Текст книги "Лжец, лжец (ЛП)"

Автор книги: Т. Л. Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Ева

Спустя неделю я почувствовала это.

Несмотря на то, что я не единственная ученица Каспиан Преп, которая ходила в школу пешком. Большинство других передвигались черепашьим шагом, как будто они шли в тюрьму на пожизненный срок. Я не видела смысла затягивать агонию. Мой девиз: садись и проваливай к черту. Так что я привыкла, что люди пялились мне в спину, когда я проталкивалась мимо них по тротуару.

Но на этот раз я замедлилась, когда ощущение, что за мной наблюдали, пробежало по моей коже. Это как холодные пальцы за ухом, заставляющие меня вздрогнуть и натянуть толстовку на голову. Прогуливаясь, я оглядывала ухоженные газоны и сверкающие BMW, но ничего необычного здесь не было.

Паранойя для меня не новость. Когда мне было тринадцать и я впервые поняла, как выжить на улицах – в Питтсбурге, не меньше, – это чувство преследовало меня повсюду. Иногда ночами я даже подумывала о том, чтобы приползти обратно к своему никчемному папаше, но один только страх не мог сделать меня настолько глупой. Если бы не он, я бы вообще не оглядывалась через плечо.

Теперь, с каждым шагом, приближающим меня к школе, я пыталась избавиться от паранойи. Я двигалась быстрее, мой взгляд прикован к окружающей обстановке. Но это чувство не проходило. Я практически бежала трусцой к тому времени, как пересекла школьную парковку и вошла через задние двери.

– Ну, если это не шлюха папочки, – Картер ухмыльнулся, его светлые волосы в беспорядке обрамляли заостренные уголки лица.

Дурацкое стихотворение. С тех пор оно преследовало меня между уроками, но это первый раз, когда он что-то сказал об этом.

Мне каким-то образом удалось подавить закатывание глаз, когда я прошла мимо него и его небольшой группы друзей. Парочка из них хихикнула. Марко и Элайджа молчали; первый потому, что он хотел залезть ко мне в штаны, второй потому, что он уже был там и надеялся на повторение. К сожалению, Картер оставил их позади, чтобы догнать меня.

Его рука обвилась вокруг моей талии.

– Так вот чем ты сейчас увлекаешься, да? – его голос тихий, но угрожающий оттенок слышен громко и отчетливо. – Жуткие подонки?

Я сбросила его руку и одарила своей самой милой, самой фальшивой улыбкой.

– Поверь мне, если бы мне нравились жуткие подонки, ты был бы первым в списке.

Как только я открыла дверь в женский туалет, он схватил меня за запястье. Его пальцы впились в мою кожу, когда он притянул меня к своей груди. Когда я неохотно встретилась с ним взглядом, его голубые глаза холодны.

Я стиснула зубы.

– Убери от меня свои руки.

– Я думал, тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе, – его губы подергивались, но это без тени юмора.

Он прижался губами к моей щеке.

– Разве ты не помнишь? Когда ты раздвигала ноги и умоляла об этом? Снова и снова, как сучка в течке.

Горечь поднялась по моему горлу, как желчь. Я даже не могла сказать, что он лжет. Но самодовольное выражение на его глупом лице, то, как он смотрел на меня, как будто думал, что знал меня, разожгло мою ярость, как спичка бензин.

Он ничего не знал ни обо мне, ни о причине, по которой я переспала с ним той ночью. Правда в том, что это мог быть кто угодно – кто угодно, лишь бы все это исчезло.

– Это было на первом курсе, Картер. Ты же не можешь ожидать, что я запомню это так хорошо, как тебе кажется, – солгала я, потому что хотела бы, чтобы это было правдой. – Кроме того, если я все еще твой лучший трах, возможно, настоящая проблема в тебе.

Мои слова все еще висели в воздухе, когда я вырвала руку из его хватки и вошла в туалет, позволяя двери захлопнуться у него перед носом позади меня. Он толкнул ее обратно, но замер, когда мимо него пронеслась девушка и бросила на него полный отвращения взгляд, прежде чем вошла в одну из кабинок. Пока он, не моргая, стоял в коридоре, я горько улыбнулась, обернулась и услышала, как за ним закрылась дверь с другой стороны.

