Текст книги "Ведьмак с Марса 5 (СИ)"

Автор книги: Тансар Любимов

Соавторы: Станислав Кемпф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Другой ниточкой был таинственный наёмный убийца, который уже дважды ускользал от меня после неудачного покушения на Снежану. Я был уверен: и на станции «Розовый дворец», и в европейском городе действовал один и тот же человек. В разных телах, сменив внешность и личность, но что это был некий Охотник – в этом я не сомневался. Как не сомневался и в том, что именно он стоял за покушением, оставившим мою невесту без матери. Слишком в его духе было и само покушение, и его последствия.

Но в третий раз ловить его на живца я не мог.

Нет, я был уверен, что если раскрою Снежане, что мы охотимся на убийцу её матери, она с радостью сыграет роль приманки. Но готов ли я сам в третий раз рисковать здоровьем и благополучием девушки? Уверенного ответа у меня не было. В конце концов, одержимый не пожалел потратить небольшую армию, и все эти огромные ресурсы ушли только на осуществление отвлекающего манёвра, лишь бы увести её защитника в сторону от цели. Успею ли я в третий раз, если Охотник прекратит развлекаться, плюнет на привычку играть со своей жертвой, чтобы эта была именно охота и наслаждение от преследования цели, вопрос. Ведь настоящий ликвидатор, имея в своём распоряжении такие ресурсы, которыми располагала Уния, выбрал бы ракетный удар. Да, дорого, да, куча жертв, зато цель – развязать войну, где обезумевший родитель будет рвать и метать в поисках виноватых – которых ему будут услужливо подкладывать – будет выполнена.

Так как же выманить этого ксено-хищника в мясном скафандре, не рискуя при этом жизнями близких – вопрос. Но постепенно у меня начал складываться план. Ведь у меня была ещё одна ниточка, на которую я очень рассчитывал.

Пискнул мессенджер, я подвинул руку и довольно улыбнулся.

– В сети попалось кое-что крупное.

Глава 14

Сёстры Салем тщательно подготовились к разговору. Убедились в полном отсутствии следящей аппаратуры в своих апартаментах, отдали прислуге распоряжение не беспокоить их в течение ближайшего часа, заперлись изнутри, задёрнули окна тяжёлыми портьерами, чтобы снаружи нельзя было даже по губам прочитать, о чём пойдёт разговор, если вдруг кто-то окажется достаточно ловким, чтобы заглянуть на один из верхних этажей дворца, и наконец уселись перед терминалом связи.

Набранный номер не вёл к абоненту. Он запускал цепочку соединений, которую невозможно было отследить даже при наличии специальной аппаратуры – ведьмы уже пробовали. После неудачной попытки одержимый вышел на связь и почти отечески пожурил их за проверку, сказав, впрочем, что и не ожидал от них, что они не будут пытаться вычислить его местоположение. А тёмная фигура на фоне источника света не давала возможности разглядеть черты лица. Всё, что у сестёр Салем было, это глубокий рокочущий голос – который вовсе не обязательно был настоящим. Почти наверняка это был результат работы программы, меняющей голос.

Фигура, впрочем, была гарантированно мужской. Но и это мало что могло рассказать об одержимом. Кто мог помешать симбионту сменить тело для разговора с ведьмами, чтобы окончательно сбить их с толку?

Вызов отработал своё и сбросился. Потекли минуты томительного ожидания, пока по всей Земле – а может, и не только по ней – соединялись и разъединялись абоненты, передавая по цепочке сделанный звонок. И совершенно не обязательно это была та же цепочка, что в прошлый раз. Наконец ожидание подошло к концу – экран засветился, передавая уже привычную картинку – тёмный силуэт на фоне пятна яркого света.

– Приветствую Ковен, – пророкотал уже знакомый голос. – Вы позвонили мне, чтобы сообщить приятную новость? Вы согласны прекратить своё сотрудничество с Примой и перейти на нашу сторону?

– Это слишком важное решение, чтобы принимать его от лица всего Ковена, – уклончиво ответила Эмеральд.

– Мы должны известить Матриарха, – добавила Эмбер.

