Текст книги "Аукцион невинности. Его трофей (СИ)"
Автор книги: Т. Покровская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
1. Аукцион
– Двенадцатый перебивает ставку! Решайтесь, господа. Такого товара ещё не было в нашем зале. Дикая. Непокорная. Смотрите, как сверкают эти зелёные глаза! Опасная! Разбила голову охраннику, а ещё…
Я стою в затемнённой комнате на подиуме высотой в две ступени. С трёх сторон на меня направлены яркие фонари, освещая каждую деталь моего едва прикрытого тела.
Нет, я не голая, на мне кремовое платье, едва прикрывающее бёдра.
Нереально красивое платье. В другое время я бы пищала от восторга, рассматривая изысканный узор из бисера и шёлковых нитей.
Тонкие бретельки, струящийся шёлк. Платье выглядит как ночная сорочка. Неописуемо дорогая ночная сорочка.
Очень красивое, изысканное, стоит как автомобиль премиум класса, не ниже. Я это точно знаю, потому что взяла заказ вместе с подругой сфотографировать это платье и всю коллекцию для каталога.
Но сейчас мне точно не до тряпок.
Сейчас идёт аукцион, где я – главный лот.
Уже четверть часа я стою, подрагивая, разглядывая тёмные силуэты в зале за столиками.
Из-за слепящего света я вижу лишь контуры. То один, то другой, поднимает руки, и тогда болезненно худой ведущий в белоснежном костюме называет номер и ещё активнее расхваливает меня.
Средневековье какое-то, а не двадцать первый век. Столица, называется. Эй, народ, крепостное право давно отменили, как и рабство.
Когда я читала, что девушек где-нибудь в арабском мире похищают и удерживают насильно, я сочувственно качала головой и думала, нефих соваться к диким арабам.
И что же? Я не в арабских странах, я вполне себе в современной Москве. Как миллионы других, приехала сюда на заработки. Работала себе спокойно фотографом, умудрилась раскрутиться, собрать клиентскую базу.
Даже на пьяных свадьбах умудрялась ускользать от проблем. Сейчас я уже не фотографирую людей: стала дорогим фотографом «предметки», делаю снимки премиум вещей для каталогов и интернет-сайтов.
Да, были дурные заказы, странные заказчики, но такого я даже подумать не могла. Как же я так вляпалась?
– Семнадцатый, благодарю! Ставки всё выше, господа! Кто же станет обладателем сегодняшнего лота? Понимаю, вы видели немало красавиц, но эта! Идеальными формами никого не удивить, понимаю. Но вы всмотритесь! Посмотрите внимательнее на изгибы этих бёдер. А грудь! Никаких бюстгальтеров! Форма груди безупречна!
Ведущий делает шаг ко мне, но тут же останавливается. Крепче сжимает золотой микрофон и чуть пятится от моего взгляда, нервно сглотнув.
Ещё бы. Под его глазом расцветает фингал, а на губе ссадина. Этот дохляк опасается меня даже в связанном состоянии. Правильно делает, что опасается, я могу и снова головой зарядить.
Именно из-за попыток драться мои руки сейчас связаны за спиной, а ноги стянуты верёвкой лишь настолько, чтобы делать небольшие шаги. На губах, кстати, широкий пластырь, поэтому говорить и звать на помощь я не могу.
Я не дёргаюсь сейчас лишь только потому, что рядом со мной стоит огромный амбал-охранник, которому мои тычки побоку.
– Смотрите, смотрите, господа! – опасливо глядя на меня, говорит в микрофон дохляк-ведущий, – какие взгляды бросает эта тигрица! Восьмой, благодарю! Ставка ваша! Кто перебьёт ставку восьмого гостя? Так вот, о глазах. Огромные, изумрудные. Посмотрите на экран, чтобы оценить.
Дохляк смотрит мне за спину, и я подавляю желание оглянуться, крепко зажмуриваюсь.
– А ну глаза открыла, – тихо говорит амбал, – иначе я спущу с тебя трусы и оставлю так болтаться.
Я открываю глаза, поджимаю губы и смотрю прямо перед собой. Угроза реальна. Этот парень, несмотря на свой грозный вид и габариты, прям интеллектуал.
У него рассечена бровь, я всё же умудрилась ударить его, когда он меня ещё недооценивал.
