Текст книги "В лесной чаще"

Автор книги: Тана Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

22

Телефон зазвонил без четверти двенадцать. Я бросился к трубке: Хизер не любила поздних звонков.

– Алло?

– Прости, что так поздно, но я весь вечер не могла с тобой связаться, – произнесла Кэсси.

– Не могу сейчас говорить, – буркнул я.

– Роб, ради Бога, это очень важно…

– Прости, но мне надо идти, – перебил я. – Поговорим завтра на работе, или оставь мне записку.

Кэсси начала что-то говорить, но я повесил трубку.

– Кто звонил? – В дверях появилась сонная и недовольная Хизер в ночной рубашке с воротничком.

– Это мне.

– Кэсси?

Я прошел в кухню, достал поднос со льдом и стал насыпать кубики в бокал.

– Ох! – раздался за спиной вздох Хизер. – Значит, ты с ней все-таки переспал?

Я швырнул поднос обратно в морозилку. Когда я прошу Хизер оставить меня в покое, она так и делает, но толку от этого не много: следующая затем хандра, раздраженные упреки и жалобы на свою чувствительность обходятся еще дороже.

– Она не заслуживает подобного отношения, – объявила Хизер.

Я удивился. Моя хозяйка не очень ладила с Кэсси. Когда-то, очень давно, я пригласил Кэсси на ужин, и Хизер весь вечер ей чуть ли не грубила, а после ее ухода часа два поправляла подушки и ковры и громко вздыхала, при том что Кэсси вообще никогда не упоминала о ее существовании. В общем, приступ женской солидарности меня насторожил.

– Так же как и я, – добавила Хизер и вышла, хлопнув дверью.

Я отнес лед в свою комнату и сделал себе водку с тоником.

Разумеется, заснуть не удалось. Когда сквозь шторы стал просачиваться утренний свет, я сдался: решил, что приду на работу спозаранку и постараюсь выяснить, что Кэсси сказала Розалинде, а потом займусь подготовкой документов Дэмиена для прокуратуры. Hо на улице по-прежнему лило как из ведра, улицы были плотно забиты транспортом, и на полпути к Мерион-роуд у «лендровера» спустилась шина. Пришлось возиться с запаской под проливным дождем, под яростные гудки других водителей, которые надрывались так, словно, не будь меня, им действительно удалось бы куда-нибудь проехать. Вскоре я поставил на крышу «мигалку», что заставило большинство из них заткнуться.

В результате на работу я прибыл около восьми. Телефон зазвонил в тот момент, когда я снимал пальто.

– Штаб-квартира, Райан, – буркнул я.

С меня текло струями, я дрожал от холода, хотелось скорее пойти домой, принять горячую ванную и выпить виски – и пусть все катится к чертям.

– Быстро в кабинет! – приказал О'Келли. – Сейчас. – И бросил трубку.

Я еще не успел понять, в чем дело, как уже похолодел и сжался так, что почти не мог дышать. Сам не знаю, как я догадался. То, что у меня проблемы, стало ясно сразу: когда О'Келли просто хотел поговорить, просовывал голову в дверь, бросал: «Райан, Мэддокс, ко мне», – и исчезал, чтобы к нашему появлению уже восседать за столом. Телефонное приглашение подразумевало серьезную головомойку. Но причины могли быть какие угодно: на меня нажаловался Джонатан Девлин, я упустил что-то в расследовании, Сэм напоролся не на того политика. Однако я подозревал, что дело в ином.

О'Келли стоял спиной к окну, сунув руки в карманы.

– Райан! – воскликнул он. – Тебе не приходило в голову, что мне следует об этом знать?

Меня мгновенно захлестнул стыд. Я покраснел. Такое жуткое, сокрушительное унижение я испытывал в школе: когда душа уходит в пятки и накатывает ужас, что все кончено. Тебя застукали, поймали за руку, и теперь ты не сможешь ни оправдаться, ни сбежать, ни что-либо исправить. Я уставился на стол О'Келли, как нашкодивший ученик, машинально выискивая какие-нибудь фигуры в узорах фальшивой древесины. Раньше молчание казалось мне чем-то мужественным и величественным, в духе героев-одиночек Клинта Иствуда, но теперь я сообразил, что оно жалко, близоруко, инфантильно и глупо.

