Текст книги "Мы обещали не расставаться (СИ)"

Автор книги: Татьяна Медведева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Вернувшись после выхода в сад к наряженной ёлке, где всей оравой дурачились, водили хоровод и пели детские новогодние песни, Тинка обратила внимание на заставленный грязной посудой стол. Нужно очистить его перед чаем, но никто и не думает этим заняться. Скинув верхнюю одежду, расселись как баре вальяжно вокруг стола. Придётся самой перетаскать тарелки на кухню. Вадим где-то замешкался в прихожей. Попрошу-ка помочь я Артёма, он, кажется, попроще всех остальных.

Тот согласился охотно, вместе они освободили стол. Чайной посуды из серванта на всех не хватило, Тинка направилась на кухню – посмотреть, нет ли там ещё чашек и блюдец, по дороге заметила увлечённо шепчущих о чём-то в уголке Полинку с Никитой. Завидев её, они взглянули на неё как-то по-странному.

Чистой посуды на кухне не оказалось. Пришлось ей мыть грязную. Все остатки на тарелках соскребла в большую кастрюлю, куда складывались ранее картофельные очистки, ополоснула стаканы и кружки, из которых пили сок, шампанское и вино.

– Ты тут, как Золушка, трудишься в поте лица, а там твой черноглазый целуется с рыжей чаровницей! – Тинка вздрогнула от вкрадчивого голоса Никиты, раздавшегося сзади: задумавшись, она не слышала, как он вошёл. – Пойдём покажу!

– Не верю! – бесстрастно произнесла девушка, хотя сердце, сжавшись, жалобно заныло.

– Зачем мне лгать?

– Думаю, что вы с ней горазды в интригах, хотите подстроить каверзу: я пойду с тобой, а там Полина, заманившая Вадима в уголок, выжидает, когда появлюсь я, и сразу чмок моего любимого в губы и обнимет крепко. А я в слёзы и истерику впаду, укажу ему на все четыре стороны, чего ей и будет нужно. Словом, будет водевиль. И всё забавы ради! – Тинка невесело хмыкнула, потом поджала губы и заключила резко: – Вы не учли – я верю Вадиму и не пойду с тобой! Нас нельзя разлучить! – и снова принялась за мытьё посуды.

Краем глаза она отметила, что парень нетерпеливо посматривает на часы. Наверное, что-то с рыжей задумали, мелькнуло в голове, неожиданный поцелуй и обнималки с Вадимом – очень просто для них, скорее, решили подставить меня, а не его, неслучайно Никита заигрывал со мной весь вечер.

Несомненно, это меня, по их сценарию, он должен обнять и поцеловать, пришла к выводу Тинка, машинально в который уже раз вытирая эмалированную кружку. Если она права, то скоро, похоже, на кухне появятся Вадим и Полина, а этот говнюк полезет целоваться. Ну, погодите, не на ту напали! Но что же можно сделать? Ударить ногой в пах? Будет больно – и никакой забавы!

На глаза попалась кастрюля с очистками и объедками. Вот она спасительница! Неспроста же стоит тут со вчерашнего года. Всё как у Чехова: если в начале пьесы висит ружьё, то к концу оно должно выстрелить. Если есть кастрюля с очистками…

Кухонная дверь слегка шелохнулась, не успела она распахнуться, как Серов, ухмыляясь, шагнул к Тинке. Девушка выронила из рук кружку, та громко стукнулась о плиточный пол. Парень автоматически наклонился, чтобы поднять её. Тинка, не растерявшись, легонько поддела кастрюлю за ручку и опрокинула на Никиту, да так ловко, что, когда содержимое вывалилось ему на плечи и грудь, голова его оказалась прямо в кастрюле. Ну, точь-в-точь немецкий рыцарь в шлеме из кинофильма «Александр Невский»!

И тут в дверном проёме показался Вадим, за ним стояла недоумевающая Полинка.

– Что здесь происходит? – воскликнула она.

– Бедный Никита! – всплеснув руками, принялась сокрушаться Тинка. – Пришёл помочь мне, но он же не посудомойщик – артист, одним словом, взял да нечаянно опрокинул кастрюлю себе на голову! Вот какой неловкий!

