Текст книги "Давай заново (СИ)"
Автор книги: Тата Чепурнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Глава 17
В квартире тихо, пусто и холодно, впрочем, как и на душе, гаденько и сыро. Хочется отмыться от надуманной грязи брезгливо въевшейся под кожу, от тошнотворного больничного запаха пропитавшего волосы до самых корней, проникнув в голову, с целью отравить всю меня без остатка. Закрываюсь в ванной комнате, в надежде укрыться от всего мира. Отгородиться от пережитых ощущений, которые навсегда впились ногтями в моё мясо, раз за разом дёргая и причиняя очередной приступ боли, заполняясь до краёв разъедающим изнутри чувством вины.
Скидываю вещи ворохом себе под ноги, не заботясь о порядке. Скорее всего я их больше не надену, никогда и не при каких обстоятельствах, ведь они будут будоражить неприятные воспоминания, натирать швами полученную травму.
Направляю душевую лейку так, чтобы стоять под сплошной стеной воды, специально сделанной погорячее. Практически обжигаясь и задыхаясь от пара наполнившего ванную комнату, и я терплю, ведь физический дискомфорт хоть на время помогает мне забыть о содеянном. С остервенением и злостью к самой себе прохожусь грубой мочалкой по бледным кожным покровам, наказывая за дурость.
Хотя если сказать честно, родить от человека подобного Вадиму тоже неответственно и глупо по отношению к ребёнку. И дело вовсе не в генетическом наборе хромосом с явным перевесом на плохие качества, а в том что неизвестно как ещё может не состоявшийся отец себя вести. Разрушать жизни он умеет квалифицированно, рука набита на собственной в край размазанной и никчёмной.
Да и воспоминания о собственном детстве не прибавляют плюсиков в списке «за» и «против» беременности. В памяти по сей день остаётся несчастная женщина с маленькой дочкой на руках, без работы, мужа, подруг и поддержки, в вечной депрессии и с тёмными кругами под красивыми изумрудными глазами, но пустыми и печальными до самой её смерти. Такой мне запомнилась мать. И превращаться в подобный овощ я не желаю. Никому не нужны чужие дети, я это слишком хорошо знаю по себе, чтобы обречь дитя на нелюбовь.
Стук в дверь прерывает первые несмелые шаги на пути самобичевания, возвращая в реальность.
– Ты там в порядке?
Приглушённо звучит голос Андрея, вероятнее всего только что вернувшегося, или нет? Не берусь утверждать, просто я потеряна и во времени, и в собственной жизни. Выброшена, как дельфин потерявший ориентир и за неимением способа самостоятельно вернуться, ожидающий смерть на берегу. Так и я, физически живу, но душевно разлагаюсь.
– Да, я сейчас – перекрикиваю шум воды.
– Не закрывайся больше. Хорошо? – сурово призывает не испытывать на прочность его нервы, вызывая тревожность закрытой дверью.
– Не перегибай, ничего я с собой не сделаю, – коробит сама мысль, что все норовят зачислить меня в отряд самоубийц.
В ответ повисает тишина, Андрей либо уставший от извечных скандалов, либо приберегает трёпку для тесного контакта.
Хоть водные процедуры и закончены, не спешу выбираться из-под душа, будто уповая на мистическую силу воды – забрать с собой все плохое, омыть каждую частику тела и сознания.
Душ в этом не помогает. Нисколечко, лишь оставляя на спине и руках обжигающее ощущение от трения жёсткой мочалки, разодравшей кожу до красноватых ссадин, слегка смог расслабить. Наспех вытираюсь, влезаю в футболку, замечательно скрывающую под удлиненным подолом ягодицы затянутые в хлопковые трусики.
Присоединяюсь к Андрею, а тот уже вовсю хозяйничает, накрывает на стол.
Подхожу к нему со спины и вскинув руки, обнимаю за шею, всхлипывая от нахлынувшего чувства безмерной благодарности к поступкам Андрея, на которые он способен в отношении меня. Вдыхаю знакомый аромат, усиливающийся то ли от жара его тела, то ли от теплоты моего дыхания учащенно выдыхаемого между Андрюшиных лопаток. Слишком родной и нужный для меня человек, чтобы врать ему всю жизнь, но в то же время слишком необходимый, чтобы правдой своей сделать его чужим.
– Спасибо, – не особо понятно бурчу в промокшую от слёз ткань.
