Текст книги "Другой Пастернак: Личная жизнь. Темы и варьяции"

Автор книги: Тамара Катаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 38 страниц)

Борис Пастернак. Второе рождение. Письма к З.Н. Пастернак.

З.Н. Пастернак. Воспоминания. Стр. 268—269. Мелковатая в масштабе, по версии первой семьи, Зинаида Николаевна кристально чиста перед мужем, а тут беда – соседи: им письмо не покажешь. Полный юношеского рыцарства Пастернак готов умереть на сцене: «Ангел мой, – прятки ни к чему не привели и не имели смысла. На лестнице передо мной спускалась старушка из вашей квартиры. На стук закрытой двери она обернулась назад и заметила меня и мое замешательство. Кроме того, как по команде, из Соколовской двери вышла их прислуга в тот же миг, что я – из твоей, и мы лицом к лицу столкнулись на площадке. Вид у меня при всем этом был, вероятно, идиотский».

Там же. Стр. 85.

Те страсти улеглись, и сейчас в Чистополе Зина ночует на вполне законном и чуть опостылевшем основании, но Жене, очевидно, читать об этом больно, как вновь. Зачем писать об этом Жене? Женя читает письма Жененку. Он помнит, как читал эти строки? Если он посчитал их нейтральным бытописательством, то что он знает о любви (не только своих родителей)? Если понял так, как есть, то зачем пишет, что папочка был очень добр к мамочке?

Способна Евгения Владимировна была чувствовать ревность или радость от ежемесячных выплат была достаточной, чтобы погасить огонь преисподней? Радость, конечно, не просто меркантильная – радость оттого, что она сделала это: она его заставила считаться с ней.

К Пастернаку (в самые первые годы женитьбы) заходят на Волхонку друзья. «Яочень ясно помню наш первый визит к Б.Л. ранним летом 1922 года. Б.Л. жил тогда на Волхонке, 14, на втором этаже, в бывшей квартире своих родителей. <> О чем шел тогда у Пастернака разговор, я не помню. Но помню, что Б.Л. позвали к телефону и он, вернувшись, сообщил, что сейчас приедут Маяковский и Асеев. <> Б.Л. стал готовить чай и только успел разлить его в чашки, как в открытое окно его окликнул женский голос. <> Из разговора стало понятно, что она приехала из-за города. Она пришла, окинула комнату ревнивым взглядом и сказала: „А вы уже без меня устроились“. Так мы познакомились с женой Б.Л., Женей. <> Характер у Жени был нелегкий. Она была очень ревнива, ревновала Б.Л. к друзьям, на что не раз жаловались тогдашние ближайшие друзья Б.Л.».

Черняк Е. //Воспоминания о Борисе Пастернаке. Сост. Е.В. Пастернак, М.И. Фейнберг. Стр.128—129.

«Не буду скрывать, даже вскользь употребленное имя „Цветаева“, „Марина“ скребут по сердцу, потому что с ними связаны горькие воспоминания и слезы».

Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.

Переписка… Стр. 105.

Марина Цветаева ничего не выдумала, она просто назвала (с нее, с поэтессы, и довольно) то, что с ней случилось: «ему братом – да, ей сестрой – нет». Ужасающий, как бездна, феномен многоженства – никто даже не хочет в него заглядывать, это – мерило несчастья. Несчастья случившегося и перед которым тебя поставят с открытыми глазами до конца дней смотреть, видеть – и даже участвовать, да еще со сладкими стонами. Там, где убивают из ревности, нужно нежно улыбаться. Жены должны быть как сестры. «Я рада, что моя сестра счастлива с этим достойным человеком».

Именно потому, что существует рай узаконенного многоженства (муж ни на кого не смотрит – ему не на кого смотреть, все под черными покрывалами. Которые танцуют с голыми животами – те не годны в жены), существует и ад многих жен. Одна хочет быть старшей, другая, молоденькая, – любимой, каждая хочет быть единственной. Природу не обманешь, а с какими-то отдельными эскападами мужчины очень легко можно примириться: норки, куда можно укрыться самолюбию и ревности, нам всегда подготовит культура, или собственная терпимость, или здравый смысл (но это уже не о любви). Нет предела вычищению незапятнанности отношений (Софья Андреевна Толстая перед свадьбой горько убивалась из-за того, что Левочка не удержался до нее, Сонечки) – нет предела и числу уступок. Но за ними в конце этой лестницы – она должна остаться ЕДИНСТВЕННОЙ.

