Текст книги "Давай заново (СИ)"
Автор книги: Тата Чепурнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Глава 11
Десять дней тишины: на работе, в социальных сетях и на душе. С отъездом Андрея жизнь утихает, давая мне возможность налаживать отношения с Вадимом и к слову сказать, выходит не плохо. Мы проводим вместе всё свободное время и я ещё больше укрепляюсь в правильности сделанного выбора, но не отпуская от себя мысли, что лёгкость улетучится с возвращением Андрея.
И тогда, думая об этом, я начинаю не столько нервничать, сколько злиться. Причём, исключительно на себя. На то, что впускаю в свою голову ненужные думки про «если бы, да кабы». А нет никаких «если» и «но», есть принятое решение возобновить прошлое, а не гнаться за призрачным будущим и разрушать баланс настоящего.
Нелегко выпутываться из сплетенных сетей, в которые мы добровольно ринулись, приклеиваясь намертво скользкими последствиями нарушенного уклада дружбы. Но я первая решилась разомкнуть руки и выпустить Андрея, вернее оттолкнуть в объятия других женщин, цепляясь за Вадима, пришивая себя невидимыми нитями к знакомой жизни. Может и неправильной, и где-то порочной, но привычной для меня во всех смыслах.
Андрей неожиданно врывается в офис, привнеся в душное пространство свежий аромат едва начинающейся весны. Окутав своим присутствием словно крыльями, уничтожив выдержку, с которой я готовилась к предстоящей встрече, рассыпая под ноги уверенность мелкой крошкой, хрустящей на зубах, как предупреждение.
Гордая поза и уверенная походка предостерегают на подсознательном уровне моё тело, позорно прячущее отклик в подрагивающих ресницах, не смеющих кинуть взгляд в открытую на Андрея. А тот, выглядит отдохнувшим и чертовски привлекательным в черном драповом полупальто, а увесистая спортивная сумка перекинутая через плечо, совершенно не портит общей картины.
– Доброе утро. Зайди ко мне.
От его тона сразу появляется ощущение, что меня сейчас по головке гладить не будут. А может и вовсе в чём нибудь обвинят. Пытаюсь припомнить где накосячила, но в моей работе нет нареканий, хотя как знать, кто ищет, тот всегда найдёт.
– Сейчас? – стараюсь скрыть волнение как могу, слегка отстраняясь в сторону, увеличивая зону личного пространства.
– Нет. В следующей жизни.
– Хорошо, – покладисто киваю, поражаясь собственному двусмысленному ответу.
С чем я соглашаюсь? Зайти сию минуту или после реинкарнации? Чудесным образом теряю самоконтроль. За дни его отсутствия я успеваю забыть, какой он весь из себя, когда ему надо эпатировать публику своими замашками начальника.
Пока соображаю что к чему, Андрей убегает к себе, с грохотом закрывая дверь. И этот звук хуже скрежета металлической вилки по зубам. Раздражает и холодит тонкие пальцы так, что их хочется спрятать в рукавах свитера.
Зайдя в кабинет, обнаруживаю Андрея у окна. Он стоит и напряжённо играет мышцами, сквозь неплотную ткань белой рубашки вырисовывается рельеф и острые лопатки, которые двигаются в такт подергивающим плечам. Завороженно наблюдаю за ним, прокручивая в голове возможные варианты такого нервного его состояния. Словно уловив мое присутствие, лениво оборачивается и делает шаг навстречу, а я не отступаю. Между нами нет больше заряженного воздуха, всё легко, или это так только мне кажется?
Крутилин задевает кресло, на спинке которого небрежно висит пиджак, совсем недолго и соприкоснувшись с мимолётным движением, соскальзывает на пол. Бросаюсь спасти дорогую вещь от слоя пыли, покрывающего ламинат. Так отчаянно, что где-то на пол пути встречаюсь с широким лбом Андрея, высекая ударом искры и разноцветные пятна перед глазами.
– Чёрт, больно то как, – беззлобно завывает где-то над ухом Андрей.
