Текст книги "Лекарство (ЛП)"

Автор книги: Сьюзен Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 6

Уже поздно. Я лежу в кровати, рядом с окном, потому что понимаю, что Риэлм имел в виду тогда, в другом доме – после Программы остается клаустрофобия. Во дворе включается свет, и я тут же вскакиваю, а в животе больно от страха.

Я медленно отодвигаю занавеку и выглядываю наружу. На то, чтобы увидеть Даллас с Касом на лужайке, уходит секунда. Даллас смеется – и ее смех подлинный, искренний а Кас размахивает открытым перочинным ножом, как будто вышел из Вест-Сайдской истории. Улыбаюсь и я.

Я засовываю руки в рукава свитера, ноги – в кроссовки и спускаюсь вниз. Когда я открываю заднюю дверь, они оба разворачиваются ко мне – Кас крепко держит нож, направив его ко мне.

– Ты меня до чертиков напугала, – говорит он. Даллас закатывает глаза, и я думаю, не стоит ли пойти наверх, но спать уже не хочется. И уж точно я не хочу всю ночь лежать в кровати и думать.

– Не возражаете, если я тут немного посижу? – спрашиваю я.

– Конечно, давай, – говорит Кас. – Я как раз показываю Даллас приемы самообороны. Знаешь ли, – он оглядывается на нее, – она такая нежная и деликатная.

– Заткнись, Кас, – говорит она, повязав дреды в высокий хвостик. – Как пить дать, я тебя уложу на лопатки меньше чем за пять секунд.

Кас закрывает нож и снимает куртку, которую кидает мне.

– О-о… – говорит он. – Я принимаю вызов. Слоан, хочешь поставить денег?

Я смеюсь.

– Уверена, Даллас выиграет.

– Умница, – говорит Даллас и начинает пританцовывать, как будто она боксер. Вокруг нас – тишина, ночь, деревья, которыми все обсажено, защищают нас от взглядов соседей. На улице прохладно, но приятно. Я замечаю пенек и сажусь на него. Настроение у меня отличное.

– Ну ладно, крошка, – говорит Кас, заправляя волосы за уши, – если будет больно, лучше не обижайся.

Даллас притворно соглашается.

– Да-да, Казанова. А если твое мужское достоинство потеряет способность размножаться, надеюсь, и ты не затаишь злобу.

Кас опускает руки.

– Эй, ты же не…

Даллас подпрыгивает и сбивает его с ног. И тут же сильно бьет руками прямо в Каса. Он не успевает среагировать, валится на траву и стонет. Даллас садится на корточки рядом с ним.

– Не слишком больно? – спрашивает она детским голосочком. Кас начинает смеяться, качая головой. Даллас протягивает руку, помогает ему встать. Даже хотя она только что надрала ему зад, они делают это снова и снова, и почти каждый раз Даллас побеждает.

– Не хочешь размяться? – Даллас спрашивает меня. У нее под бровью грязь, там, где Кас пытался ударить ее снизу.

– Спасибо, нет, – говорю я, поднимая вверх руки. – Лучше я с Касом поборюсь.

– Эй! – говорит он, смеясь. Встает, стряхивает траву и грязь с джинсов, которые восстановлению не подлежат и садится на пенек рядом со мной. Пахнет от него землей и мылом. Даллас подходит к нам, растягивая руки и сгибая их за спиной.

– Хотела сказать тебе, – говорит она, – я вышла на связь с инсайдером. В Программе все еще ищут Джеймса.

Когда я слышу его имя и слово «Программа», я вся напрягаюсь.

– Расслабься, – говорит Слоан, увидев, как я волнуюсь. – Это же хорошая новость. Это значит, что он на свободе. С Джеймсом все в порядке, он где-то прячется. Теперь нам осталось только выследить его.

– С ним все в порядке? – спрашиваю я. Я слишком напугана, чтобы надеяться.

– Похоже, что так, – говорит Даллас и дразнит, заставляя улыбнуться:

– Ну, теперь ты сменишь гнев на милость?

Мою радость не передать словами.

– Да, – говорю я со вздохом облегчения. – Конечно.

Я парю от радости. Даже хотя Джеймса сейчас нет с нами, Даллас говорит, что это только вопрос времени. И я ей верю. Наконец-то, после всего, я ей верю.

– У меня больше нет Лекарства, – признаюсь я. – Джеймс случайно забрал его. Мы оставили и его, и таблетку.