– Ты хоть представляешь, как ты испоганил всю работу? – холодно спросил О'Келли. В гневе шеф всегда был красноречив: еще одна причина, по которой я считал его умнее, чем он пытался выглядеть. – Вообрази, что сделает опытный адвокат, если эта информация дойдет до суда. Ведущий детектив – единственный свидетель и единственная выжившая жертва связанного с делом преступления… Господи Иисусе! Адвокаты мечтают о таких детективах, как подростки о сладком сексе. Они обвинят тебя в чем угодно: от неспособности вести беспристрастное расследование до соучастия в убийстве. Пресса, любители скандалов и прочая шушера поднимут дикий вой. Через неделю никто в стране даже не вспомнит про настоящего убийцу.

Я в остолбенении смотрел на босса. Этот удар исподтишка застал меня врасплох и пригвоздил к месту. Странно, но за двадцать лет мне ни разу не пришло в голову, что меня могут заподозрить в исчезновении Питера и Джеми. В деле об этом не было сказано ни слова. Ирландия в 1984 году была страной скорее Руссо, чем Оруэлла: дети считались невинными созданиями, и предположение, что кто-то из них может быть убийцей, казалось противоестественным. Теперь мы знаем, что убить способен любой. В двенадцать лет я выглядел почти взрослым, в моих кроссовках нашли чужую кровь, переходный возраст всегда склонен к агрессивности. Я вдруг вспомнил лицо Кэсси в тот день, когда она вернулась от Кирнана: губы поджаты, точно она что-то скрывала. Мне захотелось сесть на стул.

– Теперь парни, которых ты посадил за решетку, могут потребовать пересмотра дела на том основании, что ты скрывал вещественные доказательства. Поздравляю, Райан, ты провалил все расследования, в которых когда-либо участвовал.

– Значит, я отстранен, – пробормотал я.

Губы у меня едва двигались. Мне вдруг представились толпы журналистов, они орут и ломятся в дверь моей квартиры, суют в лицо микрофон, называют Адамом, требуют, чтобы я рассказал какие-то жуткие подробности. Хизер все это понравится: мелодраматизма и страданий появится столько, что хватит на целый год. Боже милостивый.

– Нет, ты не отстранен! – рявкнул О'Келли. – Не отстранен, потому что я не желаю, чтобы репортеры разнюхали, почему я дал тебе пинка под зад. Сейчас главное – свести ущерб к минимуму. Ты больше не допрашиваешь свидетелей и не касаешься материалов дела; твоя задача – сидеть за столом и стараться не наломать больше дров. Мы сделаем все, чтобы не произошло утечки. А когда суд над Доннели закончится – если вообще будет суд, – твое участие в работе отдела приостановится.

У меня в голове застряло слово «приостановится».

– Очень жаль, сэр, – выдавил я, не придумав ничего умнее.

Что такое «приостановится»? Мне представилась сцена из фильма, где коп со стуком кладет на стол босса жетон и служебное оружие. Потом оператор дает крупный план и идут финальные титры.

– А пока подыщи себе какое-нибудь занятие. – сухо продолжил О'Келли. – Читай и сортируй телефонные звонки. Но если в них будет упоминаться старое дело, передавай Мэддокс или О'Нилу.

Он сел за стол, взял телефон и начал набирать номер. Я смотрел на него еще несколько секунд, пока до меня не дошло, что я свободен.

Я поплелся обратно в штаб: читать звонки не хотелось, я просто двигался на автопилоте. Кэсси, сгорбившись, сидела у видеомагнитофона, поставив локти на колени, и смотрела запись моего допроса Доннели.

Во мне вдруг что-то перевернулось. До сих пор я даже не думал, откуда О'Келли обо всем узнал. И лишь сейчас, когда я остановился на пороге штаба, меня словно ударило: иного пути просто не было.

Я понимал, что очень скверно обошелся с Кэсси, хотя мог бы возразить, что ситуация возникла неоднозначная. Но я не сделал и не мог сделать ничего такого, что заслуживало бы подобного поступка. Даже вообразить не мог такого предательства. «В аду нет ярости ужасней».[22]22
  Цитата из пьесы «Скорбящая невеста» Уильяма Конгрива, английского драматурга XVII в. Имеется в виду ярость отвергнутой женщины.


[Закрыть] У меня стали подгибаться ноги.

