Текст книги "Мы обещали не расставаться (СИ)"

Она была поражена и придавлена такой вселенской несправедливостью. Увы, артистки из неё не получится, придётся расстаться с небесными мечтаниями.

Впрочем, она легко бы это пережила, если бы не Вадим, парень, в которого была влюблена. Вадковский страстно хотел, чтобы они учились в одном институте. В письмах к ней в десятом классе, когда переехал из их села к родителям в Ленинград, так красноречиво и увлекательно описывал постоянно прелести их будущей учёбы в театральном институте и радостные моменты занятий в студии, куда ходил вечерами, что Тинка искренне поверила: театр – её призвание.

Похоже, не её. И с чего это она взяла, что ей суждено стать артисткой! Ха, из погорелого театра, сказала бы баба Маня! Ещё скажет, когда узнает о её провале. Сыграла графиню в «Собаке на сене» – школьном спектакле – уже и актёрские способности появились!

Задурила сама себе голову, лишь бы только вместе с Вадимом учиться. Да, роль Дианы ей удалась, все хвалили, но надо признать, заслуга в этом была не её, а талантливой режиссёрши Веронички и Вадима, игравшего Теодоро, влюблённого в Диану. Одним словом, вся игра строилась на их общем вдохновении, взаимной поддержке и зрительской симпатии.

Теперь же всё по-другому. Тинка оказалась одна наедине с приёмной комиссией. На неё смотрели равнодушно и незаинтересованно. Ну, не могла она при безучастной комиссии мастерски изобразить те чувства, что просили! Безумно волновалась: никакие идеи не приходили на ум. И басню Крылова читала из рук вон плохо, сбивчиво и монотонно. Никогда она так плохо не читала стихи.

Да что там говорить, провал был заслуженный и неизбежный. Надо признать, подсознательно Тинка давно поняла, что театр не её жизненная дорога, а Вадима, недаром тот успешно сдал все экзамены и легко поступил на режиссуру. А ей хотелось бы писать. Детские сказки или рассказы, если было бы возможно. Она постоянно сочиняла их для младших сестёр и брата и записывала. Но где этому обучают – ей неведомо.

На худой конец, следовало Тинке поступать не на актёрское мастерство, а на театроведческий или сценографию. Надо было быстренько сообразить и перенести документы туда, однако девушка растерялась и пошла на поводу у Вадима – они объехали все театральные отделения, где она делала бесконечные попытки туда пройти. В итоге, оказалась, как говорится, у разбитого корыта – нигде её после творческого экзамена не взяли, а время поступать в другой вуз, хотя бы педагогический, было упущено.

– Ничего, это не всемирная катастрофа, – успокаивал Вадим, – будешь ходить по вечерам в любительскую студию или на подготовительные курсы и на следующий год поступишь.

Практичная тётя Рита, сестра отца, у которой Тинка остановилась на время поступления, подслушав успокоительные речи Вадима, категорично вмешалась:

– Не морочь голову девчонке, парень, сказками о театре, ей нужна полезная специальность, что-то вроде бухгалтерии, которая кормить будет всегда. А чем она займётся после твоего вуза? Будет тыкаться туда-сюда, ты-то быстро на хорошем месте пристроишься, у твоих родителей знакомых, пожалуй, полгорода. А ей самой пробиваться придётся. Или загонят после института в какую-нибудь Тмутаракань, к чёрту на кулички.

– Почему это я пристроюсь? – обиделся Вадим. – Я ничего по блату и по договорённости не признаю, всё должно идти честным путём. Вы же знаете, в нашей стране принято специалистов распределять. Я думаю, мы с Тинкой поженимся и поедем туда, куда направят, пусть даже театр будет у чёрта на куличках, нам всё равно, лишь бы быть вместе.

Вадим впервые открыто заявил о серьёзности их отношений и будущего – Тинка даже рот открыла от удивления: они о любви-то говорили друг другу нечасто.

