Текст книги "Трактат о хорошей работе"

Автор книги: Тадеуш Котарбинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Если же мы рассматриваем достоверность только по отношению к часто встречающемуся в практике, но все же конечному числу случаев (а мы имеем дело только с такими числами при рассмотрении истории и перспектив на будущее человеческих действий), то полная достоверность ожидаемого следствия после применения данного усилия сводится к безысключительности случаев успешного применения этого средства: объективная надежность является полной, если m=n. Например, в мировой истории не случалось и не может случиться, чтобы отсечение головы не повлекло за собой смерти: гильотина как средство обладала поэтому чертой полной надежности. С такой же уверенностью можно сказать, что вода, подогреваемая на пламени горелки, скоро закипит.

При всем этом в других случаях после применения данного средства при определенных условиях только в определенных случаях имеет место намечавшееся следствие. Например, одна таблетка люминала почти всегда вызывает сонливость у нормального, здорового взрослого индивида. Опускание письма в почтовый ящик при обычном в данной стране функционировании почты с определенной степенью достоверности приводит как следствие к вручению письма адресату. Это примеры не полностью надежных средств, однако таких, степень надежности которых значительна, так что резонно считается разумным тот, кто в повседневной жизни пользуется этими средствами. В противном случае мы бы осудили индивида, который бы планировал для себя преодоление финансовых затруднений, усматривая надежное средство обогащения в приобретении лотерейного билета. Ведь только ничтожный процент билетов выигрывает значительную сумму.

Но довольно объяснений этой достаточно элементарной общей мысли. Мы не намерены здесь углубляться в понятие степени достоверности последовательности событий, наверняка относящееся к прикладной математике, непосредственное применение которого составляет понятие степени достоверности следствия после применения данного средства. Достаточным будет отметить здесь, что степень объективной надежности данного средства – это не что иное, как степень достоверности, и что одним из направлений улучшения поведения с точки зрения праксеологических достоинств является замена менее надежных средств более надежными средствами. Парусник и пароход – вот знаменательное сопоставление по отношению к изменчивости ветров и к штилю.

Вот и все о надежности в объективном смысле; вне всякого сомнения, это нечто совершенно иное, чем надежность в субъективном понимании. Ибо эта последняя основана на убеждении, что так есть в действительности, либо что так было, либо что так будет. В применении к собственным действиям данного субъекта надежность – это уверенность в том, что предпринятый прием приведет к ожидаемому следствию. Безусловно верно, что манипуляционно исправный индивид, например проворный шофер, уверен в своих движениях. Он знает в общем только по ощущению, но со всей безусловностью, что именно такой поворот руля направит машину на нужную улицу. Точно так же умелый повар уверен в том, что приготовленное им кушанье будет питательным и вкусным.

Но объективная и субъективная формы надежности не всегда взаимно совпадают, зачастую они даже противоречат друг другу. В наших ушах еще звучат декларации оккупантов о надежности их позиций. И как же решительно опровергла действительность эту фантастическую «unerschütterliche Gewissheit!» (непоколебимую уверенность). Субъективная надежность, или, другими словами, чувство уверенности, нередко требует исправности и в таком случае является одним из технических достоинств действия, но лишь постольку, поскольку действительно достигает этого. А что же с праксеологической точки зрения можно сказать о чувстве уверенности в тех случаях, когда оно касается не собственных приемов действующего субъекта, но чего-либо иного, например, каких-то событий или зависимостей в природе или, например, каких-либо взаимосвязей между числами? И в этом случае субъективная надежность является техническим достоинством, но лишь постольку, поскольку ей соответствует правильность суждения, констатирующего это событие, зависимость или взаимосвязь, и постольку, поскольку благодаря убеждению, связанному с этим суждением, происходит лучшее приспособление плана к материалу и ко всем возможным обстоятельствам действия. А чем лучше приспособлено действие к обстоятельствам, тем оно более рационально.

