Текст книги "Пряник и Пшёнка (СИ)"

Автор книги: Тата Кит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава 27. Ольга

– Твой приехал, – дёрнул мой напарник по смене в сторону окна.

Слегка отклонившись назад, пригляделась. Точно – мой!

– Подождёт, – нарочито деловито изрекла я, теперь уже трясущимися руками расставляя товар по полкам.

Артём уже месяц заезжает за мной после работы, а я всё никак не могу к этому привыкнуть. Каждый раз как первый. Дрожь, мурашки, желание показать всем, что обо мне заботиться мой парень. Уиии!

– Иди уже, – хохотнул Даня. – Похеришь сейчас весь товар. Сам закончу.

– Золотой ты человечек с плешивой головой, Данька. Целую твой полуостров, – отправила я ему воздушный поцелуй и побежала в раздевалку, где быстро переоделась в своё. В платье разумеется.

Теперь несовместимость Тёмы с моими платьями мне очень даже нравилась.

Я выскочила из магазина и почти вприпрыжку дошла до Тёминой машины, на заднем сиденье которой сидел Кай, вывалив розовый язык наружу.

– Привет! – плюхнулась я на сиденье и, минуя облизывания Кая, потянулась к Тёминым губам. – Оу! Кое-кто соскучился? – выдохнула я блаженно, когда Артём нашёл в себе силы, чтобы разорвать поцелуй и не взять меня прямо на парковке.

– Соскучился, – ответил Тёма, не скрываясь. – Ко мне?

– Через магазин. Я голодная, – кивнула я и пристегнулась.

– Я приготовил мясо. Или ты еще что-нибудь хочешь?

– Всё, что я хочу уже готово.

– И что это?

– Мясо и ты. Или ты не готов?

– Я всегда готов, – подмигнул мне игриво Тёма и весьма красноречиво поправил стояк в джинсах.

В Тёминой квартире я привычно оставила сумочку в прихожей, прошла в кухню и помыла руки, пока Тёма ставил чайник и доставал из духовки мясо.

– Вау! – присвистнула я. – Я думала приготовил мясо для того, чтобы его приготовила я. Ну, то есть поставил его размораживаться.

– Недооцениваешь. Обидно, – деланно вздохнул Тёма, разрезая мясо на порции.

– Поедим перед телеком? Не хочу сидеть на жестком стуле.

– Согласен.

Мы устроились перед телевизором. Начали есть, делиться эмоциями о прожитом дне, иногда поглядывая боевик, который выбрали для просмотра.

После ужина, убрав посуду, мы устроились на диване просто так, балдея от сытости и комфорта. Я почти задремала, чувствуя прикосновение пальцев Артёма к своим плечам и рукам.

Но в какой-то момент Артём решил поменять положение и перетянул меня к себе на колени, а затем расставил свои ноги шире, чтобы я села между ними.

– Тебе точно так не тяжело? – спросила я, откидываясь на Артёма спиной.

– Точно, – шепнул он, прижав меня к себе. Убрал с моего плеча волосы в сторону и уткнулся носом в сгиб шеи. – Расслабься, – шепнул он.

– Я и не напрягалась, – выдохнула я, предвкушая, что именно он собирается делать.

Делая вид, что я всё ещё смотрю фильм, я с трепетом ждала, когда Артём перейдёт к активным действиям, а не будет просто водить носом по моей шее.

Наконец, тонкой кожи шеи коснулись первые поцелуи. Мурашки мгновенно пронеслись по коже, а картинка перед глазами размылась.

Умелые пальцы ловко стянули с плеча бретельку легкого летнего платья.

– Тёма, я кино смотрю, – протянула я будто бы строго.

Девушка я или нет? Ломаться же кто-то должен! Хотя бы приличия ради…

– Смотри. Я не мешаю, – невозмутимо ответил Артём.

Снова поцеловал меня в шею и спустил вторую бретельку платья. А затем и вовсе обнажил грудь.

– Тём! – вяло дёрнулась я в попытке отвоевать свою грудь.

– Я не мешаю тебе, а ты не мешаешь мне, – произнес он в ответ, убрав от груди мои ладони. – Мы же договорились.