Вадим расхохотался так громко, что привлёк других одногруппников. Поднялся гомерический хохот. Даже Полина смеялась. Да и как можно не рассмеяться, если перед тобой одетый с иголочки парень весь обсыпан пищевыми отходами и с блестящей кастрюлей на голове.

Позже, уже в пятом часу утра, когда все угомонились и улеглись спать кто куда, Вадим, сумевший найти для себя и Тинки местечко на полу, где-то раздобыв отдельные одеяло и покрывало, прошептал ей на ухо:

– Никита признался, что завлекал тебя по Полинкиной просьбе. Он ей не мог отказать: она помогла ему сдать зачёт по античной литературе, передала шпаргалки. Ей захотелось кого-нибудь разыграть – у неё блажь такая появилась… Не обижайся на них.

– Хорошо, не обижаюсь, – промурлыкала Тинка, – стало быть, он не хотел меня закадрить, жаль! – и хихикнула. Ей было приятно лежать рядом с Вадимом.

Какое же это блаженство – спать с ним! Никогда ещё этого не было. О более близких интимных отношениях они и не мечтали, считали, придут потом со временем, ведь сначала надо пожениться.

– Ах, ты, бесёнок! – еле слышно произнёс Вадим ласковым мягким голосом. – Тебе мало того, что посадила в калошу парня, вернее, в кастрюлю, но ещё хочешь, чтобы увлёкся тобой! – Он прижал крепко Тинку к себе, уткнулся в её пушистые волосы носом. – Как ты чудесно пахнешь! – снова зашептал.

– Быть может, – выдохнула ему на ухо Тинка.

– Не может, а точно! – не согласился с ней Вадковский.

– Глупый, я имею в виду подаренные тобой духи.

Утром они проснулись одни из первых. Спустившись вниз и оглядев, какой хаос остался после их пьянки-гулянки, Вадим решил, что пора им с Тинкой убираться с дачи подобру-поздорову.

– Ты достаточно вчера поработала Золушкой, – сказал он Тинке, – пусть теперь другие моют посуду и готовят пищу, а мы отправимся домой. Вечером вдвоём погуляем по Ленинграду.

Через час они ехали в почти пустой электричке, по крайней мере в их вагоне никого другого не было. Целовались, обнимались, разговаривали и радовались, что снова вдвоём наедине, искренне наслаждаясь минутами проведённого вместе времени.

Глава IV

Быстро пролетали дни, как один миг. Вот уж и курсы завершились. Тинка успешно сдала экзамены на журфак и поступила, а Зосимчику повезло меньше – она прошла только на заочное отделение. Вадим уговаривал Тинку поехать в конце лета на море, но та даже рассматривать этот вариант не хотела – только домой! Она не была в Караяре целый год, не видела никого из родных, и сердце её рвалось к ним.

– Поехали со мной, – звала она Вадима, но тот, научившись за зиму плавать в бассейне, стремился испытать себя в морских глубинах. К тому же караярских бабушку с дедушкой он видел на майских праздниках – они приезжали в Ленинград в гости.

Так что в конце августа они отправились отдыхать в разные стороны. Через десять дней Тинка вернулась на учёбу.

Как приятно было идти по университету, ощущая себя полноправной студенткой. «Это мой журфак! Я здесь не гостья! – всё пело в ней. – И это не где-нибудь, в глубинке, а в самом Питере, Северной столице, если вспомнить дореволюционный статус Ленинграда!»

В этом году, как узнала она летом, в вуз поступила и Милочка, также провалившаяся на экзаменах (в педагогический) прошлым летом. Вторая Тинкина подруга детства – Алёнка – учится в медицинском училище.

Одноклассница Галочка Иноземцева, с которой Тинка сдружилась в старших классах, поступила сразу после школы в Башкирский университет, на филолога. Они часто переписываются с ней. Писала Тинке и Алёнка. Правда, по обыкновению, все сообщаемые новости и восторги касались Милочки: как сложно той преподавать русский язык и литературу в деревенской школе, куда районный отдел образования направил её работать, как по горло влюбился в неё молодой доктор, а Коля Линков, поступивший в военное училище, прямо засыпал Милочку любовными письмами.

