Текст книги "Бисер для трех поросят"

Автор книги: Татьяна Сахарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Татьяна Сахарова
Бисер для трех поросят

– Ну как, нравится? – Я отошла от зеркала и вопросительно взглянула на Женьку.

– Отвратительный костюмчик.

– Почему? – изумилась я и еще раз оценила свое отражение в зеркале. По-моему, сидит просто великолепно.

– Почему, почему… – пробубнив, она размашистым шагом пересекла комнату и распахнула створки моего платяного шкафа. – Скажи-ка на милость, что ты видишь?

– А что я должна видеть?

– Нет, ну скажи!

– Хорошо, я вижу свою одежду. Довольна?

– Нет! Потому что лично я тут никакой одежды не вижу. Это же сплошная серо-черная масса, которую можно смело пожертвовать монастырю. Хуже твоей одежды только монашеская ряса.

– Здрасьте, моя радость, – искренне возмутилась я, – ты хоть понимаешь, сколько это стоит?

– А тут и понимать нечего. Такой мышиный гардеробчик я бы и задарма не носила. – Женька брезгливо поморщилась. – Посмотри на себя в зеркало! На кого ты похожа?

– На маму!

– А вот и нет. Ты внимательно смотри! Костюмчик серенький, юбочка до середины коленок, очочки черепашкой, волосы дулькой… Одним словом – мышь! Тебе самой смотреть на себя не скучно?

– Ты опять за свое. Я уже устала тебе объяснять, что при моей работе…

Но подружка не дала мне договорить:

– Вечно ты прикрываешься работой, как черепаха панцирем. Ты же не служишь в мужской колонии, где женщины-надзирательницы обязаны зачехлять форменным кителем свою половую принадлежность.

– Я ничего не зачехляю!

– А как это называется? Скажи мне, сколько у тебя серых костюмов?

– Три, – ответила я, но, оглянувшись к зеркалу, поправилась: – Уже четыре. И ты не права, мне сегодня досталась отличная вещица. Случайно на распродажу попала. Двести пятьдесят долларов за демисезонный костюмчик от «Лоры Эшли» – это полная шара. Смотри, он же сидит на мне как влитой.

– Вот это точно, как влитой. Ты со своей мышиной одеждой уже кожей срослась, – продолжила доставать меня Женька. – Не дай бог, грохнешься на улице, так никто и не поможет подняться.

– Почему это не поможет?

– Да потому, дурья твоя башка, что ты сольешься с асфальтом, и прохожие тебя попросту затопчут.

Я не выдержала и завелась:

– Не переживай, если я нечаянно грохнусь, то немедленно, используя всю мощность своей луженой преподавательской глотки, разведу демагогию на тему: «Падение личности в эпоху социально-экономического катарсиса». Буду валяться на асфальте и разоряться дурным голосом, тогда меня заметят и точно не затопчут.

– Безусловно, не затопчут! Тебя забросают гнилыми помидорами. Или предпочтешь тухлые яйца?

– Чего ты ко мне прицепилась?! – вспылила я.

– Просто пытаюсь тебе напомнить, что слова «женщина» и «женственность» имеют единое происхождение.

– Если твой бюст вываливается из декольте именно по этой причине, то у нас с тобой разные представления о русском языке.

И тут Женька, как всегда, разобиделась.

– Где уж мне с моим свинским рылом разобраться в русском языке. Мы люди темные, аспирантур не заканчивали, кандидатских степеней не имеем, кафедрами не заведуем…

Она поджала губы и развернулась к окну. Вот всегда с ней так: сначала прет на меня бульдозером, но, стоит лишь слегка щелкнуть ее по носу, тут же начинает оплакивать свое попранное самолюбие. И, что характерно, я при этом чувствую себя целиком и полностью виноватой.

Мы дружим с Женькой тысячу лет. Сначала ходили в одну группу детского садика, потом стали одноклассницами. Если существуют в мире полные антиподы – Антарктида и пустыня Сахара, муравей и кашалот, Наталья Ветлицкая и Верка Сердючка, – то это я и Женька. Принято считать, что противоположности сходятся. Глупости! И я заявляю это, как социолог. День и ночь встречаются на рассвете и на закате, но они не могут сосуществовать вместе. Закон природы, знаете ли. Так же и люди. Патологический весельчак и хронический зануда запросто сведут друг друга с ума, оказавшись надолго под одной крышей. Педантичный чистюля не уживется с безнадежным неряхой, а скряга непременно растерзает заядлого транжиру.

