Текст книги "Лекарство (ЛП)"

Автор книги: Сьюзен Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава 8

Мы питаемся тем, что удалось найти на кухне заправочной станции, пока через несколько дней не появляется Кас, с полной сумкой продуктов, которые он стянул из пищегого банка (некомммерческая организация, которая занимается сбором пищи и передачи ее нуждающимся – прим. перев.). Даллас пристально смотрит на него, но не спрашивает, где он был. Однако вскоре после его возвращения они начинают надолго – до нескольких часов – уходить, и не говорят нам, куда идут. Учитывая наш с Джеймсом статус особо опасных преступников, нам остается только оставаться в доме и догадываться.

Дни начинают сливаться друг с другом, и мы все больше отдаляемся от внешнего мира, постепенно привыкая к положению вещей. Я думаю о том, что мы и правда могли бы завести собаку, но потом рациональная часть меня напоминает мне, что все это – притворство. По крайней мере, пока.

– Тебе стоит надеть передник, – дразнит меня Джеймс, сидя за письменным столом, пока я домываю остаток посуды. Я никогда не считала себя хорошей домохозяйкой, и если моя стряпня что и доказывает, так именно это. Так что готовит Джеймс, а я убираюсь, а Даллас с Касом строят из себя лидеров мятежников и подшучивают о том, что мы с Джеймсом играем в домашнее хозяйство.

Я выключаю воду и потом, вместо того, чтобы осушить руки о бумажное полотенце, подхожу к Джеймсу и вытираю их о его лицо, а он пытается отбиваться от меня. Мы смеемся, деремся, и все это явно закончится поцелуем, но тут заходит Даллас и смотрит на эту сцену.

– Как мило, – говорит она, как будто не видит в этом ничего милого. Она спрашивает Джеймса:

– Ты уже починил водонагреватель?

Я сижу у него на коленях и он поворачивает голову, чтобы посмотреть на нее.

– Нет еще. Я не очень-то хороший мастер, – он улыбается. – Мои таланты лежат немного в другой области.

Я хлопаю его по груди, а он смеется и снова поворачивается к Даллас.

– Твой телефон не очень хорошо ловит здесь интернет, так что я не могу скачать видео с инструкцией. А Кас умеет чинить?

– Нет, – сразу же отвечает она. – У Каса больше получается собирать информацию, чем оценивать ее.

Джеймс встает и помогает встать мне.

– Какую информацию? Чем именно вы с Касом занимаетесь целыми днями, и почему не рассказываете нам?

– Мы занимаемся сбором данных, присматриваем за секретными базами, ищем новобранцев. А не рассказываем, потому что не доверяем. Пока вы тут с Слоан прохлаждаетесь, люди продолжают кончать с собой. Разразилась эпидемия, Джеймс, и Программа использует это, чтобы продвинуть свои позиции. И первый шаг – избавиться от всех нас.

– Откуда мне знать, может, именно ты наводишь их на нас, – Джеймс высказывает ей зреющее в нас подозрение.

Обычно спокойное лицо Даллас мрачнеет, она сжимает зубы.

– Хочешь знать, почему я не работаю на Программу? – спрашивает она его. Она закатывает рукава и протягивает руки, показывая широкие светло-розовые шрамы на запястьях, которые недавно затянулись.

– Это из-за ремней, – говорит она. – Я выдергивала себе волосы, так что они привязали меня к кровати. Но из-за этого отбиваться от обработчика стало проблематично.

– Мать твою, – говорит Джеймс, глядя на ее шрамы. По мне пробегает дрожь – я знаю эту историю и от этого ненавижу Роджера еще больше.

– Он сказал, что первая – бесплатно, – говорит Даллас, а ее глаза темны и холодны. – Он засунул таблетку мне в рот и сказал, что нужно сосредоточиться на воспоминании. Я стала вспоминать мать. Едва не захлебнулась собственой рвотой, но он так и не снял ремни. Сказал, что я могу причинить вред самой себе.

Джеймс опирается на стул, чтобы успокоиться, а я смотрю на Даллас с сочувствием и пониманием. Она не может быть частью Программы – после того, что с ней сделал Роджер, она не могла бы работать на них.

