Текст книги "Трактат о хорошей работе"

Автор книги: Тадеуш Котарбинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Из всего вышеизложенного следует, что непрерывно возникают вопросы реорганизации сложных объектов, а в частном случае – действующих коллективов и институций. Однако здесь надо учитывать следующее. Прежде всего – реорганизация обходится не дешево и уместна лишь тогда, когда ее выгоды больше издержек, иными словами – если она окупается. Читатель понимает, что в данном случае мы рассматриваем понятие издержек в самом широком смысле, совсем не обязательно с точки зрения ценностей, подлежащих денежному измерению. Во-вторых, для функционирования коллектива необходимо приобретение определенных навыков, что требует времени. Поэтому при слишком быстром темпе реорганизации можно потерять прежние навыки и не приобрести новых. Наконец, в-третьих, мы должны помнить, что период реорганизации является по крайней мере периодом временного ослабления исправности коллектива. Как говорят, хроническая реорганизация – это хроническая дезорганизация.

Мы завершаем наши рассуждения, касающиеся организации позитивного взаимодействия. Да будет нам позволено закончить эти рассуждения общей мыслью, выраженной в форме конкретного образа – оркестра, противопоставленного солистам. Коллективизация действия – это как бы объединение отдельных виртуозов в коллектив. При этом каждый отдельный член оркестра вынужден отказаться от желания сыграть независимо целиком определенную музыкальную композицию. Он должен играть не что-то такое, что составляет независимое смысловое музыкальное целое, а то, что ему приходится играть с той целью, чтобы произведение прозвучало в исполнении оркестра. А такое изменение задачи требует, в свою очередь, изменения способа игры: вовсе не лучшим образом играет оркестр, если каждый его участник играет как солист, вовсе не лучшим образом поет хор, если каждый из его членов поет свою партию так, как солист исполняет свою арию. В связи с этим виртуоз должен из изолированного действующего субъекта превратиться в исполнителя, ищущего удовлетворения в успехе деятельности оркестра. В процессе этого превращения индивид осознает, что положительная оценка работника зависит не от относительной важности выполняемой им функции, а от степени добросовестности ее выполнения, или же убеждается, что гарантию наибольших успехов дает не выполнение важнейшей функции, а выполнение той функции, к которой ты наиболее пригоден.

С другой стороны, создание оркестров, необходимых для исполнения сложных музыкальных произведений, дает начало новым функциям, например функция композитора оркестровых произведений, функция дирижера. Солист-виртуоз может теперь играть в сопровождении оркестра, тогда как раньше он довольствовался сопровождением отдельного инструмента. Дирижеры и солисты составляют меньшинство активных участников концерта.

Обычно коллективизация действий создает проблему формирования компетенций и привычек членов оркестра вместе с проблемой превращения бывших солистов или потенциальных солистов в членов оркестра. В этом заключается образно представленная – праксеологически – воспитательная проблема социализма: переход от частной административно-хозяйственной инициативы к коллективному ведению хозяйства с обобществленными средствами производства.

XIII. Техника борьбы

Выше мы провели разграничение между позитивной кооперацией, или сотрудничеством, и негативной кооперацией, или борьбой. После предварительного рассмотрения принципов сотрудничества мы займемся в свою очередь техникой борьбы, понимаемой, разумеется, в праксеологическом смысле. Борьба для нас – это любое действие с участием по крайней мере двух субъектов (исходя из предпосылки, что и коллектив может быть субъектом), где по крайней мере один из субъектов препятствует другому.

В частном, пожалуй, наиболее обычном и самом интересном случае оба субъекта не только объективно стремятся к противоположным целям, но, кроме того, знают об этом и при составлении своих планов действия учитывают также действия противоположной стороны. Случай взаимного объективного, а вместе с тем и сознательного препятствования мы считаем наиболее интересным потому, что при этом обе стороны взаимно вынуждаются к преодолению трудностей в особенно интенсивной форме и, следовательно, косвенно принуждаются к совершенствованию техники действий.