Все на журфаке друг другу улыбались, или счастливой Тинке так казалось. Рядом с ней шагала радостная Зосимчик. Словно по щучьему велению, её вдруг взяли на очное отделение, позвонили из деканата через несколько дней после того, как вывешены были списки поступивших, и сообщили, что выбыл один из «стажистов», а поскольку она стояла следующей в очереди и у неё есть двухгодичный стаж, то ее зачислили на его место. Значит, чудеса случаются в жизни.

– Я переживала, что на курсе будут одни послешкольные юнцы, мне в свои 21 будет скучно! – весело щебетала она, с любопытством рассматривая окружающих. – Взгляни, Валентина, – почему-то Зосимчик всегда звала Тинку Валей или Валентиной, – юных тут не так уж и много, большинство как я и ты – совершеннолетние, кучковаться будет с кем.

Неожиданно перед аудиторией, где должна была начаться их первая учебная лекция, столкнулись с парнем в белой водолазке и с кучерявой головой.

– Кого я вижу! – воскликнул он, широко расставив руки. – Умную девицу, алчущую познаний!

От неожиданности Тинка вздрогнула и удивлённо уставилась на юношу. Через мгновение поняла, что перед ней Алёша Кравченко, с которым она, будучи в гостях у сестры в Свердловске, познакомилась чуть больше двух лет назад. Тогда он учился в восьмом классе, она – в девятом. Теперь он вымахал выше Тинки на полголовы, несмотря на её высокие каблуки, и своим разудалым видом напоминал благовоспитанного Иванушку-дурачка из сказок режиссёра Роу. Такие же озорные смешинки в карих глазах.

– Алексей Кравченко, большой знаток иностранных языков! Как это ты оказался в Ленинграде? Ведь ты хотел поступать в Свердловске! – радостно приветствовала девушка парня и протянула руку. – Я безумно счастлива тебя видеть!

– И я тоже. Выходит, ты поступила на журфак, как и я… Мои родители собираются переезжать в Ленинград, отца перевели сюда, в обком партии, пришлось мне сюда поступить. А я видел в списке Маслову Валентину, но подумал, что однофамилица – на зачислении тебя не было.

– Я уехала домой с родными повидаться, – пояснила Тинка.

Роза Зосимова нетерпеливо дёрнула её за рукав:

– Пошли, а то стоим на дороге, как три тополя на Плющихе, другим мешаем.

– Да, конечно, – согласилась Тинка и представила Зосимчика Алёше, а потом они вместе направились в аудиторию.

После занятий Алёша уговорил девушек отметить первый день занятий в кафе. Заказали цыплёнка табака и сухое вино. Расслабившись, стали болтать обо всём, что в голову приходило. Больше говорили Тинка с Алексеем, вспоминали, как учились недолго – всего месяц – в одной, с иностранным уклоном, школе, о мечте его стать телекомментатором… Надо же, сбывается! И Тинка тоже оказалась в журналистике! Значит, не зря он ей подарил справочник журналиста, когда она уезжала из Свердловска.

– Почему ты мне не писала? – поинтересовался раскрасневшийся Кравченко.

– А я и не обещала, – пожала плечами Тинка, – ты ведь тоже не писал.

– Но я адреса твоего не знал.

– Если бы захотел, то узнал бы у моей сестры, но я не обижаюсь, – улыбнулась Тинка парню.

– Правда? – игриво протянул Алексей. – Какие вы, девочки, умные!

– Ну, вы сами, парнишки, не лыком шиты, – засмеялась Тинка, – думаю, тебе в школе заниматься перепиской некогда было, сознайся, ты немало побегал за девочками, влюблялся и разбивал им сердца.

– Да, немало, – залился смехом Алёша, – все девчонки в школе ходили лысыми – выдрали друг дружке волосы из-за меня. Не надо возмущаться, я шучу, – поправился он, когда увидел, что Роза изумлённо округлила глаза.

– Да, я не возмущаюсь, – наконец, вклинилась в разговор Зосимчик, с блаженством разжёвывая цыплёнка, – я хочу пояснить. С чего бы она тебе писала, если у неё парень был. Она и теперь с ним дружит.

– Значит, я опоздал, – бесстрастно произнёс Алёша. И непонятно было, то ли ему жаль, то ли он рад этому.