Видимо, я издал какой-то звук или сделал невольное движение: Кэсси резко развернулась в кресле. В следующий момент она нажала «Стоп» и отложила пульт.

– Что сказал О'Келли?

Она все знала, она знала; последняя искра сомнения погасла. Что-то тупое и тяжелое ударило в грудную клетку.

– Как только следствие закончится, меня отстранят, – ответил я. Голос у меня был словно чужой.

Глаза Кэсси расширились.

– О Господи, – пробормотала она. – Черт, Роб… Но ты в отделе? Он… он тебя не уволил?

– Нет, не уволил.

Первый шок начал проходить, и холодная ярость пронзила меня как электрический ток. Меня стал бить озноб.

– Это нечестно. – Голос Кэсси дрогнул. – Я пыталась тебя предупредить. Звонила тебе вчера вечером раз сто…

– Но тогда уже было поздновато, разве нет? Надо было думать раньше.

Кэсси побледнела, глядя на меня с открытым ртом. Мне хотелось стереть с ее лица это изумленное, непонимающее выражение.

– Раньше?

– Раньше, чем ты решила посвятить О'Келли в мою частную жизнь. Теперь тебе полегчало, Мэддокс? Радуешься, что разрушила мою карьеру, за то что я был не слишком нежен с тобой в последнюю неделю? Этого достаточно, или у тебя припасены еще какие-то козыри в рукаве?

После паузы она тихо спросила:

– Ты думаешь, это я ему сообщила?

– Конечно. На свете всего пять человек знают об этом, и я очень сомневаюсь что мои родители или друг, которого я знаю с пятнадцати лет, решили позвонить боссу и сказать: «Да, кстати, вы в курсе, что настоящее имя Райана – Адам?» По-твоему, я идиот?

Она продолжала на меня смотреть, но что-то в ее взгляде изменилось, и я сообразил, что Кэсси взбешена так же, как и я. Резким движением она схватила лежавшую на столе видеокассету и с размаху запустила в меня. Я инстинктивно пригнулся; кассета ударилась о стену и шлепнулась на пол.

– Посмотри запись, – произнесла Кэсси.

– Не хочу.

– Посмотри немедленно, или, клянусь Богом, завтра твои фото появятся во всех утренних газетах.

Меня поразила даже не сама угроза, а то, что она произнесла ее вслух, – зря выложила свою козырную карту. Тут во мне что-то забрезжило – любопытство, переходящее в смутное предчувствие (если я не придумал его задним числом). Я поднял кассету, вставил в видеомагнитофон и нажал «Пуск». Кэсси молча смотрела на меня, скрестив руки на груди. Я развернул кресло и сел лицом к экрану и спиной к ней.

Это был вчерашний допрос Розалинды. Таймер внизу показывал 20:27; в соседней комнате еще сидели я и Дэмиен. Розалинда стояла в комнате одна, подкрашивая губы перед маленьким зеркальцем. На заднем плане слышался какой-то шум, и до меня не сразу дошло, что это такое: громкие беспомощные всхлипы Доннели и мой голос, безнадежно повторявший: «Дэмиен, ты должен объяснить, зачем ты это сделал». Кэсси включила громкую связь и перевела ее на мою комнату. Розалинда подняла голову, глядя в стекло с абсолютно бесстрастным выражением лица.

Открылась дверь, вошла Кэсси. Розалинда закрыла помаду и убрала в сумочку. Дэмиен продолжал рыдать.

– Черт! – выругалась Кэсси, взглянув на динамик. – Прошу прощения.

Она выключила связь; Розалинда ответила сухой улыбкой.

– Детектив Мэддокс допрашивает Розалинду Фрэнсис Девлин, – произнесла Кэсси в камеру. – Садитесь.

Розалинда не шевельнулась.

– К сожалению, у меня нет желания общаться с вами, – промолвила она ледяным тоном, которого раньше я у нее никогда не слышал. – Я предпочитаю говорить с детективом Райаном.

– Простите, но это невозможно, – усмехнулась Кэсси, пододвинув стул. – Он занят с другим свидетелем. Вы, наверное, слышали, – добавила она, с сожалением разводя руками.

– В таком случае я вернусь, когда он освободится. – Розалинда сунула сумочку под мышку и направилась к двери.

– Одну минутку, мисс Девлин. – В голосе Кэсси прозвучали жесткие нотки. Розалинда вздохнула и обернулась, презрительно подняв брови. – Может, объясните, почему вам вдруг расхотелось отвечать на вопросы, связанные с убийством вашей сестры?

