Текст книги "Аукцион невинности. Его трофей (СИ)"
Автор книги: Т. Покровская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
– Адам!
Смеётся, обхватывает, наклоняет от себя и целует – вторгается языком, овладевает моим ртом сходу, сразу, подавляя всё сопротивление.
Я просто растекаюсь в его руках. И что-то как-то… Скорее всего я себя потом не одобрю, буду ругать себя последними словами, но вдруг понимаю, что устала. Пусть делает, что хочет, пусть трахнет уже и всё, не могу. Больше не-мо-гу!
Адам улавливает моё состояние, встаёт со мной на руках и несёт меня в заднюю часть самолёта. При его приближении дверь расходится в стороны, там роскошная, очень уютная спальня с большой кроватью.
– Никаких прелюдий, Вика, – пристально смотрит на меня Адам, – всё, край. Да ты и сама уже понимаешь. Потом наверстаем.
Не знаю, что со мной. Мой мозг в коме. Отключился. Тело вопит желанием. Я смотрю на красивого охрененного мужчину, которого безумно хочу. И да, я тоже не хочу прелюдий.
Я просто киваю.
Адам ставит меня у кровати. Раздевает. Стягивает с меня олимпийку, футболку, растёгивает джинсы – смотрю на пятна от травы на коленках – запоздало накрывает осознанием.
Да я же утром выходила из дома и просто фотографировала в парке. Потом явился Адам, весь такой в пальто красивый. Пообедал со мной. Повыносил мозг. Поцеловал. Отвёл за ручку в самолёт. Заявил, что влюблён. Подержал на коленях. А сейчас я уже позволяю ему меня раздевать.
Всё понимаю, но я… Понимаю неизбежность. Ну правда. Пусть уже всё случится. Пожалуйста.
Во мне все эти три месяца после аукциона ежедневно, с утра до вечера, словно натягивалась невидимая пружина. Я каждое утро просыпалась, в течение всего дня оглядывалась по сторонам, а вечером засыпала, ожидая, что вот-вот увижу его. Что он придёт, и я лягу с ним в постель.
Да у меня столько сценариев уже в голове прокрутилось, пока я ждала. Я уже мысленно отзанималась с ним сексом где только можно представить. Не могу больше в неизвестности. Пусть хоть в сексе он станет для меня более понятен.
На мне только кружевной бюстгалтер и трусики. Вижу одобрение в глазах Адама. Да, сволочь такая, я каждый день жду, что ты придёшь и трахнешь меня, поэтому на мне всегда красивое дорогое бельё, я с эпиляцией, чистенькая – даже в ресторане гигиеническим душем воспользовалась – и вкусно пахну.
Он снимает одежду, не сводя с меня взгляда, остаётся в одних чёрных боксерах, обтягивающих внушительный бугор. Сглатываю, глядя на него. Идеальный. Мощный. Охеренный.
Медленно подходит. Касается пальцами губ, проводит по скуле, гладит шею, ложбинку груди, двумя руками спускает бретельки с плеч, растёгивает бюстгалтер.
Внезапно оказываюсь на спине на кровати – под ним. Жадный рот сминает мою грудь, обхватывает, прикусывает сосок, вторая рука сжимает вторую, обводя большим пальцем напряжённую горошину.
Меня просто кроет ощущениями, чувствую его предельно остро. Между половых губ намокает. Адам снимает с себя боксеры, кладёт мою руку на свой член.
Усмехаюсь мысленно – да уж, давно не виделись, привет, дорогой. Ты же уже побывал у меня во рту, вот теперь и поближе познакомимся. Глажу его, поднимаю глаза и замираю, глядя на Адама.
Пугаюсь от его вида: глаза сощурены, челюсти стиснуты, всё тело напряжено так, что прорисовался весь рельеф проработанных мышц. Ну точно хищник перед броском.
29. Начало
Этот момент я чувствую особенно остро: я на спине, приподнимаясь на локтях, смотрю на него…
Облизываю губы, и Адам отмирает, хватает меня за бёдра, укладывая удобнее под собой.
Он сдёргивает с меня кружево трусиков, раскрывает бёдра и накрывает половые губы ртом. Раздвигает языком, добираясь до клитора, обводит его по кругу, давит, всасывает, ударяет по нему вибрацией – и меня выгибает от острейших ощущений, не могу сдержать громкий протяжный стон.
