Текст книги "Рецепт счастья"
Автор книги: Сьюзен Виггз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
У Дженни и ее бабушки тоже были традиции. Однако более скромные. Каждый день после школы Дженни приходила в пекарню. Она садилась за один из кухонных столов и пила холодное молоко с теплой булочкой. Кружась на стуле, Дженни с восторгом рассказывала бабушке о том, как прошел день.
– Мы стали ездить туда, когда Оливии было десять или одиннадцать, – продолжала Джейн. – Думаю, она не обидится, если я скажу тебе, что развод родителей дался ей очень тяжело.
– Она мне рассказывала, – ответила Дженни.
– Не могу сказать, что наши чаепития что-то кардинально меняли, но ведь дополнительное внимание никогда не помешает. – Джейн взяла Дженни за руку. – Ты только послушай меня. Все болтаю и болтаю.
– Я не против.
Машина остановилась у отеля, настоящего произведения искусства прямо посреди города. Швейцар в форменной ливрее поспешил открыть ворота гаража и подал Джейн руку, чтобы помочь выбраться из машины.
– Добрый день, миссис Беллами, – поприветствовал он ее.
«Мы больше не в Канзасе» [13]13
«Мы больше не в Канзасе!» – первая часть американского сериала «90210: Новое поколение». По сюжету, переехав в Беверли-Хиллз, Энни Уилсон и ее брат Диксон вскоре понимают, что они уже не в Канзасе и их жизнь никогда не будет прежней.
[Закрыть], – подумала Дженни, вой-дя в роскошный вестибюль.
Администратор тоже знала Джейн Беллами по имени. Она провела их через коридор с пальмами к столику в красивом элегантном чайном зале. Воздух наполняли приглушенные разговоры и успокаивающая музыка. Джейн улыбнулась Дженни:
– Впечатляет? Я хотела произвести на тебя впечатление.
Дженни рассмеялась:
– Ты шутишь? Конечно впечатляет! Они относятся к тебе как к ВИП-персоне.
– Привилегия старости. – Джейн стала серьезной. – Когда мы с Чарльзом после свадьбы переехали в город, я чувствовала то, что, возможно, чувствуешь сейчас ты: смятение и растерянность. Единственным утешением для меня являлось то, что лето я буду проводить в лагере «Киога». Я хочу, чтобы ты знала, Дженни: нет ничего постыдного в тоске по дому.
– Я не тоскую по дому. – В ответ на растерянный взгляд Джейн Дженни добавила: – Я разочаруюсь в себе, если стану тосковать по дому.
– Дорогая, мы почти незнакомы, но я твоя бабушка и чувствую ложь за версту.
– Но… – Дженни уткнулась взглядом в свою чашку с «Эрл Греем» теплого янтарного цвета. – Всю жизнь я думала, что хочу этого. Если это не мечта, ставшая реальностью, то я буду неудачницей.
– Глупости, – отрезала Джейн. – Нельзя подчинить чувства своей воле. – Она грустно улыбнулась. – Я не живу в Авалоне уже пятьдесят лет и до сих пор по нему скучаю.
– Почему же вы не вернетесь? – удивилась Дженни.
– Я живу в этом городе потому, что Чарльз здесь. Когда ты с тем, кого любишь, ты дома. Ты когда-нибудь была влюблена, Дженни?
Дженни подумала о Джоуи, о планах, которые они строили, и о том, как все разрушилось.
– Не совсем, – призналась Дженни. – Не так, чтобы последовать за возлюбленным на край света.
Дженни отпила чаю и встретила спокойный взгляд Джейн.
– Я была помолвлена, – продолжила Дженни. – Его звали Джоуи. Он служил в армии.
– Полагаю, у вас не сложилось.
– Он умер.
Возможно, Джейн заслуживала более развернутого объяснения, но Дженни не доверяла себе. Еще слово, и она могла разрыдаться. Дженни постоянно думала о Джоуи, но воспоминания ничего не проясняли. «Боже, – подумала Дженни, – и я собралась написать об этом. Я даже рассказать о нем не могу».