Я заметил, как взгляд Розалинды метнулся к камере, хотя на губах по-прежнему оставалась холодная улыбка.

– Думаю, вы сами все прекрасно понимаете, детектив, – ответила она. – Рада помочь следствию всем, чем смогу. Я не хочу говорить с вами, и вам отлично известно почему.

– Давайте представим, что неизвестно.

– Мне с самого начала было ясно, что вам плевать на мою сестру. Вас волновал лишь флирт с детективом Райаном. Разве спать с напарником не против правил?

От вспышки ярости у меня перехватило дыхание.

– Боже милостивый! Так вот в чем дело? Только потому, что ты подумала, будто я сказал ей…

Розалинда говорила наобум, я никогда не намекал ни на что подобное ни ей, ни кому-либо другому, но Кэсси начала мне мстить, даже не позаботившись узнать…

– Заткнись! – бросила она у меня за спиной.

Я стиснул пальцы и продолжал смотреть. От бешенства все плыло у меня перед глазами.

Кэсси на экране, даже глазом не моргнув, откинулась на стуле и с улыбкой покачала головой:

– Простите, мисс Девлин, но меня не так просто сбить с толку. Я и детектив Райан совершенно одинаково относимся к вашей сестре: хотим найти ее убийцу. Почему же вы отказываетесь говорить на данную тему?

Розалинда рассмеялась.

– Одинаково? Нет, детектив Мэддокс. У него особое отношение к этому делу.

Даже сквозь гнев я заметил, что Кэсси смутилась, а на губах Розалинды вспыхнула торжествующая улыбка: на сей раз ей удалось пробить ее защиту.

– Ну да, – любезно добавила она. – Вы ведь понимаете, о чем я?

Для большего эффекта Розалинда сделала паузу, но мне показалось, что она длилась вечность. Я уже знал, что она скажет. Очевидно, так же чувствует себя летчик, когда самолет падает в штопор, или жокей, на всем скаку вылетевший из седла: один длинный застывший миг, перед тем как тело расплющится о землю, и последняя мысль: «Вот сейчас».

– Он тот парень, чьи друзья пропали в Нокнари много лет назад, – произнесла Розалинда. Голос у нее был милый, звонкий, почти веселый. Все это доставляло ей скорее удовольствие: ни сочувствия, ни сожалений. – Адам Райан. Выходит, он далеко не все вам рассказывал. Я буквально только что подумала: выжить – это не самый лучший вариант.

Кэсси на экране подалась вперед и задумчиво провела ладонью по затылку. Она кусала губы, желая скрыть улыбку, и я уже даже не пытался угадать, что она хочет сделать.

– Он тебе это сказал?

– Да. Мы с ним очень близки.

– А он тебе не говорил, что у него был брат, который умер в шестнадцать лет? Или что он вырос в детском доме? Что его отец был алкоголиком?

Розалинда не ответила. Улыбка на ее лице исчезла, во взгляде появилась настороженность.

– А что? – наконец спросила она.

– Так, просто интересно. Иногда он говорит об этом. Розалинда, – добавила Кэсси извиняющимся тоном, – я не знаю, что он тебе сказал, но когда детективы пытаются установить контакт со свидетелем, они могут быть не совсем искренни. Это один из способов заручиться его доверием и получить нужную информацию. Понимаешь?

Розалинда застыла, молча глядя на нее.

– Послушай, – мягко произнесла Кэсси. – Я точно знаю, что у детектива Райана никогда не было брата, его отец очень приятный человек без малейшей склонности к алкоголю и вырос он в Уилтшире – отсюда акцент, – очень далеко от Нокнари. И уж конечно, не в детском доме. Но что бы он тебе ни сообщил, это было сделано лишь для того, чтобы ты помогла нам найти убийцу Кэти. Не сердись на него. Хорошо?

Дверь распахнулась настежь – Кэсси чуть не подпрыгнула на месте, Розалинда не двинулась с места, даже не отвела взгляда, – и на пороге появился О'Келли, искаженный камерой до размеров коротышки, но легко узнаваемый по лысине с зачесом.

– Мэддокс! – бросил он. – На пару минут.