– Они держали меня на успокоительных почти три недели, – продолжает Даллас. – И все, что я помню из этих трех недель – его руки на моем теле. Его тело на моем теле. Он говорил, что ему нравятся только те, кто отдается добровольно, но я не думаю, что когда выбираешь между ним и полным уничтожением, этот выбор можно назвать добровольным. Я сдалась. У меня не было выбора. Но он перестал давать мне таблетки, сказал, что мне нельзя вспоминать слишком много, а то в Программе поймут, что он делает. Он обманул меня. Забрал у меня все.

– Как только с меня сняли ремни, я схватила шокер и едва не убила его. Мне хотелось, – ее лицо немного смягчается, настолько, что на сильно подведенных глаазх появляется пара слезинок.

– Я их всех убью, – тихо говорит она, – а то место сожгу дотла.

– Я не знал, – говорит Джеймс, – прости.

И потом, к моему удивлению, он крепко обнимает ее и так нежно гладит по руке, что я не могу не ревновать.

– Мы найдем его, – шепчет Джеймс, – и убьем.

Даллас не смотрит на меня. Она крепко закрывает глаза, обнимает Джеймса в ответ и кладет голову ему на плечо. Она совершенно разбита и, обнажив свои чувства, она начинает плакать, а Джеймс – единственный, кто держит ее на плаву.

– Шш… – он гладит ее по светлым дредам. Через несколько минут я ухожу к нам в спальню, чтобы дать им побыть наедине. Может, я и не доверяю Даллас, но я полностью доверяю Джеймсу.

Зайдя в спальню, я подхожу к шкафу и беру с верхней полки таблетку, где она лежит рядом со старой детской книжкой – историями из Библии. Я тяну за веревочку, включаю свет, сажусь на дно шкафа и гляжу на таблетку в пластиковом пакетике. Как отчаянно мы с Даллас сражались, чтобы сохранить наши воспоминания. Роджер обманул нас. И вот я сижу тут, с ключом, за который бы все отдала.

Теперь я могу принять эту таблетку. Но прошло всего несколько дней с тех пор, как я почувствовала тьму, и всего семь недель с тех пор, как выбралась из Программы. Действительно ли я выздоровела? А разве Лейси не выздоровела?

Лейси.

Я закрываю глаза, сжимаю в кулаке пакетик. Воспоминания Лейси свели ее с ума; я не могу рисковать. Не могу заболеть снова, не могу допустить, чтобы заболел Джеймс. Та девушка, которой я была, мертва – Программа убила ее. И, к лучшему это или к худшему, я – это то, что осталось. Я не хочу знать. Остановившись на этом, я встаю и кладу таблетку на место. Потом выключаю свет и закрываю за собой дверь.

* * *

Мы с Джеймсом лежим на заднем дворе, в сохнущей траве, плечом к плечу, и загораем. Мы так долго не были на улице, что становимся похожи на вампиров. Мы так и не посмотрели специальный выпуск новостей о нас, но похоже, что с тех пор наша история уступила место другим душещипательным историям о распространении эпидемии. Мы пытаемся найти преимущества в нашем положении, но от пребывания в этом доме мы сходим с ума. Так что мы решили полежать на заднем дворе и притвориться, что мы снова на пляже в Орегоне.

На подъездную дорожку заворачивает кадиллак, и я, прикрыв глаза от солнца, смотрю, как машина заезжает в гараж. Я недовольна, что Даллас и Кас вернулись – недовольна, что мы теперь не одни. Я думаю о том, что мы с Джеймсом будем делать, если они вообще не вернутся. Останемся ли мы здесь?

– Надеюсь, они привезли поесть, – говорит Джеймс с закрытыми глазами. – Если нет, мы угоняем машину и едем до Макдональдса.

– Договорились.

Я сворачиваюсь в клубок и прижимаюсь к Джеймсу, а солнце греет мои щеки и руки. Если бы я могла, я бы навсегда остановила это мгновение. Поют птицы и светит солнце. Джеймс открывает один глаз и смотрит на меня, а я широко улыбаюсь.

– Обожаю тебя, – говорит он и легонько целует меня. Когда двери гаража закрываются, Джеймс со стоном садится.

– Даллас, – зовет он, – что у нас на обед?

Даллас выходит из гаража с коричневым пакетом с фастфудом в одной руке и холщовой сумкой в другой. Она серьезно смотрит на нас – серьезнее, чем можно было бы ожидать в прекрасный летний день.

