Текст книги "Жажда"
Автор книги: Татия Суботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Будь в моих силах возненавидеть Потрошителя, давно так и поступила бы, несмотря на внешность. Но не получилось, как ни старалась. И никакие шрамы не смогли, да и не смогут изменить моего отношения к Данилу.
– Впрочем, что это я спрашиваю? Я ведь и до этого был тебе противен настолько, что при первой же возможности ты сбежала к своему любовнику!
Впервые он смотрел на меня с таким явным отвращением. Этот взгляд так глубоко ранил, что единственным желанием было скукожиться и исчезнуть. Насовсем. Но, как говорится, мы не властвуем над Вселенной, чтобы она беспрекословно выполняла все наши желания. Увы.
– Данил, все не так…
– Хватит! Заткни свой лживый рот! – вызверился он, усилив хватку на моем запястье настолько, что я почувствовала хруст костей. Даже немного присела, чтобы ослабить давление. Потрошитель, казалось, даже не обратил на это никакого внимания или же ему просто было откровенно наплевать. – Не хочу слышать никаких оправданий! Если бы Максу удалось выпустить мне кишки, то ты стала бы первой, кто только обрадовался бы!
– Неправда!
Данил зарычал прямо мне в лицо:
– Лгунья!
От его мучительно крепкой хватки запястье взорвалось такой острой болью, что на этот раз не удалось сдержать стон.
– Почему из всех возможных женщин мне досталась та, что сжигает меня лютой ненавистью?! Это наказание?!
– Мне больно!
– А мне не больно?! – взревел он в свою очередь. – Ты предала меня при малейшей возможности! Отказалась! Подло убежала в кровать своего любовника!
– Будь ты проклят! – в сердцах прошипела сквозь зубы, чтобы позорно не закричать, выказывая собственную слабость.
– Уже! – с готовностью кивнул он и отшатнулся, словно от прокаженной. – Ты мое проклятие, Марта!
Его рука, наконец, перестала сжимать мое запястье. Почувствовав относительную свободу, я не смогла устоять на ногах, рухнув на землю. Боль в руке только усилилась, от кончиков пальцев и до плеча в ней будто бы взрывались бомбочки, обдавая меня новой и новой порцией страданий.
Сжав челюсти так, что заломило в шее, я отвернулась, приказав себе не плакать. Ведь давно привыкла сдерживать боль, не показывая того, насколько слаба на самом деле. Слезы, стоны, просьбы всегда действовали на Сергея, как дополнительный допинг, поэтому я научилась терпеть. Первые несколько минут всегда были адовыми, но если выдержать их и не сорваться, то дальше становилось не так больно и обидно. Сейчас же старый алгоритм не срабатывал. На самом деле я никогда не верила, что Данил смог бы причинить мне намеренный вред. А когда это произошло, то вместе с болью пришло такое потрясение, что напрочь выбило из-под меня опору.
– Марта? Посмотри на меня.
Не отзываясь и не подчиняясь приказу, я упрямо изо всех сил сконцентрировалась на одном – забыть о боли, не расплакавшись.
– Марта? – обеспокоенно повторил он, приседая рядом. – Посмотри меня.
Если очень-очень захотеть, то можно перестать слышать голос Данила, придумав себе новую реальность, где нет боли, обиды, яда от любви. Если раньше двери в вымышленный мир всегда отворялись передо мной при малейшей нужде, и я трусливо сбегала от проблем прямиком туда, то теперь дверь была заперта, как я ни пыталась пробиться.
– Посмотри на меня!
Данил схватил меня за руки, попытавшись притянуть к себе и встряхнуть. Мир взорвался фейерверком агонии. Я заверещала. Потрошитель стремительно отскочил, не удержал равновесие и завалился на задницу.
Позорно поскуливая, как измордованная дворняжка, стала укачивать руку в неторопливых движениях, словно капризного младенца.
– Тебе… больно? – прохрипел он.
Видя деформированное запястье, я уверено могла заявить, что кость сломана. От боли уже разноцветные мушки маячили перед глазами.
