Текст книги "Нам нельзя (СИ)"
Автор книги: Татьяна Анина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
– Всё, пошли, – потянул меня в непроглядную пелену.
И я шла за ним смело, полностью доверяя.
Глава 11
Он жил в том самом угловом доме с аркой. В этом доме много, кто жил. И Марго и Анечка. И Трэш в первом подъезде на втором этаж. Две минуты ходьбы до школы.
Дверь в квартиру была старая, пошарпанная. Никита сунул мне запасные ключи, показав, какой от входной двери, какой от его комнаты.
Посмотреть на нас вышла старая женщина, соседка. Прищуривала злые глаза.
– Ожидаемо, – шепнула она. – Уже девку притащил.
– Пошла нахрен! – очень «вежливо» поздоровался Трэш и втолкнул меня к себе в квартиру.
Первое что свалило с ног – это запах. Стоял настоящий смрад. Лампочка горела справа от меня, на кухне. Всё остальное в полумраке.
Я представляла, что такое притон, но не была готова его увидеть.
Голые доски на полу, остатки линолеума непонятного цвета. Стены все обшарпаны. Рядом с кухней были две двери в туалет и ванную, без замков, без краски, покорёженные. Много грязи и разбитые бутылки. Вещи навалены в углу, где должна быть вешалка.
Орали пьяные мужики. Из кухни, держась за стены вышла полная женщина в помятой грязной одежде. Она не смотрела на нас. Лицо её пряталось под сосульками тёмных волос с сединой. Только глаза мелькнули синим цветом. Она была очень взрослая, намного старше Светы. Значит, Трэш поздний ребёнок. Вот вам и взрослые люди, без раннего брака. Взяли молодому человеку всю жизнь изуродовали.
– Сынок, – пролепетала она. – Я спать.
Она прошла дальше и скрылась в глубине тёмного коридора. Предположительно, квартира была трёхкомнатная.
Трэш остановил меня от попытки снять обувь на пороге и повёл к двери, что была железная.
Он открыл её, включил свет. Затащил меня в своё логово.
– Я сейчас, – он оставил меня одну, скинув мои рюкзаки на входе.
Ушёл. Я слышала, как он ругался. Билась посуда. Раздались звуки возни. Матерились мужики, а потом хлопнула входная дверь и наступила тишина.
Вся мебель в комнате была старая. Слева от входа большой платяной тёмно-коричневый шкаф. Напротив, почти впритык, разложен диван, застелен темно-зелёным покрывалом. На стене красный ковёр с орнаментом. Окно большое с широким подоконником, на котором организованно что-то по типу кухни: чайник, проржавевшая электрическая плитка, кастрюля и сковородка, сложенные вместе. В прозрачном пакете буханка хлеба и батон. Чай в пачке и сахар кусочками. Стакан гранёный и чашка. Чашка была новая, чистая, с нарисованной на ней кошкой.
Трэш меня ждал.
С улыбкой рассмотрела большой старинный стол. На нём был наведён порядок. Учебники и тетради, на одном краю. На другом, какие-то разобранные микросхемы, сломанный миксер. Над столом самодельная полка в пять ярусов. Полностью заполненная барахлом, инструментами, странными вещами, вроде паяльников и банками с неизвестным содержимым.
А на потолке простая лампочка на проводе была обвита деревянными палочками и свисали с них красивые трафареты. Самолёты, кошка, машины и целующаяся парочка, вырезанная из фанеры.
– Нравится? – Никита закрыл дверь на замок.
– Кого-то они мне напоминают, – усмехнулась я, указывая на парочку. – Мне всё здесь нравится…
– Особенно диван, – он пронёс мои рюкзаки к шкафу, – у тебя ноут? Можно подключить?
– Да, – кивнула я, ощущая что-то вроде сказки или доброго сна.
– Вещи раскладывай, – он открыл скрипучую дверцу шкафа. – Чай будешь пить?
– Можно, – я заглянула в шкаф.
Вещей было немного. Лежали две картонные коробки. Одна с носками, в другой – пара трусов. Чтобы разнообразить серую гамму, я сразу к его трусам закинула своё ядерно-яркое нижнее бельё. Стала раскладывать всё по полочкам.
Заметила, что в шкафу спрятан старинный процессор, побитая клавиатура и древний монитор. Бедняга Трэш. Спрятал от взгляда старое барахло.