Кас разворачивается ко мне с тревожным лицом.

– Ты серьезно? – спрашивает он. – У тебя ее нет?

Он и Даллас обмениваются взглядами, и мне приходит в голову, что я совершила ошибку, доверившись им.

– Простите, что не сказала вам раньше, – говорю я. – Я не была уверена…

– Слоан, – перебивает Даллас, – все нормально. Мы ведь терпели тебя не только из-за таблетки.

Она замолкает.

– Ну, может, сначала только из-за нее. Но теперь, черт – мы же почти как друзья.

Она широко улыбается, и все напряжение пропадает.

– А кроме того, – добавляет она, – Джеймс в любом случае скоро вернется вместе с Лекарством. А потом уж и решим, что делать.

Кас соглашается с ней, и я так рада, что они не злятся. Раз уж на то пошло, это может заставить их искать Джеймса немного усерднее.

– Ах да, – щелкает пальцами Даллас и смотрит на Каса, – у нас кончаются сбережения, а мне нужно хаплатить за кое-какую информацию. Улавливаешь, о чем я?

Кас поднимает с травы бутылку воды и делает глоток. Мне не приходило в голову, что нам нужны деньги. В первый раз Даллас с Касом взяли то, что им оставила сестра Риэлма. Я не задумывалась над тем, откуда еще они берут деньги.

– Я достану бабки, – устало говорит Кас. – Я же тебя раньше не подводил, правда?

Даллас качает головой.

– А откуда вы берете деньги? – спрашиваю я. Кас смотрит на меня искоса и делает еще один глоток.

– Он никогда не говорит, – обьясняет Даллас. – Думаю, просто ворует, но, наверное, у всех нас есть свои небольшие секреты. И если мой маленький клептоман хочет позаимствовать у тех, кому повезло больше, да удет так. Мы хотя бы будем сыты.

– Однажды мы поедим лобстера со стейком, – говорит он и ухмыляется.

– Готовишь ты, – говорит Даллас.

– А как же. Я не допущу, чтобы у тебя все сгорело.

Мы все улыбаемся, но уже, наверное, три часа ночи. Я желаю доброй ночи Касу с Даллас и ухожу. Не думаю, что они будут еще драться. Думаю, что и ссориться не будут. Все это вызывает у меня к ним странное чувство симпатии. Их дружба так честна и открыта, и опять же, я вижу другую сторону Даллас. Это, вместе с новостями о том, что Джеймс не в Программе, что с ним все хорошо, придает мне надежду, что все будет хорошо.

* * *

Дни проходят медленно, спокойно. Однажды, ранним утром, я вижу, что Риэлм стоит у задней двери, а на его лице – широкая улыбка. Это так необычно, что я оглядываю кухню, а то, может, я чего-то не заметила. Я вижу, что нас тут только двое, кладу руки на бедра и смеюсь.

– Что? – спрашиваю я, возвращая ему его улыбку. Вместо ответа Риэлм берется за ручку задней двери и открывает ее. Я выглядываю во двор и широко открываю глаза, а внутрь дует легкий ветерок, который пахнет травой. На нашем заднем дворе как минимум шесть оленей, и один из них совсем маленький. Они так прекрасны. Я делаю шаг в их сторону, а Риэлм прикладывает палец к губам.

– Ш-ш… – говорит он и тоже поворачивается в их сторону. Я встаю рядом с ним, а он кладет мне руку на плечо.

– Иногда так трудно помнить хорошее, – шепчет он.

Олени щиплют деревья деревьев старого сада, а олененок лежит на траве. В утреннем свете все вокруг еще более красиво: такое зеленое, такое живое. Как может существовать эпидемия самоубийств, когда природа так прекрасна. Как в таком месте может случиться что-то ужасное? Я кладу голову на грудь Риэлма, и мы наблюдаем за оленями, растворившись в красоте, о существовании которой мы и забыли.

– Вы что тут делаете? – зовет нас Кас. Один из оленей поворачивает голову, навострив уши. Кас совсем не тихо и не осторожно топает к нам.

– Вот блин, – говорит он, показывая во двор. Два оленя тут же убегают, а остальные замирают, глядя в нашу сторону.

– Может, нам убить одного и съесть? – спрашивает Кас.

