Текст книги "Жажда"

Автор книги: Татия Суботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Какие?

Настя понизила голос до шепота, будто в этот самый момент нас мог кто-то подслушивать.

– Говорят, что Знающие могут слышать волю богов, предков, читать по душам, предсказывать будущее и исцелять только одним взглядом!

Наблюдая за тем фанатическим блеском, что появился в глазах девушки, я стала искренне сомневаться в правдивости ее слов. Видимо, в возможностях Знающих мне предстоит разбираться самостоятельно, а потом развенчать сложившиеся бредовые мифы.

– А еще, если Знающего разозлить, то он сможет забрать всю твою силу! Навсегда! – С придыханием сообщила она мне. Знающие у них что, смесь бульдога с носорогом и вместо бабайки, чтобы непослушных детей пугать? – Ты, правда, ничего не знаешь? Но ты же Знающая! – Девушка осеклась, поникла и стала выглядеть не на шутку встревоженной. – Простите меня, сентия. Я непозволительно забылась.

– Все в порядке.

Настя отрицательно мотнула головой, одарив меня мимолетным ошарашенным взглядом.

– Никогда не слышала, чтобы кто-то из существ совмещал в себе две сущности. Я почувствовала в вас, сентия, новообращенного Потрошителя, но Знающую…

– Мое перерождение еще не завершено, – только, когда слова вырвались вслух, я испугалась, не понимая, откуда пришла такая уверенность.

Настя кивнула:

– Да, это все объясняет.

– О чем ты?

– Перерождение может продлиться долгое время, у каждого этот срок индивидуален. Пока вы полностью не войдете в силу, почти никто не сможет определить в вас Знающую.

– Хм-м.

За последнее время я успела подустать удивляться новым открытиям. К тому же из-за недостатка сил, я чувствовала на себе некий палантин безразличия, через который изредка прорывались эмоции.

– Подарите мне благодать, сентия. – Попросила вдруг блондинка. – Пожалуйста.

– Что?!

– Одарите меня милостью, прошу вас.

Я ошарашено наблюдала за тем, как Настя упала на колени, скрестила ладошки на груди и уставилась на меня взглядом полным такого слепого обожания, что впору было делать ноги.

– Пожалуйста, – взмолилась она.

Не знаю, что именно толкнуло меня откликнуться на нелепую просьбу девушки. Точно незримый импульс толкнул изнутри, разливаясь в груди нестерпимым жаром. Дрожащими руками я отстегнула булавку, что была приколота с внутренней стороны свитера у воротника, быстро проколола указательный палец. Как только на пучке образовалась толстая темно-красная капля, поднесла руку к лицу Насти и провела пальцем по ее закрытым векам, размазывая кровь.

Слова взялись, будто из ниоткуда:

– Моя боль – твое искупление. Мой свет – твое спасение. Да прибудет с частью меня к тебе вечная милость богов.

Произнеся их, я даже не сразу поняла, что грудной, хриплый голос, принадлежит мне.

Лицо блондинки озарилось таким удовольствием, словно в этот момент она смогла познать великий смысл нирваны.

Отдернув руки, как от огня и устрашившись своих же действий, я, спотыкаясь, побрела вниз по ступеням. Вышла из общежития и дошла до автобусной остановки, без приключений. Настя меня так и не догнала, хотя неприятное ощущение взгляда, сверлящего спину, не покидало.

Добравшись до вокзала, я купила билет на ближайшую электричку. Раньше город казался мне волшебным миром, полным таких прекрасных возможностей и перспектив! Сейчас же все было чужим, серым и отпугивающим. Ничего не держало меня здесь, ни воспоминания, ни возможности, ни желания.

Всего три часа тряски в вагоне и я вновь шла в направлении родного дома по знакомым улочкам поселка. На перроне меня встретили усилившаяся головная боль, навалившаяся слабость и мучительное беспокойство. Скрепя зубами, я постаралась как можно скорее добраться до мамы. Не зря же говорят, что заботливые руки способны изгнать любую хворь. Я была уверена, мамины теплые ладошки обязательно прогонят всю боль, тоску и пустоту, терзающие меня изнутри.