Комп ему нужен, однозначно.
Зашипел чайник на окне, открылся с музыкой мой ноут.
– Ты не против, если я посмотрю? У тебя ничего секретного? А фильмов нет? – суетился Никита.
– Смотри. Фильмов нет, но за интернет заплачено до нового года, так что сколько угодно можно качать.
– Класс, – восхитился Трэш, в полном щенячьем восторге подсматривая, как я раскладываю свои вещи в его шкаф.
Я тоже улыбалась. Это был момент какого-то счастья. Мы вместе. И никого рядом. Никаких препятствий для беседы и спокойного чаепития. И фильмы мы тоже будем смотреть. Обязательно! Я даже не удивлюсь, если взрослые, потому что в данный момент я нисколько не сомневалась, что мы с Никитой повязаны навсегда.
– А во сколько ты спать ложишься?
– Уже сплю, – я посмотрела на его носки в коробке и выбрала все дырявые. – У тебя нитка с иголкой есть?
– Кис, не надо, – ему стало стыдно.
– Не напряг, Трэш, доставай иглу, – добродушно ответила я.
– Можно, фотки посмотреть?
– Смотри, – усмехнулась я.
Я села на старый шаткий стул. Трэш копался в моём ноуте, а я решила заштопать все его носки. И ничего более нормального в моей жизни никогда не было.
– Я хотел тебя спросить, – он оторвался от монитора, чтобы заварить чай, – Один пакетик на двоих, сойдёт?
– Сойдёт, – я вставила нитку в иголку и натянула на руку его носок, который пах хозяйственным мылом. Глянула на экран.
Он начал смотреть мои фотки с самых ранних.
На экране я нависла над папой в инвалидной коляске и целовала его в щёку. Я похожа на отца. Большие карие глаза, тёмные густые волосы и улыбка. Так что зря Света треплет, что нагуляла меня. Тут невооружённым глазом видно, чья я копия.
– Это отец? Ты похожа на него.
– Что хотел спросить? – я уколола палец, и сосредоточилась. Давно не шила.
– Фамилия у тебя такая, ещё и Николаевна. Если не хочешь, не говори. Просто мой отец ментом был, и мы год перед его смертью в городе жили.
– Да, мой отец Тугарин Змей, – спокойно ответила я. – Его покалечили, когда мне было десять, а через три года он умер. За три года он пришёл к Богу, изменился в лучшую сторону. Много мне рассказывал. Ты веришь в Бога?
– Нет, – он листал мои фотки. – Бога нет, мы произошли от обезьян. Если не веришь, сходи после третьего урока в школьную столовку. Кис, какая же ты красивая! Это твои друзья?
– Бывшие одноклассники, – я с печалью смотрела на мозговыдирающие фото.
– Не хило зажигаете, – он присматривался к фотке, где мы с девчонками задрали юбки на очередной вечеринке, выставив фотографу свои зады. – Твою попку я узнаю из тысячи!
– По цвету трусов, – усмехнулась я. У всех девчонок черные и белые, у меня ядовито-салатовые.
– Не только. А это что за хрен тебя обнимает? Кис, если ты пробовала, мне пофигу.
– Не пробовала. А зажигать я люблю. Расскажи, чем ты занимаешься? Тут миксер, какие-то запчасти.
– Ремонтирую за отдельную плату. А редакторы у тебя есть?
– Нет, но можно скачать. Я полезла за своим телефоном. Сейчас подключу, скачай себе, что хочешь.
– Не буду, – он стал выключать ноут. – Это твоя машина, она тебе нужна. Потом накоплю, куплю себе что-нибудь.
Обиделся. Не знаю насколько глубоко, но фотографии мои с его комнатой совсем не клеились. Я из другого мира приехала. И он думал, что не достоин. Переживал, что не потянет.
Никита отложил мой комп к тетрадям, я зашила дырки на его носках.
Трэш накрыл на стол. Поставил стакан и чашку, своим перочинным ножиком нарезал батон, вытащил из-за дивана большую банку варенья.
– Добрая Маргарита Петровна подарила мне варенье из крыжовника. Объедение.
Мы пили чай молча. Улыбались. Смотрели друг на друга и были несказанно рады. Варенье действительно оказалось очень вкусным, но я одолела только один кусок булки.
Чашки пошли полоскать в ванну, прихватив сидение для унитаза. На кухню Трэш просил не заходить, там валялся мужчина, его отчим. Мыли чашки.