Я схватилась за края раковины и смотрела на свое отражение. Я вдохнула. Выдохнула. Медленно и размеренно. Сегодня утром моя оливковая кожа выглядела чересчур бледной, мои карие глаза все еще широко раскрыты и настороженны. Как бы сильно я ни ненавидела постоянные напоминания Картера о той ночи и его придурковатость в целом, не из-за него у меня дрожали руки, когда я проверила, что девушка все еще заперта в кабинке, и вытащила двухдюймовый осколок опалового стекла из-за пояса джинсов.

Несмотря на прошедшие годы, я все еще могла разглядеть половину цветка, который был выгравирован в вазе до того, как она разбилась. Я провела большим пальцем по тусклым краям, испачканным красным, не в силах отвести взгляд от выцветших пятен.

Это гораздо больше, чем осколок вазы. Это больше, чем оружие, в которое я когда-то превратила его. Это напоминание о том, что произошло, и о том, что я преодолела. Обещание выжить. И секрет, который я унесла бы с собой в могилу. Но это также напоминание о том, что нужно оставаться начеку, отказаться от слабости и никогда не забывать, откуда я родом до того, как Резерфорды заманили меня в свою башню из слоновой кости.

Потому что такие люди, как он – тот, чья кровь запеклась на осколке у меня под большим пальцем, – они никогда не прекращали поиски. А такие люди, как я, что ж, мы никогда не прекращали бегство.

Вот почему для меня паранойя никогда не была просто паранойей.

Аккуратно засунув осколок стекла обратно за пояс, я ополоснула лицо холодной водой, вытерлась бумажным полотенцем и собрала локоны в конский хвост. Из кабинки позади меня донёсся шум спуска воды. Пока другая девушка мыла руки, я сняла куртку и засунула ее в рюкзак.

В каком-то смысле я должна была поблагодарить Уитни за свой наряд. Только после того, как она подала общешкольную петицию за «свободу выражения мнений» и «индивидуальность», правление наконец отменило их безвкусную форму. Некоторые рекомендации по-прежнему доставляли мне неприятности – мой черный топ слишком мал, и при каждом движении видны проблески серебряного пирсинга в пупке – но мистер Доу позаботился бы о том, чтобы меня наказали, независимо от того, как я одета, так что к черту все.

Девушка вышла из туалета, и я последовала за ней по пятам. Я уже наполовину переступила порог, когда белая футболка преградила мне путь, грубые руки сжали мои запястья, и я вынуждена вернуться в ванную.

– Что за…

– Скажи мне правду, Ева, – выдохнул Картер мне в лицо.

Он прижал меня спиной к стене, сцепляя мои запястья по бокам. Волна паники накрыла меня, холодная и внезапная. Я проглотила это.

– Зачем ты это делаешь? – спросил он. – Почему ты сейчас трахаешься со всеми, кроме меня? Это твой способ отомстить мне?

– Не льсти себе, Картер, – я вздохнула, изображая скуку, просто чтобы позлить его. – Ничего из того, что я делаю, не для тебя.

Его и без того тонкие губы сжались, становясь почти несуществующими, его хватка ломала кости моего запястья и скручивала кожу. Боль пронзила руки, заставляя меня морщиться, но я отказывалась издавать звуки.

Когда давление только возрастало, моя грудь поднялась, а в ушах зазвенела паника.

Дверь ванной распахнулась, и ветерок коснулся моей кожи.

– Девочка, я услышала об этом уже больше месяца назад.

Две девушки остановились на полушаге, когда за ними закрылась дверь. Их губы раздвинулись, образуя маленькие круги, глаза расширились, когда они смотрели на нас.

– Эм, ладно, – в конце концов сказала одна из них. – Мы вернемся позже.

Они исчезли еще до того, как последнее слово произнеслось полностью.

Я оглянулась на Картера, чьи глаза продолжают метаться к уже закрытой двери. Выражение моего лица оставалось скучающим, но слова звучали отрывисто.

– Если ты не хочешь, чтобы все в школе увидели твою смущающую приставучесть, отвали от меня к чертовой матери. Сейчас же.

Он заколебался, прежде чем подчинился.