Вскоре на курсе заговорили, что якобы Кравченко влюблён в Маслову. На лекциях он садился рядом, сопровождал девушек в столовую, поменялся с сокурсницей, чтобы попасть в Тинкину группу. И в колхозе, куда журфак ездил копать картошку, держался всё время около неё.

– Алёшка в тебя влюбился, – как-то заметила ей Зосимчик.

– С чего это ты взяла? – удивилась Тинка. – Не может Кравченко в меня влюбиться, во-первых, я старше его на год, для меня он совсем мальчишка, во-вторых, его интересует исключительно британская музыкальная группа «Битлз», он о ней только и говорит. И вообще, балагур, каких поискать. У него язык без костей, не верь ему, если говорит, что влюблён в меня.

– А что у меня глаз нет! – возмутилась Роза. – Вот у тебя точно их нет. Не видишь, как Алёшка весь празднично вспыхивает, когда ты появляешься рядом. Да он с тебя глаз не сводит!

«Чушь!» – хотела сказать Тинка. Ей вовсе не нужно, чтобы Кравченко в неё влюблялся. И ни кто-либо другой. У неё уже есть любовь, большая-пребольшая, – Вадим. От одного имени становится светло на душе. А видеть – просто блаженство.

Правда, видеться они стали раз или два в неделю, но это оправдать можно – оба безумно заняты, как пчёлы. После занятий Вадим репетирует в своём студенческом театре. Тинка там была один раз, ей очень понравилось, как он играет студента Колесова в пьесе Вампилова «Прощание в июне». Его герой очень похож на Алексея Кравченко, такой же весёлый и остроумный. Словом, каким сам Вадим, в сущности, не был. Он не мог молниеносно, с иронией реагировать на чьи-то поступки или слова. Скорее, Тинка в этом была горазда. А Вадковский чаще выглядел серьёзным и сосредоточенным в себе.

О Кравченко она ему ничего не рассказывала. Как-то глупо было хвастаться привязанностью мальчишки, тем более эта привязанность была ей не нужна. Алёшка смешил её, веселил – ну, вот и всё! Как-то раз стал уговаривать прийти на репетицию вокально-инструментального ансамбля журфака, в котором он был барабанщиком. Алексей насмешил её тем, что участники, оказывается, называют себя именами прославленных битлов, даже девчонок своих именуют Йоко, Линда, Патти...

– А ты кого изображаешь? – поинтересовалась Тинка, она не была битломанкой, поэтому с трудом разбиралась в составе группы «Битлз» и то благодаря рассказам Алёши.

– Конечно же, ударника Ринго Старра! – оскорбился Кравченко. – Я тебе много раз рассказывал о нём, какой он занятный.

О женщине Ринго Тинка не стала спрашивать и на репетицию ансамбля не пошла. Да и некогда ей было туда ходить. Нина Степановна, бывшая её начальница, от имени руководства предложила ей сделать на ленинградском радио передачу к юбилею их универмага, договорилась с выпускающим редактором, что Тинка возьмёт у сотрудников интервью и напишет сценарий и зарисовки о людях. Девушка взялась за дело с жаром.

Вскоре работа была завершена, на радио по её сценарию и диктофонным записям («репортёр» ей дал редактор) смонтировали передачу, добавив музыкальное сопровождение. Сотрудникам универмага и работникам радио она понравилась. После чего Масловой предложили участвовать в выпусках радио, она была очень рада и с удовольствием принялась выполнять задания корреспондентов. За что ей стали платить гонорар. Это был хороший приработок к стипендии.

В начале декабря Алексей Кравченко пригласил всю их группу на свой день рождения. Квартира была большой, несмотря, что двухкомнатная: комнаты разделялись длинным коридором. Именинник познакомил всех с родителями и бабушкой, которая жила отдельно, но пришла поздравить внука. Как-то незаметно родители и бабушка исчезли, и гости остались веселиться одни. Танцевали, шутили и пели.

Кто-то из девчонок притащил из соседней комнаты толстый альбом с фотографиями.

– Не надо! – застонал Алёша. – Это мой личный альбом, там секреты моего детства. И я в неприличном виде…

– Это мы и хотим увидеть! – заверещали девчонки, хихикая. – И стали листать альбом, на первых страницах которого изображён был голеньким младенцем Алёша.