Санузел был как в фильмах ужасов про постапокалипсис, не хватало кровавых разводов на стенах и человеческих останков на полу. Трэш подождал меня, когда я схожу в туалет. Удивился, когда я вышла.
– Что так быстро?
– Я по маленькому, – покраснела я.
– А-а, ты ж девочка! – он обнял меня с чашкой и стаканом в руках. – Ложись у стены. Ты в чём спишь?
Я сплю в трусах. Но придётся спать ещё и в футболке.
– Одетая.
– Это хорошо, а то мало ли что мне приснится, – мечтательно протянул парень.
Мы вернулись в комнату, и в обязательном порядке закрылись на замок.
Я быстро переоделась, стоя к дивану спиной. Знала, что Трэш за мной подглядывает, поэтому делала всё предельно скромно. Натянула на себя длинную футболку и залезла под одеяло.
Постель пахла Никитой. Подушка была пуховая, что я не встречала очень давно. Я легла лицом к столу, где сидел мой парень и копался в сломанном миксере.
Флэшбэк. Картинка из прошлого. Я лежу в папиной комнате, потому что собралась спать с ним. В очередной раз поссорилась с мамой Светой. Поэтому мне лучше там, где самый любимый, самый надёжный мужчина в мире. Уже поздно, мне пора засыпать, но я смотрю, как он паяет провода, чтобы починить светильник. На новый денег нет. Папа всегда что-то делает руками. Он умеет всё: и обувь починить и миксер отремонтировать.
– Сбежишь от меня, – тихо сказал Трэш, поджал губы. – Не привыкла ты к такой жизни.
– А если не сбегу? Будешь со мной поступать в универ? – я уютно устроилась, глядела на его профиль.
– Если не сбежишь, уедем в город после выпускного. Ты будешь поступать, я работать пойду, – он включил маленькую лампочку над столом, а большой свет выключил.
– Тебе нужно образование, – прошептала я, чувствуя, как от тепла и уюта слипаются глаза.
– Посмотрим. Будем решать проблемы по мере их поступления. – Это любимая фраза моего отца.
Трэш! Ты даже не представляешь, что творишь с моей душой и сердцем! Я в лепёшку разобьюсь, но ты пойдёшь учиться на дизайнера. А для этого нужен хороший комп, не такой слабый, как у меня. Мой вообще ничего не тянет.
– Ник, – позвала я, и он хитро посмотрел в мою сторону. – Пообещай, что выполнишь моё желание.
– Ник? Что-то новенькое, Киска. Что за желание?
– Не скажу, пока. Обещай.
– А я смогу его выполнить?
– Да.
– Тогда обещаю, – торжественно заявил он и даже руку на сердце положил. – Ты, Киса, не думай далеко вперёд. Нам ещё ближние проблемы решить надо.
– И какие у нас самые ближние? – уже засыпала, клёво кутаясь в одеяло.
– Не проспать завтра на приём твоего врача.
– Блин, я забыла, – на мгновение встрепенулась.
А он не забыл!
Я посмотрела в окно. Там было темно, и небо было тяжёлым и угольным.
Спасибо, папа! Посмотри, я в надёжных руках. Теперь ты можешь, не беспокоится за меня. Всё будет хорошо.
Только глаза закрыла, и уснула в блаженстве.
А проснулась, уже опаздывая в поликлинику. Наспех расчесала волосы и глянула в своё зеркальце.
На лице остался небольшой синяк от драки с Егорм и нос распух. А Никита мне ничего не сказал.
Без завтрака совсем замёрзла. В квартире были открыты все окна, и гулял ледяной сквозняк. Ёжилась, когда чистила зубы щёткой Трэша. Свою я забыла. У него не было пасты, только зубной порошок. Никогда не чистила зубы зубным порошком. Странное ощущение, словно пожевала вату пропитанную ментолом.
А ещё оказалось, что Трэш бреется. Это для меня было открытие. У него было мыло, старинный помазок и ужасная бритва, которой он поцарапался.
Со школьными сумками, взявшись за руки, мы бежали по первому снегу в сторону поликлиники, которая располагалась в здании больницы, но имела отдельный вход. Там сообщили, что моя карточка уже отдана во взрослую часть поликлиники. И мы с Трэшом вынуждены были отсидеть минут пятнадцать в очередь среди бабушек и дедушек.