– Ну хватит уже. А то начну думать, что я святой, – ведёт мышцами, чтобы скинуть оковы объятий. – Меня хвалить, только портить. Садись, – развернувшись, подталкивает к столу небрежным тычком колена в бедро. – Надо поесть.
– Нет, не надо, – морщу по-детски надутые губки. – Меня до сих пор мутит. Разве что кофе.
– Кофеин нельзя, можно витамин «С» в чистом виде. Свежевыжатый апельсиновый сок, – подвигает ближе ко мне стакан и тарелку. – Грейпфрут.
– Всё такое…чересчур жёлтое, – поморщившись, вилкой ковырнула глазунью. – Дурацкий болезненный цвет. И кстати, ненавижу апельсиновый сок.
– Ок. Сок пропустим, – выхватывает стакан, большим жадным глотком опустошая его наполовину. А грейпфрут? Ты их любишь, тем более что они красно-оранжевого цвета.
– Ещё хуже, – отрицательно качаю головой, подмечая как в лёгком раздражении на мои отказы сужаются серые глаза.
– Хо-ро-шо, – по слогам растягивает короткое слово, надеясь утихомирить в себе желание наподдать мне за капризы. – Тогда бутерброд, он с чёрным хлебом, который не будет тебя раздражать.
– Не, на нём жёлтое масло и сыр.
– Прекрати издеваться, – стиснув зубы, завывает Андрей. – Хрен с тобой, можешь голодать.
Заталкивает досаду поглубже, налегая на предложенный минутой назад бутерброд. Едва уловимо ухмыляюсь, смотря на нахохленного Андрея, будто обиженного на мой отказ попробовать его кулинарные шедевры.
Теперь почему-то нестерпимо хочется курить, дабы успокоить расшатанные нервишки привычным ритуалом. Устраиваюсь возле окна, делаю первую неуверенную затяжку, явственно начиная ощущать как меня штормит, прошибая мелкой дрожью, которая приводит в движение сигарету. И та попадая мимо ждущих губ, дымит, пробивая слегка прищуренные глаза на слёзы.
– Не злись, у меня правда нет аппетита, – хочу наладить контакт.
– Я не…
Он вдруг замолкает, так же когда замирают в стрессовых ситуациях, замедлив все биологические процессы, затаив дыхание и жутко побледнев, но не смея отвернуться. Кратковременная эмоция поглотившая его разум, сменяется страхом и непониманием происходящего. Поспешно слежу за его взволнованным взглядом, замечая как из-под майки по ноге бежит алая дорожка крови, вычерчивая незатейливый рисунок.
– Так должно быть? Я в этом ни хрена не шарю.
– Думаю всё нормально. Врач сказал, может кровить до десяти дней.
Андрей спускается со стула, присаживаясь на корточки подле меня. Горячая ладонь ложится на коленку и скользит вверх по внутренней поверхности бедра, стирая с кожи кровавые потёки, нежно и трепетно. Без налета брезгливости утирая доказательства моей ошибки, моей глупости и эгоизма. Я сбивчиво выдыхаю, замирая от прикосновений пальцев, которые лёгкими мазками прочерчивают путь к белью. Все тело пылает огнём и обидой, потому как рядом со мной друг. Человек неповинный ни в беременности, ни в аборте, но усердно проявляющий возню с беспокойным хозяйством.
– Может в больницу? – шепчет себе под нос Андрей, не убирая руки, всполохами проявлений заботы рисуя мутные круги перед глазами, раззадоривая нервные окончания мелкими мурашками по коже.
Такую ласку невыносимо терпеть, но прервать невозможно.
– Лучше снова в душ, а потом в постель.
Я не успеваю закончить мысль, как оказываюсь на руках у Андрея. Он шустро преодолевает несколько метров внося меня в ванную комнату, всё это время взволнованно дыша в висок. Слишком крепко держусь за настоящего мужчину, жалея что мы – каждый заложник собственных страхов, тайн и нерешительности.
– Уверена, что не надо к врачу?
Отрицательно качаю головой, не в силах раскрыть пересохшие губы для внятного ответа.
– Подождать тебя?
– Нет, иди спать, – шепчу вдруг охрипшим голосом. – Ложись в спальне, я в больнице выспалась, сразу не усну теперь, – вымученно улыбаюсь. – Посмотрю телек, почитаю. Так всем будет удобнее.