– Это я сделал? Марта…
Данил потянул за край футболки, оторвав две тонкие полоски. Каким-то образом быстро отыскав две палочки неподалеку, он аккуратно примотал их, зафиксировав мое запястье, наложив импровизированную шину. Я по праву могла гордиться собственной выдержкой – не заплакала. А вот у Потрошителя руки, на удивление, подрагивали.
– Марта, мне так жаль, – постоянно бормотал он, точно ждал, что большее гбгийж количество повторов этой пустой фразы способно подействовать, как анальгетик. – Я… прости. Не знал. Марта…
– Не стоит, – хоть голос и дребезжал, но слова дались с первого раза.
– Мне так жаль…
– Ты убил его?
– Кого?! – растерялся Данил, когда же понимание преобразило его лицо в дикую гримасу, он выдавил. – Много чести.
Я кивнула, решив не задавать лишних вопросов. То, что узнала было достаточно, чтобы успокоиться, забыв о Сергее. Не убил и хорошо. Дальше пусть сами с Машкой разбираются. Сейчас мне, наконец, стало откровенно безразлично, что и как там в будущем пойдет в их жизнях.
– Беспокоишься о нем? – едко добавил Потрошитель, вновь сжимая кулаки, только теперь он держал руки подальше от меня, заведя для пущей уверенности их за спину. – Что в нем есть такого, чего нет во мне, Марта?! Ты любишь грубость?
– Все просто, – попыталась побольнее уколоть я в ответ, чтобы не остаться в долгу. – Сергей – человек.
– Он – падаль! – рявкнул Данил. – И теперь получит по заслугам, чтобы не повадно было издеваться над слабыми! Я преподал хороший урок, который ему еще придется выучить. Как только вернусь в поселение, приставлю к нему надзирателя! Пусть обласкает садиста его же любимыми методами! А если твой любовничек не исправится, то в следующую жажду я буду последним, кого он увидит перед смертью!
В голове смешались мысли. Долгожданная встреча с Потрошителем прошла совсем не так, как я представляла. Я чувствовала себя разбитой, истощенной до последней капли. Не осталось сил, ни ждать, ни объяснять, ни бороться. Еще вдох и казалось, сгорю дотла. Звезды падали за ворот, как раскаленные искры.
Мы странно с Данилом оказались рядом, отравившись чувствами друг к другу. Теперь я понимала, что от любви не приходится ждать ничего хорошего. Она способна лишь ломать, крошить кости, пережевывать тебя, а потом сплевывать, как расходный материал.
Головокружение усилилось.
– Тебе плохо? – всполошился Данил. – Марта… я. Черт! Держись!
Потрошитель взял меня на руки, стараясь не потревожить запястье, а так же свести касание наших тел к минимуму. Заглянув ему в лицо, я заметила все тоже отвращение, что ударило в душу несколько ранее, хорошенько приправленное злостью и растерянностью.
– Я могу идти сама, если тебе так противно до меня дотрагиваться!
– Не можешь. – Угрюмо покачал головой он.
Напружинившись в ожидании следующего оскорбления, я готовилась отразить атаку, но ее не последовало. Данил шел быстро и старался минимизировать тряску при каждом движении. Любое содрогание отзывалось в руке новым приступом боли.
Поначалу я дала себе зарок не расслабляться, но уже через несколько минут потерпела поражение. От теплоты рук Потрошителя, его тихого дыхания и противоестественного чувства безопасности, несмотря на случившееся, я задремала, пристроив голову на груди, как горячо любимого, так же и столь ненавистного мужа.
* * *
– Ты клялся, что избавиться от него будет проще простого! – сказал мужчина довольно строго и с изрядной долей обвинений в голосе.
На нем был длинный темный плащ, который полностью скрывал не только тело, но и благодаря капюшону – лицо. И если на первый взгляд можно было усомниться в его высоком происхождении, то взглянув внимательнее – никаких сомнений не оставалось. Мужчина мог вполне сойти за безродного, если бы не изящная ткань плаща, на драгоценность которого указывала не только золотая нить, вплетенная в выбитый рисунок, но и россыпь алмазной крошки по кромке одеяния.
– Так и должно было быть! – процедил сквозь зубы Макс.