Дом оказался пуст и заперт. Запасных ключей, которые раньше лежали под декоративным гномиком на крыльце, не нашла. Не зная, что и думать, я пошла в сторону жилья Сергея. Его дом находился в трех от нашего и я надеялась, что бывший жених сможет мне объяснить, куда подевалась вся моя немногочисленная родня.

Следуя старой привычке, я не стала стучать, да и входная дверь оказалась незапертой. Беспрепятственно скользнула в приятный полумрак прихожей.

Тишину разбавлял ритмичный скрип и громкие, хриплые стоны, от звучания которых внутри меня все перевернулось в отвращении.

Я даже не успела толком подумать, что именно делаю, как тело, будто отдельно от разума приняло решение. Быстро дойдя до спальни, застыла на пороге соляным столбом. Картинка, что навязчиво маячила перед глазами, вызывала тошноту вперемешку с недоумением. Нет, я никогда не испытывала отвращения от обнаженки, художественный вкус и здесь давался в знаки. Красоту обнаженного тела по праву можно было считать настоящим искусством. И противником интимных отношений, как таковых, я никогда не являлась. Но сейчас все во мне кричало от противоестественности происходящего!

Конечно, я не была полной дурочкой, знала, что Сергей ради меня не переквалифицируется в монахи-затворники. Подсознательно уже давно подготовилась и смирилась с возможностью его измен. Такие мысли, что странно, даже болью не отзывались. Своей извращенной любовью Сергей вытравил из меня все возможное ответное чувство…

Но то, что бывший жених будет использовать, как способ утоления своих плотских желаний, мою сестру, не приснился бы мне и в кошмарном сне!

– Ма-ша?! – сорвалось с губ отчаянным криком.

Жгучая волна протеста и неверия накрыла с головой, перехватывая дыхание и чуть не сбивая с ног. Судорожно вцепившись в косяк двери, с трудом, но удалось удержать вертикальное положение.

Еще несколько ритмичных толчков жизненная какофония все продолжалась, и продолжалась. От переплетенных обнаженных тел у меня зарябило в глазах. А возможно, все дело было в том, что в районе груди вдруг стало невыносимо тесно и жарко, точно кто-то старательный проткнул ее разогретой кочергой.

Потом сестра, наконец, встретилась со мной глазами. Мой мир сделал кульбит и болезненно заныл под ложечкой. Машка побледнела. Спина Сергея напряглась.

– Марта?! – выдохнул бывший жених с сестрой в унисон.

Никогда еще мое имя не звучало приговором, как сейчас.

Сергей стремительно дернулся от сестры, запутался в одеяле и кубарем скатился с кровати. Машка, вскрикнув, подтянула колени к груди и прикрылась руками, точно отчаянно желала скрыть наготу.

Бывший жених быстро вскочил на ноги, повернувшись, он просто прожигал меня взглядом.

– Но как? – беспомощно спросила сестра. – Откуда?

– Вернулась? – прошипел Сергей. – Думала сбежать от меня, а не получилось?

Контраст между людьми, которых я привыкла считать близкими, их реакциями на мое возвращение, был просто поразителен.

Игнорируя даже саму возможность ответа, я спросила то, что просто-таки рвалось с языка.

– Как долго?

Под моим взглядом Машка съежилась, в приглушенном желтом свете от ночников сестра казалась неестественной, чужой.

– Как долго это длится? – повторила я вопрос, не спуская глаз с Машки.

Наконец, она неохотно и сдавлено прошептала:

– Долго.

Когда привычный мир рушится на «до» и «после» прямо у тебя на глазах, точно какой-то ужасно хрупкий фарфор, в голове роятся одни банальности. По типу всем известных вопросов: «За что?», «Как вы могли?», «Почему так подло?», «А как же я?». Ни один из них я не стала озвучивать, хотя и хотелось. Горечь правды оказалась в том, что, даже получив ответы, я не смогла бы облегчить острую боль, разросшуюся в сердце, от предательства сестры. Правильно говорят, что никогда не ожидаешь удара в спину от тех, кого защищаешь грудью. И поэтому, когда это случается, то все меркнет, а тело, кажется, распадается на атомы. И никакие слова на свете не способны унять боль или воскресить разрушенное доверие.