Итак, мы отметили еще одну оценку с технической точки зрения: рациональность действия. Здесь, в свою очередь, придется провести разграничение и противопоставить рациональность в вещественном смысле рациональности в методологическом смысле. Если минутой ранее говорилось о рациональности как о приспособлении к истинному положению дел, то речь шла о рациональности в вещественном смысле. Методологический же смысл мы имеем в виду тогда, когда признаем благоразумным или рациональным поведение данного индивида, если он поступает, основываясь на полученных знаниях, а под полученными знаниями мы здесь понимаем всю ту информацию, которой, учитывая способ ее обоснования, этот индивид должен приписать достаточную правдоподобность, чтобы поступить так, будто она является истинной.

Пока не было доказано, что решение квадратуры круга не существует, не было, разумеется, рациональным в вещественном смысле отыскивание такой квадратуры (так как исходили из чего-то ошибочного, а именно: из предположения, что она возможна), однако поиски ее были рациональными в методологическом смысле, ввиду того, что на фоне существования квадратуры самых разнообразных фигур и отсутствия доказательства невозможности ее в отношении круга, квадратура круга рассматривалась как вероятная. Однако как только была доказана абсурдность такого предположения, всякие попытки нахождения квадратуры круга, предпринимавшиеся кем-либо, должны были встречаться со справедливой оценкой ее как нерациональной. Люди зачастую поступают иррационально в вещественном смысле, так как им просто недостает знаний. Когда-то многие роженицы погибали от родильной горячки, так как ничего не было известно о вызывающих болезнь микроорганизмах и в акушерстве не соблюдались правила асептики. Кроме того, люди часто поступают иррационально и в методологическом смысле, если истинная информация дошла до них, но получила ложную оценку и поэтому не была ими признана. Так, нерационально поступали те, кто упорно продолжал недооценивать асептические предосторожности после того, как их эффективность стала уже известной.

И те, и эти совершают практическую ошибку. Понятие практической ошибки мы противопоставляем понятию теоретической ошибки, или ошибки мышления. Ошибка мышления – это принятие ошибочного суждения, практическая же ошибка – это производство импульса, не соответствующего цели (в частном случае – противоцелесообразного). Имеют место парадоксальные случаи рациональной практической ошибки, равно как и случаи успешности действия вопреки его иррациональности. Некто основывал свой план путешествия на официальном расписании движения поездов, но не смог прибыть к месту назначения, так как вопреки информации поезд не остановился на нужной ему станции. Произошло так потому, что в расписание движения поездов вкралась опечатка. Поведение этого субъекта было рациональным, хотя и было основано на практической ошибке. Подобную же практическую ошибку допускает врач, рекомендующий пациенту такое лекарство либо средство, действие которого весьма достоверно, но которое вызывает у именно этого пациента нежелательные последствия из-за некоторых особенностей его организма. В связи с тем, что наши знания ограничены, мы постоянно совершаем рациональные практические ошибки, рациональные в методологическом смысле, и нельзя упрекать кого-либо за это. Самое большее, в чем можно обвинить человека, это в том, что он не знает, а не в том, что допустил практическую ошибку, поступая в соответствии с имевшимися у него знаниями.

Подобным же образом вовсе не заслуживает признания случайный успех, одержанный несмотря на то, что план действия был недостаточно обоснован или же что в плане имелись ошибки (с учетом знаний планирующего, и особенно если дополнительные знания легко можно было получить и использовать для более правильного планирования). А такие случаи бывают. В моей памяти сохранился рассказ из древней истории о том, как дилетант в области военного искусства, приняв командование, быстро захватил остров, который до этого долго и безуспешно осаждали. Атака была построена вопреки рациональным принципам, и ему удалось захватить остров случайно, так как противник не был подготовлен к такого рода неправдоподобному действию. Если бы этот военачальник рассчитывал на успех, на то, что для противника подобное странное наступление будет неожиданным, тогда бы, пожалуй, это было рациональным приемом. Однако его распоряжение объяснялось просто некомпетентностью, поэтому одержанный на иррациональной основе успех был чисто случайным.