Наиболее общая рекомендация негативной кооперации гласит: «создавай трудности противнику»; энергичный противник, уверенный в своей «исправности», нарочно может создавать сложную для обеих сторон обстановку, только бы затруднить задачу противной стороны. Праксеолога же как такового непосредственно интересует только исправность техники борьбы. Другие ее стороны, например эмоциональная, имеют для него лишь косвенное значение, поскольку от них зависит усиление либо ослабление «исправности». Разве не было бы уместным назвать агонологией (от греческого άγών – взаимная борьба) именно так понимаемую и, насколько нам известно, до сих пор почти вовсе не разрабатываемую общую теорию негативной кооперации?^[30]

В настоящем разделе работы мы пытаемся сделать обозрение по крайней мере наиболее частых приемов, к которым успешно прибегают борющиеся стороны, чтобы или победить, или сорвать возможность успешного противодействия со стороны противника, или хотя бы, не одержав победы, не дать победить и противнику. Тем самым мы намерены собрать обоснованные практикой приемы из области техники борьбы. Но это отнюдь не означает, что мы сами можем рекомендовать все эти приемы. Ибо то, что хорошо с праксеологической точки зрения, может быть достойным осуждения с точки зрения, например, добросовестности. Знакомство же с такими приемами полезно хотя бы для того, чтобы воспрепятствовать тому, кто пожелал бы прибегнуть ко всем этим приемам с целью застигнуть нас врасплох и одержать победу.

Мастера стратегии и тактики вооруженной борьбы часто повторяют, что решающими условиями победы являются превосходство и концентрация сил в месте решающей схватки. Понятие столкновения сил не относится, правда, к характеристике всех видов борьбы, в связи с чем указанное условие трудно признать главной чертой любого конфликта, однако не подлежит сомнению, что место расположения субъектов борьбы или элементов аппаратуры^[31], как и момент ввода их в действие, являются чем-то важным во всяком действии, а следовательно, и в любой борьбе. Отсюда – указание применительно к борьбе: заботиться о свободе движений собственной аппаратуры и сковывать свободу движений противника.

Прекрасной иллюстрацией является игра в шахматы. Один из международных мастеров прославился методом, который состоял, между прочим, в том, что он принуждал противника сосредоточивать фигуры на небольшом пространстве шахматной доски, своими же фигурами он стремился захватить большее пространство. Получив такую позицию, этот мастер обеспечивал себе победу не благодаря численному превосходству сил, а используя их размещение, дающее относительную свободу передвижения собственных фигур и, с другой стороны, ограниченную свободу передвижения фигур противника. Другой шахматный мастер поражал знатоков тем, что очень часто отдавал противнику свои фигуры без количественной компенсации и, создавая таким путем видимость ослабления своей позиции, неожиданным ходом выигрывал партию.

Знатокам эндшпилей известно, что невозможно добиться мата (в лучшем случае может быть пат), если у вас на шахматной доске остался только король, а у противника – король и два коня. Но если, кроме короля, у вас есть еще и пешка, то с теми же фигурами противник может сделать мат. Из этого следует, что стоит отдать собственную пешку, если существует такая опасность. Секрет состоит в том, что преднамеренные потери имеют своей целью расширение свободы движений либо посредством открытия пути на одной из нужных линий, либо путем получения благоприятной обстановки иного рода. Парадокс кажущегося причинения вреда самому себе находил объяснение в косвенных благоприятных результатах такого некоторым образом кровопускания самому себе, так как ослабление, вызванное сокращением числа фигур, оказалось меньшим, чем усиление, приобретенное благодаря созданию возможности действия. Рекорд парадоксальности в шахматной игре достигается в том случае, когда мы вынуждаем противника взять у нас фигуру, если она становится для нас препятствием на пути.

