Текст книги "Опасные игры [Все ради тебя]"
Автор книги: Сьюзен Кросленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
– Меня, – ответила Пэтси.
– Что ж, конечно, это укол самолюбию. Но для Яна все это значит не больше, чем для Джока. Все знают, что Ян обожает тебя, Пэтси. Это видно за километр. Для него мимолетная интрижка значит не больше, чем партия в сквош. Если бы это как-то отразилось на твоей жизни, Пэтси, тогда другое дело. Но этого Ян никогда не допустит.
Она повернулась и посмотрела на Пэтси. Та улыбалась.
– Ты говоришь совсем как Ян, когда он объяснял мне, прежде чем сделать предложение, почему он не может гарантировать, что никогда не загуляет. Помнишь, что ты мне всегда говорила? «Не давай мужикам влиять на твои чувства». Хотела бы я этому научиться!
Джорджи, мягко улыбнувшись, поменяла тему разговора.
– Расскажи поподробнее, как поживают твои родители.
– Все как всегда. Думаю, так оно и будет. Всегда восхищалась, что даже на людях они как бы наедине, но это никого не отталкивает. Ты бы поглядела на Сэма и Нину, когда они ожидают приезда бабушки с дедушкой, словно боги должны сойти на землю.
– Я думаю часто о них, – задумчиво протянула Джорджи. – Они – одна из немногих пар, где каждый, оставив в стороне свою индивидуальность, сумел стать частью единого целого. Для меня они всегда были воплощением всех «за» и «против» настоящей любви. Я знаю, что я никогда не была способна на подобные отношения, но меня никогда не раздражало, что у них все именно так. Так прекрасно, что они все время вместе, даже когда находятся в разных комнатах.
– Я с ужасом думаю о том дне, когда с одним из них что-нибудь случится, – сказала Пэтси. – Не знаю, сможет ли второй это пережить.
Подруги замолчали.
После минутной паузы Джорджи сказала:
– Ты, в отличие от меня, сложила все яйца в одну корзину. Я никогда не буду так страдать, если вдруг обнаружится, что в корзине есть дыра. Но ты никогда не хотела быть такой, как я, отстраненно-равнодушной, разве не так?
Пэтси повернула голову и посмотрела на Джорджи:
– Задай мне этот вопрос, когда я буду в плохом настроении.
Обе рассмеялись.
– Не хочешь поплавать? – спросила Джорджи. – Солнце уже не так шпарит. Правда, вода у берега больше похожа на черепаховый суп, но когда вылезаешь, кажется попрохладней.
– Хорошо. Когда приезжают Джок и мисс Сиреневые Глазки?
– Около шести.
– Знаешь, Джорджи, мне очень интересно взглянуть на Джока. А вот девушка вызывает у меня какое-то неприятное чувство.
– Не волнуйся, – успокоила подругу Джорджи. У нее есть голова на плечах, и не хуже, чем у меня когда-то, если не лучше. Она знает, сколько дверей еще не открылись для нее, а связи для лоббистов – это все. Совсем не в ее интересах попасть в твой черный список, не говоря уже о моем.
– Надеюсь, что ты права, – ответила Пэтси.
24
Над террасой висело низкое, бронзового цвета солнце, горячий воздух был совершенно неподвижен. Все три женщины были в коротких платьях. Время от времени Джорджи брала со стола белый китайский вентилятор и подносила к лицу, чтобы хоть чуть-чуть охладить его. Джок еще раз отметил про себя, как красиво сочетаются коротко подстриженные волосы Джорджи с иссиня-черными шкурами псов и ее белым платьем. Удивительно, что этот стиль никогда ей не надоедает. Наверное, потому, что он очень подходит ей. Строгая элегантность.
– Мне очень понравилась ваша статья о британской торговле, – сказал Джок.
Джин с тоником стоял рядом с ним на столе почти нетронутый. Джок вспомнил мятный джулип, которым угощал его Хьюго в прошлый раз: там была изрядная доза бурбона, но сахар и мята это маскировали. И все-таки даже такие крепкие головы, как у Джока, работали не лучшим образом после этого напитка.
– Должно быть, вашим репортерам пришлось немало потрудиться, собирая информацию?
