Текст книги "Нам нельзя (СИ)"

Автор книги: Татьяна Анина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Пытался защитить? И до чего ты докатилась, Катя! Альфа-самца захотела. Так хоть бы выбрала Котова, а тут же совсем чмо… Пожалела! Я его пожалела! А на жалости далеко не выедешь.

– Верни тогда тетрадь, я порву то, что написал, – злился Трэш. Так, как мой отец когда-то делал: плотно сжимал зубы, так что мышцы под острыми скулами играли, верхнюю губу чуть приподнимал вверх, оголяя клык, получалось агрессивное, ехидное фырканье.

– Я сама порву, – обошла его стороной.

Трэш невесело усмехнулся и обречённо поплёлся к подоконнику.

Он забрался на окно, согнул колени, так что натянулись его джинсы, и я увидела волосатые голые ноги, от вида которых пробежала дрожь по телу. Трэш безрадостно уронил голову на руки и пришибленно замер.

Я вернулась в кабинет русского и литературы. Все сидели на своих местах, громко разговаривали, выясняя отношения. Замолчали, когда я прошла и села на стол Марго.

– Ну? – спросила Лядина. – Что там нарисовано?

– Маргариту оскорбили реально. Но это не простой рисунок. Трэш на компе не работает, а это обработка фотографий. Это сделал тот, кто шарит в фотошопе.

Все, как по приказу, уставились на Ложку. Лерка испуганно выпучила глаза. Губы пухлые упали уголками вниз. Ложкина заныла, испугавшись не на шутку. И ничего не смогла сказать в своё оправдание.

– За Ложку я вручаюсь, – вступилась за Лерку Соня. – Она Марго любит. Кто у нас ещё мастер?

Лядина зло глянула на одноклассников.

– Компы у всех есть, не каждый редакторы знает, – рассуждала Сашка Верещагина. – Ты видела что нарисовали? Можешь показать?

– Нет, – резко отрезала я.

Не хватало, чтобы они пялились на такое безобразие. Конечно, мы тут все адекватные и взрослые. Но ржать будут и вспоминать очень долго. А я реально не хотела Марго оскорблять.

– Ребят, – встал Васин. – Никто бы из нас такого не сделал. Это бэшки. Помните, как они завидовали нам, что у нас класс дружный, и что у нас Морго в классухах. Типа нас всех по литре́ вытаскивает.

– Вот уроды! – вскочил с места Шишков. – Мочить гадов надо!

Я только рот открыла, чтобы остановить лавину. Тот, кто нарисовал эту мерзость, не только Марго оскорбил, драку спровоцировал.

Прости мен, Антонина Васильевна, без самоуправства не обошлось.

Прозвенел звонок. А я уже была вымотана всем происходящим. В пустом классе, я забрала свою сумку.

Месиво было зрелищным. На защиту бэх вышла часть носорогов из десятого. На нашу сторону подоспели парни из Васиной деревни. Они хоть и девятиклассники, а уже под два метра ростом. Верещагина мочила девок, Лядина и Ложка всё снимали на видео.

Орали учителя, угрожая полицией. Трудовик и ботаник разгребали завалы с двух концов рекреации, но как только отпускали бойцов, они тут же неслись навстречу друг к другу.

От основной заварушки расходились по сторонам мелкие конфликты. Котова оттащил Антон Иванович. Трэша тянула в сторону какая-то девка.

Заметив мой взгляд, Трэш обнял девчонку и крикнул:

– Нафаня, ты самая лучшая!

Нафаня была на полторы головы ниже его. Толстая, прыщавая уродина из девятого класса. С выменем, как у Соньки.

Когда я увидела, как Трэш её обнимает, как она радуется и улыбается гнилыми зубами, то вернулась в свои тринадцать лет. Почти так же мой шестнадцатилетний парень пытался от меня избавиться.

Горькое чувство ревности, что я не испытывала уже пять лет, появилось снова. Это было так тяжело, что, казалось, мир рушится. Кислота, разъедающая сердце душила, и наваливались противные спазмы на горло.

Жалость? Я его просто жалела? Так почему же так плохо?!

Моё убежище, надёжное место, где всегда защитят варварски уничтожалось, не оставляя шанса на спасение.

Что же я наделала?

Эта путаница в наших отношениях с Трэшем закрутилась и затянулась петлёй на шее.

Я бежала без оглядки. Из школы вылетела пулей. Забыла куртку, но не чувствовала холода.

