Текст книги "В лесной чаще"

Автор книги: Тана Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

– Что ты об этом думаешь? – спросил я у Кэсси.

– Наша семейка, однако, странная. Получается, что если кто-то и подвергался там насилию, то Джессика. До семи лет абсолютно нормальный ребенок, и вдруг школьные оценки и навыки общения покатились под гору. Для врожденного аутизма поздновато, зато точно совпадает с реакцией на насилие в семье. А Розалинда? Ее вызывающий наряд может быть просто сумасбродной выходкой подростка или свидетельствовать о чем-то более глубоком. Самой нормальной – в психологическом смысле – выглядит Кэти.

Я уловил какое-то движение и развернулся так резко, что авторучка полетела на пол.

– Эй, – удивленно сказал Сэм. – Это всего лишь я.

– Господи, – пробормотал я. Сердце у меня колотилось. Кэсси молча смотрела на меня. Я поднял авторучку. – Не знал, что ты тут. Что у тебя?

– Распечатка телефонных звонков Девлинов, – ответил Сэм и показал пачку бумаг. – Входящие и исходящие.

Он положил листы на стол и аккуратно выровнял края. Номера были выделены разными цветами с помощью маркеров.

– За какой срок? – поинтересовалась Кэсси. Она перегнулась через стол, разглядывая бумаги.

– С марта.

– И это все? За шесть месяцев?

Мне это тоже сразу бросилось в глаза – очень тонкие пачки. Семья из пяти человек, три девочки: телефон должен был просто разрываться от звонков. Я вспомнил мертвую тишину в их доме, когда нашли Кэти, и тихо слонявшуюся по коридору тетю Веру.

– Да, – вздохнул Сэм. – Видимо, они пользовались мобильниками.

– Наверное, – неуверенно отозвалась Кэсси. Я понимал, о чем она думает: когда семья отрезает себя от связи с внешним миром, это верный признак неблагополучия. – У них дома два телефона, один на тумбочке под вешалкой внизу, другой наверху, на лестничной площадке, и провода вполне хватает, чтобы перетащить их в спальню. Мобильники им ничего бы не дали, они и так могли говорить без свидетелей.

Мы уже просмотрели звонки с сотового телефона Кэти. У нее был кредит в десять евро, которые она получала каждое второе воскресенье. Большая их часть уходила на текстовые сообщения подругам – бесконечную переписку на тему телесериалов, домашних заданий и школьных сплетен, с жаргонными словечками и головоломными сокращениями, которые с трудом поддавались расшифровке. Никаких неизвестных номеров, ни одной зацепки.

– А зачем маркер? – удивился я.

– Я попытался установить связи между звонками и разбить абонентов на группы в соответствии с тем, кому они звонили. Похоже, Кэти говорила больше всех: ее номера выделены желтым цветом. – Я пролистал страницы. Действительно, почти половина строчек оказалась желтой. – Синий цвет – сестры Маргарет: одна из Килкенни, другая, Вера, из Нокнари. Зеленым обозначены сестра Джонатана из Этлона, там пансион для престарелых, где живет их мать, а также люди из движения «Долой шоссе!». Лиловый – подруга Розалинды Карен Дэйли, у которой она жила, сбежав из дома. После этого общение между ними почти прекратилось; похоже, Карен не очень понравилось, что ее впутали в семейный скандал; правда, она звонила Розалинде еще несколько недель, но та ей ни разу не перезванивала.

– Вероятно, ей не разрешали, – заметил я. Сердце у меня до сих пор не успокоилось, а во рту стоял резкий, неприятный привкус страха.

Сэм кивнул:

– Возможно, родители считали, что Карен дурно на нее влияет. В общем, это все, что мы имеем, если не считать звонков телефонной компании, которая уговаривала их сменить оператора. Ну и еще… – Он развернул страницы и показал три розовые полоски. – Дата, время и продолжительность звонков совпадают с информацией, которую дал нам Девлин. Все три сделаны с таксофонов.

– Черт! – воскликнула Кэсси.

– Откуда? – спросил я.

– Из центра города. Один с набережной рядом с МЦФУ,[14]14
  Международный центр финансовых услуг.


[Закрыть] второй с О'Коннели-стрит. Третий где-то между ними, в районе пристани.

– Иными словами, – закончил я, – это не один из местных парней, которые готовы удавиться из-за денег.