Фыркнув, я оборачиваюсь к нему. Риэлм цокает языком, снимая руку с моего плеча. Когда я снова смотрю во двор, оленей уже нет. Меня охватывает разочарование. Мне нравилось то чувство, которое давали мне олени; мне нравилось чувствовать себя ничтожной по сравнению с природой.

Кас вздыхает, идет назад на кухню, роется в нижних шкафах и достает оттуда тяжелую сковороду. Думаю, мысль об оленине все еще мелькает у него в голове, но сейчас он будет готовить жирные полуфабрикаты, которые достал на заправке. Денег у Каса все еще нет, но ни Риэлм, ни Даллас не давят на него. Хотя я вижу, что они нервничают.

Ко мне подходит Риэлм.

– Эй, – говорит он. – Не хочешь прогуляться? Погода просто отличная.

Я смотрю на него. Впервые за долгое время мне спокойно. В таком красивом месте сложно долго сердиться. Я соглашаюсь и говорю Касу, чтобы оставил поесть, когда мы с Риэлмом вернемся.

Светит солнце, но ветерок прохладный, и я обхватываю себя руками. Мы идем по широкой лужайке к ручью и к лесу за ним. По другую его сторону перед нами раскинулся мощный горный хребет, и под его сводами мы чувствуем себя в безопасности. На секунду я вспоминаю о том времени, когда мы с Риэлмом были в Программе. Он вывел меня погулять с ним в сад, и это так обнадежило меня. Напомнило, что есть мир, куда можно вернуться.

Над мостом изогнулся маленький деревянный мостик, и мы с Риэлмом встаем посреди него, облокачиваемся о перила, смотрим на дом и на лес.

– И что нам делать дальше? – спрашиваю я. – как долго нам жить тут?

– Так долго, как получится.

Он наклоняет голову, и я смотрю на него.

– Мы всегда будем должны бежать, – говорит он. – Пока существует Программа, мы будем в опасности.

Я знаю, что он прав, но его слова разрушают умиротворение этого момента. Я глубоко вздыхаю и снова гляжу на этот мир – как же мне хочется, чтобы так было всегда.

– Хочу кое-что тебе рассказать, Слоан. – тихо говорит Риэлм, – но не знаю, смогу ли я.

Мой взгляд лениво скользит по деревьям, но сердце начинает стучать.

– Может, пора попробовать, – говорю я. Риэлм не удивил меня: я всегда знала, что он что-то скрывает. Но прямо здесь, сейчас, я боюсь того, что он скажет.

Риэлм нагибается через перила, глядя на текущую воду.

– Это касается Даллас, – шепчет он, – я знал ее до того, как мы оба попали в программу.

Я сдвигаю брови, пытаюсь осмыслить то, что он сказал. Даллас встретила его уже после того, как вышла из Программы.

– Что? – спрашиваю я.

На лице Риэлма – боль, сожаление.

– Она была моей девушкой до того, как попасть в Программу. Просто она не помнит.

О, Боже, – говорю я, прикрывая рот рукой. Неужели Даллас не знает? Почему Риэлм не рассказал ей?

– Слоан, – говорит он и берет меня за запястье, опуская руку. – После того, как я принял Лекарство и вернул воспоминания, я разыскал ее. Пытался защитить ее.

– А почему ты ей не рассказал? Зачем притворяться, что вы только тогда познакомились? Ты что, манипулировал ей, зная подробности ее прошлого?

– Нет, – тут же говорит он, но потом глубоко вздыхает и глядит вниз. – Ну, немного. Я делал то, что должен был делать. Ты ее не знала тогда. Она – не такая, как ты, Слоан.

– Что это значит? – мне вдруг хочется защитить Даллас, а моя злость на Риэлма разрастается как снежный ком.

– Она совсем не сильная. Конечно, она старается. Просто устраивает спектакль, – качает он головой. – Но она слабая. Даллас, может, и думает, что хочет вернуть воспоминания, но я тебе хоть сейчас скажу, что она с ними не справится. Ее паршивый отец, ее попытки самоубийства… а потом я. Знаешь, я был не лучшим парнем.

– Думаю, ты ее недооцениваешь.

– Ты ее не видела. Именно из-за меня Даллас и оказалась в Программе. Я хотел покончить с собой, я был зол, говорил ужасные вещи. Хотел расстроить ее – и расстроил. А потом…

Он замолкает и, отвернувшись, смотрит на лужайку, прижав ладонь ко рту, как будто подавляя всхлип, собираясь с духом.

