Текст книги "Лекарство (ЛП)"

Автор книги: Сьюзен Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Даллас поворачивается к нему.

– Ты не слышал того, что он сказал, – огрызается она. Я чувствую, как у меня все опускается в животе, и я боюсь, что меня втянут в разговор.

– Я, мать твою, имею значение, – говорит она Касу, и у нее полыхают щеки. – Он не имеет права говорит мне, что я не имею.

Кас хочет положить ей руку на плечо, но Даллас отодвигается отт него.

– Все хорошо, – говорит она, – просто хотелось бы, чтобы он снова исчез.

Она быстро оглядывается на меня.

– И ее может прихватить с собой.

Я хочу крикнуть, что никогда не любила Риэлма и не полюблю. Хочу напомнить ей, что Джеймс – мой Джеймс – пропал, и что ее маленький приступ жалости к себе совсем не облегчает нашу жизнь. Но уже темно, и Даллас устала. И, если честно… я не виню ее за то, что она злится на Риэлма. Он пробуждает в нас все самое худшее.

Как только Риэлм машет ключами, чтобы показать, что номера готовы, мы хватаем сумки и идем на второй этаж. Тут довольно мрачно. Отстен отшелушивается желтая краска, двери – угрюмо-зеленые. Я поджимаю губы, и Кас кивает, соглашаясь со мной.

– Это хороший выбор, – говорит Риэлм, увидев нас с Касом обмен жестами. – Они принимают наличку и не спрашивают документы.

Он останавливается перед номером 237 и открывает дверь ключом – настоящим ключом от двери мотеля на цепочке, с номером. Спертый воздух сразу же бьет по носу; разноцветные покрывала на кроватях тонкие, порванные.

– Ну и дыра, – говорит Даллас, заглянув внутрь.

Риэлм дает ей ключи.

– Даллас, я…

Даллас берет ключи и идет в соседнюю дверь. Она не кричит на него, не повторяет то, что сказала в машине. Кас с усталым видом идет за ней в их номер, и я жду, чтобы посмотреть, не пойдет ли Риэлм за Даллас, чтобы поговорить. Но он заходит в номер и скрывается в ванне. Отлично. Мне начинает казаться, что никому из нас никогда не будет весело, никто не будет смеяться… жить.

Я закрываю входную дверь и запираю ее на цепочку, чувствуя себя так, будто попала в фильмы ужасов восьмидесятых годов. Включаю лампу рядом с кроватью. Все мои вещи внутри вещмешка. Я открываю его, смотрю на дело Джеймса. Не могу заставить себя прочитать его без него.

Открывается дверь и выходит Риэлм. С непроницаемым лицом идет к противоположной кровати и ложится. Складывает руки за голову и лежит, уставившись в потолок. Я лежу на боку. Я слишком устала, чтобы умыться или переодеться.

– Ну, – у Риэлма усталый голос, – так что случилось на заправке?

Я никому не рассказывала о том вечере, когда встретила Келлана в первый раз и о том, что он знал мое имя, и теперь не знаю, как все это рассказать.

– К тебе никогда не подходил репортер? – спрашиваю я.

– Нет, – Риэлм чешет нос с таким видом, как будто это глупый вопрос. – а к тебе?

Я достаю из кармана визитку и протягиваю ее риэлму. Он, широко открыв глаза, хватает ее. Смотрит на нее и потом садится на край кровати, свесив ноги.

– Слоан, откуда ты знаешь этого парня?

– Я встретила его в клубе самоубиййц. Он выглядел как все остальные… но знал, как меня зовут, хотя я не говорила ему. Сначала я подумала, что он обработчик, внедренный обработчик, о которых рассказывал Артур Притчард. Но когда мы остановились у заправки по пути сюда, он снова объявился. Я ужасно испугалась. Он дал мне эту визитку, сказал, что он – репортер из Нью-Йорк Таймс, и что следит за нашей с Джеймсом историей. И что хочет получить информацию о Программе. Думаю, он понимает, что они по-настоящему с нами делают.

Риэлм пробегает пальцами в волосах, взъерошив их.

– Мне это не нравится, – говорит он. – Нам не стоит говорить ни с кем, кроме мятежников. Пока что. Он может работать на Программу.

– Наверное.

Я сажусь, опершись на подушки, обдумывая это.

– Но мы не поверили Артуту, а Программа забрала его.

Я поворачиваюсь к Риэлму.