Сидели на скамейке молча. Трэш держал меня за руку и гладил мои пальцы.
Нежность плескалась через край. Мы, как два котёнка жались друг к другу.
Я смотрела на него, прижимаясь к его плечу, и поцеловала в шею. Коснулась губами его кожи. Чуть-чуть. И дунула. Ощутила, как пробегает по его телу дрожь, несётся от поцелуя вниз и через руки передаётся мне.
Трэш опустил на меня тёмно-синий взгляд.
Опять не место для первого поцелуя. Но мы зависли.
Врач сказала, что горло ещё красное. Я клятвенно обещала долечиться на выходных и попросила выписать. Выпускной класс и всякое такое, так что справку мне дали.
И, взявшись за руки, мы уже неслись в школу. Успевали ко второму уроку. Скользили по раскатанному гололёду. Румяные и счастливые. И никого кроме нас не было в этом мире. Да и весь этот мир существовал только для нас в эти минуты.
Звонка с урока ещё не было. Мы с Трэшом забежали в гардероб. Скинули куртки на вешалки.
Он поймал меня в свои объятия и накренился за поцелуем. Совсем недавно в углу этой раздевалки он зажал меня, и наши губы были так же близко. Но то волнение отличалось в корне от того, что произошло под аркой. И сейчас было иное ощущение. Всё обострилось: зрение, слух, осязание.
Сердце в груди отбивало набат. Щемило внизу живота. Разливалось пламя по лицу, когда его пальцы коснулись моих щёк.
А мои руки легли на его талию. И я не сжимала пальцы, только прикасалась.
Трэш взял моё лицо в ладони и чуть склонив голову на бок припал ласковыми, мягкими губами к моим.
Слишком жарко, невыносимо томительно.
Так трепетно, что хотелось стонать от удовольствия.
Внутри всё бушевало, дыхание сбилось, и я хватала носом воздух, урывками. Разомкнула губы, чтобы впустить его язык. Он влажный, мягкий прошёлся по уголкам моих губ, вошёл внутрь. Встретился с моим. Неспешно языки пробовали друг друга на вкус, тёрлись и сплетались.
Этого мало!
Движения становились глубже, проникновения настырнее, и мы не целовались, мы пили друг дргуа. Закрыв глаза, потому что так все ощущения усиливались. И дрожь пробивала тела. Кровь внутри играла, кидала нас с Трэшом в пламя.
И я не понимала, что приводит к сладкому изнеможению, сам поцелуй или прикосновение Трэша. Марево в голове, дрожь по телу, истома наваливалась, и у меня слабли ноги.
Трэш убрал руки с моего лица и поддержал, двумя руками, обняв. При этом одна лежала на спине, другая под попу поддерживала.
Я и раньше целовалась, и Никита, судя по всем, тоже. Но чтобы так уноситься, чтобы плавиться в чужих руках и желать, чтобы это не кончалось. Впервые!
Это уже не первая любовь, это порыв настоящего чувства, прорыв вперёд. Осталось только выдержать все проблемы, справиться с неприятностями.
– Прямо в школе! Тугарина, зайди в мой кабинет.
А мы даже после этого не сразу отлипли друг от друга.
И мне стало стыдно, но не перед директрисой, а за то, что ощущала. Смущалась, опустив глаза, продолжая наслаждаться всеобъемлющей нежностью и заботой со стороны парня. Он погладил меня по спине, чмокнул в лоб.
– Сейчас будет жужжать, что я тебе не пара, и что я тебе серебряную медаль испорчу.
– Пусть, она на работе, – я медленно под его надзором пошла в кабинет директора.
Только дверь открыла, раздался звонок с урока.
Жопа-Голова открывала накрашенный кривой рот. А я не слышала её слов. Трэш оказался прав, мне втирали, что я не дотяну до медали, в случае если вляпаюсь в Савинова. Директрису можно было записать в команду Егор-Света. Она там будет политической частью, кидать лозунги и вести к …
– … светлому будущему, Катя. А с таким, как Никита Савинов оно будет очень мрачным.
Интересно, а сколько человек в команде поддержки? Тоша Иванович сто процентов за нашу дружбу с Трэшем. Маргарита Петровна, наверняка. Больше тяжеловесов на нашей стороне не будет.
Хотя, как сказать.
Я посмотрела в окно. Там виднелось ярко-голубым лоскутом ясное небо. Как взгляд. Улыбчивый, добродушный взгляд свыше.