– Что ты сделал? – шепчу я.

– Я позвонил в Программу и сказал, чтобы они ее забрали.

Я распахиваю глаза и резко, яростно набрасываюсь на него, бью всюду, куда могу ударить.

– Ты сукин сын! – кричу я, стараясь сделать ему больно. Он принимает все удары, но скоро моим запястьям становится больно и руки устают.

– Как ты мог? – из меня вырывается стон. Сердце болит за девушку, которой пришлось пережить так много. Никто не должен выносить так много. А он все это скрывал от нее. Я задумываюсь о том, на что вообще способен Риэлм. Я в изнеможении сажучь на мост.

– Риэлм смотрит на меня. На щеке у него красная, опухшая царапина.

– Когда я вернул воспоминания, – говорит он, – важнее всего для меня было найти Даллас. Когда я увидел, что с ней все хорошо, я был так рад. Я боялся, что она не выжила. Поверь, я ненавижу себя за то, что сделал. У нас сразу же возникла особенная связь. Она очень уязвима, особенно для меня.

– И потом она рассказала мне о Роджере, о том, что он сделал с ней.

Он закрывает глаза.

– Ты не представляешь, как может давить такая вина. Я снова начал выводить ее из себя. Я не могу не обижать ее, Слоан. Я хочу защитить ее, но даже не могу защитить ее от самого себя.

– Тогда просто оставь ее в покое, – говорю я. – Разве это – не самое лучшее, что ты можешь сделать? Ты ей до сих пор небезразличен, Риэлм.

– А я люблю тебя.

У меня в животе все скручивается из-за его слов. Он жесток с Даллас, ну а я-то тут при чем?

– Не обвиняй меня в этом. Тебе вообще не нужно было говорить ей это, если ты знаешь о вашем общем прошлом. И знаешь, как она отностится к тебе. Это было жестоко.

Он улыбается печальной и одинокой улыбкой.

– Но разве ты не делаешь точно так же, когда речь идет о Джеймсе? – спрашивает он. – Разве мы не в одной лодке?

Его слова шокируют меня. Я вскакиваю на ноги. Я что, делаю именно так? Разве я такая жестокая? Я отхожу назад, а Риэлм качает головой и тянется ко мне.

– Подожди, Слоан, – говорит он, – прости. Я не хотел расстроить тебя. Я понимаю – вот что я пытаюсь сказать. Я понимаю насчет тебя и Джеймса – что ты всегда выберешь его. И просто говорю, что точно так же всегда выберу тебя.

Риэлм точно нездоров. С ним всегда было так, или он медленно погружается в депрессию? Я отхожу к дому, вырываю руку из его руки.

– Ты чокнутый, – говорю я. – Держись подальше от меня. И от Даллас.

Риэлм хочет идти за мной, но увидев мое лицо, останавливается. Опирается о перила и смотрит, как я ухожу. Внезапно мне очень хочется найти Джеймса. Я не могу рассказать даллас о Риэлме – не думаю, что смогу нанести ей такую травму. Но попрошу ее помочь мне найти Джеймса. И потом мы уедем подальше отсюд. Я бегу к дому, бегу подальше от Риэлма. Как всегда, бегу назад, к Джеймсу.

* * *

Когда я захожу в дом, там тихо. Сковородка, в которой готовил Кас, отмокает в раковине, а на столе стоит миска с китайской лапшой. Я все равно не могу есть – только не после того, что я узнала. Даллас в гостиной нет, но мне нужно найти ее. Нам нужно найти Джеймса и убираться отсюда. Я поднимаюсь наверх, чтобы собрать вещи, и мне кажется, что даллас все еще спит. Поднимаюсь по скрипучей лестнице и когда открываю дверь в спальню, у меня перехватывает дыхание.

У окна стоит Джеймс и смотрит во двор. Я вижу, как он поднимает плечи, когда я вхожу, но он не оборачивается. Даже хотя его не было всего несколько дней, он как будто изменился. Мне хочется видеть его лицо, но в то же время, я боюсь того, что увижу. Может, он еще злится из-за Риэлма? Или думает, что я бросила его?

– Я только что видел тебя на мосту, – тихо говорит он. – Тут красиво. Совсем как в Орегоне. Как дома.

Я вот-вот расплачусь, но только всхлипываю и собираюсь с духом.

