Текст книги "Хрусталь и стекло (СИ)"

Автор книги: Татьяна Ренсинк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Глава 41

Этот весенний вечер, когда днём уже тепло, а вечером подступает ночная прохлада, иногда даже мороз, вызывал лишь чувство наслаждения жизнью и природой и у Алекса, и у Кэтрин. Они стояли у открытого окна здесь, в одиноком коридоре дворца. Алекс обнимал любимую за талию, прижимая бережно к себе, а Кэтрин невольно положила ему на плечо голову.

Они молчали. Хотелось только передавать те чувства, которые лелеяли душу: ощущать любовь друг друга. Кэтрин не всё ещё помнила, но любовь была сильнее памяти, сильнее зла и преград. И она, и любимый смотрели на появляющиеся на ясном небосводе краски заката: жёлтый, оранжевый,... золотистый... Его нежность и объятия вечерней вуали, словно туманной дымки, завораживали, как и ещё слышавшиеся пения птиц в парке и лесу неподалёку. Будто всё живое вокруг исполняло рапсодию мира и любви.

Когда почувствовалась такая прохлада, что стоять у окна уже было холодно, Алекс закрыл его, не выпуская с умилением следившую за ним милую. Он вдохнул цветочный аромат её волос, поцеловал ладошку и взял за руку, уводя за собой. Ласковыми взглядами одаривая друг друга, они скоро прошли в музыкальный зал.

Здесь тоже было тихо и никого. Здесь так же было уютно и вспоминались прекрасные моменты прошлого...

-Да, я не зря тебя сюда пригласил, – подвёл Алекс любимую к креслу, и она туда села, робко отвечая теплом глаз. – Я не буду на этот раз петь песни. Хотя у меня для тебя песен ещё много. И те, которые я уже написал, и те, которые сочиню. Я просто хочу побыть с тобой, как раньше... Правда, – оглянулся он с улыбкой вокруг. – Здесь теперь стоит не только клавесин, но и его младший брат... фортепиано.

Он отошёл к фортепиано рядом и стал смотреть на стоящий в углу клавесин.

–Помню, когда фортепиано сюда привезли, многие высказались против! Ведь клавесин дарил мелодии куда лучше, – улыбнулась Кэтрин.

-О, да! – засмеялся Алекс, вспоминая то же самое и еле сдерживая себя от той радости, что милая вспоминает всё больше. – Вольтер даже писал... Как он сказал?... Фортепиано – не более, чем чайник по сравнению с клавесином!

–А после концертов Моцарта всё изменилось, – вздохнула любующаяся им любимая. – Мнение о фортепиано быстро меняется. Теперь нападкам подвергается клавесин.

–Да, – улыбнулся в ответ Алекс. – Как в мире. Вечно кто-то пытается кого-то в чём-то обвинить.

Он взял из вазы роскошный букет различных цветов, явно выращенных в это время года в оранжерее. Подав его любимой, он снова одарил её руки поцелуями и улыбнулся:

-Клавесин, увы, стал держать поражение. Певучесть у фортепиано стала лучше. Но любовь... Любовь не меняется.

–Как это похоже на борьбу людей, вечная война, – обняв букет, смотрела с появившейся грустью она. – Сначала один виноват, потом другой... Любовь многие забывают, и никто ведь не выигрывает в конечном итоге. Просто все разные, – опустила взгляд Кэтрин и вздохнула. – Мне сказали, что возможно меня пытались убить из-за какого-то дела про хрусталь и стекло?

-Я не знаю пока, – сглотнул Алекс с вернувшейся тревогой. – Надеюсь, нет.

–И то, и другое бьётся, – закончила свою мысль Кэтрин и встряхнулась, снова одарив теплом улыбки. – Всё же спой?... Умоляю... Я хочу вспомнить больше.

–Не хочу, чтобы плохое вспоминалось, – тихо сказал Алекс и сел к фортепиано, погладив клавиши. – Но есть одна новая песня... Снова только для тебя.

