на Женьку:

– Скажи, пожалуйста, почему бредовые идеи приходят в голову тебе, а отдуваюсь за них все время я. Помнишь, классе в четвертом ты не хотела идти на контрольную по математике и придумала обожраться арбузами в надежде на то, что организм даст сбой и тетка оставит тебя дома. После двух арбузов, которые мы слопали, твое самочувствие ничуть не ухудшилось, а я едва не посадила почки и несколько недель потом провела в больнице. А в выпускном классе ты отправила меня на встречу с очередным своим кавалером, чтобы я от твоего имени дала ему от ворот поворот. Этот кавалер прихватил с собой двух подвыпивших дружков, и мне едва удалось унести ноги. Еще…

– Вспомнила баба, как девкой была… – прервала мои излияния Женька. – Ничего от прохладного душа с тобой не сделается. Укладывайся спать, а я поехала домой зарывать своего таракана. Мне тоже удача не помешает. Завтра вечером едем знакомиться с директором ресторана. Только надень что-нибудь не сильно тоскливое. И волосы распусти.

– С чего это ты решила, что я согласилась принимать участие в этой авантюре?

– Не дури. У нас получится великолепный тандем: ты поможешь мне разобраться с работой, а я помогу тебе познакомиться с приличным мужчиной. Игра стоит свеч. Завтра в семь встречаемся в районе Старого города.

Женька убежала, а я в очередной раз отругала себя за слабохарактерность. Почему ей вечно удается меня уговорить?

* * *

Утром на работу я выскочила раньше обычного: сегодня в девять ректорская проверка кафедры. Вылетев из подъезда, сделала несколько шагов к стоянке. Но неожиданно мой взгляд зацепился за цветочную клумбу, где вчера моими усилиями был погребен таракан. Я застыла как вкопанная. То, что еще вчера выглядело ухоженным цветочным уголком, сейчас напоминало поле Куликовской битвы. Мало того, что несчастные растения вытоптали, некоторые из них были даже выдернуты с корнем. Неужели кто-то наблюдал за моей бурной деятельностью и решил, что я зарыла посреди клумбы клад?

Я вернулась в подъезд и заглянула в каптерку консьержей. К моему удивлению, бабы Зины на месте не оказалось, а пост занимал ее супруг – горький алкаш Василий.

– Доброе утро. А где баба Зина?

– Спит дома, зараза, – пробубнил он недовольно, прищурив похмельные глазки.

– Она хорошо себя чувствует? – забеспокоилась я. Всем жильцам известно, что Василий не любит подменять жену на сторожевом посту, и у них часто вспыхивают по этому поводу скандалы.

Без крайней надобности баба Зина нипочем не попросит у него помощи.

– Нормалек у ней со здоровьем. Приперлась домой ни свет ни заря, с ног до макушки землей перепачканная и злая, как мегера. Сама спать завалилась, а меня на вахту отправила. – Дедок издал трагический вздох, но вдруг слегка оживился и посмотрел на меня с вожделением: – Маха, будь человеком, одолжи полтишок до пенсии.

Его глаза при этом выражали такую глубокую скорбь и надежду, что рука сама собой потянулась в сумку за кошельком. Выдав ему требуемую сумму, я поспешила к своему автомобилю, не переставая удивляться, сколь запредельна может быть человеческая жадность. Бедная баба Зина собственными руками уничтожила прекрасную цветочную клумбу, которую еще вчера геройски обороняла от воображаемых воришек. И все ради поисков несуществующего золотого браслета. Дернул же черт вчера Женьку за язык!

* * *

Ресторан, в который мы пришли вечером устраиваться на работу, произвел на меня наилучшее впечатление. Женька оказалась права: «Этуаль» нельзя было назвать обычным кабаком. Дизайнер потрудился здесь на славу. Нет никаких пыльных ламбрекенов, пустотелых колонн или пошлых имитаций фонтанов, которые сегодня так популярны в элитных заведениях. Глаз радовали классический европейский стиль, изящная мебель и обилие живых растений. К тому же располагался он в престижном районе. В самом сердце нашего города. Дома здесь старой царской постройки, но уже отреставрированные и выглядят вполне презентабельно. Даже самая завалящая квартирка стоит здесь не меньше ста тысяч долларов, и надо сказать, что желающих поселиться здесь более чем достаточно.