– Только она может принять или отвергнуть это приглашение, – закончила Джейд.

– Но вы позвонили мне не для того, чтобы пожелать хорошего дня, – заметил неизвестный. – Я вас слушаю.

И ведьмы запели:

– В знак нашей доброй воли…

– Мы хотим передать вам…

– Очень важную информацию.

– Приму зовут Юлий Рюрик.

– Нам стало известно…

– Что в ближайшее время…

– Он собирается посетить…

– Одно из бывших владений своей семьи.

– Это место расположено…

– В тайге на берегу реки Енисей…

– При впадении реки Сухой Тунгуски.

– Мы не знаем, что ему нужно там…

– Но он будет один…

– Без охраны и сопровождения.

– И если вы хотите…

– Устранить его…

– У вас будет возможность…

– Застигнуть его врасплох.

– Это важная информация, – согласился одержимый. – Но зачем вы это мне говорите?

– Прежде чем передать ваше приглашение Матриарху…

– Мы хотим удостовериться…

– Что вы действительно сильнее Примы.

– Если примыкать, то к сильнейшему, – деловито подытожили хором сёстры Салем.

Стелс-платформа парила над енисейской темнохвойной тайгой, выдавая себя только лёгкой рябью на фоне проплывающих над ней облаков. В стороне блестел на солнце могучий Енисей, внизу раскинулось небольшое поселение. Если верить официальным данным, оно существовало очень давно, но всегда было маленьким. После Войны Машин здесь поселились беженцы, которые отказались от любой техники, и с тех пор, уже сотни лет, вели образ жизни, максимально приближенный к природе. Жили тем, что выращивали сами и добывали в тайге, что не могли вырастить и добыть – выменивали у торговцев. Например, пули к старинным ружьям, с которыми ходили на охоту.

Эти люди вызвали у Охотника уважение. Такой образ жизни был не для него, слишком привязанного к благам цивилизации, не в последнюю очередь к тем возможностям, которые предоставляло современное оружие, но он мог понять и принять их дух. В одиночку, с древним огнестрельным оружием, с простым ножом выйти на опасного хищного зверя, победить его и принести своей семье… Да, это было ему по душе. Может быть, когда всё закончится, и Прима будет мёртв, он вернётся сюда, чтобы вселиться в одного из охотников и выйти один на один против дикого зверя…

Но что могло понадобиться среди этих людей Приме? Он ищет сменное тело среди тех, у кого наиболее развиты первобытные инстинкты? Вряд ли. Его собственный мясной скафандр молод и в прекрасном состоянии. Быстрота, с которой он исчез из прицельной рамки, прихватив с собой девчонку, говорила сама за себя. Так зачем Приме эта глухая таёжная деревня?

Политик сказал, что ведьмы упоминали владения его семьи. Но Рюрики исчезли много веков назад, если верить официальной истории. И ни один дом в селении не тянул на господское имение. Конечно, за столько лет дом мог просто разрушиться от старости, но было бы странно, если бы Прима этого не понимал. Значит, имение было не в самом селе, а где-то на отшибе. У людей так принято – их лидеры всегда селятся поодаль от простых смертных, чтобы подчеркнуть свою исключительность.

Возможно, там остался какой-то тайник или схрон, в котором лежит что-то нужное Приме? Эта версия объясняла все неувязки. Только как искать усадьбу, которая за столько веков заросла лесом до полного исчезновения?

Можно было, конечно, спуститься и выспросить у местных жителей, не знают ли они, где раньше стоял господский дом. Но люди, которые добровольно отказались от цивилизованной жизни, вряд ли отнесутся с пониманием к странному чужаку, который появился ниоткуда и задаёт странные вопросы. Опять же, даже исчезнувшее под пологом тайги место может до сих пор считаться недобрым, и интерес к нему вызовет негативную реакцию. У людей столько суеверий, что даже Охотник заразился некоторыми из них.

