Текст книги "Нам нельзя (СИ)"
Автор книги: Татьяна Анина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
На рейсовом автобусе мы доехали до города. Справились с самым неприятным, забрали заявление. А потом, как вырвались на свободу. Рука в руке по морозному городу. С улыбками, селфи и одной на двоих шавермой.
Мы выбрали Трэшу ноут и прикупили специальный рюкзак, как у меня. Он, конечно, был огорчён, что не сам его себе покупает, и прятал свою детскую радость, что вообще у него будет такая серьёзная техника. Долго торчали в магазине, всё проверяли, дотошно приставали к консультанту. А потом вышли на улицу и решили выпить кофе в стаканчике, тоже один на двоих.
Потом был магазин секонд хэнд. Я никогда не бывала в таких, даже когда мама Света кричала, что мы обнищали, на шмотки и внешний лоск всегда находились деньги.
Одели Трэша во всё «новенькое». Главное по росту. Главное перчатки!
И на последнем автобусе покидали город больших фонарей.
Мы сидели на заднем сидении. Рука Никиты прижимала меня к его плечу. За окнами было темно, и огромные прожекторы освещали строительство нового элитного дома.
– Смотри, Катя. Видишь, дом строят? Когда я вырасту куплю нам шестикомнатную квартиру в таком же, – он говорил это, как заклинание. Мысли и планы вслух. Нет, это не была пыль в глаза или жалкая попытка набить себе цену. Трэш мечтал и где-то в своей голове строил планы, как осуществить нереальные на данный момент мечты.
– Куда нам шесть комнат? – усмехнулась я, приласкалась к нему.
– Пять детей, Киса.
Я тихо посмеивалась. Нет, кончено, это здорово. Но пять!!! Мне двух сестёр по горло хватило, и то я с ними немного занималась.
– Согласна? Ты со мной? – улыбаясь, смотрел на меня влюблённо.
– Да, Ник. Я с тобой, – он силой накренил меня между сидениями и сладко поцеловал. Оторвался с трудом, всё также сильными руками держа под собой, почти на весу. – У тебя есть мечта?
– Ага. Я хочу на Ибицу и машину, – вылезла из его объятий и села.
– До Ибицы далеко, а вот машину, – он что-то придумал и посмотрел на меня во все глаза. – Слушай, Киска, а давай тебя отправим на права учиться. Сейчас новогодние каникулы, я найду подработку, оплатим на заводе автошколу.
– Ник! – пришла мне в голову идея. – А давай поработаем дедом Морозом и Снегурочкой! На корпоративах, знаешь, сколько забубенеть можно. К тому же всегда сытые и пьяные.
– Мысль! – подхватил Трэш. – Конкуренция, конечно. Но с такой внешностью, как у тебя все детские сады и школа точно наши! Сдашь на права. Мерс, конечно, не обещаю, но чтобы ездила, найдём машинку. К тому же я кое-что шарю, буду сам чинить.
Папа! Я его обожаю! Спасибо!
Мы так разфантазировались, как мы купим в секонде подходящие халаты и сами всё сошьём, что не заметили, как приехали в посёлок.
Вышли на остановке напротив клуба.
Гремела музыка, у обелиска была драка. Что-то далёкое, не наше. Но Трэш всё равно спросил:
– Хочешь в клуб сходим?
– На следующей неделе, для разнообразия. У меня синяк заживёт, и я даже накрашусь ради такого случая.
Он усмехнулся и прижал меня к себе.
Мы шли по парку, потом мимо торговой площади. И под аркой Никита сильно забеспокоился. Он прибавил шагу, и я еле за ним поспевала.
У первого подъезда стояла полицейская машина и карета скорой помощи.
Я понимала, что такое бывает… В этой жизни бывает всякое.
– Привет, дядь Толя, – поздоровался Трэш с высоким мужчиной в полицейской форме.
– Привет, Никита. Вымахал то как, – мужчина неожиданно даже для Трэша обнял его. – Порезали твоего отчима. Мамку заберём на время. Ты как?
– Учусь, всё в порядке, – оторопело ответил Никита, и я почувствовала, что он сильно обеспокоен.