– Ты же все равно его не любишь! – взвилась Машка. – А я люблю! Давно! Нам вместе хорошо!

– Что ты несешь? – скривился Сергей.

В отличие от Маши, он держался свободно и даже гордо, совершенно не стесняясь собственной наготы. Только сейчас я заметила, что стала дышать сбивчиво, рывкообразно, будто весь воздух в комнате должен был с секунды на секунду закончиться.

– Правду! – яростно закричала она, краснея и сжимая кулаки. – Пока ты закрывалась от него и отталкивала, я была рядом! Я! Согревала его постель, заботилась, ухаживала! Отдай мне его, Марта! Отступи!

Самым ужасающим в этой ситуации были даже не слова, выплюнутые, как яд, сестрой, а то с каким выражением она все это говорила. Ни в одной ее черте я не нашла хотя бы отголоска сожаления о содеянном. Неловкость, стыд, раздражение? Возможно. Но чувства вины или осознания собственной неправоты – нет, однозначно. Это то и пугало.

– Заткнись, дура! – рявкнул Сергей. – Не обращай на нее внимания, Марта! Мне нужна только ты! Она же ничего для меня не значит!

– Это неправда! – зарыдала Машка.

Она даже плакала красиво, как-то отстранено подумалось мне. Сложилось впечатление, словно я располовинилась и теперь наблюдаю за всем со стороны.

Эмоции шли внахлест, прежнее безразличие отчаянно трещало по швам, грозясь вылиться в тривиальную истерику. Все происходящее напоминало мне дешевую мыльную оперу, которые так любила смотреть вечерами мама, утирая скупые слезы платком. И я каким-то образом попала в самый эпицентр развернувшейся пародийной драмы. Было противно до дрожи в пальцах.

– Марта, мне нужна только ты!

– Правда? – усмешка вышла горькой и какой-то нервной. Сергей уверенно кивнул. – Так нужна, что ты не нашел никого другого с кем покувыркаться, кроме моей родной сестры?

Первое мгновение он молчал, я почти успела удивиться, что даже такие, как Сергей еще умеют испытывать неловкость. Но заблуждение оказалось недолгим.

– А ты думала, что я буду ждать и терпеть, пока ты откровенно демонстрируешь свою фригидность? – зло прищурился он, сокращая расстояние между нами на шаг. – Я – нормальный мужик, Марта! И мне нужен секс, а не воздержание месяцами!

– Сережа, – продолжала скулить Машка, всхлипывая.

На какой-то момент мне даже стало ее жаль. Время, когда впервые рушатся иллюзии – действительно болезненно. Видать, Маша только сейчас избавлялась от розовых очков. На правах старшей сестры я должна была послужить ей опорой и поддержкой, но обида оказалась такой всепоглощающей, что успешно выжгла во мне все добрые намерения, как напалмом. Прислушиваясь к себе, я смутно понимала, что к Сергею ничего не чувствую и факт его измены меня не трогает, но вот предательство сестры… Машки, ради которой я готова была костьми лечь при любой возможности, только бы обезопасить и улучшить жизнь моей малышки. Да, оставаться спокойной, всепрощающей и добродетельной оказалось мне не по силам.

– Я люблю тебя! – надрывалась Машка.

Сергей рассмеялся.

– Давай без ненужных драм, ладно? Я ничего тебе не обещал. Да, ты прекрасна для траха, у тебя есть за что подержаться, но любовь? Ты о чем вообще, деточка?!

Сестра дернулась и свернулась калачиком, точно получила ощутимый пинок в живот. А с моих глаз спала пелена.

– Перестань так говорить! – приказала я бывшему. – Ты делаешь ей больно! Она же еще совсем ребенок!

– По-моему она совершенно зрелая, – криво улыбнулся Сергей, – в некоторых местах так точно.

– Хватит!

– Я просто никогда не путал понятия любовь и любовница, моя дорогая, – прищурился Сергей, стремительно преодолев оставшиеся метры между нами. – Соглашусь, что спать с твоей сестрой было глупо и можешь быть уверена, что с этого момента любое общение с ней для меня закончено. Как только мы поженимся, вход в наш дом для нее будет под запретом. Ты и только ты будешь греть мою постель, Марта. И поверь мне, я сумею растопить ледышку, в которую ты себя превратила.