– Думаешь, они и правда сотрут его память?

Риэлм долго лумает над моим вопросом.

– Есть вероятность, что это – всего лишь уловка, чтобы достать нас, – говорит он. – Он же – создатель Программы. Неужели они и правда сделают это с ним?

– Надеюсь, нет, – шепчу я. Если бы я могла отмотать время наза, я бы поговорила с Артуром побольше, постаралась бы узнать, что еще он сказал бы. Если бы я могла отмотать время назад, я бы многое сделала по-другому. Нижняя губа дрожит, и я закусываю ее.

– Скажи, что с Джеймсом все хорошо, – говорю я.

– Не могу. Но если Джеймс любит тебя, он тебя найдет, – Риэлм поворачивается ко мне. – Я же нашел.

Джеймс меня любит, даже хотя Риэлм и пытается все времяоспорить этот факт. Но с его исчезновения прошло два дня – два дня, а от него ни слова. В последний раз, когда мы виделись, он был так зол. Надеюсь, он понимает, как мне жаль. С этой мыслью я тянусь к лампе, чтобы выключить ее, и номер погружается в темноту. Я лежу, свернувшись в клубок, в одиночестве.

– Слоан, – тихо говорит Риэлм, – а помнишь, в Программе, ты тайком приходила ко мне в палату? Мы лежали вместе. Все было платонически, конечно.

Я раньше бывала в палате Риэлма – хотя я теперь и не помню, о чем мы говорили. Но я помню то ощущение, когда он гладил меня по голове, шептал истории мне на ухо.

– Было приятно, – говорит Риэлм, – обнимать тебя.

Я крепко зажмуриваю глаза, как будто могу забыть, как сильно по нему скучала. Когда-то Риэлм был для меня всем. Теперь вспоминать об этом больно – потому что теперь я не уверена, был ли это настоящий Риэлм.

– Было приятно, – тихо отвечаю я.

– Если ты… – он замолкает, и я слышу, как у него садится голос. – Если хочешь поспать со мной, я не возражаю. Ничего себе не позволю.

– Не могу, – коротко отвечаю я. Даже если бы я не знала о Риэлме и Лекарстве, сейчас я бы все равно не побежала к нему. В ту ночь, когда была гроза, в его доме, я выучила свой урок. Я люблю Джеймса. Было бы нечестно притворяться, что это не так.

– Предложение остается в силе, – отвечает Риэлм. – я всегда буду рядом.

Глава 5

На следующий день мы приезжаем в небольшой фермерский дом рядом с озером Тахо – как и говорила Даллас, прямо к черту на кулички. Все кругом засажено деревьями, что придает маленькому покосившемуся деревенскому домику свое очарование. Все, начиная от стен, с которых слезала краска, и кончая привлекательного крыльца вокруг дома заставляет меня думать о жизни, которой я бы хотела жить с Джеймсом. Чтобы были только мы, на природе, а вокруг, может быть, бегали собаки. Но я здесь, с группой мятежников. Дела не всегда идут так, как мы планируем.

Я захожу внутрь, неся с собой свои скромные пожитки. Внутри немного пыльно, и как только Кас открывает дверь, я начинаю кашлять. Но мне тут нравится. Мне нравится, как здесь спокойно.

– Этот дом принадлежал дедушке с бабушкой одной мятежницы, – говорит Даллас и опускает глаза. – Но несколько месяцев назад ее забрали в Программу. С тех пор я ее не видела. Так что дом теперь наш.

Она бросает на пол сумку.

– Нас здесь не должны потревожить.

– Здесь уютно, – говорю я, останавливясь, чтобы посмотреть на фотографии в рамках на стене. Я вижу пожилую пару, и снимок напоминает о семидесятых годах: пестрый орнамент одежды, отложные воротнички. Касаюсь фотографии, которая заставляет меня вспомнить о своих дедушке с бабушкой – они умерли, еще когда я была маленькая. Их фотография висела у меня дома на стене.

Мой дом. Может, я никогда его не увижу. Я стряхиваю с себя подступающее горе и вместо этого осматриваю дом – мне нужно чем-нибудь отвлечься. Я нахожу маленькую комнату, не больше, чем встроенный гардероб, в которой стоит только двуспальная кровать и решаю, что она мне нравится. Окно выходит на большой двор и маленький ручеек, бегущий в траве. Я представляю, как по утрам здесь гуляют олени или резвятся зайчики. Улыбаюсь сама себе, сажусь на матрас и подпрыгиваю, из-за чего скрипят пружины.

