Текст книги "Безумно холодный"

Автор книги: Тара Янцзен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

ТАРА ЯНЦЗЕН
БЕЗУМНО ХОЛОДНЫЙ

Любой человек, не понаслышке знакомый с прекрасным городом Денвером в штате Колорадо, заметит, что в угоду сюжетной линии я немного изменила городской центр. А именно, я превратила Стил Стрит в переулок в «нижнем центре» – возрожденном историческом районе центрального Денвера, известном и как ЛоДо.

Я хотела бы поблагодарить Найджела за то, что делился со мной своими энциклопедическими знаниями о мускулкарах: не осталось ни одной незатронутой темы, не было ни одного ответа, который бы не отвечал в точности на мой вопрос. Особенно я благодарна Стену за то, что позволил мне забраться под капот и немного испачкать маслом руки. Любые ошибки в книге – мои… Другими словами, если одна их этих машин «барахлит», это потому что я не прислушивалась к советам своего механика!

Примечание автора

ПРОЛОГ

Вашингтон, округ Колумбия

ГЕНЕРАЛ БАК ГРАНТ, командующий секретным отрядом оперативников специального назначения, известным так же, как Особое подразделение министерства обороны (ОПО), тихо чертыхнулся, уставившись на приказ, который держал в руках. Он служил в войсках уже тридцать лет и на своем веку повидал груды бюрократического абсурда, но это действительно перегибало палку. «Какого хрена, – гадал он, – происходит в Пентагоне?».

Швырнув пачку бумаг на письменный стол, он уселся в кресле поглубже. Потом снова выругался. Политика – вот, что происходит. Паршивая политика. Ничто другое не могло направить двух оперативников ОПО, приписанных к секретной операции, на гребаный аукцион искусств.

Это лишено всякого смысла, учитывая текущее положение его команды, которое час от часу становилось все хуже. Он снова взял бумаги, просмотрел их и… да, вот оно – в самом низу страницы: «… аукцион произведений искусств, проходящий в Денверском ботаническом саду».

Невероятно. Начальство хотело, что бы он вывел своих людей из крайне важной операции в Колумбии, в Южной Америке, и поставил сторожить садовую вечеринку? Дэвис, наверное, выжил из своего светлого ума, раз позволил этому случиться. Но нет, вот оно: черным по белому.

Министерство обороны Соединенных Штатов Америки

Офис достопочтенного Уильяма Джей Дэвиса,

Ассистента министра обороны, ответственного за специальные операции и разрешения конфликтов низкой интенсивности

Кому: генералу Ричарду «Баку» Гранту

Тема: ОПО

Операция: обеспечение безопасности, Денвер, Колорадо

Бак, не казни гонца. Не я всю эту хрень придумал. Я лишь следую приказу. Твои люди были запрошены для обеспечения безопасности в Денвере, а именно: Кристиан Хокинс и Дилан Харт. Так что найди их и посади в самолет до Денвера. Прошлой ночью ЦРУ покинуло Северную Колумбию. Военно-морские силы, которые ты непонятным мне образом заполучил на помощь своим парням, тоже получили приказ об отступлении. Операция завершена, Бак, завершена приказом ассистента министра обороны, и, подводя итоги, я вижу, что ты потерял:

• Крида Риверу – захвачен в плен Национальными силами революции (НСР), группой партизан и торговцев наркотиками, терроризирующей Северную Колумбию; считается погибшим (рапорт 32А.91М)

• Джей Ти Кронополуса – захвачен в плен НСР; считается погибшим (рапорт 32А.92М)

Таким образом, у тебя есть еще трое оперативников ОПО, шатающихся по джунглям:

• Дилан Харт

• Кристиан Хокинс

• Питер «Кид Хаос» Кронополус

Они провалили переговоры по освобождению, а у нас больше не осталось времени на продолжение спасательной операции, поэтому мы можем лишь способствовать сокращению ущерба и сохранить то, что осталось: например, жизни тех, кто все еще там – прежде, чем новая куча дерьма попадет на вентилятор.

Я в курсе, как твои ребята относятся к приказам, но оперативников ОПО тоже ждут пенсии. Конечно, если они не уйдут в самоволку и все не кончится печальными записями в их личных делах. Не допусти этого. Привези их обратно. Позволь им оказать услугу самим себе и министерству обороны: Харт и Хокинс, 29 августа, в костюмах и при галстуках, вооруженные и опасные, в 19:00 обеспечивают безопасность на аукционе в Денверском ботаническом саду.