Адам замирает на мгновение, и усиливает напор. Чёрт, что же он творит со мной, его язык такой твёрдый, сильный, жмёт, обоводит вокруг, вдавливает самый кончик клитора и тут же скользит вниз, между малых губок, проникает в самый вход.
И снова вверх, танцует в самых чувствительных местах. Адам швыряет меня в пропасть безумных ощущений, каждое движение языка идеальное, каждое нажатие губ безупречное, именно такое, как нужно мне сейчас, чтобы…
Да-а-а… Взрываюсь, разлетаюсь на осколки. Выгибаюсь, раскинув руки и вцепляясь в покрывало. Бёдра трясутся, Адам обхватывает их плотно, продолжая медленно гладить меня губами и языком, продлевая, растягивая моё удовольствие, и я кончаю повторно, снова с громким стоном и дрожью во всём теле.
Он даёт мне утихнуть, нависает надо мной, устраивается между бёдер. Целует меня, овладевая моим ртом так же, как это только что делал внизу – жадно, властно, присваивая и подчиняя.
Чувствую свой запах и вкус на его губах, от этого возбуждение накрывает новой волной.
Адам давит членом между половых губ, отрывается от моего рта, смотрит прямо в глаза.
– Будет больно, – говорит он. – Не сдержусь.
Я киваю и вцепляюсь в его мощную спину, смотрю прямо в сощуренные синие глаза – они кажутся чёрными от огромного расширенного зрачка.
Адам берёт меня резко, одним ударом проникая внутрь – вскрикиваю от резкой боли, Адам прижимается губами к моему виску, даёт привыкнуть лишь чуть-чуть, и снова двигается внутри меня.
Съёживаюсь, мне больно, возбуждение пропало, начинаю дрожать, слёзы катятся из глаз.
Он останавливается, рассматривает меня. Он сам напряжён до предела – губы сжаты, на челюсти катаются желваки, глаза сощурены.
Адам шумно выдыхает. Оставаясь внутри, обнимает меня под спину – мой затылок на его ладони, целует неожиданно нежно, настойчиво, и при этом мягко.
Он медленно двигает бёдрами, чувствую его член внутри, да он же огромный просто, так растягивает, как я к нему привыкнуть должна?
У меня снова катятся слёзы, Адам касается губами уголка моего рта, чертит дорожку поцелуев к виску, слизывает слезу.
– Вика, что ты делаешь со мной, – шепчет, – я и правда как неандерталец. Ну всё-всё. Сейчас пройдёт.
Он начинает двигаться внутри меня. Медленно скользит членом внутри, плавно и неспешно. Боль и правда стихает. Вместо неё возникают новые ощущения, начинаю дышать чаще, кровь приливает к щекам.
Продолжая неспешно двигаться во мне, Адам смотрит мне прямо в глаза.
– Как ты? – спрашивает тихо.
Краснею сильнее. Облизываю губы и робко признаюсь:
– Лучше.
Адам сдержанно улыбается, целует, проникая языком в мой рот, медленно исследует его.
Я вдруг понимаю, что мне теперь до странности… хорошо! От его неторопливого движения члена во мне – привыкаю ведь уже. Оттого, как он держит меня – бережно и твёрдо. От сладостно-сдержанной напористости его поцелуя, пробуждающей во всём теле новую жаркую волну.
Неожиданно расслабляюсь и… отвечаю на поцелуй. Обнимаю мощную спину. Подаю ему навстречу бёдра, стараясь поймать его ритм.
Адам замирает, издаёт глухой рык и усиливает напор. Движения становятся резче, поцелуй жёсче.
А я… расслабляюсь ещё, становлюсь расплавленным воском в его руках, следую за требовательными движениями его губ, повторяю за его языком, двигаю бёдрами навстречу ему.
Адам ускоряет темп, смотрит на меня.
– Хорошо, – я шепчу, отвечая на его требовательный взгляд.
Чуть улыбается и снова целует меня. Темп всё быстрее. Размашисто. Сильно.
Неожиданно срываюсь в новый оргазм. Адам останавливается, а я выстанываю его имя, извиваюсь под ним, царапаю его спину и чувствую, как пульсирует влагалище, сжимает его член, а меня всё кроет и кроет волнами спазмов, мне кажется, я сейчас просто помру от интенсивности ощущений, меня трясёт, никак не успокоюсь, неужели так бывает, как же остро, как же хорошо, как же нестерпимо хорошо.
