Текст книги "Давай заново (СИ)"
Автор книги: Тата Чепурнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Глава 25
В тихой гавани отношений я не боюсь заскучать, скорее страшусь что в полной идиллии не всё так просто. Ведь для такого фатального везунчика как я обрести что-то ценное сродни выигрышу в лотерею. Вроде реально, но по статистике слишком спорно.
Незаметно минуло почти два месяца, но я с завидным упорством стою на своём и не спешу открывать перед всеми наших отношений. Андрей иногда закипает по этому поводу, но пока ещё терпит, в то время как я страстно пытаюсь избавиться от когнитивного диссонанса. А тот иногда возвращает меня в пережитые кошмары, нашёптывая в минуты одиночества, что своего счастья я не заслуживаю. Но я стараюсь привыкнуть, что в жизни всё может быть со знаком плюс. Радуюсь обычному ужину на не заправленной постели после секс марафона, когда не пугает даже сон среди крошек. С наслаждением слушаю как Андрей сопит в подушку, или перед сном бормочет в макушку приятности, воруя всё одеяло в личное пользование.
Он подходит, как всегда, неслышно, сзади, крепко обнимая за плечи, прерывая мыслительный поток. Воровато пробираясь пальцами в приоткрытый вырез блузки, надеясь урвать кусочек ласки, которой он лишился с утра, имея неосторожность проснуться позже меня.
– Я устал прятаться, – кончиком носа тычется в раскрасневшееся ухо, обдавая горячим дыханием с приторным вишневым запахом.
– А мы и не прячемся, – запрокинув голову, поворачиваюсь, ища губами его рот. – Счастье любит тишину. Зачем афишировать?
Замечаю боковым зрением, как моё упорство заставляет нахмуриться его, но не выпустить из объятий, а наоборот развернуть к себе лицом.
– Не обязательно делать заметку в нашем журнале, – целует в щёку, в самый краешек губ, дразня невесомыми, такими лёгкими касаниями, что я невольно жмурюсь. И проклинаю себя, что плавлюсь каждый раз в его руках, растворяясь в нежности, которую Крутилин умеет вкладывать в каждое своё движение. – Можно хотя бы просто не шифроваться. Ты не представляешь каких трудов мне стоит не обращать внимание на задрота Пашу, который своим хозяйством вечно трётся возле твоего рабочего места. Я ведь и предъявить ничего ему не могу.
Сжимает пальцы, ощутимо обхватывая ими талию, словно намереваясь переломить меня пополам, но совершенно беззлобно, а скорее от переполняющих эмоций бьющихся под этими самыми пальцами. Некоторые из которых ныряют под пояс юбки, ища более тесного контакта с кожей, чтобы оставить на ней мелкую россыпь возбуждения.
Импульс от близости вкупе с возможностью быть пойманными за непристойным делом с недюжинной силой прошибает, ускоряя сердцебиение нас обоих. Делая одним целым, прочным союзом двух тел с одним сердцем на двоих.
– А не надо ничего предъявлять, – руками притягиваю Андрея ближе к себе, чувствуя под ладонями скачущий пульс сонной артерии, загнанно качающей кровь к затуманенной ревностью голове. – Нашёл себе соперника. Смешной.
Веселья Андрей не намеревается разделять, хмуря лоб, как капризный мальчишка. А мне так и хочется его успокоить, но в то же время насладиться сполна тем, что Крутилин такой собственник. Привстав на цыпочки, целую в лоб, касаясь напряжённой морщинки, что сосредоточившись между Андрейкиных бровей, придаёт суровость.
– Чего ты боишься? Или кого? – плотнее жмётся ко мне, словно напрягаясь в ожидании и утверждаясь в порыве защитить меня от кого угодно. А такой подход к делу очень льстит, ещё раз доказывая что Крутилин настоящий мужчина, берущий ответственность за свою вторую половинку.
– Как минимум Софу, – даже слегка вздрогнув, произношу имя начальницы, прекрасно помня в какой щенячий восторг она пришла узнав о нас с Андреем.
– А как максимум?
– Мне и мамочки твоей хватит ревностно тебя опекающей. Вспомни тот разбор полёта. Знатно она нас тогда раскатала.
– Мне всё равно. Слышишь? И тебе должно быть всё равно, пока я рядом тебе нечего бояться. Ок?
– Всё слишком красиво, чтобы быть правдой. Где подвох? – озвучиваю сомнения, крутящиеся в голове забубенным хороводом.