Папа на моей стороне, а это значит, все могут отдыхать.
– Ты всё поняла?
Нет, я никогда вас не пойму.
– Иди, Тугарина, и подумай над своим поведением. И не забывай, тебе уже восемнадцать.
Упс! А это что-то значит? Возраст согласия ещё никто не отменял, и вообще надо будет глянуть, где у нас браки можно заключить с семнадцатилетним, а то ждать полгода, в лом.
Нет, не то что я старомодная или религиозная фанатка. Просто в тринадцать я была вполне взрослая, когда папа сказала, что вначале заключаем брак, а потом безобразничаем. А папа – это святое. Он не мог мне плохого посоветовать. Дура Света, думает, что это она так прекрасно меня воспитала.
Я вышла из кабинета директора с ядовитой ухмылкой. Напугали Катю Трэшем.
Нафаня напирала на моего парня бюстом, что-то очень активно ему втирала. Трэш чинно держал руки в карманах, когда заметил, что я вышла из кабинета, плечом оттолкнул поклонницу и поспешил за мной.
Нафаня походу не вкурила, что опасно со мной связываться. Слушок прошёл, что мне восемнадцать, и я типа никого в школе не трону. У меня длинные руки.
– Куча! – высмотрела я впереди Сашку Верещагину.
Она остановилась. Рассмотрела моё лицо и ухмыльнулась.
– Привет, Тугара, где расписали?
– Упала, отжалась, – я посмотрела по сторонам и, не стесняясь Трэша, прошептала. – Саш, у нас проверочная в понедельник по алгебре. Я всем сердцем чувствую, что тебе очень нужна моя помощь.
– Ну, – улыбчиво протянула Куча. – Чё надо?
– Объясни тупорылой Нафане, что мы с Трэшом пара. Девочка не впиливает, когда ей Трэш об этом говорит. Я бы сама, но мне восемнадцать, мне детей трогать запрещается.
– Да, не вопрос, Тугара, – она похлопала меня по плечу.
– Моя коварная женщина, следит за чистотой брака, – дребезжащий голос за спиной.
– Иди нафиг, Трэш, – рассмеялась я.
– Кис, учись посылать правильно.
Он меня за попу ущипнул!
И я не знала кричать благим матом или пищать от восторга. Тихо посмеиваясь, я затесалась в толпу и вошла в класс.
Анечка сидела на последней парте. Заметив меня, расцвела и улыбнулась. Влюблённо так, радостно. Прямо настроение испортила. Вот ведь, прилипала.
Села рядом с ней, чтобы Трэша позлить. А Трэш не пришёл в класс…
Я огляделась. Всё по-прежнему в кабинете биологии. Народ перед уроком, кто иргает, кто красится, кто в телефонах. За окном раскинулось небо, на нём перистыми облаками было написано, что случилась беда. Никто бы не разобрал этого, только моё сердце.
– Шиша! – позвала я. – А Трэш куда делся?
Только что рядом был.
– По телефону терпится, – ответил Ромка Шишков, и я рванула с места.
Не знаю, почему я ощутила страшное горе. Не слыша слов Анечки, я ломанулась обратно в коридор, перекидывая сумку через плечо.
Прозвенел звонок на урок, а я приникла к окнам. Трэш ушёл из школы. Куда? Зачем?
В груди защимило. У меня не было никаких предположений.
Бежала вниз к выходу, на ходу хватая всех, кто попадался. Спрашивала, видели Трэша. А он из школы ушёл. В гардеробе не было его куртки.
Изо рта валил пар. Было солнечное, но холодное утро. Под кроссовками хрустел снег, что валил всю ночь. Шарпала деревянная лопата дворника.
За оградой в сторону школьной дорожки, что притаилась между высоких ёлок, шёл Трэш. Впереди его встречали два мужика.
Они были взрослые. Один даже седой. Куртки ещё осенние, кепки на головах. Курили. Их пальцы приковали моё внимание. И хотя я ещё была на расстоянии от них, то поняла, что руки в наколках.
Это бандиты.
Мужики приметили меня, а Трэш выпучил глаза, когда я разъярённая твёрдым шагом направлялась к нему.
– Ты не пойдёшь с ними!!!
До меня дошло, что происходит. Решил меня обеспечить. А по возрасту большие деньги могут быть только лихими. И эти две рожи были полным подтверждением моих догадок.