Освоив азы социологии и психологии, я неоднократно пыталась отыскать фундамент нашей с Женькой многолетней дружбы. Что общего у замкнутой и заносчивой девочки из приличной семьи и у общительной хохотушки, которую воспитывала полуграмотная тетка. Родители моей подруги погибли в автокатастрофе, когда ей было три года. Я всегда училась на «отлично» и представляла школу практически на всех олимпиадах районного масштаба. Женьке же учеба на голову никогда не налазила. В пятом классе, когда я битый час объясняла подруге пресловутую задачку про две трубы, которые наполняют бассейн, с ней случилась истерика и она вышвырнула задачник через окно, едва не прибив карликового пуделя. Тетя Галя из квартиры снизу до сих пор помнит, как я демонстрировала Женьке закон Архимеда. Тот самый, про тело, погруженное в жидкость. Налита до краев ванны вода многократно выходила из берегов, пока наконец не закапала с потолка у соседки.

Зато в младшей школе Женька запросто накостыляла по голове портфелем Сашке Дементьеву за то, что он отказался нести этот самый портфель до ее дома. Я бы ни за какие коврижки не рискнула предложить драчуну Сашке нести свой ранец из боязни, что он поднимет меня на смех. А Женька предложила и накостыляла. Потом Сашка носил ее портфель вплоть до седьмого класса. Именно тогда подруга положила глаз на симпатичного старшеклассника Андрея, который, впрочем, ответил ей взаимностью. А дальше у нее были Петя, Витя, Сережа… Я даже перестала утруждать себя запоминанием имен Женькиных ухажеров. Они слетались к ней, как глупые мотыльки к лампочке. Пока она крутила романы, я корпела над учебниками. Причем вовсе не потому, что мечтала о золотой медали или позже о красном дипломе, и не потому, что хотела доказать что-то окружающим. Абсолютно нет! Единственной плеткой, которая подстегивала длинными ночами мое учебное рвение, всегда была жажда самоутверждения. Не столь важно, что подумают о тебе другие, важно доказать себе самой. В этом я преуспела, с легкостью защитив кандидатскую диссертацию в двадцать пять, а четыре года спустя уже возглавила кафедру социальных дисциплин в местном университете. За это время Женька, которая так и не доучилась на педагога, ухитрилась дважды выскочить замуж и родить по одному сыну от каждого брака. Ее теперешний супруг удался во всех отношениях: хорош собой, имеет серьезный бизнес и закрывает глаза на то, что жена путается в таблице умножения и уверена, что Осло – столица Амстердама.

У меня, правда, тоже случилась пара-тройка бурных романов, и однажды я даже чуть не сходила под венец. Но, как на грех, пик отношений, имевших все шансы закончиться маршем Мендельсона, пришелся аккурат на период защиты моей диссертации. Потенциальный муж живо смекнул, что при амбициозных планах его пассии домашняя кухня ему светит так же, как проливной дождь бедуину, то есть примерно один раз в пять-семь лет. А отутюженные стрелки на брюках вообще придется ждать вплоть до второго всемирного потопа. Но, может, такое объяснение своему фиаско на личном фронте я сама себе напридумала, и дело вовсе не во внезапном прозрении моего жениха, а в моем брате. Впрочем, это уже совсем другая история… Теперь я стараюсь об этом не думать. Лучше вообще никогда не перекладывать на других вину за собственные неудачи. Нечего на зеркало пенять… Но как бы там ни было, замуж я так и не сходила, зато успешно реализовала себя в профессии и в общественной жизни.