Больше он не сказал. В его взгляде сияла искренняя, крепкая любовь. От такого взгляда Кэтрин ощущала лишь поток вызывающих блаженство мурашек. Она завороженно смотрела в ответ, как вскоре слушала ласкающий слух тенор возлюбленного:

В рапсодии леса, и в вальсе ветров,

И в красках природы нет зла, нет врагов.

О, мир, ты прекрасен, куда ни взгляни!

О, если бы люди заметить смогли...

Заметить, что утром, росой умываясь,

Природа спокойна, в любовь превращаясь,

И дарит всем свежесть и радость надежд,

Что доброе в явь к нам придёт из легенд.

Заметить, как солнце, порой вдруг скрываясь,

Выходит порадовать и, не прощаясь,

Пройдёт путь вокруг необъятной Земли

И силой одарит, чтоб любовь берегли.

Дай руку мне, милая. Здесь я, с тобой.

Нет радостней жизни, где мир и покой,

Любовь где не рушится, будто всё из стекла,

А любовь где мы празднуем под звон хрусталя.

Алекс сразу остановился петь и играть на фортепиано, заметив появившиеся слёзы на щеках любимой. Он сам не сдерживал своих слёз. Он подбежал к ней, захватил в крепкие объятия, и она обвила его руками, не выпуская и букет...

Всё самое дорогое хотелось сохранить. Судьба возвращала память, возвращала счастье, и оба сердца бесконечно любящих друг друга людей бились вновь в унисон...

Глава 42

Стефани улыбалась по пути к себе в покои, когда прошла мимо музыкального зала, где Алекс пел для её дочери очередную песню. Кэтрин потихоньку вспоминала всё прожитое, любовь и счастье возвращались к ней, и на душе Стефани материнская радость торжествовала.

Только она не замечала, что этим наступающим вечером, уже в полутёмных королевских коридорах, не одна. За нею осторожно, кутаясь в плащ, чтобы шорох не выдал, шёл Уильям Блэкстон. Он не намеревался упустить Стефани из вида и, как только она открыла дверь в свою спальню, вышел на порог:

-Простите.

–Вы? – оглянулась с удивлением она. – Вы... Вы следили?

–Нет, – растерялся он и пожал плечами. – Я провожал.

–Вы... Блэкстон... Уильям...

–Прошу, зовите меня Уильям.

–Почему Вы провожали меня, Уильям? – еле сдерживала улыбку Стефани, видя в собеседнике искреннюю робость и желание общения.

-Чтоб опять кто не похитил, – улыбнулся он.

–Вы сумасшедший, кому нужна старуха? – засмеялась Стефани и прошла в комнату.

–Нет, – поспешил он пройти следом и закрыл к ним дверь, сразу взяв руку повернувшейся к нему лицом собеседницы. – Нет, умоляю, не говорите так. Старуха?! Вы ещё молоды! Вы стали рано матерью и не побоюсь сказать, Вы ею снова можете стать.

Стефани вновь смеялась. Она помотала головой и тихо шутливо сказала:

-Я подозревала, что Вы сумасшедший, но настолько!

–Вы свели меня с ума, – признался Уильям. – Я таким не был! Я не знал себя таким!

–Вас надо лечить, – кивала через улыбку Стефани.

–Прошу, лечите, – кивнул в ответ Уильям, но он казался более серьёзным. – Но вряд ли это излечимо.

–Можно попробовать, – прищурилась Стефани, а он тут же предложил:

–Вина?

–Вина?! – удивилась она, но приняла приглашение улыбкой.

Уильям выглянул в коридор убедиться, что там никого нет, и подал руку собеседнице. Они молча вновь брели по коридорам и скоро уединились в диванной зале. Остановившись у буфета, где стояли бутылки различной формы и различных напитков, они переглянулись.

Уильям взял бутылку вина и наполнил им два бокала, подав один Стефани. После первого глотка Уильям спросил:

-Итак, Вы предложили лечение?

–Вы всё же решили его пройти? – засмеялась Стефани.