Вытравливала сердечную боль физической нагрузкой. Вошла в ритм бега. От школы завернула к пятиэтажкам, там к дому из белого кирпича, где жила Анечка. Промчалась под аркой.

Ледяной ветер жёг мокрые от слёз щёки, колол уши. Я пересекла торговую площадь и залетела в один из маркетов.

Только там, у колясок и корзинок я смогла продышаться.

Медленно прошла сквозь ряды. У меня дрожали губы. Эмоции были на пределе.

Мне не тринадцать. Я взрослая. Это просто надо пережить. И конечно, избавиться от источника боли. Нездоровые, токсичные отношения нужно было прекращать.

В отделе сад-огород я выбрала большой пластиковый горшок белого цвета. Цена вполне была приемлемой. С ним наперевес я пошла на кассу. В сумке нашла свою карточку. Точнее она была маминой, но вот уже подходило время, когда я на себя заведу свой личный банковский счёт.

В магазин влетел Трэш. И я обречённо проскулила.

Достал!

Увидев меня, остановился и облегчённо вздохнул.

Прекратить все отношения. Проблема в том, что их сначала надо выяснить, всё разложить по полочкам. А это сложно. Этого делать не хотелось.

Трэш дождался, когда я закончу на кассе и вместе со мной вышел на улицу. Я, обнимая огромный горшок, первая остановилась, потому что старше, потому что умнее и всякое такое.

Но слова произнести не смогла. Меня вымотал этот парень. И начал всю эту фигню ещё в прошлом году. А теперь решил добить. Он как вампир пил мою кровь, и я обезвоженная хотела упасть и уснуть навсегда.

Трэш понял по моему виду, что всё очень плохо. Он похолодел и заметно струхнул. В глазах его знакомых и тёплых мелькнуло искреннее переживание.

– Катя, прости, – выдохнул он. – Я всё понял, я никогда так больше не сделаю. Слышишь? Никогда никого к себе не подпущу. Мне не нравится твоя ревность.

– Я не ревную, – соврала я. – Просто всё стёрто, ничего больше не будет.

– Кис, – он хотел меня обнять за плечи, но побоялся дотрагиваться. А близко подойти не получилось, между нами был горшок. – Прости, пожалуйста.

Я почувствовала осенний холод. Пальцы на пластике горшка стали красными и цепенели. Но я не двигалась. Ноги, как в асфальт вросли.

Посмотрела в сторону и наверх. Там на небе мой отец.

Папа! Помоги! Я больше не могу…

– Я не соврал, я люблю тебя, – шептал парень.

– Помнишь, я спросила, зачем тебе нужна. Ты ответил, что просто трахнуть.

Он заныл, закатив глаза, и обречённо всплеснул руками.

– Я злился, не сдержался, прости.

– У тебя ещё и недержание? Так вот! Нафаня для утех вполне подходит, а ко мне не приближайся больше!

– Никогда с ней ничего не было и не будет, – разозлился он. – Зачем горшок купила? Я бы сам купил!

– Оставь деньги на косяк, нарик.

Он резко вытолкнул горшок. Руки мои не удержали край, и пластик упал на пожухлую клумбу у крыльца магазина.

Трэш с силой прижал меня к себе.

Тепло.

Он просто пылал, как печь. Я уткнулась красным носом в его плечо. На инстинкте сунула руки в карманы его толстовки, обнаружив там нож. Широкие тёплая ладонь легла мне на спину. Другую руку Трэш положил на мою голову.

– Я не могу так больше, – зарыдала я. – Я не хочу таких отношений. Никаких не хочу! Ты меня замучил! Никита, оставь меня в покое!

– Сама тоже хороша, – слёзно шептал Трэш мне в ухо. – Ты меня не меньше замучила.

– Тогда зачем это всё?! – кричала я в его плечо. – Пожалуйста, давай не будем видеться.

– Не получится, – он крепче прижал меня. – Я не отпущу. И ты не уходи.

– Никита, иди нафиг! Я не хочу тебя! – протягивала я, но не вырывалась, а прижималась к нему сильней.

А он почувствовал это, стал вытирать пальцами мои слёзы.

– Успокойся, Киска, – взял меня за руку, поднял горшок. – Побежали в школу. Ты замёрзла вся. Опять заболеешь.

Он потянул меня за собой. А у меня не было сил сопротивляться. Бежала, шмыгая носом. И только одно я понимала, что этот разговор точно нам не помог. Отношения мы так и не выяснили.