В отличие от меня Женька никогда не работала. Официально это называлось «занимаюсь детьми и домашним хозяйством». Но на самом деле с ее сыновьями благополучно возится гувернантка, а хозяйство несет на своих плечах домработница. Так что подруга живет-поживает, как Пятачок, который до пятницы совершенно свободен. Бездна времени уходит на заботу о себе, любимой. Женька – завсегдатай салонов красоты, тренажерных залов, магазинов, а также всевозможных кабинетов нетрадиционной медицины, богемных тусовок и ресторанчиков с извращенной кухней. В общем, моя подруга обожает все то, что я на дух не переношу.

Но, несмотря на это, что-то есть такое в наших отношениях, что объединяет нас, заставляя созваниваться практически ежедневно и встречаться по нескольку раз в неделю. Совсем недавно, применив все накопленные мною знания о социуме, мне удалось-таки вычислить ту невидимую ниточку, которая сковала нашу дружбу покрепче пудовых оков. Сделанное открытие просто ошеломило: нас всегда связывала обоюдная ущербность. Да-да! Именно отсутствие внутренней целостности притягивает нас друг к другу, как противоположные полюсы магнита.

Я всегда тяжело сходилась с людьми, одноклассники меня сторонились и считали заумной всезнайкой. Мальчишки вспоминали о моем существовании только тогда, когда надо было списать домашнее задание. Наверное, моя природная скованность и неумение общаться с людьми заставили меня выбрать профессию социолога. В очередной раз надо было доказать себе, что я смогу. И смогла. Успешно преодолев все свои коммуникационные барьеры, я обросла приятелями и с легкостью нахожу взаимопонимание с коллегами и студентами.

Женька проблем с общением никогда не испытывала. Ее детская ущербность имела совсем другие корни. Во-первых, ее изрядно поддававшая тетка была не в состоянии обеспечить семейный уют, равно как и надлежащий материальный достаток. Моей подружке часто приходилось донашивать чужие вещички, а в ее портфеле вместо дежурного бутерброда нередко оказывался ломоть подсохшей булки. Конечно же, я делилась с ней своей колбасой. Но даже вся сырокопченая колбаса на свете не могла заменить ребенку любовь и заботу родителей. Во-вторых, с раннего школьного возраста Женька осознала тот факт, что аист, разносивший младенцев, явно был растяпой. В ее случае он не только ошибся квартирой, но еще и уронил пару раз по дороге. По этой причине никакую науку ей в голову запихнуть нельзя даже вантузом.

Наше детство и юность давно отзвучали, как хриплые кассеты в отечественном магнитофоне «Маяк». Я научилась общаться, а Женька имеет состоятельного супруга, и научные знания ей в жизни не пригодились. Но наша ущербность никуда не девалась. У меня нет семьи. Родители года четыре назад перебрались в Москву вслед за старшим братом. Сначала нужно было присмотреть за новорожденной внучкой, а после папа втянулся в новую работу. И я осталась в родном городе одна. Даже собаку завести не могу, так как при моей работе нет никаких шансов кормить и выгуливать щенка четыре-пять раз в день.

Правда, на свою теперешнюю жизнь я особо не сетую. Кроме двух квартир в центре города, мне достался в наследство еще и «осколок» былой активности брата, а именно, около пятисот метров торговых площадей в хорошем районе. Сдавая в аренду и вторую квартиру, и магазин, я веду отнюдь не бедное существование, и мне не приходится считать копейки до получки. Да и брат из Москвы регулярно подкидывает денежку. Честно говоря, свою четырехсотдолларовую зарплату я попросту не замечаю. Она каким-то странным образом растворяется в кошельке среди прочих доходов. Поэтому можно смело утверждать, что я работаю не за деньги, а за идею. И эта мысль согревает, в отличие от пустых стен квартиры, в которых вечером меня никто не ждет.

Женька тоже хорохорится только на людях. Ее безмерно тяготит бесполезное существование, но шансы найти себе достойное применение в жизни у нее практически нулевые. Образования нет, опыта работы тоже. Она даже секретаршей не может пойти, поскольку не разбирается в компьютере, а перспектива его освоения вгоняет мою подругу в продолжительную депрессию. Остаются позиции официантки, продавщицы, уборщицы… Ну а те совсем не сочетаются с ее представлениями о социальном статусе.