– Нет никакого подвоха. Пора выйти из сумрака, Зановская, – шепчет он, опускаясь губами от мочки уха к впадинке под горлом, оставляя влажные следы на шее. – Ты персональная заноза моего сердца и все должны знать об этом. И никто, – куснув кожу на острой ключице, тут же лизнул отпечаток страстной нетерпеливости. – Никто не может безнаказанно пялиться на тебя.
Смотрю сначала с удивлением, потом с пристрастием, тщательно оценивая серьёзна ли сейчас его речь. И как ни странно ловлю себя на мысли, что он вполне искренен в своём признании. Раздувая во мне горделивый шар, из-за которого становится трудно дышать. Он сдавливает органы внутри, тут же заполняя просветы жаром, прижигая ответным чувством некогда кровоточащие ранки. Даруя эйфорию, ту которую оказывается можно испытать без посторонних стимуляторов, а лишь всецело принадлежа любимому. Получая столько же сколько отдаёшь сама, наравне, безлимитно и без всяких претензий.
Осекаюсь, запрещая думать о плохом. На моей улице давно должен быть праздник, я выстрадала и заслуживаю наконец-то счастья.
– Пойдём к тебе в кабинет? – томно выдыхаю вопрос, в тайне надеясь, что он не откажется. – Я утром не дождалась тебя, а сейчас без дозы гормонального всплеска работать не смогу.
Тянусь к ремню, игриво закусывая губу, медленно-медленно сползаю к ширинке, удовлетворенно выдыхая, заметив пробуждение главного интересующего меня органа.
– Это будет выглядеть, как превышение должностных полномочий, я тебя лучше дома накажу, – хлопает по ягодицам как нашкодившую школьницу. – Иди работай без сладкого, вечером едем знакомиться с мамой.
– Андрей, ты смерти моей хочешь? – одергиваю руку, как от раскаленных углей.
– Нет, я хочу чтобы Софья Михайловна понимала всю мою серьёзность.
– Серьёзность в твоих штанах нравится мне больше.
– Пошлячка. А ещё я не желаю в одиночку терпеть маминого любовника, который на секундочку твой ровесник, – кривится он, словно в его рту чистый концентрат лимонного сока.
– Это не честно, – взмолившись, делаю попытку изобразить глазками потерянный вид, так чтобы Андрей передумал вести меня на якобы «семейный ужин». Внутренний трепет не сулит ничего хорошего от такого вечера. – Нам надо окрепнуть в наших отношениях, чтобы достойно отстаивать их. А перед Софой, сдаётся мне, придётся делать это часто и густо. Она меня не видит в роли невестки.
– Слушай, нам не по шестнадцать лет, чтобы отчитываться перед кем-то. Твои отмазки звучат неправдоподобно. А может ты сама не уверена во мне и моих чувствах?
– Уверена, честно, – прячу лицо у Андрея на груди, вдыхая от рубашки знакомый аромат туалетной воды и боясь расплакаться.
Разреветься девчонкой от счастья, от осознания того, что Андрею хочется демонстрировать нас как пару без стеснений и на всеобщее обозрение. Отстаивать свой выбор, вселять силу в меня, и в накал чувств между нами.
Но предательски скатившиеся слёзы не спешили останавливаться, вычерчивая на коже дорожки, которые Андрей стирает с щёк большими пальцами. А после жадно целует.
– Да-а-а, – вопит радостный голос Славяна. – Чешет он мне, что нет у него никого. Совет да любовь, – выкрикнув напоследок, удаляется из курилки.
– Ну вот, бабушка Славик сейчас всем трепанет, – чуть раздосадовано шепчу себе под нос.
– Пусть. Я смело теперь могу обхаживать тебя, – не упускает фривольной возможности ущипнуть. – Ужин в семь, я заеду к шести. Буду контролировать время твоих сборов. Софа, у нас пунктуальна до жути.
* * *
Софья Михайловна одарив самой доброжелательной улыбкой, наверняка пока ещё симпатизирует мне как извечной подруге сына, но никак не подозревает о смене статуса, провожая нас к столу. Самое интересное Андрей оставляет на десерт, но шоу начинается незапланированно рано, как только градус спиртного в хозяйке дома переваливает за допустимую норму, а от любопытного взгляда не ускользает перемена в общении и косые посматривания в мою сторону молодого женишка.
– Вы снова спите вместе? – без прелюдии Софа переходит к главному зудящему вопросу.
Андрей перехватывает пальцы, которые я тщетно прячу на коленях под скатертью, стараясь унять дрожь и согреться в ладони любимого.
– Мам, где твои манеры? Если ты молодишься за счёт своих партнёров, то хотя бы при гостях фильтруй свою литературную речь. Мы с Ксюшей решили съехаться.