Впрочем, тётю Риту это заявление не сбило с толку, она осталась при своём мнении. Но спорить не стала, только сожалеюще усмехнулась. Позже, когда парень ушёл, начала вбивать в голову племяннице:

– Ты вся в мать – по жизни не шагаешь, а летаешь, занята одними романтическими бреднями. А надо думать, как по-хорошему устроиться. Ведь от родителей большой подмоги не следует ждать, им ещё младших поднимать.

Разве на это что-либо возразишь? Можно, конечно, огрызнуться возмущённо, что мама её трудится с утра до вечера как пчёлка – детей в семье шестеро, всем внимание нужно, не до пустых бредней и мечтаний ей. Бездетной тётушке этого не понять.

Только стоит ли, проживая в чужом доме, ругаться с хозяйкой. Мама строго-настрого наказывала: «Держи свой норов в узде, Тинка, не перечь Маргарите!» Перетерплю, решила девочка, не убудет от меня. Тем более тётя Рита и не такая уж плохая, просто, как сказал бы отец, у неё философия жизни другая. Она даже очень участливая. Вон уже начала планировать дальнейшее Тинкино житье-бытие:

– В первую очередь надо прописаться, иначе на работу не возьмут. Ты же не собираешься уехать назад в Караяр? А замуж за своего артиста выходить тебе ещё рано. – Тётушка иронически хихикнула. – Мы с Виктором приютим тебя, благо, у нас двухкомнатная квартира. В Ленинграде с пропиской непросто, но тебе повезло: я работаю бухгалтером в ЖКО и у меня есть кое-какие связи. Правда, придётся взятку дать. Но и тут есть выход. У меня подруга Наталья работает на спиртовом заводе…

Слушая тётю Риту, Тинка изумлённо таращилась на неё. Многое из сказанного ей было непонятно. Она не знала ничего о прописке, понятия не имела о ЖКО, а уж о взятках у неё было только отрицательное мнение.

Маргарита всегда была энергичной женщиной, и теперь она рьяно взялась за выполнение намеченного. Позвонила подруге с юности Наталье, проживающей в посёлке недалеко от Ленинграда. Та приехала на выходные и привезла с собой около двух литров спирта.

При встрече подружки не могли наговориться. «Словно век не виделись! – шепнул Тинке муж тёти. – Почти ежедневно перезваниваются, а новостей всё больше и больше копится. Нас с тобой в разговор не примут, придётся за столом нам только слушать, пить да есть».

Тинка так и делала, причём с превеликим интересом. Она уже знала, что тётя Наташа, работала на спиртовом заводе, в водочном цехе. А вот о всеобщем воровстве спирта там, впервые услышала.

Оказалось, рабочие постоянно выносят с завода водку или спирт. У каждого свой способ. Большинство наливают спирт в грелки и крепко-накрепко, чтобы не выпали, привязывают к телу. Некоторые женщины, тётя Наташа из таких, выносят спирт в маленьких аптечных бутылочках на пятьдесят миллилитров, укладывая их в бюстгальтер под грудь.

– Я не рискую связываться с грелкой, – призналась она, – народный контроль постоянно шерстит на проходной, да и вахтёры уже не такие терпимые, как прежде, хотят, чтобы с ними делились. Я лучше по каплям через грудь вынесу, зато могу ежедневно по сто граммов иметь и без риска быть пойманной. Конечно, к груди тоже приглядываются. Но я же не борзая, я не буду в двухсотграммовые бутылки наливать и под каждую грудь класть. Одна работница из новеньких положила да не закрепила. Идёт она мимо вахты, грудь огромная. – Тётя Наташа комично показала незадачливую похитительницу. – Вахтёр возьми да и заметь: «Что это у вас, гражданка, груди с прошлого дня так невероятно выросли и почему одна ниже другой?» Женщина заюлила: «Нет, они у меня всегда такие пышные!» – и хотела поправить сползшую грудь, а бутылка раз – и выскользнула из лифчика, разбилась у неё под ногами. С тех пор все дежурные стали обращать внимание на грудь. А на мою не смотрят, так как я свою меру знаю, поэтому мой бюст всегда одинаковый. Как-то раз услышала, как директор наш удивлялся: «Какие всё-таки грудастые у нас женщины работают!»

