Текст книги "Лекарство (ЛП)"

Автор книги: Сьюзен Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 3

Я как будто в тумане. Мимо меня по ступенькам спускается Артур Притчард. Он больше не говорит о Джеймсе, хотя он явно слышал слова Каса. Может, он видит отчаяние у меня на лице. Когда я слышу, как закрывается входная дверь, я медленно иду назад в комнату – не плачу, я в таком шоке, что не могу плакать.

– На тумбочке лежит дело Джеймса – он его оставил. Хотела бы я прочитать мое дело, прочитать о моем брате, о моих друзьях. Я бы узнала правду о Джеймсе. Действительно ли он лгал, чтобы защитить меня? Любила ли я его? Сейчас я люблю его, и все-таки я не пошла за ним. Я позволила ему уйти.

Я лежу на кровати, сложив руки на груди, как будто я мертва – лежу в гробу и разлагаюсь. Я скучаю по папе, у меня еще свежи воспоминания о том, как мы ходили поесть мороженого. Но того времени, когда умер мой брат, я не помню. Что отец делал тогда? Что он делал, когда меня забрали в Программу? Интересно, пытался ли он их остановить. Интересно, любил ли он того человека, каким я была тогда.

Мысли у меня начинают путаться, и я сворачиваюсь в клубок, зарывшись в подушку. Я скучаю по Джеймсу. Скучаю по дому. Мне не хватает воспоминаний, которых у меня больше нет. Одно пустое место. Во мне так пусто.

– В дверях появляется Кас – на его лице написана жалосnь, которую я чувствую к себе.

– Тебе принести что-нибудь? – спрашивает он. – Мы немного о тебе беспокоимся.

Наверное, его послал Риэлм, чтобы проверить, не схожу ли я с ума. Сейчас не лучшее время, чтобы мой друг говорил мне, что любит меня и пытался воспользоваться ситуацией. Даже он понимает это. Но я не буду тем существом, которое нужно жалеть. Я не так беспомощна. Я еще могу бороться.

– Я в порядке, – говорю я Касу, стараясь отключиться от всего. – Мне просто нужно на какое-то время перестать чувствовать. Разве не этого от меня хотели в Программе в первую очередь?

– Господи, Слоан, – говорит Кас и заходит в комнату. – Что-то ты мрачновата.

Но я встаю и ухожу от него, чтобы он не беспокоился еще больше. На какую-то минуту мне лучше. В груди у меня пусто, но боль не такая острая. Злость возвращается, когда я спускаюсь на кухню и вижу, что Риэлм сидит за столом и ест лапшу рамен. Даллас сидит позади, наворачивает лапшу на вилку и злобно смотрит на него.

– А поесть не осталось? – спрашиваю я, кивая в сторону тарелок. Даллас удивленно приподнимает одну бровь, а Риэлм удивленно смотрит на меня – не ожидал, что я так скоро выйду из спальни. Кас берет тарелку со стойки и кладет туда еду, потом ставит на свободное место. Я сажусь, а он с опаской смотрит на меня. Еда бесвкусная – водянистая масса лапши, которую я не хочу есть. Но выживание сейчас – ключевой фактор.

Не могу заставить себя взглянуть на Риэлма. Из-за него Джеймс уехал. Он обманывал меня. Все это время у него сохранялись воспоминания. И все-таки это бессмысленно. Сколько раз он проходил через Программу? И почему он до сих пор помнит? Меня начинают терзать сомнения, но когда я поднимаю голову, Даллас обрушивает свою ярость на меня.

– Так что, он уехал? – спрашивает она.

Она могла бы просто ударить меня. На глаза у меня наворачиваются слезы, и я так крепко сжимаю вилку, что металл впивается мне в кожу.

– Не надо, – бормочу я и кладу вилку на стол. Риэлм продолжает есть.

– Не надо чего? – невинно спрашивает Даллас. – Я просто пытаюсь поддержать разговор.

– Он вернется, – говорит Кас, привлекая мое внимание. – Не обращай внимания на Даллас, она просто ведет себя как сучка. Мы все знаем, что он вернется.

– Заткнись, Кас, – фыркает Даллас. – Ты даже не знаешь, о чем говоришь. А кроме того, мы здесь не останемся. У Слоан есть Лекарство. Было все это время.