Все его тело ныло от множественных ранений, да еще и регенерация шла не так быстро, как ему хотелось. Потрошитель был в бешенстве! Он еле сдерживался, чтобы не завопить в голос, как простая, мягкотелая баба, стоило только неумелому слуге вновь вернуться к извлечению щепок из его спины. Единственное, что Макса сдерживало – нежелание получить еще один существенный удар по эго.
– Что же пошло не так? Просвети меня, пустой мальчик.
Макс бессильно сжал кулаки в немом приступе ярости. Неуместный разговор с главой совета существ выматывал, заставляя тратить крохи накопленных сил совсем в неподходящее русло.
Силой воли Потрошитель приказал себе разжать побелевшие от напряжения пальцы, выпустить льняную простынь, что уже успела пропитаться вытекшей из ран кровью и нацепить маску радушия:
– Все шло по плану. Я почти прикончил его, – хмыкнул он, прикрывая глаза от нахлынувшего удовольствия при одном воспоминании о случившемся.
Макс замолчал, а глава, казалось, даже благосклонно позволил ему мимолетную паузу, чтобы собраться с мыслями. Когда же Потрошитель вновь заговорил, его лицо искривилось в яростной гримасе, обезобразив некогда привлекательные черты.
– Но потом в нем забурлила сила! Клянусь, не знаю, откуда она взялась! Я позаботился о том, чтобы отправить Туан-де подальше. И это ослабило выродка! – Он, скривившись, сплюнул. – С потолка просто посыпались золотые искры! Поначалу я даже ослеп от яркого света, а потом братец словно с цепи сорвался! Таким я его еще не видел никогда!
– Хватит причитать, – безапелляционным тоном оборвал мужчина. – Скажи лучше, зачем ты мне такой хилый нужен?
– Без меня вам не подобраться к власти в клане.
– Ты настолько в этом уверен, пустой мальчик? – сарказм, казалось, так и сочился из него, разливаясь по комнате ядовито-сладким ароматом.
– Вы будете править через меня, если поможете свергнуть брата, – старался унять раздражение Макс, тщательно подбирая слова. Он находился в убежище совета существ и сейчас совсем не имел преимуществ для открытого высказывания недовольства. – Как и было оговорено.
– А что если я получу это и так? Заручившись, например, поддержкой законного наследника?
Слуга молчаливо вынул последнюю щепку и принялся обрабатывать поврежденные участки кожи Потрошителя темно-зеленой вязкой смесью. По воздуху поплыла болотная вонь.
– Он никогда не пойдет на это, – ответил Макс.
– Возможно, – глава, казалось, стал скучать и совершенно потерял интерес к продолжению разговора. – Но кто знает точно? Теперь, пустой мальчик, того, что ты обещаешь, недостаточно.
Он встал с глубокого кресла, что придвинули поближе к кровати, и направился к выходу.
– А если вместе с властью я отдам вам Знающую? – открыв свой последний козырь, Макс затаил дыхание.
Глава застыл на месте. Вопреки балахонистому одеянию стало заметно, как напряглись мышцы его спины.
– Знающую? – переспросил он, медленно обернувшись.
– Я знаю, что на совет уже с полвека не работали истинные Знающие, – ухватился за появившийся интерес мужчины, Макс. – Представьте, какие перед вами откроются возможности, если Знающая будет подвластна вашей воле…
Несколько мгновений глава хранил молчание.
Холодный пот выступил на шее Макса. Сбившись с дыхания, Потрошитель судорожно пытался придумать новые пути для отступления. Ведь если глава не пристанет на его сторону…
– И ты согласишься настолько просто отдать мне такое сокровище?
Скрепя сердце, Макс, слабо кивнул. В этой неудобной позе, лежа на кровати перед главой, он чувствовал себя не только уязвимым, но и униженным!
– Я сделаю все возможное, чтобы утолить желания моего союзника, – туманно ответил Потрошитель.
За годы жизни в поселении он отлично научился скрывать истинные намерения и теперь надеялся, что его умение не дало сбой.
– Хорошо, – довольно отозвался глава. – Твое подношение принято, пустой мальчик. Я помогу тебе свергнуть законного наследника, в обмен на власть и Знающую.