А у школы стоял полицейский уазик. И чтобы не нарываться на неприятности, мы прошли сразу к кабинету секретаря. Трэш взял горшок и понёс его директору. А я, оставшись без присмотра, кинулась в гардероб.

Уже куртку накинула, шапку натянула, как наткнулась на недовольную Нафаню, которая припёрлась на разборки с двумя лошадьми. Девки сложили руки на груди, жевали жвачки и смотрели на меня тупыми глазами.

– Трэш мой парень. Я от него беременна, – заявила Нафаня.

Врала. В этом я была уверена, но мне уже всё по барабану. Я даже подраться могу, если надо. Но этого не потребовалось.

В гардероб ввалились Куча и Вася. У лошадей вытянулись морды.

– Вас не загребли? – усмехнулась я.

– Мы быстро бегаем, – радостно заявила Сашка, подходя ближе. – Ты реально с Трэшом пара?

– Нет, – громко ответила я, глядя, как Трэш несётся на очередные разборки. – У него жена беременная. Да, Никита? Ты ведь честный мужчина, женишься теперь на девушке?

Дальше я ничего не слышала. Мне стало безразлично, что орал Трэш, как обиженно оправдывалась Нафаня. Как лошади попытались увалить Кучу на пол.

Меня достал этот гадюшник. Мамка со своим Егором показались мне тихой пристанью. И я отчалила к ним.

Глава 8

В пятницу, я решила честно прогулять. Просто не поставила будильник на телефоне. Выключила его от греха подальше.

Утро было пасмурным. Небо серо-черными тучами нависло над лесом. В полумраке ярко-оранжевыми фонариками светились редкие листья, что не успели ещё опасть. Пришлось в комнате включить свет.

Я посидела за компом, попыталась сделать домашку, но не получалось. Тогда полезла читать про отношения между парнем и девушкой. Вспоминала вчерашний день. Все разговоры с Трэшом воспроизвела в памяти, и поняла, что мы мелкие дураки.

Всё на эмоциях.

Со стороны легче смотреть, а вот попробуй рядом с ним выдержать и не сорваться. Но самое главное, это недосказанность. У нас нет общего плана действий, которого мы бы придерживались. У нас вообще ничего нет, кроме беспрерывного выяснения отношений. И это угнетало настолько, что я опять решила от Трэша отказаться раз и навсегда.

Решив ближе к обеду, что пора позавтракать, я всё-таки спустилась вниз, напугав маму.

– Ты не в школе? – удивилась она, высматривая в прихожей мою обувь и куртку.

– Рука побаливает, в понедельник схожу к врачу, – соврала я, закинув удочку на прогул ещё и в понедельник.

Сняла повязку и осмотрела свою руку. Всё вроде было в порядке. Лёгкая боль чувствовалась, но я не буду напрягать запястье.

Мама довольно повела бровями и запрягла меня на весь день.

Вначале я гладила, потом гуляла по участку с коляской, потом мыла попы и переодевала подгузники и была посажена бренчать погремушкой над сёстрами.

– Помнишь Тимошу Линёва? – спрашивала мама, готовя ужин.

Я сидела на полу. Рядом на одеяле лежали девочки, над которыми я монотонно брякала погремушкой.

В телевизоре показывали Ибицу, и я уносилась на берег лазурного моря вместе с толпой туристов, гуляла по древней части острова. Морской воздух, жаркое солнце и веселье каждую ночь.

Хочу на Ибицу!

– Он спрашивал о тебе, – продолжала говорить мама. – Ему отец машину купил и квартиру. Ищет подходящую невесту. Сергей сам в разводе, внимательно к отбору невест подходит. И ты у них на первом месте. Тимоша университет закончил. Катюша, послушай! Не повторяй моих ошибок. Ты такая удачная девочка у меня…

Удачное может быть капиталовложение, но не девочка.

– …что нужно пользоваться. Есть ещё на примете Артём Вислов.

– Только не он, – скривилась я.

– Понятно, очки носит, сухонький, зато родители в два раза богаче, чем у Тимоши. И Артём, между прочим, готов жениться, сразу. Ты ему так понравилась на прошлый новый год.

Чем я ему понравилась? Что обозвала очкастой сушёной обезьяной? То, что танцевала и виляла задницей, под попсу на его ноутбуке? Да, кстати, я выпила первый и последний раз, вела себя так, что у Артёма очки запотели, и он сдох от восторга под ёлкой… ну, я так думала.