Когда я выходил от Дэмиена, О'Келли стоял у стекла, нетерпеливо покачиваясь на каблуках. Я больше не мог смотреть. Нашарив пульт, я нажал «Стоп» и невидящим взглядом уставился на мерцающий экран.

– Кэсси, – пробормотал я после долгой паузы.

– Он спросил меня, правда ли это, – проговорила Кэсси спокойно, будто зачитывала отчет. – Я ответила, что нет, и если бы даже это было правдой, ты бы вряд ли ей сказал.

– Да, – промямлил я. Мне было важно, чтобы она поверила. – Честно, не говорил. Я только сказал, что у меня пропали двое друзей, когда я был маленьким. Хотел показать, что знаю, через что она прошла. Я понятия не имел, что ей известно про Питера и Джеми и она может связать одно с другим.

Кэсси ждала, когда я закончу.

– О'Келли обвинил меня в том, что я тебя прикрываю, – заметила она, когда я замолчал, – и добавил, что ему давно надо было нас разъединить. Заявил, что немедленно проверит твои отпечатки пальцев на всех вещах, найденных в старом деле, даже если ему придется вытащить криминалиста из постели и работать ночь напролет. Если отпечатки совпадут, мы должны молиться, чтобы нас не вышвырнули с работы. Он приказал отпустить Розалинду домой. Я передала ее Суини и стала звонить тебе.

У меня в голове словно что-то щелкнуло – тихо и убийственно. Задним числом все кажется более катастрофичным, но на самом деле именно легкость этого ощущения привела меня в ужас. Мы долго молча сидели в комнате. За окном шумел ветер и хлестал дождь. Один раз я услышал, как Кэсси глубоко вздохнула, и подумал, что она плачет, но, подняв голову, не увидел слез: ее лицо было бледно, спокойно и очень печально.

23

Мы все еще находились в комнате, когда вошел Сэм.

– Что произошло? – спросил он, стряхнув с волос капли дождя и включив свет.

Кэсси шевельнулась и подняла голову.

– О'Келли хочет, чтобы мы провели новый раунд с Доннели. Скоро его привезут.

– Отлично, – кивнул Сэм. – Надеюсь, появление другого детектива немного встряхнет его.

Он бросил на нас быстрый взгляд, и я подумал, что на самом деле ему все известно.

Сэм пододвинул стул, сел рядом с Кэсси, и они принялись обсуждать, как им расколоть Дэмиена. Раньше они никогда не проводили допросы вместе; разговор шел осторожный и серьезный, со множеством уточнений и вопросов: «Как ты думаешь, нам стоит…» или «А что, если мы…» Кэсси снова включила видеомагнитофон и продемонстрировала несколько фрагментов с записями вчерашнего допроса. Факс, издав какие-то космические звуки, выплюнул распечатки телефонных разговоров Доннели, и Кэсси с Сэмом склонились над ними, что-то бормоча и чиркая фломастером.

Когда они вышли – Сэм на прощание кивнул, – я посидел немного, дав им время начать работу, и отправился в наблюдательную комнату. Они находились в главной комнате для допросов. Я прокрался внутрь с горящими ушами, будто школьник в магазин для взрослых. Знал, что мне не следует на это смотреть, но остаться снаружи было выше моих сил.

Комната выглядела почти уютной, насколько это вообще возможно в данных обстоятельствах: на стулья наброшены пальто и сумки, стол заставлен чашками с кофе и пакетиками сахара, рядом стояли графин с водой и тарелка с песочным печеньем из соседнего кафе, тут же лежало несколько мобильных телефонов. Дэмиен, в старом джемпере и обвислых брюках – они выглядели так, словно он в них спал, – сидел, обняв себя за плечи и растерянно озираясь по сторонам. После холодного ада тюрьмы все это, наверное, представлялось ему райски теплым, милым и домашним. На его подбородке появилась легкая щетина.

Сэм и Кэсси болтали, присев на стол, обменивались впечатлениями о погоде и предлагали Дэмиену молоко. Я напрягся, услышав в коридоре шаги – если это О'Келли, вышвырнет меня вон и отправит сортировать звонки; больше я ни на что не годен, – но они затихли. Я прислонился лбом к стеклу и закрыл глаза.