Нет, он не сожалел об отчиме. И я даже подумала, что о матери тоже. Это было то, до чего я не докопалась.
Мы стояли на улице до тех пор, пока все не разъехались, пока зеваки не разошлись. А потом я не хотела идти.
На втором этаже стены подъезда были в крови, и ступеньки тоже заляпаны.
В квартире Никита сразу открыл окна. И только после этого мы вернулись в комнату. Закрылись по привычке. Долго не могли прийти в себя.
Я гладила его по спине руками, когда он долго смотрел в окно.
– Сколько раз я мечтал, чтобы это произошло, – прошептал он. – Сколько лет я только об этом и думал. Произошло. Облегчения нет.
Я только вздохнула. Хреновый из меня психолог. Чесались руки посмотреть, что надо сказать в таком случае. Но мне самой было так тяжело, что решила просто помолчать. Обняла его сзади. Вот и вся моя поддержка.
– Главное, что ты со мной. Теперь всё изменится. Вот увидишь, с понедельника у нас начнётся новая жизнь.
Перед сном мы смотрели фильм, а потом Трэш залез в свой комп, и пока я спала, из него не вылез.
В воскресение я оторвалась за всю неделю беспробудной дичи, проснулась только после обеда.
Он сидел рядом, держал на коленях свой ноут и уже что-то там рисовал. Был очень увлечён. Волосы собрал в хвостик на макушке, хмурил брови, и сверкали глубоким интересом его карсивейшие синие глаза. В них можно утонуть, потому что это бушующая стихия, бездонная и опасная.
Длинная шея, широкие плечи и острые ключицы. Пару шрамов на груди. Впалый живот.
– О чём ты думаешь? – усмехнулась я.
– 3-Д моделирование. Офигенная вещь. Можно заработать, не выходя из комнаты.
– Ник, если мы одни здесь остались, – нерешительно начала я. – Может… ремонт сделаем?
– Вначале, узнаем, что там мамка. Она у меня с тараканами.
Я расслабилась и ещё час провалялась в кровати. А потом вспомнила, что у меня ещё есть телефон. Вначале просмотрела наши фотки. Поставила на заставку за место пионов, там где Трэш целует меня в щёку, а я довольная с синяком.
– Синяк можешь стереть? Мне фото нравится.
– Попробую. Вышли мне.
Так в ленивом томлении мы и провели выходной день. Ни мне, ни Трэшу никто не звонил. В гости никто не приходил. И это, почему-то, радовало.
Мы дурачились перед сном, валяясь и путаясь в одеяле. Целовались, зависая в неведомых сетях своих чувств. Но дальше дело не пошло. Как-то не очень в квартире, где убили человека. И у Трэша тоже мысли не в ту сторону уносились. Он уже серьёзно думал о работе.
А потом наступил понедельник, который, по мнению Никиты, должен был изменить нашу жизнь. Сломя голову мы неслись в школу. А потом на самом подходе к дверям, он спросил у меня: – Киса, я плитку выключил?
– Не помню, – охнула я.
– Этого не хватало. У меня телефон разрядился, но я мигом, – пообещал Никита. Быстро чмокнул меня и рванул обратно.
На иголках отсидела первый урок русского языка. Трэш не пришёл. Сорвалась на звонке с места.
Меня всю колотило. Меня рвало на части, и я забыла куртку в школе. Такая тревога обуяла, я пожалела, что потратила сорок минут. А не сразу рванула на его поиски.
Влетела в подъезд, дрожащей рукой открыла дверь. Вышла довольная соседка.
– А ты что здесь забыла в чужой квартире?
– Здрасьте, я вообще-то здесь с Никитой живу, – ответила я.
– Никиту забрала опека в детский дом. Лидка, пьянь подзаборная отправлена на принудительное лечение.
Глава 12
Кто мне объяснит, почему долбанная опека не забрала ребёнка из семьи, когда ему было четырнадцать?! Когда он голодал, когда его бил отчим. Голодал… По помойкам шлялся. Где была эта идиотская школа?! Почему Жопа-Голова не думала своей жопой-головой? Почему Марго тупица, живущая в доме Никиты, не написала в органы?! Зачем вытаскивать парня почти совершеннолетнего, можно сказать, из полноценной семьи?! Я его под опеку возьму!
