Текст книги "Рецепт счастья"
Автор книги: Сьюзен Виггз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
До болезни бабушка очень любила поговорить. Она могла бесконечно что-то обсуждать, и ей нравилось отвечать на вопросы. А так как у Дженни всегда их было полным-полно, они идеально подходили друг другу.
– Расскажи, как ты была маленькой девочкой и жила в Польше, – просила Дженни.
Это была любимая бабушкина тема. Ее взгляд смягчался и становился рассеянным, как будто она была уже не здесь, а где-то очень далеко. Бабушка рассказывала Дженни о днях, проведенных в деревне Бржежны в окружении пшеничных полей и платановых лесов, где воздух наполнен пением птиц, шумом быстрой речки и звоном колоколов.
Когда Хеленке исполнилось шестнадцать, ее отец доверил ей возить пшеницу и кукурузу на мельницу для помола. Там Хеленка познакомилась с сыном мельника, который был так крепок и силен, что мог крутить жернова одной рукой. Его глаза были цвета бирюзы, а смех таким веселым и заразительным, что люди, слышавшие его, тут же бросали свои дела и начинали смеяться вместе с ним.
И конечно же Хеленка в него влюбилась. А что она могла поделать? Молодой мельник был самым сильным и добрым человеком в деревне и говорил, что она краше солнышка.
Для Дженни все это было волшебной сказкой. Но в отличие от сказки для молодоженов не наступило «жили долго и счастливо». Всего через две недели после свадьбы Германия напала на Польшу. В деревне хозяйничали солдаты, горели дома и магазины. Повсюду убивали, здоровых мужчин и парней забирали в армию, с женщинами творили бесчинства, детей запугивали. Когда Дженни стала взрослее и могла сама прочитать о резне в деревне Бржежны, она поняла, что бабушка не рассказывала ей многих ужасных вещей.
Единственной причиной, по которой Хеленка и Леопольд сумели выжить, было то, что в этот день они отправились в райцентр, чтобы зарегистрировать свои отношения. Когда они вернулись, деревня была разорена, а члены их семей убиты или бежали.
– На следующий день, – рассказывала бабушка, – мы отправились в путь.
Бабушка долго говорила, а Дженни задавала много вопросов и вскоре перед ее глазами вырисовывалась картина. Хеленка и Леопольд ушли из деревни в чем были, с мешком сушеных яблок и кое-какими припасами, включая ящичек с закваской для ржаного хлеба, который Хеленке подарила ее мать в день свадьбы.
Германия напала на Польшу, напала и на Россию. Для поляков каждая река, каждая дорога превратилась в поле битвы. Не осталось ни одного безопасного уголка для мирных жителей, которые веками обрабатывали свою землю, растили на ней детей и хоронили здесь мертвых. В ходе Второй мировой войны погибло около шести миллионов поляков. Бабушке и дедушке Дженни повезло выжить.
– Куда вы отправились? – спрашивала Дженни.
– К Балтийскому морю.
Когда Дженни была маленькой, ей казалось, что это все равно как пойти в магазин за углом и купить бутылку молока. Позже она поняла, что ее бабушка и дедушка, которые были почти детьми и никогда прежде не покидали свою маленькую деревню, прошли сотни миль пешком и, достигнув порта Гданьск, заплатили за проход, пообещав тяжело работать.
Иногда Дженни задумывалась о людях, которых бабушка навсегда потеряла: ее родителях, шестерых братьях и сестрах, всех, кого бабушка знала.
– Наверное, ты так по ним скучаешь, – вздыхала Дженни.
– Это правда, – отвечала бабушка. – Но все они здесь. – И она мягко прикасалась ладонью к своей груди. – Они навсегда в моем сердце.
Дженни прислонилась к машине, закрыла глаза и прижала кулаки к груди, молясь, чтобы бабушка оказалась права. Пока помнишь человека, думаешь о нем и любишь его, он всегда будет рядом с тобой.
Дженни глубоко и судорожно выдохнула, открыла глаза и заморгала от ночного холодного ветра. Не сработало. В ее сердце ничего нет. Дженни почувствовала себя опустошенной. Внутри нарастал страх.
Из-за угла выехала машина, затопив улицу белым светом фар. Через дорогу в окне дома миссис Самюэльсон шевельнулась занавеска. Машина подъехала ближе, и Дженни узнала в водителе Рурка Макнайта. Он припарковался на обочине, вышел из машины и направился к ней. Сердце Дженни пропустило один удар.