– Ты нашел нас, – говорю я, вспоминая слова Риэлма. Он сказал, что если Джеймс любит меня, он найдет меня. Надеюсь, это правда.

Джеймс оборачивается и глядит на меня ярко-голубыми глазами.

– А ты думала, что не найду? – спрашивает он. – ты знаешь меня слишком хорошо, чтобы понять, что я так просто не сдамся. Я уехал, чтобы не убить твоего дружка, но потом кое-что случилось. Я просто рад, что Даллас оставила след.

Я так волнуюсь, и пальцы у меня трясутся так сильно, что я сжимаю руки перед собой.

– Я волновалась за тебя, – говорю я.

Джеймс кивает и лезет в карман, откуда достает пластиковый пакетик.

– Мне нужно вернуть это тебе, – говорит он тихо. – Я думал о том, чтобы принять его, но не мог. Просто засомневался.

– Я рада, – говорю я, – мне так много нужно рассказать тебе и, если честно, сомневаюсь, что в ближайшем будущем ты или я примем лекарство.

Джеймс растерянно глядит на таблетку и снова кладет ее в карман, но ни о чем меня не спрашивает. Он опускает глаза, сгорбившись. У меня внутри все холодеет.

– Что случилось?

Джеймс поднимает глаза.

– Мой папа умер.

Я ахаю – шок такой, что нельзя передать словами. Бросаюсь к нему, и мне все равно, хочет он меня или нет, и крепко обнимаю его. Джеймс уже потерял мать, а теперь… отца. Джеймс теперь сирота. Теперь он по-настоящему один. Он слабо обнимает меня за талию. Я встаю на цыпочки и шепчу ему на ухо:

– Мне так жаль, Джеймс.

Он обнимает меня крепче и держит в обьятиях, слегка покачиваясь от горя, которое он держит в себе. Я должна была быть с ним, а вместо этого позволила Риэлму мной манипулировать. Я подвела доверие Джеймса. Мы все это могли бы пережить вместе, но уже слишком поздно – ничего не вернешь.

Потом Джеймс несколько раз судорожно вздыхает, потирает красные глаза и оглядывает меня.

– Ты так похудела, – говорит он, а его голос печален.

– У меня небольшой стресс.

Он кивает, как будто понимает и с отсутствубщим видом начинает крутить локон моих волос.

– Когда я уехал, – тихо говорит он, – я планировал уехать на несколько часов, остыть, вернуться и заборать тебя от него. От Риэлма. В какой-то момент я сообразил, что еду назад, в Орегон. Просто хотелось вернуться домой. Хотелось, чтобы у нас все было как раньше. Я остановился на заправке и попросил позвонить. Я позвонил папе.

В глазах у Джеймса стоят слезы, а его горе передается и мне. Даже хотя его отец и винил меня в том, что Джеймс убежал, он все равно был его отцом. Я снова шепчу, как мне жаль, но Джеймс как будто не слышит меня.

– Папа не ответил, – продолжаетон. – И у меня появилось нехорошее предчувствие. Так что… я позвонил тебе домой.

– Ко мне домой?

Джеймс кивает и выпускает из рук мой локон.

– Даже не знаю, зачем. Я это сделал не думая – просто… знал номер. И говорил с твоим отцом.

– С папой? – вскрикиваю я. Я скучаю по родителям. Несмотря ни на что, я скучаю по ним и то, что Джеймс потерял своего отца, заставляет меня еще больше хотеть вернуться к ним.

– Он сказал мне, что мой папа умер на прошлой неделе. Службы не было, потому что не было семьи, чтобы похоронить его. Так что его тело забрало государство. Я… – Джеймс начинает хрустеть пальцами, чтобы собраться с силами. – Я бросил отца, Слоан. Он умер совсем один.

Я прикрываю рот рукой, стараюсь не плакать. Вот почему, когда я зашла в комнату, мне показалось, что Джеймс изменился. Больше он не ведет себя дерзко и самоуверенно. За последние несколько дней он попрощался со старой жизнью. И окончательно подрос. Его жизнь изменилась навсегда.

– Твой отец спрашивал о тебе, – говорит Джеймс. – Я сказал ему, что с тобой все хорошо что ты не больна. И что когда-нибудь мы снова вернемся домой.

Я зажмуриваю глаза. У меня по щекам катятся слезы.