Среди снимков Тинке бросилась в глаза фотография двух подростков. В них она немедленно узнала Алёшу и, как ни удивительно, Вадима.

– А это кто с тобой, такой красавчик? – спросила одна из девчонок.

Из-за спин однокурсниц Алексей бегло взглянул на фото.

– Это я с двоюродным братом, – небрежно бросил. – Что, нравится? Он учится на артиста. Расстрою вас, у него уже есть чувиха. Похоже, и не одна.

Тинка хотела исправить, что девушка у Вадима одна, но благоразумно смолчала. Слава богу, отсутствовала Зосимчик – у неё было важное свидание, та со своей наивной прямотой не выдержала бы, сразу бухнула, что этот красавчик – Тинкин дружок.

Как только встретилась с Вадимом, сразу рассказала ему о фотоснимке, где он с двоюродным братом.

– Значит, Лёшка в Ленинграде, я и не знал! – Заметив удивлённый взгляд девушки, сделал смущённый жест рукой, потерев затылок. – Как ни странно, мы практически не общаемся, хотя, вроде, родственники. Этот снимок был сделан на дне рождения бабушки, на камеру Лёшки… Всё так запутано и неприятно, что не хочется рассказывать. – Парень вздохнул и отвёл глаза.

– Ну, и не рассказывай, если не хочется, – мягко успокоила его Тинка.

– Да, ладно, всё равно ты должна знать нашу неприглядную историю, раз мы поженимся в скором времени.

Разговор вёлся в квартире Тинкиных родственников, комнате, где она жила. Тётя с дядей ушли по своим делам, поэтому никто им не мешал и никто не мог их подслушать, но Вадим всё равно чуть понизил голос.

– Мой отец и мать Лёшки – сводные брат и сестра, – тихо начал он, – бабушка вышла замуж во второй раз, будучи вдовой с пятилетним ребёнком. У нового мужа тоже был ребёнок – годовалая дочь. Бабушка воспитала её как свою, родную. Когда дети стали взрослыми, решили пожениться, но тут отец встретил мою маму – студентку медицинского института и женился на ней. А Лёшкина мать вышла замуж за Кравченко, сына подруги юности бабушки, которая после замужества уехала в Свердловск.

– И что тут неприглядного! – недоумённо воскликнула Тинка. – Отец полюбил твою мать, сердцу не прикажешь… Думаю, всё забыто давно. У Алёшки прекрасные родители, я видела их, они любят друг друга. И сам Лёшка Кравченко – неплохой парень, правда, пересмешник, но в хорошем смысле слова, тебе нужно с ним подружиться. Бабушка твоя, наверное, обоих вас считает внуками?

– Почему считает?.. Мы оба и есть её родные внуки! – резко добавил, нахмурив брови, Вадим. – В этом и вся неприглядность!

– Как это может быть? – слегка растерялась Тинка. – Ты же родился раньше Алёшки.

– Я сам узнал, что он мне брат по отцу, совсем недавно, – продолжил Вадим с лёгкой усмешкой, – родители ссорились, думая, что я на лекциях. Мать заявила в гневе, что никогда не простит отцу измены, когда тот переспал со Светланой через несколько месяцев после рождения их сына, то есть меня. А ещё добавила, что ненавидит всем сердцем ублюдка отца, этого противного Лёшку, которого свекровь обожает. Отец не возражал, что он его ребёнок!

– Наверное, родители поссорились, и отец поехал к Лёшкиной матери за утешением – так бывает в жизни, – попыталась Тинка ободрить парня.

– Но это сути не меняет, – невесело заключил Вадим, – Как ни крути, мы с Лёшкой – братья, причём без каких-либо привязанностей, я бы сказал – чужеродные братья. Знаешь, я, наконец, понял, отчего бабушка, папина мама, всегда ко мне была холодна. Она сильно любила тётю Свету и хотела, чтобы её сын женился на ней, а он выбрал маму, которая ей не нравилась. Отсюда её чёрствое отношение ко мне.

– А Кравченко знает, что вы братья? – спросила Тинка.

Вадим помотал головой:

– Думаю, нет, и я бы не знал, если б не подслушал случайно. Прошу, не говори ему. Это наших с ним родителей тайна, нам не следует в неё вмешиваться.

