Текст книги "Трактат о хорошей работе"

Автор книги: Тадеуш Котарбинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Из сочетания информации и руководства вытекает зависимость отчетности и контроля. Отчетность – это уведомление руководителей о выполнении поручения, контроль – это проверка выполнения поручения. Принятие отчета к сведению – один из путей такой проверки.

Вспоминая о руководстве, отчетности и контроле, мы тем самым назвали термины, обращающие нашу мысль не только к разнообразным видам деятельности и зависимостям между ними, но также и к названиям отдельных функций в коллективе. Что же это означает? О том, что данный участник коллектива выполняет в нем ту или иную функцию, говорят, когда желают констатировать, что он выполняет определенную, повторяющуюся деятельность, имеющую определенное значение для достижения цели, объединяющей действия участников этого коллектива как таковых. Например, дирижер оркестра выполняет функцию руководства оркестром (определяет темп и силу звучания исполняемого произведения), а контрабасист – функцию воспроизведения самых низких звуков.

С понятием функции в коллективе тесно связано понятие разделения действий и специализации, а это относится уже не только к разнообразию действий как составных элементов коллективного действия, но также и к разнообразию действующих субъектов. Разделение действий (в частном случае – разделение труда) в сущности состоит в том, что отдельные члены коллектива выполняют различные действия. Когда же данный индивид исполняет в коллективе определенную функцию (постоянно выполняет определенное действие, требующее приобретения особенного навыка), тогда мы имеем дело со специализацией. Условием так понимаемой специализации является разделение действий (в частном случае – разделение труда). В результате специализации появляется необходимость достигать все большего мастерства (вспомните старую сентенцию «ограничение создает мастера»); необходимость экономии энергии, затраты которой неизбежны при перемене положения данного индивида, которого требует переход от выполнения одной функции к другой; наконец, необходимость наиболее эффективного использования своеобразных (врожденных или приобретенных) способностей отдельных людей к выполнению отдельных работ и обеспечения таким путем наилучшего выполнения определенных функций в данном коллективе.

Добавим к этому, что тенденция непрерывного развития специализации ведет к парадоксальному выводу. По мере развития многосторонних компетенций коллектива, а также сплочения его членов в органичное единство определенные умения отдельного индивида сужаются до единственной выделившейся компетенции, вызывая деформацию личности. Происходит процесс, в результате которого не только своеобразные способности индивида используются для специализации, но и наоборот – специализация вырабатывает у индивида своеобразные способности и воздействует на него психически и физически. Насколько же сильно отличаются друг от друга после многих лет труда средний каменщик и средний канцелярский служащий!

В связи с этим можно сравнить положение человека в действующем коллективе с положением в мире животных, где мы наблюдаем специализацию, нередко сопровождающуюся огромной дифференциацией в строении тела. Например, у термитов: термит-солдат – это морфологически иное существо, чем термит-рабочий или термит-производитель. И эти различия возникают не в результате тренировок и закрепления определенной гипертрофии и атрофии в развитии тела по сравнению с исходной нормой (таких, например, как развитие мускулатуры у профессионального силача). Наоборот, эти различия достигаются, пожалуй, только путем соответствующего питания эмбриона.

Другие прирожденные различия, связанные со специализацией, – это различие полов. Ярким примером их является функция кормления грудных детей собственным молоком. Связь этой функции с полом кормилицы наблюдается одинаково как у людей, так и у других млекопитающих. Специализация же в коллективном труде людей в большой степени зависит от различий в физическом строении и психической структуре индивида. Эти различия появляются в результате выполнения определенных работ, обучения и приобретения навыков, а также на основе перенятия опыта предшественников, которые передают его путем поучения, руководящего внушения. Процесс развития специализации и формирования специалистов у людей не является биологическим, природным процессом, в решающей мере это общественно-исторический процесс.