С оценками надежности и рациональности поведения наиболее тесно связаны, пожалуй, такие оценки, как, например, осторожность, смелость и рискованность поступков. Здесь, так же как и в случае с надежностью, необходимо различать их объективное и субъективное значение. В субъективном смысле они характеризуют своевременную ориентацию действующего индивида в эмоционально-динамическом отношении, а косвенно – его темперамент, характер. Один внимательно вникает в дело, проявляет известную сдержанность при виде опасности, которая могла бы угрожать неприятными последствиями. Это осторожный человек. Другой, более горячий, несмотря ни на что, бросается в водоворот опасностей, стремясь во что бы то ни стало добиться цели. Это смельчак.

Однако объективные оценки осторожности и смелости, оценки собственно праксеологические, совершенно независимы от такого отношения к привычкам и порывам. Осторожное поведение в объективном понимании этого слова характеризуется тем, что не предпринимаются шаги, которые могли бы повлечь за собой противоцелесообразные последствия, определяемые с довольно значительной степенью объективной достоверности. Мысль, которая схематически выражена в этом предложении, следует уточнить путем отнесения ее к конкретному случаю и придания сказанному сравнительной формы. А следовательно, тем более осторожным является данное действие с точки зрения данной цели, чем в большей степени его виновник воздерживается от импульсов, которые с довольно значительной степенью достоверности могли бы привести к противоцелесообразным последствиям. При этом осторожность может относиться и не к главной, а к побочной цели, к состоянию вещей или к событиям, которых хотелось бы достичь либо «сохранить» наряду с достижением главной цели. В особенности же это может выразиться в препятствовании растрачиванию резервов.

Так понимаемая осторожность бывает праксеологическим достоинством либо пороком в зависимости от того, каково соотношение ценности подвергшихся опасности уничтожения вещей и ценности главной цели и какова степень достоверности того, что данная цель не будет достигнута. Чем больше относительная ценность того, что подвергается опасности, тем меньшая вероятность неудачи для того, чтобы в таком случае положительно оценить осторожность. В различных областях деятельности и при различных обстоятельствах предпринимаются разнообразные попытки измерить входящие в расчет в общем трудноуловимые величины. При этом существенным образом оперируют общим понятием важности, утверждая, что нечто является более важным, чем что-либо другое. Можно выделить по крайней мере две разновидности этого понятия: либо мы принимаем за более важное то, что вызывает большие изменения в ценности объектов как таковых, либо признаем важнейшим то, что предотвращает или устраняет большее зло. Разве не было бы правильным определенное понимание важности связывать только с термином «значительность», а о важности говорить лишь в том случае, когда имеется в виду нечто относящееся к угрозе зла или к действительному злу?

С этим вторым пониманием связывается вопрос об относительной важности труднозаменяемых вещей. Непонимание этого вопроса может быть злом, проявляющимся в форме потери времени или затрат труда на то, чтобы найти вещи замену, а также – и прежде всего – злом в виде невозможности действия при отсутствии данной вещи. Попутно такое действие может сопровождаться другими проблемами, однако не очень важными в этом втором понимании; к ним относятся, например, заботы, вызываемые старанием придать больший блеск праздничному вечеру. В выборе именно этих, а не других действий необходимо руководствоваться прежде всего соображениями относительно их большей или меньшей важности в рассматриваемом понимании этого термина.

Mutatis mutandis аналогичные разъяснения применимы также к понятию объективной смелости. Ведь ее сущность в том, что человек не останавливается перед применением средств, содержащих в себе угрозу противоцелесообразности. С точки зрения данной цели данное действие будет тем более смелым, чем менее действующий субъект воздерживается от импульсов, которые в обычных условиях с данной степенью достоверности вызвали бы противоцелесообразный эффект. Смелость в таком понимании может быть достоинством, но иногда она бывает и недостатком. Тогда смелость становится ухарством, авантюризмом и т.п. Восхваляя человека за смелость, мы обычно подчеркиваем и объективную надежность его действий. Это может выглядеть как парадокс, так как смелость действия в сущности своей связана с риском или с объективной ненадежностью действия. Риск бывает большим или меньшим, находясь в обратной зависимости со степенью достоверности и успешности применяемого средства. Однако если объективно действие является в известной мере смелым, какой-то риск всегда в нем присутствует, а значит, в нем содержится и элемент объективной ненадежности.