Взгляд ошеломленной Джейн смягчился. Теперь она смотрела с беспокойством.
– Прости. Наверное, он был таким молодым. Должно быть, это ужасно.
Дженни кивнула.
– Сейчас со мной все в порядке. Прошло несколько лет. Я встречалась с другими парнями, но недолго. – Дженни было стыдно говорить, насколько недолго. – Мой последний бойфренд – Дон – был отличным парнем. Нам было весело вместе. И он отвратительно водил машину. Я не знаю никого, кому бы выписали столько штрафов. Думаю, он уехал из города потому, что не хотел расплачиваться. Хотя сейчас я вспомнила, что у другого моего парня тоже было много штрафов.
Она совсем забыла про Тайлера. Он не произвел особого впечатления.
– О, дорогая. Неужели тебя привлекают авантюристы?
– Не думаю. Им просто не повезло. Оказались не в том месте не в то время. Забыли посигналить, не включили габаритные огни… Как-то Дону выписали штраф за то, что на его фургоне не было резиновых брызговиков, Представляешь? Кто вообще знает об этом правиле?
– Авалон – лучший город, – улыбнулась Джейн. – Приятно знать, что в нем живут такие бдительные люди. Оливия говорила, после пожара начальник полиции был необычайно добр к тебе. Приятно это слышать.
Ха-ха. А что еще говорила Оливия? Доносчица. Возможно, в этом заключается негативная сторона наличия сестры.
– Мы с Рурком уже давно друг друга знаем, – сказала Дженни. – Он был лучшим другом Джоуи.
– Понятно. А почему он переехал в Авалон?
Вопрос стал неожиданностью.
– Рурк изучал полицейское правоприменение в колледже, а потом просто… переехал.
Джейн приподняла тонкую бровь.
– А вы с Рурком… близки?
С ним никто не близок.
– Как я уже говорила, мы давно знакомы, но… все сложно.
– Что ж, я не стану любопытствовать, хотя хотела бы, – улыбнулась Джейн.
Дженни рассмеялась. Эта женщина нравилась ей все больше и больше.
– Я не против любопытства, – ответила Дженни, – но тут нечего рассказывать. Рурк Макнайт и я… Мы уже давно выяснили, что нам лучше не приближаться друг к другу. Так лучше.
Джейн аккуратно промокнула губы льняной салфеткой.
– Я солгала, – сказала она. – Я будулюбопытствовать. Не стану притворяться, что полностью понимаю ситуацию, но в моем возрасте уже кое-что знаешь о любви. Этот Джоуи… бьюсь об заклад, он очень сильно любил тебя.
Дженни кивнула.
– Он бы хотел, чтобы ты продолжала идти вперед. Чтобы ты снова влюбилась.
Дженни уставилась на свои колени.
– Мы говорили об этом… о том, что Джоуи может не вернуться… каждый раз, когда его призывали на службу. Все солдаты это делают. Им приходится. Я ненавидела эти наши разговоры. И… да. Джоуи всегда говорил, что, если его не станет, я должна полюбить снова.
– А ты не полюбила.
Дженни посмотрела на Джейн. Она хотела разозлиться, обвинить бабушку в том, что та вмешивается не в свое дело, но в глазах Джейн отражалась только мудрость и сопереживание.
– Не полюбила, – признала Дженни. – Я была занята пекарней и заботой о бабушке.
– Хелен повезло с тобой, – сказала Джейн. К счастью, она почувствовала, с каким отчаянием Дженни хочет сменить тему разговора.
– Это мне с ней повезло.
Джейн кивнула.
– Я была на открытии пекарни «Скай-Ривер» в 1952-м.
– Ты шутишь. – Дженни попыталась представить Джейн молодой женщиной, которая живет в Авалоне.