Такой же характер имеют различия иерархического типа, возникающие во взаимоотношениях между участниками взаимодействующих коллективов. Они возникают в связи с родом зависимости одних функций от других. Определенные функции по отношению к другим являются подготовительными, определенные функции менее значительны или менее важны по сравнению с остальными. Все эти различия основаны на соответствующих зависимостях между действиями, имеющими место в односубъектном сложном действии, и в таких действиях, повторение которых предопределяет выполнение данным индивидом в коллективе определенной функции.

Относительно подготовительного характера определенных действий по отношению к другим и различий по значимости не может быть сомнения, что они имеют место и во внутренних отношениях сложного односубъектного действия. Сомнение может быть только в отношении исполнительности. Разве же данный отдельный индивид может сам себе приказать выполнить что-либо, а затем действовать в соответствии с полученным приказом? Пишущему эти слова ясно, что отдавать приказы или запреты, строго говоря, можно лишь кому-либо другому, но не самому себе. Но ясно также и то, что руководство не всегда осуществляется в форме приказа и что отдельный индивид может внушить самому себе необходимость выполнения данной функции. Акт внушения, который Ян совершает в более ранний момент, выполняет руководящую роль но отношению к внушенной с помощью этого акта последующей деятельности того же Яна; Ян с точки зрения более позднего момента становится исполнителем указания того же Яна с точки зрения более раннего момента.

В действительности дифференциация функций органов происходит уже при сложных односубъектных действиях (правая рука водит смычком, левая нажимает на струны и т.д.). Однако только разделение труда дифференцирует в коллективе функции субъектов и только на поприще коллективного действия иерархии функций отражаются на субъектах таким образом, что не только функции, но и люди, которые их выполняют, поддаются иерархической дифференциации. Один из них выполняет подготовительную функцию по отношению к функции другого, один из них является подчиненным, другой – начальником, один из них по сравнению с другим имеет меньшее значение для коллектива. Inde irac… (Отсюда все беды).

Следует все же учесть, что в определенных границах возможна заменяемость в несении определенных функций в коллективе, так что данный индивид может поочередно исполнять различные функции в соответствии с различными периодами заменяемости. Относительно определенных функций Ян может быть подчиненным Петра, а относительно других – может быть наоборот. При стечении определенных, специфических обстоятельств функция, которая имеет для коллектива меньшее значение, приобретает большее значение, чем первая функция. Например, деятельность ключника, когда только он имеет ключ и требуется срочно открыть дверь, так как нависла угроза пожара, важнее функции утверждения договоров на крупные поставки. Наконец, иерархия функций с точки зрения служебной подчиненности (подготовительный характер одних действий по отношению к другим) переплетается парадоксальным образом с иерархией функций в отношении руководства и исполнительности. Распоряжение является все же определенной формой подготовки порученной деятельности и именно в этом смысле является подчиненной по отношению к ней. Вот и все, что требовалось сказать в этом месте об иерархии членов коллектива.

Остается рассмотреть еще одну черту коллективного действия, с учетом которой позитивно взаимодействующие группы различаются между собой по форме кооперации. Мы имеем в виду органичность коллектива. Если коллектив органичен, для всей его деятельности характерна какая-то общая цель. С этой точки зрения коллектив тем более органичен, чем меньше у него действий, фактически или по замыслу не согласующихся с этой целью, а среди согласующихся с ней – чем меньше содержит действий, фактически или по своему смыслу безразличных по отношению к этой цели.