По нашему мнению, парадокс разрешается тем, что в случаях разумной смелости примененное данное средство оказывается ненадежным. Но это же средство является надежным либо приближается к надежному в руках какого-либо субъекта или потому, что он в отличие от других умеет энергично пользоваться этим средством, или потому, что, если бы это средство стало уводить его от цели, он сумел бы найти выход из создавшегося положения путем последующего устранения дефектов. Так, например, умелый шахматист смелым и необычным ходом решает исход матча: он жертвует фигуру, что в обычном случае ослабляет позицию, а в данном конкретном случае оказывается спасительным: если противник попытается воспользоваться ослаблением позиции партнера, то ему уже подготовлен ответный ход. Вот, например, исходная позиция^[24]: белые Крg1, ФbЗ, Лb1, Лa1, Сd4, Кf3, пешки a4, b2, f2, g2, h2; черные – Крh7, Фg6, Лc8, Лf8, Сb7, Сe7, пешки a6, b4, f7, g7. Продолжение партии принесло победу черным, игра которых была смелой: 24. Лc8—cЗ. 25. b2:cЗ, Сb7:f3. 26. g2—g3, Лf8—h8. 27. Лd1—c1, Фg6—h5. 28. ФbЗ—c2+, Крh7—g8. 29. h2—h4, Фh5:h4. 30. g3:h4, Л:h4.

Объективно смелое поведение вообще бывает энергичным поведением. Однако не всякое поведение является энергичным потому, что оно смелое. Энергия (точнее – «энергичность», хотя это слово и плохо звучит) – антитезис расхлябанности, которая характеризуется отсутствием необходимой интенсивности действия в той либо другой форме. Это может быть недостаток инициативы, отсутствие достаточной напряженности мускулов, невнимательность и т.д. Во всех этих и подобных случаях мы имеем дело с недостаточным расходованием энергии в той либо другой форме, будь то энергия собственного тела или используемой аппаратуры. Энергично поступает тот, кто мобилизует себя на достаточное расходование энергии, и в зависимости от вида расходуемой энергии и от способа ее расходования мы по-разному называем такое поведение.

Таким образом, расторопным, находчивым будет тот, кто не поддается автоматизму, но по собственной инициативе изменяет дальнейшее свое поведение в соответствии с необходимостью и выявленными возможностями; старательным, трудолюбивым – тот, кто находится в состоянии постоянного напряжения (стремление к бездействию, склонность к нему клеймятся словом: лень). С праксеологической точки зрения тот, кто прилагает усилия к достижению цели, несмотря на усталость, либо тот, кто благодаря этому длительное время сохраняет одну и ту же линию действия, стремясь к достижению той же самой цели, несмотря на все возникающие препятствия,– человек настойчивый.

Мы полагаем, что во многих случаях «дельный» и «деловитый», «боевой» означает то же, что и «энергичный»; «деловито» – то же, что и «энергично»; «дельность», «деловитость» – то же, что и «энергия» (в смысле энергичности). Но зачастую мы этими словами выражаем не только похвалу человеку за его энергичность и близкие к ней другие праксеологические достоинства, но и за отвагу в смысле неустрашимости, что уже к праксеологическим оценкам не относится, а иногда к технической оценке присоединяем еще и оценку приверженности делу. В таком случае оценивается проявленная энергия в хорошем деле, и оценка имеет смешанный характер, технический и деловой одновременно.

