Текст книги "Лихачев"

Автор книги: Тамара Леонтьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

2

Взглянув на часы, Лихачев вышел из вторых ворот и постоял еще у «второй проходной».

Сквозь решетчатую ограду видна была длинная заводская улица с цветниками, киосками и дуговыми фонарями.

Теперь вдруг, в одну минуту, для него стало очевидным, что это л есть тот самый завод, строгие пропорции которого были вычерчены когда-то на генеральном плане реконструкции.

Вот она, главная магистраль, и прямоугольники цехов направо и налево, и аллея, и цветники, на которых еще сохранились последние красные астры.

Мелкий дождь косо падал с серого неба, но Лихачев продолжал стоять под дождем и смотреть на свой завод.

Люди выходили из проходной. Увидев его, поднимали руки в знак приветствия и бежали к трамваю. Молодые смеялись, хлопали друг друга по плечу. Кивком головы показывали на директора, Лихачев сразу узнал Коляскина и Тимошенко.

На заводской улице было уже совсем пусто, потому что дождь не переставал, но в конце решетки стоял человек в широком дождевом плаще и напряженно вглядывался в глубь заводской территории.

Что он там хотел увидеть?

Когда Лихачев подошел ближе, человек этот повернул к нему свое мокрое от дождя лицо, и Лихачев узнал Демьянюка.

Он не ожидал этой встречи и не хотел ее, поэтому непроизвольная улыбка, с которой сегодня, в юбилейный день, Лихачев встречал каждый адресованный ему взгляд, вдруг сошла с его лица.

Демьянюк сам окликнул его.

– Узнавать перестали, Иван Алексеевич, – сказал он с нарочитой веселостью, как подумал Лихачев.

– На вечер-то придешь сегодня в Колонный зал? – спросил Лихачев.

– У меня билета нет!

– Ерунда, пропустят. Сошлись на меня.

И он начал было рассказывать о том, что получил письмо от академика Винтера, которого в свое время тоже поздравлял с победой на Днепре.

Демьянюк слушал Лихачева, задавал вопросы, кивал головой.

Потом вдруг на какой-то полуфразе протянул руку и сказал:

– Извините, Иван Алексеевич, что задержал. До свиданья.

И ушел, ничего не сказав о себе и даже не ответив на приглашение.

3

На юбилейном вечере Иван Алексеевич подводил итоги целой эпохе индустриализации нашей страны, которая плотно уложилась в пятнадцатилетие. Советские заводы выпустили уже миллион автомобилей. По производству грузовых машин Советский Союз уступал только Америке.

Были освоены различные типы и грузовых и легковых машин; трехосные, санитарные, газогенераторные, а также автобусы различных типов. Но машины, которые завод производил к дню своего пятнадцатилетия, уже не удовлетворяли потребителя. Нужно было основательно подумать над модернизацией выпускаемых машин.

Очень важным был вопрос строительства новых автосборочных заводов. При этом следовало коренным образом улучшить транспортировку машин и более полно использовать грузоподъемность железнодорожного подвижного состава, вагонов и открытых платформ.

Лихачев говорил о том, что, развивая нашу автомобильную промышленность, осваивая самые современные методы производства, нельзя забывать о необходимости готовить и растить кадры автомобилестроителей. Это было главным, основным звеном в его речи.

«Весьма остро стоит вопрос с подготовкой квалифицированных рабочих различных специальностей, – говорил он. – Мы должны еще шире развивать сеть разнообразных школ и курсов для подготовки рабочих, сеть техникумов, институтов, курсов усовершенствования для подготовки новых и переподготовки и инженерно-технического состава. Нам нужно создать на заводах все условия для выполнения одной из важнейших директив нашей партии – поднять уровень рабочих до уровня работников умственного труда и воспитать многие тысячи техников и инженеров, партийных и беспартийных большевиков».