Они начали с мелких деталей. Сэм и Кэсси, ловко сменяя друг друга, забрасывали Дэмиена несложными вопросами, нежными и певучими, как колыбельная: как тебе удалось выйти из дома, не разбудив маму? Правда? Я тоже так делала, когда была подростком… А раньше подобное случалось? Господи, что за жуткий кофе; может, тебе лучше колы или воды? Они ловко работали с Сэмом, правда ловко. Дэмиен расслабился. Один раз у него даже вырвался смешок.

– Ты участвуешь в движении «Долой шоссе!», верно? – спросила Кэсси небрежным тоном. Никто, кроме меня, не уловил легкой заминки в ее голосе, означавшей, что она перешла к делу. Я открыл глаза и выпрямился. – Когда ты там оказался?

– Этой весной, – охотно ответил Дэмиен, – в марте. В нашем колледже на доске объявлений повесили листовки с призывом к демонстрации. Я уже знал, что летом буду работать в Нокнари, поэтому решил… ну, не знаю, как-то поучаствовать. Вот и пошел.

– А двадцатого марта у них были какие-то протесты? – спросил Сэм, листая бумаги и потирая затылок. Он изображал копа из провинции, дружелюбного, но немного тугодума.

– Кажется, да. У здания парламента, если не ошибаюсь.

Дэмиен выглядел спокойным, даже беззаботным. Он перегнулся через стол и непринужденно беседовал, поигрывая с кофейной чашкой, словно пришел устраиваться на работу. Я уже видел такое с теми, кто был арестован впервые: они еще не привыкли смотреть на нас как на врагов и, как только шок после задержания проходил, вели себя дружелюбно и с готовностью шли навстречу, будто это доставляло им большое облегчение.

– Тогда ты и вступил в движение?

– Да. Нокнари – очень интересное место, первые поселения появились там уже…

– Марк нам рассказал, – с улыбкой перебила Кэсси. – Как ты, наверное, догадываешься. Значит, ты там познакомился с Розалиндой Девлин, или вы уже знали друг друга раньше?

Растерянная пауза.

– Что? – переспросил Дэмиен.

– В тот день она тоже подписалась на участие в процессе. Ты тогда с ней познакомился?

– Не понимаю, о чем вы говорите, – наконец ответил он.

– Перестань, Дэмиен. – Кэсси подалась вперед, пытаясь поймать его взгляд. Он смотрел в свою чашку. – У тебя так здорово получалось, не надо теперь все портить. Ладно?

– Ты часто звонил ей и посылал сообщения со своего мобильника, – добавил Сэм, показав ему исчерканные фломастером распечатки.

Дэмиен тупо уставился на бумагу.

– Почему ты не хочешь признаться, что вы дружили? – произнесла Кэсси. – Это никому не причинит вреда.

– Я не желаю втягивать ее в это, – буркнул Дэмиен. Его плечи напряглись.

– Мы не пытаемся никого и никуда втянуть. – мягко возразила Кэсси. – Просто пытаемся понять, что произошло.

– Я уже сказал.

– Да, но потерпи еще немного, ладно? Мы должны уточнить кое-какие детали. Так ты познакомился с Розалиндой на той демонстрации?

Дэмиен подался вперед и коснулся распечаток пальцем.

– Да, когда записывался. Мы пообщались.

– Разговор был приятный, и вы решили контактировать дальше?

– Ну да.

Сэм и Кэсси на время дали задний ход. Когда ты начал работать в Нокнари? Почему именно там? Да, это и вправду потрясающе… Постепенно Дэмиен расслабился. За окном по-прежнему шел дождь, по стеклам струились потоки воды. Кэсси отправилась за кофе, а вернувшись, с лукавым видом достала ванильное печенье. Теперь, когда Доннели признался, торопиться некуда. Единственное, что он мог сделать, – это потребовать адвоката. Но адвокат посоветовал бы ему сказать именно то, что мы хотели от него услышать: сообщник снимал с него часть вины и усложнял дело. Кэсси и Сэм могли заниматься этим целый день или целую неделю – столько, сколько необходимо.

– Когда вы стали встречаться с Розалиндой? – спросила Кэсси.

Дэмиен делал складки на уголке страницы с распечатками, но при ее словах испуганно поднял голову.

– Что? Мы не… ничего такого не делали. Мы просто друзья.