Но он нашёл ко мне подход. Опытный гад, нашёл, где и как морально надавить, чтобы стояла сейчас, не двигаясь, и терпела.
Такой беспомощной и напуганной я себя чувствовала лишь однажды. Подростком, когда мать завела хахаля, вышла снова замуж, а пьяный отчим, когда я делала уроки после школы, вытащил меня из-за стола и повалил на диван.
Отца у меня нет, мать где-то меня нагуляла, и, сколько я себя помню, она пыталась устроить свою личную жизнь. Но её победа – долгожданное замужество – оказалось с гнильцой.
Плохо помню, как я тогда отбилась от отчима, кажется, разбила о его голову вазу и под крики и маты выбежала из квартиры. Тогда я пошла прямиком в полицию, было долгое разбирательство, но мне всё же поверили.
С матерью с тех пор отношения ниже плинтуса, отчим куда-то делся, а я записалась в секцию рукопашного боя. Так что драться я умею.
Только вот против этого амбала мои умения – просто пшик.
Он уже знает, как сильно я боюсь откровенных прикосновений, и теперь ему достаточно сказать пару фраз, и я делаю всё, что он говорит. И сейчас из-за его слов смотрю прямо прямо перед собой.
В то, что он угрозу выполнит, я не сомневаюсь. И стоять со спущенными трусами не хочу, достаточно с меня сегодня унижений.
– Это настоящий цвет глаз, господа, уверяю, – заливается соловьём дохляк. – Никакой цветокоррекции, никаких цветных линз, мы проверяли. Насыщенный зелёный цвет с вкраплениями тёмных и светлых оттенков. Возможно, вы захотите разгадать, способны ли они менять цвет. Великолепно сочетается с этими огненными рыжими волосами, цвет тоже натуральный, мы проверяли.
Дохляк опасливо подходит ко мне ближе, глядя на амбала.
– Только дёрнись, сучка, – тихо говорит амбал. – Только попробуй, совсем голая будешь стоять. Ты знаешь, я это сделаю, поэтому без глупостей. Услышала меня?
Сжимаю зубы и киваю. Верёвки натирают запястья и щиколотки, лицо чешется от пластыря, щёки пылают от стыда. Только бы это всё поскорее закончилось.
– Женщина умная и вменяемая, – произносит в микрофон дохляк, приближаясь ко мне, – на угрозы реагирует адекватно. Но не надейтесь, что вам удастся подчинить её быстро. Эту кобылку придётся долго объезжать.
Он поправляет наушник в ухе, смотрит в зал. Я прослеживаю его взгляд.
В дверном проёме стоит ещё один мужчина. Я не вижу его лица, только силуэт.
Чёрт, что это за силуэт! Высокий, широкий в плечах, он не выглядит огромным, как амбал. Но в том, как он стоит, рассматривая меня, сквозит уверенная, опасная сила.
Я чувствую его взгляд всей кожей, меня пробирает необъяснимым страхом.
Мимолётно я оцениваю, как на мужчину у дверей оглядываются сидящие в зале и неосознанно подаются в сторону или двигают стулья, явно желая оказаться от него подальше.
По залу идёт волна словно по косяку рыб при приближении акулы.
По реакции присутствующих очевидно: среди гиен и шакалов появился настоящий хищник.
2. Незнакомец
Бросаю взгляд на дохляка с микрофоном. Он переводит задумчивый взгляд со стоящего в дверях незнакомца на меня. Поджимает губы, прищуривает глаза.
Дохляк прижимает руку к наушнику, отходит в сторону, отворачиваясь от зала, что-то едва слышно говорит в небольшой чёрный микрофон, извлечённый из кармана.
Кивает, говорит ещё несколько слов и прячет маленький микрофон, поигрывая большим золотым. Поворачивается и рассматривает меня с ног до головы. Переглядывается с амбалом.
Я мысленно готовлюсь, осознавая, что он что-то задумал, и мне это точно не понравится.
Дохляк искривляет губы, едва заметно усмехаясь, подносит золотой микрофон ко рту.
– Подытожим! – громко говорит он. – Ещё одна жертва обстоятельств, продавшая свою невинность на аукцион. Никакой медицины, никакого искусственного восстановления плевы – это тоже проверили! Всё настоящее. Девственница в двадцать один год, вдумайтесь только, какие тайны скрывает эта красавица.