Я лишь чуть-чуть утихаю, Адам хватает мои руки, вжимает за запястья к покрывалу. Приподнимается, охватывая меня взглядом: лицо, грудь, мои руки, прижатые им.
Он начинает двигаться медленно, ускоряясь и ускоряясь, рассматривая меня под собой, а я… кончаю снова, матерю его на чём свет стоит, но замолкаю, глядя на насмешливую улыбку и светящиеся безумно-довольным светом синие глаза.
– Развлекаешься, – едва отдышавшись от нового оргазма, злобно бросаю ему.
– Наслаждаюсь, Вика, – довольно щурясь, заявляет он, – ты просто рыжий фейерверк. Надо было трахнуть тебя гораздо раньше. Столько времени потеряли.
Возмущённо смотрю на него, и тут же выгибаюсь, растопырив пальцы и дрожа всем телом от его нового толчка. Ещё немного и у меня где-нибудь что-нибудь непоправимо сведёт, и тогда он замучается мне тут делать массаж.
Мысли о массаже в исполнении Адама чуть не срывают меня в новый оргазм, но Адам решает иначе.
Отпускает меня, садится рядом, хватает меня за волосы – наматывает их на руку, фиксирует мою голову на затылке, подносит член к моему лицу, гладит головкой по моей щеке.
– Скучал по твоему рту, – говорит он, прищурившись, рассматривая мои губы.
Подносит член к моим губам и я с готовностью отрываю рот, позволяю ему скользить по языку, обхватывая губами влажный ствол.
Чувствую свой и его вкус, на основании члена немного моей крови, от смеси запахов – приятной, просто крышесносной, до одури возбуждающей – меня снова кроет, мне приятно, хочется поласкать себя между ног, чтобы снова в оргазм, потому что возбуждает меня происходящее сейчас до полной крышесностности. Мне нравится, мне всё-всё нравится, мне хорошо, мне нестерпимо как хорошо!
Адам кладёт руку на моё горло, натягивает волосы на затылке и размашисто трахает мой рот, я только и могу, что стараться раскрыть пошире и прятать зубы. После всех оргазмов, я… благодарна ему, мне хочется и ему сделать хорошо.
Он кончает быстро, с глухим рычанием, заливая мой рот обильной вкусной смермой, я глотаю всё, чувствуя особенно остро свою власть сейчас над ним.
Улыбаюсь от мысли: вот наверняка он всё себе не так планировал. Мне приятно чувствовать себя настолько желанной, что этот мужчина перетряхивает все свои планы, посылает ко всем чертям сдержанность и берёт то, что считает своим.
Адам отстраняется, разглядывает меня, гладит большим пальцем по губам, нажимает на подбородок. Понимаю, что он хочет увидеть, ещё раз глотаю и открываю рот, демонстрируя ему язык.
Довольно щурится, улыбается, ну точно кот, дорвавшийся до банки со сметаной. Хватает меня на руки и несёт куда-то в угол комнаты.
– Мы только начали, красавица, – сообщает он, – сейчас, Вика, я буду тебя мыть.
30. Высота
За дверью в углу спальни оказывается душевая – стильная, с просторным душем и даже маленькой сауной.
Я помню эти маленькие узкие клетушки для туалета в самолёте, но здесь только изогнутый потолок напоминает, что мы в воздухе.
Сдержанная роскошь, пространства не так много, как в квартирах у Адама, но места хватает. Даже полки в душевой кабине большие, уставленные кучей бутылочек и баночек, а ещё здесь есть сидение.
Адам включает воду, хватает меня и садится внутрь, усаживая меня на колени и облокачивая спиной на свою грудь. Выливает на ладонь ароматную жидкость и начинает размазывать по моим бёдрам, намыливая.
Прежде чем успеваю остановить его, он раздвигает мои ноги и намыливает меня между ними.
Мне не удаётся сдержать протяжный стон, и я раскрываю ноги, подаюсь бёдрами навстречу его сильным умелым пальцам, наглаживающих меня между половых губ.
Запрокидываю голову на его плечо, поворачиваюсь к нему и с готовностью приоткрываю губы для властного поцелуя. Его пальцы скользят вокруг моего клитора, другой рукой Адам сжимает мою грудь, играет соском, трёт его, сдавливает между пальцами, оттягивает, скручивает… и то же самое с другим соском, не оставляя обделённым ни один миллиметр.