После такого забавного рассказа все громко расхохотались. Гостья ещё поведала, что по её заводу ходят слухи, что будет меняться на предприятии технология. Спирт будет в замкнутых трубах, не почерпнёшь и не нальёшь его ни во что.

– Не волнуйся, ваши находчивые умельцы у труб проковыряют дырки и сделают отводы на улицу, – пошутил дядя Витя.

В понедельник Тинке предстояло давать взятку – вручить начальнику жилищно-коммунального отдела пятьсот граммов спирта. Его перелили в красивую бутылку из-под коньяка. С паспортисткой тётя Лиза обо всём уже договорилась, ей была подарена коробка конфет.

Фактически, она и с начальником ЖКО всё согласовала, пообещала отблагодарить настоящим спиртом. Он дал добро на прописку, но нужно было его отблагодарить, а чтобы соблюсти все формальности, Тинке и требовалось зайти в его кабинет и преподнести дефицитный спирт в качестве лекарства.

– Сделай это ты, тётя, или пусть дядя отдаст ему бутылку, – стала она просить тётушку, но та была неумолима.

– Только не вздумай говорить ему, что взятку даёшь, давать взятку запрещено, скажи просто: «Это маленький презент в благодарность за содействие».

И Тинке пришлось идти с бутылкой.

Начальник ЖКО оказался интеллигентного вида человек, был при галстуке, ничего в нём не напоминало пьяницу. Такому как-то неловко вручать алкоголь, подумалось девочке. Оторвавшись от бумаг, разложенных на столе, он ответил на её быстрое «здрасте» и вопросительно посмотрел на неё.

Лихорадочно повторяя про себя тётину фразу о «содействии», Тинка достала из сумки бутылку и поставила перед мужчиной. Всю её трясло от страха, зуб на зуб не попадал, словно на дворе начался не тёплый август, а морозный январь.

– Э-э-то вам! – произнесла, заикаясь, и вдруг заветная фраза начисто вылетела у неё из головы.

Мужчина молчал и ждал, что дальше скажет Тинка. А ей ничего не приходило на ум, кроме слов «взятка» и «спирт».

– Не подумайте, это не взятка, – быстро забормотала неожиданно для себя, – и не коньяк вовсе, там обычный спирт… Хотя не совсем обычный, а настоящий, чистейший, тётина подруга, тётя Наташа, его со спиртового завода через проходную на своей груди вытащила по каплям… Вы можете пить как лекарство…

«О мамочка, чего это я несу! – окончательно сконфузилась Тинка. – Как же там маленький… Ну, никак не всплывает в мозгу! Со страху совсем стала косноязычной. Во, вспомнила – презент!»

– Это вам в благодарность маленький презент, чтобы вы не подумали, что взятка, – выпалила одним духом и стремительно выбежала за дверь.

Позже, когда она в красках расписывала Вадиму эту нелепую сцену, они от души смеялись.

Глава II

Каждому человеку отмерены судьбой определённые испытания, только по-разному мы их выдерживаем: одни падают духом, другие переносят с достоинством – не раз это слышала Тинка от мудрой слепой старушки Софьи, проживающей в её родном селе Караяр, которой Тинка помогала в уборке квартиры. Теперь этим занимается её младшая сестрёнка Ритка.

Хочешь не хочешь, а преграды преодолевать приходится, не в правилах Тинки отчаиваться при невезении. А оно в последнее время её прямо донимает своим настойчивым вниманием. Мало того, что не поступила в вуз, так ещё и с работой не повезло. Тётя Лиза намерена была пристроить её в бухгалтерию к себе в коммунальную контору, сначала кассиром, потом после бухгалтерских курсов – бухгалтером, а впоследствии, глядишь, племянница и институт заочно окончит.

Однако место кассира освободится лишь через месяц. На это время тётя доверила Тинке самой что-нибудь подыскать по объявлениям, развешанным всюду на щитах с заголовком «Требуются». Племянница взялась за дело рьяно.

