Текст книги "Давай заново (СИ)"
Автор книги: Тата Чепурнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Глава 5
Судя по тому, что возле моего уха кто-то мирно посапывает, мои упования разбиваются вдребезги, рассыпаясь вместе с дрёмой среди смятых простыней, до сих пор хранящих жар страсти, владеющий нашими телами совсем недавно. Как было наивно полагать, что мне всё это приснилось. Поцелуи там всякие, обнимашки и не маленький перечень поз «Камасутры». Щеки бесстыже вспыхивают, а тут ещё и тело отзывается такой предательски сладкой негой от весьма продуктивно проведённого с Андреем времени.
Я стараюсь свести к минимуму свои копания, чтобы ненароком не разбудить своего новоиспечённого любовничка. А тот словно кот развалившись на солнышке, проветривает своё хозяйство.
«Вот бы взять и завязать всю твою прелесть узлом, кобелина», – не смогла я без мысленного ругательства покинуть комнату.
Тихонечко выползаю из спальни, крайне удачно, лишних зрителей моего позора, нет даже ни так, моего нравственного падения в поле зрения не наблюдается. И этот факт меня безмерно радует. Хотя победный танец танцевала я рано.
Войдя в кухню, моя скромная персона побуждает присутствующих обернуться. Славян по-хозяйски обжимает какую-то блондинку, а за столом сидят две девицы, попивая пиво из запотевших высоких бокалов. Одна из них мне кажется смутно знакома. То ли Катька, то ли Танька из бухгалтерии. Однако сейчас не стоит полагаться на мою память. В свете последних событий доверять собственному организму я бы не советовала. Он, гаденыш провернул против меня какие-то революционные мероприятия, за одну единственную ночь подведя под монастырь, вернее подложив под лучшего друга.
– Добрый день, нарушителям ночного спокойствия!
– Заткнись, пожалуйста, – как можно более устрашающе говорю Славику, перехватывая взгляд полный бунтарской иронии, которая неминуемо грозит выплеснуться на меня.
– Не ну-у-у, а что. Мы хотели попеть караоке, а вы там слишком громко стонали. Дом терпимости какой-то, – он артистично закатывает глаза.
Во мне закипает желание его придушить, но всё же список смертников от моей руки, возглавляет Андрей, любезно заманивший в свои похотливые сети.
– Верни свой поганый язык обратно ей в рот, пока я его не вырвала.
– Зайки, – галантно обращается он к девушкам. – Предлагаю оставить эту хамку со своей сексуальной неудовлетворенностью наедине. Андрюха наверное теряет навыки, раз ты даже после ночи с ним злыдней осталась.
Я не успеваю опомниться, как оказываюсь в гордом одиночестве. Славян понимая, что со мной шутки плохи, очень мобильно реагирует и сгребая в охапку всех троих представительниц прекрасного пола, покидает поле боя.
На повестке дня покурить и выпить кофе. Благо я частый гость в этих квадратных метрах и мне не составляет особого труда отыскать в шкафчиках: кофе, сахар, турку и даже сигареты.
Доза никотина действует расслабляюще, наполняя лёгкие сизым облачком дыма смешанным со спокойствием. А глоток свежесваренного напитка окончательно меня бодрит. Если не одно появившееся в дверном проеме "но", жизнь бы удалась.
– Кофе будешь? – облизнув распухшие от поцелуев губы, интересуюсь чисто из вежливости, а не из-за того что мне столь важны его желания. А судя по взгляду с поволокой Андрей жаждет другого.
– Давай, – он берёт из моих рук кружку, не упустив возможности прикоснуться ко мне.
Вот опять он включает свой режим соблазнителя: бархатный голосок, глазки, прикосновения. Как у него это так просто получается? А главный вопрос. Почему раньше я не замечала? Разбираться в магнетизме Крутилина нет времени, а главное желания. Приоритетнее вырулить разговор в более важный контекст.
Сделав несколько глотков, он возвращает мне кружку. Но жест оказывается каким-то нервным и дернувшись, я неловко опрокидываю турку. Кофейная гуща обволакивающе растекается по руке, причиняя боль и ощутимо разъедая нежную кожу до красноты под чёрным пятном. Добрые намерения Андрея оказать помощь воспринимаются мной в штыки.
Не маленькая, справлюсь и без него. Хватит уже с меня этих неловкостей, прикосновений вроде бы невзначай, затрагиваний.
Смыв остатки кофе, принимаюсь дуть на обожженную руку, ведь как только контакт с прохладной водой прекратился, боль запульсировала с удвоенной силой. Эта сомнительная манипуляция приносит мало толку, зато очень хорошо отрезвляет, напоминая о недавней ошибке. Вот так легко можно обжечься и заработать шрамы, как физические, так и душевные, от опрометчивых поступков.