Джорджи улыбнулась уголками рта. Ей понравилось, как тонко он повернул то, что на самом деле должно бы звучать так: «Я же говорил, что репортер узнает у Майкла О'Донована много полезного – полезного для «Уорлд», полезного для меня. Ты – мне, я – тебе, теперь твоя очередь?»
Джоку не было никакого дела до проблем безработицы в Северной Ирландии. Это был любимый конек Майкла О'Донована, и как второй человек в компании он мог себе это позволить, разумеется так, чтобы это не мешало жить Джоку. Главное, что «Уорлд» упомянул заявку «Стар Ойл» на лицензию. О большем он не просил.
Джок обернулся к Яну.
– А что вы думаете о статье Джорджи про вашу промышленность и торговлю? – спросил он. – По-моему, очень удачно замечено, что предоставление «Стар Ойл» лицензии на добычу нефти будет единственно правильным политически решением.
Ян и Пэтси сидели, потягивая мятный джулип. Подавая бокал, Хьюго сказал Пэтси:
– Эта штука здорово бьет по мозгам, но, в отличие от мартини, не делает людей агрессивными. Самое ужасное, что может с тобой случиться, ты можешь не удержаться на ногах. Я тебя поддержу. В конце концов, вы приехали сюда провести уик-энд в неофициальной обстановке.
– Мне польстило внимание Джорджи, – начал отвечать Ян на вопрос Джока. – Хотя, честно говоря, мне не очень нравится, что там столько внимания уделено проблеме присутствия наших войск в Ольстере. Не могу скзать, что корреспондент неправильно понял меня, но я сообщил ему все это в общем-то не для печати.
– Так это твои слова или Нормана Шартона? – спросил Хьюго. Интервью Шартона раздражало его. Оно оказалось еще более острым, чем его собственное.
– Боюсь, что все-таки его, – ответил Ян.
Лиза отвела глаза от Яна и посмотрела на собак, развалившихся у ног Джорджи. Глаза Джорджи сделались непроницаемыми. Джок потянулся за своим бокалом, глотнул джина с тоником и поставил бокал на стол. Все трое знали, что за день до интервью Норман Шартон обедал с Майклом О'Донованом.
– Меня очень удивляет еще одна вещь, – сказал Ян. – Это поголовное помешательство на «Стар Ойл». И «Уорлд», и ты, Хьюго, уверены, что компания должна получить лицензию просто-таки на золотом блюдечке. Вы почти не упоминаете тот небольшой факт, что две нефтяные вышки покоятся на дне моря, унеся с собой двести сорок жизней, я уж не говорю об искалеченных.
Пэтси взглянула на Яна.
– Ты говоришь так, как будто на тебя кто-то вот-вот нападет, – дружелюбно заметила она.
Ян засмеялся. Сегодня ему удалось отогнать от себя воспоминания о несчастье на Лорд Норт-стрит, и он чувствовал себя гораздо лучше. Он сделал большой глоток джулипа.
– Не знаю, что будет в твоей следующей статье, Хьюго, но, честно говоря, уже наскучило читать везде и всюду о благих намерениях «Стар Ойл».
Джок сунул руку в карман брюк.
– Наверное, на этот раз мне лучше покурить на пирсе, – сказал он. – А то нашим гостям не понравится, что я отравляю атмосферу.
– Мне все равно, – смеясь, сказала Пэтси.
– Киньте и мне одну, – попросила Джорджи.
И, к раздражению Хьюго, повторилась та же сцена, которая так вывела его из себя во время первого визита Лиддона в Райкрофт Лодж. Джок достал сигарету для себя и собрался кинуть пачку Джорджи. Доберманы вскочили и ощерились. Джорджи скомандовала им «стоять» и, протянув руку, поймала пачку. Было такое впечатление, что Джорджи и Джок – сообщники, одни понимающие значение этой шутки.
Хьюго довольно резко вскочил на ноги.
– Хотите прогуляться к пирсу? – спросил он Пэтси и Лизу. – В это время там хорошо видно крабов и черепах, которые всплывают из глубины, чтобы подкрепиться.
Ему очень хотелось хоть чуть-чуть побыть наедине с Лизой, но сейчас об этом не могло быть и речи.
На краю террасы Пэтси и Лиза сбросили босоножки.
– Ко мне, – подозвал Хьюго собак.
– Вперед, – скомандовал Хьюго, вытянув перед собой руку с крепко сжатым кулаком. Собаки побежали к пирсу.