Кас широко открывает глаза, у него перехватывает дыхание, как будто его ударили. Но меня вдруг осеняет, и я смотрю на Риэлма – у меня нет Лекарства. Оно у Джеймса. О. Боже, Джеймс положил его себе в карман. Теперь, когда он не со мной, примет ли он его?

– Мы не можем уехать, – говорю я Риэлму, а сердце у меня бешено стучит. – Надо подождать, пока не вернется Джеймс.

Риэлм вздыхает и отодвигает миску.

– Твои любовные переживания нас сейчас меньше всего беспокоят, Слоан. Прости, но мы уедем сразу же, как только наступит ночь.

– Без Джеймса я не уеду!

– Ну тогда я выволоку тебя отсюда! – он поднимает голос. – В отличие от твоего парня, я не боюсь делать то, что для тебя будет правильно. Мы не станем рисковать Лекарством только потому, что у него перепады настроения.

Я хлопаю рукой по столу, так что звенят вилки в тарелках.

– Хватит, – рявкаю я, – перестань все время ссорить нас! Это не сработает, неважно, каким оправданием ты станешь прикрываться!

Риэлм сразу же реагирует на это – вскакивает из-за стола, опрокинув стул. Щеки у него вспыхивают, и он окончательно приходит в ярость.

– Он ушел от тебя! – кричит он.

– Как и ты!

Но рана уже нанесена. Слова Риэлма вонзаются в меня, в самое уязвимое место. Я хватаю тарелку и швыряю ее в стену. Повсюду разлетаются осколки и мокрая лапша. Как меня все это достало! Если Риэлм хотел поссориться, он это получил.

Кас чертыхается про себя и встает из-за стола.

– Я поел, – говорит он ровным голосом. – А вы двое можете поубивать друг друга.

Он смотрит на Даллас через плечо и делает ей знак, чтобы она шла за ним.

Даллас усмехается, отправляет в рот еще одну порцию холодной лапши и бросает вилку на стол – та падает со звоном.

– Поцелуйтесь и помиритесь, детишки, – добавляет она, – а то поездочка у нас будет длинной.

Когда они уходят, Риэлм смотрит на меня.

– Ты просто ужасен, – говорю я ему. – Ты знаешь, что мне большо, и все равно ведешь себя жестоко. Да что с тобой?

Я злюсь, чувствуя к нему глубокое отвращение, причину которого до конца не понимаю. Или, может, просто не могу вспомнить.

– Если ты ждешь, что я расскажу тебе, как помириться с Джеймсом, – говорит он, – так этого не будет.

– Я и не жду этого от тебя. Я… я думала, ты мой друг, но почему-то все всегда кончается вот так.

Я взмахиваю рукой, показываю на хаос вокруг нас. Очевидно, что если с кем мне и вредно общаться, так это с Риэлмом.

– Друзья? – смеется Риэлм и говорит мне покровительственно. – Конечно, сладенькая, мы – друзья. Но если откровенно, то по большому счету, чтобы Джеймс победил. Ты могла бы выйти из Программы и начать жить заново. Могла бы быть счастливой. А вместо этого ты вернулась к нему – и посмотри. У тебя ничего нет. Никого.

На секунду в его взгляде пропадает твердость.

– И долго ждать, пока ты снова не заболеешь? Или это уже началось?

Я чувствую, как мрачнеет мой взгляд, потому что знаю – так и есть. Мрачные мысли, одиночество, все здесь, под корочкой. Ждет меня. Риэлм, увидев мою реакцию, тяжело вздыхает.

– Я не упущу тебя, Слоан, – шепчет он, – убью его, если придется.

– Я лучше умру.

Риэлм отворачивается.

– Вот этого я и боюсь.

Он стоит молча, ссутулившись. Я в совершенном изнеможении падаю на стул. Я слишком устала, чтобы и дальше спорить с Риэлмом. Слишком устала, чтобы оправдывать наше поведение.

– И что мне теперь делать?

– Нам надо уходить, – говорит Риэлм. Прямо сейчас, до того, как доктор, Программа, кто угодно, придет за нами. Мы уйдем отсюда.

Я замолкаю, и смысл его слов доходит до меня.

– Мы?

Он смотрит на меня.

– Только мы.

Он не слушает меня – ни про Джеймса, ни про то, чего я действительно хочу.

– Риэлм, у меня больше нет Лекарства, – тихо говорю я.

Он в абсолютном шоке открывает рот. Пробегает рукой по волосам.