– Вовсе нет. И должна сказать тебе, что у меня сложилось хорошее впечатление, как только я ступила на порог. Это семейная пекарня, о которой можно только мечтать. – Джейн взглянула на двухъярусный столик с птифур и трюфелями со сливками, но ничего не взяла. – Я съела колач с вареньем. А через неделю мои родители заключили контракт с твоими бабушкой и дедушкой на поставку продукции в лагерь «Киога» летом.
Воспоминания наполнили Дженни теплом и грустью одновременно. Она почувствовала себя такой далекой от того мира. Дженни представила Хелен и Джейн вместе, моложе, чем она сама была сейчас. Как странно, что они встретились, что Хелен пекла пирог на свадьбу Джейн, а когда родилась Дженни, они одновременно стали бабушками, даже не подозревая об этом.
– Ты знала мою мать? – спросила Дженни.
– Маришку? О боже, конечно же. – Джейн положила руки на колени.
– Я не хотела ставить тебя в неловкое положение…
– Не в этом дело. Я бы очень хотела узнать ее получше. Понимаю, ты не видела ее с раннего детства.
Даже сейчас Дженни все еще могла ощущать слабый аромат духов Jean Naté и слышала голос своей матери: «Увидимся, когда я вернусь».Она всегда это говорила, объясняя, куда уезжает и когда вернется.
– Хелен и Лео так ею гордились, – продолжала Джейн. – Маришка была красивой девушкой – ты очень на нее похожа, – умной и трудолюбивой. А еще меня удивляло, что она любила рыбачить со своим отцом. Круглый год они приезжали на озеро Уиллоу.
– Почему тебя это удивляло?
– Просто Маришка была не того типа. Красивая и очень женственная, она совершенно точно хотела повидать мир. Я думаю, она выделялась на фоне всех остальных девушек, была ярче, интереснее. Красивая, веселая, смелая. Неудивительно, что Филипп в нее влюбился. И как они могли держать свои отношения в секрете целое лето?
То лето, когда они зачали Дженни.
– А все это время, – тихо произнесла Джейн, – о ней было что-нибудь слышно? Хоть что-нибудь?
Дженни тряхнула головой.
– Нет, как будто она покинула земной шар. – Дженни налила себе еще чаю. – Если решу заняться книгой, я напишу об этом.
– А ты этого хочешь?
– Да. – Дженни хотелось этого, даже если придется вернуться к неприятным воспоминаниям.
– Это очень храбро. В молодости я мечтала издавать свои стихи.
– Ты издала их?
Джейн улыбнулась и тряхнула головой.
– Эти стихи ни на что не годились. Твой отец всегда хотел писать, – добавила Джейн.
При словах «твой отец» Дженни вздрогнула. Она открывала целый новый мир родственников, будто бы обнаружила секретную дверь в доме, в котором жила всю жизнь, и только теперь узнала, куда она ведет.
– Но я так ничего и не написала. Здесь, в городе, я… не могу сосредоточиться, – закончила Дженни со всей откровенностью. – Филипп представил меня Мартину Гриру, литературному агенту, который сказал, что книга находится внутри меня. Хотя он мог сказать это из уважения к своему другу.
Джейн тряхнула головой.
– Я знаю Мартина. Он никогда не поступил бы так лицемерно. Мартин понимает, что каждая книга должна обладать своими достоинствами.
– Приятно слышать. – Дженни помолчала, но потом все же призналась: – На самом деле у меня проблемы с этим проектом.
– Какие именно проблемы? Может, я как-то могу помочь?
Дженни глубоко вздохнула.
– Жизнь в городе немного… не такая, какой я ее себе представляла. Я знала, что здесь будет шумно и суетно, но у меня не получается писать.
– Может, ты писательница, которой нужны покой и тишина.