Потирая больное запястье, я повернулась и взялась за дверную ручку. Мы оба дышали немного тяжелее, чем обычно, когда вместе вышли из туалета, моя шея и ладони влажные.

Почти сразу же от стен стали отскакивать свистки. Люди смотрели со смешанным выражением лица, некоторые в замешательстве, другие в ужасе, большинство без интереса. Некоторые парни поднимали подбородки в сторону Картера, кивая ему в знак одобрения. Я не видела выражения лица Картера, но я уверена, что он разыгрывал это так, как будто мы только что трахнулись.

Неважно. Пока он не прикасался ко мне, мне искренне наплевать.

В тот момент, когда я повернула направо, чтобы направиться на биологию, мой взгляд наткнулся на гладкие, теплые виски. Лучший друг Истона, Зак, оживленно разговаривал рядом с ним, но, как и в прошлый раз, он наблюдал за мной. Прислонившись плечом к своему шкафчику, одна лодыжка свободно закинута на другую. Я бы убедилась в его безразличии, если бы не напряжение, стискивающее его челюсти, и темные круги, растекающиеся, как чернила, по его зрачкам, когда он переводил взгляд с меня на Картера, затем обратно.

Мое сердце забилось о грудную клетку, когда я подошла ближе.

Ближе.

Внимание Истона ко мне – это то, что, по-моему, ощущал человек, пытающийся бросить курить, после долгой затяжки никотином. Это дрожащий гул и безмятежное спокойствие одновременно. Это комфортное обволакивание ваших легких при достаточном сжатии, чтобы поставить под угрозу ваш запас воздуха. Это дом и тоска, потому что все, чего ты хотел бы, – это жить в нем, но ты знаешь, что не смог бы.

– Значит, ты снова с Картером, да? – спросил Зак, останавливая меня, когда я собиралась пройти мимо них.

Он смотрел мимо меня, туда, где, как я предполагала, Картер задержался со своими друзьями-неудачниками, затем провел рукой по своим каштановым кудрям. Голубые глаза Зака не такие, как у Картера. Они легкие, мальчишеские, дружелюбные.

– Что должен сделать такой парень, как я, чтобы заставить тебя пойти со мной на свидание?

Я выгнула бровь, переводя взгляд на Истона, но он не смотрел на меня. Он слишком занят, сосредоточившись на моих запястьях. Его челюсть двигалась взад-вперед, мускул на горле подергивался. Я проследила за его взглядом и заметила красные отпечатки пальцев на своей коже. Они более очевидны, чем я думала. Черт.

Прочищая горло, я поправила лямку своего рюкзака.

– Это серьезный вопрос?

Легкая улыбка заиграла на губах Зака.

– Почему бы и нет? Я буду водить тебя на свидания и все такое.

Я засмеялась.

– Я не встречаюсь с друзьями Истона.

– Да ладно тебе. Я не виноват, что мой лучший друг – твой брат…. ишь ты. Я намного лучше этого придурка Картера, верно?

Взгляд Истона заскользил по моей руке, шее, останавливаясь на глазах. Изучающий. Наполняя меня теплом, как обогреватель внутри меня.

Глядя прямо в ответ, я спокойно бросила вызов:

– Кто сказал, что мне не нравятся придурки? – я чувственно провела по красным отметинам вокруг запястья, лаская их ногтями. – Может, меня заводят грязные слова и грубые руки.

Я взяла Зака за руку, провела пальцем вниз по его руке, затем по ладони.

– Подвергаюсь грубому обращению.

Я не видела его реакции.

Потому что он не тот, на кого я обращала внимание.

Дрожь пробежала по моему телу, когда глаза Истона потемнели до такой глубины, что почти поглотили меня. Он отвел взгляд, но я не упустила из виду едва заметный трепет его ноздрей.

Раздался звонок.

Никто из нас не двинулся.

– Ты знаешь, как взять себя в руки, Зак? – спросила я, глядя на него из-под опущенных ресниц.

Он выдохнул, его взволнованный взгляд неуверенно скользил от меня к Истону.

– Ты действительно думаешь, что сможешь быть достаточно мужчиной, чтобы удовлетворить меня?

– Это все, что нужно? – слова Истона звучали тихо, почти слишком тихо, чтобы их можно было расслышать из-за внезапного стука в моих ушах.