Едва мы с Женькой успели оглядеться, как подлетел официант и предложил нам занять один из свободных столиков, каковых в вечернее время оказалось не так уж много. Предложение отужинать было заманчиво, но мы вежливо отказались и изложили ему причину своего визита. Молодой человек с готовностью сопроводил нас по служебным коридорам. Тут я тоже мысленно похвалила хозяев ресторана. Очень часто в такого рода заведениях главный зал и другие помещения, куда заглядывают клиенты, оформляются по высшему разряду. А сотрудники ютятся в ободранных каморках на колченогих стульях. Здесь же на подсобках никто не экономил. Ковровые дорожки, отделка стен и мозаичный паркет ничуть не уступали интерьеру гостевого пространства.

Директор, Павел Давыдович Гросс, оказался холеным достаточно молодым мужчиной в таком безупречном костюме, что сразу захотелось его чем-нибудь замарать. У него имелся такой же безупречный кабинет и шикарный ноутбук на столе. Интересно, зачем это директору ресторана игрушка стоимостью в три-четыре тысячи долларов? Вот если бы он возглавлял крупное производственное предприятие или инвестиционный концерн… От самого господина Гросса за версту веяло деньгами и амбициями.

Общаясь с нами, Павел Давидович был нарочито вежлив, но при этом соблюдал километровую дистанцию. Рискну предположить, что в такой манере английская королева справляется о здоровье дворцового садовника, проявляя на публике монаршее великодушие. Меня такое высокомерие слегка разозлило, а Женька откровенно струхнула. Конечно, я не приветствую панибратства на работе и уважаю служебную иерархию, но кресло директора ресторана – это, в конце концов, не царский престол, мог бы держать себя поскромнее.

Наши биографии особого интереса у будущего босса не вызвали. Он безучастно глотал наши байки, изредка поглядывая на голубой экран ноутбука. Я представилась нищим социологом, которого отправили из НИИ в бессрочный неоплачиваемый отпуск по причине отсутствия финансирования. Трудовая книжка, разумеется, пока осталась там. Женьке же врать почти совсем не пришлось. Она честно заявила, что последние десять лет была домохозяйкой. Но теперь муж якобы стал мало зарабатывать, и ей пришлось искать работу, дабы залатать дыры в семейном бюджете.

Если Павла Давыдовича и огорчило отсутствие у нас профессионального опыта, то внешне он этого никак не показал. Вся беседа заняла не более десяти минут, по истечении которых директор яростно защелкал клавиатурой ноутбука, а нам велел отправляться к его заму для получения инструкций.

Когда двери кабинета закрылись за нашими спинами, Женька радостно прошипела:

– Ура! Нас берут! Такое классное место и директор серьезный, меня аж жуть разобрала.

– Никакой он не серьезный, – тихонько проговорила я в ответ. – Напыщенный, да. И еще самодовольный. Серьезный руководитель никогда не примет в штат людей с улицы. А он собеседование провел кое-как, не справился о документах. Запросто согласился с тем, что у нас нет опыта работы.

– Но нас же ему рекомендовали…

– С этой приятельницей по фитнес-клубу ты сама едва знакома, а меня она вообще никогда в глаза не видела.

– Что тебя не устраивает? – зашлась в негодовании Женька. – Нас приняли на работу в приличный ресторан и при этом не учинили унизительного допроса. А у этого Гросса, между прочим, обручального кольца на пальце не наблюдается. Чем тебе такой вариант не подходит?

– Не смеши! Его величество нипочем на меня не клюнет.

– Не прибедняйся. У тебя отличная фигурка и физиономия вполне ничего. И он сам, между прочим, вовсе не писаный красавец.