Сделаешь это для меня, Бак, и я подумаю, как дать свободу действий твоим парням, чтобы поймать ублюдков из НСР, убивших Крида Риверу и Джей Ти Кронополуса. Они были отличными солдатами.

Бак снова швырнул бумаги на стол. Кое-чего Дэвис не знал. Дилан вернулся в Денвер еще вчера. Они успешно провели переговоры, по крайней мере, об одном освобождении – а Крид был мертв только наполовину. Рапорт 32А.91М был ошибочным. Бак молился, чтобы то же случилось и с рапортом 32А.92М.

Он посмотрел на календарь: 27 августа. Два дня, чтобы вытащить Хокинса из Колумбии и засунуть в костюм. Потом, когда садовая вечеринка закончится, ОПО вернется обратно и возьмется за дело всерьез.

ГЛАВА 1

– Двадцать баксов на то, что парень в костюме от Армани – телохранитель.

Телохранитель? Катя Деккер подняла глаза от своего аукционного каталога.

– Где? – Нахмурившись, она оглядела открытый амфитеатр. Она знала, о чем говорит ее секретарь, Алекс Чэнг. Она точно знала, о чем он говорит, и понимала, что для присутствия на аукционе телохранителя могла быть лишь одна причина – она.

Эта мысль лишь усилила раздражение.

Она проследила за взглядом Алекса, скользнув глазами по мягко освещенному Денверскому ботаническому саду, заполненному толпой и заставленному двумя дюжинами палаток а-ля тропические хижины, возведенных для удобств ужинающих гостей. Телохранителя она нашла с краю, около палатки поставщика.

Он был хорош, весьма осмотрителен, но признаки охраны она могла уличить за сотню ярдов – а у него поперек спины было написано: «Очень дорогой телохранитель». Очень-очень дорогой.

– Как тебе костюм? – спросил Алекс. – Я как-то сам такой едва не купил.

– Ну уж нет, детка. Слишком структурный. Слишком консервативный, – ответила она, рассматривая мужчину, стоявшего вдалеке. В нем не было ничего особенного, за исключением разве что копны шелковистых коричневых волос и осторожности в каждом движении. Костюм делал его похожим на хориста. Все это его и выдало. Взглядом он разделял сад на четыре части, в поисках одному ему известной угрозы. Благотворительный аукцион, устроенный в Денверском ботаническом саду, сложно было назвать рассадником интриг.

– Но не с моей шелковой синей рубашкой, – отозвался Алекс. – Так ты его не знаешь?

– Нет, – ответила она, стараясь не сжимать челюсти, пытаясь сдержать слабую угрозу головной боли, которую внезапно почувствовала. Даже для августа день стоял чрезмерно жаркий, для Денвера – невероятно влажный, приход ночи особо не помог. Сейчас это чувствовалось еще острее.

Телохранитель. Проклятье. Она знала, кто стоит за этим, знала так же хорошо, как и то, что мероприятие такого типа не требует присутствия частной охраны. Бутылки французского вина и французского шампанского открывали бармены в смокингах. Ужины, упакованные в белые коробочки с зелеными ленточками, к столам подносили официанты во фраках. Каждая женщина, имеющая спутника, получила перед приходом на аукцион орхидею, занимавшую место на запястье, а мужчина вдевал бутоньерку, составленную из листьев экзотического экваториального леса и лианы – даже хорист. Сегодняшний аукцион устраивался для Лиги бассейна Амазонки и в честь нового павильона орхидей в Денверском ботаническом саду. Алекс внес свой вклад – создал дизайн бутоньерок, получившихся просто потрясающими – очень мужественными, очень дикими. По словам Алекса, они будут «взывать к Богу экваториального леса, дремлющему в каждом мужчине… и его бумажнику». А Алекс обладал безукоризненным вкусом и природным чутьем: в том числе и по этим причинам он стал правой рукой Кати.

Другими причинами были шесть лет, которые он провел в Лос-анджелесском отделении полиции.

– Что насчет второго мужчины? – спросил он. – Того, который стоит рядом с воротами «Ягуар».

Два телохранителя?

– Мать не посмела бы, – пробормотала она, проглатывая проклятье и поворачиваясь к воротам «Ягуар» – многоколонной галерее, сделанной из искусно обработанной фанеры и папье-маше, служившей парадным входом на вечеринку.