– У меня для тебя кое-что есть, – говорит она Джеймсу. Из гаража, опустив голову, выходит Кас, и Джеймс сразу вскакивает на ноги.

– Что случилось? – спрашивает он встретив их у задней двери. – Что-то не так?

Даллас облокачивается на деревянные перила крыльца, при этом они скрипят так, будто вот-вот сломаются. Кас бросает на меня усталый взгляд. Я вскакиваю. У меня вдруг перехватывает дыхание. Неужели за нами едут обработчики? А может, они узнали что-то о Лейси?

Из своей сумки Даллас достает складную папку, набитую бумагами с потрепанными краями.

У меня все внутри замирает. Я подхожу к ним и ставлю ногу на ступеньки. Я хочу узнать, что они нашли.

– Тут твое дело, Джеймс, – говорит Даллас, – его завели, когда ты был в Программе. Его мне передал надежный источник – она просто украла его. Это, – она смотрит на меня, – интересное чтиво.

– Ты прочитала мое дело? – Джеймс спрашивает сдавленным голосом и смотрит на бумаги. Даллас может дать ему то, чего не могу я… его прошлое. Я начинаю трястись.

Даллас пожимает плечами.

– Все я не читала, – говорит она, – только самое интересное.

Она сияет щербатой улыбкой.

– Кстати, Слоан, извини, но твое дело я достать не смогла. Его они держат в сейфе.

Джеймс не шевелится, как будто не может поверить, что это и правда происходит. Забрав папку у Даллас, он поворачивается ко мне, широко открыв глаза.

– Давай почитаем.

– Джеймс, – Даллас машет палльцем, – может, тебе лучше сначала прочитать его одному.

Ее взгляд на секунду останавливается на мне, и я слышу, как позади мнется Кас. Я проглатываю комок в горле.

– Спасибо за совет, – говорит Джеймс, потом показывает на пакет с фастфудом в руках у Даллас.

– Это для нас?

– Даллас кивает, и Джеймс берет пакет у нее из рук и, войдя в дом, зовет меня из кухни.

Я поднимаюсь по ступеькам. Страх так и сочится из меня. Подойдя к Даллас, я останавливаюсь.

– Что в его деле? – шепчу я. На лице у нее одновременно и интерес, и самодовольство.

– Увидишь, – говорит она. Она открывает для меня дверь, а я смотрю на нее, прищурившись, и захожу в дом.

– Татуировки, – говорит Джеймс, как только я захожу в кухню. Он поднес чизбургер ко рту, а на столе – открытое дело. – Эти шрамы были татуировками. Можешь поверить в это?

Он хлопает ладонью по странице и приподнимает короткий рукав, чтобы показать белые линии. На его столе лежит фотография, и я так и ахаю, когда вижу первое имя.

– Брейди, – говорю я. Джеймс удивленно смотрит на нее и кладет чизбургер на стол.

– Я вырезал имя твоего брата на руке, – тихо говорит он и смотрит на меня. – Должно быть, он был далеко не безразличен мне.

Меня утешает эта мысль – то, что Брейди был не один, даже хотя Риэлм и сказал нам обратное. Но я рада, что они были друзьями. Это много говорит мне о том, каким человеком был Джеймс, и это ободряет меня. Может, мне вовсе и не следовало бояться нашего общего прошлого.

Джеймс вдруг наклоняется вперед и тыкает пальцем в фотографию.

– Мать твою! Посмотри сюда.

Я сажусь рядом и, увидев это, поворачиваюсь к нему.

– Миллер.

Это имя есть в списке Джеймса, но оно не вытатуировано, как прочие. Оно вырезано на коже, и порезы неровные, глубокие, как будто он…врезал его себе на руку. Я кладу руку на его бицепс, смотрю на это место, провожу пальцами по шрамам.

Миллер. Миллер. Глаза у меня закрываются, а в районе черепа что-то начинает зудеть – как мысль, которая трещинкой пробегает по гладкой поверхности моих воспоминаний, пока все не ломается.

– Ну – ка , подвинься , – спрашивает меня парень , который встал рядом со мной за лабораторный стол , – я в этом деле эксперт .

Я смотрю на него и отхожу от горелки Бунзена, которую я не смогла включить .

– Слава те Боженька , – говорю я с сарказмом . – Не знала , что к нам прислали профессионала .

