Текст книги "Нам нельзя (СИ)"

Автор книги: Татьяна Анина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Глава 13

Опоздала в школу. Скользя у двери, хваталась за неё и влетела в помещение, сдирая шапку на ходу. Уже звенел звонок на урок, а я неслась в гардероб. У входа к раздевалке столкнулась с Марго.

Учительница была бледна и напугана. Глаза её округлённые смотрели сквозь линзы на меня. У неё дальнозоркость вроде, линзы глаза увеличивали в три раза. Поэтому становилось страшно, у Марго что-то случилось.

– Катенька, пожалуйста, зайди в кабинет директора.

– Хорошо, – я уже струхнула, потому что Маргарита Петровна была более чем обеспокоена.

В кабинете директора кроме самой Жопы-Головы было два полицейских не из нашего посёлка. Один в штатском, другой в форме полицейского. Они сидели на стульях и не смотрели на меня.

Директриса указала мне на стул между мужчинами, и я, сжимая шапочку, покорно села.

– Это Катя Тугарина, она совершеннолетняя, – сказала Антонина Васильевна. – Катя, у нас нехорошая ситуация, пожалуйста, отвечай на вопросы, и я очень прошу, чтобы всё, что здесь сказано не распространилось по школе.

– В чём дело? – уставилась на неё.

– Солодов Антон Иванович, – сказал полицейский. – Что вы можете сказать о нём?

– Хороший учитель, – пожала я плечами, вдруг догадалась, что произошло.

Сонька дура! Я предупреждала, чтобы задом не крутила!

– По отношению к ученицам, как он? Не приставал? Вы что-нибудь заметили?

– Нет. В чём дело? Вы можете по-человечески объяснить?

– Интимная связь с ученицей вашей школы, – объяснил человек в штатском, при этом внимательно следил за моей реакцией. Они такие, они все психологи. Мне ли не знать. Папка меня с трёх лет таскал на такие дела, что детский сад отдыхает.

– Исключено, – строго сказала я.

Директриса была против, но человек всё равно показал мне анонимное фото. Подал мне бумагу, отличного качества. А там фотография.

Ни один мускул не дрогнул на моём лице. Потому что я знала это место и этих людей, и даже в курсе, когда фото было сделано.

– Узнаёте?

– Да, – спокойно ответила я и посмотрела в глаза жёлто-зелёного цвета. Таким людям надо смотреть в глаза. – Пару месяцев назад вот таким вот образом оболгали мою классную руководительницу. Это фотошоп. Мало того, я с полной ответственностью заявляю, что на этом фото должна быть я, но меня стёрли. Я показала человеку пальцем, указывая на некоторое несоответствие в пейзаже. – Я подпишу протокол и приду на суд, или куда вы там отправите дело.

– Антон Иванович уволился и уехал из посёлка, – строго сказала директриса. – Неважно как закончится это дело, мера необходима.

Он уехал, Сонька осталась. Она сейчас в моей шкуре. Брошенка.

– Мне всё равно. Он честный человек, – как можно строже сказала я.

А потом схватила фальшивое фото и вылетела из кабинета.

Я бежала к Соньке домой. Сейчас она увидит, как её подставили и успокоится.

Фото было сделано осенью. В тот момент, когда мы первый раз пришли на биологическую станцию и кормили животных. Размалёванная Лядина нагнулась перед биологом и делала фото оленей. Он стоял позади, глядя вперёд. Я рядышком. Так вот меня стёрли, а Лядиной и Тохе Ивановичу стянули штаны. Очень красиво сделали, откровенно и живописно. Соньке должно понравиться.

Дверь открыла тётя Марина. Полная деловая дама. Сидела дома, нянчила свою дочь, которая впала в истерику.

Лядина младшая орала на всю квартиру и обнимала подушку, как я в тот момент, когда не обнаружила Трэша. Валялась на постели в джинсах и водолазке, волосы растрёпанные на полу учебники и телефон.

– Тётя Марина, не верьте, – я показала ей фото. – Это подстроено, кто-то хотел неприятностей. Так для Маргариты Петровны сделали. Слышь, Сонька! Вставай!!! Я знаю, кто это сделал! Я знаю, кто тебя и Тоху подставил.

Я забрала лист у матери Соньки.

– Соня, – рыком велела мать. – Давай, милая, возьми себя в руки! Я пойду к директору и напишу заявление, чтобы детские шутки со взрослой работой не путали.