–Это весна. Это зов души. Это амур стреляет прямо в сердце. Но разве может рана от такой стрелы зажить? – смотрел Уильям вновь серьёзно.

–Вы ошибаетесь в ощущениях. Быть может то не стрела амура и не сердце, – смутилась Стефани, догадываясь о чувствах собеседника, которому тоже симпатизировала, но боялась подпустить к себе те чувства, которые, как ни пыталась всё же не признавать, были ответными.

Сделав ещё глоток вина, Уильям отошёл к окну и стал смотреть на тающий в темнеющем небе закат. Он выдержал короткую паузу и прочитал стих:

«О лето, праздник светлого тепла,

Сколь ты любезно после зимних вьюг!

Сколь радостно и зелено вокруг!

И даже в вышних внятна и мила

Святому Валентину трель пичуг:

“О лето, праздник светлого тепла,

Сколь ты любезно после зимних вьюг!”

Любая птица нынче ожила,

Супругу тешит щебетом супруг;

И на рассвете слышат лес и луг:

“О лето, праздник светлого тепла,

Сколь ты любезно после зимних вьюг!

Сколь радостно и зелено вокруг!”»*

-Вы сочиняете?! – удивилась Стефани с восторгом о том, как красиво он рассказывал.

–Нет, увы, – отставив бокал на столик, повернулся Уильям. – Это из поэмы средневекового английского поэта. О нём забыли.

–Уверена, о нём скоро вспомнят. Я очень хочу прочесть его произведения, – искренне ответила Стефани и, чтобы скрыть волнение, которым наполнялась от каждого взгляда милого собеседника, сделала ещё глоток вина и побольше. – Жаль, день Святого Валентина уже прошёл.

-Нет, – улыбнулся Уильям. – Не важно, когда сей день. День любви можно и нужно отмечать каждый день. Я бы слал Вам валентинки каждый день.

–Я не в том возрасте, милый Уильям, чтобы песни, сказки, красивые рассказы покорили, – допила своё вино Стефани и сама налила себе следующую порцию.

–А в Турции Вам никто не уделял внимания, например, теми же валентинками? – попивая дальше своё вино, не сводил он глаз с собеседницы, которая становилась дороже всего на свете, но... тоска сжимала душу предчувствием, что желание ещё молодой души никак не будет выполнено.

-Нет, что Вы, – улыбнулась Стефани. – Друг читал стихи, как Вы сейчас, не более. А про валентинки я слышала от одной русской наложницы. Они в России их делали из шёлка, с кружевами. Обрызгивали духами и украшали живыми цветами. А потом подкладывали в карман избранника. Даже балы устраивали в некоторых домах, где были девушки на выданье. Это всё красиво, как в сказках, но, увы, мы с Вами ведь не в том возрасте...

* – отрывок из поэмы «Птичий парламент», Д. Чосер (14 век), перевод С. А, Александровский, 2000 г.

Глава 43

Не хотелось Алексу и Кэтрин отпускать друг друга из объятий. Покинув музыкальный зал, они остаток вечера провели с детьми и строили планы с ними вместе уже завтра вернуться домой. Вернуться с детьми, Эльвирой и Стефани, которую оставлять во дворце никак не хотели.

Почитав детям сказку на ночь и спев колыбельную, Алекс и Кэтрин одарили их поцелуями и покинули спальню, оставляя под надзором нянек до утра. Снова обнявшись, они уходили дальше по дворцу и скоро приблизились к диванной. Послышавшиеся голоса заставили остановиться и, взглянув с удивлением друг на друга, улыбаться...

-Блэкстон? – прошептала Кэтрин.

–И твоя матушка, – кивал в подтверждение Алекс.

Взявшись за руки, словно дети, они ощутили прилив ещё большей радости жизни. Скорее уединившись в своей спальне, они закружились по комнате. Они целовались и смеялись, а когда губы жадно слились, опустились на мягкую постель.

-Мы словно дети, – снова засмеялась Кэтрин.