Он приближается ко мне, поджимая губы, я готовлюсь к любой подлянке.
– По документам всё чисто, – продолжает он вещать в микрофон, – наша красавица Виктория подписала документы, юридически сделка законна. Её осмотрели, взяли анализы, проверили здоровье, всё как обычно. У нас всегда всё продумано и чисто, вы знаете. Наши юристы и врачи готовы дать исчерпывающие пояснения.
Всё верно, когда по настоянию коллеги Аньки я взяла этот заказ, были странные медосмотры, я их списала на причуды заказчика.
Я должна была приехать в частный клуб для того, чтобы сфотографировать коллекцию дорогущих платьев. Мне показалось разумным, что богатые люди боятся заразиться и требуют чтобы к ткани прикасался полностью проверенный здоровый человек.
Анька говорила, что это даже круто: дорогой медосмотр за чужой счёт. Обещанное вознаграждение за заказ составляло сумму моего дохода за два года, внушительную предоплату я получила, что мне ещё было нужно?
Я прошла все проверки, действительно, что мне было нужно? Мне было нужно, чтобы меня не разыгрывали на аукционе как товар! Без возможности этому помешать!
Дохляк встаёт рядом со мной, усмехнувшись, поворачивается к залу.
– Только вот Виктория решила набить себе цену, как вы видите, играет в жертву обстоятельств. Типа передумала. Пластырь на лице мешает вам оценить красоту и притягательность её губ, но только потому, что женщина кричит и кусается. Верёвки, чтобы не дралась и не мешала работать.
Он подносит пальцы к фингалу под своим глазом и указывает на рассечённую бровь амбала.
– Это всё она с нами сделала, не сомневайтесь, – усмехается он. – Дикая кошка. Интересно, кто её научил так себя вести на аукционе? Мы проведём расследование. Но уверен, здесь есть ценители её игры. Делайте ставки, господа, делайте ставки.
Я затравленно смотрю на то, как ведущий подходит ещё ближе. Нет, я не играю, и этот гад прекрасно знает об этом.
Убью Аньку, которая подставила меня и втянула во всё это, убью, точно убью, вот только выберусь отсюда.
Дохляк подходит, а я инстинктивно отшатываюсь. Он хватает меня за волосы, распускает узел на затылке и медленно выпускает пряди: они густой блестящей волной сверкают в свете фонарей.
Я горжусь своими волосами, отрастив почти до поясницы, но сейчас сбрила бы под ноль не задумываясь.
Дохляк выглядит болезненно худым, но вдруг с неожиданной силой хватает меня за плечо.
Он разворачивает меня спиной к залу, шлёпает по ягодицам, отчего я вздрагиваю, пытаюсь ударить его головой, но он уворачивается.
– Виктория у нас спортсменка! Вы только посмотрите на этот зад! – восклицает дохляк. – Гибкая! И продольный, и поперечный шпагат делает, это мы тоже проверяли.
Злые слёзы наворачиваются на глаза, я дрожу от ненависти, от липкого страха, от ощущения беспомощности. Шпагаты я им тоже на медосмотре демонстрировала. Дура, вот дура!
Ну уж нет. Всё, хватит с меня.
Я слегка сгибаю ноги и наклоняю корпус. Двигаю плечом, выскальзываю из хватки амбала. Приседаю, выпрямляя колени пытаюсь ударить дохляка в подбородок, но амбал перехватывает меня за плечи.
Не успеваю опомниться, как он встряхивает меня и зажимает точки на плечах. Это настолько болезненно, что я замираю, точно зная, что будет дальше, если он продолжит.
Двигаю плечами, ослабляя его воздействие, но не убираю до конца.
– Я смотрю, у тебя хорошие учителя, – цедит сквозь зубы амбал.
Он смещает указательные пальцы в стороны, прижимает новые точки, и я сжимаюсь всем телом, зажмурившись от нового витка боли.
– Сучка, вынудила ведь. Не доводи до греха, выбесила, убью ведь суку, – тихо говорит амбал, и я верю ему.
Я верю, что он может. Убьет, я не сомневаюсь. Меня затапливает густая волна отчаяния и злости на своё бессилие. Жаль, недооценила я его, умнее бы действовала.
– Убью, и мне ничего за это не будет, – повторяет амбал. – Мне всё здесь можно для обеспечения безопасности. Поняла?