Теперь, когда я снова переключила свое внимание на него, он не отводил от меня своих проницательных глаз.

– Обращаться с тобой как с дерьмом? Это то, что заставляет тебя кончать?

Мое дыхание стало поверхностным.

Истон со мной не разговаривал. А братья не должны спрашивать, почему их сестры кончали.

Я помнила первую ночь, когда он увидел меня. Когда я была грязной, дрожащей, изувеченной. Сегодня у меня могла быть шикарная крыша над головой и мыло, чтобы смыть грязь, но под ней я все та же девушка. Важно, чтобы никто из нас не забывал об этом.

Не отрывая взгляда от Истона, я отпустила руку Зака. Затем я наклонилась ближе к Истону и прошептала ему на ухо:

– Я не знаю. Ты хочешь это выяснить?

Мы смотрели друг на друга так пристально, что мне захотелось отвести взгляд. Я часто дразнила его, бесстыдно насмехаюсь, но я никогда не говорила ничего настолько смелого. Напряжение растянулось между нами, обвивая мои ребра и сдавливая их. Тем не менее, он не вздрогнул. Он вообще никак не отреагировал. Тем временем по моей шее пробежали мурашки.

– Ладно… – Зак сделал большой шаг назад и взъерошил копну кудрей на голове.

Дискомфорт исказил выражение его лица, когда он перевел взгляд с меня на Истона.

– Я не думаю, что хочу вмешиваться в это… Что бы это ни было.

У меня слишком пересохло в горле, чтобы говорить.

Наконец, Истон оттолкнулся от шкафчика. Он не удостоил меня еще одним взглядом, прежде чем оставил в коридоре, и Зак последовал за ним по пятам.

Когда я стояла одна, странное, тяжелое чувство поселилось у меня в груди.

Я сделала это. Я заставила его нарушить свои правила. Наконец-то сказать, о чем он думал. Даже если это длилось недолго. Даже если это были последние слова, которые я ожидала услышать от него. Это должно быть приятно. Торжество. Но когда я наконец заставила ноги двигаться и они повели меня на биологию, я не могла избавиться от неприятного привкуса во рту.

Однажды испачканный – грязный навсегда.

На следующее утро я застегнула черную куртку наполовину и выглянула в окно, осматривая двор. Не знала, почему я всегда проверяла его, когда никто никогда не смотрел. Сила привычки, я полагала. Моей паранойе не помогало то, что решетка тянулась по этой стороне дома; я знала по опыту, как легко на нее взобраться. Я трижды проверила замок на окне, провела большим пальцем по тусклым краям осколка опала в джинсах и вышла из спальни. Как обычно, в комнате Истона тихо, когда я проходила мимо нее. Даже в субботу он вставал рано.

Обращаться с тобой как с дерьмом? Это то, что заставляет тебя кончать?

Я сглотнула и спустилась по винтовой лестнице. Я не видела его с тех пор, как он заговорил со мной вчера; с тех пор его слова постоянно звучали у меня в голове.

Как по команде, его голос донесся до моих ушей еще до того, как я вошла на кухню, и мой пульс учащенно забился в предвкушении. Сначала я увидела его спину в футболке, его широкие плечи преградили мне путь к кофейнику, когда он наливал чашку.

– Зак может отвезти тебя, – растягивал он слова в сотовый телефон, зажатый между плечом и ухом. – Потому что я не поеду.

Он начинал наливать вторую чашку.

– Это не моя сцена. В любом случае, у меня тренировка сегодня днем, так что к тому времени, как я…

Я запрыгнула на стойку, прямо рядом с кофейником, который он наливал, и улыбнулась. Я на девяносто девять процентов уверена, что он разговаривал с Уитни, и мое присутствие гарантированно заставило бы его повесить трубку. Я никогда не узнала бы почему – может быть, он не хотел, чтобы я запятнала ее чистоту, – но, тем не менее, это приносило глубокое удовлетворение.

Он испустил низкий вздох, что-то среднее между раздражением и мрачным весельем промелькнуло на его лице.

– Мне нужно идти.

Наступила короткая пауза. Затем он повесил трубку, засунул телефон в задний карман и взял свою чашку, прежде чем повернулся и направился к острову.