– Ты сам хоть слышишь себя?! Как ты можешь вообще?

– Прекрасно слышу, – руки Сергея стальной хваткой сомкнулись на моих предплечьях, причиняя ощутимую боль. – А теперь поговорим о другом. Ты где шлялась, дрянь?!

Он был настолько близко, что я чувствовала не только жар от его тела, но и запах приторных духов Машки. Желудок взбунтовался тошнотой.

– Пусти меня!

Вместо ответа мне прилетела пощечина. Голова дернулась, а во рту расцвел привкус крови.

– Никогда! Слышишь меня?! – заорал Сергей, брызжа слюной. В его глазах плескалось настоящее безумие. Слова Ларки про одержимость, сказанные в один из вечеров, как бы невзначай, сейчас обретали новый смысл. – Ты только моя! И поверь мне, получишь сполна за каждую секунду нашего вынужденного расставания! За сорванную свадьбу! За то, что шлялась не пойми где и с кем! Я сотру с каждого сантиметра твоей кожи чужие прикосновения!

На мгновение показалось, что вместо Сергея на меня смотрит беспроглядная тьма, и словно ужасающий кракен протягивает свои щупальца, дабы ухватиться и урвать кусочек повкуснее. Но стоило моргнуть, как наваждение пропало и к коже вместо скользких щупалец с присосками прижималось горячее тело Сергея. Но ощущение того, что из меня тянут все оставшиеся соки, не прошло.

– Ты – больной! Отпусти! – чем сильнее я пыталась вырваться, тем крепче становилась хватка бывшего жениха.

Вскоре даже дышать стало трудно.

– Никогда не отпущу тебя, слышишь? Никогда! – безумствовал он.

Совершенно не обращая никакого внимания ни на стенания Машки, на ни мое собственное сопротивление, Сергей стал облизывать мою шею. Отвращение ударило в голову, кожу запястья, где была тату после ритуала, обожгло.

Я вскрикнула. Сергей утроил натиск. Его руки жадно шарили по моей спине, бедрам, ягодицам, до боли сжимая в грубых ласках.

– Отпусти ее! – яростный рев разнесся по комнате.

Меня обдало такой волной дикой силы, будто в комнату ворвалась настоящая буря, разнося в каждый угол неистовство.

Сергей замер, немного отстранился, но объятья не разорвал.

Послышалось звериное рычание.

То ли от страха, то ли от предвкушения дальнейшего меня охватила дрожь возбуждения, от которого, казалось, волосы на затылке зашевелились.

– Какого хрена?!

– Отойди от нее!

Даже не оборачиваясь, я могла точно сказать, кому именно принадлежал этот властный голос.

– Ты кто?! – ошарашено выдохнул Сергей, впиваясь изумленным взглядом в пространство за моей спиной.

– Я ее муж.

Сергей подавился возмущением.

– Убери лапы, пока я их тебе с корнем не вырвал! – повторил угрозу Данил.

В глазах Сергея заплескался ужас. Впервые. Его лицо приобрело то воистину искреннее, мальчишеское выражение, которое я так любила когда-то. Именно оно, теплота заботы, чувство защищенности и бездонные озера его глаз привлекли меня в детский омут невинной влюбленности. Я ждала рыжего, романтического мальчишку из армии, никак не зная, что армия вытравит этого мальчишку из Сергея, оставив мне кого-то непонятного, чужого и жестокого.

К мужчине, что не понимал на самом деле, как больно мне делал порой, своей извращенной любовью, сейчас я не испытывала и капли жалости.

Но все же его смерти тоже не хотела, как не парадоксально это было признавать.

Сергей попятился, стараясь побыстрее отдалиться от меня, словно от источника чумы. Как только он отошел, дышать стало легче, а вот стоять получалось с трудом. Ноги подрагивали от напряжения.

Обернувшись, удостоверилась, что не принимаю желаемое за действительное. Не далеко от меня был Данил, только вот сейчас он лишь отдаленно походил на человека. Если раньше я думала, что уже видела настоящего Потрошителя, когда доводила «мужа» до вспышек гнева, то сейчас поняла, насколько глубоко ошибалась.