Я выгибаюсь и открываю губы, сплетаю язык с его напористым языком, моё внимание разделяется – и груди в его руке, и губам под поцелуем, и внизу под его пальцами – везде жарко и остро.
И всё же моё внимание неумолимо смещается вниз, там где мыльные пальцы Адама творят совсем уж лютое непотребство, сместившись дальше и доставая, задевая мой задний вход.
– Не напрягайся так, – шепчет в мои волосы, – обещаю, тебе будет хорошо.
Адам приподнимает меня, сгибая мои колени и обхватывая под бёдра. Крепко держит и намыливает ягодицы, задевая половые губы, разглаживая по ним мыльную пену.
Хватает душ – здоровенную круглую лейку, переключает воду и смывает всё с меня.
Под потоками воды так хорошо, растекаюсь на Адаме, он умудряется и душ направлять так, что тугие струи ударяют по клитору, вызывая новую волну возбуждения.
Я дышу часто, кажется, я уже близка к новому оргазму, но он снова переключает воду и выдавливает на пальцы прозрачную жидкость из дозатора.
Это что-то типа масла, Адам растирает его по половым губам, крепко удерживая мои ноги согнутыми, сжимая их под коленями. Гладит вокруг клитора, задевает дырочку и проскальзывает к заднему входу.
Ахаю от неожиданности – скользким пальцем он проникает пальцем внутрь, в мою попку, и я дёргаюсь, издаю протестующий возглас.
– Ну что, что? – шепчет он, стискивая меня так, чтобы не дёргалась, – что такого? Там тоже тебе будет приятно.
Мотаю головой, но он уже водит кругами, поглаживая большим пальцем клитор и… проникает двумя пальцами в обе дырочки. Не могу понять, хорошо или нет – от неожиданности пугаюсь.
– Не бойся, ну что ты, – в его тихом голосе властный приказ, – успокойся. Ты дико чувствительная девочка, уверен, тебе понравится. Расслабься, ну же. Всё же хорошо.
С удивлением понимаю, что он прав – неприятных ощущений нет. Только накатывающие волны новых, каких-то совсем уж нереальных ощущений, когда он растирает скользким большим пальцем клитор, а указательным и средним погружается в меня.
– Поцелуй меня, – приказывает.
Я слушаюсь его, поворачиваю голову и тянусь губами к его губам. Он тут же овладевает ими, трахает меня языком, имеет меня пальцами, и очень скоро я срываюсь в бурный оргазм, заглушая протяжный стон под его губами.
Адам крепко держит меня, пережидая, когда моя дрожь утихнет. Встаёт, усаживая меня на сиденье, выпрямляется в полный рост.
Рассматриваю его член – большой, красивый, с крупной головкой, перевитый венами, чуть изгибающийся вверх.
– Помой его.
Сглатываю, смотрю на Адама снизу вверх – моё чувство эстетики просто заходится от восторга, здоровенный, рельефный, надо развести всё-таки его на серию снимков, никогда не фотографировала обнажёнку, но этот экземпляр совершенен, так и просится в объектив.
Нахожу на полке что-то мыльное, золотистый гель скользит по ладони, смачиваю руки в воде и обхватываю его член, скольжу по нему, распределяя пену.
Сажусь удобнее и с удовольствием намыливаю его, прислушиваясь к его резким вздохам, которые не может заглушить шум воды.
– Смывай.
И снова подчиняюсь, находя в этом отдельное порочное удовольствие, переключаю воду и, прикрывая тугие струи ладонью, направляю поток на него – почему-то не хочется делать ему больно, там же всё такое чувствительное…
Смываю мыло, продолжаю гладить его член, намытый, чистый, ощущается руками иначе.
Не дожидаясь приказа, наклоняюсь и сама беру его в рот. Обхватываю губами поглубже и ласкаю его языком.
– Умница моя, – с протяжным выдохом тянет Адам, – ещё. Тыж моя красавица. Поглубже. Да, так. Да…
Мне не хватает его рук, и я сама беру его широкое запястье и кладу на свои волосы – он тут же зарывается пальцами глубже, кладёт на затылок и сжимает пряди.
Теперь уже он управляет мной, задаёт темп, трахает мой рот, а я глажу его бёдра и стараюсь держать рот пошире, чтобы было удобно ему.