Мои глаза прищурились при виде кофейника, затем они переместились на полную кружку рядом с ним, когда пар поднимался над краем. Теперь я знала, что это не для меня. Мне также не нужно поднимать голову, чтобы знать, что Истон сидел в "Айленде", потягивая кофе из своей чашки. Смотрел, как я поглядывала на пустой кофейник.

Он знал, что я всегда готовила свой примерно в то же время, что и он. Он также знал, что его мама каждое утро ходила за мной как по маслу, ожидая, когда будет готова ее собственная чашка. И все же каждый день одна и та же история: он готовил только на две чашки – одну для себя, другую для своего отца. Я понимала, почему он не готовил ничего для своей мамы; она любила, чтобы в ее утренний коктейль было добавлено столько ликера, что взрослый мужчина захрипел бы. Что касалось меня, я думала, у него были на то свои причины.

Мои губы поджимались, пока я готовила себе кофе, после того как его приготовила Бриджит, и пыталась не обращать внимания на горечь, подступающую к горлу.

– Дорогая, нет, не говори глупостей.

Я бросила взгляд на Бриджит, когда она вплыла на кухню с телефоном у уха, ее белые дизайнерские каблуки щелкали, щелкали.

– Конечно, я с самого начала знала, что это всего лишь слухи. Ты бы никогда этого не сделала, – она закатила глаза и открыла верхний шкафчик, роясь в своем сокровищнице пузырьков с таблетками.

Это идеальный момент, чтобы добавить ее любимый ликер в кофе, который я приготовила для нее. Она уделила мне ровно столько внимания, чтобы убедиться, что я добавила его в ее бокал, но недостаточно, чтобы заметить, как мало я налила на самом деле.

– Ради всего святого, Руби, просто уволь его уже. Никто не будет скучать по садовнику.

Она протянула мне таблетку ксанакса, щелкнула и вырвала свой стакан из моих рук. Я улыбнулась, как всегда, пытаясь поймать ее взгляд, но горечь в моем горле стала кислой, когда она развернулась на каблуках и вышла из кухни, даже не вдохнув в мое пространство.

Я не знала, почему я это делала. Я бы ни для кого другого не заставила себя глупо улыбаться так, как я это делала для Бриджит. Мы оба знали, что она никогда не стала бы моей матерью. Тепло моей настоящей матери могло растопить холод в ее глазах за полсекунды. Но если бы не Бриджит, я бы до сих пор ходила по углам, чтобы заплатить за свой следующий обед, и иногда я беспокоилась, что она выбросила бы меня из своей семьи так же легко, как и приняла в нее.

Хмуро глядя в свой черный кофе, я сделала большой глоток.

Когда я развернулась и прислонилась к столешнице, от пристального взгляда Истона у меня перехватило дыхание. Огненный виски пожирал комнату, как пламя, преследующее взрывчатку. Он не сказал ни слова, но ему и не нужно. Он увидел мою молчаливую мольбу о одобрении его матери, и я ненавидела себя за это.

Я выгнула бровь.

– Кот прикусил тебе язык?

Его веки опустились, квадратная челюсть сжалась.

– И вот вчера я подумал, что мы с моим старшим братом наконец-то сблизились.

Он отодвинул табурет и встал, его взгляд скользил по мне долгим, медленным взглядом. Он приземлился прямо над застежкой-молнией моей куртки, где мои груди угрожали вывалиться через красный топ под ними.

Его движения вялые, расслабленные, когда он взял свой рюкзак со стула рядом с собой, и мое сердце бешено заколотилось, когда он сократил расстояние между нами. Остановившись справа от меня, он потянулся за нетронутым кофе, который приготовил для своего отца, и его бицепс коснулся моего плеча.

Ни один из нас не смотрел друг на друга, но от его низкого голоса по моей коже пробежали мурашки.

– Если ты не хочешь, чтобы еще больше придурков последовали за тобой в туалет, тебе следует застегнуть свою гребаную куртку.

Мой пульс участился, в ушах зашумело.

Его дыхание коснулось моей щеки.

– И мы оба знаем, что я не твой чертов брат, Ева.

Я сглотнула, затаив дыхание.

Как только я повернула голову, чтобы посмотреть на него, он исчез вслед за своей матерью, и я осталась смотреть вслед их блеклым теням.