– Я чую в этом договоре некоторый подвох, – протянула я, следя за тем, как Артём подхватив мои ноги под коленями, поочередно поставил мои ноги одну за другой стопами на край журнального столика.

– Просто расслабься и ни о чем не думай, – шепнул он и прикусил мочку уха, вместе с тем расставив мои ноги шире. – Ммм, розовые! – выдохнул Артём удовлетворенно, когда задрал подол платья и увидел цвет белья.

– Угу, – во рту пересохло, веки опустились, а вся я выгнулась дугой, когда Артём мягко сжал мои затвердевшие соски кончиками пальцев. – Ох!

– Тише-тише, – шёпот искусителя. – Смотри фильм. Не отвлекайся.

Как я могу смотреть фильм, когда по моему клитору поверх белья скользят подушечки пальцев?

Никак!

Я не в силах сосредоточиться на каких-либо других предметах и ощущениях, кроме тех, что мне дарит Артём.

Он сдвигает в сторону мои трусики и размазывает выступившую влагу по клитору. Погружает в меня два пальца, играет ими и снова размазывает влагу по самой чувствительной на данной момент точке.

– Сильнее, – молю я, вцепившись ногтями в его колени.

– Волнительный момент в фильме? – дразнит меня Артём, тем временем увеличивая давление и скорость пальцев на клиторе.

– Обожаю Джекки Чана, – выдыхаю я сорвавшимся голосом и рассыпаюсь на миллионы осколков в Тёминых руках.

Когда волна эйфории отступает, я снимаю трусики, разворачиваюсь и седлаю Тёму. Знающе тянусь к карману его джинсов, достаю презервативы и помогаю парню расстегнуть ремень, ширинку и немного приспустить ткань, чтобы высвободить твердый, как и мои намерения, член.

Разрываю зубами блестящую упаковку и сама раскатываю резинку по всей длине.

Артём подхватывает меня за талию, приподнимает и позволяет медленно-медленно осесть по его члену.

Шумно втянув носом воздух, Артём смотрит в мои глаза заволоченным похотью взглядом. Его глаза кажутся практически черными. Стального цвета радужка лишь слегка поблескивает в моменты, когда Артём, впившись пальцами в мои бедра, помогает мне двигаться и следит за эмоциями на моём лице.

Когда всё закончилось, мы с Тёмой еще около часа пролежали на диване, бездумно глядя в телевизор, и смотрели фильм, сюжетную линию которого уже безнадёжно потеряли.

– Уже поздно, – шепнул Тёма. – Давай, я отвезу тебя в общагу.

С каждым разом это предложение начинало меня всё больше коробить и выбивать из равновесия. С ночевкой у Артёма я осталась лишь один раз после лишения девственности. И всё. После этого, почти сразу после секса он увозил меня в общагу или мы ехали куда-нибудь гулять, но потом он всё равно увозил меня в общагу.

– Поехали, – согласилась я, поправляя платье и понимая, что пора обсудить наши отношения хотя бы пути до общаги.

– Что с тобой? – спросил Тёма, когда на одном из светофоров положил свою ладонь на моё колено.

– Ничего, – качнула я головой. – Просто нам нужно поговорить.

– Обычно после таких слов начинается лютая хрень, – выдохнул Артём недовольно. – Что случилось?

– Ничего. Просто хочу понять…

– Подожди, – оборвал меня Артём, и я понял, что дело всё в том, что нас остановил сотрудник ДПС.

Отвернувшись к окну, я просто ждала, когда Артём уладит все формальности.

– Ваши документы, – обратился к Артёму полицейский.

Тёма подался вперед и открыл бардачок перед моими коленями.

К горлу подступил ком из злости, отвращения и обиды, когда Артём начал искать свои документы среди вороха женских трусов. Он даже не удосужился их выкинуть, а я, как дура, даже не подумала проверить наполнение этого чертового бардачка.

ДПС нас быстро отпустила, не выявив нарушений.

Всю дорогу до общаги я молчала, пытаясь сформулировать слова, которые обязательно скажу Тёме.

– Что случилось? Ты так и не сказала, – произнес Тёма, остановившись у крыльца общаги.

– Кто я тебе, Тём? – повернула я к нему своё лицо.

– В смысле? – нахмурился парень.