Стало привычкой в каждый юбилейный праздник сосредоточивать внимание прежде всего на нерешенных задачах, поэтому Иван Алексеевич закончил свое выступление гак:

«Успехи автомобильной промышленности только часть общих побед и успехов нашей Родины. Перед автомобильной промышленностью стоят еще более почетные задачи. Эти задачи четко определены на XVIII съезде партии. Для выполнения этих задач многотысячный коллектив автомобильной промышленности должен мобилизовать все свои силы. Пусть наше 15-летие послужит прежде всего толчком для борьбы с нашими недостатками».

Горячими аплодисментами были встречены эти слова.

Глава сорок третья

1

Третья пятилетка предусматривала необходимость производства малолитражных машин. Организовать это производство было поручено заводу КИМ. Производственная мощность завода проектировалась в 50 тысяч автомобилей в год. Лихачев мечтал о создании малолитражного автомобиля. Такого, который был бы значительно экономичней и легче всех существующих легковых автомобилей: расходовал бы не более 7 литров бензина на 100 километров и весил бы не более 800 килограммов.

Горьковский легковой автомобиль М-1 потреблял 16–18 литров, ЗИС-101 – 24–25 литров. ЗИС весил 2700 килограммов.

Лихачеву, что называется, «во сне и наяву» уже виделся малолитражный автомобиль, бегающий по асфальтированным дорогам страны. Он торопил время и приезжал постоянно на завод КИМ. Для создания этого завода он не жалел пи сил, ни средств.

В США для заказа технологического оборудования и ряда уникальных станков была направлена группа специалистов. Хотя стены некоторых корпусов еще не были выведены, срок пуска завода КИМ был уже строго определен.

Директор завода тоже был уже назначен. Им стал старейший и опытнейший работник завода АМО Алексей Васильевич Кузнецов, человек энергичный, способный и дни и ночи не уходить с завода. На АМО он работал фрезеровщиком, затем начальником цеха и, наконец, начальником производства.

Все спешили, все торопились. В Москве была уже настоящая пусковая лихорадка.

Для того чтобы ускорить размещение заказов на станки, Лихачев сделал все, даже утвердил расход на корзину белых роз, предназначенную президенту станкостроительной компании.

Розы были куплены за баснословную цену и доставлены на квартиру президента в день рождения его жены. Иван Иванович Карзов, заместитель Лихачева, по тому времени, когда он был директором завода, осуществлявший теперь эту операцию, был приглашен президентом на праздничный ужин. И, конечно, контракт на поставку станков был подписан.

2

Завод малолитражек пустили летом 1940 года, А осенью репортер «Известий», охваченный общим возбуждением, опубликовал сообщение, что Московский завод малолитражных автомобилей приступил к массовому производству легковых автомобилей КИМ и опубликовал в газете фотографию машины.

Сообщение это удивило Сталина. Он потребовал, чтобы первую сошедшую с конвейера машину привезли в Кремль и показали ему.

Лихачев позвонил Алексею Васильевичу Кузнецову и потребовал подготовить автомобиль к осмотру. Но директор начал говорить, что лучше бы подождать. Выслушав Кузнецова и заподозрив неладное, Лихачев немедленно поехал на завод и, убедившись, что машина не готова, стал сам руководить ее подготовкой к осмотру.

В ходе осмотра были отмечены многочисленные недостатки новой машины.

Вскоре Лихачева освободили от поста наркома, а Кузнецова от должности директора завода КИМ.

Тут же был назначен новый нарком среднего машиностроения.

Когда через два дня на автомобильном заводе была собрана партийно-техническая конференция, новый нарком тоже приехал и высказал целый ряд критических замечаний по конструкции ЗИС-КИ.

Узнав об этом собрании, Лихачев назавтра же поехал в ЦК партии. Но не был принят. Грустный, взволнованный, вернулся домой Иван Алексеевич. Дверь ему открыла жена. Он вошел в комнату, не снимая пальто и шляпы.