Парень чуть заметно улыбается и включает горелку на полную мощность. Из – за болтовни других учеников в кабинете химии шипения почти не слышно .

– Кстати , меня зовут Миллер , – говорит он . – На случай , если ты захочешь написать благодарственное письмо .

– Сделаю себе заметку на память . Эммм …. А ты уверен , что газ должен быть включен так сильно ?

Я смотрю по сторонам, но учитель , кажется , занят за компьютером .

– Миллер , – говорю я , и мне кажется забавным , что я зову его по имени , хотя мы только что познакомились . – Пожалуйста , не сожги мою домашнюю работу .

Он поворачивается ко мне и вертит зажигалку между пальцев.

– Шутишь ? – спрашивает он . – Я одной левой могу справиться .

Он щелкает зажигалкой, и как только пробегает искра , все , что я слышу – ужасно громкий свист , а потом над горелкой Бунзена вспыхивает ярко – голубое пламя . Я кричу , а Миллер роняет зажигалку и поджигает домашнюю работу – ту самую , которую я просила не поджигать !

Девушка за столом перед нами оглядывается и в панике показывает пальцем на охваченный пламенем стол. Миллер быстро выключает горелку и потом , с олимпийским спокойствием , выливает на стол мою открытую банку диетической пепси – колы и тушит пожар , от которого остается простой пшик .

– Вот же блин , – говорит он и смотрит на мокрые , дымящиеся клочки бумаги . – Все вышло не так , как я планировал .

Я упираю руки в боки и сердито смотрю на него. Но как только смотрю а его темно – карие глаза , мы оба начинаем смеяться …

Миллер. Я открываю глаза и чувствую, как по щекам теккут слезы. Что случилось с Миллером?

– Я вспомнила его, – шепчу я. – У меня было воспоминание.

Джеймс хватает меня за руку и крепко сжимает ее, а я уверена, что он не понимает, что делает. У меня не должно было быть этого воспоминания. Что это, рецидив? Что если я кончу так же, как Лейси – сломленная и разбитая? Сердце стучит так быстро, что я боюсь, как бы оно отказало.

– Думаю, что Миллер был моим другом, и я его вспомнила.

Джеймс крепко обнимает меня.

Что они сделали с нами? – шепчет он самому себе. Я снова прокручиваю в голове это воспоминание, как будто ставлю на повтор печальную песню – знакомую, утешительную, даже хотя от нее становится больно.

– Посмотри на меня, – говорит Джеймс и смотрит на мое лицо. – Голова не болит?

Я качаю головой, и он еще секунду смотрит на мен, чтобы убедиться, что я не всполыхну ярким пламенем. Пока я рассказываю, что я вспомнила, он молчит и улыбается, как будто это всего лишь интересная история, а не забытая частичка моего прошлого. Когда я замолкаю, мне становится легче.

– Тебе получше? – тихо спрашивает Джеймс.

– Да. Больше вспоминать нечего. Просто как будто линия немного скакнула вверх, а потом снова стала ровной. Не так, как с Лейси, – говорю я, – даже хотя Джеймс не упоминает об этом, я знаю, что это приходило ему в голову.

– Конечно, нет, – говорит он как будто спокойно, но сжав зубы. – Но это воспоминание… нам лучше никому о нем не рассказывать. Может, у тебя появятся другие, а может, и нет, но это будет нашим секретом.

Он смотрит на меня.

– Ладно?

– Я в порядке, – уверяю я его. Прислушиваюсь к себе и понимаю, что это и правда так. Я в порядке. Я немого взволнована, но не настолько, чтобы сходить с ума. Совсем не так, как сЛейси.

Джеймс снова берет фотографию, снова смотрит на шрамы на руке.

– Что с ними со всеми случилось? – спрашивает он.

– Они умерли.

Я думаю о Брейди. Последние воспоминания о брате были стерты у меня из памяти, и это, может быть, был наш единственный шанс узнать, что с ним случилось.

– Джеймс, – говорю я и раскладываю бумаги на столе. – Поищи, есть ли тут что-нибудь о Брейди.

Он помогает мне разложить бумаги и выбрать те, в которых, кажется, что-то можно найти.

– Что насчет этого? – спрашивает он и достает страницу. – Это – запись моей встречи с доктором Табором.

Я смотрю на Джеймса, удивившись тому, что он помнит имя своего врача. Я помню доктора Уоррен, но Джеймс ничего не рассказывал о том, что было, когда он был в Программе, только то, что все дни слились в один.