– Спокойной ночи.
Невинно касается поцелуем горячей щеки, вспыхнувшей румянцем на ничего не обязывающую ласку. Смыв кровь, Андрей выходит в коридор, тихо притворив за собой дверь.
Вру я плохо, так же как и скрываю это. Спать клонит безумно, не помогает даже контрастный душ, но ложиться на неудобный диван совсем пропадает желание, как только меня озаряет, что тёплое одеяло имеется в единственном экземпляре. Проскальзываю в спальню, совершенно не улавливая размеренного посапывания. Аккуратно прислоняюсь к широкой спине, просунув руку так, чтобы обнять голый торс Андрея и влезть в нагретое его телом пространство под одеялом. Слышу, как сердце отбивает рваный ритм, путаясь в частотах ударов и прорываясь мелодией сквозь гладкую кожу, лишь изредка сдерживаясь рёбрами. Но явственно давая понять стуком под моей ладонью, что его владельцу, как и мне не спится.
– Если ты его простишь после всего этого, то будешь полной дурой, – после протяжного выдоха до самой последней капли углекислого газа из лёгких, шепчет Андрей.
И видимо не потому, что ночь, а потому что в этом шепоте сквозит надежда.
– А сейчас я что, дура наполовину? – язвительно фыркаю, прекрасно понимая что он прав, но до конца не осознавая, смогу ли избавиться от Вадима, если он вдруг и правда вернётся.
– Зачем ты с ним? – выдерживает паузу, но я молчу. – Ты же его не любишь, – пригвождая намертво такой теорией.
Разговор как через глухую стену: Андрей изъясняется в пустоту, я в его напряжённое плечо, сводящее с ума своей силой, запахом и солоноватым привкусом, который липнет к губам на каждом моем слове. А я воровато снимаю языком знакомую влагу, проклиная близость наших тел, а вернее реакцию моего.
– Всё сложно! – цежу сквозь зубы. – Тебе не понять.
Резко дёргается, выскальзывает из объятий и повернувшись ко мне лицом, подпирает голову согнутой в локте рукой.
– Конечно, я же только баб трахать умею и заметь всегда с контрацепцией, – смотрит испытывающим, острым взглядом из под насупленных бровей, словно стремясь пристыдить. – Потому-что беспокоюсь о здоровье своих партнерш, так же как и о своем. Подцепить что-нибудь зудящее себе на хер – это одно. А «подзалететь» подругу совсем другой расклад. Понимаешь? – спрашивает, переходя на хрип. – Вадим юзает тебя, а ты как слепыш тычешься каждый раз в одно и то же дерьмо, гордо называя его любовью.
– Из личного опыта такая проницательность? – перехватываю эстафетную палочку сарказма. – Это насколько сильно тебя надо было обидеть Крут, чтобы ты до сих пор не заимел серьёзных отношений?
– Дашь мне шанс?
Ближе прежнего придвигаясь, медленно заползает ладонями под футболку, попутно пересчитывая рёбра, нервно зажатые мышцами от непредвиденной вседозволенности. Закидывает ногу сверху и подтолкнув пяткой под попу, вжимает затихшее тело в свой мощный торс, поддавшись вперёд вставшим членом, демонстрируя размеры сквозь плотные пижамные штаны.
– На что шанс? – выдыхаю прямо в приоткрытые губы Андрея.
– На потрахаться, Ксюх! Я же животное с низменными инстинктам, чем больше женщин поимею, тем быстрее затянутся мои глубокие раны нанесённые по самолюбию.
– Не сегодня и не в ближайший месяц. Врач прописал сексуальный покой.
Если бы он рискнул ослабить хватку, с которой зажимает и запирает волю в капкан, то ощутил бы гнев на свои слова, гремящие раскатистым громом в ушах.
– Дура ты, Зановская.
– Ты повторяешься, прояви фантазию.
– Я посредственность, а ещё с твоей подачи ходячий член, вечно ныряющий в горячий цех. Дай шанс нам обоим построить то, к чему нас давно влечёт. И это я не про секс сейчас, – наконец-то отстраняется, перекатившись на спину и заложив руки за голову, пялится в потолок, на котором маячат тени и блики от уличного фонаря, рисуя что-то таинственно притягательное. – Неужели ты не замечаешь моих чувств?