Цветаевой никто еще не предлагал быть женой, но она содрогнулась от мысли, что ей предложат и сестринство. Женя была женщиной другого накала – она согласилась быть недружной сестрой и гордилась. Впрочем, плакала. Попадала в психиатрические лечебницы. Это – «впрочем»? Или это и было ее жизнью? В романе с Пастернаком не выгорела только рыхлая полешка Ольги Всеволодовны – она не была горючей. Ивинская была бойкой дамочкой. У нее в сороковых годах был один выходной костюм, но – красный. На него она ловила влиятельных (не по-пастер-наковски, конечно) господ, он один и тлел.

Задача Евгения Борисовича по определению непосильна, не может сын оправдать мать, потому что его отец бросал не мать сына, а свою жену. Что сын может знать о собственной матери как о жене? На долгих страницах сыновьего писания Евгения Владимировна мила, привязана к Пастернаку и пресна. Увлеченность отца ею чем мог измерить сын? Ну, вот пишет, что тот деньги всю жизнь высылал. Сумма всю жизнь была одинаковой. «От Евгении Владимировны я знала, что Борис Леонидович каждый месяц приносит ей деньги».

ТАРКОВСКАЯМ.А. Осколки зеркала. Стр. 15.

Все знали.

Хоть и считается, что свойства людей не зависят от времени, в котором они живут, но, несомненно, проявляются по-разному. Несомненно, что мужчина темперамента Пастернака, живи он в нашу, более декларированно сексуальную эпоху, такую жену, как Женя, задвинул бы еще дальше, чем где она оказалась, и, возможно, не вел бы с ней такой многотомной переписки, выясняя, чего же им все-таки не хватает для полного взаимного счастья, подсчитывая любовь и теплоту и прочие прелестные вещи. Скорее всего он прежде нашел бы себе более темпераментную подругу, а уже оставшиеся после разрешения этого вопроса проблемы, может, и выяснял в письмах. А то бы и закрыл тему личной жизни и – работал бы, работал…

«На школьные каникулы он предложил мне с мамочкой поехать в Переделкино. У них в большом пустом доме жил Дмитрий Владимирович Лясковский, дальний родственник Нейгаузов. <> Он работал на Московском автозаводе в отделе рекламаций и занимался газогенераторными автомобилями. Он преклонялся перед папой Борей и вскоре влюбился в мамочку. Папу это очень обрадовало, о чем он откровенно сказал Лясковскому, когда тот признался ему в своем чувстве. После этого Митенька решился сделать маме предложение, и она приняла его. <>Летом 1938 года папа купил нам путевки в литфондовский дом отдыха в Коктебеле. <> Мы с мамой пробыли там два месяца, в конце июля к нам должен был присоединиться Лясковский, мама хлопотала о покупке курсовок на всех троих. Папочка помогал ей в этом в Москве, присылал деньги».

Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.

Переписка… Стр. 404—406.

«Жалко, что курсовки так дороги, но <> если у тебя нет другого, проверенного и легко исполнимого плана, их надо купить, что я и постараюсь сделать сам отсюда <> наличными или безналично или в рассрочку, выкуплю их Я и в срок, без опозданья».

Там же. Стр. 406.

«Дорогая Женя! Ты уже верно знаешь, что сердилась на меня напрасно, то есть письмо мое, написанное до твоих напоминаний, тобой получено? Так же наверное на месте и курсовки, оплаченные сполна наличными».

Там же. Стр. 407.