Например, он не любил, когда дорогу перебегала чёрная кошка. С точки зрения людей, встреча с этим животным предвещала неудачу. Охотник понимал всю бессмысленность веры в то, что окраска животного способна повлиять на везение, но пару раз отказывался от намеченной охоты, когда такое происходило – и оба раза узнавал уже задним числом, что ситуация складывалась не в его пользу. И напротив, когда он вышел охотиться, пренебрегая приметой, охота сорвалась по не зависящим от него обстоятельствам. Так что Охотник теперь предпочитал держаться от чёрных котов подальше.

Осмотр окрестностей с воздуха ничего не дал, лес был слишком густым, чтобы разглядеть сквозь деревья руины, если те ещё существовали. Оставалось прибегнуть к услугам техники. Стелс-платформа была оснащена бортовым лидаром, и Охотник начал облёт окрестностей, постепенно захватывая всё больший участок поверхности. Начал он с берега Енисея, но там не нашлось ничего, кроме следов древней пристани.

На месте деревни следов крупных построек тоже не было, она отпадала. И только на берегу Сухой Тунгуски, в паре километров от поселения, лидар наконец показал следы большого здания. Семейное имение Рюриков было найдено.

Оставалось провести ещё одну проверку, прежде чем переходить к следующей стадии операции. Охотник включил детектор жизненных форм, которым пользуются спасатели. Если внизу его самого ждёт засада, бойцы окажутся как на ладони. Тогда охоту придётся открывать уже на Ковен, подставивший его под удар.

Но внизу всё было спокойно. В селе шла своя неспешная жизнь, лес же на многие километры был почти пуст, если не считать отдельных животных. Они неторопливо перемещались между деревьями и вели себя спокойно, тем самым подтверждая, что посторонних в лесу не было.

Можно было начинать размещать засаду.

Охотник вдумчиво изучал окрестности господского дома. Он размещался на возвышенности, которая наверняка обеспечивала ему безопасность во время весеннего половодья. Возможно, вокруг него лес был вырублен, и это давало обзор и возможность вести оборонительные бои. Но сейчас там росли вековые деревья, и это сводило на нет все преимущества размещения на возвышенном месте. Ни видимости, ни свободы передвижения для крупной боевой техники. С первым могли справиться сканеры. Со вторым всё было гораздо сложнее.

Темнохвойная тайга была довольно густым лесом из елей и пихт, с подлеском из кустарников. Сплошных зарослей кустарник не образовывал, но движение затруднял. Животные проложили тропы, по которым в основном и передвигались, и этими тропами предстояло пользоваться бойцам Охотника. У самой речки зарослей было больше, но и троп было немало – звери ходили на водопой. Здесь Охотник решил разместить ударный кулак тяжёлой пехоты.

Он отдал приказание, и вскоре его «Виверна» зависла над деревьями рядом с рекой. Используя тросы, штурмовики один за другим скатывались вниз, в лесную чащу, и исчезали в густом подлеске рядом со звериными тропами, располагаясь в засаде. Отделение тяжёлой пехоты расположилось подковой, охватывая возвышенность с остатками дома, а напротив разомкнутой части дуги Охотник высадил свой главный аргумент: двух «Ратников», которые не могли эффективно перемещаться по тайге, но речное русло было для них торной дорогой.

Две гигантские машины с всплеском опустились в воду, разошлись на некоторое расстояние друг от друга, присели, чтобы не выделяться среди деревьев, и замерли в ожидании. Свою платформу Охотник разместил между ними над берегом реки, чтобы загонщики выгнали добычу прямо на него. Детектор жизненных форм показывал расположение каждого бойца, и кроме них – никого. Животные, почуяв людей, металл и опасность, стремительно покидали захваченный район тайги.

В Сухую Тунгуску я прилетел ранним утром. Посадил машину на маленькой рыночной площади, выбрался из неё и осмотрелся. От Енисея тянуло туманом, но небо было ясным и обещало тёплый солнечный день. По улице за околицу брело коровье стадо, сопровождаемое парой мальчишек-подпасков и седым морщинистым пастухом. Пастух подошёл ко мне – поздороваться и узнать, зачем я прилетел и кто такой буду.

– Торговать что ли? – спросил он у меня после обмена приветствиями. – Машина чой-то пустая у тебя. Или на охоту? А что без ружья?