Данил никогда и не принадлежал к категории маленьких мужчин, его крепкой подкаченной фигурой я издали могла любоваться часами. Сейчас же он выглядел просто огромным! Мышцы взбугрились и увеличились, одного взгляда на крепкий силуэт хватило, чтобы понять – силы в Потрошителе не меряно. Он с легкостью мог бы разорвать человека пополам, даже не поднатужившись, если бы только захотел. Ногти на его руках удлинились и стали напоминать острые звериные когти. А в лицо лучше было вообще не смотреть. Нижняя челюсть выдвинулась вперед, скулы заострились, от ушей и по контуру лица была видна короткая черная шерсть. Глаза же горели фиолетовым светом, выдавая дикую ярость.

Мысленно я поставила галочку напротив пункта о будущих семейных разборках, помня свой упрямый характер, знала, что они будут, а вот уверенности в том, что доживу до этого призрачного будущего, поубавилось. Это состояние Данила даже мне стало внушать ужас. Кто знает, на что именно он способен сейчас? Вдруг вообще не контролирует себя?

– Данил, – несмело начала я.

Стоило только услышать его, почувствовать запах, как внутри поднялась буря чувств. Я разрывалась между необходимостью как можно ближе прижаться к нему, ощутить кожу на ощупь, чтобы убедиться, что все это не сон, а явь и внезапно появившимся желанием убежать. Он выглядел настолько неистово, что заставлял меня дрожать и опасаться последствий любого из возможных своих действий.

– Выйди! – прорычал Данил, даже не одарив меня мимолетным взглядом.

Хоть света от ночника было недостаточно, но я смогла разглядеть злость, что исказила черты его измененного лица и блеснувшие во рту заостренные, удлиненные зубы.

Стремительно приблизившись к Сергею, он схватил его одной рукой за горло, приподняв на добрые полметра от пола.

– Данил!

Сергей хрипел. Каждая его попытка выбраться из стальной хватки Потрошителя терпела поражение.

– Не надо…

– Выйди! – в меня стукнуло такой чистой яростью, что захотелось скукожиться калачиком, замереть и не подавать признаков жизни, лишь бы только волна силы прошлась мимо, не задев. – И сестру забери!

– Ч-что он с-собирается с ним д-делать? С-сережа! – заикаясь, прокаркала Машка, когда мне удалось схватиться за ее локоть, стянуть с кровати и почти выволочь на улицу.

Ноги слушались с трудом. Подгибались, как будто не мои. Тело тряслось в ознобе, а грудь сжимало от боли. И страха.

Нет, я совершенно не боялась смерти Сергея. Гораздо больше того, что убив его, Данил переступит еще одну невидимую грань, которую я уж точно не смогу ему простить.

Глава 13

Десять минут, которые по моим подсчетам мы простояли с Машкой у крыльца, трясясь от холода и страха, еще никогда не были для меня столь мучительно долгими. Они тянулись, как жевательная резинка, наматывая мои расшатавшиеся нервы на кулак и испытывая терпение на прочность.

– Что это было? – наконец, заговорила сестра, предусмотрительно держась от меня на расстоянии.

Я промолчала, лишь передернула плечом. Да и что могла сказать?!

– Оно сказало, что твой муж, – продолжила Машка. – Это правда?

– Да.

– Но как?!

– Где мама? – проигнорировала я ее изумление и ненужные вопросы. Любовь к сестре не испарилась чудесным образом, из-за этого ее вероломство ощущалось только острее и болезненней. – С ней все в порядке?

– Уехала к тете Наташе в гости, – растерянно пригладила взлохмаченные волосы Машка, зябко кутаясь в куртку Сергея, что я прихватила из дому. – Когда ты исчезла, никому ничего не сказав, она нервничала, вот тетя Наташа и решила забрать маму к себе, чтобы отвлечь.