Выпрямившись, потираю ушибленное место, держа в зажатом кулаке свободной руки шерстяную ткань пойманного пиджака. Потемневшие глаза Андрея выдают беспокойство, которое он старательно прячет в густых ресницах, то ли стыдясь слабости, то ли брезгуя начать изливать душу. Теперь то я ему никто, чтобы передо мной потрошить свою душу, видимо не заслуживаю такой чести.
– У тебя что-то случилось? – перехожу сразу к делу, ходить вокруг да около, только время терять, тем более с Крутилиным. Он у нас знатно умеет играть в партизана, и если имеет при себе информацию не для посторонних, то зря трепать языком не станет. Болтливость прерогатива Славика.
– Мне надо уехать на пару дней, – сухо отвечает, ни капли не проливая свет на причину внезапного бегства.
– Куда? Ты только с отпуска вернулся.
– Неважно, просто помоги мне с новым номером, – ставит словесный барьер, не собираясь подпускать меня близко. – Подстрахуй пока меня не будет.
– Хорошенькое дельце, ты Зановская, подстрахуй, но подробностей тебе знать не обязательно. Рожей не вышла, – возмущаюсь с наигранным трагизмом, дабы зацепить неразговорчивого друга, но всё мимо.
– Больно ты свои секреты раскрываешь, – вешает долгую паузу и окидывает задумчивым взглядом, выискивая на моём лице какие-то признания.
– У меня не было и нет секретов.
– Серьёзно? – возмущается он. – Ты за нос меня водила как идиота последнего, – наклоняется близко-близко, глаза в глаза, вышибая импульс зарытый мной до сегодняшнего дня очень глубоко. – Днём трешься об меня, а вечером возвращаешься к прежним отношениям. Где логика?
– Я залезла к тебе в постель, но в твою жизнь не собиралась влезать. Мне хватало дружбы с тобой и я никогда тебе ничего не обещала. Славик прекрасно всё объяснил про пропускную систему твоих штанов и не надо сейчас прививать мне комплекс вины, – отступаю на шаг, отвоёвывая зону комфорта, в которой не будет манящего аромата, раззадоривающего фантазию. – Я вернулась к бывшему с которым у меня больше пяти лет за плечами, а ты повез трахать Смирнову в горы, хотя вы с ней даже не встречаетесь.
Ни к чему подбирать правильные слова, высказаться как на духу приятнее вдвойне, раз Андрей тоже затеял игру в правдоруба. Он насмешливо поднимает брови, хмыкает и резко вырывает из рук недостающий элемент гардероба, так что ткань трещит, едва не разлетаясь в клочья. Молчит, сверлит холодным взглядом и продолжает упиваться тишиной.
И сейчас по его лицу ничего не прочесть. А я стопроцентно уверенная в своих словах и действиях, не вижу смысла хоть за что-то перед ним извиняться.
– Ну чего молчишь?!
– Сказать нечего. Твой монолог был идеален: ни прибавить, ни убавить.
С нездоровым интересом смакует мимику моего лица после сказанного. Я умудрилась накинуть на шеи удавку этим разговором, до хрипоты в голосе и мелькающих белых точек, а Андрею хватает мудрости не затягивать её сильнее. А наоборот ослабить и не продолжать ссору, которая лишь усугубит положение вещей.
Отвожу глаза, не в силах больше терпеть испытывающего немого укора, глотая не то чтобы разочарование, но лёгкое сожаление, что все старания и длительные часы разлуки не дают результатов. И сойдясь вновь на одной территории, мы кидаемся выяснять отношения, бросая взаимные придирки и упрёки.
Проскальзывает мысль, что мы навсегда потеряны. Отключены друг от друга, как испорченное радио, одному не донести правды, другому не расслышать её. Глупо вертеть ручку переключения волн, на один диапазон нам не выкрутить, каждый останется при своем мнении.
– Андрей, я не смогу так работать с тобой?