На фоне этого наша сегодняшняя дружба дает нам обеим ощущение внутренней гармонии. Я не чувствую одиночества, а Женька, радуясь моим успехам в работе, мнит себя причастной к общественно полезной деятельности. Правда, ссоримся мы регулярно. Мой здравый рассудок и флегматичность разбиваются о Женькин авантюризм, как морские волны о прибрежные скалы. К тому же она вечно меня поучает. Нетрудно догадаться, что особой радости это мне не доставляет, и изредка я вынуждена огрызаться.

Чтобы задобрить разобиженную Женьку на этот раз, мне пришлось достать из бара грузинское вино.

– Хватит дуться. Давай обмоем мою обновку!

Подруга перестала считать в окне ворон и, повернув голову, смерила бутылку одобрительным взглядом.

– Давай обмывать, – подала она голос, – но костюмчик все равно дерьмовый. Все же надо с тобой что-то делать. С твоим заплесневевшим имиджем я напрочь лишаюсь шансов накидаться шампанским на твоей свадьбе.

– Найдешь себе другой повод для попойки.

– Не хочу другого, – заупрямилась она. – Не желаю, слышишь?! Ты когда в последний раз встречалась с мужиком? Я уж не говорю, когда ты в последний раз…

– И не говори, – пресекла я дальнейшее развитие темы. – Обойдусь без твоей свечки возле постели.

– Свети свечкой, не свети – все равно никого в твоей постели днем с огнем не найдешь.

– Открыла Америку…

– Может, и не открыла. Но неужели у тебя на работе не имеется ни одного свободного мужчины?

– Почему ж не имеется? Есть пяток, как не быть.

– Ну вот! И куда ты смотришь?

– А никуда. Аспиранту Алеше двадцать три года, – принялась я оглашать список холостяков.

– Малолеток отметаем сразу.

– Еще есть заведующий кафедрой права…

– Уже теплее, юнцы кафедрами не заведуют, – обрадовалась Женька.

– Конечно, не заведуют, – согласилась я, – Дмитрию Александровичу далеко за семьдесят. Его младшая дочь старше нас лет на двадцать, но зато он вдовец. Что скажешь?

– Не подходит. Дальше давай.

– Наш декан. Ему около сорока, и женат никогда не был.

– Прекрасно.

– Но в нем больше центнера веса, и голова голая, как колено. К тому же у него хронический геморрой.

– О-о-о… Ты-то откуда знаешь про геморрой?

– Об этом знают даже бездомные собаки в окрестностях университета. Наш декан обожает смаковать свои болячки.

– Бр-р-р-р. Кто еще?

– Преподаватель математики Ильин.

– Это тот, который пристает к студенткам? – уточнила Женька. Я когда-то рассказывала ей про сексуально озабоченного коллегу. – Этого козла еще не уволили?

– Не уволили. С кандидатами и докторами наук в городе напряженка. А к нам в универ очередь на трудоустройство не стоит. Хочешь идти преподавать высшую математику? Устрою по блату и без кандидатского диплома.

– Спасибо, не стоит, – хохотнула она.

– Последний холостяк у нас работает на кафедре физкультуры. Он бывший боксер, и, похоже, ему все мозги в молодости поотбивали. Так что у меня шикарный выбор женихов! Кого берем?

– И больше совсем никого нету? Я пожала плечами:

– Возможно, и есть. Какой-нибудь охранник, например, или слесарь. В нашем университете штатных преподавателей мало, зато имеется многочисленный техперсонал.

– Слесарь нам не подходит, – горестно вздохнула подруга, чокаясь со мной. – За новый костюм и твою личную жизнь!

– И за твое благополучие, – присоединилась я к тосту, и мы сделали несколько глотков вина.

– Мое благополучие сейчас неактуально. А тебя нужно срочно выдавать замуж, у тебя критический возраст.

– Это дни бывают критическими. И оставь, пожалуйста, в покое мой возраст, у тебя он, между прочим, точно такой же.