Одинокий мужчина, стоявший рядом со свирепой черной кошкой, перекинутой мостиком через крайнюю тройку пальм, отвернулся, как только она взглянула на него. Она успела заметить только его спину и бокал шампанского в руках, прежде чем он исчез среди деревьев. Но этого было достаточно, чтобы волоски на ее шее встали дыбом от внезапного, неожиданного подозрения.

Первого парня она не знала, но этот…

Через пару секунд она резко выдохнула и приказала себе собраться. Конечно, она его не знала. Может, это из-за темных волос незнакомца, которые были длиннее, чем у большинства мужчин на этом эксклюзивном и элегантно консервативном приеме, ее на секунду, как искра, ослепил знакомый образ. Может, это из-за его роста, может, из-за того, как он держался. Может, причины вообще не было.

Она ошибалась и раньше, ошибалась огромное количество раз. Особенно в мужчинах.

– Твоя мать посмеет что угодно, если уверена, что это сойдет ей с рук, – возразил Алекс, хохотнув. – На самом деле, ее последняя кормушка в Конгрессе стала настоящим вызовом любому бюджетному надсмотрщику в Вашингтоне.

Катя бросила на секретаря раздраженный взгляд. С виду он не походил на человека, читавшего «Лос-Анджелес Таймс» или «Уолл Стрит Джорнал» каждое утро – но именно так он и делал, с религиозной преданностью, обычно попивая двойной эспрессо. В это время он был одет в майку «Лейкерс» с автографами, которую его портной вшил в шелковый халат цвета киновари. Его черные, как агат, волосы были искусно коротко подстрижены, выбелены на кончиках и покрыты муссом в стремлении к художественному совершенству. У него были красивые американо-азиатские черты лица, черный пояс по тхэквондо и бойфренд, оставшийся в Лос-Анджелесе. На нем был костюм от Армани, китайские красные туфли и белоснежная рубашка с распахнутым воротом и ослабленным галстуком от Прада.

Она не знала, как ей удастся удержать его в Денвере, Колорадо, или что она будет делать без него, когда он насытится бывшим животноводческим городком и умчится назад в Лос-Анджелес.

– За это с тебя чашка латте, – сказала она. Выросшая в семье сенатора Мэрилин Деккер, Катя жила, ела и дышала политикой каждый божий день. Будучи взрослой, она к политике не прикасалась. Голосовала. Конец истории. Впрочем, это не останавливало Алекса, спешившего сообщить ей обо всех политических происках ее матери, о которых он узнавал из газет или программ CNN – каждая нежеланная новость стоила ему латте.

– Ты все равно должна мне семь, за предсказание перевеса, с которым выиграли «Лейкерс». Последний раз, когда ты получала от меня латте, был еще до Ледникового периода.

Справедливо, но мог бы и не напоминать лишний раз?

– Вероятно, мистер Костюм от Армани и его друг не имеют ко мне отношения. Давай просто не будем обращать на них внимания, может, тогда они уйдут, – предложила она, возвращаясь к каталогу. Она не хотела связываться с нежеланными телохранителями. Не сегодня и не завтра – никогда. – Наша картина пойдет первой. Может, нам стоит пойти проверить, в порядке ли она.

Последние прибавление к Катиному бизнесу по продаже произведений искусства – денверская галерея «Тусси» – даровала аукциону большую красивую цветочную картину Олега Генри. Служащие Ботанического сада забрали ее два дня назад. Так что было логичным проверить картину прежде, чем она выйдет на торги.

Но Алекс напоминал собаку, получившую кость.

– Прости, малышка. Но здесь только ты достойна такой крупнокалиберной охраны. Думаю, твоя мать приставила к тебе двух фрилансеров. Одному Богу известно, зачем, разве что она знает что-то, чего не знаем мы, – сказал он тоном, предполагавшим, что она обязана сосредоточить все свое внимание на том, что он говорит, пока они не выяснят причину проблемы. – Полагаю, мы могли бы спросить у нее в воскресенье утром.

– Нет, не могли бы, – последовал быстрый ответ. Мать начинала свою кампанию с короткой остановки в Денвере воскресным утром, но встречи не планировалось. Мэрилин была слишком занята. Слава Богу.

Подавив тяжелый вздох, Катя снова посмотрела на него.

– Моя мать – параноик.

– Стопроцентный, – согласился он, провожая взглядом телохранителя-хориста. – Но это… думаю, это из-за проступков твоей юности.