Дженни вспомнила бесконечные, тихие часы в Авалоне. Работа так поглощала ее, что Дженни не замечала, как эти часы проходили. Она привыкла работать до поздней ночи, когда единственным звуком оставался поющий в ветвях ветер, а весной – кваканье лягушек. Здесь же даже ночью всегда было шумно. Однако сосредоточиться мешал не только шум.
– Я предлагаю решение, – сказала Джейн. – Это одна из причин, по которым я хотела тебя сегодня увидеть. Зимний домик в лагере «Киога» сейчас свободен. Можешь жить там сколько захочется.
Дженни со стуком опустила чашку на блюдце. Лагерь «Киога»? Это значит уехать из города, вернуться в Авалон. Готова ли она сдаться, проведя в городе всего несколько недель?
– Не знаю, что сказать. Это очень великодушно с твоей стороны. Даже слишком.
– Чепуха. Этот домик – прекрасное место для зимних гостей. Он простой, но милый и удобный.
Дженни это знала. Она не была в нем несколько лет, но хорошо помнила, как они пробрались в него на День независимости. В этом домике Рурк впервые поцеловал ее. И кстати, поцелуй Дженни помнила ярче, чем сам домик.
– Осенью мы отдали его женщине, которая выздоравливала после раковой болезни, и ее семье, – продолжала Джейн. – Ей было нужно уехать из города на некоторое время, чтобы набраться сил. Теперь домик свободен. После больших снегопадов в горы нельзя проехать, если дорогу не расчистить. Твои дедушки ездили рыбачить к Уиллоу на снегоходах. – Джейн положила на стол медный ключ и придвинула его к Дженни. – Подумай об этом. Ты сможешь много написать, и ничто тебе не будет мешать.
Глава 23
После посещения врача в Кингстоне Дэзи думала, что еще чуть-чуть, и ее голова просто взорвется от такого количества информации, полученной в течение нескольких часов. Доктор сказала, что Дэзи здорова по всем аспектам, а беременность длится девять недель. Она рассказала Дэзи о предоставляемых возможностях и настоятельно посоветовала ей обдумать каждую из них, прожить с этим решением, представить свою жизнь через семь месяцев, через год, через пять лет и так далее.
Представлять такое было страшно, не важно, беременна ты или нет. Дэзи не знала, что уготовано ей в будущем. Она не знала, чего хочет и кем хочет стать.
Дэзи посмотрела на мать, которая сидела за рулем машины. После звонка Дэзи та бросила все и вышла из здания Международного суда, оставив позади судей в белых париках. Ради Дэзи Софи Беллами отвлеклась от дела, которому посвятила половину своей профессиональной жизни.
– Мне правда очень жаль, мама, – сказала Дэзи. Н-да, и это еще мягко сказано.
– Милая, не нужно жалеть.
Слова были произнесены с добротой, но Дэзи все равно показалось, что ее мать борется с разочарованием и страхом. Но Дэзи ее и не винила. Возможно, она чувствовала бы то же самое, если бы они поменялись ролями.
– Тебе пришлось уйти из Международного суда.
– И я могу вернуться туда. У людей бывают неотложные дела в семье. Такое случается.
Дэзи погрузилась в молчание и стала размышлять о предоставленном ей выборе. Она всерьез размышляла над возможностью отдать ребенка на усыновление и даже просмотрела видео богатых пар, которые так хотели взять себе малыша. Но как Дэзи ни пыталась, она не могла себе представить, как отдаст новорожденного ребенка чужим людям навсегда. Дэзи прошла тест, касаемый второго варианта: оставить ребенка себе. Социальный работник выдал Дэзи специальное устройство, напоминающее пейджер, которое двадцать четыре часа в сутки создавало реальность того, что у нее есть ребенок. Устройство умело «плакать», «писать», «какать», «срыгивать» и, по данным национальной статистики, приносило в среднем 240 долларов в неделю уже восемнадцать лет. И наконец, третий вариант: аборт – безопасная и легальная процедура.