– Придурок! – расстроилась я, подлетев к Трэшу и стала его лупасить. – Не смей с ними ходить!!!
Трэш поймал мои руки и прижал к себе.
– Алюра захезала всю малину, – выдал седой и посмеялся, показав мне гнилые зубы один из которых был из золота.
– Баклану баки вкручивать?! – кинула ему в лицо. Я выкрутилась из рук парня и потащила его к школе.
Бандиты ничего не сказали. Они скинули окурки и ушли. От их потухших сигарет остались на белоснежном снегу чёрные дыры с противными жёлтыми разводами.
Я не могла сказать, что отобразилось на лице Трэша. От разочарования до радости, от глубокомыслия до полного непонимания, что произошло.
– Никогда не гонись за деньгами, Трэш! Они очень портят хороших мальчиков, таких как Тугарин Змей.
– Я хочу для тебя достойной жизни, – нашёл в себе силы признаться мне, на что тут уже чуть не подписался. Скинул свою куртку и укрыл меня ею.
– Папа тоже хотел, теперь его нет. Я не могу тебя потерять. И никаких больше тайн.
Я не выдержала и заплакала. Походу, мне не до биологии и не до остальных уроков. Да и плевать на эту медаль! Работодатели её не будут спрашивать. Особенно если официанткой пойти работать.
– Они будут капать на нервы, Ник. Они будут все говорить, что так нельзя, что мы не можем быть вместе. И если ты поведёшься на это, не выйдет у нас ни любви, ни крепкого брака до конца дней.
– Прости, ангел мой. Ты ведь ангел, – он крепко обнимал меня. – Я выдержу, обещаю. Только и ты обещай, что выдержишь.
– Нищету можно пережить, – шмыгнула я носам и уткнулась в его плечо.
– Нищета, Катя, это когда жрать нечего двое суток, и ты воду пьёшь, чтобы желудок наполнить. Ну, или на помойку идёшь.
Вот нафига он мне это сказал?!
Мы вернулись в школу и отсидели все уроки. В столовке я его хотела накормить. А оказалось, жалостливые тётки с кухни его подкармливают. Двое суток – это выходные. Трэш пару лет назад ничего не ел, когда школу закрывали, а в школе его всегда кормили бесплатно. Поэтому вырос, поэтому здоровый. Крепкий парень и сам себе что-то зарабатывает.
Уроки казались муторными. Разборки в коридорах не впечатляли. Опять по школе ходил участковый. Сифиличка спрашивала у меня про Макса Котова. Его отец снял со школы, и в посёлки скорей всего его больше никто не увидит.
А после уроков, я потащила Трэша в банк.
Отделение банка находилось недалеко от школы, в жилом доме. Небольшое помещение, но очень цивильное. Всё блистало чистотой. Стояли банкоматы, искусственные пальмы. Пол сиял глянцевой плиткой. Я взяла талончик на открытие банковской карты. На столике с брошюрами выложила все свои школьные тетради, учебники и ручки.
– В магаз сходим, – сказал Трэш присаживаясь рядом со столом, остался охранять мои вещи. – Забабахаем семейный ужин? Можно шикануть, пачку пельменей купить.
Я обречена думать, что он всегда голодный.
Подошла к окну. А там, в белой блузке и с красной помадой на неровных губах сидела мамаша Анечки. Не повезло мне, всё будет Егору доложено.
– Добрый день, Катенька. Открываем банковскую карту? – слащаво улыбнулась она.
– Здравствуйте. Бесплатную, пожалуйста, – ответила я и подала свой паспорт.
Пока оформляли карточку, я залезла в свою сумку. За эту сумку, я швее отвалила все свои карманные деньги два года назад. На дне была тайная молния, спрятанная под жёсткими кожаными складками. Она открывала потайной карман.
Два года я копила деньги. Снимала с маминой карты наличные, меняла на крупные купюры, чтобы больше влезло. Экономила на косметике и шмотках. Потому что два года назад ещё хотела с мамой расстаться. Как знала, что пригодятся.
Все, конечно, думают, что тинейджер мучается, когда живёт, как Трэш. Но мне тоже пришлось выживать. Изгаляться, выкручиваться и увиливать от мамаши, которая пыталась меня настроить на свой лад.
Но мы выжили!