Смаргивая злые слёзы, киваю. Подчиниться придётся, этот дурак применил закрытые техники спецслужб, я точно знаю, что это такое.
– Боевая спортсменка, – произносит дохляк в микрофон, касаясь фингала под глазом, – и смотрите, как красиво подчиняется.
– Стой смирно, – говорит мне амбал, – и больно больше не будет. Услышала?
Мой тренер когда-то заинтересовался, почему щуплая девчонка так отчаянно занимается в зале, несмотря на боль и травмы. Он вытряхнул из меня мою историю, и стал обучать индивидуально, точкам на теле человека в том числе.
Кроме всего прочего именно тренер научил меня отличать ситуацию, где я могу что-то сделать от той, где надо сжать зубы и ждать подходящего момента.
Сейчас придётся ждать.
– Услышала меня, дрянь? – спрашивает амбал, и я киваю.
Он хватает меня за плечи и рывком поворачивает лицом к залу. Запускает здоровенные руки под юбку и сдёргивает вниз трусы, оставляя их болтаться на стиснутых бёдрах. Хватает лиф платья и разрывает дорогущее платье до пояса, смахивая одну из бретелек с плеча, обнажая грудь.
Амбал встаёт за спиной, стискивая мне руку над локтем, хватает за волосы на затылке и приказывает:
– Смотри в зал.
Меня трясёт от ненависти, от беспомощности, от унижения.
– В зал смотри, сука, – рычит амбал.
Открываю глаза, цепляя взглядом дохляка передо мной, он стоит, прижимая руку к наушнику в ухе, смотрит на меня, в его глазах торжество.
Я обвожу ненавидящим взглядом зал. В нём оживление. Сидящие за столиками то и дело поднимают руки, а я вдруг осознаю, что смотрю на мужчину в дверном проёме.
И вдруг всё стихает.
Весь шум.
И я замираю, осознавая: незнакомец начинает двигаться от дверей ко мне.
Он идёт скользящим хищным шагом. Я вижу, как на него оборачиваются люди, отстраняясь. Несколько людей у прохода отодвигают свои стулья, чтобы оказаться от него подальше.
Незнакомец идёт быстро, я смотрю на него, позабыв как дышать.
Из темноты проступают детали его внешности. Чёрные брюки, чёрная рубашка с закатанными до локтей рукавами, обнажающая сильные предплечья с татуировками.
Он не выглядит качком, но при каждом хищном движении, наполненном едва уловимой грацией, под рубашкой проступает рельеф тренированного тела.
Я рассматриваю мужественное лицо, оно выглядит каменной маской, идеальный покер-фейс.
Чертовски красивый мужчина. Черные волосы и брови, тяжелая челюсть с сексуальной щетиной, чёткий рисунок губ, прищуренные глаза.
Он уже так близко, что я могу рассмотреть цвет его глаз. Синие. Охренительный насыщенный ярко-синий цвет.
Незнакомец поднимается на подиум, останавливается напротив и внимательно меня рассматривает.
3. Автомобиль
Незнакомец неторопливо охватывает меня взглядом с головы до ног.
Амбал сжимает руку на моём плече сильнее, тянет за волосы, вынуждая запрокинуть голову, чтобы незнакомцу с высоты его роста было удобнее рассмотреть моё лицо.
Замечаю краем глаза, как вспотел дохляк. Он смахивает со лба капли пота, стискивает двумя руками золотой микрофон, на его худом лице неописуемая смесь торжества и животного ужаса.
Кто же ты такой, незнакомец, что на тебя так реагируют?
Я и сама на него реагирую, подрагивая от страха и унижения. Всем существом осознаю, как стою перед ним в порванном платье, со спущенной с плеча бретелькой. Одна грудь обнажена, на стиснутых бёдрах болтаются спущенные трусы, ноги и руки связаны.
Ещё и этот амбал держит за плечо и волосы.
Несмотря на страх, с вызовом смотрю незнакомцу прямо в глаза, смаргивая слёзы и упрямо сжимая зубы.
– Виктор, развяжи девушку и дай ей свой пиджак, – тихо произносит он низким бархатистым голосом.
Я не могу отвести взгляд от его спокойных синих глаз, замечаю краем сознания, как амбал отпускает меня, достаёт нож и разрезает верёвки на запястьях и щиколотках.