– Это – единственное упоминание, – говорит он, просмотрев еще несколько страниц, и перестает искать. Он усаживается поудобнее и, взглянув на меня, чтобы убедиться, что я слушаю, начинает читать вслух.

– Первая сессия, – начинает он. – Пациент 486 – Джеймс Мерфи. Доктор Эли Табор. Пациент отказался принимать лекарство, чтобы вызвать воспоминание, и ему была сделана инъекция.

Джеймс нахмуривается, и я смотрю ему через плечо и читаю.

Доктор Табор : Почему ты находишься тут , Джеймс ?

Пациент 486: Что ? А разве они не сказали вам ? Ну и что это за сомнительное дельце ?

Доктор Табор : У тебя депрессия ?

Пациент 486: Не совсем . Может , я просто устал .

Доктор Табор : Расскажи о Брейди Барслоу .

Пациент 486: Пошел ты .

( пациент проявляет беспокойство , и ему вводится еще одна доза лекарства ).

Доктор Табор : Тебе лучше ?

Пациент 486: Нет .

Доктор Табор : Я вижу . Джеймс , молодые люди в твоем положении всегда агрессивны ; тут нет ничего нового . Но ты должен понять , что мы здесь , чтобы помочь тебе . Чтобы вылечить тебя . Ты хочешь жить ?

Пациент 486: Нет , когда вы со мной закончите , я не захочу .

( отметить , что речь пациента невнятна ).

Доктор Табор : Это из – за твоей девушки ?

Пациент 486: У меня нет девушки .

(тут я останавливаюсь и смотрю на Джеймса. Как только он читает это, его дыхание меняется, но он не оборачивается ко мне. У меня появляется новая причина для тревоги, и я продолжаю читать, надеясь, что это ложь).

Доктор Табор : Разве ты не влюблен в Слоан Барслоу , сестру Брейди ?

Пациент 486: Я бы не назвал это любовью .

Доктор Табор : А чем же ?

Пациент 486: Жалостью .

(Когда я вижу слово «жалость», у меня все внутри переворачивается. Я не верю этому, но внутри зародилось семя сомнения).

Доктор Табор : Мы тщательно исследовали вашу связь со Слоан Барслоу . Мы знаем , что вы встречаетесь уже несколько лет .

Пациент 486: Ее брат просил позаботиться о ней . Я и заботился . Но как только ей исполнится восемнадцать , я с ней порву . Я порву с ней , и вам не придется снова о ней волноваться .

Доктор Табор : Но мы взволнованы . Может , она и не вырезает имена на руке , но она входит в группу риска .

Пациент 486: Вы тратите время . Она не любит меня . Я не люблю ее . Онечно , мы иногда спим вместе , но этого и следовало ожидать . Я же такой классный парень .

Доктор Табор : Джеймс …

Пациент 486: Закроем эту тему ? Потому что я закончил .

Доктор Табор : Нет , мне хотелось бы …

(отметить, что пациент 486 вскочил из-за стола и схватил меня за халат. Чтобы успокоить его, были вызваны обработчики. До следующей сессии три дня он проведет в изоляции).

(Дополнительная запись: после этой сессии пациент 486 пытался покончить с жизнью). Проснувшись, он попытался повеситься на простынях у себя в палате. Для консультации вызвали доктора Притчарда).

Я встаю из-за стола, стукнув стулом о стену. Джеймс сидит, не шевелясь, и смотрит на бумаги. Он пытался покончить с собой. Он говорил, что не любит меня. Я вспомнила Миллера.

Внезапно начинают пульсировать виски, а сердце бешено колотится. Я прикасаюсь к вискам, и на меня накатывает тошнота. Не надо было мне вспоминать, но я не могу остановиться. Я пытаюсь собрать полную картину из того, что знаю наверняка.

Когда я вернулась из Программы, я встретила Джеймса в Велнес Центре. Парень, которого звали Лайам, назвал меня идиоткой и, хотя мы не знали друг друга, Джеймс заступился за меня. И потом, когда мы узнали друг друга получше, Джеймс всегда заступался за меня. Так поэтому… Может, он и правда бросил бы меня, когда мне исполнилось восемнадцать?