Я за малым не давлюсь слюной и найдя в себе силы, выпрямив спину с вызовом смотрю на начальницу, но где-то в глубине души примеряя на себя роль безработной.
– Жить на одной территории ради рядового секса – это ещё не отношения.
– По себе судишь?
Я даже поспешила одернуть Андрея за его язвительный тон в адрес матери, но он грубо отбросив салфетку, вскакивает из-за стола. Дёргает руку, перехватив моё запястье, побуждая встать вслед за ним.
– Спасибо за ужин, всё было очень вкусно, – спешу кинуть нейтральную реплику выражающую благодарность, ощутив как кольцо Андрейкиных пальцев сжимается плотнее.
– Дурак, весь в отца. Кто ноги пошире раздвинул, тот тебе и приглянулся. Каждую вторую таскаешь к себе в постель и всё по любви чистой? Да?
– Не смей, говорить мерзости в мой или в Ксюшин адрес. Я не нуждаюсь в твоей неадекватной оценке, Ксюша мой человек, нравится тебе это или нет, я буду с ней.
Еле поспевая, бегу за Андреем, застревая каблуками туфель в выемках между камнями садовой дорожки.
– Притормози, я устала.
– Не бери в голову, пожалуйста, – поймав лицо ладонями, прижимается взмокшим от злости лбом к моему ледяному от выслушанных оскорблений. – Ты ни причём. Она кого угодно рядом со мной априори ненавидит. Я тебя выбрал и мне с тобой офигенно, а под её дудку я не пляшу с семнадцати лет. Хочет воспитывать, пусть воспитывает своего новобранца, – дерганным жестом кивает в сторону дома, из которого мы сбежав, гордо хлопнули дверью.
Крутилина трясёт даже сильнее меня, пробивая дрожью насквозь, отбивая зубами мелкую дробь, будто он замёрз или его лихорадит от страшной болезни. А ведь лихорадить и правда есть от чего, выслушать столько негатива в лицо, подкосит кого угодно.
– Не пойму, откуда в ней столько ненависти?
– Всё из-за отца. Он бросил её ради молодой девки, – наконец остановившись, приваливается спиной к машине. – Она готова была его простить и принять обратно, но отец подал на развод и слинял, – нервно дёргает за платье, ловя меня в объятия. – Я в немилости, потому что любовницу в дом привёл я, – шумно сглатывает прежде чем продолжить. – Моя девушка, Алёнка, спала с нами обоими, но по итогу выбор сделала не в пользу меня, разрушив одним махом семью и разбив моё сердце. Мама видит корень зла во мне. А каждая моя новая женщина напоминание о той роковухе. Я её не виню, но терпеть больше не могу.
Новость запульсировав в затылке, монотонно отдаётся во все части тела, жгучим онемение вгрызаясь в нервные окончания.
– Прости и маму, и меня идиота, – лёгким поцелуем касается виска, долго не отстраняясь от меня, утихомиривая дыхание. – Люблю тебя, Ксюш. Поехали домой?!
Глава 26
Худой мир лучше доброй ссоры, даже если он длится несколько месяцев подряд. С этим я могу охотно поспорить, чувствуя как с каждым днём дышать в присутствии Софьи Михайловны становится проблематично. Она занимает выжидательную позицию, на людях в офисе не цепляется, но точит, явно не только зубы, но и томагавк, чтобы потом прицельным ударом сразить ту, что влезает змеей между ней и сыном.
Мелкие тёрки всё же случаются, но чисто по рабочей специфике. Надо отдать должное Софе, она нарочно не ищет причин, ругает за профессиональные огрехи. А я держусь особняком, не примешивая личное к делам. По этой же причине мы с Андреем так и не съезжаемся. Ждём с моря погоды, когда родительница отпустит натянутые нити, освобождая давно повзрослевшего сына.
Хотя в свете событий сегодняшнего вечера случится это не скоро. В ресторан заказанный по случаю празднования юбилея нашей редакции я еду не с Андреем, а Олей и навязавшимся к нам Славиком. Они мило беседуют всю дорогу, а по приезду на место, Славян обхаживает спутницу очень галантно и на удивление трепетно.
– С кем он пришёл? – больше удивлённо, чем буднично интересуюсь у Ольки, небрежно указав в сторону, не веря глазам, понимая что он не может вот так запросто прийти на закрытое мероприятие.
Вадим стоит чуть поодаль от основной толпы сотрудников редакции. Один, одетый достойно для вечернего приёма, но не без собственного видения, каким должен быть модный мужчина. А главное что чувствует он себя в своей тарелке, поза расслабленная, лишь хищный взгляд блуждающий по залу выдаёт его, делая немного контрастным персонажем среди деловитого сборища.