– Кто?! – очнулась озлобленная Сонька, и лицо её перекосило в ненависти.

– Пошли в класс, – предложила я.

– Мам, может не надо? – Соня в спешке стала натягивать носки и кроссовки.

– Надо, – тётя Марина влезала в пальто.

Лядины жили недалеко от школы, но не в том доме, что Трэш, а с другой стороны. Бежать было недалеко.

– Вот чё мать попрётся? – на бегу спрашивала Сонька.

– Как говорил мой папа, с мусорами рамсить должен авторитет, – рассмеялась я.

– Тугара, ты меня пугаешь, – поддержала смех Лядина. – Кем был твой папа?

– Догадайся, – заливалась я, полным ртом глотая чистейший ледяной воздух.

Мы пришли в тихую школу. Скинули куртки в раздевалке и поднялись вверх в кабинет русского и литературы.

Марго была удивлена. Она стояла у доски и поправляла очки, когда мы вбежали.

– Маргарита Петровна. Я очень прошу вас в кабинет директора сходить и поддержать Сонину маму. Мы уверены, что Антона Ивановича оклеветали, как вас когда-то, – стала говорить я. – И это сделал человек из нашего класса.

Марго помедлила. Поджала губы и, оставив учебник на столе, гордо вышла из класса в полной боевой готовности поддержать авторитетную мамку Сони.

– Давай, Тугара! – крикнула Верещагина. – Выдай нам падлу!

– Фото, которое подвело Тоху к увольнению, было сделано на биологической станции. Его нарисовали с Сонькой, стерев с фото меня.

Класс дружно заржал, но быстро успокоился, потому что Шишков и Верещагина – наша убойная сила напряглись.

– На такой же бумаге, такими же картриджами была нарисована Марго. Кто из вас знает, где находится биологическая станция? – перекрикивала я шум класса.

– Я! – поднял руку Ромка Шишков.

– Когда ты там был в последний раз? – поинтересовалась я.

– Лет пять мне было, – пожал плечами Шиша.

Мы с Соней переглянулись, и я поняла, что до неё дошло.

– Получатся, что сфоткать могли только я или Сонька. Но мы были вместе в этом кадре, значит, фотографировала ты, Анечка.

Весь класс замер, дружно повернулся на последнюю парту, где, как белый лист бумаги, сидела перепуганная Белая Плесень.

– Я видела твой оранжевый плащ в тот день, – вынесла я приговор.

Народ поднялся с мест. Верещагина и другие стали отодвигать парты в стороны, освобождая место для поля боя. Анька вскочила на ноги и спиной упёрлась в шкаф. Она закинула гордо голову вверх, и губы превратились в ниточку.

– Щаз будет буллинг, – Куча закатала рукава.

– Отойдите, – приказала я, и народ расступился.

Уже снимали на видео.

– Аня, – позвала я и наткнулась на ледяной, неприступный взгляд голубых глаз. Она не боялась возмездия. Она была уверена, что поступила правильно. – Прежде чем всё произойдёт. Объясни мне, с какой целью ты замутила такую фигню. Ладно Сонька, она тебя задевала, но Марго в чём виновата?

Она молчала, и класс молчал. Слышалось отрывистое дыхание разъярённой Соньки, которую лишили биолога.

– Аня, – позвала я. – Мотив мне. Расскажи, зачем? Ты хорошо учишься, Марго хорошо к тебе относится.

– Я хотела подставить Трэша. Он обижал тебя, – со злой усмешкой ответила Анька.

Класс ахнул и зашипел.

– Тихо! – рявкнула я, напитываясь всеобщей ненавистью к этому жалкому существу. – Не получилось. А вчера ты предложила отомстить Соньке, потому что мы с ней поссорились.

– Да, – кивнула Анечка, нагло глядя на Лядину. – Ты моя подруга, и станция наше место. И это я подсказала твоим родителям, чтобы они в опеку позвонили и сдали Трэша. Потому что ты перестала учиться и приходить на уроки. А я престала видеть Бахрю и гулять с твоими сёстрами.

– Она к психиатру со мной ходила, – вдруг сказал Васин. – Она ку-ку, видать совсем.

– Аня, – я раскалилась до ненависти. – Я тебе не подруга. Я тебя сейчас первая замочу.

И тут она испугалась. В первый раз за всё время разборок. Отрицательно покачала головой, не веря моим словам. Перестала дышать, а в глазах не способность принять вероломство.