Макс еле сдержался, чтобы не выпустить с шумом воздух, выдав облегчение, что тут же охватило каждую клетку его тела.
– Как только я стану Туан-Риппом, Знающая будет работать на вас.
– В этом нет необходимости.
– Что? О чем вы? Мы же только что договорились, что Знающая нужна совету!
– Нужна, – кивнул глава. – Но разве я говорил, что в качестве союзника?
Макс оторопело уставился на мужчину. Черный провал вместо лица, что создавала тень от капюшона, казалось, высасывал все тепло из комнаты.
– Тогда в качестве кого? – поинтересовался Потрошитель, чувствуя, как по позвоночнику пронеслась дрожь – предвестник плохих новостей.
– Не столь важно, – отмахнулся глава. – Мне не так нужна Знающая, как ее сила и ты только что согласился преподнести ее на блюде.
* * *
Полноценно бабушка Стася в моем сне так и не появилась. Я уже начинала скучать и откровенно беспокоиться о ней. Не хватало поддержки и доброго совета.
Лишь сквозь темноту меня обласкал спокойный бабулин голос:
– Тот, кто прощает, тот и прощен. Кто отдает, тот одарен с лихвой. Помни, девочка моя.
Сон был неспокойным, вязким, неприятным.
Открыв глаза, я чувствовала себя еще более уставшей, чем до предположительного отдыха. Хоть одно радовало – голод не проснулся. Осмотревшись, поняла, что проспала все наше предположительное возвращение на остров.
Только повернув голову, увидела Данила, что приютился в кресле рядом с кроватью и внимательно следил за каждым моим движением. Усталость, что пролегла серыми тенями под глазами, придавала его лицу устрашающее выражение. После вчерашнего я совершенно не знала, чего ждать от Потрошителя.
– Проснулась? – просипел он, бесшумно направляясь ко мне. – Полежи еще чуть-чуть я сменю повязку.
Говорить с моим новообретенным сумасшедшим мужем совсем не хотелось. И хоть сердце щемило от его близости, а узел после обряда обдавал руку теплом, но упрямство и обида были сильнее. Да и не знала я, что можно сказать. Его вчерашняя несдержанность и ярость, выплеснувшиеся на меня, сильно ударили. И хоть и понимала причину злости Данила, даже соглашаясь с тем, что она лилась на меня в какой-то мере справедливо, но больно было все равно. Поэтому я просто молча наблюдала за осторожными движениями Потрошителя, не комментируя и не отвечая.
Размотав тугую повязку, стараясь наименьшим образом тревожить кость, он нахмурился, переводя непонимающий взгляд с руки на мое лицо.
– Почему ты не исцелилась?
– Ты меня спрашиваешь? – фыркнула в ответ. – Я в этих делах новичок, не забыл?
– Мне это не нравится.
– Удивил, так удивил. Я уж стала думать, что ты кайф от моей боли получаешь.
Потрошитель пристыжено склонил голову:
– Марта, я хотел бы поговорить про вчерашнее. Понимаешь, я…
– Нет.
– Что, «нет»?
– Я не хочу с тобой говорить об этом, – воспротивилась, упрямо поджав губы.
Данил даже спорить не стал, лишь ответит угрюмым взглядом. А потом поспешно наложил новую фиксирующую повязку.
– Собирайся. Мы навестим Майатму. А заодно и Вацика.
– Зачем?
– Понравилось ходить с переломом? – язвительно поинтересовался муж. – Или тебе доставляет удовольствие маячить перед моими глазами явным напоминанием об ошибке?
Когда я ничего не ответила, отвернувшись, чтобы справиться с вновь подступившими слезами, Данил устало вздохнул.
– Вацик – лекарь. Он сделает тебе только лучше. Я даже не знаю, правильно ли наложил шину. Да и исцеление что-то запаздывает. Надо выяснить, в чем дело.
За вспышками гнева в голосе Данила звучало раскаяние и стыд. Я уже стала привыкать к такому тону. А вот к тому, что наши отношения сделали такой крутой поворот – привыкать не хотелось. Не став перечить Потрошителю, послушно поднялась с кровати, решив собраться по-быстрому. Так, как хотелось, вновь не получилось. Из-за травмы руки все движения были замедленными и неловкими, а привычные бытовые ритуалы давались с трудом. Скрипя зубами пришлось принять помощь Данила.