С одной стороны я ощутила укол вины, что стала причиной опасного для здоровья матери стресса, с другой же стороны – обрадовалась, что с ней не только все в порядке, но и мама сейчас далеко от всей этой кутерьмы. Я никогда не смогла бы простить себе, если бы с ней что-то случилось, да еще и по моей вине. Тетя Наташа, мамина двоюродная сестра, не так часто появлялась в нашей жизни, как только вышла замуж, переехала к мужу в другую страну. Но от тетки у меня остались самые положительные воспоминания, поэтому сейчас я полностью успокоилась, осознав, что мама рядом с ней в безопасности.

Периодически из дому слышалось рычание, возня, шум, точно что-то ломалось. Воображение рисовало страшные картины. В такие моменты моя реакция с сестрой была на удивление едина. Мы обе замирали без движений, прислушиваясь, и, как будто забывали дышать.

– Где ты была, Марта? – спросила Маша, когда рычание и шум в очередной раз прекратилось.

– Не все ли равно?

– Я твоя сестра, конечно, мне не все равно!

– Надо было вспомнить об этом перед тем, как ложилась под моего жениха! – выплеснулась обида.

– Он тебе был не нужен! – нахмурилась Маша. – А я люблю его! Нам хорошо вместе!

– Нет, не любишь, – запротестовала я, ощущая как из глубины души поднимается жгучий гнев. – Что ты можешь знать о любви, Маша? Разве она заключается в сексе?

– А ты даже и этого не можешь! Сергей все мне рассказывал!

Я задохнулась:

– Он – садист!

– А что если мне нравится?!

– Замолчи! – рычание вырвалось так резко, что услышав его, я задрожала.

Даже не сразу осознала, что этот дикий звук принадлежал мне.

– Что ты такое?! – попятилась Машка. – Твои глаза…

Не смотря на абсурдность ситуации, сквозь плотную стену гнева и обиды смогло пробраться еще одно чувство – стыд. Зажмурившись, я попыталась взять под контроль разбушевавшиеся эмоции, когда же открыла глаза – сестра больше не отшатывалась от меня, как от привидения.

– Что это было?

– Это сложно объяснить, – поморщилась я.

– Ты человек?

– Не знаю, – сбивчиво попыталась начать рассказ, но нужные слова, как назло ускользали мимо. – Данил, бабушка…

– Что бабушка?

Маша даже вперед подалась, переступая с ноги на ногу, точно изнывала от нетерпения.

– Подарочек мне оставила, – мрачно усмехнулась я. – Мистическое наследство.

Какое-то время сестра молчала. Меня одновременно и тревожила ее реакция на все произошедшее, и беспокоило то, как бы лично я среагировала, будь на ее месте. Так что и молчание сейчас казалось совсем не плохим вариантом.

– Почему все лучшее всегда достается тебе? – злой Машкин шепот прорезал ночную тишину и отозвался во мне болью.

Если совсем недавно я жалела, что сестра молчала, то сейчас, вовсе не была рада ее решению заговорить. Слова жглись и были наполнены таким ярким чувством, что у меня першило в горле от невыплаканных слез.

– О чем ты?

Машка поморщилась, одарив меня болезненной улыбкой:

– О чем?!

Она говорила, выплескивая такую мощную ненависть, что у меня перехватывало дыхание.

– О том, что баба Стася тебя любила больше всех, меня же почти не замечала! Мама постоянно восхищалась, Марточке то, Марточке се. Хочешь бегать по лесу – пожалуйста! Хочешь диплом получить и мазюкать дальше – да, пожалуйста! Марточке все всегда было можно! У нее же талант, правда? А знаешь, что она мне заявила на решение поступать в театральный? – сестра сгримасничала и продолжила язвительным тоном, старательно пытаясь спародировать мать. – Маша, будь разумной! Какая из тебя актриса?

Мне всегда казалось, что сестре, как меньшей, наоборот, доставалось больше внимания, заботы, ласки, но я не воспринимала это болезненно, потому как понимала, что именно так должно было быть, а не иначе. Машка же, видимо, была совершенно иного мнения, оставшись слепа к любви родных.

Думая, что боль в груди не могла стать крепче, я вновь ошиблась. Каждое злое слово Маши впивалось в меня, точно острое лезвие.