– Только не ты, – шептала она. – Только не ты!!!

Её стало трясти всем телом. Глаза закатились, начались настоящие ломки конечностей и бесконтрольное их метание.

Зрелище было ужасающим.

Половина класса закричала, Ложка на ультразвуке. Народ на парты вскакивал, чтобы снимать приступ эпилепсии.

Зрелище было пугающим.

Анечка по шкафу скатилась на пол, и я кинулась к ней.

– Сонька, что делать?! – закричала я Лядиной.

Та стояла с мстительной физиономией и наслаждалась.

– Соня! Ты медик! Клятва Гепократа…

– Я её не давала, – зло ответила Лядина. – Пусть сдохнет!

– Соня, пожалеешь через пять лет! – предупредила я.

Лядина медлила, тело Анечки продолжала трясти. Мне было страшно её держать.

– На бок положи! Слюной захлебнётся. Да, не сжимай её!

Сонька сдалась, присела к нам. Она подложила школьную сумку Анечки ей под голову. Делала всё неумело. Класс нас окружил, внимательно следил, что происходит. Они в этот момент казались мне совсем маленькими, по сравнению со мной и Лядиной.

Анечку перестало трясти, и я прижала дуру поехавшую к себе. Рука скользнула по её ноге.

Под колготками я нащупала странный бугор.

Меня всю передёрнуло от ужаса, когда я прощупывала кожу под тканью.

Анька лежала на моих руках, тяжело дышала и бессмысленно смотрела вверх.

Я очень аккуратно положила её на пол. Задрала вверх багровый свитер. Колготки были натянуты по грудь. Я рывком их стянула…

В обморок упала Ложка. Рявкнул Шикшов, в ужасе отходил от нас.

В звенящей тишине тихо заплакала Анечка.

Анька вся была в уродливых шрамах. Они буграми возвышались по всему телу исключая то, что виднелось из-под одежды. Даже грудь была изуродована.

Мне стоило большого труда не заорать от горя. Потребовалось время, чтобы взять себя в руки. Я смотрела на вспаханную кожу и медленно стала натягивать обратно колготки, опустила свитер, чтобы спрятать от этого мира ужасы нашей Анечки.

Я подняла взгляд на ошарашенную Соньку, у которой глаза из орбит вылезали.

Она работала санитаркой, но было видно, что с таким столкнулась впервые. И дело не в том, что искалечен человек, дело в том, что это наша одноклассница и она в опасности.

– Это чё, – выдохнула Куча. – Это так её в той школе?

Да. Это не синяки и царапины, это членовредительство.

– Соня, свежие, – я продолжала смотреть на Лядину, которая в нашем классе единственной, на кого я могла положиться.

– И ожоги свежие, – кивнула Сонька.

– Звони в полицию, – строго приказала я.

– Слушайте меня, – я повернулась к классу. – Все видео и фото скидываете мне на телефон. Со своих всё удалите, если вы конечно люди, а не звери. Куча, дуй за Марго.

Я наткнулась взглядом на Ромку Шишкова.

Всё уже знали, что он защитил Анечку от девятиклассниц, которые повадились её чморить. Он играл с ней в морской бой. Поначалу злился, что она его обыгрывает, потом всё перевёл в шутку, и даже гордость его брала за подругу. Анечка в свою очередь, как приличная хорошистка, давала Ромке списывать и что-то ему рассказывала весёлое на переменах.

Такая нежная дружба, которая привязала Шишу к Анечке. Потому что он, как и Трэш был плохим парнем, хулиганом номер два. А это всегда одиночество.

Когда он увидел что под одеждой у Анечки, в глазах его, в полной трагедии, тонул четырёхпалубный корабль. Возможно, он догадывался, что мама у Ани маньячка, поэтому обидчика знал в лицо.

У него были слёзы. Лицо перекосило от лютой ненависти, и я поняла, что день трагедий не закончился.

– Держите его!!! – закричала я, когда Шиша рванул с места.

Часть парней унеслась за ним.

Полицию долго ждать не пришлось. Они просто поднялись с первого этажа.

Учебный процесс был сорван. Я осталась до самого конца. Пока не пришли вести, что натворил Шишков.

Анечку увезли на скорой. Полиция рассосалась. Уроки закончились.