– Мы встречаемся или нет? Какие у нас отношения? Я твоя девушка, ты мой парень? Что между нами происходит?

– Обязательно нужно давать какую-то характеристику нашим отношениям? – нервно выронил Артём. Брови его угрюмо съехались на переносице.

– Мне? Обязательно, – ткнула я себя в грудь. – Потому что я не понимаю, почему я не остаюсь у тебя ночевать?

– Ты ночевала…

– Один раз. И-то, наверное, ты оставил меня из жалости, потому что порвал целку.

Артём молча качнул головой, на мгновение прикрыв глаза.

– А это что? – открыла я бардачок с ворохом похабных кружевных трусов черного и красного цвета. – Это старая коллекция? Или ты уже собрал новую, параллельно встречаясь со мной?

– Это всего лишь трусы, о которых я бы не вспомнил, если бы сейчас не пришлось доставать документы.

– Так, может, выбросишь уже их? – предложила я. – Вот урна. Выброси.

Артём даже не пошевелился. Лишь отвернулся к своему окну. О его эмоциях я могла судить только по двигающимся на скулах желвакам и сжатой в кулак левой руке, лежащей на руле.

– Ты меня любишь? Я тебе хотя бы нравлюсь? – продолжала я попытки выяснить хоть что-то, пока слёзы пытались вырваться наружу.

– Слушай, Оль, – повернулся, наконец, ко мне Артём. Но выражение его лица мне совершенно не понравилось. – Я ни к кому не привязываюсь. И не собираюсь этого делать. И характеристику нашим отношениям я тоже давать не хочу. Тебе хорошо со мной? Хорошо, – ответил он сам, не дав мне шанса и возможности сказать хоть что-то. – И мне с тобой хорошо. Очень. Но загонять себя в рамки каких-либо отношений я не хочу и не стану.

– Ясно, – втянула я носом воздух вместе с соплями. Задрала подол платья, приподняла зад и, стянув свои розовые х/б трусы с надписью «снимаю и порчу», закинула их в бардачок к черно-красным кружевным роковухам. – Без рамок можешь быть свободен как ветер. Удачного пополнения коллекции, – сказала я почти не дрогнувшим голосом.

Прихватила сумочку, вышла из машины, хлопнула дверцей, и только в общаге, осев под лестницей на первом этаже, дала волю слезам.

Пошёл он!

Глава 28. Артём

Вечер с пивом в руке перед включенным телевизором, в котором есть только картинка, а звука нет. Выключил. Думать мешает. И пить.

В очередной раз опрокинул в себя бутылку пива и поставил пустую тару на журнальном столике к пяти таким же. Шумно вздохнув, собрал пальцы в замок и закинул за голову, приложив к затылку. Мазнул взглядом по безмолвному экрану, на котором блондинка в белом коротком платье уходила от меня в закат, растворяясь в ярком свете.

– Ну, ты еще до меня доебись, – вздохнул я и выключил телек.

Отбросил пульт в угол дивана, а сам снова откинулся на спинку, уставившись в потолок.

Трусы…

Мать её!

Я о них забыл, не думал и не вспоминал. Ровно так же я закидывал их в бардачок, обнаруживая их на сидении или под ним. Были и те, кто специально оставлял их мне «на память». Будто мне было важно помнить хоть кого-то из них…

Конечно, я все выбросил. Не сразу. Для начала поездил по городу с видом, что я пиздец какой охуительный, а потом… первый же мусорный контейнер, попавшийся на глаза, дал понять, что пора выкинуть всю эту хрень, пока я опять не забыл о ее существовании в моей машине.

Оля обиделась. Справедливо и ожидаемо.

Наверное, давая себе установку, не встречаться с малолетками, нужно было следовать ей до конца, а не идти на поводу эмоций.

Хотя сложно оставаться безучастным в эмоциональном плане рядом с девушкой, которая переворачивает внутренности и въедается в мозг, при этом оставаясь отстраненной. Неосознанно, но я тянулся к ее натуре, как пацан, который получил подарок, завернутый в сотню совершенно разных упаковок, но каждая из них была интересная, яркая и запоминающаяся. Ну, и конечно, сам подарок был желаемым.