– Дэмиен, – с упреком возразил Сэм, постучав пальцем по бумаге, – взгляни. Ты звонил ей по три-четыре раза в день, раз двадцать отправлял сообщения, три часа беседовал с ней среди ночи…

– Как мне это знакомо, – вставила Кэсси с оттенком ностальгии. – Когда влюбляешься, на телефоне вечно не хватает денег…

– Другим своим друзьям ты звонил вчетверо реже, чем Розалинде. На нее уходило девяносто пять процентов потраченных за разговоры денег. Слушай, приятель, тут нет ничего дурного. Она очаровательная девушка, ты хороший парень – почему бы вам не встречаться?

– Постой, – вдруг выпрямилась Кэсси. – Она что, в этом замешана?

– Нет! – почти заорал Дэмиен. – Не трогайте ее!

Кэсси и Сэм подняли брови.

– Простите, – пробормотал он через минуту, обмякнув на стуле. Его лицо побагровело. – Я просто… она не имеет с этим ничего общего. Оставьте ее в покое!

– Тогда зачем секреты, Дэмиен? – усмехнулся Сэм. – Если она ни при чем?

Доннели пожал плечами:

– Мы скрывали, что встречались.

– Почему?

– Отец Розалинды был бы в бешенстве.

– Ты ему не нравился? – удивленно произнесла Кэсси.

– Дело в ином. Ей не позволяли встречаться с парнями. – Дэмиен нервно посмотрел на них. – Вы не могли бы… не могли бы ему не сообщать?

– А до какой степени он был бы в бешенстве? – мягко поинтересовалась Кэсси. – Что бы он сделал?

Дэмиен отколупывал кусочки от пенопластового стаканчика.

– Я просто не хочу, чтобы у нее возникли проблемы. – Его лицо по-прежнему было красным, а дыхание учащенным; он что-то скрывал.

– У нас есть свидетель, – заметил Сэм, – он утверждает, что Девлин по крайней мере один раз ударил Розалинду. Ты не знаешь, это правда?

Дэмиен моргнул и пожал плечами.

Кэсси обменялась с Сэмом быстрым взглядом и снова дала задний ход.

– Как же вам удавалось видеться, чтобы папаша ни о чем не догадался? – спросила она с заговорщицким видом.

– Сначала мы встречались в городе, ходили в кафе. Розалинда говорила, что ездит к своей школьной подруге Карен, поэтому никто не возражал. А иногда мы встречались по ночам. На месте раскопок. Я приходил туда и ждал, пока ее родители заснут и она сможет выскользнуть из дому. Мы сидели на каменном алтаре, а если шел дождь, пряталась в сарайчике с инструментом и болтали до утра.

Легко представить: деревенское небо в звездах, одеяло на плечах и лунный свет, превращающий округу в волшебное царство. Разумеется, конспирация и трудности, которые им приходилось преодолевать, добавляли в ситуацию романтики. Все походило на старую сказку: жестокий отец, прекрасная дева, заточенная в темнице, храбрый рыцарь. Они создали свой маленький ночной мир, и Дэмиен наверняка испытывал восторг.

– Порой она приходила на раскопки днем вместе с Джессикой, и я устраивал им экскурсию. Разумеется, мы почти не разговаривали, потому что кто-нибудь мог заметить, но просто увидеть друг друга… А однажды, кажется, в мае, – его лицо осветила смущенная улыбка, – когда я работал в одной забегаловке и делал сандвичи, мне удалось набрать много продуктов и мы ехали на уик-энд. Сели в поезд до Донегала, остановились в маленькой гостинице и записались как муж и жена. Розалинда сказала, что проведет выходные дни с Карен и будет готовиться к экзаменам.

– А вскоре что-то произошло? – спросила Кэсси, и я опять услышал, как напрягся ее голос. – Кэти узнала про ваши встречи?

Дэмиен удивленно уставился на нее.

– Нет. Господи, совсем нет. Мы были очень осторожны.

– Тогда что? Она раздражала Розалинду? Младшие сестры бывают очень назойливы.

– Нет…

– Или Розалинда ревновала к успеху Кэти? В этом все дело?

– Нет! Розалинда никогда… она радовалась за Кэти! И я не стал бы кого-то убивать… Я не сумасшедший!

– И неагрессивный, – добавил Сэм, положив руку ему на плечо. – Мы говорили с разными людьми. Учителя уверяют, что ты никогда не ввязывался в драки и старался держаться в стороне. Правда?