Дэзи посмотрела, как за окном проплывает серый мир зимы. Она всегда мечтала когда-нибудь иметь ребенка. Но только не через семь месяцев! Через семь месяцев она только окончит школу. И возможно, лишь через год поймет, чего хочет от жизни. А через пять лет, может, уже и не вспомнит этот день.
– Спасибо тебе за все, – сказала Дэзи своей матери.
– Не за что.
– Хотелось бы мне, чтобы ты рассказала, что чувствуешь на самом деле.
– Я… Дэзи, я не могу, потому что не знаю, что чувствую. Из твоей ситуации нет простого выхода.
– Ты забеременела в девятнадцать, вышла замуж за папу и родила меня. Ты сожалеешь об этом? Это было ошибкой? А Макс? А последние восемнадцать лет?
– Конечно нет. Твое рождение – это самое прекрасное и самое трудное, что было в моей жизни. Юридический факультет, судебные дела – все это не идет ни в какое сравнение с тем, как я укладывала тебя спать, как заботилась о тебе. И единственный, кто помогал мне выстоять, был твой отец… мой союзник, мой муж, он всегда был рядом, чтобы мне помочь.
– Но сейчас вы в разводе, и нам всем плохо.
– Просто наши жизни изменились. Нам не плохо.
«Говори за себя, – подумала Дэзи. – Лично мнеплохо».
Мама погладила ее по руке.
– Я не жалею ни о чем, что случилось за последние восемнадцать лет, – сказала она. – Мы счастливая семья, но твой отец и я перестали… быть счастливы вместе. Такое случается. – Она помолчала. – Возможно, тебе стоит подумать о разговоре с Логаном…
– Ни за что. – Решение далось ей легко. Дэзи представила, как приходит к Логану О’Доннеллу и рассказывает ему о ребенке. Они с Логаном воспитывают ребенка – это же смешно. У Логана огромное самомнение, опасная страсть к пиву и еще чему похуже. Жить с ним – все равно что растить сразу двух детей, один из которых ведет себя просто отвратительно.
Еще Дэзи много и тяжело обдумывала идею растить ребенка самой. Для молодой матери-одиночки без высшего образования и какого бы то ни было навыка работы это станет нелегким испытанием. Соцработник ясно дал понять, что это непростой выбор. Растить ребенка одной означало не иметь рядом человека, который может помочь, не иметь достаточно денег, чтобы сводить концы с концами, не иметь плеча, на которое можно опереться в тяжелые минуты. Матери-одиночке, даже при наличии любящей семьи, как у Дэзи, в конечном счете не на кого положиться, кроме самой себя. Этот вариант пугал Дэзи больше всего. Она боялась не справиться с ребенком, нечаянно причинить ему вред своей неумелостью, боялась, что ни в чем не повинный ребенок станет жертвой ее глупости. И да, она была эгоистичной. Дэзи понимала, что с рождением ребенка ее молодость закончится. Она была не готова бросать жизнь, полную свободы и приключений, когда можно ходить на концерты, гулять ночи напролет, повидать мир и, возможно, стать известным фотографом.
В клинике, на удивление уютной, расположенной в нескольких кварталах от госпиталя, Дэзи прошла еще одну консультацию. Ей рассказали, чего ожидать, как именно будут развиваться события. Через двадцать четыре часа она больше не будет беременной. Она будет… пустой. Потом она начнет мучительно думать, правильно поступила или нет. Дэзи вспомнила о Соннет, чья мама столкнулась с той же дилеммой. И о своей кузине Дженни, которая никогда бы не родилась, если бы ее случайно забеременевшая мать решила от нее избавиться. Процедура закончится, и она уже будет не в силах что-либо изменить. Осознание этого заставило Дэзи содрогнуться.