Глава V

Тётя Рита была удивительной женщиной, очень уверенной в себе и в том, что человек сам творит свою судьбу. Главное – не было бы войны, а со всем остальным можно справиться, если умело повести дело, считала она.

По правде сказать, изворотливости и практичности ей было не занимать. Тётушка не любила слово «блат», морщилась, когда слышала его, словно оно только из воровской среды, предпочитала более благородное выражение «договариваться по знакомству».

А знакомых у неё было пруд пруди, хотя сама Маргарита полагала, что не так и много. Ведь не смогла же она найти кого-нибудь, кто бы вывел её на университет, чтобы помочь племяннице при поступлении, если бы та вновь стала проваливаться в вуз. А Тинка была рада, что не пришлось ссориться с тётей, так как взятку давать категорически бы отказалась, ей хватило одного раза. И вообще, как бы она смогла жить, если б попала в университет по знакомству, хорошо, что этого не произошло. Никогда она больше не пойдёт у тётушки на поводу, лучше разругается с ней вдрызг и расстанется навсегда.

Увы, пришлось-таки воспользоваться снова тётушкиной договорённостью. Она как-то сумела познакомиться с комендантом университетского общежития и решить вопрос о поселении Тинки (ей приходилось более часа ежедневно добираться до университета на разных видах транспорта) на освободившееся в одной из комнат место. Не успела она возмутиться, как выяснилось, что всё вполне законно – по представленным в начале года справкам, как остронуждающаяся, с низким доходом семьи.

– Не перевози все вещи, оставь часть здесь, всё равно на выходной будешь приезжать сюда, – посоветовала тётя, когда Тинка лихорадочно принялась собирать чемодан. Должен был приехать Вадим, чтобы помочь ей переехать в общежитие. Для этого он намеривался взять машину отца.

Наконец, вещи были уложены. Тинка выглянула в коридор, заслышав громкий разговор. Оказалось, пришёл из ЖКО сантехник – что-то неладно было с трубой. Его вызвала тётя Рита. Дядя был уже дома, он попытался объяснить мастеру, что случилось. Но самонадеянная тётушка не могла не вмешаться. Она всегда всё брала в свои руки. В этот раз могла бы уступить мужу договариваться с сантехником, Виктор всё-таки начальник кузнечного цеха и наверняка лучше разбирается в трубопроводных системах. Не тут-то было. Не в её характере было уступать главенство, она почему-то считала, что муж недоглядит за рабочим как следует.

– Ты иди, Виктор, я сама покажу, где течёт! – по обыкновению, принялась отсылать мужа от дела.

Покладистый Виктор привык соглашаться с напористой женой: она была моложе на десять лет, да и любил он её, несмотря на неуступчивость – не стал спорить, спокойно стоял рядом, ожидая, пока жена покажет поломку сантехнику. Правда, в завершающей стадии ремонта он вновь попытался высказать своё мнение, но нетерпеливый окрик жены оборвал его на полуслове.

Починили трубу, когда как раз приехал Вадим, и они с Тинкой стали выносить вещи к машине. Она услышала, как замороченный тётей Ритой сантехник, уходя, наклонился к дяде Вите и прошептал:

– Мужайтесь, мужчина!

На новом месте у Тинки оказалось гораздо больше времени на личную жизнь. Она не тратила часы на длинную дорогу, на ежедневную уборку квартиры – тётушка была та ещё поборница чистоты, на приготовление ужина – Тинка ела в общежитской недорогой столовой.

Ансамбль Алексея Кравченко давал свой первый большой концерт в актовом зале университета. Тинка пригласила на него Вадима. Тот согласился пойти неохотно, и, как следовало ожидать по его хмурому настроению, концерт ему не понравился. А Тинка, как и почти все зрители, были в восторге.

– Что тебе не понравилось? – воинственно спросила она Вадима, провожая его на автобусную остановку. Она знала, что он учился в музыкальной школе, но надо же уметь делать скидку – это ведь самодеятельный коллектив, нельзя судить его строго.