Она не пыталась мне понравится, не виляла хвостом перед носом, не заигрывала, не флиртовала, и, наверное, это меня и подкупило.

Её независимость и самодостаточность, которая, знаю, есть не у каждой девушки лет на десять старше её. А ещё её неповторимая, но весьма уместная дерзость, которая обезоруживала и притягивала.

Пожалуй, я достаточно покопался в её натуре и тем самым еще глубже закопал себя, понимая, что, обещая самому себе не привязываться ни к кому, привязался к ней настолько, что теперь хреново до скрежета зубов.

В тишине квартиры в замке провернулся ключ. Открылась входная дверь и вошёл батя с пакетом с контейнерами в руке.

Традиционно.

– Фу, блядь! – принюхался он, снимая начищенные туфли и китель. – Ты сдох, что ли? Жопу хоть подними папеньку встретить. Хотя, лучше окно открой, и-то пользы больше будет. А-то Ольга придёт и задохнётся к хуям.

– Не придёт она, – выдохнул я шумно и растёр ладонями лицо, сгоняя дымку тяжелых мыслей.

– Ну, понятно теперь, чем у тебя воняет, человек-дуст. Померла девчонка от тоски с тобой, – батя прошёл в кухню и оставил пакет на столе. Немного подумав, сел рядом со мной на диван и хмуро заглянул в глаза. – Что тухлый-то такой, сына? С Ольгой что? Опять расстались, и в этот раз она разбила тебе не только сердце, но еще и яйца?

– Угу, – выронил я в потолок.

– Как вы заебали, – вздохнул батя, откинувшись на спинку дивана вместе со мной. тоже заложил руки за голову и уставился в потолок. – Не молодежь, а мандовошки – из трусов в трусы.

– Ну? Рассказывай, что там у вас? – батя толкнул меня коленом в колено и стал молча ждать, когда я начну говорить.

Облизнув пересохшие губы, я с силой прикусил нижнюю и, задумавшись, отгрыз кусок отмершей кожи.

– Как…? – начал я и тут же осекся. Нервно скользнул ладонями по затылку и с силой растёр лицо. Наверное, будь во мне хоть на пару литров меньше пива, то хрен бы я хоть когда-нибудь завёл с батей такой разговор. – Ты же подыхал, бать. Тогда… после мамы. Помнишь?

Батя ничего не ответил. Несколько долгих секунд в квартире стояла гробовая тишина. А затем батя шумно выдохнул, подался вперед, оперся локтями о колени и прочистил горло.

– Подыхал, – выронил он сипло, но уверенно. – Постоянно. Много. Всегда.

– И Маруся… Как?

Я не знал, как сформулировать свои мысли так, чтобы было понятно, о чем именно я хочу сказать, но батя каким-то образом меня понял:

– Как я решился снова жениться и завести семью? Не знаю, – батя дёрнул плечами. Опустил голову и стал смотреть на обручальное кольцо, которое крутил на пальце. – Просто понял, что… понял, что… Блядь! – выдохнул батя, нервно хохотнув. Качнул головой и снова опустил взгляд на кольцо, продолжая его крутить. – Не знаю. Я не планировал и не собирался. Думал, больше не захочу, не смогу… Я тебя-то бабке с дедом сдал, потому что думал, что и тебя тоже уберечь не смогу. Проклят я, что ли… А потом… Не знаю. Ни то, чтобы я был монахом все восемь лет до Маруси. Были женщины – на ночь, на две. Чисто справить нужду. Физиологию-то никуда не денешь.

Стало ясно, что я неосознанно перенял батину модель отношений с женщинами, которые были «после». Он тоже не включал чувства. Только физиологию.

– И как ты сломался на Марусе? – я тоже подался вперед и уперся локтями в колени, чтобы взглянуть на батин профиль.