Получив квартиру, Пастернак еще и строит дачу. Приходится отчитываться. «Мне было очень трудно матерьяль-но, как раз в то время, когда ты с такой обидой и горячностью сомневалась в моих заботах о вас и приписывала ухудшенье в вашей жизни моей небрежности или равнодушью к вашей участи. Затрудненья эти (казавшиеся тебе выдуманными) были так явны, что на этот раз без моего побужденья сам Литфонд постановил придти мне на помощь. Мне вернули паевложеньеза дачу <>мне еще выдали ссуду в2000. <> Это меняет на время все обстоятельства <>. Кроме 900я наверно еще переведу тебе что-нибудь да еще около тысячи будут готовы тебе к сентябрю. У вас ли Дмитрий Владимирович?»

Там же. Стр. 407—408.

Отдых удался.

Дмитрия же Владимировича даже такие неслыханные по советским, и не только советским, меркам условия не удовлетворили. До конца жизни сохраненная прелесть Евгении Владимировны не работала в том направлении, на котором обычно используется женская прелесть.

«Вскоре, получив от завода комнату, он ушел от нас».

Там же. Стр. 408.

Как говорится, ни Пильняк, ни Фейхтвангер бы так не поступили.

Плотоядная семейственность

«…могут быть последствия».

«Последствием» Пастернак в конце жизни назвал своего сына, стоившего ему как минимум двадцати лет жизни – изнурительных трудов по обеспечению его царственного младенчества; разъедающей тоски по разглаживанию неуклонно и рассчитанно раскапываемой мамой ямы, заполненной страданиями будто бы безотцовского детства; денег – ему казалось, что так нагляднее, оказалось – это только раздражало; лямки родительской внимательности к духовным запросам бездельного, беспомощного и умеющего поставить себя перед отцом сына.

«Ибо <> враги человеку домашние его».

Евангелие от Матфея. 10:36.

Был ли так уж чадолюбив Борис Пастернак? Про уже родившегося от совсем недавно любимой Зины Ленечку сообщает родителям, что рождению его не помешало только существование уголовной ответственности за аборт. Если бы дело подлежало только административному, например, праву или, лучше всего, совести – след любви Бориса Леонидовича и Зинаиды Николаевны в этом мире был бы гораздо менее материален.

Он и ушел, особенно не задержавшись.

Определение Пастернака – «человек, у которого большая семья», так про него пишут и в литературоведческих трудах: «был на поприще перевода халтурщиком. Гениальным, но халтурщиком. Кормил большую семью».

ТОПОРОВ В.Л. Жесткая ротация. Стр. 214.

Несколько небольших семей, объединившихся (объединенных и согласившихся) в одну большую. Потому что формально его семью составляли он да Зина, да сын их Ленечка. Был Зинин сын Стасик. Адик – умер. Но, опять же

формально (Зина была формальна, Борис был щедр и немелочен), Стасик был сыном еще одного многосемейного отца. «В Переделкино мы note 13Note13
  уже женатый Стасик с молодой женой Галиной


[Закрыть] перевезли свой «разбитый»рояль, и Стасик на нем занимался. Как-то Борис Леонидович сказал, что рояль необходимо заменить, так как Стасик уже созревший пианист и должен иметь хороший инструмент. Рояль поехала покупать Зинаида Николаевна, а для консультации с ней поехал Генрих Густавович. У нее не хватило денег, и она взяла их у Генриха Густавовича, считая, что он тоже должен в этом участвовать. Я не помню Бориса Леонидовича таким рассерженным, как тогда, когда он узнал об этом».

Воспоминания о Борисе Пастернаке. Сост. Е.В. Пастернак,

М.И. Фейнберг. Стр.551.

Сильно, в разы увеличивала «семью» поддерживаемая Пастернаком формация в виде старшего сына (что бывает, но до определенного все-таки возраста, неопределенно-малого, а чаще всего такой ребенок «рассасывается», как рассасывается второй плод в изначально многоплодной беременности – что в реальности гораздо реже заканчивается рождением действительно двойни). Феномен же «милого друга Жени» не встречается никогда. Исключения подтверждают правило. У Ольги же Всеволодовны Ивинской были двое детей от самоубийствами и смертельными болезнями мужей окончившихся браков (или не от мужей – ее дети щеголяли и такими намеками), мать с мужем (молодожены и они, чтобы добавить нестандартности к конфигурации «семьи»), бесконечные аборты, выкидыши, мертвые дети и пр. Кормить нужно всех, кроме несчастных нерожденных детей… «А я избалована и без денег мне неприятно».

Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.

Переписка… Стр. 492.

Это Женя.

«В этот день мы встретились в „Гослитиздате“, где Боря должен был получить деньги».

ИВИНСКАЯ О.В. Годы с Борисом Пастернаком.

В плену времени. Стр. 103.

У Ивинской они так часто «получают деньги», что это не может быть только ее памятливостью (и напоминанием непонятливым), что все его денежные дела были ЕЕ рутиной и необсуждаемо подконтрольной областью, но что и он для простоты скрупулезно отслеживал, чтобы никакие денежные поступления не проскользнули мимо ока Ольги – так ему было проще. «…ей нужно что бы то ни было на земле меньше, чем сама она нужна земле». Это уже – Зина, так хотел Пастернак писать Райнеру Марии Рильке о Зине, и пусть это не касается сумм его ежемесячных выдач жене, но для чего-то написалась именно эта фраза. Наверное, Зине просто было выдано сразу столько (Борисом и еще кем-то), что ей действительно ничего уже было не нужно. Мы здесь судим Пастернака. Семья действительно была большая, приходилось работать, «ВЫГОНЯЯ (по собственному признанию) до восьмисот строк в день. Переводил как бог на душу положит – порой вдохновенно, порой чудовищно».

ТОПОРОВ В.Л. Жесткая ротация. Стр. 214.

Каждый мужчина теоретически может быть единственным отцом всего человечества. Людей сколько? Примерно шесть миллиардов. Мужчина за одну эякуляцию выдает 3—6 миллионов сперматозоидов. То есть в среднем за 1500 половых актов можно произвести на свет все население земли. Если заниматься этим ежедневно, то за четыре года – всех, если раз в неделю (максимальная активность сперматозоидов – после 5—6 дней воздержания, то есть это уже почти наверняка) – через 25 лет. Все в рамках возраста полноценной мужской зрелости. Дать мужчине чуть больше лет на это дело – и родятся все человеки всех поколений, и до нашей эры и после. Этот физиологический символизм обозначает, что человек – мужчина – Бога собой и представляет. Подобен ему во всем. Кто создал мир? Он.

Женщин – сосудов греха – надо побольше, и то, что они никак не могут включиться в эту игру, женской плодовитости число красное – «20», ее место оно и определяет.

Косвенное доказательство Бытия Божия. Пример Гармонии, которая невозможна без существования Гармони-затора.

«…это было лето на папиной даче в Голицыне, папа с женой Татьяной Алексеевной приезжал довольно часто. <> Но меня давно интересовали подробности одного события <> и вот однажды <> за вечерним чаем в саду я собралась с духом и спросила Татьяну Алексеевну: „А помните ли вы вашу замечательную шубу? Из какого она была меха?“ Она не насторожилась, как обычно, от моего вопроса, а с воодушевлением стала рассказывать давнюю историю о покупке своей знаменитой шубы из нещипаной выдры. Шуба из мягкого коричневого меха была сшита с заграничным шиком – с глубокими карманами, с поясом и даже с хлястиками на рукавах. Такой шубы не было ни у одной писательской дамы, и Татьяна Алексеевна по праву гордилась ей. „Да, я помню, очень красивая была шуба. А скажите, в каком году вы ее купили?“ И в этом вопросе она не почувствовала ничего подозрительного и ответила, что шуба была куплена летом 1947 года. Татьяна Алексеевна зашла в комиссионку на Петровке, увидела шубу, прибежала домой, и папа дал ей денег на покупку. Вот это-то мне и надо было выяснить. Значит, покупка совершилась именно вторым послевоенным летом <> Я очень хорошо помнила то лето <> С собой в Малоярославец мама дала нам две буханки черного хлеба и несколько селедок. Ермиловна готовила из селедочных внутренностей, лука и сыворотки окрошку <> Остаток этого лета мы провели под Москвой, в деревне около Петушков, жили одни в заброшенной, полуразвалившейся избе. <> Как это у Некрасова? „В мире есть царь, этот царь беспощаден…“ Да, нас мучил голод. <> Привезенные мамой скудные продукты исчезали очень быстро, и конец недели был самым мучительным. Мы рвали красную рябину, но, даже испеченная на костре, она не утоляла голод. Грибы в тех местах росли какие-то странные, похожие на белые, но горькие и несъедобные. Другого „подножного корма“ не было. <> А в ноябре Андрей простудился и заболел туберкулезом. Врачи сказали, что из-за сильного истощения защитные функции его организма ослаблены и не могут оказывать сопротивления палочкам Коха… Тогда на даче в Голицыне Татьяна Алексеевна не поняла, почему меня интересовали подробности покупки ее шубы из нещипаной выдры, случившейся почти тридцать лет назад. И слава Богу, а то начала бы что-то объяснять, оправдываться. А в чем она, собственно, была виновата?»