– Зато он при должности, при деньгах и при амбициях.

– Ты тоже при должности и при деньгах. А амбиции – это дело наживное.

– Ага, боюсь только, что при новой работе я наживу не амбиции, а головную боль.

В коридорчике, где мы перешептывались, появился запыхавшийся толстячок. Смерив нас подозрительным взглядом, он ринулся в директорский кабинет, ничуть не смутившись тем, что в спешке довольно сильно навернул меня по коленке своим саквояжем. Не усмотрев в такой малости достойного повода для извинений, толстяк скрылся за дверью, а мы отправились на поиски зама.

Если босс меня не слишком впечатлил, то его заместитель откровенно разочаровал. Внешность и повадки зама с головой выдавали шустрого проныру, если не сказать ушлого пройдоху. Бьюсь об заклад, ни приличного образования, ни особого ума у него нет, зато в избытке имеются нахрапистость и бульдожья хватка. В отличие от Гросса, Глеб Николаевич избыточной вежливостью не страдал, поэтому даже не предложил нам присесть, а с ходу перешел к делу:

– Новые администраторы? Опыт работы есть? – Мы с Женькой отрицательно покачали головой. – Плохо! И где вас только Павел Давыдович откопал?

– Нас рекомендовали, – робко вякнула Женка.

– Можете засунуть свои рекомендации в жопу. С понедельника выходите на работу. Никаких опозданий, никаких прогулов, больничный оформляется в том случае, если труп уже начал остывать.

– Чей труп? – не поняла я.

– Твой, идиотка.

– С какой стати вы меня оскорбляете? – возмутилась я. Уже очень давно никто не обзывал меня идиоткой, и тем более было обидно слышать ругань из уст неотесанного мужлана.

Мой вопрос явно поставил заместителя в тупик. Вероятно, здесь не принято оспаривать мнение руководства. Я начальник – ты дурак… Глеб Николаевич нервно подвигал желваками и едва не пробуравил во мне дырку тяжелым взглядом.

– Значит, так, дорогуша, – выдавил он наконец, – у нас тут убогим не подают. Либо ты выполняешь распоряжения, либо сразу будем прощаться.

Женька больно ущипнула меня за ягодицу, и мне пришлось тут же изобразить раскаяние:

– Простите. Я постараюсь вас не разочаровывать… и не болеть.

– То-то, – немного подобрел Глеб Николаевич, – работать будете по неделям.

– Извините, – осторожно встряла в разговор подруга, – мы хотели бы на первых порах работать вместе. Так мы быстрее освоимся. Вы не возражаете?

– Дело хозяйское. Работайте, как хотите. Только дополнительной платы не ждите. Ставка – сто долларов. Плюс пять процентов от ежедневной выручки делятся между всеми работниками смены за исключением официантов. Те имеют навар чаевыми. У администратора за смену набегает долларов пятнадцать, в удачный день, может, и двадцать.

Я принялась производить в уме подсчеты. Пятнадцать рабочих дней в месяц при посменном графике – это минимум двести двадцать пять у.е. и еще сто долларов ставки. Всего триста двадцать пять получается, а возможно, и больше. Доцент в высшем учебном заведении со всеми степенями и званиями за две недели столько не зарабатывает. Хорошо, если за месяц такая зарплата набежит. И из нее еще вычтут налоги. Я непроизвольно издала глубокий вздох, опечалившись горькой судьбой своих коллег. Глеб Николаевич истолковал мой вздох по-своему.

– Не устраивает заработок? Милости прошу в официанты. Они по сто баксов за смену стригут как с куста.

– Нет-нет, – поспешно заверила я, – меня устраивает должность администратора.

В мозгах сам собой защелкал калькулятор. Если официанты в ресторане тоже работают по неделям, то за полмесяца они набивают примерно полторы тысячи долларов. Совсем не кисло для простой рабочей профессии. Ни один академик в нашем университете столько не получает. И зачем, спрашивается, вообще в наше время высшее образование?