После того, как умылась, он помог мне одеться, позаботившись, чтобы при этом свести движения в сломанном запястье к минимуму. Надо же. Даже где-то удобную мне одежду раздобыл. Черные джинсы, теплый свитер и кроссовки. Та, в которой притащил меня на остров, вновь исчезла, точно без следа. И если обувь пришлась впору, то джинсы и свитер оказались великоваты. То ли я вновь потеряла в весе, то ли Данил ошибся с размером. Короткая стрижка избавила от необходимости заплетаться. Потрошитель мой новый облик никак не прокомментировал, только каждый раз, когда натыкался взглядом, хмурился.
Как только собралась, муж, словно маленькую девочку, накормил меня с ложечки. Если ранее действия Данила я обязательно приняла бы за трепетную заботу, то сейчас они воспринимались откровенной насмешкой. Ведь раздражение и недовольство все еще горело в его взгляде. Обмануться добродетелью мужа не получилось.
Конечно, я никогда не верила в любовь с первого взгляда. Или же, как у нас, с первого укуса во время секса. Но рядом с Данилом мне почему-то стойко хотелось верить в чудеса. Сейчас же иллюзии разбились вдребезги, царапая изнутри, словно неистово пытались выбраться наружу из грудной клетки.
Мама всегда предупреждала, что чем выше ты взлетаешь, тем больнее придется падать. Поэтому лучше всего не очаровываться, дабы не разочароваться. Ее слова я не воспринимала всерьез, а сейчас поняла, как горьки последствия собственной беспечности.
То, что отношения с Потрошителем серьезно испорчены, не сомневалась. Эта новая реальность была горше полыни, отдавала терпкостью на языке и тяжестью на сердце. Но я абсолютно точно знала, что от нее никуда не деться, поэтому придется принять все, что уготовила злодейка-судьба.
Глава 14
Когда слабость мучила сразу после ритуала отсечения части силы – я отнеслась довольно спокойно, решив, что это нормально. Когда с увеличением расстояния между мной и Данилом, состояние становилось все хуже и хуже, тоже старалась не слишком нервничать, благодаря бабушке, вполне понимая природу этого явления. А вот когда оказалась на острове рядом с мужем и странная слабость не только не прошла, но и усилилась – по-настоящему забеспокоилась. Поэтому и в поселение согласилась идти, не сопротивляясь и не устраивая скандалов.
Хотя, честно говоря, выяснять отношения с Данилом, было последним, что мне хотелось. Слишком подобное выматывало, безжалостно высасывало изнутри.
Из дому мы вышли ближе к полудню. Солнце хоть и стояло в зените, но уже не так грело.
Холода я не ощущала. Не потому что мистическая сила все еще согревала, как раньше, а скорее от того, что легкий озноб в последние сутки стал моим постоянным спутником.
Как ни сжимала зубы, стараясь не выказывать слабость, а все равно спотыкалась почти на каждом шагу. Данил хмурился и постоянно порывался помочь. На что неизменно получал возмущенное шипение и нехотя, но соглашался с моим категоричным отказом добровольно принять от него хоть что-либо.
Пусть это выглядело по-детски глупо, но справиться с эмоциями было не по силам. И сама толком не знаю, почему меня так сильно задело его вчерашнее поведение! Ведь вполне могла объяснить и злость, и обиду, и несдержанность! Да и дело было совершенно не в том, что Данил в порыве ярости сломал мне руку, понимала, сделал это, не рассчитав сил. Конкретно на это – обиды не чувствовала. По крайней мере, вполне могла простить подобную неприятную случайность, зная, как трудно Потрошителю удерживать контроль. Но вот отчуждение, что самостоятельно посеял Данил между нами – болело в груди гораздо больше, чем сломанное запястье.
Если вчера я еще порывалась все объяснить мужу, развеяв нелепые обвинения и даже… признаться в чувствах, которые меня все еще пугали… Между прочим, впервые в жизни сказав человеку, а тем более нечеловеку, о любви. То, получив резкий отказ в диалоге, почувствовала, будто внутри горят мосты, сжигая всю мою решимость, смелость и открытость.