А я не могла уйти из школы. Долго сидела в пустой рекреации, ждала, когда уборщица вымоет туалет для девочек. Проводив женщину в синем халате взглядом, пошла к раковинам.

В туалете пахло хлоркой, и было приоткрыто окно. Я открыла кран с холодной водой и, склонившись над раковиной, разрыдалась.

Я ныла, протяжно и громко. Намывала лицо водой и тонула, захлёбывалась своими переживаниями. Горло сцепило, дыхание прерывистое. И вдохнуть полной грудью я не смогла.

Я убитая, уничтоженная этой жизнью.

Мне приходилось видеть жестокость этого мира. Мой родной отец был здоровым сильным мужчиной. В одночасье превратился в разбитого, беспомощного инвалида. Угасающий и немощный он произвёл на меня неизгладимое впечатление.

Но он был взрослым мужиком!

Он вёл опасный бизнес, играл с безжалостными игроками.

За что Анечку? За что невинную девчонку?!

Как теперь пережить такое?

Мне было очень плохо, и я понимала, что больше нет маленького убежища, способного меня укрыть от всего пережитого.

Звонок в телефоне.

Я продолжала рыдать, скатываясь по плитке на стене. Сползла на пол и села на корточки. Руки дрожали. Я смотрела на экран.

Невероятно красивый парень, с бесподобно блистательной улыбкой. Синие глаза и надпись внизу: «Помни, котёнок, я люблю тебя!»

Прислал мне эту открытку. Я вначале засунула в галерею, в ворох прочих наших фотографий, но потом не выдержала и поставила на его контакт.

Палец упал на картинку зелёной трубки.

– Катя. Что случилось? – Кричал Трэш в трубку. – Киска! Ты меня слышишь?

– Не стучат? – зло усмехнулась я и всхлипнула.

Я знаю, что Сонька, после разборок со мной, всем велела Трэшу на звонки не отвечать. Решила что в наши отношения лезть запрещено. Я самая популярная девчонка в школе, для меня на такое пошли с охотой.

– Не в этом дело, – он прокашлялся. Несмело продолжил, – я до Шиши не смог дозвониться. Его сосед ответил, что Шишу вроде загребли. Катя, пожалуйста. Что с вами?

По щекам моим потекли слёзы. В этот момент ту самую «гордыньку» я почувствовала внутри. Эту стену было сложно пробить, но я сумела её обойти. Это тяжело. Словно я себя ломала. Но у меня получилось, потому что я сидела одна, и никого не было, чтобы излить душу.

– Котёнок, ты плачешь. Меня нет рядом, но я с тобой.

Сквозь очередной поток слёз, заикания и всхлипы, я начал с самого начала. Это было важно, рассказать всё. Задействовать Трэша, когда он был обвинён в создании ужасной карикатуры на Маргариту Петровну.

Никита задавал наводящие вопросы. Поддерживал словами. И я вдруг почувствовала, что он действительно рядом со мной.

Приложив трубку к уху, сидела на полу и смотрела в открытое окно на серое небо.

Ведь я знаю, что папа есть. А Трэш и позвонить может. Тяжело, конечно, пережить разлуку. Но я просто затихорюсь, замру и буду жить без него. Иногда, глядя на небо.

– Не плачь, котёнок, – ласково прошептал он в трубку.

– Не хочу жить в таком мире, – призналась я. – Зачем он такой жестокий?

– Мы это всё переживём. Главное знать, что будет хорошее время. Просто потрясающие!

– Ты боишься спрашивать про Ромку, – хмыкнула я.

– Немного…

Я рассказал последние новости. То, что произошло в отделении банка. Ребята так и не смогли догнать Шишкова, и он залетел в банк, перемахнул через стойку к матери Анечки и порезал её ножом. Нет, не убил. Он изуродовал ей всё лицо, выколол глаз, и до прихода охрану успел поджечь волосы.

– У него три залёта с поножовщиной, – после долгого молчания сказал Трэш. – Шишу посадят…

Звонок сорвался. Мы слишком долго говорили. Около часа. За это время я сильно замёрзла. В туалет вернулась уборщица.

– А ты чего здесь? – спросила женщина и прошла мимо, закрывать окно. – Из вашего класса девочку на скорой увезли?

Я не ответила. Поплелась на выход.

Шишкова посадят.

Что вообще происходит?

В гардеробе моя куртка висела одна. Вахтёрша с печалью смотрела на меня, в отличие от уборщицы, ничего спрашивать не стала.