* * *

Первый рабочий день Женька ознаменовала серией мелких конфликтов с персоналом. Официанты, по ее мнению, были не слишком расторопны, работники кухни бестолковы, а кассиршу она вообще пообещала уволить за то, что та случайно выдала официанту лишних пять рублей сдачи по счету. Я, как могла, сглаживала выпады подруги, и в конце концов наше двойное администрирование стало напоминать игру в хорошего и плохого полицейского – Женька напрягала общую атмосферу, я же прилагала усилия, чтобы ее разрядить.

Кроме того, мое настроение портила рабочая униформа. Я как-то не привыкла носить одежду с чужого плеча. А костюмчики, которые нам с Женькой выдали, уже явно были в употреблении. Благо хоть знакомая портниха успела подогнать их под наши фигуры. Но все равно я всей кожей ощущала большой дискомфорт.

С обувью дело тоже не заладилось. Вчера мы с Женькой выбрались на вещевой рынок, справедливо рассудив, что в туфлях от «Карло Пазолини» и с сумочками от «Шанель» нелегко изобразить скромных тружениц. Дешевые вещички, которыми мы обзавелись на базаре, на вид были премиленькие. Но китайские туфли из натурального дерматина, почти идеально сидевшие на моей узкой ступне при покупке, за полдня позорно растоптались. И теперь ноги в них бултыхались, как дерьмо в проруби, угрожая кровавыми мозолями.

Сама же работа, к счастью, не слишком напрягала. Мы встречали клиентов у входа, провожали к свободному столику, контролировали правильность выставленных счетов, следили за работой официантов, чтобы те не расслаблялись. Конечно, в случае каких-либо осложнений администратор должен разобраться в ситуации. Например, если начнет буянить подвыпивший клиент, возникнут претензии к обслуживанию или не сработает кредитная карточка. Но ничего такого в первый день не произошло. До часу дня посетителей практически не было. Потом пару часов обеденного ажиотажа, и снова затишье часов до шести. Под вечер зал заполнился до отказа, и официанты едва поспевали разносить заказы. Я незамедлительно поспешила им на помощь и, оставив Женьку контролировать обстановку в зале, метнулась на кухню. Повара как раз заполнили блюдами поднос, предназначенный для третьего столика.

Там, поблескивая золотым «Ролексом» на запястье, поджидал заказ одинокий клиент в добротном светлом костюме. Он сидел с видом нахохленного индюка и, казалось, испытывал глубокое пренебрежение не только к моей скромной персоне, расставляющей перед его носом тарелки, но и к самой еде. Хозяин жизни – мысленно определила я его «профессиональную» принадлежность. Такие, как он, считают, что земной шарик вертится исключительно вокруг них. Подобные экземпляры никогда не возьмут в руки дешевую шариковую ручку даже в том случае, если нужно экспромтом записать телефон. Все, к чему они прикасаются, должно демонстрировать окружающим их звездный социальный статус. Отвратительные личности. Понтов больше, чем денег.

Я уже почти закончила расставлять приборы, когда Хозяин жизни удостоил меня вниманием:

– Где моя вода?

– Вы заказывали воду? – уточнила я.

– Неужели так тяжело запомнить, что я всегда пью перед ужином воду? – Он скорчил недовольную гримасу.

– Простите, я новенькая. Сегодня первый день на работе.

– Почему это должно меня интересовать? – обозлился клиент, а я совсем растерялась.

Безусловно, мое теперешнее положение в его глазах много ниже уровня табуретки, но даже новой табуретке потребуется какое-то время, чтобы притереться к попе хозяина. Откуда мне знать, что он всегда пьет воду перед ужином? Пока я молча глотала обиду, к столику подлетел официант.

– Вас уже обслужили? – расплылся он в заискивающей улыбке.

– Что вы называете обслуживанием? Эта, – клиент бросил в мою сторону уничижительный взгляд, – решила уморить меня жаждой. Долго еще мне воду дожидаться?