– Я не сломался. Я, наоборот, на ней починился, – улыбнулся едва заметно батя. – Не знаю, Тём. Это, наверное, нужно прочувствовать самому. Я изначально не планировал с Марусей больших отношений. Думал, покуражимся раз-другой и разбег. Маршрут-то известен. А потом… Это втягивает. Ты не сразу соображаешь, что уже по уши в ней. Сначала тебе просто хорошо, а потом всё лучше и лучше. А потом сидишь вечером перед телеком один и думаешь «вот сейчас бы ее сюда, под бок, чтобы говорила, смеялась, прижималась, грела свои вечно мерзнующие ноги об мои…». И, вроде, страшно, да. Пиздец как страшно, если честно. Думаешь, нахер это всё надо? А если всё повторится? А если опять…пусть лучше она найдёт другого – счастливее и живее будет. А потом сидишь и сам с собой психуешь и злишься, как истеричка, из-за того, что представил, что она может быть с другим. И еще счастливая такая – зараза! – делано нахмурился папа. – Думаешь, не-е! Нихуя! Маруська только моя. Где я вторую такую найду? Глаза боятся, руки трясутся, тахикардия, но идёшь с ней дальше и дальше. Потому что без неё уже не представляешь кто ты, что ты, как ты… – батя замолчал, продолжая крутить кольцо на пальце, а затем повернул ко мне лицо, заглянул в глаза и тихо проговорил. – Хреновый я батя, Тёмка.

– Почему? – нахмурился я.

– Как-то я не заметил, что у тебя та же болезнь, что и у меня когда-то. Не заметил, что теперь тебе тоже страшно, – батя приобнял меня за плечи и мягко прижал к своему боку. – Но когда-нибудь ты придёшь к пониманию, что то, что случилось с нашей мамой, единичный случай. Случайность. Она не повторится. И вот тогда станет проще. Не скажу, что я начал порхать как бабочка, пока доходил до осознания этого факта. Ты сам видел, как я отреагировал на первую Марусину беременность: два дня дома не появлялся, охуевал в машине, в гараже, договаривался с собой, убеждал себя, что всё будет хорошо, прорвёмся.

– А из родзала седой вышел. Помню, – улыбнулся я воспоминанию: батя с красными глазами и седыми висками.

– И ничего. Живём же. Любим Марусю, Маруся любит нас. Все живы, всё хорошо. Тьфу-тьфу-тьфу, блядь! – плюнул батя и трижды постучал по краю деревянного столика. – И у тебя всё будет, Тёмка. Расслабься и сам поймёшь, когда будешь готов. Когда страх потерять ее проиграет желанию греть ее у себя под боком вечно – вот тогда ноги тебя сами к ней и принесут.

Я глубоко и шумно вдохнул, прислушиваясь к себе и пока не до конца понимая, проиграл ли страх внутри меня или нет.

– Иди сюда, пиздюк. Поцелую хоть тебя, – батя резко обхватил мою шею сгибом локтя и притянул к себе, смачно чмокнув куда-то в макушку. – Папина сына, – потряс он меня, продолжая обнимать и похлопывать ладонью по плечу. – А теперь подбирай сопли и делись с папенькой пивом. Вредно тебе одному столько бутылочек сосать.

Глава 29. Ольга

Не закатывать глаза, не морщиться, и, главное, суметь сдержать подступающую к горлу рвоту.

– Серёж, ну, перестань! Ты меня смущаешь, – чирикала Геля, прижимая телефон плечом к уху, пока, стоя перед зеркалом, прикладывала к своей груди платье под номер хрен его знает какое.

И еще этот голос… Почему у нее такой писклявый и детский голосок? Она же умеет нормально говорить! Но стоит только позвонить Грошу, как в нее вселяется писклявая сикля, которая не в силах ни то, что нормально разговаривать, но еще не в состоянии формулировать предложения больше трёх-четырёх слов. Будто со звонком от Гроша в ее голове открывается портал в тупость.

– Ну, Серёж! – нарочито возмущенно пропищала Геля, цокнула и засмеялась так звонко, что моим перепонкам стало больно. Лицо ее вдруг сделалось пунцовым, а улыбка настолько широкой, что мордашка от счастья точно вот-вот треснет.

Всё! Хватит! Больше я этого не вынесу!

Нельзя быть настолько приторными и ванильными любовниками. Это уже перебор.

Резко рванув с кровати, я подошла к шкафу, стянула с полки белый спортивный костюм и короткий топ в цвет. Закинула вещи на свою кровать и, быстро скинув шорты и майку, переоделась в костюм. Собрала волосы в высокий хвост, надела носки, прошла к двери и вступила в белые кроссовки. Прихватила рюкзак, большие наушники с полки и посмотрела по сторонам, чтобы убедиться, что всё взяла.