Уже был вечер. Автошколу я прогуляла. Тащилась медленно по школьной дорожке в сторону дома.

На пяточке, возле школы я встретила Васина. Он задумчиво смотрел на школьную дорожку, окружённую ёлками, и глубоко затягивался сигаретным дымом.

– Васин, – позвала я.

Он посмотрел на меня. Самое уравновешенное существительное в нашей школе. Так и не скажешь, что очередной псих.

– Да, Кать, – кивнул, мол что надо.

– Как тебя зовут? – всё забывала узнать.

– Лёха, – улыбнулась он.

– Лёха, хочешь подзаработать в Новый год?

– А что делать надо? – заинтересованно спросил Васин.

– Заделаемся Дедом Морозом и Снегурочкой. Потянешь?

– Запросто, только у меня костюма нет.

– Сошьём, – пообещала я.

Вечером, за ужином, я рассказала Егору, что произошло. Он внимательно выслушал и пошёл курить. Начал, пообщавшись с Тимохой. Ничего хорошего от Ленёва ждать не стоило. Он, как прокажённый, ходит, распространяет заразу, а у отчима сердце прихватывает.

Позвонил Трэш, когда я тщетно пыталась въехать в домашку по физике. Звонил с компа и просил включить видео.

Включила. На экране его лицо. В этот раз побрился, но волосы не убрал. Они обкромсанные спадали на лицо, и он их периодически закидывал назад. Глаза его синие устремились на меня. Не знал, как начать разговор.

Слабак!

– Это был тяжёлый день, – прошептала я, откинувшись на стуле.

– Немного успокоилась? – он внимательно меня разглядывал на мониторе. – Я люблю, тебя, Киска. Ты мне ни разу не призналась в любви.

– Монитору и телефону? Тебя нет, Трэш. Тебя нет рядом со мной.

– Жаль, что ты не чувствуешь, – он улыбнулся во весь рот. – Всё будет хорошо, обещаю. Возьму и сегодня приснюсь тебе ночью

– Да, и что ты будешь делать? – сумел вызвать улыбку.

– Буду обнимать, прижимать к себе, потом поцелую. А потом, Киса, как бы ты не сопротивлялась, я стяну с тебя трусики, и мы будем любить друг друга всю ночь. Я соскучился безумно.

– Пошла спать, – сладко протянула я и отключила комп.

Я ревела по несчастной Анечке в подушку. Она меня так и не отпускала. Хотела ей позвонить, но телефон был заблокирован.

А Трэш меня обманул. Не приснился. Я опять обиделась.

Глава 14

Новый год наступал с невероятной силой. Не знаю, вроде взрослая, а ждала чуда, как ребёнок. Настроение у всех приподнятое. Тридцатое декабря, а мы на уроках прохлаждаемся.

В классе русского-литературы глаза слепило от мишуры и украшений. Мы на славу расстарались, украсили класс Марго. А она нам в ответ – проверочную в последний день.

Куча у меня списала, осталась довольной. А я лопала свой молочный шоколад, одиноко сидела на последней парте.

Анечку увезли в больницу. Я одна из всех одноклассников следила за её дальнейшей судьбой. Её отдали отцу.

Тот развёлся с адской бабой, доведя её изменами до откровенного садизма. Анечка, итак, была скромницей, страдала от одноклассников во всех школах, а тут ещё сверху мама. В общем то, результат мы все видели наглядно.

После уроков, меня встретил отчим и вручил Бахрю.

Я заплатила ему деньги. Соврала, что нашла покупателя, а сама, вызвала такси и уехала в город.

Бахрютка зажалась в машине, льнула к моим ногами и тихо скулила всю дорогу.

Анечка жила в хорошем районе города в просторной, большой квартире. Встретила нас с Бахрей в светлой прихожей. Был отличный ремонт, и девчонка вписывалась в него. Одежда, конечно же, закрывала всё её тело. Легенцы голубого цвета и просторная бежевая туника с золотыми орнаментами. Волосы вроде стали густыми, и Аня их убирала в пучок на макушке. Лицо живое, и глаза ясные.

– Привет, Катя, – она чмокнула меня в щёку и полезла целоваться с Бахрей, которая вылизала ей всё лицо.

– Тут её коврик, – я расстегнула рюкзак и стала доставать собачьи вещички. – Поводок. Но надо намордник купить, в городе без этого нельзя.