Поспешно отхожу от Андрея на безопасное расстояние. С пугающей скоростью во мне разгоняется кровь и жар, когда он находится так близко. Достаточно лишь протянуть руку, дать ему повод и он уже не остановится. Но чего же на самом деле я хочу сама? Поддаться, пуская все на самотек? Или снова прочертить разметку между нами? Мысли грозятся завести меня не в то русло.
– Дай руку, я хочу помочь. Это Пантенол, – демонстрирует флакон, для подтверждения намерений оказать помощь, а не просто затронуть с целью тактильного контакта.
Я поддаюсь уговорам, глупо терпеть боль, лишь потому что горячая гордыня превалирует над холодным рассудком. Пораженный участок быстро скрывается под белой шапкой пены, распылённого спрея, даруя облегчение своим холодящим эффектом.
– Спасибо. За вовремя оказанную медицинскую помощь, – не желая, чтобы он неверно истолковал мою благодарность, бойко произношу пояснение.
Тут же замолкаю, не имея больше возможности всматриваться в сочувствующее выражение лица. Спешно отвернувшись, подкуриваю сигарету, какую точно по счету, не знаю. Но механические движения помогают отвлечься, а тлеющий огонёк удерживает динамику, напоминая что расслабляться в компании Крутилина не стоит. Снова ощущаю волну отчаяния, спешу вытереть свободную ладонь, предательски вспотевшую, о лёгкую ткань блузки.
– Я не хочу чтобы ты считал меня шлюхой, которая спит с кем попало, без разбора, – бормочу еле слышно, язык ворочается с трудом, производя на свет сомнительного качества тезисы.
– Че-го-о? – растягивает короткое слово с некой брезгливостью или совершенным непониманием в каком вакууме я себя ощущаю рядом с ним, не замечая абсолютно ничего в общем пространстве.
Резко меня разворачивает до мелькающих точек, но очевидно встретившись с моими глазами на мокром месте, торопливо отпускает и отступает на шаг назад. Так даже лучше и безопаснее. Чем длиннее дистанция, тем минимальнее соблазн.
– Не хочу быть очередной Наденькой, кочующей из одной постели в другую.
– Ты не она, – вдалбливает разъяснения, которыми я должна успокоиться, но пока не выходит. – И я никто попало.
Выхватывает из пальцев давно истлевшую до фильтра сигарету, обжигаясь и морщась от дискомфорта со скрипом тушит окурок о край заполненной доверху пепельницы.
– Что ты несешь? – горько завываю от бешенства и сжимаю кулаки так сильно, что недавно полученный ожог даёт о себе знать резкой болью. – Да, ты не кто попало. Ты мой коллега, мой друг в конце концов. Но друзья не спят друг с другом.
– Да ладно тебе, расслабься. Ничего страшного не произошло.
Цедит сквозь зубы, невнятно или с явным безразличием. Конечно, для него это плёвое, привычное дело затащить на себя дуреху для собственного кайфа. И то, что после этого запросто может всё рухнуть, ему не интересно. Галочка в списке личных достижений на постельном поприще – вот зачем он гонится.
– Считаешь это нормой? Серьезно?
Это риторический вопрос и я не жду на него ответа, мне вдруг становятся не важны его отговорки и аргументы. Меня душит ярость, от того что я не могу разделить его спокойствия, захлебываясь в собственных обвинительных мыслях. А в довершении всего больше не сдерживаюсь, начиная рыдать, как маленький ребенок, всхлипывая и стирая рукавом слёзы с лица. Андрей неуклюже меня обнимает, встретившись позже с моим взглядом, полным полного порицания.
– Что теперь хочешь меня пожалеть? Отвести в спальню и как полагается у друзей переспать со мной?
– Ксюх, перестань. Ну ты бред полный несешь. Все не так! Да это произошло, да от этого никуда теперь не деться. Ничего не вернешь и не исправишь. Но не стоит же из-за этого бросаться в такие крайности.
– Лучше бросаться в крайности, чем в каждую дырку как ты, – хлестко огрызаюсь, при этом больше оскорбив саму себя, чем пристыдив Крутилина. Ему всё как с гуся вода. Поимев одну, гордо переходит к другой, за тем к третьей и так до бесконечности. И я по каким-то странным стечениям обстоятельств замыкаю круг, ну как замыкаю, становлюсь крайней в очереди.
– То есть, я правильно тебя понимаю?! Ты ассоциируешь себя с дыркой?!