У меня на глаза наворачиваются слезы, и я сердито смахиваю их и выхожу из-за стола. Мне нужна пара минут, чтобы понять, что произошло. Я выхожу из кухни, иду в спальню… и Джеймс не останавливает меня.

Глава 9

Я захожу в спальню и начинаю ходить кругами. Мои мысли бешено несутся, я представляю себе самое худшее – запутанный сюжет, в которм я любила Джеймса безответной любовью. Может быть, именно это Риэлм имел в виду, когда говорил, что я не хочу знать? Он говорил, что я безумно любила Джеймса, но не говорил, что он так же любил меня. Может, именно поэтому я и заболела?

Я закрываю лицо руками, отчаянно хочу остановить эти мрачные мысли, которые пожирают меня. Но не могу. Что-то, что я восприняла как данность – моя с Джеймсом любовная история – может оказаться неправдой. Когда я думаю об этом, мне вспоминаются множество знаков. В тот день, когда он пришел ко мне домой, чтобы поговорить о Брейди, он ушел от меня, когда я обняла его. А потом он даже сказал мне, что я только придумала невесть что о нашеих отношениях.

– Слоан, – голос Джеймса пугает меня, но я не отвечаю. Джеймс отнимает мои руки от лица, и я начинаю рыдать. Не только из-за дела Джеймса. Я потеряла Лейси. Я потеряла Миллера. Я просто схожу с ума и так боюсь. Так боюсь!

– Ты теряешь контроль, Слоан, – говорит Джеймс напряженным голосом. – Мне нужно, чтобы ты взяла себя в руки прямо сейчас. Прямо – сейчас – же.

Я качаю головой, но Джеймс берет меня за запястья и притягиват к себе.

– Останься со мной, – шепчет он мне в ухо. – Хватит думать, останься со мной. Все будет хорошо. Все и так хорошо, – успокаивает он меня голосом лжеца.

Хотя он и правда меня утешает. От этих слов я перестаю дрожать, а Джеймс гладит меня по голове и говорит, что с нами все будет в порядке. Я восстанавливаю дыхание, пока оно не приходит в норму, а слезы на щеках высыхают. Джеймс прав: я теряю контроль, и мне нужно взять себя в руки.

– Думаешь, ты обманывал доктора? – говорю я хриплым от слез голоса.

Джеймс отодвигает меня от себя, чтобы я видела его лицо.

– Да, Слоан. Очевидно, что я не говорил ему правду. Думаешь, я бы рассказал Программе о нас? Никогда.

– Но откуда нам знать? – говорю я, заикаясь. – Как нам теперь узнать правду?

Джеймс кладет руку на сердце, а боль на его лице едва не убивает меня.

– Потому что я чувствую это здесь, и я вижу это в моих словах. Я защищал тебя. Я бы умер, чтобы защитить тебя, если бы они меня не остановили. Мы просто с ума сходим друг по другу – но, может быть, с этого момента это поможет нам выжить. Нам просто нужно быть еще безумнее, чем Программа.

Я выдавливаю из себя смешок, и Джеймс снова меня обнимает.

– Я устала убегать, – шепчу я.

– И я, – говорит он. – Но именно сейчас нам нужно драться так отчаянно, как только можно. Прямо сейчас – это все, что у нас осталось. И нам нужно принимать это в расчет.

Джеймс убирает мне волосы за ухо. Неважно, что написано в деле, правда это или нет – имеет значение только то, кто месть сейчас.

– Я так же безумно люблю тебя.

– И я, – отвечает он. Он говорит это так искренне, что я не могу поверить, что он может чувствовать что-то еще. Мои сомнения рассеиваются, и Джеймс зарывает лицо мне в волосы. Я глажу его по руке, остановившись на его шрамах – татуировках – и провожу по ним пальцем, а потом чувствую, что он целует меня в шею.

С моих губ слетает тихий стон, и я поворачиваюсь к нему, чтобы поцеловать. Он выражает свою любовь ко мне, а его руки обнимают мои бедра. Я медленно двигаюсь к кровати, целую его, что-то шепчу. Одежда быстро падает с меня, но когда мы ложимся на кровать, Джеймс еще одет. Когда я пытаюсь расстегнуть его ремень, он останавливает меня.

– Не надо, – говорит он. Смотрит на меня и смеется. – Не могу справиться с искушением.

Тогда не борись, – я поднимаю голову, чтобы поцеловать его, и он отвечает на поцелуй, но потом падает на спину.