– Ну…

– Может, тебе понравилась сама идея? – перебила Кэсси. – Острые ощущения? Хотел узнать, каково это, когда убиваешь человека?

– Нет! Что вы…

Неожиданно Сэм быстро обошел вокруг стола и навис над Доннели.

– Твои коллеги археологи утверждают, что Джордж Макмэхон над тобой прикалывался, как и над остальными, но ты был единственным, кто ни разу не вышел из себя. Что же так сильно рассердило хладнокровного человека, если он решил убить невинную девочку?

Дэмиен судорожно вцепился в рукава своего джемпера, уперся подбородком в грудь и замотал головой.

– Эй! Взгляни на меня. – Сэм щелкнул пальцами перед лицом Дэмиена. – Я похож на твою мамочку?

– Что? Нет…

Вопрос сбил его с толку. Дэмиен смотрел на Сэма и Кэсси растерянно и жалко.

– Верно. И знаешь почему? Потому что я не твоя мамочка и мы говорим не о какой-то ерунде, от которой можно легко отделаться, надув губы. Все очень серьезно. Среди ночи ты выманил из дома девочку, проломил ей голову, задушил и смотрел, как она умирает у тебя на глазах, затем воткнул в нее рукоять совка, – Дэмиена передернуло, – а теперь уверяешь, будто сделал это просто так, без всякой причины? Ты и судье собираешься сказать то же самое? Как ты полагаешь, какой приговор он тебе вынесет?

– Вы ничего не поняли! – крикнул Дэмиен. Его голос сорвался на фальцет, как у подростка.

– Да, мы ничего не поняли, но хотим понять. Помоги нам, Дэмиен.

Кэсси подалась вперед и, взяв в ладони обе его руки, заглянула ему в глаза.

– Вы не понимаете! Невинная девочка? Да, все вокруг так и думали, считали ее чуть ли не святой, совершенством – но это полная ерунда! Если она была ребенком, это еще не значит… Вы не поверите, если я расскажу, что она вытворяла!

– Поверю, – тихо и серьезно возразила Кэсси. – Я поверю всему, что ты мне скажешь, Дэмиен. На службе я навидалась многого. Я тебе поверю, правда. Попробуй.

Лицо Доннели пылало, руки дрожали.

– Она натравливала на Розалинду и Джессику своего отца. Всегда, постоянно! Они все время боялись. Кэти придумывала разные истории – будто Розалинда плохо обращалась с ней или Джессика трогала ее вещи, – но она лгала, нарочно наговаривала на них, и все ей верили. Однажды Розалинда попыталась объяснить, что это вранье, хотела защитить Джессику, но он, он…

– Что он сделал?

– Он их избил! – выпалил Дэмиен. Вскинув голову, он воспаленным взглядом уставился на Кэсси. – Да, избил до полусмерти! Пробил Розалинде голову кочергой! Швырнул Джессику о стену, и она сломала руку! А Кэти смотрела и смеялась!

Доннели высвободил руки из ладоней Кэсси и начал размазывать слезы по лицу. Он хватал ртом воздух.

– Ты хочешь сказать, что Джонатан Девлин сексуально домогался своих дочерей? – спокойно произнесла Кэсси.

– Да! Да! Он делал это с ними, с каждой. И Кэти… – Лицо Дэмиена исказилось. – Кэти это нравилось. Представляете? Как может быть, чтобы… Вот почему она являлась его любимицей. А Розалинду отец ненавидел…

Он впился зубами в свою руку и заплакал.

Я был на грани обморока; мне пришлось прислониться лбом к холодному стеклу и сделать несколько глубоких вдохов. Сэм нашел салфетку и протянул его Дэмиену.

Либо я полный идиот, либо Дэмиен свято верил в то, что говорил. Почему бы и нет? В новостях мы видим эпизоды и похуже: изнасилованные младенцы; дети, голодающие в подвалах; малыши, разорванные на части. Если уж их отношения все больше походили на сказку, почему бы не вспомнить и злую сестру, которая терпеть не могла Золушку?

Честно говоря, я и сам едва в это не поверил. Это было так легко. Все сходилось, складывалось в логичную картину. Правда, в отличие от Доннели я читал медицинские карты и отчеты о вскрытии. Джессика упала, сломав руку, в присутствии сотни свидетелей; с головой Розалинды все было в порядке; Кэти умерла девственницей. Мой лоб покрылся холодной испариной.