– Привет.

В дверях появляется голова Каса. После того, как он весь день вел машину, он выглядит довольно потрепанным, и я уверена, что и сама выгляжу не лучше. Его длинные волосы спутаны, под глазами темные круги. С тех пор, как мы уехали, он не брился. Я думаю о том, как долго Кас ходил так – неухоженный, в поношенной одежде. Может, я была слишком занята, чтобы замечать это.

– Я застолбил место в душе, – говорит он, – но если хочешь пойти первой, я так и быть, побуду рыцарем.

Я ухмыляюсь.

– Нет, тебе он явно нужен больше.

Он прикладывает руку к сердцу.

– Ух. Ну тогда не рассчитывай на горячую воду.

– Ну ты и джентльмен.

Кас подмигивает, шутливо и игриво, так же, как для Даллас. И хотя это должно было дать мне понять, что я со всеми, я чувствую себя еще более одинокой.

Я забираюсь под покрывала в надежде немного поспать и стряхнуть изнеможение. Слушаю, как включается душ. Но пустота моей комнаты давит на меня, и я спускаюсь вниз, на поиски жизни. Встречаю Даллас, которая сидит на диване, поджав ноги, и просматривает мобильный телефон. Она смотрит на меня.

– Тебе что-нибудь нужно? – спрашивает она. – У тебя такое жалобное лицо.

Я стою рядом с ней, а напряжение, которое все время возникает между нами, удушает меня. Я могла ответить ей какой-нибудь ядовитой репликой и уйти, как всега я и делаю, но тогда мы ничего не решим. Я закатываю глаза и, скрестив ноги, сажусь на пол рядом с диваном. Это пробуждает интерес Даллас, и она кладет телефон в карман.

– Прости, – говорю я, глядя на выцветший ковер ржаво-красного цвета. – Мне жаль, что я встала между тобой и Риэлмом – я этого не намеревалась делать.

Я слышу, как Даллас, позади меня, фыркает.

– Ой, да ладно. Общество строится на благих намерениях.

Ее тон настолько жесткий, что я уже готова уйти, но я держусь. Нас не так много осталось. Может, стоит найти подругу – ту, которой я смогу доверять.

– Если это тебя утешит, – говорю я, – я не думаю, что он действительно имел в виду все то, что наговорил.

Я не пытаюсь оправдать Риэлма: он вел себя как последний козел. Но что-то есть в его поведении, в том, как он смотрит на нее, даже сейчас, что заставляет меня думать, что ему не настолько все равно, как он говорит. Я оборачиваюсь к Даллас, вижу, что она смотрит в потолок, сжав зубы, выпятив нижнюю губу. Она опускает ко мне взгляд.

– Так у нас всегда и бывает, – говорит она. – Да, я тоже не думаю, что он имел это в виду, но он всегда так делает. Всегда.

Даллас садится поудобнее, а ее лицо становится задумчивым.

– Я встретила Риэлма после того, каксбежала из дома. Тогда я была в нехорошем месте, хуже, чем сейчас. Я прошла через Программу, через Роджера, через насилие отца. Собрала вещи и сама сбежала. Мою историю не показывали в новостях, не то что у вас с Джеймсом. Я просто исчезла, и по пути к Соленому Озеру спала в заброшенных зданиях. Я слышала рассказы о том, что там есть сопротивление.

Тогда я была робкой. Даже не знаю, на что моя жизнь была похожа до того, как меня забрали, но в старших классах, до эпидемии, я была чирлидером.

Она смеется.

– Можешь представить?

– Нет, – улыбаюсь я.

Она замолкает на несколько секунд, обхватывает себя руками.

– А потом был Роджер, – говорит она. – Когда я пришла домой, я не могла вернуться к нормальной жизни, но с помощью терапии научилась притворяться. И сбежала сразу же, как только смогла. Я встретила мятежников, и они приняли меня. А однажды появился Майкл Риэлм. То, как он вел себя… он как будто приехал ради меня. То, как он говорил. Как смотрел на меня. Тогда я была напугана, но он сделал так, что мне стало лучше. На какое-то время.

Слушая Даллас, я напоминаю себе, что совсем не знаю Риэлма. Это было еще до того, как мы познакомились. Может, еще до того, как он в первый раз прошел через Программу? Или перед вторым разом?

– И что случилось потом? – спрашиваю я Даллас, облокотившись о диван.