– Да, похоже, он звонил из паба по дороге домой. Конечно, какой-нибудь парень из Нокнари тоже может выпивать в городе, но вряд ли регулярно. Сейчас ничего нельзя определить наверняка, но я бы решил, что у человека имелся личный интерес, связанный со строительством шоссе. И будь я азартным человеком, я бы поставил на то, что он живет недалеко от пристани.

– Но убийца, я убеждена, местный, – заметила Кэсси.

Сэм кивнул:

– Парень мог нанять для этого кого-нибудь из местных. Я бы так и поступил. – Кэсси поймала мой взгляд: смотреть, как Сэм неуклюже занимается поисками киллера, было почти умилительно. – Как только я узнаю, кто владеет землей, сразу выясню, не говорил ли кто-нибудь из них с людьми из Нокнари.

– Кстати, как ты продвигаешься в данном направлении? – спросил я.

– Работаю, – загадочно улыбнулся Сэм. – Пока неплохо.

– Подожди! – внезапно воскликнула Кэсси. – А Джессике кто-нибудь звонил?

– Нет, – промолвил Сэм, – насколько я могу судить. – Он собрал бумаги в аккуратную стопку и вышел из комнаты.

Все это происходило в понедельник, почти через неделю после смерти Кэти. За это время ни Маргарет, ни Джонатан нам не звонили, чтобы узнать, как продвигается расследование. В принципе я не возражал – некоторые родители звонят по пять-шесть раз на дню, требуя новостей, и отвечать «ничего нового» всегда очень тяжело, – и все-таки это было еще одно настораживающее обстоятельство, которых и так уже накопилось более чем достаточно.

Розалинда появилась во вторник после ленча. Никаких звонков, договоренностей – просто в кабинет вошла Бернадетта и с легким неодобрением заметила, что меня ждет молодая женщина. Я сразу сообразил, что это Розалинда, бросил все дела и спустился вниз, не обращая внимания на вопросительные лица Кэсси и Сэма.

Розалинда ждала в приемной. Она стояла, плотно завернувшись в зеленую шаль, и задумчиво смотрела в окно. Розалинда не была юной девушкой, однако картина получилась потрясающей: россыпь светло-каштановых волос и изумруд ткани на фоне залитой солнцем кирпичной стены и брусчатки мощеного двора. Если бы не скучно-утилитарная обстановка помещения, вполне могло бы сойти за полотно прерафаэлитов.

– Розалинда! – позвал я.

Она резко обернулась и прижала ладонь к груди.

– О Боже, детектив Райан! Вы меня напугали… Спасибо, что согласились встретиться со мной.

– Всегда рад!.. – Пойдемте наверх и поговорим.

– Вы уверены? Я не хочу, чтобы возникли какие-то проблемы. Если вы заняты, то я уйду.

– Никаких проблем. Хотите чашку чаю? Или кофе?

– Кофе, если можно. Но нам обязательно надо туда идти? Сегодня прекрасный день, а я страдаю клаустрофобией… и не люблю говорить с людьми, хотя… Давайте пойдем на улицу?

Это было против правил, но я подумал, что Розалинда не подозреваемая и, возможно, даже не свидетель.

– Ладно, – кивнул я, – подождите минутку. – И побежал наверх за кофе, добавил в него немного молока, прихватив с собой пару пакетиков сахара.

– Ну вот, держите, – сказал я ей внизу. – Прогуляемся где-нибудь в парке?

Розалинда отхлебнула из стаканчика и не удержалась от гримасы отвращения.

– Знаю, он ужасный, – покачал я головой.

– Нет-нет, все хорошо… просто обычно я не пью молоко, но…

– Ох! – вырвалось у меня. – Простите. Хотите, я сбегаю за другим?

– О нет! Все в порядке, детектив Райан, честно, я совсем не хочу кофе. Выпейте лучше вы. Не желаю доставлять вам каких-то неудобств. Я так признательна, что вы со мной встретились, и не надо ради меня менять свои привычки…

Розалинда говорила очень быстро, взволнованно; возбужденно жестикулировала и пристально смотрела на меня, словно я ее загипнотизировал. Она нервничала и пыталась скрыть это.