– Мать твою, – бормочет он, – ты приняла его?

– Нет, оно у Джеймса. Когда мы были в комнате, Джеймс положил его себе в карман. И оно было еще там, когда он ушел. Я не… не знаю, что он с ним сделает.

Риэлм оглядывается по сторонам, как будто пытается собраться с мыслями. Немного помолчав, он решительно кивает.

– Джеймс не примет таблетку, – говорит он. – Конечно, не примет.

– Я просто хочу, чтобы он вернулся, – говорю я, беспомощно всплеснув руками. – А Лекарство меня не интересует.

– Лучше бы оно интересовало тебя, – говорит он, пододвигает стул и падает в него. – Программу оно интересует. Как и Артура Притчарда. Оно изменило мою жизнь.

Он отворачивается от меня, и я не могу сказать, что в его взгляде – ностальгия или мука.

– Слоан, – говорит он – когда мы встретились, я не первый раз был в Программе. Эвелин Валентайн была моим врачом, и она выбрала меня, чтобы я прошел испытания – она дала мне Лекарство. Видишь ли, депрессия снова начала овладевать мной, а она думала, что нашла решение. Но у таблетки есть недостаток. Только по-настоящему сильные могут пережить наплыв воспоминаний. Эвелин помогла мне пройти лечение, но она не смогла спасти всех нас. Не думаю, что она справилась с потерей.

– Вскоре после этого она исчезла. Я побывал в ее офисе, который обыскали. Эвелин исчезла – со своими исследованиями и нашими данными. Она сохранила их в тайне от Программы и в последний раз спасла меня. В качестве меры предосторожности они заставили пройти Программу каждого пациента, с коротым она работала, но таблетка защитила мои воспоминания, зацементировала их. Я знаю только четырех человек, которые приняли Лекарство – больше никто не знает, даже моя сестра. Оно едва не свело меня с ума. Хотел бы я сказать тебе, что возвращенные воспоминания того стоили, но ты даже не представляешь себе, Слоан, как это ужасно – вспоминать. Ты даже не понимаешь, как это мучительно.

Я видела шрам на шее Риэлма, который он получил, когда пытался покончить с собой. Но я раньше не представляла себе этого. Как будто это случилось с кем-то еще. Теперь я могу предсмтавить себе, каково это, когда все твои мрачные мысли разом обрушиваются на тебя. Даже хотя Риэлм и считает, что я справлюсь, я не думаю, что достаточно сильна, чтобы это пережить.

– А как Лекарство защитило твои воспоминания? – спрашиваю я. Все так хотят заполучить эту таблетку, а я даже не знаю, как она действует.

– Оно превратило мой мозг в подобие тефлона, – говорит Риэлм, мрачно усмехнувшись. – Красящее вещество, которое использовали в Программе, не могло присоединиться к нему. Оно просто соскальзывало. Ни одно из моих воспоминаний не могло быть отмечено для стирания, но, конечно, доктора не могли увидеть это. Я стал очень талантливым лжецом. Хорошие новости: я никогда не забываю. Плохие новости: я не смогу забыть.

– Защита от Программы, – говорю я, и в моем мрачном существовании наконец-то появляется проблеск надежды. Каково это, когда не придется больше волноваться?

– Они все еще могут подвергнуть нас лоботомии, – говорит Риэлм. – Но я не могу представить, чтобы они пошли на это. Если они выпишут тебя – известную личность, а ты не будешь послушной, не будешь хорошо себя вести, для них это будет полным провалом.

– А что насчет Артура? Он и правда собирается наладить массовое производство?

Риэлм качает головой.

– Эвелин была умной женщиной. Не знаю, из чего она делала таблетки, правда, не знаю, но не уверен, что состав можно воспроизвести. Дело в том, что они и не хотела, чтобы Лекарство вошло в оборот. И она бы не позволила наложить на таблетку руки Артуру, человеку, ответственному за массовые самоубийства, которые она пыталась предотвратить. Когда умер Питер, это разбило ей сердце.

В доме до странности тихо. Я облокачиваюсь на стол. Я рада, что Риэлм наконец делится со мной своими секретами.

– Питер?

Риэлм печально улыбается.

– Питер Алан был моим другом, но его воспоминания…. он не мог их вынести. Он проглотил Быстросмерть.

Риэлм смотрит вниз.