– Проходи, – суетилась Анечка, забирая у меня шапку. – Чая попьём. Кушать хочешь?

– Нет, чай самое оно, – улыбнулась я и стала раздеваться.

О том, что я везу собаку, в этом доме знали. Поэтому приехала я с разрешения.

– Аня, порода серьёзная, нужно прямо сегодня заняться воспитанием, пока не поздно, – говорила я Анечке, которая убежала с Бахрей на кухню.

– Я знаю, я уже всё прочитала!

– Сейчас вложишься, всю жизнь наслаждаться будешь.

Блин, Трэш. А может правильно всё у тебя получилось? Сейчас ты в нужном месте человеком станешь, а я потом всю жизнь наслаждаться буду.

На кухне было очень красиво и уютно. Анечка выложила на стол тортик и погрозила Бахре, которая пыталась сунуть нос на стол.

Красивые чашки в наборе с чайником. Всё прилично.

– Ты в школу ходишь? – спросила я, намывая руки.

– Нет. Я воспользовалась твоей идеей, и ушла на дистанционное обучение. Мне много по врачам ходить. И Бахря у меня теперь.

Она с особой любовью посмотрела на щенка.

– А папа как?

– Всё хорошо, папа у меня нормальный, только любовниц часто меняет. Не помню, как это называется.

– Это называется “жопа”, Анечка, – обозлилась я на весь мужской род. – Кризис среднего возраста. Они вначале пьют из тебя все соки, а потом кидают ради молоденьких.

– Может, не стоит рано замуж выходить, – осторожно сказала она, внимательно изучая мою реакцию.

– От людей зависит, возрастные браки тоже ломаются, – я попробовала вкусный торт и дала Бахре кусочек.

– Твой папа так же делал? – печально спросила она.

– Нет. Он вкалывал до сорока лет, потом нашёл себе восемнадцатилетнюю и женился. Хватило благоразумия не испортить какой-то женщине жизнь.

Трэш! Может и ты, будешь благоразумным, отвянешь от меня? К сорока годам с твоими закидонами от меня ничего не останется.

Мы попили чай. А потом зарычала Бахря и пришлось её придержать за ошейник.

В квартиру пришёл отец Анечки. Голубоглазый блондин. Рядом с ним молодая женщина. Чистой воды прошмандовка. Приходилось в жизни таких видеть. Моя мама, например, в состоянии поиска хорошего мужика.

– Папа, это Катя, – представила меня Анечка. – А это Бахря.

Мужчина снял обувь и присел на корточки. На лице отобразилось восхищение. Понятно. Бахря в надёжных руках у настоящего собачника.

– Хороша! – пробасил отец Анечки. – Катя, сколько мы должны?

– Это подарок, – я засуетилась и отдала Ане документы на собаку. – Чистопородная, привитая. Только не забывайте о воспитании.

– Папа, а можно, я к тренеру ходить буду?

– Кончено, – мужчина чесал Бахрю за ухом. – Даже обязательно.

– Кать ты придёшь ещё? – спросила Анечка.

Приду ли я ещё к тебе? Я ж не Ложка. Я злая и злопамятная. Я никогда не забуду, как ты оскорбила Марго, пытаясь подставить Трэша. Как мечтала уничтожить Лядину и невинного биолога. И самое страшное, что ты совершила, Белая Плесень, накапала Егору, о том что Трэш несовершеннолетний. Из-за тебя у меня нет парня. Любимого рядом нет.

Ты скромница с заковыркой, омут с обозлёнными чертями. Пострадала сильно, но творить безобразия не переставала. Кукухой поеханная.

А зачем я приезжала? Собаку отдать в хорошие руки, потому что отчим начал её бить.

– Много дел будет, – тихо ответила я.

Мне тут больше делать было нечего. Поэтому я собралась в обратный путь.

На автобусе возвращалась домой. Проезжала ту стройку, которая вдохновила Трэша купить квартиру с шестью комнатами.

Трэш, оставь меня. Конечно, ты в мужском монастыре девушку не найдёшь, но чувства остывают от разлуки. Разлука – страшное испытание, невыносимое. Я вот не справляюсь. Огонёк на свечке в душе уже не теплится. Внутри темно, на сердце – холод.

Я перевела взгляд на небо.