–Я и чувствую себя, как ребёнок, – смеялся так же милый. – Я так счастлив, что ты вспомнила нас!

–И я счастлива, – смотрела с ощущением свободы для счастья она. – Но всё равно почему-то пока чувствую, что помню мало, недостаточно.

–Поверь, достаточно. У нас всё теперь будет замечательно. Я тебя от себя не отпущу. И у твоей матушки будет замечательно!

-Блэкстон ей читал о любви, ведь так? – улыбалась Кэтрин, не веря в то, что невольно пришлось им узнать.

–Твоя матушка ему приглянулась, это безусловно.

–Так неожиданно, – сияли глаза Кэтрин ещё большим счастьем.

–Правда. Видно же... И слышно. И потом, матушка твоя ещё молода и красива. Иди же ко мне... Я не могу больше ждать, – с вожделением Алекс заключил её вновь в страсть объятий и стал покрывать поцелуями, а там и ласкать так тепло, так трепетно.

Оба стремились продлить наслаждение друг другом. Оба праздновали любовь и душ, и тел. Когда же оказались на пике блаженства и расслабленно отдыхали, прижавшись обнажёнными телами, возвращаться в реальность не было желания...

Ночь была с ними. Она дарила время и снова, и снова укрывала полотном тепла очередные ласки...

Возвращаться в реальность не хотелось и Стефани, которая тем временем пила вино в диванной в компании Уильяма. Он пытался убедить её, что возраст не может мешать любить, тонко намекая на своё расположение к ней, но она не хотела подпускать столь близко. Разочарованная в жизни и любви она была уверенна в том, что своё уже ушло и думать о подобном уже поздно.

После третьего бокала вина Стефани почувствовала, что голова закружилась. Повернувшись к окну, за которым стояла ночь и виделись лишь редкие огни фонарей в королевском парке, она не удержала в себе тех слёз, что давно просятся наружу.

-Я всегда плачу, когда выпью, – сразу усмехнулась она.

–Зачем пьёте? – не выпив за время их беседы столько много, чтобы оставаться трезвым, спросил Уильям.

Он искренне переживал за случившееся в её судьбе и хотел как-то помочь или поддержать, даже если большего не суждено.

-Зачем, – пожала плечами Стефани. – Чтобы забыться, расслабиться.

Она повернулась лицом сразу, как только почувствовала, что он стоит ближе, что еле коснулся её плеч. Их взгляды дрожали, общаясь через ласковое тепло с желанием высказать мечты душ. Видя слёзы на её щеках, Уильям осторожно просушил их пальцами. Он смотрел, молчал, но не скрывал своих чувств.

Стефани не выдержала прилива желания броситься в его объятия и позволить отдать ему и себя, и мечты, и страсть... Впившись в губы друг друга, они забылись, где они, кто и какие. Жадные поцелуи. Жадные объятия. Жадное желание насытиться и утолить шторм страсти, что накрыл обоих.

Уильям еле сдерживал себя, но всё же взял Стефани на руки и через служебный коридор прошёл к своей спальне. Там он опустил её на постель, поскорее запер двери и, скинув камзол и рубаху, склонился над ней, улыбающейся с игривым взглядом. Вино владело её разумом, но и расслабляло, чтобы не держать чувства в себе. Она теперь была во власти того желания, что в данный момент переполняло: этот милый, красивый, притягательный мужчина должен быть вознаграждён...

Стефани притянула его к себе и одарила губы чувственным поцелуем. Она чувствовала, что Уильям хочет уже дальше, больше: как его руки сжимали её талию и бёдра, как скользнули к груди, желая освободить от корсета. Толкнув его лечь на подушку, Стефани медленно провела нежными пальцами по его щекам и стала спускаться ими к его груди. При этом она смотрела в глаза, словно умоляла терпеть и не торопить время.

Расстёгивая его штаны, спуская их, она сама спускалась поцелуями всё ниже, чувственнее и... трепетнее... Добралась до самого сокровенного, принося никогда не ощущаемое блаженство так, что Уильям не выдерживал и стонал, получая подарки ласк и её рук, и её губ...