По-видимому, мы почти исчерпали встречающиеся оценки действий, методов, средств, результатов с точки зрения теории эффективной деятельности. Проверим же еще раз полноту нашего обозрения, для чего уделим внимание нескольким свойствам, которые до сих пор не нашли соответствующего места в систематическом рассмотрении технических достоинств. Вот, например, старательность. Является ли она чем-то новым по сравнению с тем, о чем шла речь? Пожалуй, нет. Тем не менее это черта эффективной работы, в основе которой лежит забота о качестве произведенного продукта. А правильность? Может быть, здесь содержится известное novum (нововведение). Мы как бы слышим подсказку, что правильность следует считать тождественной безошибочности, а следовательно, полной чистоте работы. И действительно, безошибочность является необходимым условием правильности. Однако является ли она достаточным условием правильности действия? Достаточно ли просто сказать, что правильность – это то же самое, что и безошибочность? Нет. Мы считаем действие правильным с точки зрения метода, испытанного и принятого за образец в данном кругу специалистов. В этом смысле мы говорим о правильности выполнения школьных заданий, что это добродетель хороших учеников. Лучший ученик обычно завоевывает лавры тем, что он максимально приближается к правильности. Например, он сделал алгебраическое упражнение в полном соответствии с указаниями учителя: не только без ошибки в подсчетах, но, кроме того, выполняя действия согласно принятой последовательности и без рискованных сокращений, постепенно и равномерно преобразуя многочлены в числителе и знаменателе. Таким образом, правильность – это некий специальный вид безошибочности. Отождествление правильности с безошибочностью было бы поэтому неверным. Но еще большей ошибкой было бы отождествление правильности с мастерством. О мастерстве мы поговорим позже, в самом конце нашего обзора практических достоинств, отводя для этого понятия почетное место.

Теперь же сопоставим правильность с искушенностью в деле, которая, кстати, тоже соприкасается с мастерством, отнюдь не будучи с ним тождественной. Разницу между правильностью и искушенностью мы находим, между прочим, в том, что правильность является достоинством работы, искушенность же – достоинством работающего. Тем более искушенным является какой-либо работник, чем более он натренирован, а значит, и более исправен. Однако этого недостаточно для определения масштаба искушенности. Существенным является, кроме того, знание предмета, основанное в равной степени на продумывании и на опыте. «Старый пройдоха» (так нередко называют искушенных практиков) – это значит такой, который побывал уже в самых разнообразных переделках, и теперь мало что может застать его врасплох. Он уже научился находить выход из любого положения. Поэтому мы сводим всякую искушенность к упомянутым выше элементам, а именно: к умелости, манипуляционной исправности и рациональности, достигнутой, между прочим, путем умственных усилий и богатого опыта.

Мы часто расхваливаем солидность фирмы, работы, готовой продукции. В чем же она состоит? Солидным является то, что немцы обозначают словом zuverlässig (надежный, верный, внушающий доверие), а это – все то, на что можно рассчитывать, что заслуживает доверия. О таком, пожалуй, человеке в Силезии говорят, что он spolegliwy (человек, на которого можно положиться). И очевидно, что та работа заслуживает доверия, которая совмещает в себе всю сумму достоинств «хорошей» работы, гарантируя получение надлежащего продукта. Продукт же тогда является солидным, когда на использование его свойств можно рассчитывать, когда, следовательно, он дает гарантию прочности и надежности в потреблении. Халтура (низкопробность) – это противоположность добротности, солидности. А составной частью добротности (нередко лишь ее суррогата) является возможность ремонта или восстановления продукта. Все это, разумеется, можно градировать.

Итак, что же еще осталось от нашего анализа? Во всяком случае, еще одно практическое достоинство действий, относящееся к числу самых больших достоинств. Мы имеем в виду творчество, творческий характер труда и начинаний. Творчески действовал тот, кто своим действием достиг чего-то нового и ценного, между прочим, именно тем, что оно новое. Поэтому каждое успешное действие является творческим. Вместе с тем творческими действия могут быть в различной степени. Даже машинописная копия данного текста имеет в себе толику нового, отличается именно таким, а не другим сочетанием достоинств: вот, например, страница написана чисто, без помарок, она четко передает читателю данное сообщение.

Однако какая же дистанция отделяет эту толику нового от содержания рукописи, в которой исследователь впервые сформулировал замечательное открытие!