А нефиг было меня насильно тащить в гости ко всяким Артёмам!

– Родители Артёма тебя готовы с выпускного забрать или даже раньше. Я ведь, доченька, видела твою карту медицинского осмотра. Ты у меня нетронутая, ты у меня молодец. Когда рассказала этим богатеньким…

Она рассказала чужим людям о том, что я девственница?! С кем я живу?

– … у мамаши там глазки забегали и говорит мне такая: «Если Катенька будет готова, мы заберём её до нового года». Слыхала! Артём в тебя влюблён. Можешь вторую четверть закончить и на новогодние каникулы на море с Артёмом съездить.

С очкастой, сушёной обезьяной на Ибицу! Ура, я сейчас копыта отброшу от счастья…

– Кать, чего молчишь?

– Больше покупателей на мою целку не нашлось? – скривилась я.

– Я думала ты уже взрослая.

– Мам, а любовь?

Она расхохоталась в полный голос.

– Какая любовь, милая? Нет в этом мире любви, кроме материнской.

– Похоже и её нет, – тяжело вздохнула я.

– Вот не груби мне! Егор говорил, что ты за языком не следишь.

– Мам, ты сама-то взрослая? Золушка – это сказка. В жизни такие браки оканчиваются плачевно.

– Слишком умная выросла, такие, как ты, в браке несчастны всегда!

Егор заехал во двор. Пока он не появился в доме, я свалила к себе.

Неплохая перспективка! С сушёной очкастой обезьяной на Ибицу, а потом Золушкой к его мамаше под плётку.

Или с Линёвым и его гаремом любовниц в пять сотен, в новую квартиру. А в его новую машины любовницы не влезут. Придётся покупать три туристических автобуса, чтобы семьёй на отдых ездить.

Я набрала в поисковике: «Сколько мест в туристическом автобусе».

Придётся покупать двенадцать туристических автобусов для любовниц Линёва, остальных пихать в багажное отделение.

Рассмеявшись, я включила телефон.

А там такое!

Трэш походу опять потратил все деньги. Штук двадцать оправдательных сообщений, что не спал с Нафаней. Последнее «ты мне нужна, Кис» было четыре часа назад.

Три сообщения от Макса Котова с приглашением на день рождения. Оказывается, можно без подарка, оказывается, он и такси вызовет, если надо. А потом он ещё три раза звонил.

На часах было половина девятого, когда позвонила пьяная Куча.

– Саша, нахрен, ты всем раздаёшь мой телефон?

– А чётакова? – борзо заявила Куча.

– Нам ещё вместе биологию сдавать.

Нависла пауза.

– Смени номер. Я тебе не за этим Тугара. Что не пришла к Максу? Он печальный сидит, ждёт. Тебя одну ждёт.

Для любовниц Макса хватит двух автобусов.

– Я точно не приеду, – ответила я.

– Не сохни ты по Трэшу. Есть такая инфа, – она стала говорить шёпотом. – Что в посёлок героин привезли. Там где травка, там и героин. А Трэш как раз собирался сегодня к Арбузову. Колька даже в школу пришёл вытаскивать Никитоса…

Я резко отключила телефон. И набрала номер Соньки.

– О, Тугара, здоров. Ты у Макса? – отозвалась Лядина.

– Нет, – обеспокоенно выпалила я. Похоже, она тоже дома сидела, латынь зубрила. – Соня, Куча треплет, что герыч в посёлке появился. Это тяжёлый наркотик!

– Тугара, не кипишуй. Если уж Куча знает, то и менты тоже в курсе… Ты хочешь сказать? Да, ну нафиг! Катька, не станет он!

– Его этот цыган к себе пригласил. Силой заставят или соблазнят как-нибудь. Соня, если даже не станет, а будет облава… Где мне его найти?

– Арбузова? Посмотри на карте Садовая улица, там бараки и номеров нет, самый крайней к лесу.

– Спасибо.

Я сломя голову кинулась вниз, чуть не улетев с лестницы. А в мыслях полный сумбур. На губах чуть ли не молитва: «Трэш, не смей!»

– Катя, ты куда?! – испугалась мама, выскочила посмотреть на меня.

– Мам, мне срочно. Беда с одноклассником, вопрос жизни и смерти!

Я на бегу застёгивала куртку, и надевала перчатки. Поправив шапку, вскочила на велик и понеслась от дома по улице.