Вопреки её ожиданию, куда бы она ни обращалась, получала отказ: или нужен был специалист, или работа была постоянной. Наконец, подвернулось объявление: требовалась продавщица на время отпуска основного работника.

Не посоветавшись с тётей, сразу же устроилась и на следующий день вышла на работу. А та для неё оказалась сущим адом. Торговать пришлось пирожками и беляшами на многолюдном перекрёстке возле рынка.

Целый день на ногах, на ветру или того хуже – под моросящим дождём. К тому же надо было быстро считать, чтобы отдать правильно сдачу. А это трудно делать, когда торопят из обступившей тебя очереди. Вдобавок только успеешь всё распродать, как тут же подъезжает машина со следующей порцией выпечки. Хорошо ещё, что не нужно пересчитывать пирожки при приёме, а то бы век копалась.

Словом, вертелась как белка в колесе, приходила домой без задних ног, не до прогулок было по вечерам с Вадимом. И выходные у них не совпадали: Тинка отдыхала по понедельникам и вторникам. Сначала Вадковский терпеливо сносил её «не могу», «давай завтра» или «отложим на потом», но постепенно стал сердиться.

– Ты сама виновата, что сильно убиваешься на работе, трудись в меру, тогда не будешь уставать! – как-то раз выговорил он ей.

Тинке стало обидно – Вадим не понимал, что от неё ничего не зависело. Торгуя выпечкой, она чувствовала себя как на своеобразном конвейере: чуть замешкаешься – и весь поток застопорится. И тотчас поднимется крик, посыплются угрозы жаждущих горячих пирожков покупателей. Не стала ему ничего объяснять – как-нибудь всё перемелется.

Однажды на её перекрёстке появился Вадим с двумя парнями и красивой рыжеволосой девушкой. Тинка их заметила, когда они подошли совсем близко, чтобы купить пирожки. Вадковский смущённо поздоровался.

В больших тёмно-шоколадных глазах мелькнула растерянность, наполовину с досадой, как показалось Тинке. Она тоже смешалась, подумав, в каком невзрачном виде предстала перед своим парнем и его друзьями: из-под белого халата с короткими рукавами виднеется старый, изрядно изношенный тёти Лизин лыжный костюм, делающий её пончиком, на разлохмаченной голове – кокошник как у морского повара, а щёки, наверное, краснее флажков на параде.

– Я тебе позвоню вечером, – поспешно пробормотал Вадим после того, как рассчитался за пирожки.

– Кто это? – требовательно спросила рыжая девушка. Что ответил Вадковский, Тинка уже не слышала – перед ней стоял следующий покупатель.

Вечером Вадим не стал звонить, а приехал сам. Они бродили по освещённым улицам недалеко от дома тёти Риты. Не дожидаясь вопросов, он пояснил, что был с однокурсниками. С одним из парней, Артёмом Шестовым из Хабаровска, тот, что пониже ростом, хотел бы подружиться поближе.

– Очень талантливый парень, мастерски изобразить может кого угодно: от Ленина до Брежнева. Любого актёра скопирует, при этом сам скромный и сдержанный. А девушка – Полина Ардова, мы с ней до поступления в институт в одной театральной студии занимались.

– И что ты ей ответил на вопрос, кто я, – не удержалась Тинка от вопроса.

– Правду, – спокойно ответил Вадим, – что ты моя девушка. – Повернувшись к ней и взяв её за плечи, серьёзно посмотрел в глаза. – Глупенькая, неужели ты подумала, что я откажусь от тебя?

– А что бы я могла подумать, если эта девица собственнически с тобой держалась, как будто ты ей обещал любовь до гроба? – обиженно воскликнула девушка, секунду помолчав, добавила: – И незаметно к тому же было, что вы между собой чужие.

– Я знаю её вечность…по крайней мере больше года, в институте мы в одной группе. Она со всеми так себя ведёт, любит главенствовать во всём. Поверь, Русалочка, Полинка ничего для меня не значит. Напрасно ты ревнуешь, ведь люблю я только тебя.