Пэтси подумала, что доберманы, конечно, очень красивы, но она понимает, почему Джеми не любит их.
На террасе Джок уже сменил тему. Он хорошо понял, что сегодня лучше не вспоминать о «Стар Ойл». Министру явно это надоело.
– Интересно, – сказал ему Джок, – не заинтересует ли вас сотрудничество с авиакомпанией, которая пользуется моими услугами? «Ю-эс Дон», может быть вы знаете. Они отправляют самолеты с Восточного побережья. Подумывают о создании прямого рейса в Англию, в аэропорт Гатвик.
– Это вам надо обсудить с министром транспорта, а не со мной, – сказал Ян.
Джорджи было странно слышать, что Джок не в курсе, кто из английских министров занимается авиакомпаниями.
– Да, да, я знаю, – закивал Джок. – Но я говорю о деле, куда могли бы быть вовлечены несколько министерств, в том числе КПТЭ. Ваше правительство не выделит «Ю-эс Дон» места в Гатвике, пока не получит в качестве компенсации какие-либо льготы для Великобритании. Мне пришло в голову, что почему, собственно, эти льготы должны сводиться к обмену посадочными полосами. Почему не помыслить шире?
Джорджи взглянула на Яна, чтобы понять, как тот реагирует на эту лобовую атаку. На лице Лонсдейла блуждало некое подобие улыбки.
– «Ю-эс Дон», – продолжал Джок, – закупает кучу запчастей. – Два года их поставщиком была одна фирма из Теннесси. Сейчас меня попросили подыскать другого поставщика. Когда Майкл О'Донован и Лиза были в Лондоне, они проработали вопрос о некоторых уступках, которые могут последовать, если «Ю-эс Дон» будет закупать запчасти у британской фирмы.
– Понимаю, – произнес Ян тоном, который должен был означать «Ничего особенного, но, возможно, я заинтересуюсь». – Лучше всего будет, если вы пришлете свое предложение мне в КПТЭ в письменной форме.
– Д-да, – Джок замялся. Джорджи ждала. Все это напоминало ей теннисный матч.
– Вот еще что, – произнес наконец Джок. – Мало кто может сравниться с англичанами, когда речь идет об электронике. Еще один из моих клиентов подумывает о действительно большомзаказе на английские компьютеры, и вы прекрасно понимаете, что на этой стадии ему не захочется излагать что-либо в письменной форме.
Ян и Джорджи не сводили взглядов с Джока. Интересно, что он предложит в следующий момент. Он выглядел как головорез, пробравшийся в компанию джентльмена – рубашка от «Братьев Брукс», костюм в мелкую полоску, теннисные туфли – и все равно головорез. Ян прекрасно уловил суть его предложения. Джок предлагал миллионы долларов за экспорт английской продукции, а взамен Ян должен был замолвить словечко, чтобы «Ю-эс Дон» получила лицензию на посадку своих самолетов в аэропорту Гатвик.
– Но я не смогу даже заикнуться моему коллеге из Министерства транспорта о лицензии на посадку, если не буду иметь никакого предложения в письменной форме, – сказал Ян.
– Конечно, – сказал Джок. – Никаких проблем. Завтра же попрошу председателя «Дон» написать все, что вам нужно. Мы с ним вместе обедаем завтра. Этот парень и не подозревает, что воскресенье существует для того, чтобы отдыхать.
Ян рассмеялся. Ему чем-то нравилась грубая манера Джока вести дела. Так не похоже на хождение вокруг да около, принятое у англичан.
– Я попрошу его написать две бумаги, – сказал Джок. – Одна – заявка на право посадки в аэропорту Гатвик. Вторая – протокол о намерениях между «Дон» и английской фирмой, выпускающей подшипники. Пойдет? – Не дождавшись ответа, он продолжал: – Но самая соль нашего соглашения пока не может быть изложена на бумаге. Я имею в виду большойконтракт на экспорт электроники. Над этим я пока еще работаю.
На протяжении всего разговора Джорджи наблюдала, как на толстый палец с идеальным маникюром Джок накручивает свои жесткие черные волосы.
Джок подытожил:
– Итак, три соглашения – два на бумаге, одно на словах. Майкл О'Донован или Лиза прилетят на неделе в Лондон с пакетом предложений. Как вы считаете?