Я помню его разным, но таким, как сейчас, вроде он никогда не был. Белая рубашка не застёгнута на все пуговки, небрежно оголяет смуглую кожу, оттеняясь в приглушенном освещении тёплым оливковым оттенком.
Видимо заскучав, он крутит в руке бокал, а после поднеся к губам, делает один изрядный глоток.
– Кажется со Смирновой, – в недоумении шепчет Оля, нервно постукивая красным ноготком по фужеру с шампанским.
– Как это? – отворачиваюсь к собеседнице, чувствуя удушливую жару, решившую от волнения свести меня с ума, хоть я и в лёгком коктейльном платье, и стою в зоне охлаждения кондиционером. – Приглашения плюс один только для семейных пар.
– Я не знаю, – взбрыкивает она, растерянная и сбитая с толку моей нападкой. – Софья Михайловна сама диктовала фамилии тех, кто должен получить такие приглашения. – А в чём собственно дело, Ксюшик?
– Ни в чём, – натягиваю улыбку, пряча за маской весёлости тревогу, словно яд, проникающую в трещины былого спокойствия. – Это мой бывший, держись от него подальше.
– Не на меня ли ориентировку даёшь?
Звучит с ехидством где-то над ухом, тревожа дыханием витую прядку волос, окутывая её маревом сотканным из дорогого алкоголя и сигаретного дыма.
– Что тебе нужно? – спрашиваю, пытаясь придать голосу уверенности и наблюдая как Оля пятится в противоположную от нас сторону.
Умная девочка быстро реагирует и пользуется предложенным советом. Но своим трусливым бегством она показательно приговаривает меня к смертной казни через нежелательное общение со Штрихом. Хотя я не в праве винить её. Это моя битва и стоит держать оборону, вгрызаясь самостоятельно в настоящее, не прибегая к помощи буфера.
– Пока всего лишь выпить в твоей компании.
«Пока» это слово он произносит тягучим голосом, пробираясь им в подсознание, которое прекрасно осознает, что в случае с Вадимом может следовать за этой безобидной фразой. Нельзя его баловать, надо подводить чёрту, ведь противоестественно вестись на сладость добротно смазывающую приглашение выпить.
Я умею быть вежливой, но держаться отстраненно, так чтобы человеку и в голову не приходило строить насчёт меня какие-нибудь планы. Но с Вадимом невербальные штучки не пройдут, я открытая книга прочитанная им от корки до корки, даже с загнутыми на самом интересном месте страничками.
– Оставь меня в покое, – осмеливаюсь развернуться, дабы встретить угрозу лицом к лицу, поймать каждый жест его тела и не дать себя провести в очередной раз. – Не утруждайся. В твоей компании только яд принимать, чтобы быстро и навсегда отвязаться.
– А где же твой Андрей? – наигранно, плохо скрывая ненависть, интересуется Вадим, игнорируя моё нежелание продолжать любезничать.
– А где твоя Надя? – совсем беззлобно парирую я.
– Она не моя…
– Зачем ты здесь? – пожимаю плечами, развеивая оторопь и придавая лицу непроницаемое выражение, намереваясь холодностью выстроить барьер.
– А если я скажу что, люблю тебя, что хочу вернуть. Поверишь? – отрицательный кивок выводит его из себя. – Хреново мне без тебя, ломает всего, – сжимает ладонь в кулак от безысходности, обрушиваясь им на столешницу бара. – Лихорадит дико когда представляю, как он тебя трахает, а ты от этого стонешь шлюшкой.
Отталкиваю руку, которой он тянется в порыве коснуться меня. Мне это больше не нужно: ни его лживые слова, основательно сдобренные фальшью, ни клятвы, ни он сам. Я давно переросла наши токсические отношения, которые не без помощи Андрея разлетелись на куски, выпустив меня на свободу.
– Обратись к врачу. Думаю это лечится и не затягивай.
Поспешно отворачиваюсь в поисках хоть кого-то кто смог бы избавить меня от Штриха. Зло насмехаясь над невезением, набираю номер Крутилина, раз за разом вслушиваюсь в автоответчик.
– Ты нужна мне. Чёрт бы тебя побрал.
От слов пробивает озноб, а волна тревоги прошибает словно током, отскакивая от стоящего на грани Вадима.
– Любишь его? – рвано выдыхает вопрос, просительно касаясь кончиками пальцев моей щеки. Стискивает до боли, переползая на подбородок, властно приподнимая и заставляя посмотреть в глаза. А там набирает обороты буря, грозящая смести все ориентиры, прогнуть под гнётом раздирающих чувств.