– Тема закрыта, – угрожающе щурится и выдерживает паузу, и по выражению лица видно, как он старательно пытается себя утихомирить. – Не будешь лезть в список моих личных побед и цепляться ко мне, – медленно выдыхает, растягивая напряжённые губы в подобии улыбки. – Я сохраню должный нейтралитет. Не хочу чтобы между нами и нашим профессионализмом вставал мой член, и член Вадима тоже. Забудем всё, как страшный сон.
Признание в том, что всё произошедшее с нами, для Андрея страшный сон, больно впивается под кожу и я уже ничего не могу понять, четко чувствуя эффект стекловаты по всему телу. Все зудит и чешется, хоть на стену лезь. Веду себя как собака на сене. Бью в грудь и кричу на каждом углу, что счастлива с Вадимом, но завожусь при одной только мысли об Андрее. Жуя и проглатывая со скрипом новости о новых Крутилинских похождениях на любовном фронте, а их больше чем достаточно. Даже для простого захлебывания ревностной слюной, не говоря уже о жёлчи, на которую я исхожу слушая очередную порцию слухов от всезнающего Славика.
Потом я возвращаюсь домой и исправно доказываю самой себе, что секс с Вадимом отличный повод вытрусить из головы налёт зависти к лёгкости, с которой Андрей прыгает из койки в койку. Даже Смирновой удалось удержать лишь трёхдневную позицию в рейтинге фавориток.
– Я согласна, – подхватываю предложенный уговор, очень сомневаясь в своих возможностях молчать где надо.
У Андрея начинает надрывно разрываться телефон, отплясывая на столе в унисон с рингтоном, подползая к краю, словно сбегая и спасая хозяина от неожиданного вторжения. Ловко перехватывает его, хмурясь, смотрит на экран, но звонок не принимает. Раздосадовано ждёт, когда же прекратятся настырные сигналы по всей видимости упертого абонента.
– Возьми трубку, – уловив резкую смену направления Андрейкиного раздражения, намереваюсь ретироваться. – Я могу выйти.
Киваю в сторону двери и жду подтверждения.
– Не надо, потом перезвоню.
Вот теперь то он сбрасывает звонок, скользнув подушечкой пальца по сенсору, стряхивая жестом ненужность несостоявшегося разговора. А я в ответ едва не ляпаю: что не прочь и подслушать часть диалога, хотя бы короткие урывки, которые смог бы высказать Андрей. Но стоически выдерживаю зашевелившееся внутри себя любопытство, одергивая и убеждая, что всё это не моего ума дело.
– Вот, держи, – протягивает руку с каким-то некрупным зажатым в кулак предметом.
– Что это? – недоверчиво шепчу, боясь вытянуть ладонь навстречу, при этом втягивая шею от внутреннего, непонятно откуда взявшегося страха.
– Ключ от моего кабинета.
– Зачем? – вырывается глупый вопрос, идущий в разрез с быстрым движением, которым я захватываю предложенную вещь, продевая палец в колечко брелока.
Андрей любезно подталкивает к своему креслу так вовремя отодвинутому от стола и я с благодарностью принимаю приглашение присесть.
– Ау, Зановская ты здесь?!
Все то время пока Андрей вещает мне о каких-то отобранных статьях, об авторах, которые должны прислать ему на почту свои тексты, я слегка оттаиваю и расслабляюсь в знакомой обстановке кабинета. Изредка поглядываю на монитор ноутбука, всё чаще завороженно наблюдая как на пальчике мелькает карабинчик, который я задумавшись покручиваю.
– Здесь я, здесь. Просто задумалась, – вскидываю голову, тут же сталкиваясь с Андреем нос к носу, вернее ртом с его расслабленными приоткрытыми губами.
Нежное, едва уловимое дыхание щекочет кожу, пронизывая чувственностью, поспешным желанием коснуться запретного. Прижаться, вспомнить привкус и тепло, которое импульсами расходится от нервных окончаний сеточкой пронизывающих самый чувствительный и легко ранимый орган, пробуждая блаженство.