На Рурке все еще была рабочая одежда. Полы длинного пальто развевались сзади. Рурк подошел к ней.
Дженни трясло. Она сунула руки в карманы и сказала:
– Привет.
– И тебе привет. – Рурк окинул взглядом пустошь. – Все нормально?
– Конечно, – ответила Дженни, зная, что настоящий вопрос «Что ты здесь делаешь?» – Я… эм… Я приехала сюда по ошибке. Понимаешь, поехала домой на автопилоте. – Дженни попыталась улыбнуться. – Мне необходимо время, чтобы привыкнуть.
Дженни не могла вынести взгляд Рурка – смесь сочувствия и доброты, – поэтому она снова прислонилась к машине и нашла взглядом то место, где раньше было окно спальни на втором этаже.
– А ты знаешь, – спросила Дженни, – что, когда была маленькой, я вылезала из окна вон по тому суку. – Она показала на клен. – И меня ни разу не поймали.
– Зачем? Чтобы тайком уйти из дома?
Дженни попыталась понять причину резкой нотки в голосе Рурка.
– По-разному, – ответила она. – Обычно чтобы встретиться с друзьями на речке и потусить. Иногда мы ездили в Коксаки смотреть кино под открытым небом. Мы не совершали ничего противозаконного. Ради бабушки и дедушки я старалась держаться подальше от проблем.
– Хотел бы я, чтобы все дети были такими, – вздохнул Рурк. – Насколько легче тогда стала бы моя работа.
– Мне всегда было жалко бабушку и дедушку из-за моей матери, – пояснила Дженни. С каждым вдохом страх внутри утихал. – Она разбила им сердце. В них всегда оставалась какая-то печаль. Особенно в дедушке. Когда доктора сообщили о его болезни, он сказал, что, возможно, дочь приедет на похороны.
Дженни пнула снег мыском ботинка. Она всегда чувствовала, что должна как-то компенсировать отсутствие своей матери.
– И так как моя мать навсегда оставила бабушку с дедушкой, я решила навсегда с ними остаться.
В очень раннем возрасте Дженни поняла, что ее предназначение заключается в том, чтобы не давать бабушке с дедушкой печалиться, и в течение всех этих лет старалась ему соответствовать. Странно вдруг лишиться своего предназначения.
Некоторое время Рурк молчал. Дженни провела проверку по баллам, предложенную доктором. Несколько минут назад тревога была на восемь баллов из десяти. Сейчас, к огромному облегчению Дженни, она опустилась до шести, а возможно, и до пяти-четырех. Может, это действие таблетки, которую она приняла в доме Грега? Или просто пришло время успокоиться.
– В доме было несколько коробок с полицейскими отчетами об исчезновении моей матери, – вспомнила Дженни. – Они сгорели при пожаре.
– Их копии хранятся в департаментских архивах, – заверил ее Рурк. – Если хочешь, я могу проверить эти записи.
– Спасибо. Последние несколько дней я думала о ней больше, чем обычно.
Подул сильный ветер со снегом.
– Это странно, но часть меня считала, что моя мать приедет после смерти бабушки.
– Почему это странно?
– Для меня странно было думать об этом. Я имею в виду, если она не приехала, когда ее отец заболел и умер и когда с ее матерью случился удар и мы стали нищими… если все это не заставило ее вернуться, глупо было надеяться, что ее вернет смерть бабушки.
Рурк ничего не ответил, и Дженни была этому рада. Потому что одной из версий, почему ее мать не возвращается, было то, что она мертва. Дженни отказывалась об этом думать. Если бы Маришка умерла, они бы узнали.
– Какая ирония, – усмехнулась Дженни. – Вдруг в моей жизни, практически из ниоткуда, появился Филипп. Когда я решила, что осталась совершенно одна, у меня вдруг появилась целая семья родственников.
– Ты никогда не останешься одна, – сказал Рурк.
Эти слова и тон его голоса заставили Дженни вздрогнуть.
– Рурк? – тихо позвала она.
Рурк взял себя в руки и снова натянул маску доброго полицейского.
– Я имею в виду, ты ведь часть этого города, – пояснил он. – Все здесь тебя любят. Твоя лучшая подруга – здешний мэр.
– Ты прав. Я невероятно везучая. – Дженни глубоко и медленно вдохнула холодный воздух. – Во всем произошедшем мало хорошего, – продолжила она. – Я лишилась дома и семьи. Такого не пожелаешь даже злейшему врагу.
– У тебя нет врагов, – заметил Рурк.