– Подожди, Серёж, – сказала Геля и, убрал телефон от уха, обратилась ко мне. – Ты куда, Оль?

– На работу.

– Рано же еще, – нахмурилась Геля, глянув на часы.

– Пешком прогуляюсь, – выронила я и, махнув рукой, вышла из комнаты.

На ходу надела на голову наушники, включила музыку погромче и пожестче, и вышла из общаги почти на два часа раньше, чем планировала. Потому что еще два часа в том ванильном сиропе, в котором и пребывала уже минут двадцать, пока Геля трепалась с Грошем по телефону, я точно не выдержу.

И да, я завидую. Да, я испытываю банальную зависть из-за того, что мои отношения были совсем не такими, как у Гели с Грошем. Они не только треплются по телефону часами, но еще Геля иногда остается ночевать у Гроша, а иногда сам Грош потайными студенческими тропами пробирается в нашу общагу и крадёт мою подругу-соседку порой на несколько суток.

А я же оказалась достойна только секса и редких ужинов с одним черствым Пряником, который за две недели с момента нашего расставания даже на горизонте не появился и не написал ни одной смс. Даже случайного звонка от него не было. Всё почему? Всё потому, что ему на меня плевать. К сожалению, он только в конце наших отношений обозначил, на какой максимум он со мной был готов – только секс, трусы в бардачке и ничего лишнего.

Бесит!

Вынув из кармана телефон, я включила очередной трек пожестче и погромче. Мне хотелось, чтобы музыка заглушила мои мысли. Пусть лучше кровь из ушей пойдёт, чем я буду постоянно думать о том, кто не заслуживает даже того, чтобы я имя его помнила.

Боковое зрение уловило рядом движение. Серый «гелик». В моем окружении нет друзей или знакомых, у которых была бы такая машина.

Подкат у обочины? Ненавижу. Как правило, таким образом знакомятся отморозки с плоским предложением прокатиться.

И самое ужасное, что я не могу отойти подальше от дороги, так как в стороне от меня находится бесконечный забор художественного музея, который, как назло, сегодня закрыт. Даже внутри не спрячешься.

Незаметно выключив музыку в наушниках, я продолжила идти и делать вид, что на замечаю «гелик». Нужно вести себя так, будто меня ничего не смущает, и моя прогулка продолжается в привычном темпе. Главное – не забывать прокручивать в голове, на каком этапе и где я очень быстро побегу подальше от дороги. От подступающего страха и паники ладони стали влажными. Конец забора был всё ближе, но за поворотом было его продолжение. Было решено дойти до поворота, резко развернуться и обратно уже бежать. Такая махина как «гелик» быстро за мной не развернется.

Машина не замедлилась и не остановилась, продолжая ехать вровень со мной. я услышала, как открылась и мягко хлопнула дверь машины, а в следующий момент кто-то обхватил руками мою талию и поднял над землей.

Я успела только взвизгнуть, потеряться в пространстве и начать паниковать, чуя спиной, что меня подхватил какой-то бугай явно выше меня. «Гелик» рядом со мной остановился, хлопнула еще одна дверь, и я начала кричать во всё горло:

– Помогите!

– Кнопка, ты что кричишь? – до слуха донесся знакомый голос самого старшего брата, Макса.

Повернув голову на его звук, я впала в ступор и забыла, как двигаться, увидев, как старший обходит машину и направляется ко мне, распахнув руки для объятий.

Опустив взгляд на руки, что все еще удерживали меня над асфальтом, я увидела знакомые татуировки на мужской кисти и поняла, что меня держит еще один мой брат, Лёша.

Едва я открыла рот, чтобы объяснить им, какие они дебилы со своими дебильными приколами, как лицо Макса снесло в сторону кулаком. Очень, мать его, знакомым Пряничным кулаком.

Я лишь успела подавиться неясным воплем.

Лишь на мгновение растерявшись от удара, Макс тряхнул головой и впился жестким взглядом в Артёма, который уже развернулся в мою сторону, но диким взглядом смотрел не на меня, а на другого моего брата, руки которого меня отпустили.