Мадам из ада немного прифигела, когда перечисляла сумму на мою банковскую карту. Егор точно прискачет сегодня мириться.
Вся на радостях, я побежала к Трэшу.
Деньги есть, но надо разумно их расходовать. Теперь моя цель познакомиться с инфой, как планировать семейный бюджет.
Трэш был недоволен моим продуктовым набором. Кусок мяса с косточкой казался ему слишком маленьким. Я ещё взяла макароны по акции, специи, четыре картофелины, морковину и луковицу.
Из этого я на подоконнике колдовала наш семейный ужин. Макароны отварила, мякоть мяса обжарила, предварительно растопив сало. Такой аромат по комнате распространился, что Трэш изошёл на слюну, мельтеша за моей спиной. Не выдержал запаха жареного мяса и обхватил меня сзади.
– Съем тебя, женщина, – прикоснулся зубами к шее, но не прикусил.
Продукты покупали на его деньги, так что он добытчик в этом случае. Нужно было выяснить, сколько он зарабатывает на ремонте техники и сколько ему платит школа за ремонт помещения под садик. Это я включу в наш бюджет и выведу максимальную трату в день.
Да, я, блин, экономист, а не психолог. Психолог-Экономист. Лядина оценит.
Кусочки жареного мяса я скинула в макароны и поставила варить косточку, потому что суп…
– Один раз в сутки, супчик должен быть в желудке, – поучала я Никиту, а тот стонал от удовольствия, раскладывая ужин по тарелкам.
Ужинали, балдея друг от друга. Я кормила его с ложечки, незаметно отдав ему всё мясо из своей тарелки. Никита после каждой ложки целовал меня в губы.
Нам никто не нужен. Мы вдвоём – целый мир. Одно целое.
– Я люблю тебя, Катя, – сказал Трэш. – И не только потому, что сытый.
Я рассмеялась. А потом испуганно посмотрела на дверь. В неё стучали и железо издавало страшные глубокие звуки. Вот так ночью постучат, и я умру от страха.
Трэш чмокнул меня в щёку, успокаивающе провёл по волосам.
– Никитос! – орал пьяный мужской голос. – Здесь папаша твоей чиксы пришёл!
Смешно стало. Егор не снёс сумму на моей банковской карточке и припёрся выманивать ближе к дому.
В коридоре действительно стоял Егор. Рядом пьяненький мужичок в полосатой футболке. Еле стоял на ногах, наливал в пустой стакан водку и тыкал в руки Егора.
– Не пью, – строго сказал отчим и набрался смелости для разговора.
На его лице краснели царапины от моих ногтей, глаза были печальны. Столько денег и мимо его дома!
– Катя, мы с мамой просим тебя вернуться.
Интересно, а мысль о том, что это могут быть не мои деньги, им приходила? Или они думают, что если я буду жить у них, то начну платить за комнату?
– Катюш, ты метишь на высшее образование. У тебя серебряная медаль на горизонте.
Пьяный мужик медленно повернул ко мне голову и удивлённо рассмотрел пьяными карими глазами.
– Тебе лучше до окончания школы пожить с нами. Мы обещаем больше без скандалов. Спокойно доучишься и поедешь поступать. Такие условия не для тебя, – он в отвращении осмотрел квартиру. – Ты же холёная у Светы, в чистоте и красоте. Вещи у тебя самые дорогие, на новый год комп или телефон купим.
Это он не для меня говорил, это всё было сказано, чтобы разозлить Трэша.
– Лучше расскажи, откуда на лице моей девушки синяки? – Трэш вышел вперёд, заслоняя меня своей широкой спиной. – А папаша?
На самом деле Трэш не мог не заметить, что я в долгу не осталась.
– А? – пьяно заревел алкоголик рядом с Егором, предчувствуя чужака на своей территории.
– Ты хочешь, чтобы я вернул Катю в дом, где её избивает отчим? – окрысился Трэш. Лицо его стало ожесточённым, глаза посветлели от ярости. Он сжал кулаки. – А я ведь тебя вспомнил. Это ты с комбината станок хотел вытащить, и моего отца поливал, за то, что выловил.
– Ник!!!
Трэш резко навалился на здорового Егора. Алкоголик помог с другого бока. Завязалась драка.
Отчима моего вытолкали из квартиры. Лестничная площадка наполнилась матами.
Взъерошенный Трэш вернулся и с разбега подхватил меня на руки. Я только взвизгнула. В этот раз не задумываясь, обвила его шею руками.