Джорджи напряглась, вспомнив, как всего несколько часов назад она пыталась развеять опасения Пэтси по поводу Лизы.
Ян глотнул джулипа.
Посмеиваясь, как будто в шутку, Джорджи попросила:
– Пошлите лучше Майкла, Джок, нам надо, чтобы министр мог спокойно думать о делах.
– Детали, детали, – Джок сделал рукой такое движение, как будто отгоняет муху. – Что, если я позвоню вам в офис в понедельник, и мы назначим день, когда мой сотрудник сможет вручить вам наши предложения?
Ян рассмеялся.
– А к этому времени пакет уже будет готов? – спросил он.
– Конечно, – ответил Джок.
Деревянные ставни были открыты, и шторы раздвинуты, чтобы ночной воздух охлаждал комнату. И все равно даже после полуночи все еще было очень душно. Снаружи слышался стрекот цикад. Спальню Хьюго и Джорджи освещал только пробивающийся через окно лунный свет – лампы не зажигали: от них тоже было жарко. Джорджи была еще не раздета. Она смотрела мужу прямо в лицо. Супруги опять ссорились.
– Твоя мать, по крайней мере, имела достаточно вкуса, чтобы спутаться с парнем, который умел хотя бы пользоваться ножом и вилкой, – цедил сквозь зубы Хьюго.
– Пожалуйста, Хьюго, дай мне отдохнуть от твоего южного помешательства на манерах, – поморщившись, ответила Джорджи. – Я не путаюсь с Джоком, а если бы сделала это, то потому, что он находит своей энергии лучшее применение, чем мотаться в заботах о соблюдении этикета.
– «Этикет», – едко передразнил Хьюго жену. – Ты пользуешься своим изумительным, устрашающим, всевластным журналом, чтобы проталкивать сомнительные политические сделки, – Хьюго как будто выплевывал слова, – и называешь это «мелкими отклонениями от этикета». Тебе никогда не приходило в голову, Джорджи, что как редактор ты становишься проституткой?
– Ты опять переносишь на меня свой психологический стереотип, – Джорджи говорила все в той же манере, которая наверняка должна была вывести Хьюго из себя – как с надоедливым ребенком.
– Как я ненавижу этот псевдопсихологический жаргон! – прорычал Хьюго. Его светло-голубые глаза при лунном свете выглядели почти демонически. Где-то на заднем плане его сознания все время крутилась мысль, что Джорджи была права: он действительно переносил на жену свои грехи, пытался обвинить ее в том, что сделал сам, чтобы помочь Лизе.
Теперь была очередь Джорджи.
– А тебе никогда не приходило в голову, Хьюго, что ты со своими безукоризненными принципами сам помог пропихнуть дело «Стар Ойл»? Это что, тоже означает, что ты, употребляя твой же колоритный образ, путаешься с Джоком Лиддоном?
Лицо Хьюго исказила гримаса отвращения, кулаки сжались. Сейчас он выглядел точь-в-точь как месяц назад во время их ссоры, когда Джорджи поняла, что сейчас он ее ударит.
– Или, может, трахаешься с кем-нибудь из его шлюшек? – спросила Джорджи, чтобы разозлить мужа еще больше. – Лиза Табор сегодня так привлекательна. Я так за тебя расстроилась, ты выглядел таким несчастным, когда она уехала вместе с Джоком. Интересно, чем они сейчас занимаются? – ухмыльнувшись, добавила она.
Нет, Хьюго не ударил жену в солнечное сплетение, хотя ему хотелось сделать ей как можно больней. Он размахнулся и залепил Джорджи пощечину. Удар был настолько сильным, что Джорджи отлетела к окну.
Одна щека ее горела, к тому же, ударившись о подоконник, она наверняка заработала синяк. Джорджи выпрямилась и опять посмотрела мужу прямо в глаза. Пальцами правой руки она поглаживала то место на щеке, где было больнее всего, прямо над подбородком.
– Т-с-с, т-с-с, – прошипела она. – Хьюго не должен вести себя, как сын батрака.
Хьюго снова замахнулся. Ему хотелось убить Джорджи, – но на этот раз он смог удержаться от удара. Хьюго опустил руку.
– Если не возражаешь, я посплю где-нибудь в другом месте, – ехидно произнес он, повернулся и вышел из спальни.