– Не могу, Слоан, – говорит он. – Я забыл презервативы в Фениксе.

Я застываю на месте, и он смотритна меня, беспомощно улыбаясь.

– Шутишь? – спрашиваю я.

– Нет. Но поверь – я и сам не в восторге.

Я издаю стон разочарования, но потом понимаю, что мне стало лучше. Я отвлеклась, и это сработало, да и голова болит не так сильно – хотя в глазах немого побаливает. Но Джеймс заставляет меня забыть о боли. Я кладу ногу ему на ногу и опускаю голову ему на грудь.

– Ну что же, будем жить ожиданием, – говорю я и улыбаюсь. Я рада, что снова хорошо себя чувствую.

– Я ведь серьезно, – тихо говорит Джеймс. – Ты знаешь, что я без ума от тебя, а на остальных мне наплевать.

Мы долго лежим, не говоря ни слова, а потом Джеймсу приходится встать, потому что у него затекла рука.

Может, почитать осталвшуюся часть дела? – спрашивает он осторожно. – не сердись, но, может, это наш единственный шанс узнать, что с нами случилось. Уверен, что в Программе не раздают их просто так, как поздравительные открытки.

Хоть я и взволнована, но соглашаюсь и позволяю ему взять инициативу в расследовании. Это было минутное помрачнение – я не схожу с ума. В нескольких воспоминаниях нет ничего плохого, пока я держу их под контролем. Я справлюсь с этим. Я достаточно сильна.

* * *

Даллас стоит на кухне, наливает кофе в кофеварку, а Кас сидит за столом и выглядит усталым. Когда мы спускаемся, он растягивает губы в улыбке. Похоже, он рад, что мы пришли. Даллас бросает через плечо лююбопытный взгляд, но ничего не говорит, и мы с Джеймсом садимся за стол.

– Так что случилось с моим делом? – спрашиваю я, пока кофе заваривается.

Кас пожимает плечами и отвечает только после того, как Даллас молчит.

– Я позвонил всем, кому только можно, – говорит он, – но твоего дела нет, или же оно недоступен. Они пытались изъять и дело Джеймса – видимо, после того, как ты сбежала – но я вовремя до него добрался. Думаю, они пытались прикрыть свои задницы, а то мало ли, ты умрешь или появишься в шоу Опры.

– Непременно заявимся там в нашем рекламном туре, – ухмыляясь, говорит Джеймс. Даллас одаривает его сияющей улыбкой, берет две чашки с кофе и ставит одну перед Джеймсом. Он благодарит ее и начинает снова читать дело. Я не могу смотреть на Даллас. Она читала записи его встреч с доктором, и, какие бы сомнения ни зародились в моей голове, она раздула их в тысячу раз. К счастью, Джеймс берет еще одну бумагу и избавляет меня от необходимости догадываться, что творится у нее в голове.

– Посмотри-ка, – говорит он, – здесь написано, что я напал на обработчика.

Эта бумага – доклад об этом инциденте. Видимо, после той сессии Джеймс напал на обработчика в коридоре. Это напоминает мне о том, как Риэлм напал на Роджера, и я, повернувшись к Джеймсу, первый раз думаю, что у них с Риэлмом много общего – и не только я.

Даллас доливает кофе Джеймсу, ее рука дрожит. Она спрашивает у Каса, не хочет ли он кофе, но он отказывается. Мне она так и не предлагает. Она ставит кофейник на место, а Джеймс зовет меня.

– Посмотри, – говорит он. Сразу смотрит на меня и потом на страницу, которая прикреплена к делу. Это вопросный лист, заполняемый при поступлении. Внизу голубыми чернилами написана записка. Первое слово, которое я вижу – имя моего брата, и я сразу готовлюсь к тому, что могу узнать.

Первое заражение пациента 486 произошло после самоубийства Брейди Барслоу (утопление), а позже стимулом послужило самоубийство Миллера Эндрюса (Быстросмерть). Под влиянием лекарств пациент 486 признался, что был свидетелем смерти Брейди Барслоу на реке, где его попытки спасти Брейди претерпели неудачу. С тех пор он боролся с депрессией и прятал ее внутри с помощью Слоан Барслоу, сестры покойного.