Вопрос, казалось, был исчерпан. Во всяком случае, для Тинки. Но не для Вадима. Поскольку Полинка Ардова по отношению к нему вела себя в последнее время невообразимо захватнически. В десятом классе, обучаясь в студии, она увлечена была другим парнем, на Вадковского не обращала внимания, а в институте ни с того ни с сего положила глаз. Звонила раз пять на дню, оказывалась с ним в паре, когда разыгрывали этюды в вузе, беззастенчиво навязывалась в попутчики после занятий или приходила в гости без предупреждения.

Мать принимала её с распростёртыми руками, без промедления приглашала пройти к нему в комнату и пела подобострастно ей дифирамбы, расхваливая на все лады то причёску, то наряд. С Тинкой она себя вела иначе – суше и равнодушнее. Как же, та из провинции деревенщина, а эта – из сливок петербургского общества! Отец у неё режиссёр, дядя преподаёт в театральном, мама – актриса. Вадима это возмущало, но он не смел нагрубить матери.

Он не врал Тинке, Полинка, действительно, ничего для него не значила, даже наоборот, вызывала раздражение своей напористостью и бесцеремонностью. И по внешности ему не нравилась. Многим ее неправдоподобно зелёные глаза, настоящие морковные волосы и светлая кожа с лёгкими веснушками, не поддающаяся загару, казались красивыми. А Вадим в них не видел очарования.

Он вообще к рыжим относился с предубеждением, они были не в его вкусе. Считал слишком непредсказуемыми и вздорными. Полинка подтверждала это его мнение: шла напролом, была надоедливой и прилипчивой. Даже не умерила свой пыл после того, как Вадим открыто поведал ей, что у него есть девушка, которую он любит всей душой.

– Но это же не значит, что ты не можешь со мной дружить, – нисколько не смутившись, спокойно заявила рыжая нахалка. – Может, боишься, что она будет ревновать ко мне?

Вадим хотел возразить, но махнул рукой, вдруг стало понятно ему, ничего такой самоуверенной девице не докажешь, остаётся только игнорировать её. Однако, похоже, что Полину невниманием не проймёшь.

Кроме оговорённого месяца, пришлось Тинке работать ещё две недели, поскольку продавщица, место которой она временно заняла, взяла больничный. Наконец, ей выдали трудовую книжку, с понедельника предстояло стать кассиршей в конторе у тёти.

Вечером, в субботу, отмечался тётушкин день рождения. Гости, как водится, угощались, пели и вели шумные разговоры. А Тинка, кроме того, что подносила и относила блюда, занималась внуками, которых привели с собой некоторые гости. Детей было трое – два мальчика лет пяти и девочка чуть постарше. Она придумывала для них забавные игры. Все вместе превратились в поезд, зацепившись руками друг за друга.

– Внимание, внимание! – громко объявляла Тинка. – Поезд отправляется по маршруту Ленинград – Хабаровск. Просим пассажиров занять в вагонах свои места. Опоздавших не подбираем!

Потом она изображала продавщицу, расхваливающую товар. Один из гостей, работник универмага, секретарь парторганизации, прислушался к играющим и обратил внимание на Тинкин голос – он показался ему звучным и красивым.

– А где работает твоя племянница? – поинтересовался он у Маргариты и, узнав, что пока нигде, предложил: – Нам на радиоузел нужен человек с хорошим голосом – делать объявления и оповещать покупателей о новом товаре. Не хочет она попробовать?

Маргарита дала добро. Вот так неожиданно вместо кассирши Тинка стала диктором радиоузла. Работа пришлась ей по душе.

Непосредственным начальником её стала товаровед Нина Степановна. По правде говоря, по отчеству эту худенькую невысокую девушку 25 лет со светлыми волосами длиной до лопаток на прямой пробор было странно называть.

Внешне она казалась такой же юной, как Тинка, но до тех пор, пока не заговорит о «подборе ассортимента», «формировании цен», «контроле за качеством», да с такой важностью, что уже никто не сомневается в её профессионализме. А специалист, как Тинка поняла, она была очень хороший, с ней считались почти все заведующие отделами и секциями, даже директор универмага к ней прислушивалась.