Папа! Пусть у него всё будет хорошо. Пусть он добьётся всего в своей жизни и ни чем не обидит свою жену. А я сама справлюсь. И может когда-нибудь, когда стану старой, лет в тридцать встречу своего принца на белом мерседесе, желательно последней модели.

А в новый год, мы с Лёшей Васиным начали своё путешествие с мешком подарков по посёлку. Начали с утра тридцать первого с забегом в общественный туалет. В садики и школы нас не взяли, зато вызовов на дом было очень много.

Ближе к полуночи, нас записала к себе Ложкина, и мы вымотанные еле дотащились до её пятого этажа. А впереди нас ещё ждала весёлая ночканочка. Осталось ещё четыре адреса.

У Ложки в квартире собралась толпа. Были не только наши одноклассники, но и ребята из параллельного класса и два носорога из десятого. Уже подвыпившие, навеселе.

У меня болели щёки от натужной улыбки. Не снимая валенок, мы с Лёшей зашли в большую комнату, где сияла ёлочка, и стол ломился от выпивки и закуски.

Поддатая Сонька Лядина поправила мою шапочку с косичками и полезла целовать Васина.

– Катька, что такие помятые? – весело спросила она.

– Подрались, – ответил за меня большой Дед Мороз. Ему такая роль больше подошла, чем Трэшу. Во-первых: Трэш тощий, во-вторых: его нет рядом со мной.

– А мне пришлось Снегурку отметелить, – подтвердила я. – Оказалось в посёлке дикая конкуренция.

Нас пригласили в гостиную, дали по фужеру с шампанским. Вася не пил, у него таблетки. Я тем более, хватило мне прошлого нового года.

– У нас для тебя подарок! – счастливая Лерка подлетела к панели телевизора и включила её.

На весь растянулась довольная физиономия Трэша.

– С новым годом!!! – орали за моей спиной.

Трэш сдержанно улыбался. Я его вообще не узнавала. Обритая голова, лицо менялось в каждую неделю. Он становился мне незнакомым, чужим и совершенно далёким.

Нормально. Смотрел, что я осуществила нашу на двоих мечту с Васей.

– С новым годом, – тихо сказал он. – Хорошо выглядишь, Кис. Вась, ты там береги мою Снегурку.

– Нормалёк, – кивнул Лёха показав свою солидную рукавицу в кулаке.

– Трэш, как там у тебя? – спросил его кореш из носорогов.

– Да, нормально всё, – скромно отвечал он, иногда убирая взгляд от камеры. – Я с деньгами нынче. У меня мать выписывают после праздников. А квартира в полной разрухе. У меня просьба к вам, приехать не смогу до лета. Найдите ремонтную бригаду.

– Зачем? – пробасил Лёха за моей спиной. – Мы сами сделаем, ты только материал оплати.

– Точно! – поддержали носороги.

– Никита, не переживай. Поможем, – сказала Лядина, и я покосилась на неё.

Народ стал дружно строить планы. Только деньги давай. А я смотрела в лицо парня на экране и медленно умирала, вместе с любовью. Не справилась я с этим испытанием.

– Кис! Не грусти, осталось немного! Там у меня в шкафу, резиновая женщина висит, ты её протри тряпочкой и Васе подари. А то он берега попутал.

– Мне нельзя резиновую женщину, – рассмеялся Лёха. – Я с ней разговаривать начну.

Под дружный ржач, я протолкнулась сквозь толпу и вышла из квартиры.

Лядина выскочила за мной. Злая, как ведьма.

– Дура! Другие мечтают, чтобы их так любили, а ты собственноручно всё уничтожила.

Вася прошёл мимо, спускался с лестницы. Я последовала за ним. Мне в спину летели маты и оскорбления Лядиной.

Жалостливая Соня. Ты даже не знаешь, что такое настоящая разлука. Села и поехала к своему Тоше Ивановичу. А я даже не знаю, куда ехать. И самое страшное, меня там никто не ждёт. Мы не увидимся, это надо перетерпеть. Трэш так решил. Властный какой, а мне хоть сдохни.

Убила меня не разлука, а неопределённость. Он когда-то приедет. Если бы в армию ушёл, в командировку уехал. А тут, даже места не называл. Жди и всё.

Да, пошёл ты!

«Я всё понял, Кис. Ты свободна. Пока я не вернусь, можешь делать что хочешь. Больше не побеспокою. С новым годом, родная».

Возвращайся. Меня здесь уже не будет.