Сволочи! Всех ненавижу!!!
Я прижимала к себе подушку с запахом любимого парня и орала в неё со всего больного, недолеченного горла. Соседка уже не возмущалась, что чужие в квартире. Сбежалась половина нашего класса. Лядина не всех пустила в комнату. Просочились Анечка и Шиша. Эти двое доигрались в морской бой, что уже везде стали ходить вместе.
– Катька, ну прекрати, – расстроенно говорила Сонька, пытаясь отодрать от меня подушку.
Она меня не понимала. Никто из них не понимал. Мой мир разрушен. Мне ничего не осталось. На звонки Трэш не отвечал, телефон сел, и видимо зарядить было негде.
Любимый мой должен позвонить, сообщить, где он. А пока Никита не звонил, я замочила подушку слезами и орала белугой. Собраны вещи, он и свой компьютер взял. Одежды немного. На обратной стороне листа с моим семейным бюджетом, размашистыми буквами написал: «Я люблю тебя, Киска. Дождись меня!»
Я осталась одна как тогда, когда умер папа. И опять эта женщина, которая зовётся матерью.
Света нарисовалась в комнате Трэша. Она гладила меня по ногам, а потом прилегла рядом и обняла.
Она не знает такой боли. Она никого никогда не любила. Даже своих детей.
Вру! Она любит деньги. Без них она вот так же надрывно кричит и страдает.
Что ей нужно от меня?
Изображала родительскую любовь. Я ж ей накопления не отдам. И украшения, которые хранятся в банковской ячейке, она тоже не получит. Пусть не врёт, якобы разрешила мне хранить их, ей бы не выдали папины подарки. Открыть ячейку могу только я и только после исполнения восемнадцати лет.
Хотелось, от злобы на этот мир, всё это ей выкрикнуть. Но я вдыхала носом запах любимого и, запертая в своих собственных переживаниях, не могла отвлекаться на остальных.
– Доченька, – заныла Света. – Он позвонит. Ну, не убивайся ты так.
– Тёть, Света, может узнаем, куда его увезли? – наивно спросила Анечка, которая от переживаний сгрызла все ногти.
– Зачем узнавать, ему же не три года. Тугара, прекрати! – ругалась Лядина, перенервничав со мной. – Позвонит, и всё встанет на свои места. И вообще, так не бывает! Дрались полгода, а теперь любовь невпупенная!
– Да, пошла ты!!! – заорала я ей в лицо.
И она пошла. Испугалась меня и вылетела из комнаты. А вернулась с успокоительными. Впихивали их в меня всем миром.
Слова Светы показались разумными. Мне в чужой квартире делать было нечего. Аня с Ромкой навели порядок, вынесли продукты. Я понуро собирала учебники в сумку. Раскрыла тетрадь по алгебре и зависла над рисунком, что рисовал Трэш.
Это сильнее фотографий. Рисунок отобразил все наши чувства. От листов и завитков в моих волосах, он казался сказочным.
– Как красиво, – выдохнула Анечка. – Рома, посмотри.
Шиша шмыгнул носом у моего уха. Сказать ничего не смог.
Убитая и ослабленная, я покидала комнату Трэша. Оставила себе ключи, прихватила его подушку. Как он мои ярко-салатовые трусики, которые я не нашла.
Потух пожар в моей душе, рассеялся свет. Только маленький огонёк надежды теплился внутри, что всё будет хорошо. До девятого мая не так много времени. Только вот мы изменимся. И он в первую очередь.
Истощённая и обессиленная я села в машину отчима, и Света повезла меня домой.
Мой изнурённый вид немного смутил Егора, он ничего не сказал. Но потом всё-таки явился на чердак и попросил не язвить.
– Давай, как прежде поживём, – предложил он, когда мама раскладывала мои вещи по местам. – Никто тебя не гонит. Денег от тебя не требует. Если на карманные расходы нужно, всегда рады.
Странно было от него это слышать.
Решила, пусть остаётся так.