– Если не выяснится, что кто-то поджег мой дом.
– Никто не поджигал твой дом.
– Вообще-то во всем этом все-таки есть нечто хорошее. Когда я лишилась дома, передо мной открылся целый мир возможностей.
– В смысле?
– Я могу начать все с чистого листа, там, где мне захочется. – Дженни следила за лицом Рурка, но не могла понять, о чем он думает. – И все же уезжать отсюда будет тяжело.
Рурк ничего не сказал и даже не шелохнулся. Было так тихо, что Дженни слышала, как на ее куртку падают снежинки. Она ждала его ответа, затаив дыхание.
Рурк молча стоял с каменным лицом.
Возможно, он не расслышал.
– Я сказала, что уезжаю из Авалона.
– Я слышал тебя.
– И тебе нечего на это сказать?
– Нет.
– Рурк…
– Это твоя жизнь. Твое решение. Я не вправе что-либо говорить тебе.
«Скажи, что ты хочешь, чтобы я осталась, – подумала Дженни. – Одно твое слово, и я никуда не поеду». А потом ей стало тоскливо. Если бы Рурк сказал ей, она бы действительно осталась?
– Скажи что-нибудь.
– Что ты хочешь услышать?
– Я хочу услышать, что ты думаешь о моем плане.
– Разве важно, что я думаю?
– Да.
– Почему?
– Потому что ты важен для меня, – выпалила Дженни и в страхе пошла на попятную. – Это потому, что ты такой великодушный. Слишком великодушный. Мне неудобно, что я причинила тебе столько неудобств. Я слишком долго навязывалась тебе. Я не могу просто взять и войти в твою жизнь, Рурк.
– Почему нет?
– Потому что это неправильно. Каждый из нас живет своей жизнью, и никто не вправе ограничивать другого.
– То есть я тебя ограничиваю.
– Нет! Господи, с тобой невозможно общаться!
Рурк ничего не ответил.
– Я решила ехать в Нью-Йорк, – объяснила Дженни. Все ее существо трепетало от принятого решения. Впервые она озвучила его вслух. – Я буду жить в старом доме Оливии. Это предложил Филипп Беллами. Он хочет, чтобы мы получше узнали друг друга, чтобы я встретилась с его сестрами и провела некоторое время с его родителями… моими бабушкой и дедушкой… Как только я все здесь улажу, я дам ему знать. Лора присмотрит за пекарней, а у меня, наконец, появится шанс серьезно заняться писательским делом.
Почему-то к моменту, когда Дженни закончила рассказывать о своем плане, ее дыхание совсем сбилось. Говорить о подобном казалось ей странным. Но это скоро произойдет. Она уедет из города, в котором родилась, выросла и прожила всю свою жизнь. Только если Рурк не назовет ей причину, чтобы остаться. Но с какой стати он будет это делать?
– Я собираюсь воспользоваться той свободой, которую дал мне пожар.
– Звучит, словно ты хочешь убежать. – Рурк открыл дверцу ее машины. – Встретимся у меня дома, – сказал он.
Дженни нерешительно села за руль.
– Увидимся позже, – добавил Рурк, заглянув в салон. – Пристегнись, – напомнил он и захлопнул дверцу.
Глава 13
Итак, в авалонской школе у Дэзи появилось двое друзей. И ей даже не пришлось лгать им, чтобы понравиться. Конечно, она рассказала о себе не все. Но считалось ли это враньем? Дэзи решила, что нет. Не считалось. Просто она сохраняла осторожность. По крайней мере, пока.
Дэзи хорошо умела хранить секреты. Например, когда ее родители стали спать в разных комнатах еще за год до развода, она никому об этом не сказала, даже младшему брату. Или когда Логан О'Доннелл сказал, что не хочет, чтобы кто-нибудь узнал, что у них был секс, Дэзи хранила абсолютное молчание, несмотря на то что Логан считался самым популярным парнем в школе.
Конечно, популярный не значит обязательно умный, как Дэзи вскоре поняла. Если парень сексуален, это не значит, что он имеет понятие, как заниматься безопасным сексом.
Но теперь, когда Дэзи смотрела на ситуацию со своего нынешнего положения, она понимала, что глупее всего в этих отношениях вела себя она сама. Было темно, и она сгорала от желания, но все равно должна была потратить две секунды и убедиться, что Логан знает, как надевать презерватив.
«Но кто же мог знать?» – подумала Дэзи. Кто мог знать, что Логан О'Доннелл, который собирается поступать в Гарвард, такой невежественный?