Сегодня же упрямство играть в молчанку лишь возросло. И как Данил не пытался вызвать меня на разговор, не поддавалась. Знала, что он терзался, съедаемый чувством вины, но облегчить участь не спешила. Глупая обида и гордость пресекали все мои благие намерения на корню.
Так «сложность» между нами с каждой минутой только набирала обороты.
Шли в напряженном молчании, погруженные в собственные тяжелые размышления. И хоть я могла чувствовать, что мистическая связь вновь возвращала свои права, но, несмотря на это, ближе мы не становились. Между душами образовывалась стена отчуждения, что крепчала с минуты на минуту.
Подобное на самом деле рвало мне сердце, а усмирить гордыню и сделать шаг навстречу все же не помогало. От собственного упрямства было тошно.
Когда же я, небось, в сотый по счету раз споткнулась, чуть не вспахав носом землю, Данил не выдержал.
Он быстро подхватил меня на руки так легко, точно я ничего в общем-то не весила. На все недовольства отозвался таким глухим и злостным рычанием, что не внять предупреждению было невозможно. Поэтому я, картинно надув губы и отвернувшись в противоположную сторону, замолчала, приняв его помощь. На самом деле, украдкой радовалась, тихо втягивая запах моего (моего ли?) мужчины, что в этот момент почему-то сделался особенно ярким, насыщенным и приятным.
За одну возможность повернуть время вспять я готова была сделать, что угодно. Тогда обязательно приняла бы правильное решение, оставшись с Данилом в постели той ночью! Или же отказала бы Максу, не спасовав перед его умелой манипуляцией моим страхом, постаравшись вернуться в хижину и предупредить мужа об опасности. Возможно, удалось бы избежать этого холодящего кровь отчуждения, что вросло стеной между нами?
Но способа прокрутить время, словно на киноленте, не было. Поэтому даже предположение подобного ощущалось горечью на языке, как несбывшаяся мечта.
А сама мысль, что я до сих пор готова ринуться в омут с головой, наплевав на собственные интересы, обиды и гордость – вызывала густое раздражение. Если бы эмоции можно было видеть и осязать, то вокруг меня светилась бы плотная, красная материя.
Боль. Ярость. Уязвимость. Обида. Тщедушие. Сожаление. Упрямство.
И хоть я втайне наслаждалась столь минимальной близостью к Потрошителю сейчас, но ни за что на свете не стала бы признаваться в этом.
Хорошо, что Данил не задавал глупых вопросов, не подначивал и не пытался задеть меня. Только за это испытывала к нему крепкую благодарность. А вот за попытки держаться от меня как можно дальше, сводя контакт наших тел к минимуму, любая благодарность растворялась, словно дым. Если бы Потрошитель мог, я уверена, он нес бы меня на вытянутых руках! Его мышцы сковало такое напряжение, а на лице застыло мучение, что хотелось влепить хорошенькую оплеуху, лишь бы стереть даже воспоминания о подобном. Увы, я прекрасно знала, что Данил не испытывал физических затруднений, неся меня, и понимание того, что одно случайное касание вызывает в нем столь сильные негативные эмоции – убивало. Когда же я успела стать ему настолько противна?!
Лес вскоре закончился. Под ботинками Данила зашуршали мелкие камни. Мы вышли на каменистую часть острова, туда, где я впервые встретила Макса, когда пыталась убежать.
Сорвался колючий ветер.
Его безжалостные поцелуи обжигали мое лицо и ладони, что не были скрыты рукавами парки. Поежившись, я плотнее вжалась в Данила, пытаясь удержать хрупкое тепло, и на этот раз он не отказал мне в этом. Лишь сжал зубы так, что стало слышно их скрип. Наплевав на уязвленную гордость, прижалась щекой к груди Потрошителя, слушая его сердце и наблюдая за окружающей нас природой.
За очередным валуном было небольшое углубление, прикрытое завесой изо мха. Если бы Данил специально не принес меня сюда, никогда бы не догадалась, что камень так удачно мог скрывать вход в пещеру.