– После этого Эвелин уничтожила все файлы. Сказала, что риск был слишком велик – один к четырем. Ей эти цифры не нравились.

Когда я вспоминаю о том, как к Лекарству относился Джеймс, меня пронзает новая тревога. Если он примет его… Я проглатываю ком в горле, не в силах завершить эту мысль. Мне нужно найти его.

– А что насчет остальных? – спрашиваю я в надежде услышать более радостные новости. – Другие пациенты – кто это был?

Риэлм закусывает губу.

– Ну, с Кевином ты знакома.

– С моим обработчиком?

– Кевин должен был быть с нами, но он исчез. Лейси думала, что Программа добралась до него, и я знаю, что она права. Но если он принял Лекарство, тогда они не смогут стереть его. С ним все будет в порядке. Слава Богу, с ним все будет в порядке.

Риэлм называет следующее имя, и в его глазах такая печаль.

– И Роджер.

У меня как будто весь воздух выкачали из легких. Я прикрываю рот рукой. Риэлм знал Роджера? Роджера, который с помощью издевательств и угроз получал в Программе сексуальные услуги? Роджер, который разрушил жизнь Даллас, разрушил ее веру в людей. Риэлм знал его и ни разу не говорил об этом, пока мы вместе были в Программе?

– Как ты мог скрывать это от меня? – спрашиваю я.

Роджер – монстр, а Риэлм его знал. Вся эта ложь тянет меня вниз, в темноту, и я не могу выплыть.

– Прости, – говорит Риэлм и берет меня за руку. Я не отдергиваю руку – я ничинаю тонуть.

– Мне так жаль, Слоан.

Он замолкает, смотрит на мою руку.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что обещала мне. Когда мы заберем у Джеймса Лекарство, тебе нужно принять его. С тобой все будет хорошо, я клянусь. Но я хочу, чтобы ты была защищена, когда тебя найдут.

– Когда меня найдут?

Я вскакиваю из-за стола. Роджер, Кевин, Риэлм – все они знали друг друга. Этот факт что-то мне напоминает, как будто какое-то воспоминание стремится вырваться наружу. По моей губе течет какая-то жидкость и я вытираю нос. Во рту появляется металлический привкус, и когда я смотрю на руку, вижу кровь.

Я в ужасе протягиваю к Риэлму окровавленные пальцы. Он быстро подходит ко мне и наклоняет мою голову назад, зажимает нос. Я слишком потрясена, чтобы останавливать его, слишком потрясена, чтобы сказать ему, что я хочу Джеймса, а не его. Вместо этого я вспоминаю, как Джеймс помог Лейси, когда это случилось с ней. И как он говорил ей, что с ней все будет в порядке.

Лейси не была в порядке. И я знаю, что я тоже.

Глава 4

Я сижу на краешке ванной, а Риэлм кладет мне влажную салфетку на нос. Больше он не злится, только беспокоится из-за меня… На секунду мне кажется, что он – снова такой же, каким был в Программе: ласковый, понимающий, преданный мне. Я хочу верить, что эон такой и есть, но мысли у меня спутываются, и голова идет кругом.

– Со мной будет то же, что и с Лейси? – мой голос приглушает салфетка.

– Нет, – говорит он. – нет, если у тебя больше не будет срывов. Это стресс – не обычный, повседневный стресс, а все эти резкие перепады эмоций, через которые ты проходишь – они на тебя так и влияют. Ты пытаешься собрать вместе воспоминания, но у тебя все разбросано. Это сводит тебя с ума, Слоан. Тебе нужно расслабиться.

– Я по природе беглец, – говорю я. – Не то чтобы я могла сидеть на диване, раздавать удары направо-налево и есть печеньки. А в ближайшее время лучше не будет. Скорее всего, все будет только хуже. И зачем Даллас понадобилось приводить туда Артура Притчарда? Она что, купилась на его историю?

Риэлм смеется.

– Даллас никому не доверяет. Когда ей нужно, она может быть хорошей актрисой. Она хотела узнать, что Притчарду известно о Лекарстве.

Он опускает глаза.

– Я не сказал ей, что оно у меня есть.

– Да, я уже поняла, – говорю я. Из-за этого Даллас злится на нас обоих.

– Она бросила в меня банку содовой, – говорит Риэлм, как будто он только что вспомнил. – то есть, конечно, я заслужил это, но это было немного жестко, даже для нее. И я уверен, что и все остальное ее не очень-то радует. Выходит, что Артур Притчард знал о Лекарстве даже меньше, чем она.