– Он сказал, что надеется на это, – продолжает Джеймс, – и попросил меня позаботиться о тебе.

Я смотрю на Джеймса, и у меня ноет сердце.

– И ты обещал, что позаботишься?

Он улыбается.

– Да, я сказал, что сделаю все, чтобы с тобой все было хорошо. И я говорил серьезно, Слоан. Потом, поговорив с ним, я развернул машину, потому что понял, что никогда не уйду от тебя. Ты – семья, которая у меня осталась.

Мне не хватает слов – тех самых слов, которые бы показали Джеймсу, как я люблю его. Мы – семья.

– Думаешь, мы и правда когда-нибудь вернемся домой?

– Сделаю все возможное, – говорит он и подходит ближе. Кладет ладонь мне на шею, пальцем поглаживая меня по подбородку. Я так хочу, чтобы он поцеловал меня, но он не делает этого.

– А как ты нашел нас? – спрашиваю я. – Как Даллас добралась до тебя?

– Надо сказать, – смеется он, – что она чертовски хороша. Наверное, она попросила своих людей искать кадиллак Escalade. Сначала я получил записку, которая привела меня в обшарпанный мотель. Я отставал от вас на несколько дней. Владелец был натолько любезен, что сообщил мне, что ты ночевала в одном номере с высоким темноволосым парнем с ужасным шрамом на шее.

Джеймс опускает руку.

Я чувствую приступ вины и тут же стараюсь все объяснить.

– Ничего такого не было.

– Если бы я думал, что что-то было, меня бы здесь не было, – говорит Джеймс. – Вы с ним друзья. И мне приется с этим считаться.

Джеймс замолкает, сует руки в карманы джинсов.

– В мотеле, – продолжает он, – Даллас оставила путеводитель по озеру Тахо. А дальше оставалось только найти фургон.

– Когда я приехал, меня впустил Кас – и он был, мягко говоря, чертовски удивлен. Он показал мне твою комнату, и когда я выглянул из окна, увидел тебя на мосту.

В глазах Джеймса появляется печаль.

– Я тебе сказал однажды, что не ревнивый, но только если речь не идет о Майкле Риэлме. Но это уже моя проблема, не твоя. Я лучше буду доверять тебе.

Хотя я и рада, что Джеймс разобрался в своих чувсвах, он пропустил очень много.

– Я дала Риэлму понять, что мы не моем быть вместе, – говорю я, – он скрывал от меня ужасные вещи, обманывал нас всех. По-моему, он нездоров, Джеймс. Все, что я хочу – чтобы мы уехали отсюда.

Джеймс не может скрыть своей радости – на его губах появляется легкая улыбка.

– Утром и уедем.

Он хватает подол моей рубашки, притягивает к себе. Я обнимаю его за шею и встаю на цыпочки, а наши губы соприкасаются.

– Я сдаюсь, Слоан, – шепчет он. – Я – весь твой.

Я чувствую боль, удивительно прекрасную боль в сердце, и целую его. Губы у него мягкие и теплые, даже хотя его щетина и колет меня. Он не торопит меня, хотя, я думаю, мы оба сгораем от желания. Его поцелуи медленные, сосредоточенные. Мы падаем на кровать и, не торопясь, наслаждаемся друг другом – раньше мы никогда так не делали (или я просто не помню). Он осыпает поцелуями мое тело, и с каждым его стоном мое сердце замирает. Джеймс вернулся – по-настоящему вернулся. И вместе мы начнем новую жизнь.

* * *

В полдень мы с Джеймсом все валяемся в кровати, а я рассказываю ему о том, что он пропустил. Я рассказываю об Артуре Притчарде, Келлане. Мы говорим о появившихся у меня воспоминаниях и крови из носа. Я даже рассказываю ему о Даллас и Риэлме. Джеймс все это слушает, информации для него явно слишком много. Но он справляется лучше, чем я ожидала. Он по-настоящему вырос.

– Ну, и что подумает Майкл Риэлм о моем возвращении, как считаешь? – спрашивает он.

– Ну, наверное, сердце у него будет разбито.

Я немного сочувствую ему, но снова напоминаю себе о том, как Риэлм обошелся с Даллас. Что бы я с ним ни сделала, это не будет так жестоко.

– Ну, в этом случае, – говорит Джеймс и улыбается сам себе, – не могу дождаться, когда же увижу его.