До меня доходит: незнакомец назвал амбала Виктором, приказал развязать меня, и тот послушался, отпустил и развязал.
Мне на плечи опускается пиджак амбала.
Этот незнакомец знает амбала по имени и приказывает ему! Он что, хозяин всего этого притона?!
Кажется, очередной виток ненависти отражается на моём лице. Но я даже кулаки не успеваю сжать, потому что незнакомец кладёт ладонь мне на подбородок и всё также тихо говорит:
– Давай без глупостей. Не стоит бить меня прилюдно.
В тоне его тихого низкого голоса есть нечто такое, что я тут же понимаю: действительно не стоит.
– Я сниму пластырь, а ты будешь молчать. Не скажешь ни слова, пока я не разрешу.
Незнакомец говорит тихо, его бархатистый голос пробирает до костей. Из-за его руки на лице я не могу кивнуть, но согласно прикрываю глаза.
Он понимает и одним резким движением другой руки срывает пластырь, бросая его на пол.
Ахаю от вспышки боли на лице, приоткрываю рот. Незнакомец опускает глаза на мои губы, сжимает ладонь на подбородке сильнее, запускает пальцы свободной руки мне в волосы.
Я чувствую запах его парфюма, сложный, терпкий, такой же хищный и опасный как он сам. Незнакомец не прижимается, просто держит меня двумя руками за голову и поглаживает пальцами кожу на затылке под волосами.
– Ты сейчас пойдёшь за Виктором, – всё так же тихо говорит он, поднимая взгляд от губ и всматриваясь в мои глаза. – Виктор посадит тебя в мою машину. Ты дождёшься в ней меня. Без драк. Побегов. Криков. И прочих глупостей.
До меня доходит. Это шанс свалить отсюда. Главное, выйти из этого притона. Пусть даже в машине этого незнакомца.
Пусть он выглядит опасным, опаснее самых гремучих змей и всех людей в этом зале, опаснее всех, кого я когда-либо видела, но он хотя бы разговаривает со мной как с человеком.
Благодаря ему я сейчас в пиджаке, он закрывает меня собой от толпы незнакомых мужчин, которые назначают цену за меня как за вещь.
Чёрт, какие сильные у него пальцы. От поглаживаний под волосами в теле пробуждаются неясные ощущения, от которых мне хочется врезать ему, но я изо всех сил сдерживаюсь.
Незнакомец, не дожидаясь моего ответа или реакции, убирает от меня руки, отводит взгляд, будто теряет ко мне интерес, и коротким кивком указывает амбалу на выход.
Настолько уверен, что я сразу его послушаюсь? Выполню, что он сказал?
Виктор, теперь знаю как зовут амбала, натягивает на меня трусы, хватает за локоть и тянет к выходу.
Я послушно иду. Именно так, как мне приказал незнакомец: без драк и криков, молча и покорно.
Чёрт, покорность и я – это несовместимые вещи, однако сейчас каждый шаг удаляет меня от этого зала, от унижения и страшной перспективы стать чьей-то вещью.
Уже в коридоре понимаю, что я даже не оглянулась и не имею ни малейшего понятия, что там происходит.
– Повезло тебе, сучка, – цедит Виктор. – Налево. Впереди меня иди.
До меня доходит, что он больше не прикасается ко мне. До этого он при любой возможности лапал, а тут вокруг меня будто аура отчуждения образовалась.
Заворачиваюсь в его пиджак, иду по коридору в некой прострации. От пиджака амбала исходит терпкий запах дорогого парфюма, но он не идёт ни в какое сравнение с тем, что я ощутила рядом с незнакомцем.
Выхожу на улицу. Недовольно морщусь: холодно. Моя одежда осталась внутри двухэтажного длинного здания клуба, но я ни за что туда теперь не вернусь.
Радуюсь хотя бы пиджаку на плечах, ёжусь от холода и ступаю по нарочито грубой плитке, тщательно очищенной от снега. Иду к воротам, за которыми на парковке стоит несколько дорогущих чёрных машин.
Оглядываю просторную улицу элитного коттеджного городка.
Неужели я вышла из клуба? Сколько я там провела времени? Два дня? Три?
– Быстрее, сучка, – цедит за спиной Виктор.