– Место одно ищу, – ответил я. – По берегу Сухой Тунгуски, километра на два выше по течению, должен быть холм. На нём раньше дом стоял…

– Холм есть, – подтвердил пастух. – А дома нет, и деды не помнили, чтобы был.

– Давно это было, – согласился я. – Лет пятьсот назад, может, больше даже.

– А тебе туда зачем? – полюбопытствовал пастух.

– Семья моя раньше там жила, – ответил я. – Хочу навестить место, посмотреть. Понравится – может, поселюсь там.

– А, вон оно что, – кивнул пастух. – Ну, мы в другую сторону, а если провожатый нужен – вон в тот дом, с рябиной у ворот, ступай, там Илья Кузьмич живёт. Он тебя проводит.

И, закинув кнут на плечо, подался догонять своё стадо.

А я пошёл знакомиться с Ильёй Кузьмичом.

Мой предполагаемый проводник был в летах, но ещё крепок. Невысокого роста, жилистый, подвижный, он сначала усадил меня за стол – пить крепкий таёжный чай с травами и ягодами, заедать пирогом с дичиной, расспросил меня, зачем я пожаловал в такую глухомань, покачал головой – легко рассуждать, а строиться трудно, да и жить в глуши не каждому по нутру, и наконец согласился проводить меня к холму.

– Только пусть сперва солнце росу обсушит, – добавил Илья Кузьмич. – А то промокнем до нитки.

Я хотел было возразить, что умной ткани никакая роса не страшна, можно хоть в речку нырнуть и выйти сухим из воды, но присмотрелся к тому, во что был одет мой провожатый, и передумал спорить. Потому что его одежда была из самой что ни на есть домотканой ткани, сделанной на станке руками местных женщин. Представить страшно, каких денег стоила бы такая ткань, попади она в руки толкового модельера. Мать Лизы как раз работала на такого, можно было подкинуть ей идею. Наталье Толстой-Романовой – новая линейка моды, местным – заработок…

Когда солнце поднялось уже довольно высоко, а от утреннего тумана не осталось и следа в виде обильной росы на каждой травинке и листке, Илья Кузьмич наконец решил, что можно выдвигаться.

– Только я с тобой до места не пойду, – добавил он, закидывая на спину видавшее виды ружьё. – Тропку укажу, ты с неё не сворачивай, не заблудишься. Мимо холма не пройдёшь. Мне тут надо одно место проверить, бабы на хозяина жаловаться начали, пугну его. А на обратном пути тебя заберу, как раз насмотреться успеешь…

– Какой хозяин? – не понял я.

– Медведь, – нехотя и вполголоса выговорил запретное слово Илья Кузьмич. – Бабы на болото по ягоду ходят, а он навадился – туда идут, он их не трогает. А как обратно с полными туесами пошли, он из кустов на них рычит. Они, значит, ягоду бросают и бежать до деревни. А он в охотку лакомится, хитрая морда…

Я с трудом скрыл улыбку: описанное проводником зрелище как живое предстало перед глазами. Хотя женщинам, конечно, было не до смеха, да и мужчинам тоже. Но при этом Илья Кузьмич собирался только напугать зверя, но не убивать его.

Какая забота о том, чтобы люди и звери мирно сосуществовали в одном лесу…

До развилки тропинок мы дошли быстро, сопровождаемые птичьим пением и запахами летнего леса.

– Вот сюда иди, – махнул Илья Кузьмич на одну из утоптанных дорожек. – Дойдёшь до речки, там будет переправа – два бревна рядом положены. По ним перейдёшь на тот берег, и там тебе сразу почитай и холм будет через сотню шагов. А я пойду посмотрю, где лохматый хозяин обосновался…

На том мы и расстались. Я бодро шёл по лесной тропе, отводя в стороны ветки и прислушиваясь к лесному хору. Будет досадно, если рыбка не клюнет на приманку и не явится. Второй раз её так не подманишь, заподозрит неладное и ляжет на дно так, что не отыскать… Но чем ближе к реке, тем спокойнее становилось у меня на душе. Потому что лесная симфония становилась нестройной и тихой.