– Только лишь с твоей легкой подачи, – градус конфликта начинает повышаться и по враждебно напряжённой мимике Андрея, читаются намерения глумливо возразить.
– Тогда соответствуй дырке и не делай из меня мудака, который надругался над бедной овечкой. Тебе хреново было со мной? – прибивает вопросом к полу, а после вонзается хищным взглядом, прошибая до мурашек суженными точками зрачков, которые неотрывно следят за мной. – К чему этот кипиш? Мы оба прекрасно провели время, глупо отрицать.
Внимательно слежу за губами, в попытке прочесть по ним суть его монолога, ведь расслышать хоть слово проблематично. Он яростно шипит, притягивая меня за локоть ближе, почти вплотную. Я теряю контакт с его ртом, проваливаясь в неизвестность, а в моих ушах звенит призыв соответствовать шкуре, которую он с удовольствием тёр, забывая кем мы приходимся друг другу. Приходились, до того как перешли в горизонтальную плоскость.
– Никогда больше ко мне не прикасайся, – изловчившись, отвоевываю ноющую от жёстких пальцев Андрея руку, звонко наказывая паскудника за поганый язык. – Впредь будем общаться исключительно по работе и больше никак. Мне такая дружба не нужна, когда ко мне лезут в трусы. Считай что объездил меня бонусом. В качестве компенсации за твои потраченные нервы за долгие годы нашей дружбы.
Я выскакиваю из кухни и поспешно закрываюсь в спальне, чтобы одеться и покинуть его квартиру. А у него хватает ума не идти за мной.
Глава 6
В этот день у меня всё не ладится с самого утра. Сперва я позволяю себе проспать, потому что уже которую ночь размышляю над случившимся, а задремав под утро, естественно не слышу будильник. Вернее, конечно же, я слышу его отчётливо, но упорно сопротивляюсь пробуждению, отключаю и снова зарывшись в тёплое одеяло, благополучно засыпаю.
Спасибо милому секретарю-референту Оленьке, что она не теряя надежды и упорства, в конце концов поднимает меня с постели. Хотя гонца приносящего плохие вести принято убивать, её стоит даже поощрить. Именно она не даёт мне опоздать на встречу к Софье Михайловне, ведь та жутко организована и пунктуальна, и требует от сотрудников того же.
Обжигаясь, допиваю чашку кофе, попутно влезая в платье. Нарисовать себе лицо решено по пути на работу. А зачем же ещё нужны пробки? Реснички подкрасим, губки намажем, а румянец если надо и сам от стыда проступит. А стыдиться скорее всего мне сегодня придется часто и густо. Выходя из дома, как назло задеваю ногой ржавый гвоздь и рву новые колготки, на видном месте. И как можно найти свободно торчащий гвоздь в 21 веке, в веке технического прогресса, переполненного дюбелями и саморезами, жидкими гвоздями, клеевыми полосками, всевозможными альтернативами? Резюме только одно: я не просто женщина, а баба катастрофа. Приходится возвращаться, чтобы переодеться, а это, как известно, дурной знак.
И примета срабатывает на все сто процентов! Свободных мест на парковке нет и бросить машину приходится за целый квартал. Добираюсь практически бегом, дико замерзнув и пожалев, что не надела куртку, вместо пальто, безусловно красивого, но совсем негреющего. На входе молодой охранник откровенно издевается надо мной и моей рассеянностью, не желая впускать без предъявления пропуска, хотя знает меня как облупленную. И после шуточного, тщательного досмотра разрешает пройти в здание.
– Привет. У себя? – кивком указываю в сторону кабинета начальницы, как только выскакиваю из лифта.
– Ещё нет, но уже звонила и дала указания сварить вам кофе. Много кофе с коньяком.
– Боюсь, я попала. Сбегаю покурить пока.
Сбросив сумку и верхнюю одежду на своем рабочем месте, бегу в курилку и распахнув дверь, тут же оказываюсь в чьих-то объятьях. Мне и смотреть-то не нужно, чтобы определить кому принадлежит цепкий захват, от которого нечаянно происходит прилив внутреннего жара. Словно каким-то чудесным образом чувствую его всем отозвавшимся на призыв телом. А в памяти моментально возникают воспоминания о той ночи, перевернувшей наш привычный мир с ног на голову. Недельные результаты выстраивания между нами стены отчуждения, рассыпаются быстрей моего участившегося пульса, пустившегося в галоп от жаркой обстановки.
– Что с тобой происходит? – его голос звучит чуть выше правого уха, заползая куда-то вглубь моей головы некой вирусной инфекцией, заражающей мозг трепетом и желанием, оскверняя похотью каждую клеточку, каждый нейрон, заставляя испускать химические сигналы.