Впервые не знаю, что ответить, давясь испугом и томлением, волной скатывающейся от заторможённого новостью мозга к пальчикам на ногах, а те сжимаются как от сильного оргазма. Что же он делает со мной? Зачем обычными словами заставляет трепетать и тело, и душу?
– Думай. Не буду торопить. Там на тумбочке приглашение на церемонию награждения печатных СМИ. Считай что это свидание. Секс у нас уже был, а свиданий нет.
Снова сгребает в охапку, чтобы уснуть в обнимку. А я отпускаю все мысли, утро вечера мудренее, тем более если ночь провести в нежных руках.
Глава 18
Я оторопело молчу, слушая сплетни местного разлива и не желая принимать в этом участия.
– Зановская, расскажи что происходит с нашим выпускающим? – Наденька шипит практически на ухо, перегнувшись через стол и перекинув чашку.
Увернуться не успеваю, зато прикусить язык выходит лучше, ясно же как белый день к чему она клонит и почему задаёт вопросы именно мне, а не кому-то другому.
– А что с ним происходит? – отчаянно тру, а вернее растираю кофейное пятно, которое довольно быстро въедается в ткань блузки. – Он с тобой не спит больше?! О-о-о, я тебе почти сочувствую. Знаешь, у Андрея часто так бывает, он меняет партнёрш, не бери на свой счёт.
Откинув салфетку, смотрю на Смирнову, которая давится злобой, но не смахивая с лица улыбки.
– Впечатляет твоё враньё. Ты же спишь с ним, – отрывисто констатирует безосновательный факт, привлекая всеобщее внимание своим визгом. – Не боишься, что и тебя по боку пустит?
Пытаюсь усмирить вулкан и не выдать истинных чувств. Болтовнёй заниматься хочется меньше всего. Да и кому доказывать, что ты не верблюд? Обиженной брошенке? Вряд ли она мне поверит. Я и сама с трудом нахожу отгадки в переменах поведения Андрея, который после признания в чувствах ведёт себя романтично и непринужденно, словно влюбленный мальчишка. А таким я видела его лишь однажды и то не долго.
Удержав на лице каменное выражение, невозмутимо выхожу из комнаты отдыха, бросая беглый взгляд на настенные часы. До конца обеда чуть больше получаса и успеть остыть, получив то в чем меня обвиняют, вполне выполнимая миссия, только бы застать Андрея на рабочем месте.
– Что стряслось? – деловито спрашивает Андрей, удивившись моему резкому появлению в кабинете.
– Я так больше не могу. Давай сделаем это!
С придыханием шепчу, принимаясь за стеклянные бусины продетые в петли и служащие вместо пуговиц. Откинувшись на спинку кресла Андрей с нескрываемым любопытством следит за мной, игриво вскидывая бровь.
– Что сделаем? – замерев на долю секунды, направляет в мою сторону изгрызенный край карандаша. – Застираем тебе блузку?
– Нет, переспим, – не зациклившись на сарказме, спускаю с плеч в край испорченную вещь, и та шёлковым каскадом соскальзывает к ногам. – Пусть Смирновская байка имеет почву под собой.
Поманив пальцем, принимаюсь к дальнейшему стриптизу, глядя в упор на статную фигуру расслаблено направляющуюся ко мне.
Андрей перехватывает дрожащие руки, воюющие с застёжкой бюстгальтера, безрезультатно, заставляя меня срываться на нецензурную брань. И та тонет в ласковом поцелуе, таком нежном, что я забываюсь, теряя контроль под натиском властных прикосновений, иногда переходящих в слабые покусывания.
– Успокойся, – отстранившись, лукаво заглядывает в глаза, пока пальцы вычерчивают по контуру белья незатейливые рисунки, подныривая под кружево и касаясь груди. – Я не буду этого делать, – придвинувшись вплотную, обдавая жаром своего тела, которое передается мне и льётся по сосудам вниз живота, разрастаясь там шаровой молнией, готовой сразить нас обоих. – Да здравствует воздержание!
– Ты не можешь так со мной поступить, – растерянно выдыхаю, ловя его выражение лица полное решимости не заходить дальше прелюдии.
Хмуро гипнотизирую Андрея, даже не прибегая к внутренним силам, чтобы успокоить дрожь, с которой тело отчаянно воюет, но вопреки всему проигрывает. Немеет, дико реагируя на ответное напряжение.