Перед открытием магазина Нина Степановна приносила в радиоузел информацию для покупателей, также объявления для сотрудников, которые нужно было прочесть, пока продавцы не приступили к работе. Универмаг большой, двухэтажный, нужно было оповестить сразу всех о чём-нибудь важном. Сообщала Тинка не только о положении дел в универмаге, но и поздравляла кого-нибудь с днём рождения или днём свадьбы, рождением детей.

Однажды к обычным поздравительным строкам с юбилеем пожилой продавщицы отдела игрушек она добавила небольшой рассказ о том, как тепло эта женщина относится к маленьким покупателям – Тинка ещё в первые дни своей работы это подметила.

Всем рассказ понравился. С тех пор Нина Степановна стала её просить о ком-нибудь написать. А заметку о продавщице попросила расширить и отнести в газету «Вечерний Ленинград». Удивительно, но её быстро опубликовали.

– А что если тебе поступить на журналистику? – как-то предложила Нина Степановна. – Моя сестрёнка Роза (она младше меня на пять лет) собирается сдавать экзамены на журфак, занимается по вечерам на подготовительных курсах. И ты можешь туда записаться. В принципе, Роза уже окончила после восьмого класса фармучилище, но неожиданно загорелась пойти в журналистику. Хочешь, я тебя с ней познакомлю?

Конечно же, Тинка захотела. К тому же Роза работала неподалеку, в аптеке через дорогу. Они с Ниной Степановной отправились к ней в этот же день в обеденный перерыв. Роза сразу же понравилась Тинке – забавная, весёлая, открытая, чем-то похожа на одноклассницу Люську Быкову, только, пожалуй, менее глупая и наивная. Но такая же эмоциональная и разговорчивая. У неё не было Люськиных настоящих белых, как лён, волос, зато тёмно-русые её локоны до плеч были такие густые, что смотрелись шапкой или париком.

– Ой, как здорово! Мы теперь вдвоём будем ездить в университет на курсы, – обрадовалась она. – Ты, Нина, иди обедай, а мы поболтаем. Нам надо о многом договориться. – Быстренько спровадила старшую сестру и принялась взахлёб расписывать, как всё просто и доходчиво преподают на курсах и какие ребята-лапочки там обучаются. – Ко мне все хорошо относятся, зовут Зосимчиком – это от фамилии Зосимова…И ты меня зови так же… – трещала без умолку. Одновременно отвечала на вопросы покупателей и отпускала лекарства, стоя за прилавком ручного отдела.

Какой-то молодой человек замешкался у витрины, долго рассматривал что-то, потом смущённо спросил у Розы:

– Мне нужно эти… Чёрт, забыл, как называют. А на витрине их не видно. Ну эти… – И погладил указательным пальцем правой руки по такому же пальцу левой несколько раз.

– А-а! – поняла Зосимчик. – Сколько?

– А три можно? – осведомился парень

– Хоть десять, – отчеканила Роза, гордо вскинув пышноволосую головку в марлевом колпаке на макушке. – В этом году у нас они не дефицит. Обычно по десять и берут. – И назвала сумму, которую нужно заплатить в кассе.

– Хорошо, я возьму.

Пока парень выбивал чек, девушка быстро метнулась в подсобку, через минуту вернулась с завёрнутым в бумагу товаром. Как только покупатель ушёл, она захихикала и зашептала, наклонившись к Тинке:

– Мужики все стесняются, когда покупают презервативы, говорят, дайте эти, это у них как код. – А потом снова заговорила о курсах.

Впрочем, не прошло и пяти минут, как парень вернулся. На лице его было изумление.

– Вы что мне дали? – стал возмущаться оскорблённо, испепеляя взглядом Зосимчика. – Мне надо было йод, я же показал вам, что палец мазать. А вы мне продали… что я вовсе не просил! – И вытряхнул перед ней из бумажной обёртки на прилавок презервативы в пакетиках.