– Музыканты фальшивили, гитарист едва владел гитарой. Правда, у солиста интересный тембр голоса, но английские песни пел шаляй-валяй, без чувства. Грустная «Естудей (вчера)», где говорится о невозможности вернуться во вчерашний день, когда можно было что-то изменить, звучала как радостная «Ты мне вчера сказала…» Полада Бюль-Бюль Оглы.

– Но ты же должен понимать, что этот ВИА любительский. Ребята пели и играли от души.

– Бездумно копировать пластинки «Битлза» и подражать битлам – ты считаешь, это от души? – возмутился Вадим.

Тинка поняла, спорить с ним было бесполезно.

На следующий день на лекциях Алексей спросил, какое у неё мнение о выступлении.

– Мне понравилось, – чистосердечно призналась она. – Я получила большое удовольствие.

– А почему ты не подошла после концерта к нам, ребята бы рады были.

– И без меня было кому восхищаться вашими песнями, – хитро улыбнулась Тинка – она слышала, что у Алёши появилась девушка с философского факультета, которая теперь сопровождает его на репетициях и наверняка зовётся как-то по-иностранному, есть же у красавца Ринго жена или невеста.

– Ты уже знаешь о моей «гёрл»? – засмеялся Алексей. – Она прекрасна. Если мы не поссоримся, то женюсь на Морин.

– Её так зовут? – игриво повела бровью Тинка, улыбаясь.

– Главное, она согласна, что её теперь так зовут, – довольно ответил Алёшка.

«Пусть всё течёт само собой, а там увидим, что случится» – эту реплику Тристана, героя из «Собаки на сене», Вадим всё чаще повторял для успокоения себя, поскольку в последние месяцы не мог жить с собой в ладах. У него не выходило из головы, что совсем рядом с ним, в одном городе, живёт его родной брат, которого видел он всего раз пять в детстве. Единственный брат. Быть может, есть у отца и другие дети? Навряд ли! Мать бы знала о них и уж, конечно, тогда, при ссоре, не промолчала. Ведь отец сказал ей, сколько можно его укорять за одно и то же, он остался в семье, не ушёл к Светлане и с сыном почти не видится, лишь мельком у матери!

Интересно, знает Лёшка о нашем близком родстве или думает, мы двоюродные сводные, без кровного родства. На концерте он пытался вглядеться в брата. Но свет на сцене постоянно сверкал и мигал, а брат сидел в глубине, что ничего рассмотреть было невозможно. Лишь когда вышел кланяться, Вадим разглядел Лёшку. Да, у них есть что-то общее: глаза, губы, похоже, у обоих отцовские, а вот волосы у Лёшки наверняка материнские, с мелкими упругими завитками.

Он не знал, как поступить. Тинке посоветовал молчать, а сам в себе никак не мог решить, стоит ли махнуть рукой на переживания о нежданном родстве и дать событиям идти своим чередом. А, может, всё же спросить у Тинки? По жизни она мудрее его, он давно это понял.

– Ты считаешь неправильным, что вы с братом фактически не знаете друг друга? – отозвалась та на рассказ парня о его сомнениях. – Я тоже так думаю. Во всяком случае, тебе следует поговорить с бабушкой, она наверняка в курсе семейных тайн и поспособствует вашему сближению.

Представив свою дородную бабушку, которая всегда смотрела на него с насмешкой и презрительно поджимала тонкие губы при встрече с ним, Вадим сразу отмёл Тинкино предложение.

– Ни за что на свете я к ней не обращусь! – раздражённо воскликнул он. – Она меня едва выносит, я её раздражаю, а маму открыто не переносит вообще, зовёт бессовестной нахалкой, даже при мне. Я всегда исподволь к ней езжу, если б отец не настаивал, не ездил бы совсем.

Тинка всего раз видела совместную, Вадима и Алёши, бабушку – у Кравченко, на дне рождения. Она ей показалась милой и общительной, трудно было представить, что она может изводить холодностью своего внука, но в то же время не верить Вадиму она не могла.

– Тогда остаётся одно: оставить всё как есть и ждать, когда отец твой решит, что пора открыть вам правду, не сомневаюсь, он тоже думает над этой проблемой.

С тех пор у Вадима стало на душе спокойнее. К тому же события на самом деле повернулись таким образом, как и предсказывала Тинка. Однажды отец сказал Вадиму, что хочет поговорить с ним.