Трэш не позвонил на следующий день и через день тоже мой телефон молчал. Мне опять вызвали врача, потому что поднялась температура. На самом деле, Света не хотела распускать слухи, что я жила в бомжатне, где зарезали человека. Думала, что в селе такое возможно. Надеялась, что когда я приду в школу со справкой, слухи сами собой отпадут.
Бахря сожрала мои кроссовки. Пыталась добраться до учебников и получила по наглой белой морде. Оказывается, порода требовала пристального внимания и воспитания. Бахря умная, даже слишком. Когда я велела отстать от моих тапок, она отстала, но втихаря, всё равно бантики отгрызла.
Он позвонил в одиннадцать часов вечера третьего дня. Я чуть не задохнулась, нажимая на зелёную трубку.
– Киса! Ты меня слышишь? – голос его был твёрдым и строгим. – Слушай внимательно. Меня захерачили за тысячу километров от тебя. Знакомые отца постарались, чтобы я в обычный детдом не попал. И мать не лишина родительских прав. Это временно. И мне скоро восемнадцать.
– Ник, – пискнула я.
– Всё хорошо, любимая! Моя Киска. Придётся потерпеть. Ты, как? Со мной?
– С тобой, – я вытерла слёзы и с благодарностью посмотрела на небо. – Куда тебя увезли?
– Ты только не смейся. Тут батюшка, матушка, монахи и тридцать моральных уродов. И я среди них самый нормальный.
Он красиво рассмеялся. Обожала, когда он смеётся.
– Кис, прикинь, здесь реально дадут заработать!
– Ты опять об этом, – уныло вздохнула я. – Зачем трусики мои взял? Примерять будешь, как туфельку через полгода?
– Трусики твои – мой талисман. А попку твою узнаю из тысячи!
– Трэш, – заплакала я.
– Катя! Серьёзно, надо пережить. Будешь меня ждать? – он старался говорить строго.
– Конечно, уже начала.
– Тогда берись за учёбу! Я верю в тебя. Утром и вечером буду звонить. Вечером можно с наушниками даже видео.
– Я так рада, что ты появился.
– Не плачь, Киска, а то я сам сейчас разрыдаюсь.
Я и не вспомнила, был ли в нашей семье совместный ужин.
Сидели втроём за столом, девочки на стульчиках. Мама кормила Элли, я – Велю. Они кушали хорошо, папаша был доволен.
– Мы с мамой тебе на совершеннолетие ничего не купили, – жевал Егор. – Вот думаем, на Новый год тебя порадовать.
Раньше бы в моей голове пролетела сотня мыслей, ехидных и злых. Но сейчас меня, как отрезало от прошлой жизни. Наверно, это и есть взросление.
– Хочу на права сдать, – улыбнулась я, когда Эвелинка наморщилась отказываясь кушать кашку.
– Вот это дело! – воодушевился отчим. – Это я устрою. На заводе есть школа.
Они с мамой стали строить планы, как я буду ходить после школы в автошколу, и Егор будет забирать меня на машине домой после работы.
О Трэше никто из них не вспоминал. Они знали, что я с ним общаюсь по интернету, но это было безопасно. У мамы горели глаза. С трудом сдерживалась, чтобы не предложить очередного жениха.
Все замерли в ожидании.
После ужина я поплелась наверх.
Подходило время очередного пустого разговора, после которого мне опять станет плохо. Я никак не понимала, почему Никита так жесток со мной. Я хотела всё бросить и уехать к нему. Он сообщил, что мне точно не место в мужском монастыре, но если я очень хочу, то можно. Звучало так, что он не рад будет моему поступку. Потом заявил, что на девятое мая домой не вернётся, а будет где-то там заканчивать школу, и мы увидимся, дай Бог, в июне, а может и в юле, августе… Да пошёл ты, Трэш!
На весь экран его довольная физиономия. Я надела наушники, он тоже.
Не брился неделю. Восемнадцати нет, а уже бородень отросла. Совершенно чужим за месяц стал.
– Кис, что такая недовольная?
– Устала.
– Что делала?
– Ничего, – и последнее время вот такие у нас разговоры.
– Я тоже от разлуки устал.