– Ты чё, мудила?! – рыкнул Лёшка и первым ударил Артёма кулаком в лицо.

– Не надо! – вырвалось из меня, наконец, хоть что-то, но вся тестостероновая троица класть на меня хотела.

Завязалась драка, из которой Артём довольно быстро исключил Лёшу, нанеся тому всего два удара по лицу и по рёбрам. И, пока один мой брат держался за грудную клетку, опираясь о машину, другой мой брат, Макс, который был и крупнее, и гораздо более опытнее в драках любого калибра, вступил в мясорубку с Артёмом.

Они наносили друг другу удар за ударом. Артём, какого-то хрена, пытался оттолкнуть меня за свою спину, а старший брат кричал «сядь в машину!».

– Перестаньте, мать вашу! – кричала я, пытаясь оттащить макса за край футболки в сторону. – Хватит!

Но куда там? У обоих глаза были налиты кровью.

В какой-то момент Артём так резко и больно поймал меня за руку, запрятав за свою спину, что я чуть ноги не подвернула.

– Стой там! – рявкнул на меня Артём, прижимая заведенной за спину рукой к себе, а другую сжимая в кулак.

В непонятках я посмотрела на братьев. Оба тяжело дышали и утирали кровь из разбитых губ или носа. И тут до меня дошло – у Лёши под курткой виднелась кобура с пистолетом. И прямо сейчас Артём, рискуя своей жизнью, прикрывал меня от возможных пуль.

Совершенно детское рациональное желание хлопать в ладоши от счастья и прыгать на месте захлестнуло моё сознание. По лицу расплылась неконтролируемая улыбка. Захотелось броситься Артёму на шею и расцеловать его.

– Малая, тебя там замкнуло, что ли? – недовольно выплюнул Лёша, увидев, что я лыблюсь как совершенная идиотка, глядя на Пряничный затылок. – Какого хрена лыбишься?

– Щебеталище закрой! – тут же осадил его Артём, и эти слова послужили красной тряпкой для Лёши, который забыл о боли в рёбрах и ринулся на Артёма со слишком очевидным намерением проломить ему череп.

– Стоять! – крикнула я и запрыгнула на спину Артёма, обняв его голову руками. – Разошлись по углам все! Быстро! – я строго посмотрела на братьев. Лёша негодующе отступил. Макс нахмурился и насторожился, поглядывая то на меня, то на Артёма. – Значит так, Артём, эти два дебила – мои старшие братья – Макс и Лёша. Ты только что познакомился с ними и их дурацкими шутками. – указала я на них поочередно. – Макс и Лёша, это Артём, – указала я пальцем на Пряничную макушку. – Мой…

– Парень, – выронил Артём уверенно.

Парень? Ага, щас!

Его плечи под моими руками расслабились. Сам он немного присел и придерживая меня рукой под зад, поставил на землю.

– И чё теперь?! Нам его в жопу поцеловать, если он твой парень?! – негодовал Лёша, явно не собираясь прекращать драку.

– Поцелуй, – спокойно ответил ему Артём, и эти оба опять закусились.

Пришлось поднять с асфальта рюкзак и побить им сначала Лёшу, чтобы тот пришёл в себя и отошёл подальше, а затем двинуть пару раз еще и Артёму, который тоже не собирался остывать. Макс просто под руку попался и тоже немного огрёб.

– Так это нам об этом защитнике Родька говорил? – спросил Макс, внимательно разглядывая Артёма прищуренными глазами.

– Об этом, – выплюнула я нервно. Открыла рюкзак и достала из него упаковку салфеток. – На, – вытянула одну и протянула Лёше. – Щебеталище своё утри. И ты тоже, – дала я вторую салфетку старшему, чтобы он стёр кровь с подбородка и разбитой губы.

Артёму салфетку в руки не дала. Скрутила ее жгутом и от души, с размаху и молча вставила в его разбитый нос.

Артём болезненно поморщился, но ничего не сказал. Лишь посмотрел на меня с лёгкой удовлетворенной улыбкой, таящейся в серых глазах.

Ну, что за говнюк? Так бы и поцеловала…

– А теперь все молча идут за мной за стол переговоров, – скомандовала я трём бугаям и пошла в сторону зебры, где через дорогу виднелось кафе.