– Безусловно, но мой старший уже переходит в четвертый класс. – Кажется, сегодня Женька решила добить меня окончательно. И мне ничего не осталось, кроме как обороняться в привычной манере:

– И кто тебе сказал, что я вообще хочу выходить замуж? Мужчину нужно кормить, он храпит, разбрасывает по углам грязные носки…

– Согласна, – отозвалась она, – мужчины – дремучие неандертальцы. Но, должна заметить, люди не размножаются почкованием, а случай непорочного зачатия был зафиксирован в истории лишь единожды. Да и тот не имеет ни одного материального свидетельства.

– Не кощунствуй! А ребенка и без мужа можно родить. Финансово я обеспечена, в плане физической помощи всегда можно ангажировать из Москвы маму…

– Безусловно. Только кандидатуры на роль счастливого папочки все равно нет, и обижайся сколько хочешь, но при твоих серых костюмах она не скоро появится.

– Ладно тебе меня лечить! Поздно уже. Допивай вино и шлепай nach Hause. – Мы с Женькой учили в школе немецкий, и я ей иногда об этом напоминаю. Подруга скривилась.

– Выпроваживаешь?

– Просто напоминаю, что у тебя дома дети.

– Моим спиногрызам, кроме компьютера и телевизора, ничего не надо. Скоро родителей узнавать перестанут.

– Конечно, перестанут, твой Гришаня вечно на работе, а ты взяла моду являться домой после полуночи. Вы хоть в квартире свои фотографии на стенах развесьте, дабы запечатлеть в памяти мальчишек ваши бессмертные образы.

– Своих детей нарожай, прежде чем других учить! – взбеленилась Женька, но и я уже тоже завелась и на этот раз ее не пощадила.

– Между прочим, полное право имею других учить! И учу! А ты – тунеядка. Даже собственными детьми тебе облом заниматься!

– А ты…

Дальше понеслось по обычному сценарию. Мы самозабвенно сыпали друг другу соль на раны, пока не иссяк запас красноречия. Перепалка закончилась так же внезапно, как и началась. По этому поводу мы выпили мировую, и Женька стала собираться.

Уже в коридоре она вдруг многозначительно произнесла:

– Я за тебя возьмусь.

– В каком смысле? – не поняла я.

– В прямом. Когда твой отпуск начинается?

– Через три недели. Закончится летняя сессия, напишу годовой отчет и до сентября гулять буду. Наверное, к своим в Москву рвану, а потом куда-нибудь к морю.

– Не торопись с планами. У меня тут один вариант наклевывается, но пока не хочу загадывать…

– Ты меня заинтриговала.

– То ли еще будет! – рассмеялась Женька. – Созвонимся.

Она упорхнула, оставив меня терзаться догадками. Что, интересно, за вариант у нее наклевывается?!

* * *

Три недели пролетели сумасшедшим калейдоскопом: зачеты, экзамены, защита дипломов, торжества по поводу выпуска пятикурсников, итоговые заседания кафедры, ученого совета университета! В нормальных конторах горячая пора наступает в канун Нового года! В учебных же заведениях финальные аккорды годичной работы звучат в июне месяце. И эти самые финальные аккорды даются мне примерно так же, как последние сто метров дистанции в марафонском забеге. Домой я приползала измочаленная и едва живая от усталости. С Женькой за это время я ни разу не виделась, да и созванивались мы всего три-четыре раза. Подруга уже привыкла, что в конце учебного года меня лучше не трогать.

Когда основная горячка миновала, во мне заговорила совесть, и вечером я сама набрала Женькин мобильный. Услышав в трубке мой голос, она возликовала:

– Отпуск начался?!

– Нет, еще пара рабочих дней осталась. Но, считай, я уже свободный человек.

– Ты дома?

– Дома.

– Жди меня, приеду через полчаса.

– Может, лучше встретимся на выходных?

– Нет, дело не ждет. Сегодня новолуние, и я уже двух тараканов добыла.

– Что-что ты добыла? – Я решила, что ослышалась.

– Двух тараканов, – повторила она. – Сейчас привезу в баночке.

Женька отсоединилась, а я отправилась на кухню ставить к ее приезду чайник. Интересно, зачем это ей понадобились тараканы?! Может, это какая-то новая мода на экзотических домашних животных? Фу, гадость какая! Хотя от Женьки всего можно ожидать.