Комната ожидания была заполнена наполовину. Одна женщина, словно пристыженная, смотрела в пол. Другая откинулась на спинку стула и выглядела больной и отчаявшейся. Третья показалась Дэзи безумной. Две девушки, моложе Дэзи, очень похожие внешне, наверняка приходились друг другу сестрами. Они сидели вместе, шептались и хихикали. Возможно, из-за того, что нервничали. Дэзи не могла представить, что хоть с кем-то заговорит. Насколько она знала, о таких вещах невозможно мирно беседовать.
Необходимо было заполнить анкету и расписаться в документе, где указывалось, что пациентка согласна пойти на риск и не будет винить клинику в случае осложнений после операции. Подобные формулировки привели Дэзи в ужас. Мама погладила ее по спине, как она всегда делала, когда Дэзи была маленькой.
– Все будет хорошо. Я посмотрела статистику. Риск неприятных последствий ниже, чем риск родить ребенка до срока.
Дэзи кивнула, отчаянно желая получить хоть какой-нибудь знак свыше, который подскажет ей, что делать. Но знака не было, и только медленно тянулись бесконечные минуты. Мама ждала вместе с Дэзи. И вот назвали ее имя. Мать и дочь одновременно поднялись и обняли друг друга.
– Я люблю тебя, детка, – прошептала мама.
– До скорого, – ответила Дэзи.
– Я буду ждать тебя здесь.
– Хорошо. – Дэзи отступила назад, глубоко вздохнула и вошла в открытую дверь.
Грег сновал взад-вперед. Он удивлялся, как это в полу не образовалась вмятина от его бесконечного хождения. Да где же они?
Грег слышал, как в соседней комнате трещал телевизор: кто-то вел диалог, прерываемый смехом людей в студии. Макс как раз был в том возрасте, когда не делаешь различий и смотришь по телевизору все подряд.
По непонятной причине Грегу хотелось рыдать. Он должен немедленно успокоиться. Дэзи приедет домой уже не беременной, и все вернется на свои места.
Не то чтобы это что-то сильно изменит, подумал Грег, слушая, как из соседней комнаты доносится реклама средства от грибка ногтей. В середине своей жизни Грег начинал ее заново. Только теперь у него не было глупости, свойственной молодым, не было энергии и наивности – всего того, что толкает вперед. Теперь он погрузился в однообразные хлопоты о детях и работе. И в проклятое одиночество, пронзающее все его естество, когда он по ночам лежал и смотрел в потолок.
Грег точно знал, что не может жить один. Он не перенесет одиночества. Софи порой высказывала свои умозаключения: как младший ребенок в семье, Грег не привык оставаться наедине с самим собой.
Софи, Софи, Софи. Она любила делать умозаключения. Она была адвокатом. Хорошим адвокатом.
Грег достал из кармана бумажник и нашел в нем визитку Нины Романо. На ней было изображено водяное колесо – символ города – и Нина Романо, мэр. Три телефонных номера и адрес электронной почты. Грег перевернул визитку и увидел выведенную рукой Нины фразу: «Добро пожаловать!» Интересно, она делала это для всех новоприбывших или он, Грег, чем-то отличался от них?
Звук двигателя заставил Грега вздрогнуть, и он поспешно убрал визитку. Потом распахнул дверь и выбежал на улицу.
– Все в порядке? – спросил он, как только Софи покинула водительское сиденье арендованной машины.
Софи кивнула. Губы сжаты в нитку, на лице печаль.
– Она в порядке.
Грег почувствовал облегчение, и его руки задрожали. Он открыл дверцу пассажирского сиденья и оттуда выбралась Дэзи. Она выглядела на удивление хорошо, румянец на щеках, сияющие глаза.
– Давай я помогу тебе добраться до дома, – предложил Грег.
– Подожди, – ответила Дэзи. – Мне нужно тебе кое-что сказать.
Грег бросил взгляд на Софи. Ее холодное выражение лица ничего ему не сказало.
– Папа, я этого не делала. – В голосе Дэзи слышался смех.
– Чего ты не делала?
– Я передумала. Я оставляю ребенка.