Бывают и неорганичные коллективы. Таким является, например, класс, где ученики помогают друг другу в усвоении заданного материала (сравните с дефиницией в начале главы), но не имеют общей цели. А среди коллективов, которые субъективно или объективно объединены общей целью, бывают более или менее сплоченные коллективы, а также такие, члены которых более интенсивно и более исключительно либо менее интенсивно и менее исключительно способствуют достижению такой цели. Достаточно сравнить сборище лодырей, выполняющих по принуждению порученную работу и уклоняющихся от нее при любой возможности и даже противодействующих ее результатам, насколько это удается, с добровольной спасательной экспедицией, состоящей из старательных, усердных, энергичных и дисциплинированных людей. При этом важна, в частности, степень сговорчивости (покладистости) членов коллектива, а сговорчивость мы понимаем как противоположность склочничеству. Индивид A проявляет свою сговорчивость с индивидом B, если одобряет предложения о совместных действиях, высказанные индивидом B (если только у него нет против этого предложения веских аргументов). Другими словами, он обосновывает отрицание данного предложения и придает этому отрицанию положительную позицию. Ясно, что понятая таким образом сговорчивость подлежит градации с нескольких точек зрения: учитывая сферу предложенных действий, важность возможных контраргументов, а применительно к коллективу также учитывая и сговорчивость среди его членов.

Мид (сравните с цитатой из статьи де Лагуна) некоторым образом различает степени связи при взаимодействии. Общность в наиболее общем понимании этого слова может связывать действующего индивида даже с неодушевленным предметом, например пешехода с территорией, оказывающей давление на его стопу. Некоторая часть индивидов может быть вовлеченной в сложные действия (composite), если каждый участвует в достижении общего результата, когда, например, образуется свалка из предметов, бросаемых на одно и то же место разными людьми. Действие является согласованным (concerted), если движения каждого из участников согласуются с движениями других, как, например, в стае охотящихся волков. Подлинное же взаимодействие (genuinely cooperative action) налицо только тогда, когда имеется общая цель (common end), а это бывает, если чья-то цель оказалась целью другого (an end is common where its being an end for one individual is integral to its constituing an end for the other), например при совместном праздновании.

Следует различать степень органичности от степени централизации коллектива. Понятие централизации теснейшим образом связано с понятием нагромождения зависимости руководства и исполнительства. Руководство громоздко, если Ян является руководителем Петра, который руководит Михаилом. Здесь мы имеем двухстепенное нагромождение, а может быть трехстепенное, четырехстепенное, многостепенное. Коллектив построен тем более централизованно, чем менее данный руководитель, а следовательно, и главный руководитель, оставляет вопросов для решения косвенным руководителям и чем больше вопросов решает сам.

Например, в системе высших учебных заведений утверждение расписания лекций и семинаров данного факультета может входить в компетенцию декана этого факультета (управление, наиболее далекое от централизации), или ректора учебного заведения (косвенное управление), или, наконец, министра, которому подчинены высшие учебные заведения (наиболее централизованное управление из этих трех). Централизмом мы назовем стремление к усилению централизации. От централизма будем отличать тотализм, сущность которого состоит в максимально возможном охвате приказами действий всех членов коллектива.

Объединенный общей целью коллектив может быть органичным в большей или меньшей степени также с других, еще не рассмотренных точек зрения. Это зависит от более или менее строгого разделения функций между определенными специалистами и от более сильной или более слабой взаимной увязки в коллективе разнообразнейших взаимозависимостей при взаимодействии его составных частей. В качестве примера малоорганичного коллектива представим себе пилигримов, направляющихся к месту поклонения святыне. Примером же высокоорганичного коллектива пусть нам послужит хотя бы персонал, обслуживающий развитую и оживленную железнодорожную сеть. Указанные выше черты органичности в первом случае едва заметны, а во втором – выступают ярко.

Почему же мы говорим здесь именно об органичности? Неужели пишущий эти строки полагает, что органичные коллективы являются организмами? Нет, он так не полагает, так как под организмом понимает просто живой объект, например отдельное растение или отдельное животное. Но все же нельзя не учитывать, что животные и растения отличаются тем, что их составные части и их совокупность двигаются так, как если бы живой объект состоял из специализированных субъектов, несущих определенные функции но отношению к его совокупности, как если бы эти функции взаимно помогали друг другу весьма богатым и сложным способом подобно взаимодействию действующих субъектов и как если бы движения тех составных частей определялись главным образом совместной целью (как если бы именно намеревались сохранить жизнь и здоровье всему индивиду и обеспечить ему потомство). Так вот, сходство в этом отношении тех коллективов, которые мы называем органичными, с растительными и животными субъектами и позволяет нам называть их именно так. Пожалуй, излишне подчеркивать, что это вовсе не означает, будто мы склонны считать органы живых существ субъектами, сознательно стремящимися к достижению каких-то целей, как равно чужда нам идея наделения органичного коллектива всеми чертами живого индивида, идея принятия такого коллектива за организм.