Калитка распахивается при нашем приближении, и амбал открывает передо мной дверь чёрной блестящей машины. Я успеваю оценить хищные обтекаемые формы автомобиля.
Помедлив, всё же сажусь внутрь салона, в котором всё кричит о сдержанной роскоши. Амбал стаскивает с меня свой пиджак и захлопывает двери машины.
Я прижимаю порванный лиф платья, съёживаясь на сиденье, оборачиваюсь. Сквозь тонированные стёкла смотрю, как амбал на ходу натягивает пиджак и возвращается в клуб.
Машина пуста, ни водителя, ни охраны. Двери не заперты. Смотрю на ключи в замке зажигания. Я умею водить, можно завести машину и уехать в город.
Меня трясёт крупной дрожью от холода и пережитого, но я соображаю быстро и чётко. Пока что я буду делать так, как мне сказал незнакомец. Без попыток бежать, драк и глупостей.
В клубе состоят явно очень непростые люди: в предметах интерьера я узнавала вещи, знакомые мне по фотосъёмкам, ценник каждого зашкаливал за семизначные цифры, а перед аукционом я и оружие видела.
И эти непростые люди слишком очевидно незнакомца опасаются. Разумно опасаться и мне. Будет безрассудством как нарушать его приказы, так и угонять его машину.
Двери открыты. Может, всё же бежать?
Так себе идея. Я за городом. На дворе зима. На мне мягкие невесомые туфельки и разорванное платье, скорее напоминающее сорочку.
Вокруг есть коттеджи, но пока я до них доберусь… Да и пустят ли меня богачи, живущие тут? Охрана меня наверняка тут же прогонит.
Рассматривая одноэтажное здание клуба, я вспоминаю, как умудрилась вляпаться во всё это дерьмо и стать предметом торга на аукционе.
Я приехала сюда со Анькой в понедельник, чтобы сфотографировать коллекцию дорогущих платьев для каталога.
Заказ с самого начала казался подозрительным. Началось с того, что с меня потребовали справку об отсутствии судимости, рекомендации от пяти предыдущих заказчиков, и портфолио на тридцати листах.
Я пожала плечами, вознаграждение было огромным, а я давно подбиралась к заказам такого уровня, работая день и ночь, обучаясь на многочисленных курсах.
Кроме основной работы я ещё вела соцсети и делала кучу работы по продвижению себя в сети. Столь крупный и дорогой заказ я считала вехой в своей работе, подтверждением моих достижений.
Я растёрла лицо ладонями, разорванный лиф платья снова упал, оголяя грудь, я прижала его, скрестив руки.
Анька меня подставила, это единственная причина, по которой я здесь.
Мы с ней недавно разговорились, я ляпнула, что я всё ещё девственница. Она тогда задумчиво на меня посмотрела, а вскоре подкинула этот заказ, заявив, что сама она не прошла проверку, да и у меня вряд ли это выйдет.
Знала ведь, что я азартная, вечно всем всё доказать пытаюсь. И здесь я пошла на принцип, проходя все странные проверки от анализа крови до гинеколога. Даже на поддёвку наглой докторицы с алыми губами и ногтями повелась, когда она меня вывела на спор о шпагате.
Я чуть не застонала в голос. Шпагат имеет прямое отношение к профессионализму фотографа, конечно! Сяду на пол и прям в шпагате буду фотографировать. Что у меня было в голове?!
Провалиться в самоуничижение не успеваю, из клуба выходят двое: сначала мужчина в костюме, явно охранник или водитель, или то и другое.
За ним выходит незнакомец. Снова залипаю на его отточенные хищные движения. Он всё ещё в чёрной рубашке, кажется, холод ему нисколько не мешает.
Пока незнакомец неспешно идёт к машине, мужчина в пиджаке достаёт из кармана небольшое устройство, тыкает в него. Забегает вперёд, оббегает автомобиль, несколько раз наклоняется с разных сторон.
Похоже, это всё же охранник. Бомбу что ли ищет? А почему не до того, как я в машину села?!
Наконец, “пиджак” распахивает заднюю дверь перед незнакомцем, тот уверенно садится рядом со мной. Дверь захлопывается, охранник занимает водительское сидение.
Незнакомец, глядя на меня своими убийственными синими глазами, произносит глубоким низким голосом:
– Серёж, пока на МКАД.