В ужасе от того, какие чувства вызывают его прикосновения, я заставляю себя сконцентрироваться на сути вопроса. Но это не так-то легко сделать, под прицелом серых Андрейкиных глаз, проникающих гораздо глубже дозволенного. Затянувшаяся пауза может выдать моё волнение, а этого мне хочется меньше всего.
– Мне не нравится когда распускают руки, – попытка противостоять, выходит какой-то жалкой. Муха попавшаяся в липкую ленту и та яростнее сопротивляется, и борется за свободу. А я лишь нервно подергиваю плечами создавая провальную видимость, что мне якобы неприятно.
– А мне не нравится, когда меня игнорируют!
Теперь его руки ложатся на плечи, весьма ощутимо сжимая под пальцами кожу, причиняя двоякие ощущения от прикосновений. Андрей слегка притягивает меня к себя, побуждая посмотреть, а я словно цирковая дрессированная мартышка подчиняюсь. Будь неладны его глаза, стоит отвести взгляд в срочном порядке, либо близость грозит потерей контроля. А что можно ещё разглядывать на лице собеседника? Не нос же или уши к примеру. Вот и я засматриваюсь на расслабленные губы, выражающие ледяное спокойствие, но вот-вот готовые раскрыться в улыбке, обнажив белый ряд зубов. Сильно прикусив поверхность щеки, возвращаю себя с небес на землю, соперничать с внутренней силой Андрея чистой воды самоубийство, но раскисать не время, шанс побороться всегда есть.
– Я же кажется, просила тебя больше ко мне не прикасаться, – упрямо задираю подбородок, чтобы не давать повода думать, как я боюсь или раздражена.
– Да, просила, – торопливо соглашается, криво подергивая уголком губ. – А мне кажется, я задал тебе вопрос, на который так и не получил ответ. Освежить память? – Андрей пристальнее впивается своим гипнотическим взглядом, монотонно продолжая допрос. – Что с тобой происходит? Ты меня избегаешь. Здороваешься через не хочу, не заходишь в лифт, если там есть я. Демонстративно уходишь из любого помещения, в которое вхожу. Я настолько тебе противен, что моё присутствие тебя так раздражает?
Нет, он мне вовсе не противен и даже наоборот. Но как друг, Андрей куда дороже. Кроме него в моей жизни не осталось близких людей, а если подумать, я никому толком не была нужна. Сколько себя помню моя скромная персона, не имеющая благосклонности от вселенной, сочеталась с отрицательной частицей «не».
Именно из-за этого наверное все и случалось. Смерть мамы, когда мне было всего пять лет, когда она решила за нас обеих развитие сюжета и драматично покончила собой. Тогда я впервые осталась одна и получила в придачу черную метку ненужности. Потом мамина сестра оформила опекунство, подарив видимость полноценной семьи, некую иллюзию из папы, мамы и младшей сестренки. А чего еще желать скажут многие? Как оказалось на практике, именно этого мне и не хотелось. Мой "козерожий" характер в сочетании с переходным возрастом творил невероятные вещи. И мои горе опекуны вздохнули с большим облегчением в день моего совершеннолетия, сажая меня в самолет и отправляя к бабушке на дальнейшее попечение. Сработал эффект «не». Неродная.
По этим причинам мне тяжело сходиться с людьми и вдвойне больнее терять тех, с кем роднится душа, вплетая и пуская корни в совместную судьбу. Лишиться единственного друга из-за похотливой ошибки верх глупости, которую мы умудрились совершить, сию секунду пожиная плоды своей распутности.
– Нет, ты просто мнительный, – вынырнув из воспоминаний, парирую я, с трудом проглатывая комок из жалости к самой себе. – Ничего такого я не делаю.
Стараюсь держать себя в руках, чего нельзя сказать о Крутилине. Он моментально взрывается, хмуря лоб и сдерживая последние остатки терпения в колее, из которой его выбили мои резкие слова.
– Чёрт бы тебя побрал. Ты как дитё малое, – встряхивает с меня всю спесь и после прячет ладони в карманах брюк. – Не удивительно, что Штрих собрал вещички и свалил. С тобой просто невозможно вести конструктивный диалог. Ты вечно делаешь из мухи слона.
Суетливо обшарив карманы, достает зажигалку и мятую пачку, прикуривает и делает пару нервных затяжек, затем тушит недокуренную и до середины сигарету, хороня её в горстке остальных окурков. А я жду, когда в нём утихнет буря, чтобы дать волю своей.