Птичьи посвисты и трели если и были слышны, то звучали робко, осторожно и негромко. А когда я перебрался через реку, на том берегу меня встретила мёртвая тишина. В которой резко и громко затрещала сорока. Это было предупреждение о том, что идёт чужак. В то время как молчание певчих птиц сигнализировало о том, что чужаки здесь уже находятся – и довольно долго, иначе птицы не стали бы пересвистываться. Они уже привыкали к тому, что на этом берегу кто-то есть. Но непосредственно там, где затаились люди, петь боялись.

Сопровождаемый сорочьим треском, я прошёл обещанную сотню шагов – и поверхность начала заметно подниматься вверх. Холм оказался довольно крутым. Вскарабкавшись на него, я сел на поваленное дерево, оглядываясь по сторонам. Я помнил это место совсем другим. Никакого леса не было до самого берега, туда вела лестница с резными перилами, и сама речка была куда более многоводной, по ней ходили катера… Теперь её без труда перекрывал древесный ствол…

И конечно, ни следа не осталось ни от лестницы, сбегавшей к самой воде, ни от дома… Ощущение той бездны времени, которая прошла над землёй моего детства, накрыло меня с головой, пока я смотрел на неохватные стволы пихт и елей, возвышающихся там, где я играл ребёнком.

Где-то в стороне громко затрещала сорока. Потом ещё одна. И ещё. Каждая – всё ближе и ближе. В отдалении треснула сухая ветка, на которую кто-то наступил. Громко зашелестел кустарник, расступаясь и пропуская чьё-то массивное тело…

Усилием воли отогнав подступившие воспоминания, я встал, вглядываясь в лесной сумрак.

Ко мне кто-то шёл.

И он был не один.

Глава 15

Я стоял неподвижно, вслушиваясь в шаги. Тяжёлые, уверенные. Идут не скрываясь. Уверены, что мне нечего им противопоставить. И точно знают, где я нахожусь. В лесу видимость ограничена в основном парой десятков метров – столько, сколько позволяют видеть густо растущие деревья. Значит, у них сканеры. А где сканеры, там мобильные пехотные доспехи.

Я отступил на край вершины, туда, где когда-то начиналась лестница вниз. Пусть поднимутся. Пусть дадут мне себя увидеть. Мне нужно было знать, как они снаряжены. Ждать долго не пришлось: вскоре между деревьями мелькнула первая тень – и сразу же скрылась за ближайшим стволом. Меня увидели. Зрительный контакт длился не больше секунды, но этого хватило, чтобы определить: «росомаха», один из лучших мобильных пехотных доспехов. Теперь я знал, чего ждать.

Чего я не знал, так это уровня подготовки пехоты. Но они быстро меня просветили.

Я не стал ждать, пока меня расстреляют, и укрылся за ближайшим деревом. В него тут же врезался сгусток плазмы, потянуло горелым. Да они же тут пожар устроят! С другой стороны, меньше придётся расчищать, если я действительно соберусь тут строиться. Нашим со Снежкой детям наверняка понравится здесь…

Предаваться романтическим мыслям было не время. Я отошёл под прикрытием ствола немного ниже, чтобы уйти с линии огня, и начал пробираться в обход, чтобы зайти в тыл стрелкам. К моему удивлению, мне не дали этого сделать. Не прошёл я и двадцати шагов, как в дерево, за которым я спрятался, сразу с двух сторон прилетела плазма. Одиночный выстрел был винтовочным, а вот очередь зарядов явно прилетела из плазмомёта. Эти пехотинцы работали двойками: марксман с плазмомётчиком, и холм наверняка был окружён со всех сторон.

Кроме направления к реке, откуда я пришёл. Хотя теперь и этот участок наверняка перекрыли. Я решил исходить из того, что окружён, и вернулся на прежнее место, к началу спуска. Для проверки своего предположения я прошёл немного в обход с другой стороны – и наткнулся ещё на одну пару стрелков.

Меня действительно обложили.