– Люблю, – вижу, как он хочет возразить и повторяю твёрже. – Люблю.
– Тогда выпьем. Ты за любовь, я с горя.
На стойке уже стоит два пузатых винных бокала и Вадим отсалютовав своим, ждёт когда я последую его примеру. Мои глотки грубо проталкивают терпкое красное с лёгким налётом горечи, но с приятной ленцой разлившейся по телу, успокаивая внутренний мандраж.
Непродолжительная эйфория набирая колоссальную скорость, со всей своей ужасающей мощью врезается в меня. Беспощадно наваливаясь необычной сонливость, склеивая спазмом, который замедляя сердце еле слышно бьётся под рёбрами.
Меня внезапно накрывают воспоминания. Появляются из ниоткуда, словно оплеуха, явственно подкашивая ноги. И от падения спасает лишь хватка Вадима, дерзко впивающаяся пальцами в кожу, удерживающая пошатнувшуюся меня за локоть.
– Мне надо идти, – в растянутой фразе не узнаю свою речь, которая звучит невнятно, с неимоверным трудом отлепляясь языком от нёба.
Такое состояние мне смутно знакомо из моего прошлого и я мечтаю скинуть с себя оковы кайфа, пролившегося в кровь, плотно отравив изнутри. Сожрав каждую клеточку, притупив ответные реакции организма на несправедливую игру против правил, искусственно созданную с целью разрушить меня окончательно.
– Допей, – шепчет у самых губ на грани поцелуя. – И я тебя провожу.
Заворожено смотрю на часы, стиснув зубы, но не могу понять сколько прошло минут, может часов, как в замедленной съёмке. Время замедляется, утягивает меня вниз, на самое дно и как бы я ни старалась отбиться, сопротивление тщетно. Ведь под кожей давно разносится знакомое забвение, коварно иссушающее изнутри.
Понятно, что скоро начнётся обратный отсчёт. Здравый смысл пробьется на поверхность, но куда ему сейчас тягаться с тем, что мне подмешали в бокал.
– Нет.
– Опозоришься же, – грубо подхватывает под мышками, вжавшись грудью в мою полуголую спину. – Давай я помогу тебе, а ты поможешь мне.
По всему моему телу резко, как трещина по льду, проходит дрожь от спутанных мыслей, что нестройным рядом выстраиваются в голове. Удерживаются из последних сил чтобы не разлететься от затормаживающего эффекта любезно добавленного в меня вместе с алкоголем.
– Отпусти, – слабо шевеля, произношу одними губами, повисая в объятиях Вадима, не в состоянии без его помощи выйти на улицу.
Горячий, ещё не успевший остыть августовский ветерок обдувает лицо, вытесняя слёзы. Судорожно глотаю воздух, но он не доходит до лёгких, так и оставаясь на пересохшей слизистой рта, скованной в тиски.
– Пусти… пожалуйста, – жалко шепчу, зажмуриваясь и сорвано выдыхая, мысленно утверждаюсь в том, что он не сделает ничего из того что я прошу.
Я могу молить о пощаде, биться в неадекватной истерике, ползать в ногах хозяина сломанным существом, но не могу достучаться до его разума.
Не за этим он пришёл сюда, осмелев и провернув такой низкий поступок, чтобы выпустить из лап жертву. Очень покладистую, не в состоянии дать отпор, смиренно принимающую роль полного подчинения.
– Как же я скучал, – оскалившись буйно помешанным, жмёт меня к стене. – Ксюх, – вдыхает запах волос, жадно целуя в висок.
– Пошёл ты, – дерзко огрызнуться не получается, всё ещё чувствуя скованность в каждой мышце.
– Кукла, я обязательно пойду. Куда ты хочешь, чтобы я пошёл сначала? Сюда? – ладонь юрко скользит в декольте, сминая грудь.
Скорее всего он делает это с изощренной силой, но стертая грань болевой чувствительности спасает меня, лишь отголоском упоминая о насилии.
Припадает к губам, глотая мой хриплый выдох, больше похожий на тихий скулеж сквозь стиснутые зубы.
– Или сюда? – ныряет под юбку, ведя руку по бедру вверх, чуть раздвигая ноги. А я не могу их ни стиснуть, ни сжать, подневольной куклой снося прикосновения.
Давясь тошнотворной слюной, закрываю глаза, надеясь что он кончит быстро, а я от принятого наркотика на ряду с угаром, словлю временный провал в памяти.