Больше с Трэшем я не общалась. Но делать ремонт ввязалась.

Навалились всем миром. Помогали взрослые. Отца Трэша многие помнили и хранили о нём добрую память.

Человек пятнадцать забилось в квартиру. Мы с девчонками белили потолки. На этой почве я помирилась с Лядиной, но как в первые дни знакомства, начала держать дистанцию.

Всё вещи Трэша я скинула в шкаф. Делала ремонт с большим удовольствием. И ночевать оставалась в его комнате, обнимая холодные одеяла и подушки. Я больше не могла думать о будущем. И прошлое причиняло боль. Просто делала то, что нравится.

Потратила свои деньги на новый диван и купила новые подушки и одеяла. Так уничтожила все воспоминания и уголок, где можно было почувствовать запах любимого, окунуться в атмосферу его жизни.

Сантехнику заменили и даже плиточницу нашли. Мужчины сделали подобие кухонного гарнитура. Самопал, но получилось отлично.

Лида приехала раньше времени. Застукала нас за уборкой. Волосы её были наполовину седы. От неё пахло медикаментами. Она всем улыбалась и говорила спасибо. А Лядина нахваливала Никиту и представила меня, как его девушку.

Я хотела посмотреть в её синие глаза, но Лида вообще в упор меня видеть не хотела. И даже неожиданно толкнула, вроде, как нечаянно.

Женщина, которая родила. На этом её функция закончилась.

Я закрыла дверь в комнату Трэша. Лида попыталась отобрать у меня ключи.

– Это не твоя комната! – бросила я ей в лицо и выбежала из квартиры.

– Тугара! – неслась следом за мной Лядина. – Послушай, Тугара. Не обижайся на неё. Это она семью разрушила. Знаешь, как с Плесенью. Тихая, тихая, а внутри неадекват.

– Мне то какое дело?

– Как какое?! Трэш вернётся, Кать.

Он не вернулся.

Я в форме второй мировой войны, с пионерским галстуком на шее и пилоткой на двух косах, отдавала салют у памятника погибшим воинам и вечного огня.

Мы с Лядиной читали стихи пронзительными голосами, а Васин с Бычковым водрузили венок.

Праздник закончился. Народ стал кучковаться, кто куда пойдёт. А я замерла рядом с Маргаритой Петровной у новой плиты с именами знаменитых героев посёлка.

– Александр Ильич Савинов, – сказала Марго, проведя иссушенным пальцем по надписи. – Мы учились с ним вместе. Он был удивительным человеком. Отзывчивым, но с твёрдым характером.

– Как он погиб? – тихо спросила я у Маргариты Петровны. Смотрела заворожённо на фамилию.

– Он не был в специальном подразделении. Простой полицейский. Дежурил на улицах. Остановил двух подозрительных типов, они оказали сопротивление. Он обезвредил их. Товарищи его подоспели… В сумках была найдена самодельная взрывчатка. Саша умер от трёх ножевых ранений уже в больнице.

Марго заплакала. И я тоже.

– Медаль дали, – простонала Маргарита Петровна. – Когда Лида запила, пропала медаль. Никита так переживал из-за этого…

Она отошла от меня.

А я стояла у памятной плиты и тихо лила слёзы. За моей спиной молчали одноклассники.

– Чего? – я повернулась к ним, не стесняясь своих слёз. Наша компания «психов». Не хватало Трэша и Анечки.

– Тугара, у тебя паспорт, – сказала Лядина. – Купи водочки.

Я начала смеяться, и народ в форме и пилотках тоже.

Егор меня забирал из посёлка уже горяченькой. Как бы меня не уговаривали, Трэша с днюхой я поздравлять не стала. Он тоже не позвонил. На том и порешили молчаливо – МОЛЧАТЬ.

С Егором мы вдруг начали разговаривать на человеческом языке. И дома добавили. Напились на горе Светы и орали песни на крыльце. Никогда не думала, что сдружусь с отчимом.

Егор вдруг стал проявлять интерес к моему будущему. Не в таком виде, как Света его учила – выгодно выйти замуж. А жить самостоятельно и построить карьеру.

Вот такой вариант будущего мне очень понравился!

Отчим предложил стать экономистом. Познакомил меня со старой женщиной, и она понатаскала меня в бухгалтерии. Егор начал поддерживать меня почти во всём. И однажды ввёл меня в страховку на свою машину, разрешая ездить даже в город.