Включила фонарик на руле. Он мигал и плохо освещал дорогу. Пошёл дождь со снегом, и видимость была нулевая.

Рулила одной рукой, другой смотрела карту дорог. Можно было не заезжать в посёлок, а свернуть к коттеджам и через лес выехать на трассу, а там рукой подать до отдалённого района. Сунув телефон в карман куртки, я полетела вперёд, выжимая из себя все силы.

Приходилось щуриться и морщиться. Стихия разыгралась не на шутку. Через пятнадцать минут, я была мокрая до нитки, но всё равно ехала.

Остались за спиной коттеджи и лесопильный комбинат. Я по тайге пробиралась до трассы. Она маячила впереди мощными фонарями. Пришлось трудиться, чтобы подняться в горку.

На трассе ехать было гораздо легче.

Через несколько километров, я выехала на отворотуку с отвратительной дорогой. И попала туда, где ни разу не была.

Фонарь был один и только у одного покосившегося домика. Старые сараи, куча хлама и свалка. Это какой-то дикий трэш, а не место.

Я подъехала ближе к дому, на меня налетели собаки, пришлось слезть с велосипеда и свистнуть.

На свист вышло несколько мужиков. Они, как их псы, были облезлыми, дрищиватыми, но с оскалами. И глаза так же горели. Зверьё.

Цыгане меня с трудом рассмотрели, сквозь мокрый буран. Разогнали собак.

– Здрасьте, я к Коле Арбузову! – крикнула им.

Один седой махнул в сторону, показав, что мне нужен следующий дом.

Я поехала туда, увязла в грязи по колено. С трудом дотащила, велик, кинув его у сгнившего жигулёнка.

В дом была протоптана дорожка.

Я нащупала дверь. Открыла её и вошла внутрь, замерев на пороге.

В доме было мало света и очень много людей. И не только цыгане, но и русские. Мимо меня прошла толстая девка. Остановилась и вернулась к входной двери. У неё была толстая чёрная коса, что торчала из-под цветастого платка. В ушах золотые кольца. Жуткая розовая кофточка и несчитанное количество юбок, надетые одна на другую. Цыганка поставила кулаки в бока, стараясь скрыть от меня то, что зажимает в кулаке жгут. Самый настоящий медицинский, которым затягивают руку при сдаче крови.

Я с трудом сглотнула. Сволочи!!!

Видимо девка по взгляду поняла, что я на грани срыва и улыбнулась золотыми зубами:

– Бахталэс, чаялэ. Кого надо?

– Трэша, – зло прошипела я.

– Туда иди, – кивнула в сторону открытых дверей в жилую комнату.

На меня смотрели во все глаза. Я, как будто шла по клетке с голодными львами. Такие рожи, что хотелось испариться! Воняло какой-то травой, выпивкой и сигаретным дымом.

В комнате люди сидели на полу, на кровати, на скамейках и стульях. Кто-то разговаривал, кто-то…

Я отвернулась, с горем искала глазами Трэша.

Они ничем не отличался от собравшихся, только возрастом. А подростки сбились в кучу у печки. Ромка Шишков хихикал дурацким голоском. А Трэш сидел на полу, скрестив ноги. Волосы были собраны резинкой в маленький хохолок на макушке. Он закусил зубочистку, в руках держал карты. Выглядел в этот момент, как какой-то хищник. Наглый и дерзкий.

Напротив него сидел парень нашего возраста черноглазый и кучерявый, похожий на чёрного барана.

– О, Тугара, – заржал Шишков. – Пришла на распаковку?

Трэш дёрнулся, как от электрического разряда, и ошарашенно выпучил на меня глаза. Челюсть его отвисла, и зубочистка упала на пол.

– Боже, – выдохнула я, заметив его стеклянный взгляд.

Попятилась.

Я стала пробираться обратно к выходу. Настолько правильно я всё поняла, что сил моих не было это принять.

Толстая девка перегородила мне дорогу, стала лепетать на своём каркающем языке. А я, разъярившись, откинула её в сторону и выбежала на улицу. Где была непроглядная тьма с бушующим дождём, в котором прятались хлопья снега. Они падали на землю и сразу таяли, смешиваясь с землёй, превращались в грязь.

Было холодно, но я задыхалась от удушья, не сразу поняла, что велик мой украли.

– Кис, – он рывком повернул меня к себе, накинул на пустую, безмозглую башку капюшон. – Ты…

– Трэш! Мигалки!!! – заорал Шишков.