Уже лежа в постели, поглаживая рукой ушибленное место, Джорджи подумала, где, интересно, он будет спать. Наверное, в одной из свободных спален. Джорджи пожалела, что заставила его совершить поступок, противный его натуре. Это унизило их обоих.
Спальня была длинной и узкой. Единственная кровать стояла у окна. Через открытое окно проникал лунный свет, который делал комнату похожей на средневековую тюремную камеру. Хьюго швырнул одежду на кресло и отбросил верхнюю простыню. Он лежал, раскинув в стороны руки и ноги, освещенный полной луной. Интересно, действительно ли люди чувствуют лунный свет. Однажды в детстве, в Ричмонде, во время особенно жаркой ночи, он вылез из окна спальни и лег спать в саду на газоне. Хьюго проснулся на руках у няни, которая несла его обратно в спальню и говорила сердитым голосом: «Никогда не ложись спать в лучах лунного света в полнолуние. Твоя тетя Селия, когда была маленькой, спала при лунном свете, а потом сошла с ума».
Жара рано разбудила Пэтси в это воскресное утро. Ян мирно спал рядом с ней. Она откинула с шеи свои влажные волосы. Было невыносимо душно, а ведь день еще только начинался.
Пэтси встала, надела шорты и футболку. Застекленная дверь из спальни выходила прямо на газон. Босиком Пэтси спустилась к реке. Вчера Пэтси заметила, что рядом с моторкой привязана обычная лодка. Доски пирса были еще холодными. Противоположный берег был подернут дымкой. Несмотря на жару, Пэтси ощутила воспетое Вордсвортом волнующее чувство единения с природой. Она забралась в лодку. Весла уже были вставлены в уключины. Пэтси отвязала веревку от пирса. Прислушиваясь к всплескам воды под веслами, Пэтси почувствовала себя безмятежно счастливой. Она вспомнила детство, школьные каникулы, отца, который учил ее грести бесшумно, опуская весла в воду так, чтобы не слышно было ни малейшего плеска.
Малиновое солнце поднималось над горизонтом. «Я – это солнце, солнце – это я», – думала Пэтси, тихонько проплывая мимо развесистых тополей и песчаного пляжа, усыпанного осколками раковин. Она понимала любовь Хьюго к Восточному побережью, ее охватило чувство, что этот пейзаж был таким же много, много тысяч лет назад. Даже маленькая суетливая птичка не могла нарушить безмятежного спокойствия, царившего вокруг.
Громкий лай и рычание неожиданно все испортили. Вздрогнув от неожиданности, Пэтси оглянулась. Между двумя рядами тополей, отделявших Райкрофт Лодж от фермы Пирса, лежало треугольное поле, засеянное пшеницей. На поле стоял человек, спиной к Пэтси. Она узнала Хьюго. Пэтси проследила за его взглядом. Доберманы, подпрыгивая, рвали на куски пугало, одетое во что-то белое.
Пэтси тихонько развернула лодку и поплыла обратно. Она явно была здесь лишней. Поле исчезло из виду за стеной тополей. Глядя в небо, Пэтси опять попыталась вспомнить детство, но перед глазами почему-то стояло соломенное чучело. Утренний воздух уже не казался ей свежим.
25
После ленча водитель из Британского посольства заехал за Лонсдейлами, чтобы отвезти их в аэропорт – пора было возвращаться в Лондон. Джорджи и Пэтси молча обнялись.
– Ненавижу прощанья, – сказала Джорджи Яну.
Через полчаса фургон Хьюго тоже тронулся в путь. Джорджи сидела рядом с мужем, Сара и Джеми – на заднем сиденье. Все полтора часа, что они добирались до Вашингтона, беседа явно не клеилась.
– Что-нибудь случилось? – спросила Сара.
– Просто я устала, – ответила Джорджи. – Плохо спала ночью.
Хьюго не сводил глаз с дороги.
В Нью-Йорк улетела только Джорджи: детский сад Сары на лето закрылся, поэтому она, Джеми и няня на этой неделе оставались с Хьюго.
Джорджи любила лететь в самолете ночью – смотреть сверху на поблескивающее море, на темные леса, на крохотные огоньки прибрежных городов. Она думала о том, что же происходит с ее браком.