-Стефани, – выдохнул Уильям, пытаясь сдержать себя, и повторил, приподнимая жаркую Стефани над собой. – Стефани... Не торопись уже и ты... Какая ты!

–В гареме учат любить и дарить мужчине незабываемое блаженство, – игриво подмигнула она.

–А ты?... Тебе кто-нибудь дарил такое блаженство?

На краткий миг в глазах её показалась печаль, но Уильям не ждал. Он тут же положил её под себя и налёг:

-Не двигайся. Не говори ни слова. Закрой глаза.

И дальше... он целовал, сжимал, гладил так, как она не испытывала никогда. Долго пытали они друг друга поцелуями губ и тел. Долго оттягивали время, чтобы не подобраться к концу, опасаясь, что это будет конец всему и... навсегда...

Только под утро ночь всё же взяла своё, и утомлённые любовники расслабились в объятиях и уснули. Стефани же, никогда не спящая глубоко, проснулась уже через час. Она была рада видеть, что Уильям спит крепко, и вылезла из-под его рук, принявшись скорее одеваться. Выглянув в служебный коридор, чтобы уйти незамеченной, Стефани только хотела закрыть за собой дверь, как Уильям взял за руку.

Прикрывающий свою наготу одеялом, он смотрел с тревогой и мотал головой.

-Забудем всё. Это было неправильно, – тихо сказала принявшая строгий вид Стефани. – И я с иным адвокатом буду вести дальнейшие дела.

–Я не позволю, – был твёрдым ответ Уильяма, и он выпустил её руку сразу, как она попыталась отдёрнуть.

–Я обращусь к королю, – прозвучал её голос угрожающе. – Или сама найду иного.

–Я убью этого иного, – усмехнулся Уильям, за тем самым пытаясь скрыть волнение.

–Я снова найду иного, – усмехнулась и Стефани.

–Я и этого убью. У Вас не будет выбора, – выпрямился в не менее гордую позу он, но Стефани ничего не сказала.

Её взгляд высказал ясно непреклонность, и она ушла.

-Не будет выбора, – повторил Уильям, но слышала ли эти слова Стефани, он не знал.

Он медленно закрыл дверь, а взгляд остановился на смятой постели, где недавно царила райская аура. Тоска накрывала, как и вернувшееся одиночество...

Глава 44

Пока любимый спал, Кэтрин тихонько поднялась и подошла к окну. Она осторожно его открыла. Свежий, лёгкий утренний ветер коснулся лица. Он был осторожным и дарил что-то воздушное, от чего дышать было так свободно, что Кэтрин закрыла от наслаждения глаза. Она облокотилась на подоконник и наблюдала за ещё спящей природой, когда первые краски зари только-только показались в небе.

Отвлеклась только на первое движение в парке. Она увидела Викторию, тепло одетую и медленно прогуливающуюся, будто о чём-то думающую. Понять, печальна та или нет, – Кэтрин не могла, но вдруг вспомнилось, что произошло до того, как инсценировали её смерть...

-Что случилось, родная? Ты так рано проснулась и покинула меня, – встал рядом проснувшийся Алекс и тоже заметил в парке Викторию.

–Я должна поговорить с Вики... Я вспомнила, – с переживанием за подругу ответила Кэтрин. – У неё с Крисом были проблемы... Из-за любовницы. И она ждёт ещё малыша.

–Это не любовница, – поправил Алекс. – Мало ли кто был до.

–Я хочу узнать, как теперь всё. Разрешилось ли или они живут трудно, – взглянула Кэтрин с тревогой.

–Они живут мирно, – ласково улыбнулся её любимый, обвив руками талию. – Но мы вместе отправимся к ним, и ты сама всё увидишь.