Мы едва спустились в темноту провала, как под ребра меня вновь пнул удушливый страх. Боязнь замкнутых пространств никуда не делась.
– Видимо, даже монстры, как я, могут страдать клаустрофобией…
– Не бойся. – Тут же отозвался Данил. – Я с тобой.
Неужели я сказала это вслух?! Как же неловко делиться с кем-нибудь страхами… Особенно с тем, кто сначала показал тебе кусочек возможного рая своей заботой, а потом решил опустить в ад, ненавидя.
– Другим способом в поселение не попасть, поэтому просто доверься мне и закрой глаза.
– Все равно будет темно, даже если закрою.
– Я знаю, – Данил скользнул почти невесомым поцелуем по моей макушке. А может, это просто был ветер… – Тебе нечего бояться рядом со мной. Закрой глазки, скоро появится свет, я скажу тебе, когда сможешь оглядеться.
Отвратительная дрожь охватила тело. Чтобы хоть как-то успокоиться, последовала совету Потрошителя, крепко зажмурилась и сосредоточилась на звуках его ровного дыхания.
– Почему мы спустились под землю?
– Потому что только несколькими подземными ходами можно пробраться в поселение с острова и обратно. Эту древнюю систему создали наши предки и она вполне справляется со своей главной задачей.
– Какой?
– Безопасность.
Данил замолчал и в тишине, где только эхом отзывался звук его шагов, я смогла различить редкий перезвон капель.
– Вода поблизости?
– Да.
– Здесь есть подземные источники? – любая тема хорошенько помогала отвлечься от страха, только вот Потрошитель не был настроен на разговоры, отмахиваясь односложными ответами.
– Нет.
– А точнее? – начала злиться я.
Данил хмыкнул:
– Не думаю, что ты хочешь знать точнее.
– Хочу.
– Уверена?
– Да, говори уже! – И почему единственный мужчина, который вызывал во мне буйство страсти, меньше чем за одну минуту мог довести до состояния белого каления?
– Она над нами.
– В каком смысле? – похолодела от догадки.
– Тайный ход проложен под озером.
Данил оказался прав – лучше мне этого было не знать. От мысли, что над головой не только тонна земли, но еще и не пойми столько воды тут же поплохело.
– Успокойся, Марта, – попытался неловко утешить Потрошитель. – Конструкция крепкая, ничего тебе на голову не свалится.
Обрадовало слабо.
Богатое воображение мгновенно нарисовало картинки, что именно и как может свалиться мне на голову.
И лишь когда Данил, устало выдохнув, стал поглаживать одной рукой мою спину, ненавистная паника немного улеглась. Такая простая ласка подействовала не хуже крепкого успокоительного.
Удивительно, как точно Потрошителю удавалось прочесть мои эмоции, желания и потребности. Что еще раз доказывало – связь окрепла. Я вновь стала ощущать призрачную нить, растянувшуюся между нами, а вот ничего другого, особенного и захватывающего – нет. И силы не возвращались. Тревожный колокольчик не прекращал внутри меня звенеть, напоминая про выматывающую усталость.
– Открой глаза, Марта, – наконец, разбил угнетающую тишину голос Данила. – Теперь можно.
Первое, что увидела – разноцветные пятна. Приглядевшись, поняла, что это светлячки. Они словно живые маячки освещали нам дорогу. Как завороженная наблюдала за плавными движениями света, разноцветными отблесками на стенах.
– Как красиво, – выдохнула восторг, повернувшись к Потрошителю.
Он улыбался.
Невольно отметила, что видела его улыбку впервые после той ночи.
Осознание, что все время пока я любовалась игрой светлячков, Данил разглядывал меня – заставляло краснеть. За то страх исчез.
– Мне приятно, что тебе нравится.
– Очень.
Подземный ход оказался не таким ужасающим, как я себе представляла. Пологие с неровными каменными выступами стены – не давили замкнутостью. Плечом к плечу здесь могло спокойно уместиться пять таких же шкафообразных Потрошителей, как Данил. Воздух, вопреки ожиданиям, не был затхлым.