– Хочешь покататься на лыжах в субботу? – спросила Соннет. Они втроем собирались после школы пойти к Соннет готовиться к экзамену по всемирной истории. Дэзи не особо заботили школьные дела, но ей нравились Зак и Соннет. И даже если они будут готовиться к экзамену, это все равно прекрасная возможность провести с ними время.
– В субботу я не могу, – напомнила Дэзи. – Я работаю, помнишь?
– А ты быстро нашла работу, – заметила Соннет.
– Да. Думаю, если я буду зарабатывать деньги, родители не станут сильно ругаться насчет колледжа. Я еще не сказала маме. – Казалось, она сейчас слышит ее голос: «Одна из семьи Беллами? Работает на кассе в пекарне?» Как будто это нечто позорное.
– Твоя мама имеет что-то против работы? – спросил Зак.
– Нет, – ответила Дэзи. – Наоборот, главная причина, по которой они с отцом расстались, это то, что моя мать – трудоголик. В своей юридической фирме она проводит больше времени, чем дома. В прошлом году она работала над процессом в Сиэтле и приезжала домой только на выходные. Теперь она работает в Гааге и, похоже, в Нью-Йорк не вернется уже никогда. Хотя мы переписываемся по электронной почте, – добавила Дэзи. – Переписываемся и перезваниваемся. Думаю, сейчас, когда она в Европе, мы разговариваем даже больше, чем когда она была дома.
Дэзи правда очень нравились… нет, она действительно любила эти разговоры. Лишь в эти моменты внимание матери было сосредоточено целиком на ней.
– Наверное, твоей маме понравится, что ты устроилась на работу, – предположила Соннет.
– Она захочет, чтобы моя работа приносила ей пользу.А по ее мнению, я должна быть на побегушках у какого-нибудь политика или горбатиться в маклерской фирме. Иными словами, я должна работать на того, кто напишет мне хорошую рекомендацию для колледжа.
– Дженни напишет тебе рекомендацию, – возразил Зак.
– Ага, точно. «Моя кузина великолепно продает булочки и пончики». – Дэзи посмотрела на Зака. – Не то чтобы в этом есть что-то плохое. Просто моя мама не найдет в такой рекомендации ничего особенного.
– А в этом и нет ничего особенного, – кивнул Зак, – но мне нравится работать у Дженни. Здорово, что она твоя кузина.
– Вот мы и пришли, – сказала Соннет, остановившись возле почтового ящика, который еле виднелся в огромном сугробе. – Дом, милый дом.
Соннет вынула почту и повела Зака и Дэзи к своему дому.
На покрытом рябью снегу в тусклом свете вырисовывались лиловые тени. Беленький одноэтажный домик казался гостем из старых времен. Он был совершенно простым, словно большая коробка из-под соли, брошенная посреди двора. Дэзи надеялась увидеть под окнами клумбы или укрытые снегом кустарники, чтобы избавиться от ощущения, что она попала в какое-то шоу. Однако какое значение имеет внешний облик чьего-то дома? У родителей Дэзи был даже не один, а целых два прекрасных дома: городской дом на Манхэттене и домик для отдыха на Лонг-Айленде. Но это не принесло им счастья.
– Моя мама болеет, – предупредила Соннет, когда они вошли внутрь. – Она вернулась со съезда с простудой.
Дэзи слышала, как где-то в доме играет радио. Оказалось, что Нина Романо – поклонница радиостанции «Эйр». Комната, в которую их привела Соннет, оказалась гостиной.
На диване сидела укрытая шерстяным пледом Нина, на ее коленях стоял ноутбук, играло радио. На журнальном столике располагались многочисленные кружки, лекарства от простуды, коробка с бумажными салфетками, стационарный телефон и пейджер. Нина подняла глаза, и ее лицо осветила улыбка.
– Привет, ребята. Как дела в школе?
Дэзи понадобилось некоторое время, чтобы справиться с удивлением. Она представляла себе мэра города резкой, строгой женщиной, сочетанием монашки и библиотекарши, с пухлыми лодыжками, в старушечьих туфлях. Нина Романо выглядела слишком молодо, чтобы поверить, что ее дочь заканчивает школу. А еще она была светлокожей, хотя Дэзи это не удивило, ведь в школе она уже видела двух дядей Соннет. Не удивляло и то, что Нина была сногсшибательно красивой. Этого и следовало ожидать, судя по внешности Соннет. Тем не менее мать и дочь были разными, словно люди с разных континентов.