Кэтрин была рада немедленно собраться. Она торопилась, как бы милый ещё ни хотел уделить время им двоим. Переживающая за подругу, вспомнившая, как трудно той было узнать новость о бывшей любовнице Криса и о том, что у той родился от него ребёнок, Кэтрин спешила к Виктории.

Когда же спустились к выходу, ей и следующему вместе Алексу навстречу вошел только что прибывший во дворец Густав. Удивившись встретить его в столь ранний час здесь, они остановились. Густав тоже спешил, и видно было, что так же был чем-то взволнован. Он не замедлил немедленно сказать:

-О, Алекс, я рад, что застал тебя! Нам срочно надо переговорить с Блэкстоном!

–Я не могу сейчас, – отказался тот, но Кэтрин прикоснулась к его плечу:

–Я буду с Вики.

Она заметила в окно, что Виктория уже прогуливалась по парку в компании их общей подруги Анны, и тут же воспрянула духом, видя, как те весело что-то обсуждали:

–Я к подругам! Ступай! Я никуда не денусь!

–Но я не могу оставить тебя! Нет, – только успел вымолвить Алекс, но любимая убежала на улицу, а там, как увидел в окно, сразу присоединилась к подругам.

Те, счастливые такой встречей, сразу стали с ней обниматься. Радость, свобода, тепло – всё ощущалось, хоть Алекс и волновался ещё от мысли отпустить возлюбленную куда-либо от себя.

-Она никуда не денется, – понимал Густав его чувства. – Охрана там же. За королевой тоже хорошо следят.

–Да, – задумчиво молвил Алекс, наблюдая за милой в окно.

С трудом он оторвал взгляд, но уверенность, что с Кэтрин ничего на этот раз не случится, потихоньку побеждала. Он с Густавом вместе пришёл к кабинету Блэкстона, где тот уже бодрствовал. Дверь была открыта, и оба застыли на пороге от удивления.

Вид Блэкстона поражал. Взъерошенные волосы, видно наспех одетый и не совсем отдохнувший...

-Что с Вами, Уильям? Вы не спали?! – удивился Густав, пройдя в кабинет. – Я Вас таким никогда не видел!

Налив себе чашку только приготовленного кофе, Уильям подал кофе и им. Сделав пару глотков и сев к столу, он пригладил свои волосы и отрывисто пояснил:

-Почему не спал? Спал... Я просто проспал... Наспех собрался... Но что там у нас? Где Вы были?

–У Ванталы дома с Эльвирой. Эльвира у больной Элизы, – с нескрываемым волнением ответил Густав удивлённо смотревшим в ответ собеседникам. – Да, супруга Ванталы серьёзно больна. Ночью слали за королевским доктором. Он сейчас там, и я поспешил к вам. Я продолжал всё время и расследованием заниматься. Искал стекольщика и дочь твоего слуги Бернарда, Лус, – кивнул он Алексу. – Стекольщик, как я выяснил, уезжал по делам и вернулся. Он подтвердил, что дочери у него не было, но хочет говорить лично с тобой. Связь той девицы и Лус с Кларой ясна. Не сомневаюсь, что и супруг Клары был в том замешен, но пока много ещё покрыто тайной, как и его внезапная смерть.

-Элиза больна? Чем? – перебил его шокированный новостью Алекс, упустив всё остальное.

–Всадник сбил, переломов много и воспаление лёгких к тому же, – опустил взгляд Густав. – Верим в лучшее... Вантала просил не являться к ним пока. Дом открыт только для врачей. Так что... Будем надеяться, что врачи помогут. Он и Эльвиру просил уехать. Я отвёз её к подруге Элизы. Там и мальчики сейчас.

Здоровье жены брата, судьба брата, когда жизнь любимой на волоске, когда и тот, и их трое сыновей стоят на грани будущего, где может не быть самого дорого человека, – только эти мысли тревожили Алекса. Он смотрел в одну точку, желая броситься ехать к брату, но понимал, что своим присутствием сейчас не поможет. И просьба брата не приезжать пока останавливала от каких-либо действий, кроме как слать докторов и просить передать слова поддержки...