Ну, почему мне всё время кажется, что ему легче? Мне просто невыносимо. Я уже подсела на успокоительные, благо, натуральные, но чувствовала, что без них уснуть, не могу. Облегчения хотелось, но напряжение только росло. Безвыходность пугала. Разлуку я переживала тяжело. Так тяжело!
Только не разлука!
И ведь Трэш знает об этом. Мне очень плохо.
– Кис, всё в порядке. Я тебе и луну с неба достану, и в трусики звёзд набросаю. Только подождать надо…, – он воровато огляделся и прошептал, – Кис, покажи трусики.
Я спокойно поднялась и стащила с себя халатик, под которым были как раз запрашиваемые трусики и больше ничего. Прямо перед камерой. Грудь дёрнулась, и соски затвердели.
Трэш куда-то откинулся на спинку стула и посмотрел вокруг. Он беседовал со мной не в отдельной комнате. За его спиной появились какие-то рожи и раздался дикий свист.
Трэш моментально исчез с экрана.
«Кать, что случилось?» – пришло сообщение.
«Спать пошла».
«Спокойной ночи, котёнок. Потерпи немного».
Дура. И поведение дурацкое. Совсем с катушек слетела.
Зато уснула быстро.
Зима пришла, хотя месяц ещё был осенний. Снег укрыл всю землю, и лес стал невероятно красивым. Оделись в белоснежные шубки деревья, сияли серебром в лучах солнца.
Зря Трэш пугал, что зимой ходить будет сложно. Дорогу чистили вплоть до ворот в заповедник. Просыпаться приходилось на час раньше, но я несказанно была этому рада, потому что страдала бессонницей.
Пока по морозу до школы дойдёшь, проснёшься, взбодришься, щёки румянцем обожжёшь. И учёба как-то сразу идёт.
На всех уроках я сидела с Анечкой. В последнее время она была странной, немного муторной. Я пару раз её пыталась развести на разговор, но она не в какую.
После шестого урока нас распускали домой. Я обычно оставалась, чтобы сделать уроки. Перекусывала и шла в автошколу, потому что тащиться до дома и обратно совсем не хотелось.
И в этот раз я взяла ключ от кабинета биологии. Только я разложилась, чтобы сделать свои уроки, как в класс влетела обеспокоенная, возбуждённая Ложка. Глаза по пять рублей, губы приоткрыты.
– Тугара, там к тебе парень, – она вдруг схватила меня за руку и подняла с места. – Катя, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – Ложка тряслась, как будто ей надо по-маленькому, а я препятствую. – Катя! Познакомь!
– С кем? – спокойно спросила я.
– За тобой парень приехал. Тугара!!! На гелике!!!
– О, чёрт, – раздосадовано протянула я, скидывая учебники в сумку.
Света неугомонная. Гелик – это Тимофей Линёв.
Тимоша не был красавцем, но так умело себя обставлял, что девочки даже не смотрели ему в лицо. Кожаная куртка, как с витрины, под ней белоснежная рубаха с небрежно расстёгнутыми верхними пуговицами, чтобы была видна солидная золотая цепь. Золотые часы, брюки и ботинки шикарные.
Он не проходил в школу, общался с вахтёршей, которая была в восторге от такого богатого собеседника. И тут же нарисовалась Лядина, с какого ляду, не понятно. Ради спортивного интереса, вряд ли. Строила Тимохе глазки, хотя плотно общалась с Тохой Ивановичем, имела конкретные планы на совместное будущее.
Вася эта ситуация с Сонькой меня немного смутила. Я стала думать, чего это вдруг такой интерес к потустороненнему чуваку.
Я спокойно зашла в гардероб, взяла свою куртку. Сухо поздоровалась с Тимохой и уставилась на Лядину.
Баба она непробиваемая с твёрдым самообладанием и её хрен пробьёшь на чистосердечное признание, но я попыталась.
– Кать, а можно мне с вами? – суетилась рядом Ложка.
Я смотрела на Соньку, зло фыркнула.
– Пасёшь? – спросила я, не стесняясь Линёва. – Трэш тебе звонит?
– С чего ты взяла? – хмыкнула Сонька и выдала себя. Ей стало неуютно, она еле заметно растерялась.
– Как часто звонит? – напирала я.