Адам изливается с громким протяжным рыком, стискивая мою голову ладонями, и я снова всё глотаю, ловя от этого отдельное удовольствие.
Мы проводим в душе ещё какое-то время – Адам мылит меня, особенно долго играя с сосками, властно напористо целует, и умудряется снова распалить меня.
Я хочу его до звёздочек в глазах, сама кладу руку на его член, но он отстраняется, смывает с меня всё. Долго вытирает меня и себя, ещё больше усиливая моё возбуждение.
Мы заходим в спальню, я безумно хочу нового захода, но он усмехается:
– Одеваемся, Виктория. Самолёт скоро на снижение пойдёт. Нужно сесть в кресло и пристегнуться.
31. Вид
Снижение?.. Это он что, специально меня так заводил? Чтобы я потом…
Хватаю джинсы, чтобы надеть, но замираю от тихого приказа:
– Положи эти тряпки, я приготовил для тебя получше.
Вскидываю на него свирепый взгляд.
– Меня устраивает моя одежда, – отвечаю злобно.
– Да, она хороша, – явно мною любуясь, отвечает Адам, – но там жарко. Вот, надень это.
Только сейчас обращаю внимание на несколько белоснежных квадратных пакетов у стены. Он заглядывает в каждый и протягивает мне два.
Достаю невесомую ткань, очень приятную наощупь, необыкновенно-нежную, струящуюся. Разворачиваю. Нежно-кремовый брючный костюм. Достаточно закрытый.
Восхитительное нижнее бельё из тончайшего кружева, нежного и невесомого. Изящные тонкие сандалии с надёжной неприметной застёжкой и плоской подошвой.
Адам достаёт из пакета себе, тоже что-то светлое, только мужское, начинает одеваться.
Пожимаю плечами. Одеваюсь, пытаюсь что-то сделать с волосами, но Адам распоряжается:
– Не собирай, пусть будут распущенными. Хочу их трогать.
Я вскидываю взгляд на него. Лучше бы меня между ног потрогал, причём достаточно долго, чтобы… ведь моё возбуждение никуда не пропало. Наоборот, теперь, глядя на него, ослепительного в этих светлых брюках и рубашке, идеально обрисовавших его – мощного и совершенного – моё желание выходит на новый уровень.
Стискиваю бёдра и закусываю губу. Встречаю насмешливый взгляд синих глаз и… меня просто накрывает яростью. Он ведь всё специально! Специально!
Бросаюсь прочь из спальни, туда, где просторный салон и кресла. Дверь раздвигается, я устраиваюсь в салоне на прежнее место у иллюминатора, начинаю возиться с ремнями.
Замираю от прикосновения его сильных рук, накрывших подрагивающие мои.
Адам уверенными чёткими движениями пристёгивает меня, садится рядом, пристёгивается сам и хватает меня за руку.
Пытаюсь вырвать её, но бесполезно – моя маленькая кисть тонет в двух его ручищах. Он подносит мои пальцы к губам, медленно целует и усаживается в кресло глубже, удерживая мою руку в обоих кулаках.
– Не отдам, – изгибая уголок губ, заявляет он и сжимает мою руку сильнее.
Начинает поглаживать её пальцем и меня накрывает яростью.
Вырываю руку – Адам отпускает.
Отстёгиваюсь, вскакиваю, готовясь закатить скандал…
– Сядь!
От его тихого приказа застываю, меня будто ушатом ледяной воды окатывает.
Смотрю на него, и меня сковывает лютым страхом: ни следа улыбки, напряжённый, с поджатыми губами и прищуренными глазами Адам… я не знаю отчего, но становится просто жутко, у меня натурально слабеют ноги, в животе сжимается тугой холодный узел, губы начинают трястись.
– Сядь в кресло, Виктория, и пристегнись.
Его голос замораживает воздух в салоне, кажется, сейчас на иллюминаторах появится морозный узор, несмотря на всю противообледенительную обработку, её наверняка проводили, или, не проводили, сейчас не зима, как же страшно-то, чёж он такой жуткий…
– Немедленно.
Сажусь в кресло. Адам поворачивается – руки большие, длиннющие, пристёгивает меня, проверяет ремни.
– Никогда. Не смей. Отстёгиваться. Поняла?
– Да… – тихо говорю подрагивающими губами.
– Повтори, что ты поняла.
– Я не буду отстёгиваться, – осторожно говорю я.
– Как часто ты не будешь отстёгиваться?