– Ничего страшного, – заверил я. – Давайте сделаем вот что: найдем какое-нибудь местечко, где можно посидеть, и я принесу вам другой кофе. Он тоже будет скверным, но по крайней мере черным, Как вам мое предложение?

Розалинда благодарно улыбнулась, и на мгновение мне показалось, что она вот-вот расплачется.

Мы отыскали скамейку, стоявшую на ярком солнце; птицы щебетали и порхали по веткам, пикируя на рассыпанные по земле хлебные крошки. Я оставил Розалинду и отправился за кофе. Обратно я шел не торопясь, чтобы дать ей время успокоиться, но, вернувшись, увидел, что она сидит на краешке скамьи и кусает губы, обрывая лепестки ромашки.

– Спасибо, – поблагодарила Розалинда, взяв кофе и пытаясь улыбнуться. Я сел рядом. – Детектив Райан, вы… вы нашли того, кто убил мою сестру?

– Пока нет, – ответил я. – Но прошло мало времени. Уверяю вас: мы делаем все, что в наших силах.

– Вы его поймаете, детектив Райан! Я поняла это, как только вас увидела. Знаете, я по первому впечатлению очень многое определяю в людях и иногда даже пугаюсь. А про вас я сразу подумала, что вы тот человек, который нам нужен.

В ее взгляде светилась абсолютная, несокрушимая вера. Конечно, я был польщен, однако доверие Розалинды меня смущало. Она была очень уязвимой, открытой, а ведь вполне могло случиться – хотя никому не хотелось об этом думать, – что дело так и не будет раскрыто. И как она тогда отреагирует?

– Вы мне снились, – продолжила Розалинда, опустив голову. – После похорон Кэти. В последнюю неделю я почти не спала по ночам. Была… сама не своя. Но в тот день, когда я вас увидела… мне вдруг стало ясно, что нельзя сдаваться. Мне приснилось, будто вы постучали в дверь и сообщили, что поймали человека, который это совершил. Он сидел позади вас в полицейской машине, и вы пообещали, что он никому больше не причинит вреда.

– Розалинда, мы стараемся изо всех сил, и никто не собирается сдаваться. Но вы должны быть готовы к тому, что это займет очень много времени.

Она покачала головой:

– Вы его найдете!

Я не стал возражать.

– Кажется, вы хотели о чем-то поговорить?

– Да. – Она перевела дух. – Что случилось с Кэти, детектив Райан? Что с ней сделали?

Розалинда смотрела на меня широко открытыми глазами, и я не знал, что ей ответить. Если я скажу правду, то какая последует реакция? Крики, слезы, срыв, истерика?

– Думаю, будет лучше, если вам расскажут обо всем родители, – произнес я.

– Знаете, мне уже восемнадцать. Вам не нужно разрешение моих родителей, чтобы беседовать со мной.

– И тем не менее…

Розалинда прикусила губу.

– Я их спрашивала. Он… они… сказали, чтобы я заткнулась.

– Розалинда, – промолвил я, – у вас все хорошо в семье?

Она подняла голову.

– Да, конечно.

– Ты уверена?

– Вы так добры, – произнесла она дрожащим тоном. – И заботитесь обо мне. Но я… у меня все в порядке.

– Может, вам лучше поговорить с моей напарницей?

– Нет! – воскликнула Розалинда. – Я хотела пообщаться с вами, потому что… – Она вертела в руках стаканчик. – Я чувствую, что вам не все равно, детектив Райан. Вам небезразлична Кэти. Вашей напарнице безразлично, но вам…

– Нам обоим не все равно, – возразил я.

Мне хотелось успокаивающе обнять ее за плечи или положить руку на колено, но…

– Да-да, но ваша напарница… – Розалинда стыдливо улыбнулась. – Мне кажется, я ее немного боюсь. Она такая агрессивная.

– Моя напарница? – изумленно переспросил я. – Детектив Мэддокс?

У Кэсси была репутация человека, прекрасно умевшего разговаривать с людьми. Я обычно напрягался и молчал, а она всегда знала, что и как сказать. Кое-кто из родственников жертв до сих пор посылал ей на Рождество благодарные открытки.

Розалинда взмахнула руками.

– О, детектив Райан, я не имела в виду ничего плохого. Быть агрессивным не так уж плохо, особенно в вашей профессии, правда? И потом, наверное, я слишком чувствительна. Просто она настойчиво задавала свои вопросы… я понимаю, их надо задавать, но она делала это так… холодно. Совсем расстроила Джессику. И улыбалась мне так, будто смерть Кэти – это… это какая-то шутка.