– Тугара, не неси херню, – пыталась взять себя в руки.
– Соня, я спросила, как часто Трэш тебе звонит?
– Да, каждый день, – выдала Лерка Ложкина. – И мне звонил, спрашивал, как ты.
И мне звонил. Но моих ответов ему, видимо, мало.
– Да, можно! – улыбнулась я Ложке, – Поехали, прокатимся на гелике.
Лерка завизжала от восторга и, на всё готовая, нарисовалась рядом с Линёвым.
– Крыс и стукачей негде не любят, – огрызнулась я Лядиной.
Она схватила меня за руку, когда я хотела уйти.
– Поиграла? – зашипела она, поглядывая, как Ложка уводит Линёва на улицу. – Я Трэша с детства знаю, он на тебя залип и не отстанет. Мне его просто жалко, если ты его вот так, – она указала на выход из школы. – Возьмёшь и предашь.
– Чё ж ты, лядь, такая жалостливая. Заместо того чтобы жопой по клубам крутить пару лет назад, своего друга не накормила? Он голодал, не спал, а тебе и дела не было. Зато на меня стукануть, так окуклилась, тварина.
– Да, пошла ты ублюдина! – сорвалась Сонька. – Трэша нихрена не знаешь! Когда мы ему классом деньги собрали, он их разорвал и в нас кинул! Два сапога пара! И ты и он. И пошли нахер от меня!
Это ожидаемо. Вполне похоже на правду. Трэш такой.
Я равнодушно поморщилась и сгребла в объятия тень нашей школы – Анечку.
– Поехали, Анька, на гелике кататься, – предложила я.
– Только недолго, – пискнула Анечка.
– На всю ночь. Жених ко мне приехал!!!
– Идиотка! – отозвалась Лядина.
Ложка забралась на переднее сидение гелендвагена и долбала непробиваемого на этот счёт Линёва. Она задавала Тимохе море вопросов, тупо ржала и строила глазки.
Мы с Аней скромно сидели на заднем сидении.
– Сонька тебя обидела? – спросила Аня.
– Да, – тихо ответила я.
– Давай отомстим, – это от Анечки слышу не в первый раз.
– Забей.
Тимохе было по барабану, с кем он приехал к Свете в гости. Вёл себя, как властитель мира. Достал гигантский торт, большого белого медведя, я так поняла на растерзание Бахре, и коробку маршмэллоу мятного цвета. Последнее привело в дичайший восторг моих одноклассниц. Аня с Лерой на перегонки побежали к нам домой, таща подарки Тимофея.
Мама Света не совсем была рада, что мы приехали с дополнительными девочками, но промолчала. Целовала Тимофея, как будто забыла, что именно его папаша был причастен к банкротству моего отца.
Тимоха вёл себя сдержанно, как отец при виде весёлых дочерей. Вид у него был барский и снисходительный. Он общался с моим отчимом, который махнулся сменами, чтобы гостя дорогого встретить. И Егор под эту тему даже сходил с Линёвым покурить на улицу, где они застряли у чёрного гелика и долго о чём-то беседовали, явно о машинах.
Ложка, как неокрепшее дитя, вдруг забыла напрочь, что ехала с целью заполучить внимание Линёва, влюбилась в Бахрю с первого взгляда. И вместе с Анечкой понеслась щенка выгуливать.
Я же поднялась наверх с белым медведем, который будет сегодня же принесён в жертву Бахрязавру.
Набрала номер телефона Трэша, испытавая полное отвращение к его поступку.
– Привет, Киска! – крикнул в трубку неунывающий Трэш. – Я тебе выслал кое-что, посмотри какие я начал делать модели!
– Трэш, а чего ты Лядину заставляешь следить за мной?
– Кать, – растерялся он. – Я всем звоню, спрашиваю, как дела и о тебе.
– Так вот всем звони, а мне больше не надо. Тебе всё расскажут, стукачей полная школа.
– Киса! Меня рядом нет, я обнять не смогу. Если ты решила поссориться, то я – против.