Это наблюдение, в свою очередь, ведет ко второму приему (первый заключался в достижении победы вследствие получения необходимой свободы движения или свободы действий – даже ценою материальных потерь). Второй же прием – это использование в своих целях функций и резервов противника. Вынуждая противника к тому, чтобы он взял у нас фигуру, мы, разумеется, используем парадоксальным образом для своих целей его действия. Обычно противника просто принуждают к полезным для нас действиям: например, в тактике вооруженной борьбы – заставляют противника открыть фланг, отступать по заболоченной местности; в технике ведения спора – вовлекать в дискуссию по вопросам, в которых противник менее компетентен, чем мы, и где он будет сам себя компрометировать, и т.п. Точно так же преследуемый выбирает места, где встречаются часто развилки дорог. Поступает он так с целью сбить преследователей с пути, направить их на ложный путь и таким образом выиграть время. В последних примерах чужие действия использовались для достижения собственных целей, когда противник вопреки своим намерениям вынужден делать нечто полезное для нас.

Обычно в борьбе можно пользоваться аппаратурой противника. Ярким примером этого является захват чужой боевой техники и использование ее в вооруженной борьбе с врагом. В эристике, искусстве ведения спора, этому приему соответствует получение полезных для нашего дела выводов из документа, представленного противником для обоснования своей точки зрения. В связи со сказанным выше следует всегда помнить, что противник в борьбе с нами готов использовать наши функции и наши резервы в своих, противоположных нашим целях, и постоянно иметь в виду, что наша аппаратура потенциально является также аппаратурой противника и легко может оказаться в его руках, если мы не сумеем принять надлежащих мер.

Продолжим наше рассмотрение приемов и методов борьбы и вновь вернемся к основному принципу стратегов, которые советуют обеспечить превосходство сил в решающем месте и в решающее время. Это положение содержит рекомендацию сосредоточения в одном месте и в определенное время как субъектов действия, входящих в состав борющегося коллектива, так и аппаратуры, и, наконец, действий, являющихся составными элементами целого. Здесь стоит вспомнить и ясно представить себе то, что концентрация вовсе не означает нагромождения всего в одном определенном месте. Разумеется, концентрация может принимать и такой вид. В давние времена, когда сражались копьями и мечами, при относительном равенстве вооружения победа во многих случаях зависела от числа солдат, присутствующих на месте сражения. В связи с этим особую важность приобретало такое руководство движением колонн, совершавших марш по разным дорогам, которое обеспечивало бы сосредоточение достаточно большой массы войск в соответствующем месте и в нужное время. Однако общее понятие концентрации в праксеологическом смысле, применимое в общей технике борьбы, отнюдь не связано непременно с нагромождением материальных сил в одном месте. Существенным здесь является только концентрация направленных действий для достижения общей цели, частным случаем которой могут быть объединенные усилия многих субъектов и аппаратуры, сосредоточенных в одном месте. Правило концентрации полезно не только для успешной борьбы, это более общая рекомендация, достоинство сложных действий вообще. Но в борьбе, сражении, конфликтах оно (правило) приобретает особо важное значение, и поэтому мы уделили ему так много внимания. «В единении – сила» (Concordia res parvae crescunt, discordia – maximae dilabuntur) – это и совет и предостережение для общества, подвергшегося угрозе извне. Такие известные с давних пор мудрые изречения почерпнуты из высказываний политиков. А в диспутах? Когда мы стремимся убедить упорствующих, ничто так не действует, как аргументы, каждый из которых независимо от других поддерживает наш тезис.

Если в борьбе концентрация наших собственных сил способствует победе, то концентрация сил противника должна быть вредной для нас и ей следует противодействовать. В связи с этим с праксеологической точки зрения становится понятным девиз: Divide et impera («Разделяй и властвуй»). Позволю себе воспользоваться в этом случае римской легендой о борьбе трех человек против трех. Из первой тройки погибло двое, один остался живым и невредимым, из другой тройки никто не погиб и все были способны продолжать борьбу, хотя все трое были ранены и ослабли от ран. Этот единственный оставшийся в живых из первой тройки мог бы погибнуть, если бы на него одновременно напали эти трое, но он один поборол их всех и остался победителем. А произошло это в результате того, что он применил следующий прием. Он бросился бежать. Преследующие погнались за ним, но бежали они с разной скоростью, растянулись цепочкой; тогда преследуемый обернулся к ним и без особого труда одолел каждого в отдельности. Это символической пример успеха в борьбе, достигнутого благодаря расчленению сил противника.