Истон

Я пил ледяную воду до тех пор, пока у меня не заморозились мозги. Затем я выпил еще немного.

Пот стекал по моей шее, спине. Солнце нещадно палило, припекая меня и нескольких оставшихся парней из команды, пытающихся отдышаться. Я устал, но сегодня мне чертовски нужен был лишний час.

Через футбольное поле ко мне трусцой бежал Зак, его вьющиеся волосы влажны от пота. Это Зак убедил меня присоединиться к его футбольной команде в прошлом году. Я уступил в поисках развлечения, более блестящего заявления в колледж и способа сжигать энергию.

Тяжело дыша, как и все мы, Зак похлопывал меня по спине, когда подошел ко мне на скамейке запасных.

– Так ты придешь сегодня вечером или как?

Вытирая лоб и шею прохладной салфеткой, я бросил на него косой взгляд.

– Что? На вечеринку?

– Ага.

– С каких это пор я посещаю вечеринки?

– Ты всегда так делал, чувак, – он нахмурился, щурясь от солнечных лучей. – Разве не так вы с Уитни впервые познакомились? На ее вечеринке?

– В этом году мне нужно сосредоточиться на другом дерьме, – я пожал плечами и отвернулся от этой лжи. – Я сказал Уитни, что ты подвезешь ее, раз уж решил, что ты пойдешь. Ты же знаешь, какой она становится, когда выпьет. Мне было бы спокойнее, если бы ты все равно мог за ней присматривать.

– Ладно. Твоя потеря. Но я, наверное, просто вызову Uber для нас, – он ухмыльнулся. – Картер, может, и мудак, но он знает, как устроить гребаную вечеринку.

Мои брови сошлись на переносице.

– У Картера?

– Гадит ли медведь в лесу? – он схватил бутылку с водой из холодильника, прежде чем мы направились к шкафчикам. – Вечеринка у Элайджи дома.

У меня свело челюсть. Мой взгляд устремился прямо перед собой, пока мы входили в раздевалку, но все, что я видел, это самодовольное выражение лица этого мудака, когда он вышел вслед за Евой из туалета. Ее лицо и шея покраснели. Запястья ободраны и покраснели.

Я открыл свой шкафчик и натянул через голову свежую рубашку.

Это не первый раз, когда он преследовал ее повсюду, но обычно она довольно быстро избавлялась от него. Однако вчера он подобрался слишком близко, и это было на территории школы. Он, блядь, пометил ее. У Элайджи его ничто не удержало бы. Никаких правил. Никаких ограничений.

– Может быть, я зайду на минутку. Проверю кое-что.

Я почти взял свои слова обратно, как только они вылетели, но не мог заставить себя сделать это.

Зак остановился на полпути к надеванию собственной рубашки.

– Ты серьезно? – его глаза сузились. – Подожди, не дразни меня. Это не круто.

Мои губы скривились, но напряжение, сковавшее плечи, распространилось по спине. Я никогда не смог бы признаться вслух в истинной причине, по которой перестал ходить на вечеринки: если была вечеринка, Ева гарантированно была там. Выпивка, танцы, слежка за парнями за закрытыми дверями. Я стиснул зубы, отгоняя нежелательный образ. Но последнее, что нужно Еве, это возиться с таким куском дерьма, как Картер, особенно после вчерашнего. От одной мысли о них вместе у меня затряслись чертовы руки.

– Не-а, я серьезно. Я пойду.

– Черт. Да, – он хлопнул меня по плечу, ухмылка вот-вот расколола бы его лицо. – Мой мальчик вернулся!

Я покачал головой и взял свою спортивную сумку.

– На одну ночь. Вот и все. И никакой выпивки.

– Тогда в чем, черт возьми, смысл?

– Все просто, чувак, – пробормотал я, направляясь к выходу.

Я уже желал, что вечеринка не закончилась.

– Сяду, буду приглядывать за ней, пока она не будет готова уйти, и наконец смогу свалить к чертям.

– Эй, подожди, – он схватил свою сумку, затем побежал трусцой, чтобы догнать меня. – Посмотри на себя, весь такой заботливый и прочее дерьмо. Уитни – чертова королева.

– Что? – я посмотрел на него и рывком открыл дверь.