Я снимаю с лица салфетку в красных пятнах, вытираю под носом, чтобы проверить, остановилось ли кровотечение. К счастью, оно остановилось.

– Ну, – говорю я, – мы ведь узнали про план о принудительном прохождении Программы.

– Если только он не сказал это, чтобы не заполучить Лекарство.

Мог ли он солгать о чем-то, столь ужасном? Из меня вырывается стон разочарования – никому нельзя верить.

– Мы все такие, – говорю я, – всего лишь компания лгунов.

Риэлм встает с колен.

– Все лгут, Слоан. Просто так вышло, что мы лучше других. Вот почему мы еще живы.

Каким бы странным ни казалось это утверждение, я думаю, оно точно отражает нашу жизнь. Мы все виноваты в том, что что-то скрываем – это реалии сегодняшнего мира. Мы скрываем наши чувства, скрываем наше прошлое, скрываем наши подлинные намерения. Больше никак нельзя узнать, что настоящее.

Риэлм берет меня за подбородок и полнимает мое лицо к нему. У меня перехватывает дыхание. Он оглядывает мое лицо и улыбается.

– Все чисто, – говорит он. – Мне нужно пойти и поговорить с Касом о том, что делать дальше. Слоан… ты знаешь, что мы не можем остаться.

– Я без него не уеду.

Я никуда не поеду без Джеймса. Не могу бросить его, когда в Программе нас ищут.

Я медленно встаю, и Риэлм протягивает руку, чтобы поддержать меня. Я вижу, как он расстроен, но после своей речи на тему «тебе-нужно-расслабиться», он не может выразить свое расстройство. Не знаю, может, мои мозги уже похожи на яичницу, но я сделаю все возможное, чтобы больше ничего не вспоминать. Я иду мимо Риэлма и жду, что он окликнет меня, но он пропускает меня.

Все решено. Когда приедет Джеймс, мы уедем. Не раньше. Я захожу в спальню, но на пороге замираю. Свет в шкафу еще горит. Я оглядываюсь по сторонам, но не вижу ничего необычного и потом выключаю свет. Немного жду, вспоминая, выключала ли я его – но этим вечером у меня в голове все смешалось, и я не помню. В любом случае, я из-за этого начинаю нервничать. Я забираюсь в постель, и мне так хочется, чтобы мы с Джеймсом вовсе не встречали мятежников, чтобы мы бежали сами по себе. Но я не могу переписать историю. Я могу только жить с тем, что осталось.

* * *

Я дремлю, лежу в темноте, в кровати, думаю о Джеймсе. Никто не пришел поговорить со мной, даже хотя Риэлм уверял меня, что Даллас использует все свои связи для его поиска. Я напоминаю себе, что Даллас может найти кого угодно, особенно Джеймса. Я скоро его увижу. Я знаю это.

Тихо скрипит дверь, и я подскакиваю в кровати – у меня подскакивает сердце. Но это не Джеймс. Там стоит Риэлм. Свет из коридора освещает его бледную кожу, его синюю куртку, темно-русые волосы. Я разочарованно протираю глаза.

– Ты ничего не слышал? – спрашиваю я хрипло.

Риэлм сует руки в карманы и качает головой. Я ругаюсь и ложусь обратно, глядя в потолок. Если бы я только могла поговорить с Джеймсом – он бы понял, что между мной и Риэлмом ничего нет.

– Слоан, – тихо говорит Риэлм, – прости. Нам нужно ехать. Мне жаль, но нужно. Двадцать минут назад забрали Артура Притчарда. Нам нужно убираться отсюда.

Я испуганно ахаю. Меня охватывает страх, паника. Артура Притчарда нет – а что если он говорил мне правду? Что если я виновата, что его поймали?

– Сладенькая, – говорит Риэлм, пересекает темную комнату и садится рядом со мной. – Мы можем поговорить об этом по пути, но нам нужно идти.

Я знаю, что Риэлм прав – правда знаю.

– Я не могу бросить его, – говорю я. – Пожалуйста, не заставляй меня бросать Джеймса.

Если Программа найдет Джеймса, с ним может быть покончено – буквально покончено.

– Пожалуйста, – пробую я в последний раз.