– Он уехал, – говорит она. – Риэлм всегда уезжал и никогда не говорил, куда едет. Потом появлялся снова и вел себя так, как будто ничего не случилось – мы снова были близки, а потом он снова отталкивал меня. Хотя он впервые привел домой девушку. Не стану лгать, Слоан. Это больно. Я думала, что потеряла чувствительность к боли, но Риэлм точно знает, как поворачивать нож в сердце, чтобы я совсем не влюбилась в него.

Меня охватывает чувство вины, даже хотя меня-то обвинить и не в чем. И все же я понимаю, почему Даллас ненавидит меня. Не представляю, что бы я чувствовала, если бы Джеймс влюбился в кого-то еще.

– А что Кас? – спрашиваю я. – Вы двое…

– Нет, – быстро отвечает Даллас. – У нас ничего не было. Черт, я даже не знаю, какие девушки ему нравятся. Он мой лучший друг – мы оба так и хотим.

Мы немного сидим молча, а я обдумываю наш разговор, соединяя факты с тем, что рассказал Риэлм. Я чувствую, что еще не услышала всю историю – как будто не хватает какой-то детали.

– Ты не разговаривала с Риэлмом про то, как он ведет себя? Не говорила ему, что чувствуешь?

Лицо Даллас мрачнеет, и она поворачивается ко мне.

– Он сказал, что я не имею никакого значения, Слоан. Не думаю, что он мог бы выразиться более ясно.

Я вздрагиваю. Слова Риэлма обидны даже мне. Не понимаю, почему он ведет себя так. Но ведь и Джеймс тоже вел себя как идиот, когда я его встретила.

– Джеймс оттолкнул меня, – признаюсь я. – Я его обвинила в этом и вроде как сбежала. Именно моя дружба с Риэлмом вынудила Джеймса наконец признать его чувства ко мне. До того случая несколько дней назад, я думала, что мы не расстанемся. Думала, всегда будем вместе.

Джеймс – это связь между тем, кем я была и тем, кто я есть сейчас. Без него я потеряна.

– Мы найдем его. – заявляет Даллас. – Я не сомневаюсь, что с Джеймсом все в порядке. Он просто жутко разозлился. Не то что я тебя ненавижу, совсем нет, – добавляет она, улыбнувшись, – но я вроде как его понимаю. Вы с Риэлмом… Вы ведете себя не как друзья. Я бы тоже ушла от тебя.

Джеймс бы не стал дружить с девушкой, которая любила его, если бы это обидело меня. Мне стыдно за свое поведение. Стыдно, что я не была настолько взрослой, чтобы уважать своего парня. Стыдно, что даже Даллас это замечает.

– Можно тебя спросить кое о чем? – осторожно говорит Даллас. – Что ты будешь делать с Лекарством?

Вопрос застает меня врасплох, и я какую-то секунду не знаю, что ответить.

– Я правда не знаю, – наконец говорю я. – Слишклм большое давление. А… чтобы ты сделала?

– Если бы это была я, я бы сразу же приняла его. И наплевать на Притчарда и остальных. Но если бы я была тобой, – она пожимает плечами, – я бы дала его Джеймсу.

Она смотрит на меня и улыбается.

– Можно я скажу правду? Твой парень – просто потрясающий. Серьезно, Джеймс просто заводит меня. Я просто думала, что ты должна знать.

Я, запрокинув голову, смеюсь. Над нами слышится шум воды в тубах и свист крана, а потом вода перестает течь. Разговор с Даллас расширил мои представления, ну а еще, как ни удивительно, я поняла, что она неполохой человек. Я не оценивала ее по достоинству. Я поднимаюсь на ноги в надежде, что Кас не вылил всю горячую воду взаправду.

– Спасибо за разговор.

– Не стоит, – пренебрежительно отвечает Даллас, как будто она не почувствовала связь между нами, как я.

– Эй, если увидишь Каса, передай ему, что я хочу потренироваться на ножах.

– Эммм… ладно.

Даллас достает телефон. Смена ее настроения немного беспокоит меня, но может быть, таким образом она всего лишь избегает боли. Пока что я не жду, что она начнет доверять мне. Я начинаю подниматься по ступенькам, остановившись, чтобы взглянуть на нее. Даллас машет мне рукой, улыбаясь, и потом снова начинает что-то набирать в телефоне, выкинув меня из головы.