Савинов оглянулся и, схватив меня за руку, потащил в сторону леса.

Я бежала со всех ног, не видя перед собой дороги. Мы быстро достигли тайги и метнулись в самую гущу. Я пару раз падала, Трэш меня поднимал. А за спиной была облава, и нам было жизненно необходимо сбежать.

– Господи! – рыдала я на ходу.

– Кис, всё в порядке, – он поднимал меня в очередной раз и тащил всё глубже и глубже в мрачный лес.

Меня хлестали ледяные еловые лапы, били по лицу голые ветки. И горело запястье от боли. Трэш держал меня за руку, которая ещё не успела зажить.

Мы вывалились на лесную дорогу, и я упала уже конкретно в лужу носом. Трэш меня стал тянуть вверх.

– Отпусти! – заорала я на него и лёжа в луже грязи со всей дури ударила ногой в пах.

Трэш матернулся, согнувшись от боли. Отшатнулся от меня в сторону.

– Киска, – заныл он. – Чем я теперь тебе детей делать буду?

– Урод!!! – я поднялась на ноги. – Савинов, ты урод!!!

– Видал, Шиша, – резко выпрямился Трэш. – Какая у меня девушка?

– Я не твоя девушка, ублюдок!

– Да, ладно, Тугара, – влез Ромка. – Ну, покурили мужики, чё орёшь то так?

Прямо больной рукой, от чистого сердца, я зафигачела Шишкову в нос.

– Менты за травкой охотятся?! В притоне героин! Тяжёлый наркотик! Вы идиоты, вас бы сейчас со всей компанией загребли!

– Это откуда такая информация? – пьяно усмехался Трэш.

– А иди, спроси! – указала я на лес, откуда мы выбежали.

Зло ругаясь и отряхаясь, пошагала в сторону посёлка. Впереди ехала машина, ослепляя фарами.

– Мы просто гуляем, – всех предупредил Трэш, запихивая в рот полпачки жвачки. Мы стали опасливо всматриваться в машину.

Перед нами остановилось развалющее такси. Сонька опустила стекло и мотнула головой в сторону задних сидений.

– Садитесь, – скривила губы Лядина, и лицо её омрачилось.

Такси довезло нас до центра посёлка. Мы выгрузились у закрытого продуктового магазина и встали под козырёк.

Продолжал идти дождь со снегом. Странно, что я не чувствовала холода. Хотя была насквозь мокрой, а ещё и грязной. Покосилась на виновника моих несчастий.

Трэш с Шишой тихо хихикали.

Савинов закидывал голову назад, оголяя сильную шею с кадыком, такую мужскую, не юношескую. В полутьме он казался невероятно красивым парнем. Удивительно симпатичный.

И такой гиблый!

Отвернулась от него с долей обиды. Я бессильна. Мне не помочь ему, это выше моих возможностей.

– Марго была сегодня? – спросила я у Соньки, чтобы отвлечься.

– Нет, вообще в школу не приходила, – тихо с печалью ответила Лядина.

– Сколько сейчас времени?

– Десять, – она удивлённо посмотрела на меня, пытаясь догадаться, что я задумала.

– Пошли к ней, – я накинула мокрый капюшон на голову. Теперь была моя очередь тащить за собой Трэша.

Это было не лучшее его состояние. И я сильно рисковала.

– Ради меня, Трэш, – сказала я, и Савинов перестал смеяться.

Мы вошли в тихий подъезд углового дома с аркой. Быстро поднялись на третий этаж. Вчетвером встали у двери. Шишкова спрятали за спинами, как самое слабое звено. Трэша установили между мной и Лядиной.

– Голову не поднимай. А лучше вообще глаза закрой, – злилась Сонька, подталкивая плечом Савинова.

Она нажала кнопку звонка.

На пороге появилась удивлённая Маргарита Петровна в толстом махровом халате, что подчёркивал её худобу, и в тапочках.

Трэш стоял с закрытыми глазами. Это хорошо, потому что эта обдолбанная образина не выдержала бы вида тапочек похожих на розовых зайцев. Даже мне весело стало.

– Ребята, – Марго удивлённо нас рассматривала. – Что случилось? Проходите.

– Нет, – отрезала Сонька. – Маргарита Петровна мы пришли вам сказать, что очень вас ценим.

– Это не я рисовал гадость, – он старался. – Но мы найдём, кто это сделал.