Солнце ослепило меня, когда мы вышли на улицу.

– Наверное, да.

Я провел пальцами по своим влажным волосам.

Уитни.

Конечно, именно ее я и имел в виду.

– Еще только одну? – Уитни надула губы, ее алые губы на тон темнее, чем волосы, ниспадающие на спину. – Пожалуйста?

Она наклонилась, пытаясь поцеловать меня, но вместо этого споткнулась и прижалась к моей груди.

Обхватив ладонями каждую из ее рук, я поддержал ее.

Она укуталась в мою футболку и вздохнула.

– Думаю, на сегодня тебе хватит алкоголя, Уит.

– Ммм. Ты так приятно пахнешь, – невнятно произнесла она. – Такой мужественный, обаятельный и вкуснее мороженого.

– Господи.

Я потер затылок, делая глубокий вдох. Меня уже тошнило от пульсирующей музыки техно и тяжелого запаха пива, разносящегося по дому.

– Пойдем. Давай принесем тебе воды и присядем.

Я взял бутылку воды из холодильника, затем повел ее сквозь толпу, пока мы не добрались до гостиной. Там стояли три огромных дивана, каждый из которых покрыт переплетением рук, ножек и кочующих кистей.

– Мэтт, – окликнул я одного из своих приятелей, занимающего половину дивана.

Он квотербек моей команды, и одна из болельщиц как раз сейчас сидела на нем верхом. Какое гребаное клише.

– Подвинься, да?

Он не утрудил себя тем, чтобы оторвать свой рот от рта блондинки, но отодвинулся, чтобы я мог опустить Уитни и проскользнуть на место рядом с ней. Когда она прижалась ко мне, я откинулся назад, вытягивая ноги. Зак был прав: Картер здесь, и, судя по тому, что я видел, как они с Элайджей выставляли бочонки на заднем дворе, он не уехал бы в ближайшее время. Но я не видел Еву с тех пор, как она вошла десять минут назад и направилась в одну из ванных комнат. Вытягивая шею, я также больше не видел Картера через открытые задние двери. Я провел рукой по подбородку, снова оглядывая комнату, но чем дольше я смотрел, тем больше разочарования накапливалось в моих легких, как яд.

Где, черт возьми, она?

Я в нескольких секундах от проверки ванных комнат, когда громкий свист привлек мой взгляд в противоположный конец комнаты. Фигура Евы мелькнула за толпой пьяных тел и исчезла из виду. Она подмигнула Марко, член, который, как я полагаю, присвистнул, и сделала глоток из красного стакана Solo в своей руке. Мой кулак сжался, но я медленно разжал его, пока мой взгляд скользил по ее телу, как будто она сахарная, а я сидел на гребаной низкоуглеводной диете.

Черные джинсы, разорванные на бедрах, туго обтягивали те изгибы, которые ставили взрослых мужчин на колени. Ее рубашка – лоскуток материи, нарисованный на ее полных грудях и заканчивающийся чуть ниже грудной клетки. У меня свело челюсть при виде нее в такой откровенной одежде, но я отогнал свои иррациональные чувства и снова перевел взгляд на ее лицо.

По правде говоря, она прикрыта больше, чем большинство девушек здесь, включая Уитни. Но вы никогда бы не догадались об этом по тому, как Марко крался к ней за спину, шепча черт-его-знает-что ей на ухо.

Мои мышцы напряглись. Я мог сделать несколько предположений о том, что он говорил.

Он не должен был ничего ей шептать. Он вообще не должен был с ней разговаривать. Он не знал ее так, как я. Он не видел ее так, как я. Он не наблюдал за ней так, как я.

Дерьмо.

Я запустил обе руки в волосы и откинул голову на подушку, заставляя себя смотреть в потолок. Я знал, что это ненормально, моя зацикленность на ней. Это тоже чертовски утомительно. Есть причина, по которой я никогда не позволял себе делать больше, чем смотреть, но в последнее время даже это толкало меня через край. Обычно я не понимал, насколько все плохо, пока не слышал свои собственные гребаные мысли.

Уитни застонала, прижимаясь ко мне с той стороны, где, как я думал, она заснула. Я посмотрел на нее сверху вниз, и ее ресницы затрепетали, прежде чем она нашла мой взгляд, пытаясь сосредоточиться.