Вчера она сознательно выводила Хьюго из себя, пока он не взорвался. В его глазах была холодная ненависть. Ненавидела ли она мужа, даже после того, как он ударил ее? Пожалуй, нет. Джорджи хотелось принизить Хьюго в его собственных глазах. Она не знала, почему. Может, действительно потому, что они так долго женаты. После стольких лет супружества знаешь наизусть, что сделает твой партнер в следующий момент, вот и приходится что-нибудь изобретать, чтобы жизнь текла не так однообразно. Может быть, поэтому она довела Хьюго до того, что он поднял на нее руку?
Она не хотела, чтобы ее семейная жизнь рухнула. Джорджи не могла представить себе жизни без Хьюго, и уж тем более без детей. Но то, что она заставила мужа сделать, навсегда изменило отношения между ними. Этот удар обесценил вещи, которые были главными в их браке. Если до этого Джорджи нравилось хранить верность мужу, нравилось, что Хьюго и один только Хьюго доставлял ей наивысшее физическое наслаждение, то теперь верность утратила для нее такое значение.
Джорджи глядела на полную луну. Наверное, там, на небе, есть Бог или кто-то, кто распоряжается человеческими жизнями, тасуя их, как фокусник колоду карт, и никогда не знаешь, какая карта выпадет тебе в следующий момент. Так и Джорджи не предвидела последствий удара Хьюго. Теперь же она все поняла.
Почувствовав душевную боль, Джорджи начала привычно успокаивать себя:
– Ничего не случилось, – тихо шептала она, глядя на луну. – Все это не имеет ровно никакого значения. У нас много общего, и брак наш прочен.
Когда внизу показались огни аэропорта Ла-Гардиа, боль отпустила. Джорджи показалось, что подобное состояние ей уже довелось испытать однажды, когда ее разлучили с отцом. Тогда она тоже сказала себе: «Это не имеет значения», и не стала плакать, и боль ушла. Да, именно в тот момент она почувствовала внутри себя пустоту и поняла, что это некая противоположность всем настоящим человеческим чувствам.
Обычно по понедельникам совещание в «Уорлд» проходило спокойно. Сегодняшний день был исключением: неожиданно появился владелец журнала. Ральф Кернон любил преподносить своим сотрудникам подобные сюрпризы. Что, черт возьми, за удовольствие быть королем прессы, если не можешь себе позволить периодически нагрянуть в редакцию одного из своих изданий и устроить профилактическую порку. Хотя Джорджи и была королевой журналистики, это еще не давало ей права зарываться.
Кернон уселся справа от Джорджи за большим столом.
– О'кей, – произнес он хриплым голосом. – Статья о британской торговле сделана на пять с плюсом.
Разговор, как всегда, шел в форме монолога.
– Особенно хороши фотографии. Там было понемногу для каждого: парень на ферме в Миссури, нефтяной магнат на рабочем месте, жители Восточного побережья, и у всех загораются глаза, когда речь заходит о торговле с британцами. Очень удачный ход. Там было кое-что интересное даже для ирландцев. Но что, черт возьми, случилось с рекламой?
Как всегда, Кернон не счел нужным сделать паузу между похвалами и разносом. Его вопрос не требовал ответа или комментариев. Ральф продолжал:
– Вы все думаете, что я ничего не замечаю. В «Ньюсуик» было на пять объявлений во всю страницу больше, чем у вас. Кто, по-вашему, платит за то, чтобы вы могли сидеть за этим столом?
Кернон неожиданно замолчал. Все смотрели на Джорджи.
Было видно, как, несмотря на загар, побледнело ее лицо. Глядя в глаза редактора, заместитель Джорджи подумал о разъяренной львице. Джорджи повернулась к Кернону и взглянула ему прямо в глаза.
– Я плачу тем, кто сидит за этим столом, потому что считаю, что все они выполняют свою работу лучше, чем кто-либо другой, – твердо сказала она. – Мне платите вы, и вам же решать: справится ли кто-то с моей работой лучше меня.
Кернон в упор смотрел на Джорджи.
– Х-мм, – пробормотал он.
– Вы хотите, чтобы реклама приносила доход, – продолжала Джорджи. – Мы все хотим того же. Предыдущие три недели «Уорлд» был на первом месте по количеству рекламных объявлений, но об этом вы почему-то не посчитали нужным упомянуть.