– Маргарита Петровна, не уходите от нас, – попросила я. – Мы вас очень любим. Савинов не причастен, никто бы из нашего класса не посмел бы оскорбить вас.

– Да, – брякнул позади Шишков, хотя ему было велено молчать.

– Спасибо ребятки, – расчувствовалась Марго. – Проходите, я вас чаем угощу.

Трэш было дёрнулся вперёд, но мы с Лядиной быстро его вытолкали и, улыбаясь литрухе, начали прощаться.

Пиная парней с лестничной площадки, мы спустились этажом ниже. Где Трэша и Шишу пробило на дикий хохот.

– Нахрена, Кис, ты это придумала? – смеялся Трэш.

– Теперь сдашь экзамены без проблем, – сказала я и ответила на телефонный звонок.

Сонька стала читать лекцию, что парни имбецилы и полные ушлёпки, а я отошла в сторону.

– Катька, ты, где шляешься, такая погода? – ругался отчим.

– Егор, у меня велик украли, – жалобно простонала я.

– Ты где?

– В центре.

– Я приеду сейчас, заберу тебя, – ответил отчим.

Шишков сваливал. Вид у него был унылый после Сонькиного монолога. Он, похоже, вкурил, во что чуть не вляпался.

– Катюх, спасибо, – сказал он мне. – Реально спасла.

Он пошёл вниз, а мы так и остались стоять.

– Руки покажи, – приказала Лядина.

Трэш усмехнулся, но нарвался на мой требовательный взгляд. Это было его испытанием – доказать нам, что он не наркоман, а так, безмозглый идиот.

Он медлил, а потом снял кожаную куртку, кинул её на подоконник и стащил с себя толстовку.

Лядиной хоть бы хны, а меня в жар кинуло.

Раздетый по пояс Трэш был… Классным!

Не хватало мышечной массы, но то что было, играло крепкими мощными жгутами на руках и плечах. У него была широкоплечая фигура с узкими бёдрами и впалый живот с волосатой дорожкой. На предплечьях выступали вены. Никаких отметин от уколов не было.

– А теперь ноги показывай. Видала я вашего брата, когда санитаркой работала, – строго сказала Сонька.

– Кис, что засмущалась? – усмехнулся Трэш, расстёгивая свой ремень. – Привыкай, давай.

– Быстрее, мне домой надо, – рычала Лядина.

– Трусы снимать? – посмеивался Трэш.

– Не впечатлишь, – без капли сарказма рыкнула Сонька.

Савинов спустил штаны.

Полностью доверившись Лядиной, я отвернулась и медленно стала спускаться с лестницы.

– Кис, подожди! Эй, Лядь, а деньги за стриптиз?!

Сонька меня догнала, и мы вдвоём вышли на улицу.

Дождь со снегом прошёл. Было мокро, холодно и темно.

– Знаешь, Тугара. Если бы не ты, я б наплевала на всё. На этих лохов и на Марго. Ты реально кипиш умеешь поднимать. За тобой приедут?

– Да, сейчас отчим прикатит. Бывай! Спасибо за помощь!

Сонька минуту меня изучала, а потом кивнула и быстро направилась за угол дома. А я пошла, прогулочным шагом ближе к арке.

– Киса!!!

– Достал, – сквозь зубы прошипела я.

Прибавила шагу. А потом и вовсе побежала. А, как известно, от хищника не убежать и лучше не поворачиваться к нему спиной.

Трэш догнал меня в арке и с силой откинул к кирпичной кладке. В этом месте было темно, свет фонарей не доставал. После непогоды, на улице не было ни души, и я ощутила всем телом колючий холод. И въедливый страх.

Страх хищники тоже чувствуют.

Лицо Трэша с ядовитой насмешкой. Взгляд в полутьме отражал своим стеклом тусклые отблески дальних фонарей и был колючим.

Парень навалился на меня, потом чуть отпрянул и опять навалился. Он делал поступательные движения, обтираясь об меня. Заставлял дрожать от страха.

– Ты вся мокрая, Кис. Пойдём ко мне, раздену, высушу.

Я не отвечала. Ни в коем случае нельзя было отвечать. Сейчас приедет Егор, и весь этот страшный вечер закончится.

– Ты моя, Катька. Моя крашиха, – зверем шипел Трэш. – Никому не отдам. И пошёл я в притон только потому, что ты не ответила! Потому что Котов позвонил мне и сказал, что сегодня ты будешь с ним! Всё! Это был конец моей жизни, такой боли я не испытывал ни когда. Только от одной мысли, что ты меня игнорируешь и бежишь к нему…

– Кому поверил?! – мне стало обидно, что он так обо мне думает. – Я даже не собиралась туда ехать!