– Ничего подобного.

Я мысленно восстановил в памяти сцену в гостиной Девлинов, пытаясь понять, чем Кэсси могла настроить против себя Розалинду. Ободряющая улыбка, с которой она взглянула на нее? Мне казалось, что улыбка была лишней, но вряд ли она могла вызвать такую реакцию. Горе и шок часто заставляют людей действовать неадекватно, но избыточная нервозность Розалинды свидетельствовала о том, что в ее доме не все в порядке.

– Жаль, если у вас создалось впечатление…

– Нет-нет, я не про вас – вы вели себя прекрасно. Я знаю, что и детектив Мэддокс не хотела быть настолько… жесткой. Правда, я все понимаю. Агрессивные люди просто стараются быть сильными, верно? Боятся чувствовать себя незащищенными, несостоявшимися. А в глубине души они вовсе не жестоки.

– Видимо, – согласился я. Мне было очень трудно представить Кэсси «несостоявшейся», но я никогда не считал ее агрессивной. Меня вдруг осенило, что я понятия не имею о том, как Кэсси выглядит в чужих глазах. Это примерно то же самое, что попытаться ответить, красива ли твоя сестра: ты не можешь быть к ней более объективен, чем к самому себе.

– Я вас обидела? – Розалинда с тревогой взглянула на меня, крутя на пальце локон. – Да, вижу, что обидела. Простите, ради Бога, я вечно лезу не в свое дело. Только открою рот, сразу начинаю нести всякую чушь…

– Нет, – возразил я, – все хорошо. Я нисколько не обиделся.

– Обиделись. Я вижу.

Она покрепче закуталась в шаль. Я понимал, что, если не воспользуюсь ситуацией сейчас, второго шанса у меня не будет.

– Честное слово, – заверил я. – Все в порядке. Я просто задумался о том, что было сказано. Вы очень проницательны.

Она теребила бахрому шали, не глядя мне в лицо.

– Разве она не ваша девушка?

– Детектив Мэддокс? Нет.

– Мне так показалось… – Розалинда зажала ладонью рот. – Ну вот, опять! Заткнись, дурочка!

Я рассмеялся – надо было срочно разрядить обстановку.

– Ладно, хватит, – сказал я. – Давайте-ка сделаем глубокий вдох и начнем все сначала.

Розалинда немного успокоилась и откинулась на спинку скамейки.

– Спасибо, детектив Райан. Но я прошу вас… скажите, что было с Кэти? Я постоянно об этом думаю… представляю всякое… это невыносимо.

И тогда (а что еще мне оставалось?) я все ей рассказал. Она не упала в обморок и не устроила истерику, даже не расплакалась. Розалинда слушала молча, и ее глаза – светло-голубые, как выцветшие джинсы, – неотрывно смотрели на меня. Когда я закончил, она прижала пальцы к губам и невидящим взглядом уставилась на залитую солнцем траву, ограду парка и офисных работников, сидевших на скамейках и болтавших о работе. Я неловко похлопал ее по плечу. Шаль на ощупь оказалась из дешевой ткани – что-то колючее и синтетическое, – и это жалкое щегольство тронуло меня до глубины души. Мне хотелось сказать Розалинде что-то мудрое и глубокое, насчет того, как редко чья-то смерть отзывается в сердце равноценной болью и тот, кому выпало жить дальше, станет потом всю жизнь носить ее в себе, вспоминая бессонными ночами и в трудные минуты растерянности и одиночества. Но нужные слова я не подобрал.

– Мне очень жаль, – промолвил я.

– Значит, ее не изнасиловали?

– Пей кофе, – пробормотал я, смутно вспомнив, что горячие напитки помогают при шоке.

– Нет-нет… – Она лишь отмахнулась. – Скажите мне, ее не изнасиловали?

– В общем, нет. Тогда она была уже мертва. Ничего не чувствовала.

– Кэти не очень страдала?

– Думаю, нет. Она сразу потеряла сознание.

Розалинда вдруг наклонилась над кофе, и я увидел, что у нее дрожат губы.

– У меня ужасные мысли, детектив Райан. Я должна была ее защитить.