– Так получилось, что у тебя есть родной брат по моей крови, – признался он, – мы с матерью были в ссоре и я… В общем, у меня и у твоей тёти Светы Кравченко есть общий сын, как ты понял, это Алёша. Мы со Светой, ну и её муж Василий тоже… решили, пора вам узнать, что вы родные братья. Он придёт к нам домой завтра.

Вадим не стал скрывать, что уже знает отцовскую тайну из подслушанной ссоры, он согласен встретиться с Алексеем. Одна мать была решительно против, обиженно заявила, никто её не заставит присутствовать на встрече.

– Никто и не будет заставлять, – спокойно заметил на это отец, – действительно, будет лучше, если ты уйдёшь к кому-нибудь в гости.

Оказалось, Вадим правильно предполагал: Лёша не имел ни малейшего понятия, что у него есть биологический отец. Был он сам на себя не похож, обычно, как помнил Вадим, болтал без умолку, а тут выглядел присмиревшим и несколько растерянным. Когда сели за стол, накрытый матерью заранее, и отец достал вино, Алексей впервые пошутил:

– О, как раз нам не хватает напиться в стельку для храбрости, чтобы выяснить, кто мы на самом деле!

Удивительно, но с этого момента у них завязался пусть не задушевный, но и не натянутый разговор. Они поговорили по-дружески, даже смеялись общим шуткам. Потом Вадим повёл Алексея в свою комнату.

На столе в деревянной рамке стояла Тинкина фотография трехлетней давности. Девушка была в костюме графини Дианы. Высокая причёска, сияющие счастьем глаза, нежный овал лица.

– Я её знаю! – взяв в руки портрет, непроизвольно вскрикнул Алёша. – Это Маслова, мы учимся с ней в одной группе.

– Да, я в курсе, – спокойно откликнулся Вадим, – это моя девушка. Мы с ней дружим с девятого класса. Она мне почти что невеста.

– А-а-а, – задумчиво протянул Алексей, – я слышал, что у неё есть парень, так, значит, это ты? – И засуетился неожиданно. – Знаешь, мне надо сегодня ещё встретиться со своей «гёрл». Морин не любит, когда я опаздываю. А мы с тобой ещё не раз увидимся и поболтаем.

Уже на выходе из квартиры Лёша, холодно улыбаясь, заметил:

– А бабушка почему-то сказала, что невеста у тебя рыжеволосая артистка, она тебя с ней как-то раз видела на улице, ты их познакомил.

– Это однокурсница Полина, между нами ничего нет, просто нам было по дороге, – пояснил Вадим. И почему-то, к собственной досаде, смутился, хотя всё, что говорил, было чистой правдой.

Неожиданно в сердце зародилась тревога: вдруг новоприобретённый брат, по своей элементарной привычке трепаться, донесёт Тинке, что он разгуливает по городу с Ардовой вдвоём. Конечно, Тинка психанёт и обидится, ведь Вадим обещал ей держаться от Полинки подальше.

Да, он и держится, только той хоть кол на голове теши, не хочет понять: никакой дружбы, тем более любви, не может между ними быть. Появляется внезапно перед ним, как чёрт, вернее чертовка, из табакерки, и невозмутимо принимается рассуждать о делах в их студенческом театре. И сложно её перебить. А когда ей говоришь прямо, что спешишь к Тинке, она мило улыбается:

– Я же тебе не мешаю, мы обыкновенные попутчики. Не бойся, Тинка не будет тебя ревновать ко мне, просто у неё нет повода. Ведь так Вадим?

Чтобы подавить угнетающее волнение – Тинка никак не могла отвлечься от мыслей о встрече Вадима с отцом и братом – она постаралась забыться любимой книжкой «Робинзон Крузо». Много раз её перечитывала и всегда погружалась в неё с головой, представляя себя на необитаемом острове. В комнате было тихо – девчонки ушли в кино. Вдруг в общежитском коридоре раздались быстрые шаги, затем – резкий стук в дверь. Тинка повернула ключ и распахнула её. Алёша Кравченко? Взгляд у него был пронзительный и холодный, а сам весь напряжён, как ёжик. Совсем не ожидала его увидеть таким. И вообще увидеть.