В дверях появляется силуэт, и у меня замирает сердце. Сначала я не могу понять, Джеймс ли это или обработчик. Я едва не кричу, но человек выходит на свет. У меня екает сердце.

– Даллас ждет в машине, – нетерпеливо говорит Кас. Он растрепан, суетится, и мне в голову приходит мысль, что он ищет Лекарство. Может, это он заходил в мою комнату в тот раз. Он подходит к тумбочке, берет вещмешок и складывает мои вещи.

– Слоан, – говорит Риэлм, коснувшись моего колена. – Мы найдем его – обещаю. Но прямо сейчас тебе нужно поехать с нами. Если нет… мы тебя заставим. Я делаю, что должен, чтобы ты была в безопасности. Надеюсь, ты это понимаешь.

Мне больно из-за предательства. Оттолкнув его, я встаю с кровати и натягиваю свитер. Подойдя к Кассу посреди комнаты, вырываю у него вещмешок. Он кивает мне, извиняясь. Я собираю мою одежду и оставшуюся одежду Джеймса, а взгляд у меня затуманен.

Я не сомневаюсь, что Риэлм перебросит меня через плечо и вытащит меня отсюда, даже если я буду кричать и отбиваться. Что еще хуже, я знаю, что Джеймс бы не оставил меня. Он бы так ни за что не сделал.

Мои вещи падают на пол, а я сажусь на корточки, закрыв лицо и зарыдав. Как я могу пойти на это? Как буду жить дальше, если с ним что-нибудь случится?

Через секунду Кас поднимает сумку. Риэлм подходит и, наклонившись, обнимает меня и шепчет, что ему правда жаль. Я продолжаю плакать и позволяю ему поднять себя, держась за него, чтобы не упасть. Мы выходим, но я успеваю в последний раз окинуть взглядом комнату.

Там пусто

* * *

Мы едем уже очень долго. За окном тянется дорога, и я, глядя на нее, то засыпаю, то просыпаюсь. Я прислонила голову к нагретому стеклу заднего сиденья, Риэлм сидит рядом со мной. О Джеймсе мы больше не говорили ничего – ни хорошего, ни плохого, но каждый раз, когда Даллас берет телефон, моя надежда воспаряет до небес. Но потом обрушивается на землю. В последний раз, когда я спрашивала ее о Джеймсе, она уверила меня, что если его поймают, она сразу же узнает об этом. Она думает, что он прячется, или что у него полохое настроение, но она в любом случае найдет его. Надеюсь, она права.

Артура Притчарда забрала группа обработчиков, в тридцати милях от нашей секретной базы. Они не наблюдали за нами, мы так не думаем, но, должно быть, им сообщили о намерениях доктора. Кто-то сдал Артура Притчарда, и теперь он принадлежит Программе. Надеюсь, что он сможет отговориться. Он же создатель – это должно засчитаться.

– Долго еще ехать? – я спрашиваю ни у кого конкретно. Во рту у меня пересохло, и я устала ехать в фургоне. Другие мятежники отправились в Денвер, хотя я не видела их с тех пор, как мы уехали из клуба самоубийц, еще в Солт Лейк Сити. На этот раз Кас не хотел, чтобы они были с нами. Он сказал, нам нужно защитить Лекарство, что означает, нужно держать его в секрете так долго, как это возможно. Правда в настоящий момент я этой таблеткой не обладаю, так что можно сказать, что и у меня есть свои секреты.

Даллас равнодушно глядит в мою сторону, но не отвечает.

– Кас? – говорит она зато, повернувшись к нему. – Мы можем остановиться? Мой мочевой пузырь сейчас лопнет.

– Спасибо за необязательные объяснения, – отвечает он с сиденья водителя, улыбнувшись. Включает поворотник, показывая, что хочет остановиться. Я потягиваюсь, готовясь размять ноги. Риэлм говорит, чтобы она поторапливалась, и Даллас, отвернувшись от него, фыркает. Так они общались с тех пор, как мы уехали. Когда бы Риэлм ни спрашивал ее о чем-то, Даллас адресует вопрос Касу или молчит, притворяясь, что Риэлма не существует.

Пока мы ехали, я обдумывала признания Риэлма – все те моменты, в которых он мне лгал. Риэлм был в Программе не один раз. Он знал Роджера. Он помнил о своей жизни. В нашей дружбе у него есть одно несправедливое преимущество: он не может забыть.