Кое-где из стен выступали острые камни разной величины. Я не слишком разбиралась в классификации полудрагоценных пород, но догадалась, что этот подземный ход был своеобразным пристанищем некоторым из них. Например, агату и янтарю.
Стены блестели влажностью. Осматриваясь, невольно напряглась, ожидая, когда же, наконец, увижу подтверждение близости озера и испугаюсь. А разглядев, забыла обо всем, кроме восхищения.
Полупрозрачные, переливающиеся всеми цветами радуги от близости светлячков, капли медленно стекали по стенам. Только двигались они не в привычном для знакомых с законами физики направлении, а наоборот, поднимались, лаская камни, вверх и терялись из виду в туманной мгле.
– Офигеть.
– Тоже самое и я подумал, когда впервые здесь побывал. – Хмыкнул Данил.
Я заинтересовано вгляделась в его лицо, особенно не ожидая никакого продолжения. Потрошитель и раньше не был разговорчивым, а уж теперь и вовсе отдалился.
– Мне было четырнадцать и это случилось после первого оборота. – Поделился он, чем несказанно удивил меня. – Отец привел меня сюда, чтобы показать остров, будущие владения и рассказать, какую ответственность вскоре взвалит на мои плечи. Не скажу, что обрадовался новости стать Туан-Риппом, но подземный ход мне понравился.
Застыв в его руках, я даже дышала через раз, боясь спугнуть эту неожиданную откровенность.
– А дальше началось бесконечное обучение всему, что будет полезно будущему правителю, – проглотил горький смешок он. – Не скажу, что я когда-нибудь вообще мечтал о власти. Все во мне бунтовало против решения отца, но, боясь, его разочарования, терпеливо шел путем, который он мне выбрал. Терпения хватило до восемнадцати. Именно тогда я сбежал с острова на материк, а потом и за границу, решив начать новую, ничем не запятнанную жизнь. Без ответственности, Потрошителей, долга и обязанностей.
Данил прятал взгляд, глядел только перед собой, словно стеснялся или робел при мысли, открыто посмотреть на меня. Его лицо застыло в маске равнодушия, а глаза словно остекленели, ничего не выражая. Но внутреннее чутье подсказывало мне, что это далеко не так, как казалось на первый взгляд. Внутри Данила бушевали нешуточные эмоции, главенство над которыми взяла боль.
Мне хотелось его утешить, как-то облегчить страдания, но я не знала, какова будет реакция на этот порыв и что именно делать. Поэтому не перебивала и не пыталась влезть в душу Потрошителя глубже, чем он решил вдруг меня впустить.
– Поначалу отец был в ярости. Он угрожал лишить меня всего, если не вернусь в поселение. Но я давно планировал что-то подобное и успел обзавестись хорошими сбережениями, главным образом благодаря тому, что нашел залежи янтаря на острове и наладил систему поставки камней на материк. Угрозы отца оказались бессмысленными. Деньги у меня были, а власть не привлекала. И только Майатма смогла убедить его дать мне шанс пожить так, как хочется. Жрица была уверена, что я не только сам вернусь, но и приму все древние обычаи нашего народа. Она оказалась права, – саркастически заметил он. – По крайней мере в том, что я сам настоял на обряде Посвящения между нами.
Горечь, с которой он вспомнил вдруг про нашу своеобразную свадьбу, показалась неправильной. От этих простых слов мне не должно было быть так больно, но… Неужели уже жалеет?
– Уехав тогда в Прагу, решил, что смогу начать все сначала. И я ведь, Марта, наладил свою жизнь. Учеба, вечеринки, развлечения, свобода… У меня было все, что только не пожелаю. Но вот периоды жажды, которые наступали с завидной периодичностью, раз в полгода, а то и чаще для обычного Потрошителя, становились все труднее и труднее. За десять лет вдали от клана, стало сложно сдерживать инстинкты, агрессию и не выдать своего происхождения. За границей у меня не было такой поддержки существ, как здесь. Да и непонятная тоска появилась. Тянуло сюда, как магнитом. И когда Макс в очередной раз пригласил меня попробовать пожить здесь, приглядеться к налаженной системе отбора кандидатов для жажды, испытать жизнь под прикрытием, как он это называл, на себе – я неожиданно согласился.