– Ты же не знала.

– Должна была знать. Мне следовало находиться там, вместе с ней, а не сидеть у сестер. Я плохая, правда?

– Ты не виновата в смерти Кэти, – твердо заявил я. – Полагаю, ты была замечательной сестрой. И ничего не могла сделать.

– Но…

– Что?

– Ох… я должна была знать. Вот и все. Не важно. – Розалинда натянуто улыбнулась. – Спасибо, что рассказали.

– Теперь моя очередь. Можно задать тебе пару вопросов?

Она глубоко вздохнула и кивнула.

– Твой отец сказал, что Кэти не встречалась с мальчиками, – продолжил я. – Это правда?

Ее губы приоткрылись и вновь сомкнулись.

– Не знаю, – тихо ответила она.

– Розалинда, я понимаю, тебе очень тяжело. Но если тебе что-либо известно, расскажи.

– Детектив Райан, Кэти – моя сестра. Я не хочу говорить о ней ничего плохого.

– Да, – мягко произнес я. – Но самое лучшее, что ты можешь сейчас сделать, – это сообщить мне все, что поможет найти убийцу.

Она помолчала, потом тяжело перевела дыхание.

– Да, – заговорила она. – Кэти нравились мальчики. Не знаю, кто конкретно, но я слышала, как она и ее подружки посмеивались друг над другом – ну, насчет парней и кто с кем целовался…

Представив, как целуются двенадцатилетние девчонки, я вздрогнул, но потом вспомнил невозмутимых всезнаек – подружек Кэти. Вероятно, мы с Питером и Джеми просто отстали от жизни.

– Ты уверена? Твой отец думает иначе.

– Мой отец… – Розалинда сдвинула брови. – Мой отец боготворил Кэти. А она… иногда этим пользовалась. Не говорила ему всю правду. Меня это очень расстраивало.

– Ясно. Ты правильно сделала, что рассказала. – Розалинда опустила голову. – Мне надо спросить тебя еще кое о чем. В мае ты сбежала из дому, верно?

– Не совсем сбежала, детектив Райан. Я уже не ребенок. Просто провела выходные у подруги.

– Что за подруга?

– Карен Дэйли. Можете ее спросить, если хотите. Я дам ее номер.

– В этом нет необходимости, – ответил я, махнув рукой. Мы уже поговорили с Карен – робкой пухлолицей девушкой, мало похожей на подружку Розалинды, – и она подтвердила, что Розалинда все выходные находилась у нее. Но у меня отличное чутье на ложь, и я не сомневался, что Карен о чем-то умолчала. – Твоя двоюродная сестра считает, что ты провела уик-энд с бойфрендом.

Губы Розалинды сжались в тонкую полоску.

– У Валери грязное воображение. Знаю, многие девочки так поступают, но я – нет.

– Конечно, – кивнул я. – Однако твои родители не знали, где ты?

– Да.

– Почему?

– Потому что мне не хотелось им говорить, – резко ответила она. Потом посмотрела на меня и вздохнула. – Боже мой, неужели у вас никогда не возникало желания сбежать? От всех и от всего?

– Мне это знакомо. Значит, ты ушла не из-за того, что в доме что-то случилось?

Розалинда помрачнела и отвела взгляд. Я ждал. Через секунду она покачала головой:

– Нет. Я… все было нормально.

Интуиция подсказывала мне: здесь что-то не так, – но голос Розалинды звучал напряженно, и я решил пока на нее не давить. Теперь спрашиваю себя, а правильно ли тогда поступил, хотя по большому счету вряд ли бы это что-нибудь изменило.

– Тебе сейчас нелегко, – произнес я, – только никуда больше не убегай, ладно? Если станет совсем плохо или захочется поговорить, позвони в службу психологической поддержки или мне на сотовый. Я тебе помогу.

Розалинда кивнула:

– Спасибо, детектив Райан. Я запомню.

Но выражение ее лица по-прежнему было растерянным и грустным, и мне показалось, что наша беседа ее разочаровала.

Кэсси была в дежурке и снимала копии со свидетельских показаний.

– Кто это был?

– Розалинда Девлин.

– И что она сказала?

Мне почему-то не хотелось вдаваться в детали.