Соннет представила их друг другу, и Нина тепло улыбнулась Дэзи.
– Не подходите ко мне, – сказала она. – Я подхватила какую-то страшную простуду и не хочу вас заразить. Я давно хотела увидеть тебя, Дэзи. Мой брат Тони сказал, что ты в его классе.
– Это так.
– И я слышала, ты уже работаешь в пекарне. Это здорово.
– Слухи распространяются быстро.
– Ты даже не представляешь как. Ты знаешь, что Дженни Маески – моя лучшая подруга? Мы вместе росли. – Нина повернулась к Заку: – Как ты? Давненько тебя не видела.
– У меня теперь больше рабочих часов в пекарне.
Зак чувствовал себя немного неловко. Он стоял на пороге, словно готов был сквозь землю провалиться. Дэзи знала, что у отца Зака и матери Соннет очень напряженные отношения. Отец Зака хотел заполучить пост Нины Романо. Зак не рассказывал о своем отце, но у Дэзи сложилось впечатление, что Мэттью Алджер человек жесткий и жадный до денег. И возможно, он не знал о том, что его сын приходит сюда и общается с так называемым врагом.
Втроем они направились на кухню перекусить и приступить к работе.
– Твоя мама выглядит как ученица колледжа, – заметила Дэзи Соннет.
– Когда она родила меня, ей было всего пятнадцать.
Дэзи не знала, что ответить. «Мне жаль»в данной ситуации не подходило.
– А что случилось? – выпалила она, прежде чем успела решить, стоит спрашивать или нет. – Я имею в виду – помимо очевидного.
– Мама встретила парня из Уэст-Пойнта. Он не знал, что она несовершеннолетняя. Моя мама выглядела старше пятнадцати лет. А сейчас кажется, что она моложе тридцати одного. Я очень горжусь ею.
– Еще бы! Это непросто – стать мэром, родив в пятнадцать лет. И ты тоже необычная, – добавила Дэзи. – Тебе только шестнадцать, а ты уже заканчиваешь школу. К чему такая спешка?
Соннет пожала плечами:
– Это было несложно. Я вдвое больше занималась английским, поэтому теперь у меня достаточно оценок, чтобы закончить школу. Для меня это не было проблемой. Наверное, мне хочется поскорее уехать и начать учебу в колледже. Моя мама никогда этого не скажет, но я чувствую, что она ждет возможности заняться своей личной жизнью.
– А что насчет твоего папы?
– Я не зову его отцом или папой. Эти слова подразумевают отношения, которых между нами нет. Он… просто человек, от которого я унаследовала ДНК.
– А где он сейчас?
Соннет пожала плечами. Простой жест, который, возможно, маскировал невыносимую боль.
– Он работает в Вашингтоне. В Пентагоне.
– Он что, элитный военный?
– Так говорят. И в качестве трофея он взял в жены внучку лидера народного движения с острова Родос. У них двое замечательных детей, которые выглядят как звезды кинематографа.
И снова Дэзи не знала, что сказать.
– Все нормально, – вдруг добавила Соннет. – Кроме…
– Кроме чего?
– Кроме того, что иногда я не понимаю, кто я. Я вижусь с папой только раз в год. Моя мать похожа на хиппи. Словно она только что приехала с Вудстока [8]8
Вудсток – один из самых знаменитых рок-фестивалей. Стал символом конца «эры хиппи».
[Закрыть].
– Это не так. Иначе ее не избрали бы мэром.
Они открыли рюкзаки и вытащили тетради. Дэзи вынула еще и фотоаппарат. Ей подарили его прошлым летом на день рождения, и с тех пор у нее появилось новое хобби. В бывшей школе урок фотографии был единственным ее любимым предметом. Дэзи обожала делать снимки, ловить определенные моменты, пейзажи, игру света.
Было нечто завораживающее, интимное в том, как Соннет и Зак сели вместе за стол и принялись листать конспекты, изредка подразнивая друг друга. Они склонились над тетрадями до необычайности симметрично.
– Не обращайте на меня внимания, – сказала Дэзи включая фотоаппарат. – Я просто хочу сделать несколько снимков.
Пространство между Соннет и Заком напоминало форму сердечка, но из-за напряженности в лицах фотографии не получались милыми. Дэзи сделала несколько снимков и отложила фотоаппарат. Соннет предложила ей выпить колы, но Дэзи отказалась. Ей ужасно хотелось есть. С недавнего времени Дэзи постоянно была голодна. Причем ела она в два раза больше, чем обычно, и могла проголодаться в любое время, даже посреди ночи. И когда Соннет принесла пачку чипсов и сметану, Дэзи накинулась на них, словно не ела лет десять.