– Один момент. – Официант поспешил в сторону кухни, увлекая меня за собой.

– Вы зачем суетесь не в свое дело? – зашипел он мне на ухо, как только мы отошли от столика на достаточное расстояние. – Ваше дело – следить за порядком, а с обслуживанием мы сами управимся.

– Я просто помочь хотела. Вижу же, вы в запарке.

– Лучше быть в запарке, чем в отходной яме. Этот фрукт к нам часто заглядывает, сволочь редкая. И с директором нашим на короткой ноге, непременно теперь наябедничает.

– Переживу, – с горечью отозвалась я, а официант скрылся на кухне.

Невесть откуда рядом со мной материализовалась Женька, отсвечивая улыбкой во все тридцать два зуба.

– Ну, ты, подруга, даешь! Рванула прям сразу с места в карьер. Одобряю выбор.

– Ты о чем? – озадачилась я.

– О том, что, ежели мужик ужинает в ресторане один, то жены у него, скорее всего, не наблюдается. А «Ролекс» у него – просто загляденье. Здорово ты сообразила заказ ему отнести. Ведь можешь же, когда захочешь! О чем вы с ним говорили?

– Да ты сдурела совсем! О чем мы могли говорить? – Ход ее мыслей меня искренне возмутил. – Я просто решила помочь официантам, а заказ этого типа мне случайно под руку подвернулся. К тому же, почему это женатый мужчина не может поужинать в одиночестве?

– Женатый мужик, если хочет отдохнуть от жены, то обязательно возьмет с собой в ресторан любовницу, – со знанием дела заявила Женька.

– А холостяк, стало быть, всегда ужинает тихо сам с собой?

– Не придирайся к словам. Лучше скажи, он тебе понравился?

– Нисколечко.

– Врешь. Как такой красавчик в костюме и в галстуке мог не понравиться?

– Даже если представить, что этот тип мне понравился, я для него – всего лишь неприятное дополнение к устрицам. Официант, в его представлении, – недочеловек, без половых признаков.

– Насчет половых признаков ты права. – С этими словами Женька оттопырила лацканы моего пиджака для придания некоторого объема в районе бюста. Впрочем, ее потуги положительного результата не возымели. – Черт бы побрал эту униформу, – в сердцах ругнулась она. – Я всю жизнь мечтала вытряхнуть тебя из твоих идиотских костюмчиков, а тут такая незадача. Кто только у них придумал форменную одежду?!

– Прекрати! – отстранилась я, одергивая пиджак. – Во всех приличных заведениях персонал носит униформу. Займись лучше делом. Думаю, для седьмого столика официант уже выписал счет. Проверь его и не забудь поставить свою подпись.

Женька раздраженно передернула плечами, но спорить не стала и нырнула за барную стойку. Между тем противный клиент за третьим столиком хлебал принесенную официантом боржоми. Краем глаза я заметила, что он принял звонок по мобильному. Буркнув в трубку несколько фраз, Хозяин жизни отсоединился и встал из-за стола. Уверенным шагом он проследовал к двери, ведущей в служебные помещения. «Никак, решил высказать свои претензии директору, – пронеслось у меня в голове. – Надо же было так вляпаться в первый день работы! Сейчас ни за что ни про что получу взбучку. В недобрый час мне пришло в голову помогать официантам».

Я застыла в напряженном ожидании. Но прошло пять минут, потом десять, потом целых двадцать пять… Неужели пронесло и клиент зашел к директору просто поболтать по старой дружбе? Наконец тот появился и проследовал назад к своему столику. В руках у него был потертый полиэтиленовый пакет. Мои глаза едва не полезли из орбит. С тем же успехом этот Хозяин жизни мог появиться с бензопилой «Дружба» или с гипюровым зонтиком от солнца. Эти предметы в сочетании с его напыщенным имиджем удивили бы меня ничуть не меньше. Примятый объемистый пакет в его руках, словно магнит, приковывал мое внимание. Интересно, что там внутри? Почему-то слабо верится, что этот тип побирается по ресторанам мясными обрезками для своего ротвейлера. Что могло заставить эдакого хлыща взять в руки столь недостойный предмет? От неуемного любопытства у меня засосало под ложечкой.