Сердце оглушительно стучит, стискиваю заледеневшие от страха пальцы в замок, пытаюсь выровнять дыхание.
– Никогда не буду отстёгиваться, Адам, – послушно произношу я. – Я поняла.
– Умница.
Адам устраивается в кресле, расслабляет плечи. Снова берёт мою руку, целует мои пальцы и держит на уровне своего живота в обеих своих ручищах. Мне не очень удобно, рука в локте натянута через подлокотники, но я терплю.
Осторожно смотрю на него: спокойное лицо, закрытые глаза. Держит мою руку и поглаживает пальцы.
Ладно… Пока не буду никак на это реагировать. Надо немного успокоиться.
Смотрю в иллюминатор – самолёт нырнул в зону облаков. Снижаемся.
Мы молчим. Я вроде успокоилась, смотрю в иллюминатор и даже не стараюсь больше высвободить руку – хочет, пусть держит.
Вздрагиваю от тихого голоса Адама.
– Виктория, на некоторые вещи у меня излишне острая реакция, – он говорит очень тихо, но чётко.
Несмотря на небольшой фоновый шум, я его слышу очень хорошо. Поворачиваю голову – он сидит с закрытыми глазами. Лицо спокойное. Также спокойно он продолжает говорить.
– Ремни безопасности. Эта вещь неизменно будет вызывать у меня крайне острую реакцию. На это есть причины.
Пауза. Я молчу. Жду.
– В моей семье не было принято пристёгиваться, – продолжает он ровным голосом, не открывая глаз. – Дорогие безопасные машины, умелые водители, проверенные маршруты. Только вот при аварии это не помогло. Мне было двадцать. Вытаскивали меня долго. Десятки операций. Выжил. Родители и брат с сестрой… нет.
Он открывает глаза и поворачивается ко мне. Я не знаю, как реагировать. Наверное, надо сказать слова соболезнования, или…
– Я…
Адам меня обрывает, не давая закончить фразу.
– Мне не нужно сочувствие, Вика, – спокойно глядя мне в глаза, добавляет он. – Просто делай, что я говорю. Особенно, это касается решений безопасности. Я потратил достаточно времени, чтобы значительно снизить для своих людей угрозу жизни, как и другие угрозы. У меня это получилось хорошо. Не надо создавать мне дополнительные сложности и вызывать острые реакции.
Он улыбается, глаза остаются холодными. Не знаю даже, что сказать, я просто в шоке от его внезапных откровений.
Адам поправляет прядь моих волос, убирает за ухо, гладит по волосам. Перехватывает мою руку так, что мне становится значительнее удобнее, но продолжает держать. Показывает мне взглядом на иллюминатор.
– Смотри, из-за облачности на море меньше бликов, не слепит, можно хорошо рассмотреть остров. Люблю этот вид.
32. Приземление
Вид и правда восхитителен: огромный остров со взлётной полосой, врезающейся в море, городки, масса зелени, голубая вода, белый песок.
Мы выходим в полном молчании. Адам крепко держит меня за руку, поддерживает при спуске с трапа.
Прямо на лётное поле подъезжает машина, не такая роскошь, как была у него в Москве, но тоже весьма и весьма.
Адам удивляет – усаживает меня на переднее сидение, а сам садится за руль, пожав водителю руку.
Молча пристёгиваюсь под его пристальным взглядом, и всю дорогу залипаю то на буйную зелень, то на его крупные красивые руки на руле.
Дом на окраине городка, уютный, похожий на остальные внешне, внутри оказывается простым, но упакованным по последнему слову. Особенно меня покоряют панорамные окна с видом на океан и бассейн у дома.
– Отсюда очень приятно наблюдать закат, – сообщает Адам.
Я стою посередине большой комнаты, любуясь морем, и вздрагиваю от прикосновения его рук к плечам.
– Всё ещё думаешь? – спрашивает он.
– О чём? – уточняю я, борясь с желанием податься назад и прижаться к нему спиной.
– О том, как я выглядел до операций, – усмехается он.
Я пожимаю плечом.
– Ты был красивым мужчиной, таким же и остался, – говорю я со странной убеждённостью, и с ехидцей добавляю: – меня больше волнует другой вопрос: ты после аварии контуженный, или по жизни такой?