«Он действительно собирается поговорить об этом», – подумала она, чувствуя, как головная боль одерживает победу.

– С кем, говоришь, ты столкнулась сегодня вечером?

– С Тедом Геррети, – уныло сказала она, недовольная направлением, которое принял разговор. – Но я не столкнулась с ним. На самом деле, я сделала все, чтобы не столкнуться с ним.

Они с Тедом вместе ходили в школу в академии Уэллон в Денвере. Они никогда дружили, но Уэллон был маленьким и чрезвычайно элитным. Выпускным вечером тринадцать лет назад она со своим ухажером оказалась в той же толпе, что и Тед со своими дружками. Та ночь изменила ее жизнь навсегда.

– Ну, видимо, твоя мать завладела списком гостей, и он ей не понравился.

Посмотрев на него, Катя закатила глаза.

– Мне не нужен телохранитель, чтобы защититься от Теда Геррети, не говоря уже о двух телохранителях.

Но той далекой ночью ей потребовался кое-кто, кто защитил ее от Теда и компании его пьяных дружков.

Ее взгляд снова скользнул к воротам «Ягуар», но через секунду она вынудила себя сосредоточиться на каталоге. Почти каждая галерея Денвера выставила что-то на аукцион, но Олег Генри был фигурой знаковой, поэтому она надеялась, что продажа картины облегчит ей вхождение в денверский мир искусства. Хотя в самом городе ее имя уже было на слуху.

С этой неприятной мыслью она, наконец, сдалась и тяжело вздохнула. Боже, что за странная ночь. Встреча с Тедом Геррети, как минимум, вошла в десятку самых странных происшествий, а интуитивная реакция на второго телохранителя просто побила все рекорды и в легкую заняла первое место в списке под названием «Не делай этого, подружка».

Телохранители. Проклятье.

Она понимала, что возвращение в родной город, в эпицентр «проступков ее юности», принесет с собой неотъемлемый риск рьяного родительского вмешательства в личную жизнь, но не ожидала, что мать бросится в омут с головой на первом же общественном мероприятии. В Лос-Анджелесе Мэрилин по большей части не трогала ее, лишь пару раз смутила своими неуместными инструкциями. Впрочем, от бизнеса она держалась подальше.

Но это в Денвере, а не в Лос-Анджелесе, она стала неотъемлемой частью скандальной истории убийства сенаторского сына. Истории, связанной с самыми высшими кругами общества, истории, попавшей на первые полосы всех газет. Подобные вещи всегда вызывали взрыв даже самых скрытых родительских инстинктов, а Мэрилин особым вниманием к дочери никогда не отличалась – по крайней мере, до того, как тело Джонатана Трейнора III не обнаружили в переулке «нижнего центра» – района, известного также как ЛоДо. В мозгах его сидела пуля, в венах плескался героин, на тыльной стороне ладони был написан номер ее мобильного, а из кармана торчал окровавленный кусок ее выпускного платья.

Против ее желания взгляд снова скользнул к воротам «Ягуар» и на этот раз задержался там.

«Нет», – заверила она себя. Мужчина, исчезнувший среди деревьев, просто не мог быть тем, о ком она подумала. Подросток, угонявший машины, приговоренный к пожизненному заключению за убийство Джонатана Трейнора тринадцать лет назад, просто не мог болтаться по Ботаническому саду, одетый в костюм и попивающий французское шампанское. После двух лет тюрьмы его оправдали, правосудие, наконец, восторжествовало, но он бы вряд ли появился здесь, так? Сюда его пригласили бы в последнюю очередь.

Но на секунду, на короткую секунду, сердце ее застучало быстрее, и она вспомнила другую горячую летнюю ночь в Денвере. Ей было восемнадцать, она слегка сошла с ума и сильно влюбилась. Она была до смерти напугана насыщенностью ощущений от жизни за гранью, так далеко за гранью, что уже не была уверена, вернется ли когда-нибудь на родную землю. Мальчик был на год старше, дикий мальчик, плохой мальчик, уличный вор, спасший ее. Тот мальчик, которого она любила, никогда бы не убил Джонатана. Но его обвинили в преступлении, а она лишь беспомощно наблюдала за этим со стороны.

Судебное разбирательство стало жалкой пародией, ее молчаливым предательством, за которое она до сих пор ненавидела себя. И знала: он тоже должен был ненавидеть ее за это.