Господи, что за глупости лезут мне в голову? Дался мне этот паршивый пакет. Тут посетителей невпроворот, а на меня свалился внезапный приступ идиотизма.

Где-то в противоположном конце зала запиликала чья-то мобилка. Я непроизвольно обернулась на звук. В самом углу, затерявшись среди разлапистых листьев пальмы, сидел мужик. В нем я без труда узнала толстяка, с которым мы с Женькой столкнулись возле кабинета директора в день нашего первого визита в ресторан. У меня на коленке во всей красе синеет след, оставленный его саквояжем.

Закончив короткий разговор по телефону, толстяк воровато огляделся и потрусил к служебной двери, увлекая за собой все тот же саквояж. Никак, у шефа сегодня присутственный день, невольно отметила я, провожая к выходу двоих уже пообедавших клиентов.

Мужик вернулся за свой столик минут через двадцать, а вслед за ним в служебные помещения просочилась женщина средних лет в вызывающе обтягивающем розовом комбинезоне с ядовито-малиновой спортивной сумкой через плечо. За ней туда же проследовал импозантный старичок с тростью и «дипломатом». На этом поток директорских визитеров, кажется, иссяк. Хотя с чего я вообще взяла, что все посетители приходили именно к директору? За служебной дверью еще имеется кабинет зама.

Мои размышления грубо прервала Женька.

– Ты чего тут дурака валяешь? – накинулась она на меня. – Твой красавчик с «Ролексом» уже уплыл, так что отсвечивать физиономией посреди зала совсем не обязательно. Там гора счетов накопилась. И два официанта уже десять минут как на перекуре. Клиенты заждались, того и гляди, скандалить начнут.

* * *

Рабочий день закончился без осложнений. Около одиннадцати замдиректора снял кассу. Все цифры сошлись. Претензий никаких. Мы тут же получили около ста пятидесяти долларов в качестве ежедневных выплат персоналу. Эти деньги нам с Женькой следовало распределить между сотрудниками в установленном процентном соотношении. Еще двести долларов предназначалось помощнику шеф-повара для утренней закупки продуктов. На этом Глеб Николаевич откланялся, запер дверь в служебные помещения, велев нам дождаться прихода ночного охранника. Оказалось, что директор покинул ресторан еще раньше через черный ход.

Это показалось мне странным. Я всегда считала, что руководство ресторана должно покидать работу позже всех. Нужно проверить остатки продуктов на кухне и спиртного в баре. Остаток денег, полученных от последних клиентов, тоже лучше не оставлять на ночь в кассовом аппарате, а закрывать в сейфе. Хотя, возможно, персонал здесь настолько дорожит своей хорошо оплачиваемой работой, что никто даже не помышляет о злоупотреблениях. Одним словом, и Гросс, и его заместитель поступали опрометчиво, пуская дела в ресторане на самотек. Но с другой стороны, первый день работы – это еще не показатель.

После распределения денег сотрудники стали расходиться. На нашу с Женькой долю из общего котла перепало почти шестьсот рублей. Подруга едва не прыгала от восторга. Как ни крути, но это первые трудовые заработки в ее жизни. В ожидании охранника, который почему-то задерживался, мы присели за один из столиков, и мои растертые за день ноги получили счастливую возможность передохнуть. Отхлебнув чая, Женька разложила перед собой веером заработанные купюры и произнесла мечтательно:

– Давай думать, на что мы потратим нашу первую зарплату.

Пренебрежительно хмыкнув, я принялась размышлять вслух:

– На совместный поход в парикмахерскую не хватит. На ужин в приличном ресторане тоже, а «Макдоналдс» мой желудок не переживет. Боюсь тебя огорчать, но некоторая часть этой суммы уйдет на мазь и лейкопластырь для реанимации моих натертых ног. Еще мы должны в кассу сто пятьдесят рублей за питание. Хоть нас здесь и кормят по себестоимости, но все же не бесплатно. За авто стоянку тоже придется заплатить, а на оставшиеся деньги можем заправиться. Только каждой достанется горючки не больше чем по пять литров.