Нет, пожалуй, нужды распространяться о том, что частным случаем такого расчленения сил, противоположного концентрации, является разжигание конфликта между членами коллектива, против которого ведется борьба. Это будет соединением принципа расчленения сил с принципом использования в борьбе чужих резервов в собственных интересах. Конкретный случай такого стечения обстоятельств мы имеем всякий раз, когда субъект A для одержания победы над коллективом субъектов B и C заключает вначале союз с B против C, а после поражения последнего обращает оружие против B и, в свою очередь, одерживает над ним победу. Ловкий участник конфликта в таких случаях сперва объединится со слабым против сильного, а не наоборот. Делается это для того, чтобы получить поддержку в борьбе против самого грозного противника и не оказаться позже с ним один на один.

Рассказанная нами легенда о борьбе трех против трех – это одно из многих повествований, которые заполняют страницы древних книг и которые отличаются именно тем, что на простом, необычайно простом примере очень доходчиво объясняется некая важная с точки зрения житейской мудрости ситуация. Символические сцены такого рода закрепились в памяти поколений и являются образцом выражения общих мыслей и положений в наглядной форме. К такого рода символическим сценам относится, например, библейский поединок Давида с Голиафом. Ловкий Давид победил великана Голиафа, убив его камнем, запущенным из пращи прямо в лоб. Целый ряд общих праксеологических положений содержится в этой короткой драме: о преимуществе ловкости над мускульной силой, о преимуществе обдуманной тактики над слепой верой в неиссякаемость своих собственных сил и т.д.

В данный момент нас интересует символичность решающего удара, направленного именно в лоб. Нас интересует то же самое, что заключено в выражении «ахиллесова пята», взятом нами из древнегреческой легенды. В данном случае лоб Голиафа оказался его «ахиллесовой пятой». Что скрывается за этим символом? В этом символе заключена идея, что уровень мастерства в борьбе определяется умением парализовать главный координирующий центр целого, против которого борются. Ведь организмы действующих лиц или живых созданий, агрегаты, входящие в состав аппаратуры, взаимодействующие коллективы в случае борьбы коллективов или борьбы против коллектива – все это какие-то комплексы, какие-то сложные объекты, а не просто конгломераты. Это объекты, имеющие определенную структуру, различные части которой в различной степени важны с точки зрения задач целого. Раздробленная ударом камня бедренная мышца либо выбитый зуб не вывели бы гиганта Голиафа из строя, тогда как оглушительное сотрясение мозга, вызванное ударом в лоб, парализовало гигантское тело и отдало его на милость победителя. Это не частный случай, а общий принцип.

Одно из главных указаний техники борьбы гласит, что следует стремиться выводить из строя в первую очередь координирующие звенья противостоящих комплексов, а следовательно, координирующие органы живого организма (мозг, сердце), двигатели машин, руководящие личности коллективов и учреждений. Это относится к вооруженной борьбе либо к другим формам общественной борьбы, например к политическим.

Применимо ли это общее указание также и к технике ведения словесных диспутов? Разумеется, применимо. Когда аргументация противника ведется по определенной системе, когда некоторые из его аргументов получают характер посылок доказательства, ловкий оппонент атакует главным образом эти положения, так как опровержение основ аргументации подрывает доказательность всего, что опирается на эту основу. Не противоречит этому и та истина, что для опровержения основного тезиса полезно бывает начать с опровержения какого-нибудь из его следствий, так как отрицание следствия подвергает сомнению и правильность исходного положения.