Хокинс осушил бокал шампанского, жалея, что это не скотч, и вздохнул.

Кэт Деккер.

Твою мать.

Она не изменилась. По-прежнему выглядела как неприятности с большой буквы «Н»: светлые волосы, глаза цвета морской волны, одежда такая дорогущая, что зубы сводило, – все это вокруг миниатюрной бомбочки, готовой вот-вот разлететься на куски. Это была Катя Деккер – взрыв мозга, посылающий жизнь в ад.

Может, это всего лишь одно большое совпадение – они вдвоем на этой вечеринке. Но его терзали сомнения. Хотя их с Диланом вызвали из Южной Америки определенно не из-за нее. Подобной властью она не обладала и уж точно не потрудилась разыскать его в последние тринадцать лет. Она также не особо беспокоилась, когда его арестовали и бросили в тюрьму, а ведь именно тогда она была нужна ему больше всего.

В очередной раз выругавшись, он пошел по газону, обходя ряд платформ под навесом, украшенных под тропические хижины, и направляясь к палатке поставщика и Дилану, только что пробравшемуся туда.

Проклятье. Если это было совпадением, то о настолько паршивом, точно задуманном злым роком совпадении он еще не слышал. Она явно была частью аукциона: помогала какому-то парню переносить картину, болталась на сцене, украшенной фальшивыми пальмами и переплетенными лианами – как экваториальный лес. Она принадлежала этому миру.

Он – нет.

Дилан поднял глаза и посмотрел на Хокинса, когда тот приблизился к палатке поставщика.

– Увидел нашу проблему? – просил Дилан. Ледяной взгляд иллюстрировал настроение: безумное раздражение, граничащее с взрывом.

– Да. – «Проблема» отлично описывало ситуацию.

– Думаешь, мы здесь из-за нее?

Хокинсу не хотелось бы так думать. Действительно не хотелось бы.

– Ее имени в приказах не было, – сказал он, пытаясь убедить себя наравне с Диланом, знавшим приказы также хорошо.

– Здесь она – самое высокопоставленное гражданское лицо, – ответил Дилан. Его холодные серые глаза обратились к женщине, стоявшей на сцене амфитеатра, и быстро оглядели ее. – Она вообще не изменилась.

Хокинс обнаружил, что против своего желания снова смотрит на нее.

– Нет. Она изменилась. – Он ошибался, впрочем, как и всегда ошибался на ее счет. Она изменилась. Во многом. Ей больше не было восемнадцати, она не была напугана, не была одинока. Сегодня она не была королевой выпускного или бедненькой маленькой богатенькой девочкой – два акта, которые она отыграла на ура – и она больше не лежала в его кровати обнаженной. Но именно такой она была большую часть того безумного месяца, что они провели вместе.

А потом бездна разверзлась и поглотила его. Он провел два года в тюрьме штата благодаря Кате Деккер и толпе ее слишком легкомысленных, слишком богатых, слишком тупых, чтобы держаться подальше от неприятностей, друзей.

И благодаря ее матери – Мэрилин Деккер. Она проделала неплохую работу. Кристиана схватили, повязали и заперли прежде, чем он понял, что произошло.

– Похоже, копы не понимают, кто она, так что, вероятно, нам стоит за ней приглядывать. Я свяжусь с генералом Грантом на случай, если здесь происходит что-то посерьезнее, чем было запланировано, – сказал Дилан.

Хокинс скосил на него холодный взгляд.

– Мы с тобой на гребаной садовой вечеринке – как тут может быть что-то несерьезное?

Мрачной улыбкой Дилан подтвердил свое согласие.

Господи Иисусе, ну и путаница. Хокинс снова посмотрел на Катю Деккер и почувствовал, как что-то холодное сжимается в груди. Она дорого ему обошлась. Любовь к ней дорого ему обошлась.

Если бы Дилан и его адвокат с Семнадцатой улицы, надрывая задницы, не открыли дело заново, гнить бы ему в тюрьме и дальше. Решающим фактором стало признание бродяги по имени Мэнни Уайт, сделанное перед самой смертью. Самого по себе признания могло быть недостаточно. Мэнни был пьяницей, чья связь с реальностью в лучшем случае могла назваться «незначительной», но с одной стороны на суд давили адвокат с Диланом, с другой – признавался Мэнни. И Хокинса освободили.