– Ты сегодня почему-то даже домой не позвонил, – сказала Анна Николаевна с упреком. – Мы все беспокоились.

– А что беспокоиться? – сказал он вялым голосом.

– Ну как же. Мы ведь уже все знаем, – сказал. ] жена.

В самом деле, она имела подробную информацию о том, что случилось.

– Если знаешь, зачем спрашивать? – сказал Лихачев, бросая пальто на диван и садясь к столу. – Дай, пожалуйста, чаю, а то от всех этих новостей окоченеть можно.

Природное самообладание, постоянная убежденность в своей правоте, обычная его улыбочка позволили ему скрыть от близких смятение чувств.

Только мать внимательно взглянула на сына из-под очков – она и тогда уже плохо видела – и сказала ему:

– Ты больно много работаешь, Иван. На себя непохож стал. Опять, как в тридцать седьмом, свалишься. Смотри!

Когда мать напомнила об этом, в нем что-то сорвалось с тормозов.

Увлекаемый в водоворот сомнений, он схватился за голову и долго сидел так, мысленно восстанавливая в памяти все, что произошло с ним на этот раз.

– А меня сняли с работы, – сказал он вдруг, обращаясь к матери. – Поздравь… Я уже не нарком.

– Ну и что? – сказала мать нарочито спокойно. – Знаем! Проживем, поди? Такой хомут ты себе всегда найдешь.

– А за что? – спросила жена, стараясь также не показать своего волнения. – За что сняли-то?

– Да ну, – отмахнулся он. – Сама должна понимать. Какой из меня нарком?

3

В те годы Лихачев был тесно дружен с Георгием Филипповичем Байдуковым, знаменитым летчиком, Героем Советского Союза. Георгий Филиппович всегда способен был дать практически разумный совет.

Познакомились они, когда Чкалов, Байдуков и Беляков совершили беспосадочный дальний перелет, за которым следила вся страна.

Экипажу самолета АНТ-25 было дано задание пролететь без посадки по маршруту Москва – Баренцево море – Земля Франца-Иосифа – мыс Челюскин – бухта Тикси и далее до Петропавловска-Камчатского. При наличии благоприятных условий и погоды самолет должен был лететь дальше по направлению Николаев-на-Амуре – Чита.

Экипаж самолета блестяще справился со своим заданием.

Когда летчики пересекли второй раз Охотское море и АНТ-25 обледенел, вся страна содрогалась от ужаса и следила с замирающим сердцем за радиосводками.

Наверное, из миллионов уст вырвался вздох облегчения, когда Главное управление авиационной промышленности Наркомтяжпрома сообщило, что Серго Орджоникидзе отдал приказ Чкалову прекратить дальнейший полет. Экипаж приземлился на острове Удд, прославив и себя, и этот доселе никому не известный остров.

Год спустя Лихачев поехал отдыхать в Сочи со своей дочкой Валей. В тот же санаторий приехал и Байдуков. Они познакомились еще по дороге, и дружба между ними завязалась надолго. И жены их, Евгения Сергеевна и Анна Николаевна, и дочки Эмма и Валя крепко сдружились.

Эта дружба продолжалась много лет и была для Лихачева большой душевной опорой.

– Надо спросить, что скажет Егор, – говорил он обычно.

Первый, к кому он поехал в 1939 году, когда его назначили министром среднего машиностроения, был Байдуков. Так же было и теперь, когда его сняли с этого поста.

– А что случилось-то? – спросил Байдуков.

– Да что у нас случается? – улыбнулся и вздохнул Лихачев. – Впервые, что ли?.. Когда меня награждали в тридцать шестом, то чохом штук пять выговоров сняли. От Серго приехал нарочный с черным пакетом. Удивляюсь: что это такое?.. Смотрю… Не могу понять. А это выговоры. Сняли накануне специально на коллегии, по представлению Серго, конечно.

– А теперь за что влепили? Как сформулировали?

– За безответственность.

– Крепко!