Мотор утробно урчит, машина мягко трогается с места. Я во все глаза рассматриваю охренительно красивого мужчину.
Таких в жизни не бывает! Сколько я отфотошопила всех этих брутальных моделей для пафосных обложек и рекламы премиум парфюма.
Они все только на глянце идеальные, но в сырых снимках каждому приходится расширять челюсть, править линию волос, увеличивать плечи и убирать прыщи.
Незнакомец же сидит напротив меня и выглядит идеально, от слегка проступающей щетины и рельефа на совершенном теле до неприметного маникюра и узора татуировок на тренированных предплечьях.
– Значит, тебя зовут Виктория, – произносит он, разглядывая мои ярко-рыжие волосы, рассыпавшиеся по голым плечам.
4. Планшет
– Виктория, верно, – хрипло отвечаю я.
Откашливаюсь.
– Серёж, включи подогрев на заднем левом, – говорит незнакомец.
Водитель нажимает несколько кнопок на панели. Молчание. Незнакомец, повернувшись ко мне вполоборота и закинув локоть на спинку сиденья, рассматривает меня.
Сиденье подо мной теплеет.
– Спасибо, – шепчу я, прижимаясь продрогшей спиной к мягкому сидению.
Синеглазый молчит, его лицо выглядит бесстрастно. Он опускает глаза на мои голые бёдра, покрытые гусиной кожей, смотрит на стиснутые на груди руки, останавливает взгляд на моих губах, снова рассматривает волосы.
Несмотря на то, насколько я замёрзла, от этого его молчаливого рассматривания меня бросает в жар. Я опасаюсь двинуться, сказать хоть слово. Как мышка под взглядом удава.
Мышка? От этой мысли меня накрывает злость. Уж кем-кем, а мышкой я не являюсь!
Я с силой зажмуриваюсь, пережидая удар бешенства, стискивая руки на груди.
Тихо-тихо, Викуль, спокойно. Тебе нужна ясная голова. Может он извращенец какой-то, вон как рассматривает. Нужно выбираться, а для этого надо просто спокойно поговорить.
Делаю несколько глубоких вдохов, как меня учил тренер. В голове проясняется, и я смотрю на своего спасителя.
– Я вам благодарна за то, что вытащили меня оттуда, – всё так же хрипло говорю я.
Его взгляд снова опускается на мои губы. Я прочищаю горло и продолжаю:
– Я… Я там оказалась по ошибке. Я должна была сфотографировать каталог платьев, а не…
Я закашливаюсь и замолкаю от странного выражения, промелькнувшего в его глазах. Упрямо продолжаю, несмотря на хриплый голос.
– Я вам благодарна! Правда! Но это всё большая ошибка. У меня есть сбережения. Я успешно работала фотографом в последнее время, заказы были крупные, скопились приличные суммы. Я вам выплачу всё, компенсирую ваше неудобства…
Не понимаю, что я перед ним распинаюсь? Никогда ни перед кем не оправдывалась, но это его молчание, этот его изучающий взгляд, да и вообще само его присутствие – всё это выбивает из колеи.
Краем глаза я вижу, что автомобиль выехал из коттеджного городка и сейчас едет по хорошо очищенной трассе среди хвойного леса.
На еловых ветвях пышный слой снега: яркая картинка, так и просится в объектив.
– Любишь фотографировать? – спрашивает незнакомец.
Озадаченно смотрю на него. Какие же синие у него глаза! Вот их я бы фотографировала бесконечно, это космос какой-то, ещё поди выведи из сырого файла такой цвет.
– Это моя работа, но да, люблю, – хрипло отвечаю я и снова закашливаюсь.
Незнакомец отводит взгляд, извлекает из боковой панели автомобиля сверкающий стакан и бутылку воды без этикетки, наливает четверть и протягивает мне.
Рукава его чёрной рубашки закатаны, я заворожённо разглядываю, как на сильных предплечьях, увитых татуировками, играют тугие мышцы и жилы. Вика, твою ж пропающую потаскуху мать! Тебя только что продать пытались, а ты залипаешь на еловые веточки и красивого мужика.
Это у меня психика так защищается, что ли? А ну, собраться!
Всё же я беру стакан, выпиваю полностью, отдаю. Незнакомец прячет стакан обратно в нишу и говорит своим низким пронизывающим голосом:
– Виктория, у тебя красивые волосы. Я хочу их снова потрогать.