– Я что-то не очень хорошо себя чувствую, Истон.

Мои брови нахмурились, когда я вглядывался в ее бледное лицо.

– Ты выпила только эти две чашки, верно?

– Эм… – она отвела взгляд, прикусывая нижнюю губу. – Ну, – застонала она, останавливаясь, чтобы обхватить себя рукой за живот. – Элайджа мог бы налить мне еще чашечку-другую, пока ты был отвлечен.

Мои глаза закрылись, и я провел ладонью по лицу.

Чертов Элайджа.

Уитни мягче, чем она показывала. Она перфекционистка. Она работала до изнеможения в школе и во всех других сферах своей жизни, но стресс, связанный с этим, полностью овладел ею только в выпускном классе. Пару месяцев назад она решила завязать с алкоголем – решение, от которого я неоднократно предостерегал ее благодаря яркому примеру моей мамы, – и она еще не знала своих пределов.

– Истон?

Я приподнял бровь.

– Я думаю… Я думаю, что выпила слишком много. Мне не нравится это ощущение, – ее брови нахмурились, губы скривились, как будто ее тошнило. – Комната вращается.

Когда она снова всхлипнула, я взял ее обмякшее тело на руки и встал. Ее голова повернулась в сторону, и она посмотрела на меня так, словно я какой-то герой. Чувство вины пронзило меня изнутри. Мы с Уитни ненормальная пара. Мы оба используем друг друга по-своему, но она невинна – более невинна, чем когда-либо позволяла другим видеть, – и видеть ее такой неправильно.

– Привет, – тихо сказал я. – С тобой все будет в порядке, хорошо? Давай вытащим тебя отсюда.

Она кивнула и закрыла глаза.

Я поднял взгляд, собираясь отойти от дивана, когда мои глаза наткнулись на знакомые бездонные озера темно-коричневого цвета. Взгляд Евы из-под тяжелых век прикован к моему, каждое движение ее бедер медленнее и ленивее, чем музыка, под которую она танцевала. В ее руке новая чашка Solo, на этот раз синяя. Марко сокращал расстояние позади нее, находя ее ритм. Его рука опустилась на ее обнаженную талию и сжала.

Я сжал челюсть, приказывая себе отвести взгляд.

Уходи.

Предупреждение, которое так долго держало меня подальше от нее, звучало у меня в ушах: Если ты хотя бы заговоришь с ней…

Этого должно быть достаточно, чтобы заставить меня уйти прямо сейчас, но на этот раз я не мог этого сделать. Я не мог отвести взгляд.

Когда она опустила глаза, обнаруживая, что Уитни потеряла сознание в моих объятиях, что-то горячее мелькнуло на ее лице. Она приподняла бровь. Затем подняла свою чашку, одними губами произнесла привет и, опрокидывая ее обратно, посмотрела прямо на меня.

Я внимательно наблюдал за ней, раздражение разливалось по моим венам, когда я задался вопросом, сколько она уже выпила.

Мне не следовало приходить. Я знал это, но сейчас это не имело значения. Ущерб нанесен. Мой пульс участился, мысли спутались. Слышать, что она ходила на эти мероприятия и трахалась со всеми подряд, – это не то же самое, что стоять перед ней и наблюдать, как она это делала. По крайней мере, когда я оставался дома, мне не нужно видеть. Мне не нужно знать, что, как, кто. Я всегда боролся со своими импульсами, когда дело касалось Евы, но сегодня вечером, прямо сейчас, мои пальцы подергивались от непреодолимой потребности приблизиться к ней. Подойти прямо к ней и отнести домой.

Вечеринки, ночевки с кем попало, весь этот дерьмовый фасад, который она так усердно поддерживала, – она знала, что я это ненавидел, но не знала, почему. Она не знала, что я видел ее насквозь. Что образ ее четырнадцатилетнего тела, дрожащего и покрытого грязью – первой девочки, которая когда-либо смотрела на меня так, словно я был ее чертовым спасителем, – был выжжен в моем сознании, как гребаное клеймо. Я видел ее той ночью, по-настоящему, блядь, видел ее, и не важно, за сколькими алкогольными чашками или чужими руками она пряталась, я всегда бы видел ее.