Адам смеётся, обхватывает меня двумя руками и прижимает к себе. С удовольствием расслабляю плечи и позволяю себе принять это объятие. Оно… спокойное какое-то. Уютное. И сам Адам… похоже, что настроен миролюбиво.
– Моя злюка, – целует он мои волосы, в его голосе слышу улыбку. – Я тебе уже говорил: у меня нет проблем. Ни со здоровьем. Ни с психическим состоянием, – он делает паузу и ёрничает: – могу справку показать.
– Толку от твой справки, – хмыкаю я. – Ты любую можешь купить.
– Это правда, – его губы прикасаются к моему виску.
– Ты не будешь мне показывать никакую справку, – наклоняю голову, чтобы ему было удобнее прикусить мочку моего уха, – это ты сейчас для красного словца говоришь.
– И это тоже правда, – в его красивом низком голосе вспыхивают чувственно-бархатистые нотки.
Его губы уже на моей шее – гладят чувствительную кожу, а руки накрывают холмики груди.
– Адам, – почему-то начинаю я, и… замолкаю.
Не знаю, что ему сказать. Он всё-таки стал моим первым мужчиной. Привёз в красивое место. Говорит, что защищает. Но ничего другого не говорит… Вот что мне делать? Что?
Может… Может, как-нибудь отключить свою голову? Чтобы не думала лишнего? Притвориться?..
– Виктория, – хрипло говорит Адам, – ты спрашивала, можем ли мы нормально. Ты этого хочешь? Я могу попытаться. Возможно, даже получится. Смотри, красивый остров. Ты и я. Если мы с тобой не будем первое время касаться острых тем, у нас даже есть шансы.
Как же соблазнительно это всё… Так и хочется спросить: «шансы на что, Адам? На что?».
До меня вдруг со всей пронзительностью доходит: да я же влюбилась в него по уши. Я могу, конечно, делать вид, что мне всё равно, но… Шансы? Он хочет, чтобы у «нас» появились шансы?
Нормально? Попробовать – с ним – нормально? Хочу ли я?.. Думаю я недолго. Для меня ответ очевиден. Хочу.
Разворачиваюсь – не препятствует. Позволяет повернуться в кольце его рук и посмотреть в его глаза.
Адам смотрит на меня серьёзно. Я обхватываю его за пояс, проскальзываю ладонями вверх, по мощной спине, ощущая мягкость его рубашки, приподнимаюсь на носочки и тянусь губами к его губам.
Адам шумно переводит дыхание, зарывается руками в мои волосы, наклоняется и с нежной жадностью целует.
33. Диван
Поцелуй длится и длится, погружает меня в фантастическую смесь тщательно сдерживаемой страсти и длинной тягучей ласки.
Адам изучает меня неспешно, ласкает языком мой затаившийся от внезапной робости язык, ныряет под него, выделывает в глубине моего рта что-то настолько приятное, что я издаю глухой стон и прижимаюсь всем телом ближе к Адаму.
Осторожно отвечаю на поцелуй, и чувствую его улыбку на своих губах.
Его руки становятся смелее. Гладят по спине и плечам, касаются шеи под волосами, спускаются ниже…
Адам подхватывает меня под ягодицы, и я охотно обвиваю ногами его пояс. Поддерживая меня под спину, размашисто идёт к дивану, опускается на него, усаживая меня на себя верхом.
Обхватывает ладонями моё лицо, всматривается жадно, гладит большим пальцем губы.
– Так хочется растянуть… – хрипло говорит он, – Но каждый раз, стоит прикоснуться…
Я вскрикиваю от неожиданности – руки Адама мгновенно опускаются на ворот, рвут ткань, обнажая грудь. Ещё пара сильных резких движений – разорванная ткань болтается на мне только на спине и на локтях.
– Тш-ш-ш… – шепчет он, растёгивая передний замочек на бюстгальтере и накрывая ладонями обнажившуюся грудь. – Да, я буду на тебе рвать одежду. Привыкай.
Почему-то я смущена до предела, краснею, но Адама, похоже, это заводит ещё больше, потому что он с лёгкостью разрывает остатки и полностью освобождает меня до пояса.
Наклоняю голову – длинные рыжие пряди падают, прикрывая грудь.
Адам замирает. Медленно касается пальцами напряжённых сосков сквозь волосы, раздвигает пряди в стороны, и я снова зависаю от зрелища его красивых сильных рук на моём теле рядом с волосами.