ТАРКОВСКАЯ М.А. Осколки зеркала. Стр. 62—65.

Пастернак – преданный, мягкий, совестливый, исполнительный муж. Муж-мечта. В какой момент он понял, что тихую Женю ему придется обслуживать, как нанятому за деньги? У него было два варианта – или начать с ней торговаться за каждое вынесенное ведро, или все безропотно делать самому, подразумевая, что он выше этого и не замечает своего униженного положения. Он, однако, столкнулся с необходимостью заключения завета, что она, жена, на которой его женили, не возьмет сама на себя все женские домашние заботы (оставшиеся от ежедневных усилий работавших на полную ставку няни и «опытной домработницы»). Без четких договоренностей, чуть ли не скрижалей, невозможно случиться, например, таким эпизодам.

О встрече Нового года: Женя с Маяковским, Пастернак – при сыне. Женя идет туда, куда ее пускают только потому, что она – ЕГО жена. Ей там нравится, приятно (не больше, чем было бы ему). Маяковский «провожает ее» из гостей – идет поздравить Пастернака. Кому еще ему пожимать руку в Москве в 1927 году? Возможно, останься Женя дома одна с ребенком, который кашлял, а Пастернак уйди на новогодний вечер – тоже как-то некрасиво для семьи, это их дело, как надо было сделать, пусть думали бы, но то, как получилось, – это слишком политкорректно. Наседку Цветаеву (не по преизбытку эстрогена) могло бы возмутить чрезмерно. Зачем Пастернак ей пишет об этом? Он всю жизнь пишет одной женщине о другой и, как правило, не в забывчивости и не от избытка чувств, а осторожно, как кошка подбадривает лапой очумевшего, в шоке лежащего мышонка. От такого описания впору лишиться поклонницы. Цветаевой некуда деваться. У нее умер Рильке, ей не с кем на этом свете поговорить. Такое письмо дает ей оправдание говорить, не слушая собеседника.

Есть эпизод, где ропот его – склока? счеты? – объявлен определенно, родителям в письме. Тоже адресат неудачный – им о своем заслуженном, набравшемся славы сыне хотелось бы услышать что-нибудь иное, нежели описания его затурканности придирчивой женой. Женя недовольна браком, из рук, однако, не выпускает, отступиться – тоже: вот бы и повод, чтобы попеределывать под себя этого тюфяка-мужа? Вот прислали ему приглашение в театр, так бы и сказать: «Тебе прислали приглашение – ты и иди. Я самостоятельно дождусь, когда мне пришлют мое независимое приглашение». Что мое – мое. Что твое – посмотрим. В семье Пастернаков (несостоявшихся Лурье) смотреть нечего.

И третий эпизод – необходимость для Бориса в разгар начала романа с Зиной – еще и жить вместе нашлось где на время! – оставить ее и переехать назад к жене. Потому что заболел Жененок. И – и что? Советским размеренным бытом все ученые, всем известно, что мужей в таких случаях (скарлатина) ниоткуда (от женщин, к которым этот муж ушел – тем более) не вызывают. Заметим, что никому из участников не пришло в голову, как сразу бы пришло сейчас, что это маневр для оттаскивания его от Зины. Нет, здесь речь только о его обязанности сидеть с больным ребенком.