Глава III

Предсессионные заботы захватили Вадима с головой. Зачётов пришлось сдавать множество, хорошо, что экзаменов будет всего два. Даже о новогодних подарках некогда подумать, но всё-таки на магазины надо выбрать время.

И с Тинкой они стали видеться всё реже – это очень беспокоило Вадима. Одно успокаивало: она тоже занята по горло – работой на своём радиоузле, подготовительными курсами.

Вечерами они перезванивались. Её голос действовал на парня магически – заставлял биться чаще сердце и одновременно утешал, словно волшебная флейта, и все переживания отступали. У Тинки всегда было всё хорошо.

Она смешно, но беззлобно рассказывала ему о Зосимчике, постоянно попадающей в курьёзные ситуации. Вадим познакомился с этой её новой подружкой неделю назад, когда встречал Тинку в субботу после курсов. Своей непосредственностью и манерой естественно держаться та ему понравилась. Уж отнюдь не похвальбой, которой окатила его в первый момент их знакомства.

– Думала, Валентина привирает, что ты красив как древнегреческий бог! – воскликнула она. – Но ты оказался ещё красивее, совсем как артист Вячеслав Тихонов или нет, скорей, Ален Делон или Марчелло Мастроянни. – Секунд десять изучающе разглядывала его, потом добавила шутя: – Или вместе взятые. Я просто не могу оторвать от тебя глаз, хотя для меня лучше, если мужчина чуть красивей обезьяны. И как это Валя спокойно спит! Наверное, возле тебя постоянно вьётся рой поклонниц.

– Пусть только завьётся, я разгоню, – вмешалась, смеясь, Тинка, однако ей неудобно стало перед Вадимом – подумает ещё, что она несдержанная болтушка, перед новой подружкой хвасталась им, а всего-навсего сказала Розе, что он красив.

Но, похоже, Вадковский не обиделся, наоборот, был доволен, притянул её к себе, обняв одной рукой за талию, и ласково поцеловал в нос.

– Я сам разгоню любую свору, – произнёс громко, а на ухо прошептал Тинке нежно: – Выходит, для тебя я красив как бог?

Вообще-то, Вадим за прошедшие полтора года сильно изменился: вырос и возмужал, у него появились мускулы, потому что занимался утром и вечером гантелями и качал пресс. Небольшие чёрные усы, которые он отрастил, сглаживали его тонкие черты, придавая мужественность. Никто бы теперь не назвал его «мальчиком с открытки», в нём почти не осталось похожести на знаменитую в царские времена фотомодель и певицу Лину Кавальери; пожалуй, лишь глаза остались прежние – огромные, тёмные, выразительные.

На Новый год Полинка Ардова пригласила всю группу к себе, вернее на родительскую дачу в пригороде Ленинграда.

– Там два этажа, ели вокруг дома, не надо устанавливать ёлку, останется только нарядить, – расхваливала она предлагаемое место для празднования, – кто желает, может привезти своего друга или подружку. Родители останутся в квартире.

Почти все сокурсники встретили это предложение на ура. Вадим пригласил Тинку, она была на седьмом небе. Подарки они решили подарить до поездки. Вадим вручил польские духи «Быть может» и серебряную цепочку с листиком, а Тинка ему – фотоальбом и книгу про Станиславского.

Ехали шумной толпой в электричке. Дача оказалась недалеко от вокзала. Это был настоящий особняк из шести комнат с центральным отоплением. Продукты, закупив заранее, привезли с собой. Тинка командовала на кухне, она быстро поняла, что в приготовлении пищи другие девчонки по сравнению с ней просто профаны и, если она им доверит это важное дело, все останутся голодными.

Под её руководством жарилось мясо, варилась картошка и делались салаты, которым она научилась от тёти Риты – та была любительницей салатов.

Все не задействованные в приготовлении пищи наряжали на улице ёлку и развешивали по забору и крыльцу гирлянды.

Тинке смешно было вспоминать, с каким снобизмом встретила её рыжеволосая Полина.