– А вот моя личная жизнь тебя никаким боком не должна касаться! – я дерзко ударяю указательным пальцем в его проявляющую любопытство часть тела. – Ясно?
– Да ясно мне, ясно, истеричка!
Не теряя серьёзное лицо, Крутилин пытается меня обойти, но в последний момент схвачен мной за рукав рубашки, небрежно закатанный до локтя. Как же я сейчас зла на него, но и не меньше всего на саму себя. Андрей будит во мне противоречивые чувства, умело смешивает весь этот коктейль из ненависти, притяжения, дикой симпатии и раздражения, не только к его персоне, но и к реакции, которую выдает в ответ на него моё тело. Такого просто не должно происходить. Раньше ведь получалось общаться налегке.
– Почему ты последнее время цепляешь меня? – сминаю ткань до хруста, притягивая оппонента спора ближе, не разрывая зрительного контакта, сейчас я на пике, чтобы просто так отпустить его. – То, что произошло между нами, не даёт тебе совершенно никакого права так себя вести со мной.
– Как вести? – он явно недоумевает от возникшего разговора. – Я просто тебя не понимаю. К чему ты клонишь? Вся твоя непонятная шифровка, только лишний раз подстёгивает людей, потрепаться у нас за спиной.
Теперь удивиться мой черёд. Бровь ползёт вверх, придавая моему лицу потешный вид, а услышанные слова роем бешеных пчёл жалят, норовят все разом, вогнать в меня свои жала.
– И о чём же?
– Все в издательстве только и делают, что обсуждают наш трах, – не без тени ехидства произносит он, гордо расправляя плечи и упиваясь получением очередного трофея.
– Это их проблема. Мне совершенно не интересно о чём они судачат.
После не долгого колебания, моя отговорка звучит не совсем убедительно. Ведь мне далёко не всё равно на то, что я стала объектом сплетен.
– Ой, ли! Так значит тебе сугубо фиолетового на то, что некоторые говорят, что ты сама расчехлилась передо мной? А другие утверждают, что это я тебя затащил в кровать. Тебе всё равно? Да? Ещё немного и они ставки начнут делать, успею ли я тебя уложить ещё раз, прежде чем, ты вернёшься к Штриху.
Я неожиданно рванулась вперёд, хватая Андрея за подбородок и заставляя повернуться. Такая дерзость видимо ошеломляет его, ведь он даже и не думает сопротивляться.
– Ну, а теперь моя очередь задавать вопросы, а твоя отвечать на них, – нагло удерживаю возле себя, чтобы не пропустить если он вдруг захочет соврать. – Не ты ли виноват во всех этих слухах? Не ты ли намекнул кому надо, что мы спали с тобой?
– Нет, ты просто мнительная. Ничего такого я не делаю.
Он в точности повторяет мою недавнюю фразу, словно насмехается, но мимикой этого не выдаёт. Так и стоит слегка ссутулившись, ожидая то ли наказания, то ли прощения. Вот последнего ему не видать как своих ушей. Я скорее ему откручу их сама, чем непозволительно быстро помилую.
– Отвечай, – срываюсь на крик, от которого закладывает уши.
– Может быть, я и не человек чести. Но поверь, я никогда не имел дурацкой привычки хвалиться своими сексуальными победами. Тем более, что есть много свидетелей видевших и слышащих в тот раз нас вместе.
Он меня ужасно злит и схватив его за руки, подаюсь вперёд, выплевываю злобную реплику.
– Не доводи до греха. Кобелишься, так кобелись, только подальше от меня. Никогда не приближайся ко мне. Мы с тобой больше не друзья.
– А с чего ты вообще взяла, что я хочу быть тебе другом.
Мы застываем буквально нос к носу. Его согласие с моим предложением закончить нашу дружбу больно режет слух, словно кто-то посмел врезать оплеуху. В моём поведении явно не наблюдается логики. То предлагаю разорвать дружбу, то расстраиваюсь от того, насколько быстро Андрей со мной соглашается.
– Вот и отлично, наконец-то мы сошлись во мнениях! – с горяча выкрикиваю в недоумевающее лицо Андрея, глотая горькую правду, что друзьями нам больше не быть.
– Ребят, – прокашлявшись, добавляет Оля где-то у меня за спиной. – Софья Михайловна уже приехала, просила вас пройти к ней в кабинет.
Справившись с растерянностью оборачиваюсь на голос, перехватывая сочувствующее выражение Олькиного личика, в то время как Андрей протискивается между мной и стеной. Очень осторожно, совсем не касаясь меня. А мне ничего не остаётся, как взять себя в руки.