Мы останавливаем фургон на парковке бензозаправки, и машина ударяется о поребрик, отвлекая меня от моих мыслей. Паока мы паркуемся, я сижу тихо. Даллас с Касом выскакивают наружу. Я выхожу медленно, но, не сказав Риэлму ни слова, иду в маленький магазинчик.

Даллас уже в туалете, и пока я брожу туда-сюда, за мной с подозрением следит продавец. Я волнуюсь, как бы он не узнал меня по новостям, и решаю, что подожду снаружи. Поплотнее укутываюсь в свитер и стараюсь выглядеть неприметно. Снова выхожу на парковку и вижу маленький голубой автомобиль, который паркуется рядом с заправкой. Мне нужно тщательнее следить, чтобы меня не заметили. Я обхожу здание, прикрыв лицо. Интересно, знает ли Джеймс, как держаться в тени. Интересно, знает ли он вообще, что мы уехали.

Я прислоняюсь к серой стене и жду остальных. Бросаю взгляд туда, где припаркован фургон, но из-за затемненых стекол нельзя увидеть, что внутри. Ну и хорошо – Риэлм, наверное, сидит там, чувствует себя виноватым, смотрит на меня. Прямо сейчас я не собираюсь успокаивать его.

– Ты, похоже, слегка заблудилась.

Я подскакиваю и вижу, что ко мне походит парень, держа руки в карманах застегнутой толстовки. Сразу же узнаю его, хотя он и выглядит не так, как раньше. Мне надо бежать, но страх сковывыает меня.

– Кто ты? – спрашиваю я. Очевидно, что «Адам», которого я встретила в клубе самоубийц, не тот, за кого выдавал себя в ту нось. Его волосы расчесаны, глаза голубые и ясные – не те черные контактные линзы. На нем одета светло-зеленая толстовка от Abercrombie, в которой он больше похож на старшеклассника, а не на возвращенца. А еще он старше, чем я сначала решила – лет двадцать пять, двадцать шесть.

– Ты – обработчик? – спрашиваю я в страхе, что на меня сейчас набросятся, схватят меня.

Адам смеется.

– Нет, Слоан. Я не из Программы – хотя мне было бы интересно узнать, что ты о ней думаешь.

Он подносит руку к карману толстовки, и я вздрагиваю от мысли, что он собирается ударить меня электрошокером. Он протягивает визитку, но я смотрю на него, не шевелясь.

– Все в порядке, – спокойно говорит он. – Я хочу помочь, честно.

Ну, я слышу такое уже второй раз за последние двадцать четыре часа. Ему я тоже не поверила.

Но в конце концов, Артур Притчард мог говорить правду – ведь Программа забрала его. Может, и Адам тоже говорит правду?

– Почему ты преследуешь меня? – спрашиваю я, бросив взгляд ему за спину. Я жду, что в любую секунду появится Риэлм, но опять же, не уверена, что хочу этого. А вдруг он окажется в опасности?

– Я не хотел напугать тебя, – говорит Адам. – Но, Слоан… тебе нужно понять – в моем мире ты большая шишка.

Он снова протягивает свою визитку, и на этот раз я беру ее. То, что он говорит, сбивает меня с толку.

– Келлан Томас, – читаю я и удивленно смотрю на него. – Так ты – репортер?

– Из Нью-Йорк Таймс, – отвечает он. – Гонялся за тобой с тех пор как ты исчезла в прошлом месяце. И здорово за тобой побегал.

Он улыбается. Я хочу вернуть ему визитку, но он только отмахивается, показывая, чтобы я оставила ее себе.

– Я не рассказал тебе об этом сразу же, потому что хотел проверить состояние твоего рассудка. Если ты забыла, общаться с возвращенцами противозаконно. Просто хотел убедиться, что ты меня не сдашь. А законы – что ж, иногда их можно и нарушить, особенно если с их помощью что-то скрывают. Ты поговоришь со мной, Слоан? Расскажешь свою историю?

– Зачем? Что ты можешь сделать?

Я начинаю волноваться. То, что Адам – Келлан – здесь, доказывает, что найти нас не так сложно. В любую секунду может появиться кто-нибудь из Программы. Артур говорил, что общественность не на нашей стороне. Может, у Келлана получится изменить это? И не окончит ли он как Артур, если попытается?