– Могу, – участливо шепчет, щекоча распухшие губы своим дыханием. – Это исключительно с целью сохранения твоего здоровья. Прошло три недели, ещё рано. Можно потерпеть.
– Я была у врача и у меня всё в порядке, я пью гормональные, которые восстанавливают нарушенный баланс после аборта, – сипло объясняю, с каждой секундой укореняясь мысленно, что Андрей не поведется на уговоры. – Пожалуйста, не могу больше терпеть.
Нетерпеливая улыбочка, разрезает его щёку ямочкой, приглашая коснуться ее подушечкой пальца, языком и губами. Вобрать из неё всю Андрюшкину харизму, упиваясь сладостью кожи.
– Нет, Ксюш, – многозначительно пожимает плечами. – Зато как сладостно ожидание, – хрипло добавляет, проводя кончиком носа от острой ключицы по шее до подбородка, вызывая трепет. Побуждая запрокинуть голову и начать получать удовольствие от невесомых поцелуев, а те осыпают щёки, зажмуренные веки, скулы и гордо вздёрнутый носик.
– Тогда не драконь.
Поджимая губы, отпихиваю мучителя, но поймав взгляд заговорщически суженых глаза уже не так уверенна в стойкости Крутилина.
– На правах твоего почти босса и без пяти минут кавалера на бал, отпускаю тебя домой. Заеду за тобой в семь, – мечтательно склоняет голову, загадочно щурясь. – Можно пожелание?
Уловив одобрение едва заметным кивком, тихо, но требовательно озвучивает просьбу, больше звучащую как сексуальная прихоть, лукаво приподнимая уголок нижней губы.
– Я хочу чтобы ты надела что-нибудь красное, – выпускает почти обмякшую меня из объятий, снова садясь за стол, вперив задумчивый взор в открытый ноутбук. – И не забудь одеться перед тем как покинуть кабинет.
* * *
Вечер слишком пафосный, хотя среди напыщенной публики мы оба смотрится очень достойно. Андрей соблюдя официальный дресс-код и одевшись в чёрный костюм, оставляет за собой право небрежного хулиганства во внешнем виде, оставаясь слегка небритым. Невольно приковывая хищные взгляды дамочек своей брутальной небрежностью.
Меня совершенно не тяготит ревностное чувство, ведь я всецело в руках Андрея, которые невзначай касаются открытых плеч, волнительной дорожкой скользя к острому локотку, запирая в плен подрагивающее тело.
– Восхитительно выглядишь, – томно улыбаясь, принимается играть с длинной серьгой в виде цепочки, мерно качающейся в такт шаловливых пальцев. После спускаясь к красным гипюровым цветам, которыми расшито атласное платье от самого воротничка-стоики до бёдер плавно сходя на нет, покрывая ноги струящимися черными волнами.
– Давай сбежим, – волнительно шепчу, после официального приветствия и небольшой развлекательной части.
– Прямо сейчас? – смачивает пересохшее от моей наглости горло шампанским, оставляя пустой бокал и подзывая вышколенного официанта.
Утвердительно кивнув, перехватываю с подноса пару бокалов и покачивая бёдрами направляюсь к выходу из шумного зала, чувствуя его взгляд: пожирающий, горячий и нестерпимо ждущий уединения.
Я приметив маленькую комнатку возле гардероба, ещё при входе в ресторан, теперь методично заманиваю в неё Андрея, отпивая игристое и наслаждаясь каскадом пузырьков пляшущих в носу. Разгоняющих кровь, разнося томление и жажду страсти.
– А что если нас хватятся? – нетерпеливо целует и не пытаясь спрятать похотливую усмешку, которую я распознаю как только он касается мочки уха.
– Кому мы нужны? Мы не выиграем премии, – тянусь к брючному ремню, невзначай касаясь разбушевавшегося либидо, плотно обтянутого тканью строгого костюма. – Моя премия уже здесь.
Облизываю пересохшие губы и вовсе не для того, чтобы распалить мужскую фантазию, ведь в комнатке ставшей свидетельницей нашей страсти, куда я затащила Андрея, темно и тесно. Я делаю это от того, что всё горит во мне, обжигает до боли в тех местах, где касаются проворные пальцы, но пока скованные неким замешательством.
Бляшка поддаётся с трудом, но это только раззадоривает меня и возбуждает Андрея ещё сильнее, заставляя напрягшуюся от вожделения плоть дёрнуться по направлению моей руки. Ставлю между его ног свою и неистово трусь о живое доказательство того, что Крутилин не собирается останавливаться – вне зависимости от того, правильно это или нет.