Она не заставила себя долго ждать и появилась даже раньше обещанного, заполнив прихожую нездоровым ажиотажем и ароматом сладких духов.

– Проходи на кухню, – скомандовала я, – и рассказывай, что за спешка такая и при чем здесь тараканы?

– Погоди ты, – отмахнулась Женька. – Слушай сначала главное: в понедельник ты выходишь на работу!

– Куда-куда я выхожу?.. – Мои глаза сами собой полезли на лоб.

– На ра-бо-ту! – растянула Женька по слогам и довольно ухмыльнулась.

– Спятила? В понедельник у меня первый полноценный день отпуска! Какая, к черту, работа?

– Самая что ни на есть замечательная! Раз в твоем универе мужиков приличных нет, будем ловить их в другом месте.

– И где же я должна заниматься такой, с позволения сказать, рыбалкой?

– В ресторане!

– Эка невидаль, – облегченно вздохнула я, подумав, что подруга решила таскать меня по ресторанам, как на работу, с целью познакомиться. – Мы с тобой и так почти каждую неделю ужинаем на людях, вот только не припомню, чтобы кто-нибудь там жаждал со мной познакомиться.

– Правильно! Потому что рестораны мы посещаем разные, приходим только ради вкусной еды и выбираем столики подальше от посторонних глаз. Какие уж тут знакомства. Поэтому теперь ты начинаешь трудовую карьеру в ресторане «Этуаль».

Мне показалось, что волосы на моей макушке встали дыбом и начали тихонько шевелиться. Преодолев секундный ступор, я осторожно уточнила:

– Ты предлагаешь мне наняться в кабак официанткой?!

– Почему сразу официанткой? И почему в кабак? Будешь работать администратором в элитном ресторане, где собирается респектабельная публика.

– И что мне это даст?

– Это даст тебе новые знакомства. Конечно, случится это не в первый же день, но у тебя ведь целых два месяца отпуска. Глядишь, и подцепишь кого-нибудь из постоянных клиентов.

– Как это я буду кого-то цеплять?! Хоть я и не слишком много знаю об обязанностях администратора, но, кажется, он не занимается консумацией.

– Какой такой конфигнацией? – озадачилась Женька.

– Ну вот, а еще считаешь себя тусовочным человеком, – пристыдила ее я. – При помощи консумации кабаки раскручивают клиентов на деньги. Скучает, например, в ресторанчике одинокий пожилой дяденька. К нему за столик подсаживается молодая длинноногая девица или даже две девицы. Завязывается банальная застольная болтовня. Дяденька, польстившись «клубничкой», предлагает угостить девушек коктейлем. Они делают заказ, потом еще один и еще… К концу вечера официант приносит такой счет, что у престарелого ловеласа давление подпрыгивает до предельной отметки. Оказывается, красотки весь вечер баловались коньячком «Наполеон» по семьдесят долларов за пятьдесят капель. Это и называется консумация.

– Круто. Но ничего такого я тебе не предлагаю. Ты будешь взаправдашним администратором.

– А что обычно делает взаправдашний администратор?

– Руководит, – уверенным тоном «ликвидировала» мою безграмотность Женька.

– И кем он, позвольте спросить, руководит?

– Ну там, официантами, например, или барменами.

– А что конкретно входит в его обязанности?

– Чего ты ко мне прицепилась? – фыркнула она. – Что делает, что делает?.. Откуда я знаю? Но в одном уверена стопроцентно: быть администратором легче, чем заведовать кафедрой и читать студентам лекции. Не дура, разберешься!

– И не надейся! Я не собираюсь поганить себе отпуск. Я целый год пахала, как ломовая лошадь, и имею полное право отдохнуть. Мне отпуск, между прочим, положен по трудовому законодательству.

– А муж тебе по трудовому законодательству не положен?!

– Твоя затея граничит с идиотизмом, и я не собираюсь идти у тебя на поводу. Все, точка. – Я демонстративно повернулась к подруге задом и принялась разливать чай в изящные фарфоровые чашки.

– Марусечка, – умоляюще потянула Женька, – ну, пожалуйста. Ну, чего тебе стоит?