Он был выносливым, когда попал туда, но не таким выносливым, как думал, и не таким выносливым, как нужно было. Не в девятнадцать лет. К тому времени, как он вышел в двадцать один год, он уже убил человека и весь его мир перевернулся – благодаря Кате Деккер.

На сцене Катя отдала последние распоряжения по установке первой картины, и ведущий аукциона ступил на подиум. Полотно было, как минимум, шесть на восемь футов и представляло собой изображение прекрасных цветочных лепестков в мощной узорчатой позолоченной раме. Он узнал работу Олега Генри. Хотя в собственную коллекцию он бы ее не купил, но все же признавал, что картина была красивой, а цена ее явно увеличилась вместе с ростом авторского успеха.

Ирония этой ночи не укрылась от него. Тринадцать лет назад его бы и на сто ярдов не подпустили к месту, где выставлялись работы Олега Генри или другие коллекционные картины. Тринадцать лет назад никто бы не позволил ему находиться здесь. Тогда он выглядел тем, кем был: уличным парнишкой, одним из самых искусных угонщиков, заставлявшим полицейских хорошенько попотеть. Дилан, какое бы преступление он ни совершил, всегда умудрялся выглядеть невиновным, но Хокинс знал: он сам и остальные парни из автомастерской на Стил Стрит одним внешним видом наводили на мысль о неприятностях.

Точно также вся эта чертова садовая вечеринка выглядела как большая неприятность. Ему нужен либо еще один скотч, либо место в самолете, направляющемся в Колумбию. И ему совсем не нужно болтаться на аукционе среди кучки светских львиц типа Кати Деккер.

Взглядом он проследил, как она пересекает сцену амфитеатра и спускается по ступенькам. Ее платье могло бы быть куда более щедрым: маленькое черное ничто с разрезом на бедрах. С копной светлых волос, золотистым загаром и длинными ногами на тонких каблуках она должна была выглядеть дешевкой.

Но не выглядела. Она казалась шикарной и дорогой. Ожившая калифорнийская мечта. Барби с претензиями.

У нее была татуировка, которая странным образом его раздражала. В восемнадцать лет ее не было. Она не пряталась на бедре или лодыжке, не окружала пупок. Это была не бабочка, не роза и не единорог. Ничего приторно банального для Кэт – чуть пониже плечевого изгиба, на руке, красовался метеорит.

Хоооспади. Он покачал головой. Кэт Деккер вернулась в город.

Он, было, отвернулся, чтобы оглядеть остальную толпу, но услышал, как рядом тихо выругался Дилан:

– Будь я проклят.

– Что? – спросил он.

В ответ Дилан поднял подбородок в направлении последней хижины. Взгляд Хокинса последовал за жестом, и увиденное отозвалось тревожной пульсацией в венах.

– Геррети, – произнес он. – Тед Геррети.

Толстый парень, дававший против него показания на суде, превратился в еще более крупного мужчину, но Хокинс мгновенно узнал его. Геррети, разговаривавший по телефону, отошел от хижины и направился в сторону палатки поставщика.

– Да, – подтвердил Дилан. – Вечеринка становится все паршивей.

– Или до странности интересной, – сказал Хокинс, не спуская глаз с мужчины, подходившего все ближе и ближе. С трудом взбираясь по небольшому склону подальше от толпы, он был полностью поглощен разговором: лицо покраснело, а его выражение стало злым.

Хокинс не хотел иметь никаких дел с Катей Деккер, а вот от пары минут наедине с Тедом Геррети не отказался бы. Нет, сэр, против этого он бы отнюдь не возражал.

– Не спускай глаз с мисс Деккер, – сказал Дилан. – А я разузнаю, что там с Геррети.

«Черта с два», – подумал Хокинс.

– Нет, я возьму Гер… – запротестовал он, но Дилан его оборвал:

– Мы здесь не ради драк или разборок. Мы здесь, чтобы защитить этих людей, а не запугивать их.

Хокинсу было наплевать на испуг Геррети. На самом деле, он хотел напугать того до усрачки, довести до сердечного приступа, но Дилан был прав, если Геррети что-то задумал, он мог узнать детали также быстро, как сам Хокинс. Сам он мог в это время приложить все усилия к тому, чтобы Катя Деккер не подкралась к нему неожиданно, потому что это обеспечит сердечный приступ ему самому. Даже расстояния в сорок ярдов между ними было недостаточно для нормального дыхания – анализировать этот факт он в ближайшее время не планировал.