Там, где плазма попала в стволы деревьев, поднимались струйки дыма. Он танцевал и таял в лесном воздухе, но если не потушить медленно разгорающийся огонь – скоро здесь станет жарко в самом прямом смысле. И пехоте придётся отступить, если она не хочет изжариться заживо в своих МПД. «Росомаха» всем хороша, но температура лесного пожара поднимается до тысячи градусов. На такое она не рассчитана.

Что ж, поиграем… Как когда-то в детстве.

Кое-где сквозь лесную почву проступали выходы дикого камня. Один из них был в верхней части спуска – шершавый серый камень с трещиной. В детстве я любил там играть в искателя сокровищ – пробирался сквозь трещину, и оказывался в небольшом гроте, из которого вглубь холма вёл проточенный водой тоннель. Он выходил на другой стороне холма, у самой вершины. Родители беспокоились, что я могу пострадать, но мне всё было нипочём – я был ребёнком и не верил в то, что со мной что-то может случиться.

За минувшие пять веков с моим детским убежищем для игр могло произойти что угодно. Но я решил проверить, не сохранился ли тоннель. Если да – через него я смогу зайти в тыл пехоте. И даже если нет – пехота сама пройдёт мимо моего укрытия. Нужно было точно знать, где проход, укрытый нависшим каменным козырьком, чтобы заметить его.

Трещина была на месте. Осыпалась по краям, стала немного шире – то что нужно, чтобы не оставить на камнях половину шкуры. Я пролез в грот, осмотрелся, насколько позволял слабый свет, побивающийся сквозь проход в камне. И начал пробираться по туннелю, плавно поднимающемуся внутри холма.

Здесь было холодно, местами под ноги попадали натёки льда, оставшиеся с зимы и не растаявшие до сих пор. Кое-где могучие корни деревьев пробились по едва заметным трещинам сквозь каменный свод и ползли под ногами толстыми змеями. Тоннель был ненадёжен, посыплется – я останусь тут навсегда…

Но я всё равно упорно лез выше и выше, пока впереди не забрезжил свет.

Устроившись у расселины в камне, я прислушался. Было совсем тихо, и я представлял себе растерянность пехоты, которая вдруг потеряла меня из виду на сканерах своих МПД. Сейчас они прочёсывают склон, гадая, куда я подевался, думают, не применил ли я какую-то маскировку, которая позволит мне напасть на них откуда угодно, напряжены и злы…

Луч света, падающий на каменный пол из расселины, на мгновение померк – кто-то прошёл мимо, очень тихо, но быстро. Я навострил уши. Мелькнула вторая тень. Пора… Выскользнув из укрытия, я увидел удаляющуюся пару пехотинцев. Тратить время на рукопашную, рискуя привлечь ненужное внимание, я не стал, вскинул руки и послал им в спины две ветвистые молнии. Выжженная электроника мгновенно превратила «росомах» в два комфортабельных гроба.

Оружия много не бывает. Я быстро подбежал к ним, чтобы подобрать винтовки, и обнаружил, что один из пехотинцев нёс в руке наушник-гарнитуру. Зачем? Разве ему недостаточно было встроенной в шлем системы связи?

Ответ напрашивался сам собой. Это для меня. Организатор этой охоты решил пообщаться с добычей.

Я надел гарнитуру и метнулся обратно в укрытие, пока меня не заметили. Там, угнездившись в расселине и пристроив поудобнее присвоенную винтовку, прижал пальцем тангету гарнитуры.

– Я слушаю. Кто ты и что тебе нужно?

– Молодец какой, – восхитился мужской голос в наушнике. – Я Эредин Бреакк Глас, великий и ужасный Король Дикой Охоты.

Похоже, у Охотника крыша поехала на почве чрезмерной веры в свою исключительность. Спорить с сумасшедшими – зря терять время, поэтому я предпочёл с ним согласиться.

– Допустим, – ответил я ему. – А от меня тебе что нужно?

– Я охотился на животных, людей, солдат, МПД… но мне так и не удалось осуществить свою мечту – сойтись в настоящем бою против самой опасной добычи – носителя симбионта, – уверенного в своей победе Охотника пробило на откровенность. – Однажды мне почти удалось… Он так кричал и умолял меня прекратить, но, увы, вмешался Старейший. Это был Ивар Юханссон, наш Борец…

– Кто? – переспросил я.