Наши губы прекрасно помнят химические маркёры друг друга, а мозгу важней стимулировать центры удовольствия, для того чтобы расслабить напряжение, пресытиться эйфорией и задвинуть рациональное мышление на второй план. Логичность и призыв быть неподкупной к обаянию Крутилина тает на глазах. Вспыхивая яркой вспышкой вокруг расширенных зрачков Андрея, разливаясь горячей волной внутри меня.
Я чётко слышу загнанный пульс и не в силах понять кому он принадлежит: моему сердцу рвущемуся навстречу неизбежному или сердцу Андрея, желающему отобрать последние остатки моей воли. Я боюсь такой явно близости, но надеюсь на прыть Крутилина и жду поцелуй….
Глава 12
– Если что-то понадобится, звони, я буду всегда на связи. Ладно?
Он чуть улыбается одним уголком губ, являя на свет свою неизменную сексуальную ямочку, а я не придумываю ничего лучше, как тыкнуть ногтем в щёку, которая по какой-то случайности осталась без впадинки на коже.
– Ты какой-то недоделанный получился, – не получив желаемого поцелуя, расстроенно вздыхаю. – Ямочка только одна.
Мило морщит нос, невольно заставляя меня улыбнуться в ответ. И между нами рушится стена, ну или по крайней мере дает трещину, совсем маленькую, но через которую уже виднеются наши прежние дружеские отношения и я любуюсь ими с ностальгической нежностью. Хотя прекрасно понимаю, что вернуть всё на свои места со стопроцентной точностью невозможно. Тем более, что губы так и манят своей запретностью, от которой моментально пузырится азарт.
– У меня с другими опциями зато всё на уровне.
Андрей выпрямившись, отступает наконец-то в сторону, дав мне возможность вдохнуть полной грудью. Некоторое спавшее напряжение вновь поднимает со дна устаканенного подсознания мутный осадок, оставшийся там с тех пор, как мы попробовали закопать топор войны, но лишь удачно замаскировав его до поры до времени.
Одергиваю саму себя, чтобы смущенной дурочкой не кинуться теребить волосы. Прячу сжатые кулачки в теплых рукавах свитера, неугомонно ковыряя выпущенную петлю, преднамеренно отвлекаясь от разворачивающегося зрелища.
Ловкие пальцы расстёгивают одну пуговицу за другой, ослабляют узел галстука и не развязывая его полностью, Андрей снимает через голову постоянный элемент делового костюма.
– Отвернись, – жестом показывает, что мне нужно проявить воспитанность, ну или хотя бы для виду смутиться.
– Че-го я у тебя там не видела?
Не собираюсь отворачиваться и пропускать стриптиз, завороженно наблюдая за неторопливыми движениями стаскивающих с крепкого тела одежду, демонстрируя широкие плечи и ключицы усыпанные засосами и следами бурно проведенной ночи. В этом весь он: без тени сомнения, без малейшей попытки смыть с лица откровенное себялюбие, Андрей бахвалится передо мной и неминуемо входит в раж, заметив как я рассматриваю красноватые отметины «ночных подвигов».
– Это была промо акция, дальше уже за деньги, – отворачивается, чтобы после мимолётно посмотреть на меня через плечо, подмечая изменения моего лица. – Что не так?
– Сколько надо было заплатить, чтобы так спину тебе исполосовать?
От лопаток до пояса убегают параллельные багровые борозды, немые свидетели страсти, с которой девичьи ноготки терзали кожу Крутилина, превращая её в высоко-художественную картину похоти. Эти полосы лишний раз доказывают какой Андрей сексуально активный бабник и виртуоз в постели.
Не нужно даже воочию видеть, чтобы догадаться, как Андрей упивается своим превосходством и бессовестно возводит себя в ранг «самого лучшего любовника». Я буквально чувствую гордыню, исходящую от него горячими волнами, прошибая в пот. А вот во мне бушует торнадо, неистово вращая всевозможные чувства: жалость к себе, и отвращение к той женщине, которая изнывая, выцарапывала доказательства.