После этих разъяснений и оговорок уже не должны, пожалуй, вызывать серьезного недоумения термины «организация» и «организовать». Однако для того чтобы предотвратить бесплодные споры, мы позволим себе занять еще на минуту внимание читателя. Итак, под организацией в зависимости от контекста понимается либо деятельность по организовыванию, либо созданная в результате такой деятельности (или даже путем стихийного формирования) система внутренних зависимостей сложного объекта, либо, наконец, сам таким образом организованный объект. Организовать можно также многочисленные односубъектные действия. Применительно же к коллективным многосубъектным действиям организовывание состоит в том, чтобы выработать из данной совокупности людей органичный коллектив или повысить степень органичности этой совокупности. Ясно, что исходя из вышеуказанных значений терминов любая организация, понимаемая как организованная группа, является органичным коллективом.

Рассмотрим, наконец, отношение коллектива взаимодействующих субъектов к понятию «институция»^[22]. Коллектив состоит только из индивидов и может без остатка распадаться на отдельных индивидов. Институция же состоит из индивидов и аппаратуры или совокупности материалов, орудий и всяких других вспомогательных предметов, которыми пользуются индивиды, входящие в состав взаимодействующего коллектива. Коллектив – это персонал институции, институция состоит из персонала и аппаратуры.

Принятое здесь праксеологическое понятие институции не тождественно юридическому пониманию институции, а тем более – институции (предприятию, учреждению), которая является юридическим лицом. Юридические ограничения данного понятия приняты для того, чтобы решать, имеет ли данный коллектив разрешение вышестоящих органов на то или иное коллективное действие с помощью такой или другой аппаратуры. С праксеологической же точки зрения это обстоятельство несущественно. Оно касается только определенных облегчений (а равно и затруднений) в деятельности со стороны соответствующих органов. В принципе же в праксеологическом понимании может существовать институция, не являющаяся институцией в юридическом значении, и даже в тех случаях, если установление юридических отношений не требует контакта с государственной властью, если они усматриваются в переживаниях определенными людьми определенных эмоций или в предрасположении определенных людей к определенным эмоциям.

Двое знакомых, совместно проводящих путешествие в двухместной лодке, вместе с этой лодкой также являются институцией в праксеологическом понимании. Правда, в повседневной жизни нелегко отыскать примеры взаимодействующих коллективов, не связанных в какой-либо форме юридически, или наличием у них устава, или руководствуясь обычаем, регулирующим их обязанности, или же в форме совместного признания правил игры и т.п. В таких случаях институция обычно имеет какой-то юридический облик. Но эта «обычность» не без исключений. Существенными являются объединение персонала общими узами позитивного взаимодействия и связанность сплоченного таким образом коллектива с аппаратурой, относящейся к области этого взаимодействия.

При рассмотрении понятия институции перед нами вновь возникает вопрос, который мы уже не раз пытались решить, а именно: может, следовало бы расширить понятие действующего субъекта, понятие виновника? До сих пор мы охватывали содержанием этого понятия только сферу, включающую индивидов. А может быть, логичнее понимать термин «виновник» («действующий субъект») таким образом, чтобы он охватывал и всякую совокупность, составленную из индивида и его аппаратуры (например, охотника с его ружьем), и некоторые совокупности, состоящие из одних только индивидов (взаимодействующие коллективы), и любую совокупность, состоящую из коллектива и его аппаратуры, а следовательно, любую институцию? Ведь говорят же, что о чем-то распорядилось то либо другое министерство, что то-то и то-то выполнила такая-то фирма, что крейсер «Аврора» подал сигнал к началу штурма.