– А, неважно, – отмахнулся Охотник. – Зато имя Полины Медведевой тебе наверняка известно.

– Да, я его слышал, – подтвердил я. – Ты убил её?

– Это было так просто сделать, – недовольно протянул Охотник. – Её муж совсем не потрудился доставить мне хоть немного удовольствия. Лёгкая добыча – это почти оскорбление для меня, ведь я лучший в своём деле! Ничего, когда я закончу с тобой, придёт очередь твоей невесты. И на этот раз, надеюсь, будет посложнее. Даже жаль, что ты не увидишь, как я убью одного за другим всех, кто тебе дорог…

– Ты уже и список составил? Озвучишь его? – поинтересовался я.

– Обойдёшься, – отрезал Охотник. – К тому же ты всё равно сегодня умрёшь, пусть это будет смерть в сомнениях – точно ли я знаю всех, или кто-то сумеет от меня ускользнуть?

– Тогда почему бы тебе не рассказать мне всё? – предложил я. – Раз я всё равно умру, по-твоему, чем ты рискуешь?

– Временем, – ухмылка так и слышалась в его голосе. – Рассказывать я могу долго, но мои загонщики устанут ждать, пока я расскажу всё. Так что приступим. Добро пожаловать на Дикую Охоту, Юлий Марс. Или мне следует сказать Юлий Рюрик? Ты можешь бежать и прятаться, и умрёшь измученным и разочарованным. Или можешь сдаться, тогда твоя смерть будет лёгкой и быстрой, но разочарован буду уже я. Выбирай.

– А что тут выбирать? – удивился я. – Ты забыл третий вариант. Честный поединок по правилам. Выходи один на один, зачем тебе все эти пехотинцы? Или ты вовсе не так уж и уверен в себе, и боишься проиграть?

– Здесь нет правил, – издевательски расхохотался одержимый. – Здесь есть охотник и добыча.

На тропе перед моим укрытием появилась фигура в «росомахе». Похоже, меня запеленговали, пока я трепался…

– Тогда напомню тебе поговорку настоящих охотников… Не дели шкуру неубитого медведя, – ответил я, снял гарнитуру и положил её на камень. А потом серией выстрелов положил пехотинца, который неосторожно вышел на меня без прикрытия, и пригибаясь побежал через верхушку холма – искать его соратников.

Ракетная атака по площади едва не застала меня врасплох. Спасли острый слух, засёкший характерный звук ракетного залпа, и мгновенная реакция.

«АЛ, 'Сплав»!"

Моё тело мгновенно покрыла ксеноброня. Под её защитой я мог чувствовать себя в относительной безопасности, хотя прямое попадание ракеты доставило бы мне немало проблем. Я на ускорении метнулся к расселине, уже один раз выручившей меня, пока вокруг взрывались снаряды и трещали, ломаясь, как спички, вековые деревья. В грот я пробрался, но дальше не пошёл, помня о ненадёжном своде тоннеля, пронизанного корнями деревьев, и правильно сделал – одна из ракет ударила в верхушку холма, и со свода посыпались камни. Потом тоннель обрушился. Сунься я туда – лежал бы сейчас, придавленный тоннами камня, без всякой надежды на освобождение.

Ещё одно попадание обрушило каменный козырёк, под которым скрывалась расселина. Моё убежище теперь было на виду, но оставалось достаточно надёжным укрытием – если только мобильные доспехи не пойдут в атаку через лес и не начнут палить по мне прямой наводкой. Но хотел бы я посмотреть, как у них это получится – шагать через завалы из деревьев, которые они тут устроили…

Для меня каждый завал был дополнительным укрытием от пехоты, которая откатилась по команде, освобождая холм для удара. Как только артподготовка будет закончена, они снова пойдут в атаку, чтобы расправиться с ослабленной целью.

И они пошли, как только прекратилась ракетная атака. Сканеры ксеноброни показали несколько человеческих фигур, пробирающихся через переломанный, загорающийся лес. Вряд ли их целью было поджариться в пожаре, значит, будут спешить, чтобы выгнать меня на Охотника, поджидающего где-то у реки, до того, как пламя как следует разгорится.