– Буду с тобой откровенен, – говорит Келлан. – В газете мои истории кладут на полку, и мне еще предстоит получить доступ к процедурам или методам работы в Программе. Они работают в условиях строжайшей секретности, а для общественного учреждения здравоохранения это выглядит довольно неэтично. Ну а вы с Джеймсом Мерфи – ваша история гремит на всю страну. Были и другие возвращенцы, но никто и близко к вам не подошел: вы – современные Бонни и Клайд. Мир начинает болеть за вас. Могу только представить, что по этому поводу думают в Программе. Хотел бы я знать. Расскажи мне свою историю, дай знать о том, что происходит внутри учреждений. Что они с тобой делали, Слоан? Что происходит внутри Программы?

Келлан смотрит на меня, от нетерпения широко открыв глаза, даже хотя и пытается казаться спокойным. Артур Притчард говорил о внедренных обработчиках – может, Келлан один из них? А может, он играет в обе стороны. Я открываю рот, чтобы сказать ему, что мне небезопасно с ним разговаривать, когда слышу, как меня зовут.

– Слоан? – Риэлм взволнованно зовет меня во второй раз. Ееллан закрывает глаза и тяжело вздыхает, потом снова смотрит на меня.

– Мой номер есть в визитке, – говорит он. Поговори со мной. Только… давай это будет между нами. Не хочу, чтобы меня бросили в тюрьму, иле сделали кое-что похуже.

Я вдруг понимаю, что я и есть это самое «похуже». Бегу мимо него на пложадку перед заправкой, где вижу Риэлма – он стоит, схватившись за голову, испуганно оглдываясь по сторонам. Когда он видит меня, чертыхается.

– Вот ты где, – говорит он, когда я подхожу к нему. – Ты меня до чертиков напугала.

– Прости.

Келлан просил меня, чтобы я не говорила о нем, но похоже, что быть в бегах – это значит, выбирать, кому можно верить.

– Мне нужно поговорить с тобой, – шепчу я. Он с любопытсвом смотрит на меня и оглядывает парковку. Его взгляд на секунду останавливается на пустом синем автомобиле.

– Не здесь, – говорит он, обняв меня за плечи. Мы идем к фургону. – Давай сначала уберемся отсюда подальше.

Кас и Даллас уже сидят впереди. Пока мы выезжаем с заправки, у меня бешено колотится сердце, и я думаю, не стоит ли рассказать им про Келлана. Но вместо этого я смотрю в окно, на ту сторону здания, откуда за нами, должно быть, наблюдает репортер. Касаюсь уголка визитки в кармане и думаю, увижу ли я его еще раз. Я немного разочарована, потому что даже хотя я не доверяю ему, если бы Келлан говорил правду, он мог бы помочь мне найти Джеймса.

– Даллас? – справиваю я, а Риэлм бросает на меня взгляд. – Ничего о Джеймсе не слышно?

Она поворачивается ко мне, хоть и не смотрит на меня.

– Пока ничего, Слоан.

Ее голос звучит более разочарованно, чем я могла бы ожидать. Но потом я напоминаю себе, что Джеймс нравится Даллас. Может, для нас обоих важно, чтобы он вернулся целым и невредимым.

– Куда точно мы едем? – спрашивает Риэлм.

– Подальше от города, – отвечает Даллас, впервые заговорив с ним. – К черту на кулички, в самую глушь.

Она улыбается ему, и ее щербатая улыбка неискренна.

– Ты хотел, чтобы мы исчезли – вот мы и исчезнем. Надеюсь, она стоит того.

И потом она поворачивается обратно и включает радио, которое заполняет тишину.

* * *

Кас говорит, что ехать очень далеко, и что нам нужно остановиться. Когда мы пакуемся у заштатного мотеля в нескольких поворотах от шоссе, уже темно. Табличка СВОБОДНЫЕ НОМЕРА едва освещена. Риэлм идет к стеклянному окошечку, чтобы забронировать номера. Даллас опускает стекло.

– Забронируй для нас с Касом отдельный номер, – говорит она холодно. – На этот раз я не буду спать с тобой в одной кровати.

Риэлм останавливается, но молчит. Только когда Даллас поднимает стекло, он идет к окошечку и говорит с человеком за стеклом.

– Угомонись, – говорит Кас, нетерпеливо постукивая руками по рулю. – Никто из нас не хочет оказаться в центре вашей любовной ссоры.