Я охреневаю. Серьёзно. Что происходит? Но больше всего я охреневаю от того, как это было произнесено. Не просьба, не приказ. Констатация факта. Выражение желания.
Сказал, а теперь молчит и смотрит. Не нахожу ничего умнее, чем ответить:
– Волосы как волосы. Потрогайте, раз так хочется.
Тут же жалею, но поздно. Он протягивает руку, берёт длинную прядь и пропускает сквозь пальцы. Похоже я права, передо мной извращенец. У него фетиш на волосы? Кажется, я вляпалась сильнее, чем думала.
Незнакомец перебирает пальцами пряди, они огненно-рыжие, длинные, и охрененно смотрятся в его крупных белых руках с чёрными татуировками.
Снова залипаю, прикидывая, у кого из моих знакомых моделей есть длинные рыжие волосы, а кто с татухами на предплечьях и достаточно мускулист: такую серию снимков можно очень дорого продать.
Я неисправимо проф-деформирована, да.
Но чёрт, как же это красиво.
– Что ты намерена делать дальше, Виктория? – спрашивает он, продолжая играть моими волосами.
Сосредотачиваюсь на вопросе.
– Вернуться домой, перевести вам деньги, сколько скажете. Сходить в полицию или фсб, или кто там занимается подобным, это же работорговля…
Тут же затыкаюсь оттого, как он сощурил глаза. Незнакомец отпускает мои волосы и отворачивается, удобно устраиваясь на сиденье. Достаёт планшет и начинает в нём что-то листать.
– Вы же отвезёте меня домой? – спрашиваю я.
– Молчи, – говорит он.
Я снова охреневаю. Кто он такой, чтобы меня затыкать?! Инстинкт самосохранения отказывает, и я возражаю:
– В смысле молчи? Я вроде нормальный вопрос задала!
Осекаюсь под его взглядом. Он ничего не говорит, снова смотрит, прищурившись, и я съёживаюсь от новой волны страха.
На всякий случай замолкаю, ну его нахрен, странный он. И машина эта дорогущая. И пустая дорога. И я почти голая. Нашла время характер показывать.
Незнакомец стремительно листает материалы в планшете. Я бросаю взгляд на экран и холодею.
Слишком знакомые снимки.
5. Багажник
На экране планшета мелькает моё портфолио. Затем личные фотографии. Даже те, которые никогда не выкладывала публично и хранила в облаке. Взломали мой аккаунт?
Незнакомец даже не пытается скрыть экран, не приказывает мне отвернуться. Наоборот, будто специально держит планшет под углом, чтобы мне было удобнее смотреть.
На экране мелькают всё новые фотографии вперемешку с кусками текста. Узнаю на фотографиях мать с её новым хахалем.
Когда же появились мои подростковые фотографии из секции рукопашного боя с кубком в руках, меня натурально затрясло.
Он долистывает, прячет планшет, защёлкивает на себе ремень безопасности и бросает мне коротко:
– Пристегнись.
Сам при этом расслабляет плечи и закрывает глаза.
Мне никогда не было так страшно. Даже в связанном виде на том подиуме. Там было куча эмоций, в основном злость, но сейчас я испытываю дикий, всепоглощающий страх.
Я пристёгиваюсь, опасливо глядя на незнакомца: он сидит, расслабившись, с закрытыми глазами и спокойным лицом.
Автомобиль выезжает на МКАД и вливается в поток.
***
Меня будит резкий щелчок и ощущение скользнувшего по телу ремня безопасности, задевшего голую грудь.
Я моргаю и пытаясь понять, где я.
Чёрт, я заснула в машине незнакомца, который забрал меня с аукциона. Чёрт, чёрт, чёрт!
От отсутствия контроля за ситуацией накатывает дикий страх. Сводит живот, холодеют руки и ноги, губы немеют.
Незнакомец сидит рядом со мной, полностью развернувшись ко мне, положив колено на сиденье и подавшись вперёд.
Смотрит на мою голую грудь – половина бюстье свисает из-за разорванной бретельки и порванного лифа, открывая твердый розовый сосок под прядью ярко-рыжих волос.
Протягивает руку, отводит прядь волос в сторону, касается голой кожи под ключицей.