Мы рассмотрели, таким образом, один из самых важных общих способов дезорганизации противника. Но противник тоже не спит. Он со своей стороны старается вести себя в соответствии с тем же принципом. Из этого следует, что противник в борьбе против сложных объектов, участвующих с нашей стороны, старается нанести удар по отдельным органам этих объектов, выполняющим функцию управления действиями целого организма. Следовательно, необходимо особенно тщательно защищать их от таких ударов, необходимо применять особые меры для охраны этих органов. Но может случиться так, что, несмотря на все наши меры, противник все же сумеет поразить основные органы, от которых зависит взаимосвязь данного единства. Поэтому следует считаться с такой возможностью и позаботиться о легком и быстром восстановлении активности пораженного органа, а также о быстрой его замене функционально равнозначным органом. Это требование хорошо передается известной формулой «Le roi est mort – vive le roi» («Король умер – да здравствует король»). Выведенного из строя командира в известной степени автоматически должен заменить его заместитель. Это применимо не только к человеческим коллективам или живым организмам. Следует заботиться о том, чтобы, образно говоря, всегда иметь под рукой запасные двигатели, в технике же спора – запасные аргументы для отстаиваемого тезиса на случай, если использованные в доказательстве доводы будут опровергнуты.

Необходимость заменимости порождает еще одну заботу. Если выполнение координирующей функции требует особых компетенций, а в более общей форме – относительно редких сочетаний характерных свойств, то замена связующего органа, несмотря на всяческие старания и предусмотрительность, не может не сталкиваться с трудностями. Таким образом, сама структура сложного объекта, в котором имеются связующие органы, обладающие специфическими чертами, в случае их поражения обрекает сложный объект на длительное бездействие, что, в свою очередь, таит угрозу поражения всего комплекса. Не только, впрочем, с точки зрения борьбы, но и вообще в отношении функционирования, трудностей в устранении повреждений уязвимыми являются, например, крупные центральные технические сооружения: водопроводы, газовые заводы, теплоцентрали, электростанции (если выйдет из строя теплоцентраль, жители домов, обогреваемых от нее, окажутся зимой в весьма затруднительном положении). Очевидно, следует заботиться о таком сооружении сложных объектов, используемых в качестве средства борьбы, при котором исправное функционирование их составных элементов было бы по возможности автономным, чтобы они были как можно менее зависимы друг от друга.

Возникает, следовательно, антиномия: с одной стороны, повышение исправности нередко требует повышения степени соподчиненности элементов в структуре целого, с другой – той же исправности свойственно стремиться к уменьшению растущей соподчиненности. Разрешить эту антиномию можно лишь путем учета всех плюсов и минусов, определения, чему и в какой мере следует отдать предпочтение в данной ситуации. Здесь же мы только отметим, что в области строительства различных сложных объектов, в том числе и не используемых в целях какой-либо борьбы, принимается во внимание требование максимальной функциональной самостоятельности целого, уменьшение зависимости целого от возможного выхода из строя каких-либо его составных частей.

Примером может служить система отсеков на корабле, разделяющая помещения трюма перегородками таким образом, чтобы пробоина в одном из отсеков не повлекла за собой затопление других и в результате – гибель корабля.

Рассмотрим другой прием ведения борьбы – метод свершившегося факта. Об этом методе достаточно много говорилось в рассуждениях об экономизации действий, так как принцип, на котором основан метод свершившегося факта, имеет важное значение во всех действиях отнюдь не только в ситуациях борьбы. Это – принцип предвосхищения событий, рекомендующий заблаговременно, пока это еще сравнительно нетрудно сделать, добиваться такого состояния вещей, которое потом благодаря закономерному развитию событий автоматически приведет к ситуации, которая является нашей целью для последующего момента и достижение которой посредством мер, принятых незадолго до этого момента, было бы делом сравнительно трудным. Например, в деревне нетрудно заготовить лед на лето зимой, сама природа приготовила его на реках, прудах и озерах, тогда как летом добывать лед для холодильника, доставлять в деревню искусственный лед весьма затруднительно. Использование правила последовательности событий в нашем примере является применением на практике физического закона инерции – тенденции тел находиться в первоначальном состоянии до тех пор, пока внешние силы не приведут его в движение. В данном случае мы имели в виду сохранение температуры глыбы льда, находящейся в окружении тел, имеющих практически ту же температуру. Когда закон последовательности событий получает такой консервирующе-«инерционный» характер, мы рекомендуем в более ранний момент, когда этого легче достичь, производить то, что сохранится до более позднего момента, когда мы будем в этом нуждаться и когда получить это будет труднее.