В ответ Женька скорчила обиженную физиономию.

– Вот вечно тебе неймется, так и нужно человеку весь кайф обломать. Никакой с тобой романтики, никакого полета фантазии… – Она задумчиво погладила пальцами разложенные банкноты.

– Я фантазировать на двадцать долларов не умею. В пределах этой суммы мое воображение испытывает глубокий творческий кризис. И нечего мусолить деньги руками. Вдруг к нам какая-нибудь зараза зацепилась.

Я решительно сгребла со стола купюры и засунула их в карман форменного пиджака. Неожиданно пальцы коснулись какой-то бумажки. Меня передернуло от мысли, что содержимое моего кармана, как и сама униформа, еще совсем недавно принадлежали другому человеку. Я брезгливо достала клочок белого листка и, скомкав, бросила его на пол.

– Что это? – и прежде чем я успела ей ответить, Женька проворно развернула листок. – Кажется, это какая-то записка.

– Не знаю. Это не мое. По твоей милости мы вынуждены щеголять в секонд-хенде. Проверь свои карманы, вдруг там презерватив завалялся. Будешь потом своему Гришане доказывать, что ты не верблюд.

– Хватит тебе злостью наливаться. Униформа практически новая. Подумаешь, поносил кто-то месяц-другой. Нашла, тоже мне, трагедию. Смотри лучше, что здесь написано. – Она повернула бумажку в мою сторону.

«Похоже, они догадались. Остерегайся!» Буквы в записке были кособокими и неровными. Так обычно пишут дети в начальной школе. Или же человек, писавший записку, очень торопился и не обращал внимания на каллиграфию.

– Что бы это могло означать? – Женька деловито сдвинула брови.

– Какая разница, – пожала плечами я. – Но не удивлюсь, если наши предшественницы потихоньку таскали продукты с кухни и боялись, что их застукают. Вот мы, например, сейчас остались здесь вдвоем и запросто можем утянуть домой пару килограммов отборного мяса. Наверняка на холодильниках амбарные замки не висят. И пропажу вряд ли заметят.

– Но мы же не собираемся мясо из холодильников тырить?

– Мы не собираемся, а кто-то другой мог не устоять перед соблазном. Не случайно ведь в ресторане образовались сразу две вакансии администраторов.

– Фу, как мелко, – поморщилась Женька, а потом вдруг удивленно уставилась на меня. – Слушай, а ты уверена, что записка адресована не тебе? Ее могли сегодня незаметно подложить в твой карман.

– С какой радости?

– Не знаю. Но вдруг наш директор или его заместитель догадываются, что ты – не безработный социолог из заштатного НИИ, а я – не убогая домохозяйка?

– И что тут такого страшного? Даже если наш обман откроется, то, думаю, нашему руководству совершенно без разницы, кто мы и откуда. Лишь бы мы с работой справлялись и не тащили домой все, что плохо лежит.

На этих словах входная дверь распахнулась, и в ресторан влетел крохотный щуплый паренек с коротким неровно подстриженным ежиком на голове.

– Молодой человек, ресторан уже закрыт, – немедленно отреагировала я на его появление.

– Знаю, что закрыт. Я – Сеня, охранник. Извините, немного задержался. Кто из вас новый администратор? – Он виновато улыбнулся, а я еще раз смерила его удивленным взглядом. Рост – метр шестьдесят или даже меньше, и во всем остальном – кожа да кости. Я-то представляла охранника дюжим бритым парнем с косой саженью в плечах. А такого коротышку соплей перешибить можно. Кто только додумался взять такого доходягу в охрану?

Мы познакомились с парнишкой и заторопились на выход. Уже стоя в дверях, я притормозила.

– Сеня, а вы в этом ресторане давно работаете?