– Х-мм…
С полминуты за столом царило молчание, затем Кернон заговорил как ни в чем не бывало на совершенно другую тему:
– Редакторы считают, что смерть – не тема. Думаю, они не правы. Большинство американцев в данный момент наверняка размышляют, когда они предстанут пред очи Создателя. Могу даже предположить, о чем они думают. «Если становишься беспомощным, лучше не жить вообще». Немногих захватила идея заморозить свои тела, чтобы потом вселиться в их. Как насчет статьи на эту тему, Джорджи?
Джорджи повернулась к начальнику отдела рекламы.
– Скажите своим рекламодателям, что лучше пусть добром дают побольше объявлений на всю страницу в следующий номер.
Заместитель Джорджи еле заметно улыбнулся, но остальной персонал остался стоять с непроницаемыми лицами, не желая дразнить Кернона. Чувство юмора не было яркой чертой владельца журнала.
После ухода Кернона Джорджи вновь вызвала к себе начальника отдела рекламы.
– Так что там произошло с объявлениями на прошлой неделе? – спросила она.
Начальник объяснил.
– Что ж, на этой неделе у нас должно быть больше объявлений, чем в «Ньюсуик». Как этого добиться – дело ваше.
Джорджи открыла папку и принялась за чтение бумаг. Она даже не подняла голову, когда начальник отдела рекламы выходил из кабинета. Холодный прием у Джорджи был дурным предзнаменованием.
Минут через двадцать секретарша позвонила Джорджи и спросила, будет ли она разговаривать с Джоком Лиддоном.
– Мы не виделись тридцать шесть часов, – прорычал в трубку Джок. – Как насчет того, чтобы пообедать как-нибудь вечерком под шум кондиционеров Манхэттена? У вас на Восточном побережье, конечно, очень здорово, но я не умею дышать через язык, как ваши песики. Чтобы мой котелок варил как следует, нужна температура градусов на двадцать поменьше. У меня есть кое-что, что вас заинтересует.
– В каком смысле – в личном или профессиональном? – игриво спросила Джорджи.
Джок хмыкнул на другом конце провода.
– Я имел в виду второе, но, коль скоро вы заговорили об этом, постараюсь придумать что-нибудь интересное и в личном смысле. Так когда, вы говорите, мы встретимся?
Джорджи рассмеялась и ответила:
– Я свободна вечером в следующий понедельник.
Выйдя из здания редакции после шести, Джорджи отправилась домой, чтобы принять ванну и переодеться перед обедом у мэра, на который она направлялась. Сидя рядом с шофером и глядя в окно на дорожную пробку, Джорджи думала о том, что хорошо бы Хьюго ждал ее сейчас дома. Она безболезненно переносила его отсутствие, когда дела шли хорошо. Но Ральф Кернон подорвал ее уверенность в себе. Со всеми, кроме Хьюго и Пэтси, Джорджи всегда держалась так, как будто в жизни у нее все в полном порядке. Только Хьюго она могла признаться, что разговор с Керноном напугал ее. Хотя под конец Ральф заговорил достаточно дружелюбно, Джорджи прекрасно понимала, что он может уволить ее с той же легкостью, с какой нанял. Как только она расскажет об этом Хьюго, поделится с ним своими страхами, она вновь обретет уверенность в себе. К тому же это будет хороший повод сломать лед, которым подернулись их отношения. Джорджи хотелось помириться с Хьюго, даже если их отношения уже никогда не будут такими, как раньше. За сорок восемь часов Джорджи удалось оправиться от происшествия, которое на всю жизнь потрясло бы Пэтси.
Добравшись до дома, Джорджи сразу же стала звонить Хьюго.
Трубку взяла Сара. Девочка сказала, что папа поздно задержится на работе, но она напишет ему записку, чтобы он позвонил Джорджи.
Хьюго действительно вернулся домой очень поздно. Увидев записку, он посмотрел на часы. Полночь. Джорджи, должно быть, уже спала. Он был рад найти предлог, чтобы не перезванивать. Всего двадцать минут назад он высадил Лизу около ее дома и хотел заснуть с воспоминаниями о замечательном дне, который они с Лизой провели в Райкрофт Лодж. Скомкав записку, Хьюго бросил ее в корзину для бумаг.