– Холёная моя, красивая моя, – он ногой закрыл дверь в комнату. – Никому не отдам. Давай займёмся…
– Уроками, – перебила я его и чмокнула в губы.
Лицо его стало измученным, он закатил глаза к потолку. Ослабил руки, и я сползла на пол.
– Нафиг, в пятницу делать уроки? – скривился Трэш.
– Чтобы выходные были полноценными, – повела я бровями. – Не дрейфь, я с тобой. Сейчас всё быстро сделаем.
– А потом? – прошептал он, как змей искуситель посмотрел мне в глаза.
Красивый он. Сильный и мой. Чего ломаться то?
– Решаем проблемы по мере их поступления. Вначале довариваем суп.
– Я ещё тарелку макарон съем.
Мы вместе готовили, вместе убирали со стола. Вместе делали уроки. И через пару часов от невероятной сытости, Никита стал засыпать. Недолго думая, стащил с себя футболку и джинсы. Завалился на диван под одеяло и почти сразу уснул.
В квартире была попойка с воплями и очередной дракой. Под эту музыку, я строчила семейный бюджет, раскладывая его по таблицам. Вывела приблизительную сумму, которую мы должны тратить на еду. А также внесла в график обязательные покупки.
Ближе к полуночи, когда за окном светила полная луна, а в квартире воцарилась относительная тишина, я переоделась и забралась к Трэшу под одеяло.
Не-а, не выдержим мы до девятого мая. И я, походу, первая не выдержу. Подползла ближе к парню. Он сонно откинул руку и сгрёб меня к себе.
Я уложила голову ему на грудь, припав ухом к сердцу. Слушала, как оно стучит. Моё сердце. Мне принадлежит.
– Кис, – шепнул он.
– У?
– Желание просила выполнить твоё. Я готов, проси.
– Обещаешь? – оторвалась от его сердца и заглянула в спокойное, умиротворённое лицо.
Его пальцы перебирали пряди моих волос. Он чуть заметно улыбнулся.
– Обещаю.
– Обещаешь, обещаешь?
– Да. Проси чего хочешь.
– Завтра поедем в город. Я заберу заявление на Котова, обещала его отцу. А потом купим тебе ноут и кое-что из одежды.
Он встрепенулся, хмуро уставился на меня.
– Ты обещал, – буркнула я и отползла к ковру.
Я отвернулась от него к стене, удобно устаиваясь на подушке. Кровать уже пахла нами, а не им одним.
Трэш переваривал информацию долго. И когда я уже засыпала, пристроился сзади и обнял, проталкивая между нами одеяло, чтобы случайно не выдать свои явные желания.
– Хочу просыпаться с тобой каждое утро, – шептал приятный мужской голос мне в ухо. Меня поцеловали. – Ты очень красивая, киса.
Да я вообще по утрам – класс! Лицо помятое, волосы спутанные, глаза опухшие.
– Кис, возьми своё желание обратно, – его бесстыжие руки гладили мой живот под футболкой.
Всё! Я сейчас сдамся без боя!
– Я видел твой график, – продолжал шептать Никита, подбираясь к груди, – Ты у меня экономист, даже туалетную бумагу включила в траты. А ноута нет.
– Он изначально в кредите, – сонно ответила я, выкидывая его руку из-под своей футболки. Резко села.
Никита откидывал паутину моих волос с лица, пытаясь докопаться до губ. Поцеловал.
– Просыпайся, я тебе чай заварил.
Он был одет. Скидал к себе в сумку миксер, чайник и два сотовых телефона.
– Пока завтракай, я сейчас вернусь.
Убежал, на ходу накидывая куртку.
А я смотрела на кусок батона вырезанного в виде сердечка и украшенного крыжовником из варенья. И понимал, что завтрак в постель приблизительно выглядит так.
Никита вернулся, когда я уже одетая и причёсанная собирала походную сумку.
– Отлично! – радостно сказал он у порога, показывая мне купюры. – Одежду я сам себе куплю. Я даже знаю прекрасный магазин, там бывает брендовая одежда. Называется «Секонд хенд после секонд хэнд».
Я рассмеялась. Он мне безумно нравился за этот безграничный оптимизм и стойкость.
Мы приоткрыли окно, чтобы суп не скис, закрыли комнату и отправились в наше первое семейное путешествие.