– Моя девочка, – он попытался поцеловать меня в шею, но я брыкалась.

– Нарик, – огрызнулась я.

– Ни о какой наркоте я не слышал. Но допускаю, что Арбузов меня не просто так привёл, и всё бы кончилось совсем плохо. У меня никого нет кроме тебя! Никто меня не спасал, никто не заботился!

Он неожиданно перестал напирать и постарался отдышаться. Нюхал мою шею и всё-таки поцеловал.

Я вытянулась и замерла, затаив дыхание. А парень поднял голову и, посмотрев в мои глаза, тихо добавил:

– Ты мой ангел. И я тебя буду охранять и беречь. Навсегда.

Трэш накренился за поцелуем. Я завертела головой, не отдавалась. Его жёсткие пальцы ухватили меня за подбородок, зафиксировав голову.

– Ты не протрезвел. Трэш, не делай мне больно! Хватит руки, она опухла.

Он остановился, рассматривая моё лицо. Потом выловил мою правую руку и неожиданно стал зацеловывать вспухшее запястье.

Губы скользили по моей коже с невероятной нежностью.

Меня всю воспламенило неведомое возбуждение. От его жарких поцелуев, ноги подкашивались, и воздуха не хватало.

– Ты меня в пах ударила, поцелуешь? – нагло глянул свысока.

– Трэш… Вот нафига ты такой? – с горькой обидой спросила я.

– Всё, пошли ко мне, – он волоком меня потащил за собой. Я сопротивлялась, хотела вскрикнуть, а он опять прибил к стене. Закрыл мне рот своим.

Я стиснула зубы, губы сомкнула с силой. Не пуская его язык в себя. Почувствовала, как его руки забрались под мокрую куртку и кофту. Голый живот обожгло холодом. Пальцы уже хозяйничали в моём лифчике, и это при том, что Трэш пытался меня поцеловать.

Не знаю, как я смогла его от себя оторвать.

– Никита, не насилуй меня, – заплакала я от страшного испуга, что он не в состоянии остановиться.

– Киса, я тебя люблю. Я тебя ж все равно своей сделаю, чего ждать? Когда ты, дура, по глупости загремишь под какого-нибудь мажора?

– А что после мажоров, я уже буду вторым сортом?

– После мажоров, я сяду за мокруху. Убью любого кто тебя тронет!

– Никита, остановись, – хотела сказать строго, но голос сорвался. – Сейчас отчим приедет.

Он резко вытащил нож. Нажал на кнопку.

Я вздрогнула, когда вылетело лезвие.

Одержимый.

Пришлёпнутый невсебяшка!!! И всё началось с дёрганья за косички, а чем закончится страшно представить. Он шёл к своей цели семимильными шагами с маниакальным настроем.

– Это тот, которого ты боишься? Он к тебе приставал? – Савинов зло прищурился.

– Нет, он нормальный, – тело колотило, ноги дрожали.

– Киска, какая же ты красивая, – он провёл рукой по моему лицу, смотрел пристально на губы, – ты моя.

А у меня зубы стучали, и губы дрожали. Я с ужасом смотрела на лезвие ножа.

Машина проехала мимо арки. Потом притормозила и дала задний ход.

Воспользовавшись замешательством Трэша, я кинулась бежать навстречу отчиму, который выскочил из машины.

– Папа!!! – во всё горло закричала я, понимая, что таким словом утешу Савинова и остановлю Егора от радикальных действий.

Я с разбега налетела на отчима, и запрыгнула на него с ногами.

– Ты в порядке?! – испугался за меня Егор, прижимая к себе.

– Да, в порядке, – захлёбываясь слезами, выдохнула я.

– Ты его знаешь? – он сдерживался от порыва догнать моего обидчика.

Я оглянулась, Трэша в арке уже не было.

– Нет, не знаю, – с силой зажмурилась.

Отчим понёс меня в машину и усадил на переднее сидение.

Я протягивала руки к печке, что дула жарким потоком горячего воздуха. На моих губах остался вкус поцелуя. Тело помнило прикосновения и трепетало. А сердце с душой сжались от боли и страха.

Я найду в себе силы, отказаться от Трэша. Я сделаю так, что мы больше не встретимся никогда. Это нужно прекращать.