* * *

Когда я поднимаюсь наверх, Кас уже ушел к себе. Я захожу в душную от пара ванную, протираю запотевшее зеркало. Смотрю на себя в зеркало, вижу, что у меня больше нет того здорового вида, который у меня был после Программы, зато есть круги под глазами, бледная кожа. Я похудела. Интересно, что бы подумали родители, если бы увидели прямо сейчас.

Они бы, наверное, решили, что я больна. Позвонили бы в Программу, чтобы меня забрали. На секунду я задумываюсь о том, как это произошло, но быстро выбрасываю из головы. Представлять это так ужасно. Разве мне хотелось бы почувствовать, каково это – когда твои родители предают тебя?

Я тяжело вздыхаю, освобождая голову, и включаю душ. Ванная комната довольно старая, пол в ней черно-белый, кафельный, а сама ванна стоит на ножках, и душ в ней на стойке. Мыла у меня нет, но под раковиной я нахожу нераскрытую упаковку. Как только я встаю под поток горячей воды, радуюсь, что Кас не вылил ее до конца. Мышцы, напряженные после поездки в фургоне и от недостатка сна, начинают расслабляться, а в мыслях постепенно всплывают события последних нескольких недель.

Я начинаю с Лейси – с тех пор, как она ушла, я не позволяла себе думать о ней. Даллас сказала, что ее забрали обратно в Программу, и я могла справиться с этим, только перестав думать о ней совсем. Но теперь я ее вижу, и до, и после ее приступа. Я вижу записку – Миллер. Может, мне подумать о воспоминании о Миллере? Или это вызовет новые воспоминания и сведет меня с ума? Вода начинает холодеть а я закрываю глаза и представляю, что Джеймс рядом со мной, в душе. Он говорит, что ему жаль, что он уехал. Я говорю, что мне жаль, что я лгала. Нам всем так жаль. Нам всегда жаль.

Мокрым мылом я мою голову, но вдруг чувсвую резкую боль в висках – поток воспоминаний вырывается нар поверхность.

Босыми ногами я чувствую холод кафельного пола. Нащупывю дверную ручку . Как только открываю дверь , вижу ослепительно белый коридор учреждения Программы . Риэлм решительно идет к посту медсестры , где Роджер стоит и смеется . У меня болят запястья там , где обработчик привязал меня , но я так боюсь за Риэлма . Боюсь того , что он может сделать .

Кулак Риэлма врезается в лицо Роджера, тот перелетает через стол , сестра кричит . Я пытаюсь подойти поближе , чтобы сказать Риэлму , чтобы он перестал , а то его заберут , но все как в тумане . Роджер накачал меня чем – то .

Которой рукой ? – рычит Риэлм.

– Не делай этого , Майкл , – говорит Роджер , – ты разоблачишь нас всех .

Риэлм снова сильно бьет его по лицу, ломая нос , и на белую стену брызжет кровь .

Которой рукой ты ее трогал ? – кричит Риэлм. Когда Роджер не отвечает , Риэлм хватает обработчика за правую руку и выворачивает ее за спину , пока она не ломается , а Роджер не начинает вопить от боли . Риэлм отступает назад . Он в бешенстве , но при этом странно спокойный .

Прибегает охрана, но вместо того , чтобы прижать Риэлма к полу , они что – то ему шепчут , пока он не соглашается и не позволяет им увести его . Но до этого он смотрит на меня через плечо и кивает , как будто между нами заключено соглашение . Наш секрет .

Я вскрикиваю, шагаю назад, едва не палаю из ванной, но хватаюсь рукой за стену. Секреты – сколько их у нас с Риэлмом? И сколько из них я забыла?

Все это уж слишком, все обрушивается на меня, и я начинаю рыдать. Я опускаюсь в ванну, и меня наполняет печаль и отчаяние. Плачу, а на меня льется холодня вода, я дрожу. Но не могу встать. Я не слабая, я знаю, что нет… но это уж слишком. Мне нужно выпустить все это наружу, потому что это уж слишком.

Занавеска отъезжает в сторону, и я слышу, как выключается кран. Я все еще плачу, когда Риэлм обертывает полотенце вокруг меня и помогает мне вылезти из ванной. Ноги у меня подкашиваются, но когда я понимаю, что он здесь, что он трогает меня, я отталкиваю его.

Ненавижу Риэлма за то, что он обманывал меня в программе – вел себя так, как будто он в том же положении, что и я, а это было не так. У него были воспоминания. Он знал Роджера. Но больше всего ненавижу его за то, что он был там, а Джеймса не было.