– Ничего особенного. Кроме того что Кэти, вопреки мнению Джонатана, встречалась с мальчиками. Розалинда не знает имен. Надо поговорить с подружками Кэти и выяснить, что им известно. Еще она сообщила, что Кэти лгала родителям, но почти все дети поступают так же.

Кэсси с листочками в руках отвернулась от ксерокса и, бросив на меня странный взгляд, произнесла:

– По крайней мере она с тобой разговаривает. Держи с ней связь – может, она тебе еще что-нибудь расскажет.

– Я спросил, все ли у нее в порядке дома, – добавил я, чувствуя себя немного виноватым. – Она ответила, что да, но я ей не верю.

– Хм, – протянула Кэсси и повернулась к ксероксу.

На следующий день мы опять побеседовали с Кристиной, Элизабет и Марианной, и они твердо заявили, что у Кэти не было бойфрендов и вообще каких-то увлечений.

– Иногда мы дразнили друг друга насчет мальчишек, – пояснила Элизабет, – но не всерьез. Просто шутили, понимаете? – Она была веселая рыжеволосая девочка с уже развившейся фигурой, и когда плакала, то злилась на себя так, словно слезы были под запретом. Элизабет сунула руку в рукав свитера и вытащила завернувшуюся манжету.

– Правда, она могла нам не сказать, – добавила Марианна, самая тихая из подружек, бледная белокурая девчушка, почти тонувшая в своей широкой тинейджерской одежде. – Кэти часто вела себя скрытно. Например, когда в первый раз ходила на прослушивание, то ничего нам не говорила, пока ее не приняли, помните?

– Ну, это иное, – возразила Кристина. Правда, у нее тоже текли слезы и сквозь заложенный нос ее заявление звучало не слишком убедительно. – Уж про бойфренда мы точно бы знали.

Разумеется, «летуны» проверят и допросят каждого мальчишку по соседству, но я уже предчувствовал, чем это закончится. Мы словно играли с уличным наперсточником: шарик мелькает у тебя перед глазами, но ведущий мухлюет и так быстро работает руками, что, куда бы ты ни ткнул, обязательно попадешь в пустое место.

Когда мы уезжали из Нокнари, позвонила Софи и сообщила, что пришли результаты лабораторных анализов. Она говорила на ходу: я слышал, как постукивают ее каблучки и подрагивает в руке трубка.

– Есть данные по дочке Девлинов, – добавила Софи. – Вообще в лаборатории завал с заказами на шесть недель вперед, но я упросила пропустить ваш без очереди. Пришлось чуть ли не переспать с начальником.

У меня забилось сердце.

– Да благословит тебя Бог, Софи! – воскликнул я. – Мы должны тебе еще один обед.

Я обернулся к Кэсси, сидевшей за рулем, и произнес:

– Результаты.

– Токсикологические тесты отрицательные: ни наркотиков, ни лекарств, ни алкоголя. На одежде следы разных частиц, в основном уличного происхождения – пыльца, грязь… Мы проверили состав почвы в районе Нокнари – все совпадает, включая вещества, находившиеся с внутренней стороны одежды и смешанные с кровью. Это хороший признак – значит, на ней осталось не только то, что мы обнаружили на месте раскопок. Один лаборант сказал, в лесу растет какое-то очень редкое растение, в округе оно больше нигде не встречается, и его пыльца залетает не дальше чем на милю. Странно, что жертва никуда не выходила из поселка.

– Все совпадаете нашими данными, – заметил я. – Давай перейдем к хорошим новостям.

Софи фыркнула.

– Это и были хорошие новости. С отпечатками ног полный ноль: половина принадлежит археологам, другие слишком размазаны, чтобы их использовать. Почти все частицы ткани домашнего происхождения; правда, кое-что мы пока не идентифицировали, но это мелочи. Волос на футболке остался от идиота, который нашел труп; есть еще два волоска от матери – один на брюках, второй на носке, но мать занимается стиркой, так что ничего удивительного.

– А ДНК? Отпечатки пальцев?

– Ха, – ответила Софи. Она ела что-то хрустящее – наверное чипсы. – Обнаружены фрагменты резины – угадайте от чего? От резиновых перчаток. Сюрприз. Частиц кожи, само собой, не найдено. Так же как спермы, слюны или крови, не совпадающей с кровью девочки.