Она попросила стакан воды. Выпив его, Дэзи почувствовала, словно вся эта вода тут же оказалась в ее мочевом пузыре.
– А где туалет? – спросила она, внезапно почувствовав нужду.
Соннет указала на коридор.
Дэзи заторопилась. Она прошла мимо кабинета, где Нина говорила по телефону, что-то насчет городского бюджета.
Есть чипсы со сметаной было ошибкой. Большой ошибкой. Дэзи чувствовала, что они рвутся назад, и ей казалось, что она вулкан, готовый вот-вот взорваться.
Туалет. Где же туалет?
Дэзи открыла первую попавшуюся дверь. Черт. Гардероб. Попробовала следующую. Черт. Лестница в подвал. Находясь на грани паники, Дэзи открыла третью дверь. И это снова был не туалет. Дэзи уже почти вытошнило, когда она услышала голос Нины:
– В конце коридора, милая.
Дэзи побежала. Она не знала, что сильнее – тошнота или потребность справить нужду. Но ей было необходимо добраться до туалета.
Через десять минут бледная и совершенно опустошенная Дэзи сполоснула рот водой и, шатаясь, вышла из ванной. Соберись,сказала она себе. Иди на кухню и веди себя как обычно.
Плечи назад, подбородок вверх. Так она шла по коридору. Проходя мимо кабинета, где работала Нина, Дэзи сделала вид, что не заметила ее. Она почти прошла мимо, когда Нина вдруг спросила:
– Ты уже ходила к врачу, милая?
Пища для размышлений от Дженни Маески
Рай в бутылке
Кормящая мать, если у нее нет алкогольной зависимости, должна употреблять что-нибудь алкогольное каждый день. Ни один врач вам такого не скажет, но моя бабушка и ее подруги были в этом уверены. Стакан пива на ночь способствует лучшему образованию молока у матери. Такая доза никак не повлияет на ребенка.
Моя бабушка не пила алкоголь, но у нас в доме всегда были ликеры, которые она добавляла в выпечку: херес для тортов «Фэнни», ликер из сухих корок карибских апельсинов для фруктовых пирогов, мексиканский кофейный ликер, который можно добавлять во многие блюда, ром и конечно же ликер «Ирландский крем». Давным-давно на этикетке «Ирландского крема» бабушка нашла рецепт пирога. Дедушке этот пирог так понравился, что как-то раз он решил добавить в него побольше ликера. Бабушка с дедушкой отведали этот пирог, и вскоре им пришлось проветриваться на крылечке.
Бабушка пекла этот пирог так много раз, что ей уже не нужно было сверяться с рецептом. Он прекрасно принимает форму и хорош в качестве подарка.
Пирог с «Ирландским кремом»
½ чашки тщательно дробленого ореха пекана
½ чашки тертого кокоса
1 упаковка (18,25 унции, 520 г) смеси для кекса
1 упаковка (3,4 унции, или 100 г) растворимой смеси для ванильного пудинга
4 яйца
¼ чашки воды
½ чашки растительного масла
¾ чашки ликера «Ирландский крем»
½ чашки сливочного масла
¼ чашки воды
1 чашка белого сахара
¼ чашки ликера «Ирландский крем»
Разогрейте духовку до 160 °С. Смажьте и посыпьте мукой форму для кекса. Ровным слоем распределите в форме молотые орехи и тертый кокос.
В большую миску насыпьте смесь для кекса и смесь для пудинга. Перемешайте. Добавьте яйца, ¼ чашки воды, ½ чашки растительного масла и ¾ чашки «Ирландского крема». Взбивайте на высокой скорости в течение пяти минут. Вылейте смесь в форму на орехи.
Выпекайте в течение часа или до готовности. Остудите пирог в течение 10 минут, не вынимая из формы. В это время приготовьте глазурь. В маленькой кастрюле смешайте сливочное масло, ¼ чашки воды и 1 чашку сахара. Варите в течение 5 минут, непрерывно помешивая мутовкой. Снимите с огня и, не переставая помешивать, добавьте ¼ чашки «Ирландского крема».
Переверните форму с пирогом на сервировочную тарелку. Выровняйте с помощью ножа верх и края пирога. Полейте пирог глазурью и смажьте края, пока глазурь не впитается.