Мастером, наконец, в данной области является тот, кто в ней достиг общей исправности, не меньшей, чем общая исправность, достигнутая до этого времени кем-либо другим. «Гроссмейстером» будет тот, кто при этом творчески действует в очень крупных масштабах, кто проявляет необычную творческую активность.

IX. Экономизация действий

В предыдущих разделах «Трактата» мы рассмотрели сущность отношений виновности, разнообразие форм действия, содержание понятий, используемых при анализе действий, виды оценок действий с точки зрения общей исправности. Теперь приступим к обзору черт эффективного действия, составляющих хребет праксеологии. Попытаемся выполнить эту задачу, изложив всю проблематику в четырех разделах. Сначала пойдет речь о рекомендациях, целью которых является экономизация действий, а следовательно, их превращения в более экономичные, т.е. более экономные или более производительные. Затем займемся видами препарации действий, понимая под препарацией действий всякие специальные приготовления к ним. Далее мы рассмотрим значение инструментализации действий, или использования различными способами и во все большей степени инструментов и вообще всякой аппаратуры. И наконец, сосредоточим внимание на проблемах организации, или соединения отдельных действий в единую совокупность сложного действия, обратив при этом особое внимание на сложные многосубъектные действия.

Перечисленные разделы не входят в общую классификацию нормативной части трактата об эффективной работе; мы видим в них комплекс директив, каким-то образом естественно группирующихся вокруг понятий экономизации, препарации, инструментализации и организации. Если при этом в разных разделах придется повторяться, возвращаться к одной и той же теме, не будем огорчаться.

Итак, в первую очередь рассмотрим рекомендации по экономизации действий. Однако прежде чем приступить к детальному их рассмотрению, мы должны отметить, что любая экономизация действий не может выходить за пределы противоположной ей на первый взгляд активизации действующего субъекта. Постулат активизации действующего субъекта (пожалуй, наиболее важное положение всей теории эффективной организации деятельности) заключается в стремлении вести себя активно, как можно более энергично. А это означает: использовать всю энергию, необходимую для выполнения заданий; не экономить произвольных импульсов, хотя бы и связанных с предельно возможными, по необходимыми усилиями; как можно более напрягать внимание; вовлекать в движение зависимые от нас органы, инструменты и т.д.; предоставлять своей аппаратуре всю необходимую свободу движения и в наиболее полном объеме пользоваться ею; не позволять зависящим от нас процессам протекать без нашего руководства, развивать инициативу.

Бывает, не правда ли, кое-кто из нас стремится увильнуть от усилий. И как же часто оказывается, что вместо немедленного напряжения всех сил он предпочитает растянутую, но более легкую акцию. Однако количество не заменяет качества. За легкостью действия гонится тот, кто пренебрегает действительным творчеством. Вот отрицательный пример. Один автор пишет, что мы склонны давать оценку проектам в области строительства, «идя по легкому пути привычек и не утруждая себя воображениями, до которых поднялся автор произведения. Мы даже даем худшую оценку за добросовестные творческие усилия, лучшую же – за работу, лишенную инициативы».

Деятельного руководителя институции можно довольно быстро узнать по тому, что ничто значительное, важное в ее делах не выпадает из поля его внимания. Он замечает небрежность и порицает ее без всяких проволочек. В то же время иной руководитель ежедневно проходит мимо свалки неубранных отходов, его мало интересует то, что выведенная из строя машина ржавеет под дождем, и т.п. Мы призываем, разумеется, не к тому, чтобы засорять головы руководителей мелочами, но к постоянному зоркому наблюдению за всем, что заслуживает внимания. Что бы мы ни делали, какую бы ни выполняли функцию, всегда представляется возможность воспользоваться этой директивой и не позволять зависящим от нас процессам протекать вопреки нашему намерению.