– Прекрасно, – пробормотал я, чувствуя, как у меня упало сердце. Я снова уцепился за соломинку, размечтался и попал впросак.

– Не считая того старого образца, что отыскала Хелен. Кровь второй группы с положительным резусом. А у жертвы – первая, резус отрицательный, – Она помолчала, пережевывая чипсы, а у меня перехватило в груди.

– В чем дело? – произнесла Софи, не услышав моего ответа. – Разве ты не этого хотел? Кровь та же, что в старом деле. Конечно, это еще ничего не значит, но все-таки зацепка.

– Верно, – вздохнул я. Кэсси внимательно прислушивалась, я отвернулся, заслонившись от нее плечом. – Спасибо тебе, Софи.

– Мы отправим окурки и туфли на анализ ДНК, – добавила она, – но на твоем месте я бы не обнадеживалась. Все это уже разложилось на молекулы. Кто, черт возьми, хранит образцы крови в подвале?

Между нами имелось негласное соглашение, по которому Кэсси занималась старым делом, а я сконцентрировался на Девлинах. Маккейб умер несколько лет назад от сердечного приступа, и Кэсси отправилась на встречу с Кирнаном. Он вышел в отставку и жил в Лейтауне, маленьком поселке на берегу моря. Ему уже перевалило за семьдесят, это был румяный добродушный старик с мешковатой фигурой одряхлевшего регбиста – что не помешало ему пригласить Кэсси на долгую прогулку по пустынному пляжу, где под крики чаек Кирнан рассказал ей все, что знал о старом деле. Вечером, разводя огонь в камине, пока Сэм наливал вино, а я намазывал горчицу на белый хлеб, Кэсси сказала мне, что старик выглядел счастливым. Он занимался резьбой по дереву, его поношенные брюки были усыпаны опилками. Перед прогулкой жена повязала ему на шею шарф и поцеловала в щеку.

Случай в Нокнари Кирнан помнил в деталях. За всю историю независимой Ирландии без вести пропало всего несколько детей, и он не мог забыть про тех двоих, которых ему не удалось найти. Рассказал Кэсси, словно оправдываясь, что поиски велись с размахом: собаки, вертолеты, водолазы. Полицейские и добровольцы с утра до вечера милю за милей прочесывали лес, поле и окрестные холмы, с рассвета до поздних сумерек, хватались за каждую ниточку, даже если она уводила в Белфаст, Керри или Бирмингем. Внутренний голос твердил Кирнану, что они ищут не в тех местах, а разгадка лежит здесь, рядом, перед самым носом.

– И какая у него версия? – спросил Сэм.

Я закончил раскладывать сандвичи с мясом на тарелках.

– Скажу потом, – ответила Кэсси. – Сначала насладимся сандвичами. В кои-то веки Райан приготовил что-то достойное.

– Ты говоришь с очень способными мужчинами, – заметил я. – Мы умеем беседовать и есть одновременно.

Я бы предпочел услышать историю с глазу на глаз, но Кэсси слишком поздно вернулась из Лейтона. Ожидание уже испортило мне аппетит, и сам рассказ вряд ли мог что-нибудь изменить. К тому же мы всегда обсуждали дела за ужином и у меня не было причин менять традицию. Сэм не догадывался, что творилось у меня в душе, хотя иногда меня охватывали подозрения, возможна ли вообще такая поразительная ненаблюдательность.

– Впечатляет, – усмехнулась Кэсси. – Ну ладно. – Ее взгляд на секунду задержался на моем лице, и я отвел глаза. – Кирнан считает, что они никогда не покидали Ноканри. Не знаю, ребята, в курсе вы или нет, но был еще и третий ребенок… – Она заглянула в блокнот, лежавший на подлокотнике дивана. – Адам Райан. Так вот, в тот день он пошел вместе с двумя другими в лес, и его нашли там через пару часов поисков. Никаких повреждений, лишь кровь в ботинках, сильный испуг и потеря памяти. Поэтому Кирнан полагает, что все произошло в лесу или где-то рядом, иначе как бы Адам туда вернулся? Похоже, за ними кто-то следил – видимо, из местных. Затем этот парень нашел их в лесу, заманил к себе в дом и там набросился. Может, он и не хотел их убивать, просто пытался запугать… В какой-то момент Адаму удалось сбежать в лес: значит, они находились либо в самом лесу, либо в одном из домиков на опушке, или на соседней ферме. Иначе он помчался бы домой, верно? По версии Кирнана, парень запаниковал, убил двоих детей и спрятал в доме, после чего выбрал время и выбросил трупы в реку, или закопал у себя в саду, или, что более вероятно – поскольку никаких следов могилы не обнаружили, – где-то в лесу.