Я угадал. Моё местоположение вычислили довольно скоро, обстреляли, но только загнали поглубже в грот. Тогда в дело пошли гранаты, выпускаемые из подствольников, несколько из них взорвались в опасной близости, обдав меня каменной крошкой. Потом пехотинцы пристрелялись, и две гранаты взорвались прямо в гроте. Во все стороны полетели обломки, свод над мной угрожающе затрещал, и я пулей выскочил из убежища, на ускорении метнувшись под прикрытие горящего завала. Сканеры меня не засекли, но невооружённые глаза заметили чёрную фигуру на фоне пламени, как только я остановился, и атака началась.

Тяжёлая пехота выдвинулась с позиций со всех сторон, оставив мне только один путь отступления – к реке. Марксманы с плазмомётчиками, прикрывая друг друга, методично выдавливали меня с холма.

Я осложнял им задачу как мог. Укрывался в очагах пожара, чтобы сканеры, ослеплённые разгорающимся пламенем, не могли определить моё местоположение, использовал завалы деревьев, прячась от стрелков, водил кругами по макушке холма, тянул время, чтобы дать как следует разгореться пожару, который заставит штурмовиков отступить…

Это был исключительно хорошо подготовленный отряд. Они справились со всеми проблемами, которые я им подкидывал, и всё-таки вынудили меня отступить с верхушки к подножию холма.

Там я пошёл на прорыв, пользуясь своей быстротой, и проскочил между двумя двойками, которые не успели меня задержать. Сбегая по склону холма в направлении, которое было нужно мне, я слышал их переговоры:

– Уйдёт! – панический вскрик.

– Не уйдёт… – уверенно и весомо.

Прав оказался второй: уйти мне не дали. Там оказалось второе кольцо засады, и я с разбегу вылетел под перекрёстный огонь. Ксеноброня впитала плазму, но мне пришлось отходить назад, к торопящимся вдогонку пехотинцам, и прятаться среди горящих деревьев наверху, чтобы меня потеряли из виду. Сканеры я обманул, но не глаза – моя фигура в ксеноброне была видна на макушке холма, и по мне открыли беглый огонь, от которого пришлось уходить – снова через завалы – на противоположный скат холма, куда меня выгнали в первый раз.

В конце концов тяжёлая пехота добилась своего: я отступал к реке. Цепляясь за каждое дерево, огрызаясь, контратакуя молниями при малейшей возможности, но отступал. Пехотинцы потеряли четверых прежде, чем я оказался у подошвы холма.

Операция вступала в заключительную фазу. Я был блокирован, загнан и обессилен, со всех сторон окружён врагами, мне было некуда податься, кроме как к реке, до которой оставалась сотня шагов. Вокруг меня разгорался подлесок – начинался низовой пожар. С безопасного расстояния по мне палили из плазмомётов и тяжёлых винтовок, отжимая всё ближе к берегу. И деваться мне было некуда.

Охотник ласково погладил тяжёлую винтовку, лежащую у него на коленях. Выбранная им тактика сработала безукоризненно – как и должна была. Осталось совсем немного, скоро Приму выдавят прямо на линию огня, и он, Охотник, нанесёт ему смертельный удар. Штурмовики докладывали о том, что цель в ксеноброне. Это хорошая защита, надёжная, но не абсолютная. На то, чтобы погасить воздействие, расходуется энергия симбионта, а она не беспредельна.

Прима щедро использовал молнии, истощающие симбионт. Удар ракетами с мобильных доспехов, превращённых в мобильные артиллерийские установки, должен был исчерпать запас энергии, и когда Приму выгонят на берег, несколько попаданий из плазмомётов окончательно перегрузят ксеноброню. В самый ответственный момент Прима останется без защиты. И тогда Охотник его убьёт.

За рекой в зарослях, затянутых дымом, что-то мелькнуло. Вот он… Охотник вскинул винтовку, приложился глазом к окуляру прицела, повёл загнанную цель, но та снова скрылась за деревом. Ничего, от ракеты ствол его не защитит…