– Нет! – отрезала я. – И не называй меня Марусей. Ты же знаешь, я ненавижу это прозвище.

– Машенька, солнышко, у меня же другого такого шанса может больше не быть.

– Какого шанса? Ты-то тут при чем?

– Я тоже буду с тобой работать администратором. У них две вакансии. Представляешь, меня берут без всякого опыта работы! Я Дашу Климентьеву случайно встретила. Ну, помнишь, та, которая со мной раньше на фитнес ходила? Она составила нам с тобой протекцию. Ее новый кавалер учился в институте вместе с директором этого ресторана.

– Значит, ты наконец решилась пойти на работу? – с сомнением уточнила я.

– Без тебя у меня ничего не получится. Оскандалюсь в первый же день.

– Но я же не более твоего понимаю в ресторанном бизнесе! Мы оскандалимся вместе.

– Ты – умная, образованная, умеешь руководить. Пожалуйста…

– Мы с тобой не на школьных экзаменах. На моей шее не выедешь. К тому же как ты все это себе представляешь?

– Очень просто, – оживилась подруга, моментом учуяв, что моя оборона дала слабину, – в принципе два администратора работают по неделям. Но мы, как новые сотрудники, будем первый месяц работать вместе. Ты меня всему научишь. А потом я, может, и до замдиректора дорасту или даже до директора.

– С такими замашками тебе не в администраторы идти, а в секретари к президенту. Глядишь, продвинешься там по служебной лестнице, – съехидничала я. – Неужели ты действительно собираешься целый месяц работать без выходных?

– А почему нет? Не в семь же на работу приходить. Режим работы с двенадцати дня до двадцати четырех. И я смогу иногда тебя пораньше отпускать, если посетителей будет немного.

– Она будет меня отпускать! – вознегодовала я. – Кажется, твой зад уже ощущает кожаную обивку директорского кресла. И, спрашивается, как я буду учить тебя тому, чего сама не знаю?

Женька взглянула на меня с удивлением.

– Ты, блин, даешь! Думаешь, у всех администраторов имеется кандидатская степень?

– При чем тут моя степень? Я ничего не знаю о работе общепита!

– Я презентую тебе какую-нибудь книжку. Почитаешь, а потом мне расскажешь.

– Почему бы тебе самой не почитать?

– Ты вспомни, сама ведь обо мне в школьные годы говорила: «Смотрит в книгу – видит фигу». С той поры ничуть не изменилась.

Даже если представить, что я ради твоей карьеры соглашусь на эту авантюру, трудовую книжку из университета мне забирать нельзя, и тем более нельзя, чтобы в ней появилась запись о работе кабацким администратором.

– Не бери в голову! У меня ведь тоже нет трудовой, нам просто оформят новые. Можно сказать, начнем жизнь с чистого листа.

– Мне бы на месте директора показалось странным, что две особы не первой молодости никогда и нигде раньше не работали.

– Директора я возьму на себя. А теперь одевайся! – велела Женька.

– Зачем? Уже поздно, и я не хочу гулять, – стала сопротивляться я, предположив, что ей взбрело в голову побродить в скверике по соседству с моим домом. Изредка мы с ней коротаем там вечера.

– Мы не гулять пойдем, а по делу. Будем таракана перед подъездом закапывать.

– Кого закапывать???

– Таракана. И еще обмылок и денежку.

– Зачем?

– На удачу. Заговор есть особый на удачу. Зарываешь все это в землю в новолуние и три раза проговариваешь специальные слова. Они у меня в блокноте записаны. У тебя есть обмылок? Дохлые тараканы у меня с собой в банке, я их сегодня у соседки добыла, но обмылок только один.

– У тебя тараканы не в банке, а в голове. Никуда я не пойду!

– Нет, пойдешь, – упрямо прошипела Женька. – Хватит полагаться на судьбу, нужно брать ее в свои руки. Этим заговором еще наши прапрабабушки пользовались. Он нам поможет.

– Наши прапрабабки были дремучими особами, а я современная образованная женщина.