Я откусил сандвич. Во рту оказалось что-то жгучее и горькое, и меня чуть не стошнило. Я с трудом проглотил кусок и запил вином.

– А где теперь этот Адам? – спросил Сэм.

Кэсси пожала плечами:

– Сомневаюсь, что он нам что-нибудь расскажет. Кирнан и Маккейб часто с ним общались, но он ничего так и не вспомнил. Через несколько лет они бросили свои попытки, решив, что память уже не восстановится. Позднее их семья куда-то переехала. В Нокнари считают, перебрались в Канаду.

Все сказанное – чистая правда. Не ожидал, что это будет так трудно и нелепо. Мы вели себя точно два шпиона, говорившие в присутствии Сэма на каком-то дурацком шифрованном языке.

– Наверное, у бедняги поехала крыша, – вздохнул Сэм. – Стать свидетелем такого… – Он покачал головой и отхватил большой кусок сандвича.

– Да, Кирнан сказал, что ему пришлось несладко, – согласилась Кэсси, – но парень хорошо держался, даже участвовал в реконструкции событий вместе с двумя детишками из местных. В полиции надеялись, что это поможет ему вспомнить, но когда они вошли в лес, у него все вылетело из головы.

В груди у меня что-то оборвалось. Я вообще об этом забыл. Мне вдруг захотелось покурить, и я отложил сандвич в сторону.

– Да, – задумчиво протянул Сэм.

– Маккейб тоже придерживался данной версии? – поинтересовался я.

– Нет. – Кэсси облизала горчицу с пальца. – Маккейб полагал, что это был «гастролер», оказавшийся в городке мимоходом, например, в поисках работы. Детективы не нашли ни одного подозреваемого, хотя провели тысячи бесед, сотни допросов, проверили всех извращенцев и психов в южном Дублине, просчитали вплоть до минуты перемещения местных жителей… Вы знаете, как обычно бывает: всегда есть какой-то подозреваемый, даже если против него не хватает улик. А тут не было никого. Каждый раз, когда появлялась зацепка, все заканчивалось пшиком.

– Знакомая картина, – мрачно изрек я.

– Кирнан уверен, что преступник имел фальшивое алиби, которое исключило его из поля зрения полиции, а Маккейб – что убийцы просто не было в городе. По версии Маккейба, дети прошли по реке до того места, где она выходит из леса с противоположной стороны, – это довольно далеко, но они уже ходили туда раньше. Вдоль русла тянется сельская дорога. Маккейб считал, что кто-то проезжал мимо, увидел детей и попытался похитить их или затащить в машину. Адам вырвался и сбежал в лес, а злоумышленник увез остальных детей. Маккейб обращался в Интерпол и британскую полицию, но там ничего не нашли.

– Выходит, они оба думали, что детей убили, – пробормотал я.

– Маккейб сомневался. По его версии, целью преступника являлось похищение. Кому-то очень хотелось иметь детей или они просто наткнулись на душевнобольного… Вообще-то вначале все решили, будто дети сбежали из дому, но в таком возрасте, без денег? Их отыскали бы через несколько дней.

– Кэти убил явно не «гастролер», – покачал головой Сэм. – Он устроил встречу, держал ее где-то целый день…

– Знаете, – вмешался я, удивляясь спокойствию своего голоса, – не думаю, что в старом деле был задействован автомобиль. Насколько я помню, кроссовки надели на ребенка уже после того, как кровь начала свертываться. Иными словами, похититель провел какое-то время со всеми тремя, прежде чем один сбежал. По-моему, это указывает на местного.

– Нокнари – маленький городок, – возразил Сэм. – Каковы шансы на то, что тут живут два человека, убивающих детей?

Кэсси закинула руки за голову и потянулась. Под ее глазами образовались глубокие тени; я только теперь понял, что ей нелегко дался день с Кирнаном и вовсе не из-за меня ей не хотелось рассказывать эту историю. Что мог сообщить ей Кирнан, о чем она умолчала?