В самом деле, учреждения, фирмы, боевые корабли – вообще институции часто рассматриваются как действующие субъекты. Правомочно ли это? Отвечаем: совершенно неправомочно, если тот, кто так говорит, считает институцию действующим субъектом. Действующими субъектами являются только индивиды. Только индивид воспринимает, обдумывает, решает, производит произвольные импульсы. Если же этим выражается только убеждение, что институция приводится в движение способом, напоминающим поведение действующего индивида, и что вполне благоразумно обходиться с ней так, как если бы она была действующим индивидом,– в таком случае они правы. Было бы ошибкой заниматься антропоморфизмом в отношении институции, полагать, что она является каким-то индивидом – человеком или сверхчеловеком. Однако в порядке методического приема такие предпосылки можно принимать как рабочую фикцию. Мы знаем, что это неправда, но поступаем так, как если бы это была правда, поскольку сходство достаточно характерное, чтобы принять решение о таком именно методе поведения.

В самом деле, институция поступает так, как будто бы она выполняет всякие действия, на которые способен индивид. Например, фирма ведет переписку. Разумеется, какой-то индивид составил текст письма от имени фирмы, но в результате получается, будто бы фирма обдумала его содержание и т.п. Институция ведет себя подобно действующим субъектам, но все же не следует забывать о различиях в их поведении. Можно сказать, что она ведет себя как индивиды, подчиненные своеобразным законам, обнаруживающим иную психофизиологическую систему. Когда институция вступает в отношения с другой институцией или индивидом, можно подумать, что в равной мере ее персонал, как и ее аппаратура, являются органами большого и сложного ее тела. Однако это не органы, ибо в сочетании они не составляют организма (им, например, недостает таких черт, как слияние и дифференциация в ходе развития из общего зародыша). А отсюда – большие различия в их поведении.

Индивид ощущает боль при повреждении тела, и это зачастую определяет его двигательную реакцию. Фирма, учреждение не ощущают боли ни тогда, когда повреждается что-то из их неодушевленной аппаратуры, ни даже тогда, когда кто-либо из членов персонала получает увечье. Если же институция и реагирует на подобного рода повреждения, то не потому, что она ощущает боль, да и вообще реагирует иначе, прежде всего медленнее (например, по истечении нескольких дней посылает запрос на покрытие убытков). Она лишена безусловных рефлексов. Руководящие работники институции меняются, и в связи с этим меняется внешнее поведение институции, обнаруживая тем самым недостаток сохранности индивидуального единства психики, поддержание которого является нормой в течение всей сознательной жизни каждого индивида. Новая руководящая личность не может пользоваться индивидуальной интуитивной памятью предыдущего руководителя, его опытом.

Приведем еще несколько различий. По сравнению с индивидом институция обычно имеет более узкий комплект независимых задач. В действиях армии все служит одной цели – обороне и победе; в действиях почты внимание сосредоточивается на транспортировке посылок; в действиях частной обувной фирмы все подчинено получению прибыли от продажи произведенной обуви. Но, с другой стороны, по сравнению с индивидом институция располагает расширенным запасом компетенции, поскольку пользуется компетенцией всех членов своего персонала. Госпиталь лечит всякие болезни, способ лечения которых знают отдельные специалисты, входящие в состав его персонала.

По сравнению с индивидом институция располагает несравненно большей «емкостью внимания», так как может одновременно и с полной концентрацией внимания производить многие действия, каждое из которых заняло бы индивида полностью. Так, например, бюро путешествий одновременно продает билеты многим лицам, дает посетителям информацию, организует коллективные экскурсии и т.д. Наконец, отдельный индивид может наблюдать во много раз меньше, чем институция.