– А-а… это, должно быть, продавщица пирожков, я помню её, мы покупали у неё пирожки с мясом, – с пренебрежением протянула она, когда Вадим знакомил свою девушку со всеми.

Но Тинка не была бы Тинкой, если бы растерялась, она никогда за словом в карман не лезла.

– Да, я Александра Меньшикова потомок, он тоже торговал пирожками с зайчатиной. – Припомнив, как Вадим рассказывал, что в прошлом году в студии на Новый год Полинка играла мачеху в сказке «Золушка», добавила, подделываясь под небрежный тон Ардовой: – А ты, должно быть, злобная мачеха?

– О, она прелесть! – воскликнул Никита Серов, высокий длинноволосый парень, с причёской а-ля-Битлз конца шестидесятых, уже игравший в институтском театре и не кого-то там с двумя-тремя репликами, а главных героев-любовников. Он пришёл на их курс из академического отпуска, говорили, что попадал в аварию. Впрочем, по ухоженному и пышущему здоровьем виду не видно было, что он год болел и лечился.

– Это моя прелесть! – не удержался Вадим заявить на Тинку свои права, он сразу заметил, как засверкали интересом к ней голубые глаза Никиты.

Тинка действительно выглядела чудесно. Теперь уже на голове был не «гаврош», как в школе, а стрижка «паж»: концы кудрявых густых тёмно-пепельно-русых волос ровно переходили ото лба к шее и загибались внутрь.

Короткое розовато-сиреневое вязаное платье с длинными, расширенными к низу рукавами красиво обтягивало её ладную фигурку и подчёркивало тёплый цвет кожи. На шею она надела подаренную Вадимом цепочку. Почти у всех девушек туфли были на модной платформе, которые выглядели несколько громоздко, а у неё – на простых высоких каблучках. Поэтому она легко двигалась, словно плыла. Голубовато-зелёные глаза, подсвеченные тенями, сияли нежным светом.

К девяти вечера столы были накрыты, и начался, как говорится, пир горой. Проводили старый год, встретили новый. Вадим всё время был рядом с Тинкой, за исключением отдельных моментов, когда разодетая в длинное чёрное бархатное платье Полинка не отвлекала его внимание своими мелкими просьбами и глупыми репликами типа «А помнишь, Вадковский, мы с тобой…», словно у них было ещё что-то общее, кроме совместной учёбы.

Тинка тоже скрепя сердце едва выносила её дурацкие выходки, так и отбрила бы эту огненную красавицу. Но все смотрят на неё с восхищением, да и сама она невольно любуется её необычными от природы волосами, рассыпавшимися по плечам в форме оранжевого кудрявого облака. Добавить ещё сюда удивительную зелень в глазах, сногсшибательный эффект получается. Несомненно, есть с чего быть такой самоуверенной. Тинка в каком-то журнале читала, что настоящих рыжих в мире немного, правда, кроме Шотландии.

И снова, как с Милочкой, школьной её красивой подружкой, когда та положила глаз на Вадима в девятом классе, стали к Тинке подкрадываться сомнения: может, и вправду не пара она для него, может, действительно не сможет удержать любовь такого красивого парня.

Но Тинка любит его, так крепко и всем сердцем, что не представляет жизни без него. Она не отдаст любимого этой рыжей красотке, будет противостоять, насколько сил хватит и собственного очарования. Конечно, если Вадим сам не захочет уйти… Не может же она держать силой. И не будет. Любовь, как птица, вспорхнёт, не удержишь.

Но не стоит заранее предвещать плохое, следует надеяться на хорошее. Нужно гнать пошлые упаднические мысли и верить в любовь Вадима, убеждала Тинка себя мысленно, мы обещали друг другу, когда он в школе разбился на мотоцикле, не расставаться, дали клятву всегда быть вместе. И мы не расстанемся. Придвинулась ближе к Вадиму, прижалась к твёрдому мужскому плечу и, вложив свою ладошку в его руку, глубоко вздохнула, ощутив приятное тепло, исходящее от любимого.