– Ты пытался спасти его, – шепчу я. И, до того, как Джеймс отвечает, я склоняюсь к нему и целую, кладу руки ему на щеки. Мой брат не был один в момент смерти, это я знала, но то, что Джеймс пытался спасти его, утешает меня, и я не могу объяснить это.

Я отхожу от него, улыбаясь при мысли о том, каким храбрым был Джеймс. Я замечаю, что в дверях кто-то стоит. Он сутулится, и голова опущена вниз. Я так и ахаю, когда он поднимает свои темные глаза и смотрит на меня. Неужели это…

– Риэлм? – у меня срывается голос, и я вскакиваю на ноги.

Риэлм похудел, и одежда висит на нем, как на скелете. Его волосы теперь стали всетлыми, с оранжевым оттенокм, как будто он недавно покрасил их. Под глазами у него темные, глубокие тени, и я думаю, что с ним что-то произошло. Я шагаю к нему.

– Ты вернулся?

Риэлм слегка улыбается, и меня охватывает облегчение. Даллас, у раковины, цокает языком, но это не важно – я бросаюсь к Риэлму и обнимаю его, хватаюсь за шею. Он жив.

– Я скучала по тебе, – шепчу я, уткнувшись в его рубашку.

– А, Майкл Риэлм, – говорит Джеймс, сидя за столом. Какой сюрприз. Я бы тоже тебя обнял, но лучше уж набью тебе морду.

Я даже не реагирую, просто обнимаю Риэлма. Не думала, что вообще увижу его. Он осторожно трогает мои плечи и потом смотрит мимо меня на Джеймса.

– Ты и правда не мой тип, Джеймс, – говорит он, – так что думаю, я предпочту мордобой.

Приятно слышать, – Джеймс бросает взгляды на меня и Риэлма, улыбается, но видно, что недоволен, как близко мы стоим друг от друга. Не так уж давно он видел, как я целовала Риэлма, до того, как мы снова стали вместе. И он знает о том, что я поехала в дом Риэлма в середине ночи. Он знает, что мы были не просто друзьями.

Я чувствую прикосновение к щеке и поворачиваюсь к Риэлму, который проводит по ней пальцем.

– Хорошо выглядишь, – тихо говорит он. – Я волновался.

– Это ты-то волновался? Я ничего о тебе не слышала. Думала, что ты… – я замолкаю, не хочу договаривать.

– Умер, – Джеймс заканчивает за меня.

Риэлм не обращает на него внимания и смотрит на меня чуть ли не с восхищением.

– Так ты рада меня видеть? – спрашивает он, как будто боится ответа.

– Да. Что за глупый вопрос?

Он улыбается, опускает руки.

– Конечно. Ты не приняла ее.

При упоминании о таблетке я мрачнею. Риэлм не знает, что я рассказала о ней Джеймсу. Он не знает, что мы держим это в секрете от остальных. Даллас захлопывает дверь шкафчика под раковиной, и я вздрагиваю. Она подходит к нам, держа в руках маленькую коробочку, глядя на Риэлма, и я расслабляюсь.

– Привет, блондинчик, – говорит она, широко улыбнувшись. – Все думала, когда же ты нас навестишь.

Она кидает к нему краску для волос.

– Ты мне всегда больше брюнетом нравился.

Риэлм улыбается ей теплой и дружелюбной улыбкой.

– Спасибо, Дал.

Она пожимает плечами, как будто это ничего не значило, хватает стул и крутит его, чтобы сесть задом наперед.

– Не следовало тебе шпионить за нами, – говорит она шутливо. – Ты получил мои сообщения?

Приношу извинения, – говорит он, – но да, я их получил. Вообще-то, через них я и нашел вас. Нам нельзя тут оставаться. Нужно найти другое укрытие.

– Мы над этим работаем, – говорит Кас и достает из шкафа сумку. – Я думал, ты только через неделю приедешь.

Они обмениваются взглядами, и Кас кидает сумку Риэлму. Риэлм сразу открывает ее, смотрит, что внутри.

– Мы нашли посещение в подвале, – продолжает Кас, – но я не думаю, что оно подходит нам. Не очень много выходов.

– Ищи дальше, – говорит Риэлм и достает сотовый телефон. – С него можно звонить?

– Только сегодня купил. А что? – улыбается Кас. – Хочешь заказать пиццу?

– Нужно позвонить Анне и поблагодарить ее. Сказать, что я в порядке.