– Прости меня, я не выдержала, – в душе тяжесть. Как тогда, когда я уезжала от своих одноклассников. Но я знаю, два месяца, не больше будет эта боль длиться. Я покрутила на шее деревянную подвеску котёнком. – Если бы ты обещал приехать, или сказал, чтобы я приехала. А так…
– Что так?! Катя, это испытание! Мне тоже плохо! Но я стараюсь держаться. Это эгоизм, внутренняя гордыня, которая сожрать может. От неё плохо.
– Матушки мои! Ничего себе ты нахватался! Скоро на церковно-славянском запоёшь и в этом монастыре останешься. Знаешь, туда тебе и дорога.
– Я с ума без тебя схожу. Как только вспоминаю, молюсь за тебя. Звони в любое время, Киска. Я буду всегда тебя любить и ждать встречи. А нервы ты своей маме трепли, я и так на подсосе. И не вздумай замуж выходить, пожалей мужика. Любого убью!!! Поняла?!
Он кинул трубку. Это был первый раз, когда он психанул. Не знаю, что за вампирская сага у нас, но выпив немного его крови, я успокоилась. Мне реально полегчало. И я даже звонить не собиралась, и страдашки прекратились.
Просто всё замерло.
Я посмотрела на светлое небо.
Папа, так лучше? Ты не бойся, я за Линёва не пойду, обещаю тебе. Я так устала, пожалей меня.
Через минуту Трэш выслал какое-то фото, которое я даже не раскрыла.
Плевать!
Тимоха забрался на мой чердак. Как повелитель этих земель, присвистнул, разглядывая мою обитель. Он всё рассмотрел внимательно, везде всё потрогал и нагло рухнул на мою кровать, уставившись в потолок.
Если бы это был Трэш, я б прыгнула сверху, потому что было невыносимое желание побеситься, порезвиться с мужиком.
– Катюх, замуж за меня пойдёшь? – спросил Тимоха, хитро косясь на меня.
– Нет, – сложила руки на груди и села на стул возле стола.
– А что так?
– Школа, – спокойно ответила.
– Так бате и скажу. Дело в том, Катюх, что папаша мой, как заведённый на твой счёт. Надо Тугарина дочку взять себе.
– Совесть замучила? – ядовито спросила я.
– Нет, у него совести, Катя, – он с интересом меня рассмотрел и решил сесть. – Но я не свободен от его желаний. Предлагаю тебе сделку. Женимся, делаем вид, что невероятно любим друг друга, а живём каждый по своему. Плюшки сама понимаешь: квартира в центре, универ рядом, доход отличный…
– Ребёнок от тебя? Или тоже у каждого свой? – как он меня бесил. – Батя твой внука захочет, не думал об этом? И, конечно, проверит его ли.
– Так заделаем, – спокойно ответил Тимоха, вообще не понимая в чём вопрос.
Не понимает! Этот придурок не понимает, что так жить нельзя!
– Отвези меня в автошколу, и продумай план действий получше. Папу ты не обманешь, папа у тебя зверь. Он подвох учует.
– Да ты меня ещё в свои пятнадцать пугала, – рассмеялся Тимоха, – была бы как подружка, эта Лерка, я б тебя сразу увёз.
– На Лерку папа твой не согласится.
– Это так, – тяжело вздохнул Тимофей и пошёл на выход.
Он отвёз нас с девчонками в центр посёлка, откуда я пошла в автошколу. А забирать меня приехал отчим. Егор так впечатлялся Линёвым, что не сомневался в том, что я скоро выйду замуж. Ради такого праздника, разрешил мне сесть за руль. Он был ошеломлён, когда понял, что я умею водить. Думал, что в автошколе уже научили. На самом деле водить машину меня учил Тимофей. В пятнадцать лет я его пьяного развозила по клубам, где он в каждом уединялся с какими-то девками, а я скрытая от охраны пила безалкогольные коктейли в тихих уголках и смотрела на взрослую жизнь сквозь призму золотой молодёжи.
С Тимофеем можно говорить, в отличие от его папаши. И если бы я знала, что в Тмохе есть стержень, и он способен папе сопротивляться, я б не раздумывала, и вышла замуж. Но Линёв младший – слабак. Он не сможет меня защитить, он, как говорит Трэш, пропитан гордыней, он полный эгоист, и полноценные отношения не для него.