– Я не шлюха, чтобы мне платили за секс. И уж тем более совсем невиноват, что я «чёрт возьми – чудо» по части секса. Тебе ли не знать.
Искоса поглядывает и кривит губы в язвительной усмешке, пронзая меня насквозь своим высокомерием. Этому «пахарю-трахарю» даже и не нужно стирать пыль с медали за половые достижения, её до блеска готовы вылизывать девушки, которых он приманивает и искушает своим шармом. Надо отдать должное он в ответ всегда одаривает партнёршу полным удовлетворением. И да, в этом Андрей прав, я осведомлена прекрасно, как Крутилин умеет любить и выкладываться по полной, наверно это больше всего и злит.
– В городе скоро не останется женского населения, неопробованного тобой.
Втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы, ощутив в груди слепящую боль, накатившую то ли от ревности, то ли от того, что занимаю место в списке личных побед Крутилина.
– Не переживай ты так за меня. Я один никогда не останусь. Вокруг много желающих, спрос рождает предложение, – извиняюще улыбается, а после ехидно упоминает о Вадиме. – Это тебе хватает одного Штриха, а я не создан для моногамных отношений.
– Поэтому-то я и с ним, – совсем невзначай вырывается никому не нужное откровение и я не успеваю прикусить язык, мысленно ругая за отсутствие связи между собственными мозгом и речевым аппаратом. Это главный мой недостаток – что-то ляпать и только потом думать.
– Извини, не расслышал, – бурчит он, путаясь в джемпере, а выныривая из горловины, окидывает лукавым взглядом, плохо скрывая в нём свою ложь. – Повтори.
Зазывно глазеет, открыто наслаждаясь моим проколом, терпеливо ожидая ответа.
– Поэтому я с Вадимом, он готов к серьезным отношениям, – мне требуется все мужество, чтобы доступно объясниться. – А ты членистоногий – куда член, туда и ноги.
– Ух, какая потрясающая теория. Сама догадалась, или кто подсказал? Чего ты опять меня цепляешь? Сама выносишь меня за скобки, пренебрегая всем что нас связывает с тобой, – в миг ощетинивается Андрей, видимо мои слова умудрились его задеть за живое. – Выбираешь этого утырка, который кинет тебя через месяц другой, а мне снова утирать твои сопли. Не лезь в мою ширинку, если не хочешь продолжения, я свободный и могу спать с кем хочу, и когда хочу. Меня не переделать. Следи лучше за своим ненаглядным.
– Мне не зачем за ним следить, я уверена в нём.
– О-о-о, теперь даже я уверен в несостоятельности Штриха. За десять дней он ни разу не дал тебе по трусам? – перехватив изумление, которое я не сумела отодрать от своего лица, уронив челюсть почти на пол и расценив по своему усмотрению, Андрей цинично добавляет. – Тогда не веди себя как недотраханная ханжа. Прямо таки смертный грех иметь засосы и расцарапанную спину, – цокает языком, но продолжает зачем-то при мне переодеваться в повседневную одежду.
Я молчу, но делаю это из последних сил и чтобы в край не разозлиться, крутанувшись в кресле, отворачиваюсь к нему спиной. И не потому что боюсь потерять контроль при виде едва одетого тела, а потому что способна от злости расправиться с ним. У нас такими темпами не получится наладить мосты, Андрей ведёт себя как призовой идиот, а я готова его придушить.
– Пожалуйста, сдай мой костюм в химчистку.
Слишком быстро голос становится лилейно ласковым, а через секунду передо мной возникает холодная сталь его глаз, кусающая, до боли холодящая все внутренности, замораживая раскрывающееся навстречу ему запертое естество. Всё слишком запутанно и туманно, чтобы поддаться искушению и откинувшись на подголовник кресла, дотянуться до губ, маячивших на уровне моего лба. Андрей продолжает стоять за спиной, нависая надо мной вниз головой, параллельно поглаживая плечи, на которые слегка опирается.