– Даже фигурой меня обделили! Когда ты уплетала пятый пирожок подряд, мама только добавку подкладывала, а стоило мне взять что-то лишнее, сразу звучало напоминание, мол, Маша, следи за фигурой, у тебя и так слишком пышные формы! Почему тебе вся еда, как не в кобылу корм, а мне приходится ущемлять желания даже в этом! Почему единственный парень, который мне нравился, влюбился в тебя?! Почему тебе все, а мне ничего?! А сейчас вот и это, – она махнула рукой в неопределенном жесте. – Глаза твои светятся… Почему все так?! Почему не мои светятся?! Как бы я ни старалась исправить ситуацию, а ты все равно остаешься в выигрыше!

– Маша, что ты такое говоришь?! Ты не понимаешь…

– Я устала быть запасной!

Неожиданно меня накрыло пониманием того, на что я всегда закрывала глаза – зависть наполнила сестру до краев, пропитав каждую ее клетку ядовитым стремлением урвать слаще кусок, чем у меня. И если я никогда сознательно не стремилась к соперничеству, искренне любя и заботясь о Машке, то она всегда хотела быть первой. Когда же родственные чувства ослепили меня настолько, что я пропустила момент изменения сестры? Когда моя наивная, маленькая Машка превратилась в этого злобного, завистливого зверька?

Как только с глаз упала пелена, во мне, будто, что-то щелкнуло, меняя режимы. Я смогла посмотреть на Машку совершенно иначе, каким-то другим зрением. И то, что увидела – ужасало.

– Ты пустая… – не осознавая до конца то, что говорю, прохрипела я. – Такая пустая… Как такое возможно?

Вглядываясь в Машино лицо, я видела лишь черноту, которая, как вакуум затягивала в себя весь свет и энергию.

Пока я пыталась справиться с потрясением, появился ответ. Вновь из ниоткуда. Точно знания при необходимости появлялись сами по себе из незримого и неведомого мне источника.

Черные эмоции, что Машка взращивала в себе изо дня в день, стало ядовитым семенем, и, наконец, дало плоды. Оно почти поглотило душу, наполнив ее знакомой и уже приятной Маше тьмой. Я не знала, как повернуть вспять этот процесс, вернув сестре доброту и наивность. Внутренний голос упрямо твердил, что ничего изменить уже невозможно. И выхода осталось всего два. Либо я смирюсь, оставив сестру в покое прожигать жизнь, либо, вмешаюсь и дам ход цепочке событий, что приведут к скорейшей смерти Маши.

Ни тот, ни другой вариант меня не устраивал, но как ни крути, нормального выбора все равно не было, поэтому пришлось смириться с тем, что предлагалось. Самым правильным решением в этой тупиковой ситуации для меня, оказалось, просто отойти в сторонку, смириться, что та Машка, которую я беспредельно любила, исчезла, а на смену ей возникла чужая, жестокая девушка.

Рычание и шум больше не повторялись. Эта тишина казалась зловещей.

Вскоре Данил вышел из дому, появившись внезапно, как жуткий призрак, и немедля направился ко мне. В каждом его резком движении сквозили сила и ярость.

– Пойдем, – приказал он, хватая меня за руку.

Несмотря на то, что касание Данила было грубым, по телу сразу же разлилось приятное тепло, точно меня окутали в шерстяной плед.

Данил все еще выглядел не полностью человеком, сохраняя образ половинчатой трансформации. Даже я могла признать, что смотрелось это довольно жутковато.

– А Маша?

Потрошитель нехотя повернулся в сторону сестры, та под его мрачным взглядом даже съежилась, словно пыталась стать меньше и незаметнее.

– Совсем голову мне задурила, женщина, – зло буркнул он. – Даже забыл про осторожность.

Машка взвизгнула, когда заметила, что Данил направляется к ней, и попыталась убежать. Но Потрошитель был намного быстрее, он действовал молниеносно. Схватив Машку за плечи, развернул к себе. Зафиксировав ладонями лицо, Данил не разрывая зрительный контакт, принялся что-то нашептывать. Его глаза пылали таким ярким фиолетовым цветом, что я искренне изумилась, как Машка выдерживала этот слепящий свет.

Но сестра не отвернулась, наоборот, застыла неподвижно, словно отвести взгляд ей было не по силам.