Делая выводы из сравнений институции с индивидом, мы заявляем, что в праксеологических рассуждениях будем нередко относиться к институциям так, как если бы они были индивидами, наделенными специальной психофизиологической структурой, несмотря на то, что, по нашему мнению, никакая институция никогда не является действующим субъектом.

Мы ввели понятия позитивной кооперации и негативной кооперации, но в этом разделе занимались только позитивной кооперацией. Теперь следует остановиться на негативной кооперации, или борьбе, осветить этот вопрос прежде всего с точки зрения состава борющихся субъектов. Их можно разделить на противодействующие друг другу подгруппы, причем каждая из них может свестись к одному индивиду. Ясно, что вся масса субъектов, принимающих участие в данном конфликте, не стремится в какой-либо мере к органичности. Каждая же из борющихся сторон составляет коллектив субъектов, положительно взаимодействующих между собой, и к каждому из этих коллективов применимо все то, что говорилось выше вообще о позитивной кооперации. Более того, можно утверждать, что каждый из борющихся коллективов проявляет особую устремленность ко все большей органичности, а также ко все большей централизации, даже к тотализму (в зависимости от степени угрозы). В отношении же противодействующего коллектива каждая сторона подчас проявляет прямо противоположные устремления. Она старается превратить этот коллектив в группу, наименее способную к сопротивлению, и зачастую стремится достичь этого путем снижения степени его органичности, ослабляя его внутренние связи.

Негативная кооперация наряду с праксеологической проблемой достижения наиболее исправной структуры коллектива выдвигает праксеологическую проблему противоположного содержания: как ослабить коллектив, против которого боремся. А если мы употребили выше слова «подчас», «зачастую», то сделали это потому, что негативная кооперация различными способами переплетается с позитивной в самых разнообразных формах. Например, состязания являются борьбой за достижение противоречивых целей в сфере совместно намеченных общих целей. В таком случае существует также праксеологическая проблема, касающаяся форм применения негативной кооперации как средства повышения исправности позитивной кооперации, – проблема использования творческого конфликта противоречий для общего блага.

VIII. Практические достоинства действия

До сих пор мы останавливались почти исключительно на терминах, необходимых для того, чтобы разобраться в сущности действия и в разнообразии действий вне зависимости от их ценности. Если же и затрагивались иногда проблемы из области оценок, то лишь попутно, в связи с основным изложением. Однако все эти аналитически-описательные рассуждения интересуют нас здесь исключительно как вступление к проблемам оценочного характера.

Придется поэтому посвятить минуту внимания также понятиям, которые понадобятся при формулировании оценок. Не следует, пожалуй, повторять, что мы имеем в виду не какие-то эмоциональные оценки, а практические достоинства, точнее, праксеологические достоинства (недостатки) действий, приписываемые им с точки зрения их исправности. Что же в таком случае определяет эту меньшую либо большую исправность? Точнее: что мы имеем в виду, оценивая действующих субъектов как таковых с точки зрения исправности действия?

В этом случае прежде всего выявляется, было ли действие, и если было, то могло ли оно быть успешным. А успешным мы назовем такое действие, которое ведет к следствию, задуманному в качестве цели. Кто, желая оказаться в определенном месте в определенный час, отправился с этой целью соответствующим поездом и прибыл вовремя к месту назначения, тот действовал успешно. Кто же опоздал на последний поезд – действовал «противоуспешно», совершил действие, которое не позволило достигнуть цели. Следует различать между собой случай, когда Ян сделал так, что благодаря этому есть А; случай, когда Ян сделал так, что благодаря этому нет А; случай, когда Ян, правда, вел себя деятельно, однако нельзя сказать, что благодаря этому есть А или что благодаря этому нет A.

При этом необходимо отметить, что под A мы подразумеваем формы имен существительных из семантической категории «наименование событий (изменений или состояний вещей)». В первом случае намеченная цель была достигнута, во втором случае намеченная цель не была достигнута, в третьем же случае цель не была ни достигнута, ни недостигнута.