– Много проку от твоей образованности! И вообще, что с тобой случится, если спустишься на минутку к подъезду и чуть ковырнешь земельку? Дело-то ведь плевое! А веришь ты в это или нет, заговор все равно подействует. Погоди… – Она выскочила из кухни и через секунду вернулась с обмылком. – Вот и мыло у тебя в ванной нашла в нужном состоянии. Пошли.

Спорить с Женькой – себе дороже. Если уж она вбила себе в бестолковую голову какую-то идею, то лоб расшибет, но от своего нипочем не отступит. В конце концов, корона с меня точно не упадет, если я похороню возле дома труп несчастного таракана. И кто только надоумил ее с этим заговором?

Я наспех впрыгнула в джинсы, и мы спустились. К счастью, в половине одиннадцатого было уже совсем темно, и возле подъезда на лавочке не скучали старушки. Пожилая консьержка, баба Зина, смотрела у себя в каптерке телевизор и даже не заметила, как мы прошмыгнули мимо. Надеюсь, никто из знакомых не застукает меня за столь диким занятием.

Неожиданно возникла проблема. По обе стороны подъезда соседи разбили цветочные клумбы, а Женька настаивала на том, что далеко от входа зарывать «ценности» нельзя, заговор не сработает. В результате непродолжительной дискуссии мне пришлось сдаться. Ступая на цыпочках, я осторожно протиснулась между цветочными зарослями.

– Глубоко копать? – Я ковырнула рыхлую землю столовой ложкой, поскольку другого копательного инструмента у меня дома не нашлось.

– Не знаю, – отозвалась Женька, – но, думаю, это без разницы. – Она протянула мне майонезную баночку и развернутый на нужной страничке блокнот с текстом. – Только, смотри, обоих тараканов не вытряхни. Второго я закопаю возле своего подъезда.

Благо недалеко от клумбы, где я ковырялась, горел фонарь и видимость была вполне сносной. Превозмогая брезгливость, я выковырнула ложкой из банки дохлое тараканье тельце. Вслед за ним в ямку были уложены обмылок и монетка. Заровняв туфлей землю, я уставилась в блокнот.

– Читай три раза, – настырно потребовала Женька.

С трудом разбирая ее каракули, я пробубнила под нос какую-то ахинею. Согласно которой счастье и удача теперь попрут со всех дыр, как тараканы у плохой хозяйки. Благо хоть текст заговора состоял всего из нескольких коротких предложений. Я быстро закончила и уже собралась вылезать из клумбы, как вдруг окно первого этажа прямо у меня над головой распахнулось, и на меня вылился ушат холодной воды. Вслед за тем раздались гневные вопли:

– Вот вам, паразиты! Будете знать, как цветы воровать! Совсем, падлы, совесть потеряли! Щас в милицию позвоню! – Я оторопело подняла голову и, благодаря свету уличного фонаря, разглядела в темном проеме окна бабу Зину. Вероятно, от ее бдительного взора не укрылось подозрительное шевеление в цветнике. Боевая консьержка мигом переместилась из каптерки в свою квартиру на первом этаже и с помощью воды решила проучить незадачливого воришку.

– Баба Зина! Это свои! Я – Маша Соловей. Никто цветы не ворует, – жалобно пропищала я.

– Ну, дает бабуля! – зашлась хохотом Женька. – Ой, не могу! Ой, держите меня!

– Чего ржешь? Это была твоя идея. – С мокрых волос по моему лицу ручейками стекали холодные струйки. На дворе вроде бы лето, но погода в этом году не задалась, и сейчас на улице не больше семнадцати градусов. Мокрая, как мышь, я тут же дробно застучала зубами.

В окне надо мной зажегся свет, благодаря которому баба Зина смогла идентифицировать мою личность.

– Машенька… – удивилась она. – Ты чего, детка, тут делаешь?

– Я… это… в общем… – Ни одно разумное объяснение моего пребывания посреди клумбы в голову не пришло. Мне на помощь поспешила Женька.

– Мы браслет золотой искали, – ляпнула она. – Понимаете, я курила на балконе и показывала Маше свой новый браслет. Мне муж на днях подарок сделал, очень дорогая вещь – почти две тысячи долларов стоит. Так вот, этот браслет соскользнул с запястья и упал вниз. Теперь мы пытаемся его отыскать.