Я даже подалась вперед, чтобы расслышать слова, но безрезультатно, они постоянно ускользали. Будто шипящий ветер специально уносил такие любопытные мне звуки подальше.

Наконец, Машка обмякла в руках Потрошителя. Он заботливо подхватил ее на руки и опустил на крыльцо дома Сергея.

Наблюдая за тем, как бережно Данил касался сестры, меня впервые в жизни опалила ядовитая ревность.

– Что ты с ней сделал? – зло спросила, разрываясь между противоречивыми эмоциями и желаниями, что обуревали в тот момент.

Умом понимала, ревность в таких обстоятельствах выглядела, по меньшей мере, глупо, даже по-детски, и волноваться в первую очередь я должна о благополучии сестры. Но погасить эти взбунтовавшиеся собственнические инстинкты никак не получалось. Да и ослабевшее от непрошенных чувств сердце упрямо сжималось от боли, стоило только допустить мысль, что Машка понравилась Данилу. Она всегда слыла первой красавицей в поселке. Не то, что я. И эта его неуместная сейчас забота только разжигала в моей душе ненавистное пламя сомнений.

Грубо схватив под локоть, Потрошитель поволок меня прочь от дома к проселочной дороге, не одарив и словом.

Ночи в поселке всегда тихие, я была полностью уверена, что по пути нам никто не попадется. Повелось уже так, что даже если бы решила зайтись криком жители не вышли бы на улицу. Безразличие оно такое… Поэтому кричать можно было без зазрения совести и не сбавляя тона. Злость требовала выхода.

– Ответь мне! Что ты сделал с Машей?! – истерически взвизгнула, когда поняла, что Данил не только не спешил с ответом, а вовсе не собирался утолять мое любопытство.

– Немного подправил ее воспоминания, – нехотя отозвался он, не замедляя ход.

– Что?! Ты и такое можешь?!

Он хмыкнул, никак не прокомментировав мое удивление.

– И в какую сказочку ты заставил ее поверить? – скрипнула зубами я, не вытерпев и двух минут тягостной тишины между нами.

– В такую, где для нас нет места.

– Ты стер Машке воспоминания обо мне?! Да, как ты посмел?! – взвилась я, приложив последние силы для того, чтобы вырваться. – Я что, по-твоему, клякса, которую можно просто подтереть?

– Да, успокойся ты, истеричка! – оскалился он и жестко встряхнул меня, что зубы клацнули. Не успев сориентироваться, я прикусила язык, тут же ощутив металлический привкус крови. – Никуда ты из ее памяти не делась! Я всего лишь подправил последние воспоминания, стерев и тебя, и себя из них! Или ты хотела, чтобы все узнали о Потрошителях?!

Истерика мгновенно испарилась, я перестала вырываться, затихнув в руках Данила. Тусклый желтый свет от фонаря, под которым мы остановились, придавал резким чертам Потрошителя еще большей жестокости. Только сейчас я заметила, что левую сторону лица Данила пересекал уродливый шрам. Он змеился от виска, задевал бровь и верхнее веко, через всю щеку шел к подбородку и шее, прятался где-то в глубине ямки над левой ключицей. Выглядел рубец совсем свежим, мокрым от сукровицы, что местами еще сочилась, прорываясь через край растерзанной плоти, с засохшей кровью и покрасневшей кожей вокруг.

– Откуда это? – ахнула я, помимо воли потянувшись пальцами к лицу Данила.

Он перехватил мою руку на полпути, грубо стиснув запястье, не позволяя дотронуться.

– Что, не нравится? – горько спросил, скривившись, как от острой боли. – А мне говорили, что шрамы украшают мужчин. Врали, значит?

– Данил…

– Братец оставил, как напоминание о себе. Пометил.

– Но это ведь пройдет? – с надеждой вглядывалась в лицо Потрошителя. – Ты же исцелишься?

– А такой я тебе еще больше противен?

Этот явно провокационный вопрос заставил меня растеряться. Я совсем не испугалась шрама, а лишь того, что эта метка свидетельствовала о том, сколько боли Макс доставил Данилу. Причиной которой в какой-то мере стала именно я…