В первом случае действие было успешным, во втором – противоуспешным. Однако первый случай не исчерпывает всех возможностей успешного поведения, как и второй случай не исчерпывает всех возможностей противоуспешного действия. Тот, кто своим действием подготавливает дальнейший ход действия для достижения данной цели, делая возможным или облегчая себе приближение к этой цели в будущем, также в известной мере действует успешно. Кто же препятствует себе в дальнейшем приближении к данной цели, тот также в какой-то мере действует противоуспешно, хотя своим действием и не сделал невозможным достижение намеченной цели.

Определение безуспешности будет слишком широким, если называть безуспешным всякое действие, которое не имеет своим следствием достижение данной цели. Например, мы намеревались обрезать веточку, и не достигли этого одним надрезом, но она оказалась подрезанной так, что отделить ее от ствола уже не составляет труда. В таком случае мы не назовем действие безуспешным, но в какой-то мере успешным, если оно помогло действующему субъекту в достижении его цели. Короче говоря, безуспешным является такое (и только такое) действие, которое не достигает цели, не обеспечивает достижение ее и не облегчает его, иначе говоря – не приближает к цели.

Среди безуспешных действий найдутся, с одной стороны, противоуспешные действия (делающие невозможным либо затрудняющие достижение цели), а с другой – действия, не являющиеся ни успешными, ни противоуспешными (безразличные действия). Если кто-либо, дожидаясь поезда, прогуливается по перрону либо утоляет жажду кружкой пива, он выполняет безразличные действия с точки зрения приближения к цели путешествия.

Данное действие может быть успешным (противоуспешным, безразличным) с точки зрения данной цели, противоуспешным (безразличным, успешным) с точки зрения другой цели, безразличным (успешным, противоуспешным) с точки зрения еще какой-то цели. Более того, понятия успешности, противоуспешности, безуспешности, безразличности могут быть смело распространены на область продуктов труда и вообще состояний вещей, не являющихся чьими-либо целями. Например, Ян вел себя так, что данное более позднее событие произошло или оказалось сорванным, либо соответственно его приближение к успеху было облегчено или затруднено, либо, наконец, это поведение Яна не повлекло за собой ни одного из этих эффектов. В таком случае можно применять к поведению Яна одну из характеристик – успешности, противоуспешности или безразличности с точки зрения именно этого события, хотя бы у Яна не было желания повлиять на вещи с этой точки зрения и хотя бы Ян даже не отдавал себе отчета в такой возможности.

Если же, однако, мы оцениваем чье-либо поведение как успешное, противоуспешное либо безразличное, мы это делаем, исходя из цели, к которой он стремился или стремится, и поэтому в проводимом до сих пор рассмотрении данного вопроса ограничиваемся рассмотрением данных характеристик лишь в применении к чьим-либо целям. Добавим еще, что полезным действием с точки зрения данной цели является такое действие, благодаря которому достижение этой цели становится возможным либо легче достижимым. По аналогии вредным для даной цели является такое (и только такое) действие, которое делает невозможным либо затрудняет ее достижение. Так мы представляем понятие полезности и вредности при их чисто праксеологическом, чисто техническом понимании, совершенно независимом от переживаний либо диспозиций эмоционального и биологического содержания. Следует, наконец, добавить, что успешность действий с точки зрения достижения цели это не что иное, как целесообразность действий, так что можно эти термины употреблять как взаимозаменяемые. Успешным является употребление хинина против малярии, что означает только то, что употребление хинина против малярии целесообразно. Неуспешности соответствует нецелесообразность, а противоуспешности – противоцелесообразность, безразличное же действие с точки зрения данной цели, а следовательно, безуспешное действие, которое вместе с тем не является противоуспешным действием, также является нецелесообразным действием, но не противоцелесообразным.