– Не злись на меня. Ладно? Я знаю, что очень часто бываю мудаком, но ведь ты всё равно меня любишь, а я тебя…
Он не заканчивает фразу, а я зажмуриваюсь сильнее, чтобы сдержать под веками яркие вспышки калейдоскопа, складывающиеся разноцветными пятнами то в зовущие полуоткрытые губы, то в нежные руки, то вовсе в смятые простыни.
Влажное прикосновение к кончику носа отрезвляет меня, высмеивая дурацкие мечтания о поцелуе, настоящем и по-взрослому. Андрей умело возвращает меня с небес на землю и подхватив сумку, убегает из кабинета.
Провожу весь день в сугубо рабочей обстановке, не отвлекаясь ни на кого, если не считать двух получасовых созвонов с Крутилиным и бесконечной переписки с ним же. А ближе к вечеру, когда он пропадает из зоны доступа, я работаю усерднее.
На самом деле, я настолько погружена в материалы, оставленные мне Андреем, что замечаю присутствие постороннего, лишь когда знакомая рука с широким кожаным браслетом плотно сидящем на запястье, захлопывает крышку ноутбука. Поднимаю голову и оказываюсь в плену холодных и обветренных губ. И поцелуй получается вымученным, доставляющим неприятный дискомфорт с контактом потрескавшихся губ. По ощущениям словно ешь киви прямо с кожурой, от которой зудит кожа исцарапанная сухими трещинками, а смачиваясь слюной пощипывает.
– А если бы я не сохранила файл? – оторвавшись от требовательного рта, выдыхаю я.
– Я тебя слишком хорошо знаю, ты сохраняешься после каждого слова.
Довольно резко выдергивает меня из удобного кресла, запирая в объятиях. Вадим разминает мне скованные долгим согнутым состоянием мышцы шеи, а та натужно поскрипывает под пальцами, напоминая что силы в этих руках больше, чем предостаточно, чтобы свернуть позвонки и не дрогнуть. Появившийся секрет может привести именно к таким печальным последствиям, если вдруг до Штриха дойдут мои игрища с Андреем.
Старательно прячу беспокойство и уперевшись ладошками в мокрую «кожанку», отстраняюсь от навязчивой близости.
– Что ты здесь делаешь? И как тебя пустили?
– Слишком много вопросов за раз, – хитро прищуривает один глаз, сканируя моё лицо будто что-то подозревая и надеясь отыскать ложь в мимике. – Я тебя от чего-то отвлёк?
Вопросительно выгибает бровь, заставляя кровь от переизбытка адреналина стучать в висках с особым остервенением. Не понятно, почему дрожу, ведь в никаких противоправных действиях или изменах не замечена. Думать о ласках другого, думала, но измена мысленная, не то же самое что физическая. Кого, я обманываю?
– Нет.
– Почему ты в этом кабинете? Тебя повысили? – произнес с явной издёвкой, схватив за подбородок, не упуская возможности напомнить о своей власти, с нажимом давит на него.
– Скорее наказали, – дёргаю головой, освобождаясь от его пальцев и Вадим не предпринимает очередной попытки запленить моё тело. – Повышение здесь переходит по наследству и впитывается с молоком матери. Так что мне не светит.
– А через постель?
Протягивает руку, чтобы поймать прядь и начать играть с ней, но скорее с моими нервами, натянутыми от предположения, что подняться по карьерной лестнице я могу прыгнув кому надо в койку. Возникает навязчивая до зубного скрежета мысль, что Вадим может быть в курсе моей интимной связи с Андреем.
– Ты мне предлагаешь залезть под юбку Софе? – перевожу разговор в шутку, не очень удачно, ведь Вадим искусно тиранит, наматывая на палец пойманный локон, натягивая его так, что кожа на голове горит, отзываясь болью, словно живьём снимают скальп.
Не удивлюсь, если прознав о моих шустро раздвинутых ногах, Вадим захочет оставить себе на память срезанный без анестезии трофей. Но и признаваться в чём-то я не намерена, пусть хоть выколачивает нужную информацию.
– Я о другом…. ничего не хочешь мне рассказать?