– Да, вот так, браток, – говорил Лихачев и скороговоркой объяснил положение дела.

Не без помощи Байдукова составлено было несколько вариантов письма в ЦК.

«С первых дней революции я дрался за Советскую власть. И никто не может бросить мне обвинений», – писал Лихачев.

Письмо это заканчивалось просьбой возвратить его на завод.

Через несколько дней помощник Сталина Поскребышев сообщил Лихачеву, что получено согласие на его возвращение на завод. Затем последовал звонок нового наркома, который просил Лихачева приехать к нему, сказал, что приказ о возвращении Лихачева на завод подписан и он может приступить к работе.

Шел конец сорокового года. 31 декабря в заводской газете «ДИП», словно новогодний подарок коллективу автозаводцев, появилось сообщение о партийном активе, на котором выступил с докладом директор завода – Иван Алексеевич Лихачев.

Глава сорок четвертая

1

В 1940 году автозавод не выполнил программы.

В работе господствовала штурмовщина. Основные ведущие цехи: «Мотор», «Коробка скоростей», «Механосборочный-4», термический, кузовной, арматурный – были в прорыве, сильно сказывалась большая текучесть рабочей силы. Все это приводило к срыву графика, к нарушению ритмичности. И конвейер много раз останавливался. Главное и основное, чего в свое время так настойчиво, шаг за шагом, добивался и, казалось, добился Лихачев, – постоянная и неуклонная работа всех цехов на всех участках, строго по графику, ритмично, теперь была, очевидно, надолго утеряна. Но в этом Лихачев ошибся.

Надо отдать должное парткому завода, который приложил немалые усилия, чтобы устранить эти недостатки. Тогдашний секретарь парткома Василий Иванович Крестьянинов не раз ставил на обсуждение бюро вопросы: «О работе завода по графику», «О повышении качества выпускаемых автомашин».

Возвращение Лихачева на завод внесло успокоение и уверенность.

Позднее историки завода так писали об этом времени:

«…Развернувшееся социалистическое соревнование в честь XVIII партконференции сказалось на выполнении плана… Основное задание января 1941 года было выполнено на 101,5 %, февраля – на 101,6 %, марта – на 102,4 %. Квартальный план завода по выпуску товарной продукции был выполнен на 102,6 %… Коллектив завода добился улучшения экономических показателей. Себестоимость продукции была снижена на 10,63 % вместо 5,5 %, предусмотренных планом. Завод полупил сверх плана 14,2 млн. руб. экономии. Производительность труда в январе составила 102,5 % задания, в феврале – 103,1 %».

Словом, с возвращением Ивана Алексеевича завод начал набирать темпы. С главного конвейера каждые четыре минуты сходила новая машина…

2

10 марта 1941 года был созван партийный актив Пролетарского района Москвы с докладом секретаря райкома Житкова «Итоги XVIII Всесоюзной партийной конференции».

На конференции был принят с большим замахом план народного хозяйства на 1941 год и стоял вопрос об усилении оборонной мощи страны. Этот вопрос, правда, казался каким-то излишним в свете тех больших мирных замыслов, которыми была переполнена повестка дня XVIII партийной конференции.

Все коммунисты завода, выступавшие на активе, говорили об одном – завод не выполнил программу 1940 года, работали штурмом, тогда как именно автозаводу с его поточным производством следует работать по графику. Неисчислимое количество раз останавливался конвейер, тогда как ритм работы каждого участка, каждого цеха решает успех работы. Так было в прошлом году. Почему же сейчас все изменилось? Среди многих выступлений на активе привлекает внимание речь начальника отделения «блока» цеха «Мотор – ЗИС» Эбермана. Вот что он говорил:

«До ноября месяца, до возвращения на завод Ивана Алексеевича Лихачева, мы работали плохо. С возвращением Лихачева нам удалось перейти на хозрасчет. С переходом на хозрасчет у нас сильно укрепилось единоначалие. Мастер почувствовал ответственность за свою работу, поднялась производительность труда рабочих. Если еще в декабре мы имели 1000 часов простоя, то в январе – только 7, а в феврале – ни одного часа, в марте тоже ни одного часа. Мы ликвидировали простои совсем. В чистоте стали содержаться рабочие места. Тов. Лихачев может к нам прийти и не запачкаться. У нас сейчас чисто. В январе мы сэкономили 58 тысяч рублей. Премию получили 15 тысяч рублей. В феврале сэкономили уже 78 тысяч рублей, премию получили 17,5 тысячи рублей. Заработки стали хорошие.

(С места: сколько вы заработали?)

– Я в феврале заработал 300 рублей. [13]13
  В довоенных ценах.


[Закрыть]В хозрасчете есть еще одна вещь: никакой бумажной волокиты не нужно, начальник цеха ведет книжечку, которую держит в кармане. При хозрасчете мы начали вводить на производстве новую технику. 3 года тому назад еще при Лихачеве было внесено предложение ликвидировать так называемую «лошадиную работу», сделать приспособление. 6 месяцев торговались в КБ, какому конструктору поручить это дело. 3 месяца искали денег. А потом вообще положили в «задний ящик», и оно лежало до ноября месяца, до прихода Лихачева. Мы сказали об этом Лихачеву, и он издал приказ, по выяснилось, что чертежи потеряли. Все помнят историю с шатуном. По этой причине завод стоял. Теперь, с приходом Лихачева, центробежную машину поставили, и говорят, что ее Лихачев изобрел. Ничего подобного – машина была привезена еще в 1938 году, но ее надо было немножко довести, а технологический отдел не мог этой работы выполнить».

И это и все другие выступления говорили об одном: завод стал работать ритмично только с возвращением Лихачева. Возможно, что в этом было такое же преувеличение, как и в том, что Лихачев… изобрел центробежную машину.

3

Первое время Лихачев сам принимал машины ЗИС-101, испытывал их вместе с Владимиром Николаевичем Лялиным, главным инженером того времени, наводил порядок во всех звеньях.

На приеме у Лихачева, как всегда, было множество посетителей, но он с давних времен умел быстро разгружать свою приемную.

Он просил всех заходить в кабинет и рассаживаться вдоль стен. Рассаживались в порядке очереди.

Он сознательно ломал эту очередь, чаще всего адресуясь к снабженцам, пропуская их первыми. Когда кто-нибудь выражал неудовольствие, он пояснял.

– Поток, – говорил он, – это снабжение, снабжение и еще раз снабжение.

– Почему именно снабжение? – спрашивали его.

– Да потому, что никакой ритм и темп выпуска автомобилей невозможны, если возникнут перебои в снабжении обрабатывающих или заготовительных цехов необходимыми материалами. А разве не бывает, что планы есть, нормы на расход материалов при обработке тоже имеются, а вот запаса, или, как принято говорить, «внутренних резервов», нет. Тогда график летит. Не только минутный, но и часовой.

Против запасов обычно возражал Госплан, но Лихачев старался в обход Госплана иметь запасы. Вот почему он устанавливал прежде всего контакт со снабженцами.

Автомобиль состоит примерно из трех с половиной тысяч деталей и узлов. Две с половиной тысячи из них изготовлял сам завод, остальные детали и агрегаты доставляли заводы-поставщики, заводы-смежники.

Ритм и темп выпуска автомобиля укладываются примерно в пять минут. Важно обеспечить подачу деталей на обработку и сборку с тем же интервалом. Таким образом, от сообразительности и расторопности снабженцев иной раз зависит судьба всей производственной программы.

– Товарищи снабженцы, – говорил Лихачев, – и десять лет назад вы ко мне за каждым гвоздем бегали. Сами-то что же ни одного вопроса не можете решить, ни одного препятствия преодолеть? Что десять лет назад, то и теперь. Зимой и летом все одним цветом…

Снабженцы смеялись, возражали:

– Разве десять лет назад перед заводом стояли такие трудности. И сравнить нельзя.