– Перестань, – голос его звучит хрипло, якобы мечтая меня переубедить, но на самом деле не желая моего отступления.
– Прости, – лизнула губы сладковатые на вкус от шампанского, которое он смаковал пару минут назад, заливая то ли скуку, то ли откровенное одиночество. – Не могу.
– Ты уверена, что секс тебе сейчас не навредит?
Меньше всего на свете я хочу, чтобы он сейчас включал благородного принца. Мне не терпится гореть в его руках, выгибаться навстречу, кричать и не думая о присутствующих в зале посторонних людях. Стопы перегорают, как пробки от быстрого перенапряжения и сквозь туман эротического помешательства Андрейкины пальцы выверенными движениями расстёгивают молнию, нетерпеливо стаскивая с плеча мешающую ткань. Освобождая грудь и ловя нетерпеливым прикосновением напрягшийся сосок, терзая и перекатывая между подушечками плотную от перевозбуждения горошину.
Одна рука выныривает из-под платья, чтобы притянуть меня за затылок и прижаться к губам в требовательном поцелуе. Жарком, сильном, ищущем отклика, который я незамедлительно дарую, удовлетворяя собственный голод и пресыщая своего партнёра.
Теперь он грубоват и нетерпелив, а это лишний раз доказывает, что я на правильном пути в достижении цели. Целую шею в том месте, где бешено бьётся пульс, не переставая прижиматься к нему и возясь с молнией брюк.
Влажные капли проступают на коже, невольным аргументом и еле заметной отмашкой к стремительным действиям. Забираюсь рукой в штаны, и схожу с ума от осознания, что он хочет меня также сильно, как и я его.
– Помоги, – шепчу, стягивая с напряжённого паха последний барьер.
Андрею требуются некоторое время и невообразимые телодвижения для того, чтобы окончательно скинуть брюки и прижаться голым телом к моему ещё скрытому под одеждой.
– А как же защита?
– Ш-ш-ш, я сюда не зря тащилась.
К нашему спутанному дыханию прибавляется шелест полиэтиленовой обертки, разрывающий атмосферу плотно сжатую до маленькой точки, сосредоточенной ниже нашего пояса, там где всё готово и ждёт разрядки. Я впервые в жизни делаю это сама, тщетно пытаясь утихомирить дрожь, с которой пальчики раскатывают колечко презерватива по эрегированной плоти до самого основания. Пока Андрей с замершим сердцебиением ждёт и дуреет от моей наглости, вожделея так сильно, что в нетерпении подхватывает на руки, побуждая обвить его ногами. Обхватывая широкой ладонью ягодицу, сжимая её до хруста в собственных костяшках, до томительной боли, сладкой и тревожной одновременно, прижимается своим твёрдым, к моему разгоряченному.
Отодвинув в сторону край кружевного белья, не раздумывая больше и не мешкая, проталкивается внутрь, а после пары слишком нежных, пробных толчков, входит на всю длину, проглотив вырвавшийся из меня крик.
Я попадаю в его размеренный темп, запуская пальцы в волосы, лишь бы удержаться и не рухнуть раньше времени в никуда. Волна наслаждения накрывает меня чуть позже Андрея, но не менее ярко, ведь чувство подрагивающей наполненности взрывается искрящимся фейерверком, заставляя тело дрожать и ловить остатки воздуха, пропахшие сладковатым потом.
Андрей сбивчиво дышит, уронив голову мне на плечо, из последних сил опираясь одной рукой о стену, а другой удерживая меня, так и не выйдя из влажного лона. Наслаждаясь мгновением и даря упоительное ощущение счастья быть его женщиной, бессовестно вдыхать аромат похоти, а может и настоящей любви.
– Нам пора, – соскользнув, принимаюсь приводить себя в порядок.
Достаю из клатча телефон, чтобы в зеркале оценить свой вид. Яркая вспышка бьёт по глазам, а количество непринятых вызовов бьёт по недавно затуманенному мозгу. Все двадцать с небольшим от Вадима.
– Ксюш? Все в порядке?
– Да.
С силой зажимаю вновь оживший смартфон, проклиная свой язык за ложь, свою жизнь за никчемность и за присутствие в ней Вадима.