Я поплотнее оборачиваюсь в полотенце, вытираю слезы и сердито смотрю на Риэлма. Лицо у него печальное, теперь он выглядит не озабоченно, а беззащитно, уязвимо.

– Прямо сейчас ничего не хочу слушать, – говорю я как недовольный ребенок. Но я не позволю Риэлму манипулировать мной. Я чувствую, что это уже происходит.

– Знаешь, как я в первый раз оказался в Программе? – спрашивает он, подойдя ко мне.

Я всхлипываю. Меня удивляет его вопрос, а еще – его близость ко мне. Отхожу назад, ударившись о раковину.

– Ты не рассказывал мне, – отвечаю я, – говорил, что не помнишь.

Риэлм делает шаг вперед, я вздрагиваю, как будто он хочет коснуться меня, но он просто садится на край ванны.

– Мне было шестнадцать лет, – тихо говорит он. – Оба родителя умерли, а сестра работала день и ночь. Я ее совсем не видел. Я тоже иногда работал, но по большей части курил и пил – заглушал боль так, как мог. Отчаяние было таким темным и глубоким, что просто съедало меня изнутри. Я начал представлять, что загниваю – что если меня разрезать, кровь потечет черная, зараженная.

Он смотрит на меня.

– И однажды я решил проверить.

Я начинаю часто душать, до меня медленно доходит весь ужас. Принание уже слишком личное, его слишком больно слушать. На глаза наворачиваются слезы.

– Сестра была на работе, девушки не было – несколько недель назад ее забрали в Программу. У меня не было ничего. Никого. Но я не искал утешения, Слоан. Я искал боли. Хотел, чтобы было больно. Хотел каждой клеточкой почувствовать свою смерть, хотел страдать. Так что я взял со стойки на кухне, из деревянного блока, зазубренный нож, пошел в ванную и запер дверь. Я стоял у раковины, наверное, около часа, смотрел на себя, на круги под глазами. И испытывал к отражению в зеркале такое отвращение.

И потом… приставил нож к горлу и начал пилить. Смотрел так долго, как только мог, смотрел, как кровь течет по рубашке, как рвется кожа и соскальзывает нож, потому что у меня тряслась рука. Потом я начинал снова.

Я прикрываю рот рукой, по щекам катятся слезы, а в мыслях я вижу, как это происходит.

– Хватит, – говорю я. Но Риэлм как будто потерял рассудок.

– Последнее, что я помню, – говорит он, – я подумал, что кровь была совсем не черной. Она была красной. Все было таким красным. Я очнулся в программе. Семьдесят три шва. Реконструктивная хирургия. Продолжительное лечение. Доктора говорили, что это было чудо.

– Ты согласна? – спрашивает он, широко открыв карие глаза.

– Ну что, хорош из меня пример для подражания? Гребаный вдохновитель.

Никто не должен так страдать. Даже представлять это ужасно. Я шагаю вперед и обнимаю его, и мне жаль, что я не могу забрать боль.

Риэлм обнимает меня за талию и притягивает к себе, коротко и часто дыша.

– Иногда я жалею, что не получилось. В тот день я хотел умереть, но вместо этого врачи разобрали меня на части. Но это – еще не самое худшее, что я сделал, Слоан. Жаль, но эьто так.

Я отхожу от него, смотрю на его лицо. Что это значит? Я высвобождаюсь из его обьятий, покрепче завязав полотенце. Внезапно я понимаю, что мы одни, а на мне только короткое белое полотенце, обернутое вокруг меня. Риэлм замечает мою руакцию и опускает глаза.

Хотя мое лицо и распухло от слез, я беру себя в руки. Надо идти дальше, надо дороться. Может, я и в бегах, но по крайней мере, я жива. Я берусь за ручку двери в ванную, чтобы выйти.

– Слоан, – тихо окликает меня Риээлм. Я оборачиваюсь, смотрю на него.

– Если он не вернется, у тебя буду я.

На глаза набегают слезы.

– Риэлм…

– Я люблю тебя намного больше, чем сможет полюбить Джеймс.

Он говорит это так серьезно, и я понимаю, что он верит в это. Не могу заставить себя сделать ему больно, сказать то, что должна. Я поворачиваюсь и ухожу и молюсь, чтобы Джеймс и правда вернулся. И думаю, что это будет значить для Риэлма.