Поклон равноправию полов – сейчас брать больничный по уходу и даже «декретный» отпуск может любой из родителей, какому удобнее (ребенку, очевидно, удобнее с матерью), но берут их «не те» родители только в исключительных случаях, когда совсем уж какая-то необыкновенная ситуация, или, как в нашем случае, когда внимание к гендерным амбициям удовлетворяется с какой-то малонормальной, выбитой покорностью.

Вот он сел, Пастернак, сидеть с заболевшим ребенком. И чем занялась его самостоятельная и независимая бывшая жена Женя? Очевидно, работает. Пастернаку такая самостоятельность и стремление к независимости не по чину. Он сидит сиднем три недели, изредка выходит из зоны на встречи с Зиной, дезинфицируется карболкой – у той ведь тоже малолетние дети. Деньги на все и на всех – его. Другие варианты в этой семье не рассматриваются. Ребенок, при всех помощниках и беззаботности о средствах, для Жени в тягость. Уход за ним действительно полагался тщательный – воспоминатель-сын это неоднократно с гордостью подчеркивает. Жеваным хлебом в тряпице никто не отделывался. Разница в быту по слоям населения была разительной. Графу Толстому казалось, что мать природой сделана по мерке требований ребенка. Теща не соглашалась.

«Мама была очень недовольна, что не было постоянной няни. Она говорила: „Левочка все чудит, хочет жизнь Сонечки по-бабьему устроить, а тут у нас и уход за ребенком и матерью не тот, что у баб на деревне, да и силы не те“.

КУЗМИНСКАЯ Т. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. Стр. 230.

«Напомню, что при всем самопожертвованьи, составляющем главную мамину (Розалии Исидоровны) черту, у нас, как и во всех тогда домах, были детские (комнаты) и няни».

БОРИС ПАСТЕРНАК. Письма к родителям и сестрам. Стр. 315. Не отсутствовавшие и в доме Пастернаков. Изменившиеся условия – просто самоотверженную и тем счастливую мать – сам Пастернак заметил только к концу пятидесятых, когда родился внук. «Сопоставляя привычную ему строгую педантичность ухода за ребенком с тем, как моя Аленушка легко сама справлялась с мальчиком, он говорил: Может быть, вы и правы, что так просто его воспитываете. Наверное, так и надо».

Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.

Переписка… Стр. 555.

На то существует женский глаз и материнская интуиция – чтобы видеть, что действительно требуется ребенку, а что может превратиться в навязчивый психоз или жупел для побежденного и истерически покорного мужа.

Для отца, Леонида Осиповича, семейственность – важнейшая черта жизни, но не «плотоядная», а скорее гигиеническая; а гигиена, когда она есть, – она не заметна, когда ее нет – становится источником горестей, болезни, отверженности. Леонид Осипович личной близостью к Толстому и знакомством с ним был очень доволен, надеялся, что его большое гнездо знавшим перипетии его жизни и круг знакомств будет подсказывать некоторые ассоциации; для Бориса выражение «толстовский дух» было словами ругательными, оно обозначало бездушие, равнодушие к его родительской озабоченности, которую он почти искусственно разжигал в себе по отношению к даже еще не оставленному Жененку. Отец пытается его привести в чувство: «Читая твои полные душевных страданий и боли письма и за маму (Женю-большую) и за ребенка и за себя и т.д. – прямо от души тебя жалко и хочется скорее тебя унять, успокоить – мало у тебя и без этого душевного „добра“?! Нервы, видно, у тебя, и без того всегда взвинченного и развинченного, – теперь что-то развинтились на все 100%… Нельзя так, Бо-рюша! Это ведь начало твоей жизни – еще столько-столько впереди. Жененок – прекрасный ребенок… »

БОРИС ПАСТЕРНАК. Письма к родителям и сестрам. Стр. 309.

Пастернак подставляет щеки и ничего не желает для себя, дает просящему. Выхаживает ребенка по изнурительным стандартам слабой здоровьем Жени, подписывает резолюции в профкоме, вызвавшем его на разборку по жалобе оставляемой жены, обеспечивает жизненный уровень в соответствии с запросами требующих. Не зря он так плодовит – наглядно показывает, сколько времени и душевных сил можно сэкономить, если служить солдатом, а не военачальником. Он избрал себе другое поле сражения и командует не здесь.