– Скоро год будет. А что?

– Да вот нам с Женей стало интересно, почему уволились прежние администраторы? Платят тут хорошо, работа – несложная, а должности вдруг освободились.

– Почему уволилась Ангелина, мне неизвестно. Говорят, вернулась к себе домой, в село. А ее напарница Юля умерла две недели назад. Вроде сердце у нее барахлило.

– Ужас какой! Наверное, молодая совсем была?

– Молодая, – согласился охранник, – только-только двадцать семь исполнилось. Мы еще поминали ее недавно, почти до утра загулялись.

Он снова виновато улыбнулся, а мы спешно покинули ресторан. Оказавшись на улице, я с минуту глубоко вдыхала прохладный ночной воздух, после чего накинулась на Женьку:

– Мало того, что униформа с чужого плеча, так еще и кому-то из нас досталась одежда покойницы. Между прочим, я читала, что вещи долго сохраняют энергетику своих хозяев. У тебя сердечко как? Не пошаливало сегодня?

– Прекрати истерику! – попробовала осадить меня подруга, хотя по ее лицу было видно, что перспектива получить по наследству сердечные заболевания улыбается ей ничуть не больше, чем мне. – Просто придем завтра на работу в своей одежде, и дело с концом. А руководству все так и объясним.

Имели в виду они наши объяснения.

– Может, и имели, но любой темно-синий костюмчик запросто сойдет за униформу. Пойдем лучше скорей, а то темно совсем.

* * *

Идти до единственной в микрорайоне стоянки, где остались с утра наши машины, было недалеко, минут десять, не больше, но в полночь это расстояние показалось поистине бесконечным. Особенно принимая во внимание тот факт, что путь лежал через темный переулок, в котором фонарей отродясь не водилось.

Поэтому идти пришлось в полной темноте. Лишь раз мимо нас проехал одинокий автомобиль, на несколько мгновений осветив дорогу тусклым светом ближних фар. И хотя вокруг были в основном жилые дома, окна в них почти нигде не светились. Наши шаги гулко отдавались в вязкой тишине переулка, отчего меня вконец затрясло от страха. Женька непроизвольно ускорила шаг, и мне стало ясно, что она, как и я, прилично струхнула. Также мне стало понятно, что с моими растертыми в кровь ногами за ней не поспеть.

– Не лети так, – зашипела я ей вдогонку, – ты же знаешь, эти чертовы туфли превратили меня в калеку.

– Хочешь прямо здесь заночевать? – Женька притормозила, боязливо озираясь по сторонам.

– Я желаю тут ночевать не больше твоего, но быстро идти все равно не могу. Хочешь, можешь взять меня на закорки.

– Всю жизнь об этом мечтала, – проворчала она. – Пожалуй, идея с этой стоянкой была неудачной. Но кто ж знал, что тут ночью так муторно. Видишь слева ту арку? – Она указала рукой куда-то в темноту.

– Я в темноте плохо вижу. Зачем тебе арка?

– Мы можем не переться в самый конец дома, а срезать путь. Там во дворе наверняка есть выход на параллельную улицу.

Прежде чем я успела промычать, что не собираюсь лезть в глухую подворотню, подруга метнулась в сторону и в мгновение ока растворилась в темноте. Мне ничего не оставалось, как поспешить следом, поскольку перспектива оказаться в темном переулке в одиночестве совсем не улыбалась. Приблизившись к стене здания, я действительно увидела арку и нырнула в нее, бормоча под нос нелитературные выражения в Женькин адрес. Знает же, паразитка, что из-за близорукости я в темноте – как слепой котенок. Никакие очки не спасают. А внутри длиннющей арки даже лунный свет отсутствует, единственный ориентир – Женькины шаги метрах в десяти впереди. Хотя если я не потороплюсь, то скоро вообще потеряюсь во мраке. На этой жизнерадостной ноте мои ноги налетели на какое-то препятствие, и я рухнула вниз, успев на лету громко чертыхнуться.