Он медленно обводит пальцами соски, играет с ними, сжимает и покручивает и неприкрыто любуется. И я смотрю на это и не могу оторвать взгляда, настолько это красиво и чувственно.
Меня просто кроет желанием от вида, от ощущений, от пьянещей смеси похоти и смущения.
Адам сминает упругие холмики в ладонях, ласкает затвердевшие соски, ставшие дико чувствительными, и смотрит, смотрит, смотрит…
У меня уже между ног так влажно, уже не только трусики, но и кремовые брюки совершенно точно с мокрым пятном, интересно, он их тоже разорвёт?.. Наверняка…
Поднимаю голову и смотрю на Адама. Он встречает мой взгляд – мои бёдра рефлекторно сжимаются от ураганного спрессованного желания в сузившихся глазах, ставших тёмно-синими от расширившихся зрачков.
Моё же собственное желание выходит на новый уровень оттого, как он на меня смотрит: со сдерживаемой страстью и неприкрытым восхищением.
Я, сама не ожидая от себя подобного, вдруг говорю:
– Хочу тебя. Сейчас.
Вздрагиваю от неожиданности, испуганно смотрю на него. Он сжимает челюсти, поджимает губы и плотно закрывает глаза – его руки на моей груди стискивают меня, едва не доводя до боли, но тут же разжимаются и замирают.
Адам шумно переводит дыхание, и в следующий миг я оказываюсь спиной на диване с широко разведёнными ногами – вот ведь быстрый зверь – и вздрагиваю от треска ткани – сильные руки расстегнули брюки и рванули ткань дальше, разрывая молнию.
Та же участь постигает шикарные кружевные трусики, которые мне так понравились.
– Зачем, красивые же… – возмущаюсь я, хмурясь от острого чувства сожаления.
– У тебя их много, таких же красивых, – невозмутимо отвечает Адам, раздвигая большим пальцем щель между половыми губами. – Очень. Много. Какая ты мокрая уже, ты ж моя девочка сладкая…
Не успеваю ничего ответить. Адам мгновенно расстегивает брюки, стягивает их с пояса, обхватывает свой член и прижимает головку к половым губам.
Быстрый взгляд глаза в глаза. Сильное уверенное проникновение.
Мой протяжный длинный стон сплетается с его долгим выдохом. Тяну к нему руки, и он накрывает меня своим огромным телом.
Восхитительное первое проникновение, скольжение внутри и яркая острейшая наполненность. Смотрю ему в глаза, моё лицо искажается от желания, и я прошу:
– Ещё.
Адама просто срывает. Он издаёт глухой рык, наклоняется, обнимая меня под спину, прижимает к себе и начинает размашисто, сильно погружаться в меня, толчок за толком.
Предельно остро чувствую его внутри, крупный, мощный, и всё равно ведь сдерживается, чувствую, что опасается…
– Девочка моя, не больно? – вдруг глухо спрашивает он, прижимаясь губами к моему виску и не прекращая размашистых движений, – если вдруг… не молчи.
У меня слёзы проступают на глазах. Я обхватываю его руками и ногами, ловлю его ритм и шепчу:
– Всё хорошо. Мне… Мне очень. Хорошо.
34. Бассейн
Лежу в его объятиях.
– С чего вдруг тебя заинтересовало, больно мне или нет? – спрашиваю внезапно, не успевая подумать.
Чувствую, как он каменеет.
Сдвигает меня в сторону, встаёт резко и уходит, оставляя меня одну.
Закрываю ладонями лицо. Вот кто меня за язык тянул?
Вздрагиваю от спокойного вопроса:
– Пить хочешь?
Вскидываю глаза.
Адам стоит, прислонившись к косяку. Держит в руках два стакана с водой. Прищурившись, скользит по мне холодным взглядом.
– Не хочешь по-нормальному, да? – спрашивает он.
Не знаю, что ответить на этот вопрос.
– Хочу, – наконец отвечаю я. – И пить, и по-нормальному.
Адам не двигается с места, отпивает из своего стакана.
– Отвечаю на твой вопрос, – пожимает плечом он. – Больно ли тебе или нет, вопрос не праздный. У меня член здоровенный, а ты узкая. Я тебя девственности сегодня лишил. Довольно грубо, между прочим. Тут с медициной так себе. Если тебе было больно, значит мог повредить. Или порвать. Носиться с тобой и искать, кто тебя зашьёт, такое себе удовольствие.