Следовало согласиться, что к 1941 году, когда Лихачев вернулся на завод, перед коллективом возникли новые замыслы, новые трудности и новые препятствия.

Но большинство из этих мирных трудностей и препятствий так и не суждено было никому преодолеть.

Началась Великая Отечественная война.

Глава сорок пятая

1

Война для Лихачева и для его семьи так же, как для миллионов советских людей, началась внезапно, как снег на голову.

Хотя 22 июня 1941 года в воскресенье в 4 часа утра немцы перешли границу и бомбардировали Киев, Житомир и Севастополь, Москва еще ничего об этом не знала.

Многие люди всего лишь накануне, в субботу, делали глупости с военной точки зрения. Они покупали билеты в театр, путевки на курорт, ненужные безделушки, праздновали дни рождения, пили, пели старые, мирные песни.

Иван Алексеевич в субботний вечер, как обычно, поехал на дачу.

Этим летом семья Лихачевых жила на даче близ деревни Александровка на Волоколамском шоссе. Здесь было тихо, спокойно, лениво. Шуршали над головой вековые, еще екатерининских времен, липы. Приезжаешь и словно проваливаешься в зеленую непроглядь. Все отступает от тебя.

Здесь с конца апреля жили мать и жена, дочь Валя и ее дочка Наташа – внучка Ивана Алексеевича. Радио не включали. На даче этой было совсем не так, как в шумном Серебряном бору, где наверняка можно было узнать о начале войны, даже не включая радио. В Александровке никто ничего не знал, по крайней мере, до того времени, когда в воскресенье после обеда примчался шофер Лихачева и рассказал о речи Молотова.

В город поехали немедленно.

Жизнь Москвы ничем пока не была нарушена. Будто сообщение о войне еще не дошло до сознания большинства. Верней, в сознании еще не возникла мысль об ужасах войны, о возможной потере близких, а если эта страшная мысль и возникла, то пока вчуже, будто бы никого из советских людей она не касалась и не могла коснуться.

Сразу же после воскресной речи Молотова на некоторых предприятиях прошли митинги и одновременно в райвоенкоматах уже появились заявления от добровольцев. На улицах вплоть до поздней ночи толпились люди. В сберкассах и магазинах стояли очереди.

Когда Лихачев приехал на завод, то заводской двор и примыкающие к нему улицы были переполнены.

Люди спешили на завод со всех сторон. Пусть не в свою смену, по каждый стремился в такую минуту быть поближе к родному коллективу.

– Что будет? – спрашивали жены и матери.

– Что другим, то и нам, – отвечали им мужчины. Примерно так ответил и Лихачев своей матери.

Обнимая ее, он остановился на минуту в передней возле вешалки, будто хотел еще что-то сказать, но ничего не сказал, тяжело вздохнул и захлопнул за собой дверь.

В заводоуправлении его ждали.

Наконец по радио передали, что Указом Президиума Верховного Совета СССР Москва объявлена на военном положении. Был передан также приказ о противовоздушной обороне.

Согласно этому приказу Лихачев должен был полностью затемнить весь завод, закрасить или зашторить более 100 тысяч квадратных метров оконных стекол, установить светомаскировку транспорта, организовать дежурство у всех выключателей наружного и внутреннего освещения, обучить рабочих элементарным правилам борьбы с зажигательными бомбами.

Было уже известно, что при угрозе воздушного нападения начальник МПВО комбриг Фролов объявит в Москве и в Московской области «угрожаемое положение».

Угрожаемое положение! Угроза!.. Как это прозвучало…

Едва переступив порог своего кабинета, Лихачев вскрыл пакет с «мобилизационным планом».

С этого момента началась его особая жизнь, которая продолжалась во все годы войны, когда каждый год справедливо считался за два.