Сопоставим действия двух помощников, которые поочередно присутствовали при подписании документов функционером высшего ранга. Первый из них, положив на стол кипу документов, неподвижно стоит и смотрит, как этот функционер снимает один лист за другим с кипы плотно прилегающих друг к другу ровно сложенных листов, затрачивая каждый раз добрых пару секунд на преодоление сцепления листов бумаги, затем функционер подписывает документ, а помощник просушивает подпись пресс-папье и откладывает подписанный лист в сторону. Когда пришел другой помощник, обстановка сразу изменилась и исправность подписывания бумаг немедленно возросла, ибо он сразу повел себя активно. Он разместил листы бумаг так, что теперь взять верхний лист не представляло трудности; подписанные бумаги, спросив на то разрешение, помощник сразу же откладывал в сторону без просушивания пресс-папье, так как просушенная промокательной бумагой подпись бледнела. Это – пример активности в зависящих от нас мелких делах.

Важно, чтобы от нас зависели те дела, которые важны для нас. Отсюда стремление активных субъектов к расширению сферы возможного действия и к достижению наиболее эффективных форм действия, чтобы быть в состоянии позитивно или негативно решать данный вопрос в данный момент или сохранить для себя возможность решить его позже (в каждом из этих случаев многими способами). В этом стремлении заключена забота о свободе движения собственной аппаратуры, ведущая к устранению с пути препятствий (к которым относятся также обломки и отходы). Мастера определенного стиля шахматной игры подчас нарочно теряют собственные фигуры без компенсации, чтобы расширить возможности передвижения оставшимся фигурам. С другой же стороны, само увеличение состава аппаратуры вообще бывает равнозначным расширению возможности действия. Этим можно объяснить старания активного человека как такового увеличить инструментальные ресурсы и расширить сферу использования инструментов, зависящих от него.

Мы поставили ударение на инициативе. К чему она сводится? Отвечаем: инициатива – это самопроизвольное выполнение действий. А самопроизвольность, в свою очередь, заключается в том, что мы действуем не по приказам и не по чужим советам, поучениям, подсказкам. В отдельном случае мы проявляем инициативу при выполнении задания нового рода, особенно если это задание, по крайней мере в данный момент, выходит за пределы нашего умения. Если же социалистическая система хозяйства отвергает применение так называемой «частной инициативы», то не потому, что она якобы противостоит постулату инициативы как таковой. Существенно здесь лишь направление инициативы действующих субъектов. Речь идет о том, чтобы отдельные люди перестали заботиться прежде всего о максимизации собственных доходов. Вся их инициатива должна быть направлена на повышение благосостояния коллектива, например на рационализацию выполняемых в коллективах функций.

После этих вступительных замечаний, имеющих принципиальное значение, можно перейти к детальному рассмотрению рекомендаций экономизации действий. На первом месте отметим форму совершенствования действий, которую позволим себе назвать минимизацией интервенции (вмешательства). Вот ее содержание: как можно меньше вторгаться в ход событий или процессов, достигать своей цели при минимальном вторжении, а в оптимальном случае – вовсе без вмешательства. Вот интересный отрывок из «Логики» Гегеля: «Разум столь же хитер, сколь могуществен. Хитрость состоит вообще в опосредствующей деятельности, которая, обусловливая взаимное воздействие и взаимную обработку предметов соответственно их природе, без непосредственного вмешательства в этот процесс, осуществляет свою цель»^[25]. Из уст одного искушенного наблюдателя человеческих начинаний мы однажды услышали вот такое афористическое, до комизма парадоксальное, но по сути замысла удачно выраженное толкование обсуждаемого постулата: «Хороший организатор ничего не делает сам, он только ничего не упускает из своего поля зрения».

В соответствии с этой директивой поступают, например, когда для обработки подбирают материал, практически наиболее близкий к намечаемому изделию, т.е. такой, над которым нужно меньше трудиться, чтобы получить именно такое изделие. Так, эксплуатируются прежде всего те месторождения минералов, которые ближе залегают к поверхности земли. Подобным образом поступают при работе с общественным материалом. Говорят, что недостатки наличного персонала лучше, чем достоинства нового. Когда у нас стала актуальной проблема планирования науки в государственном масштабе, многие сочли более рациональным вместо создания новых учреждений для планирования науки использовать уже существующие, приспособив их к выполнению указанного задания.