Этот упрощенный принцип лежит в основе метода свершившегося факта, необычайно важного в различного рода борьбе. Таких примеров можно привести сколько угодно. Вот для начала весьма распространенный казус из области вооруженной борьбы, где так часто целью действий является оккупация данной территории. Тогда – «кто первый, тот лучший». Нужно самому занять территорию до того, пока это успеет сделать противник. Кто первый захватит территорию, тот окажется в положительной позиции в момент боевого столкновения за овладение ею, в то время как позиция противника будет отрицательной. Ибо последний будет вынужден захватывать боем спорную территорию, тогда как оккупирующая сторона будет ею владеть по закону инерции. Кто создал свершившийся факт, тот должен только оборонять «свое», а противник вынужден наступать, что вообще обходится дороже обороны, особенно в том случае, если занятая позиция хорошо укреплена.

Рассмотрим понятия наступления и обороны во всей их общей, праксеологической форме. Что такое наступление, понимаемое не в специальном военном смысле, а как форма борьбы вообще? Что такое оборона, рассматриваемая с этой же общей точки зрения? Наступает тот, кто стремится вызвать изменение, противоречащее целям противника; обороняется тот, кто прилагает усилия, чтобы не допустить такого изменения. В понятии наступления содержится только отношение действия к целям сражающихся сторон и к наличному состоянию дел, в понятии обороны – кроме того, отношение действия к действию противоположной стороны. Но ввиду того, что оба эти понятия содержат отношение к целям, не исключено, что то же самое действие может быть наступлением с точки зрения достижения одной цели, обороной – с точки зрения другой.

Поэтому вовсе не парадоксально, что можно обороняться наступая, и наоборот. Например, одна из борющихся сторон, стремясь достигнуть некоторой цели (пытаясь занять данную территорию), не дает противнику разрушить мост и таким образом выполняет подготовительную часть боевой деятельности, связанную с переходом в наступление. В этом случае она реализует часть задач обороны (принимая во внимание цель противника, который стремится разрушить мост) и боевых действий наступательного характера (с точки зрения дальнейшей собственной цели – занятия какой-либо территории). Противник же, обороняясь (действуя так, чтобы не допустить захвата территории), производит это в форме наступления, а именно: в форме предпринимаемых им усилий разрушить мост, что было бы изменением, не соответствующим целям противной, т.е. нашей стороны.

Оба рассматриваемых нами понятия можно, разумеется, иллюстрировать примерами не только из области вооруженной борьбы. В футбольном матче наступает та команда, которая стремится забить в ворота мяч, обороняется же та команда, которая стремится не пропустить мяч в свои ворота. В судебном процессе наступает обвинитель, обороняется защитник и т.п. При анализе сущности понятий наступления и обороны вовсе не лишним будет уделить немного внимания понятию «столкновение», рассмотрев его также с праксеологической точки зрения. Частным случаем наступления будет наступление с целью, между прочим, нанести ущерб силам противника либо дезорганизовать его и вывести из строя аппаратуру либо объект его устремлений. Осуществляется это (по крайней мере, в некоторой степени) путем непосредственной атаки какого-либо из этих объектов. Такое наступление мы назовем нанесением удара, а столкновение определим как одновременное взаимное нанесение ударов.

Совершенно очевидно, что процесс борьбы может протекать в актах наступления и обороны, но без нанесения ударов и без столкновений. Так протекает, например, футбольный матч двух умело играющих команд. Вот и все, что следовало сказать о столкновении, рассматривая понятия наступления и обороны. А если принять изложенное выше понимание наступления и обороны, то можно сказать, что наступление основано на конструктивном или деструктивном действии, оборона же – на консервирующем или предупреждающем действии. В таком случае оборона в принципе будет более легкой и более экономичной формой действия, чем наступление, если истиной является то, что осуществление положительного или отрицательного изменения – более трудное дело и сопряжено с большими потерями, чем поддержание существующего положения дел. Все это подчеркивает значимость праксеологического метода свершившегося факта, в результате применения которого мы можем в решающий момент ограничиться лишь обороной status quo, достигнутой сравнительно легкой ценой.

Посвятим несколько минут надлежащему изложению этого приема исправности в борьбе и представим здесь примеры его применения. Какая из двух торгующих фирм должна стать поставщиком данного товара, например пишущих машинок, для нового учреждения – вот типичная проблема из области борьбы за рынки сбыта. Одна из фирм вносит свое предложение и просит дать ей заказ, вторая же без предварительного запроса доставляет товар на место и просит только о том, чтобы его испытали и оставили у себя, а что касается условий и расчетов, то о них она готова вести переговоры после. Ясно, что овладевают рынком те поставщики, которые действуют посредством метода свершившегося факта.

Подобный метод очень часто используется искушенными администраторами, вынужденными разрешать некоторые вопросы «с согласия» определенных властей либо «по договоренности» с ними. Здесь возможны два пути действия: либо сразу же обратиться к этим властям с просьбой одобрить проект распоряжения, а затем, получив необходимый placet, издать это распоряжение; либо отдать распоряжение как предварительное, а затем добиваться его утверждения. Именно второй путь обычно избирают энергичные администраторы, применяя тем самым – и небезуспешно – метод свершившегося факта. Мы уже говорили о применении метода свершившегося факта в различного рода спорах. Здесь мы только добавим, что к средствам такого рода, применяемым в споре, относится, например, ответ вопросом на вопрос. Тот, к кому обратились с вопросом (почему это так?), вместо того чтобы взять на себя труд обоснованно ответить, в свою очередь спрашивает сам (а почему должно быть иначе?) и таким путем стремится – часто не без успеха – заставить противника обосновывать противоположное мнение, переложить на него onus probandi (тяготы доказательства).

Может показаться, что с методом свершившегося факта несовместим метод, о котором мы хотели бы теперь поговорить, а именно: метод промедлений, затягивания дела, так называемый «метод проволочек». Однако в борьбе во многих случаях он оказывается полезным. С пим связано прозвище известного римского диктатора Квинта Фабия Максима («Кунктатора»), победителя Ганнибала. Он так долго откладывал решающую битву, что войска пунического завоевателя стали наконец морально разлагаться, ослабели, утратили боевой дух.

Итак, мы видим, хотя бы на этом примере, что при известных условиях медлительность перехода в наступление оправдывается. Вопрос только в том, при каких условиях. Для получения ответа полезно еще раз вспомнить общее положение, что победу одержит тот, кто сосредоточит большие силы в решающем месте и в решающее время. В решающем месте – ибо организованное целое, которое представляет противник, индивидуальный или коллективный, вместе с употребляемыми им техническими средствами занимает определенное пространство, входящее как составная часть в это целое и соединяющее все другие части в это целое. В решающее время – так как это непосредственно вытекает из понимания сущности победы, ибо победил тот, кто добился того, что противник потерял объективную возможность продолжать сопротивляться нашим целям; решающий же момент – это тот момент, начиная с которого данное дело оказывается разрешенным или некоторое будущее состояние дел перестает зависеть от действий данного объекта, в нашем случае – от боевых действий противника.

К сожалению, заранее никогда не известно, когда следует нанести удар, чтобы получить желаемый результат, а особенно трудно определить оптимальный момент, этот эллинский καιρός – особенно благоприятный момент для данного действия. В древности такой момент изображали в образе бегущего человека с волосами спереди и лысиной на затылке: когда он приближается, его можно схватить за волосы, но когда он пробежал, как ухватиться за лысину? Таким образом, умение в действии, а следовательно, и в борьбе, в значительной мере зависит от умения надлежащим образом выбрать момент для соответствующего импульса.