Текст книги "Мир После (ЛП)"
Автор книги: Сьюзен И
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Глава 64
С поисков пищи Раффи возвращается с коробкой злаковых хлопьев и банкой арахисового масла. Я хотела отправиться в путь, но он настоял на том, что солдатам нужна пища, чтобы лучше бороться. Кроме того, он сказал, что ему нужно время на обдумывание следующего шага. Таким образом, он взлетел в ночное небо со своим удобным ночным зрением, а я сидела в доме у свечи.
Каша из отрубей и изюма на вкус как небеса, ну, то есть нирвана или что-то еще столь же замечательное и не напоминающее о смертоносных ангелах.
На этот раз у нас чистые руки и мы едим горстями хлопья и слизываем арахисовое масло прямо с наших рук. Я думаю, в этом месте на кухне есть посуда, но зачем она нам? Есть что-то забавное в том, как мы зачерпываем пальцами клейкое совершенство и слизываем его с наших пальцев, словно мороженое.
Отруби с изюмом и арахисовое масло. Кто знал, что это может быть таким вкусным? Если бы могли добавить немного шоколада, то, вероятно, сделали бы наивкуснейшую арахисовую пасту с хрустящей шоколадной крошкой для школьной распродажи. Ладно, может быть это бы не казалось нам таким вкусным в Мире До, но прямо сейчас это восхитительно.
– Мне нужно вернуться в обитель, – говорит Раффи, засовывая свои пальцы в банку.
Горстка хлопьев останавливается на пути к моему рту.
– Серьезно? В место, полное сумасшедших, кровожадных неандертальцев, от которых мы едва сбежали живыми?
Он смотрит на меня, выгнув бровь. Облизывает арахисовое масло со своих пальцев.
Я сую хлопья в рот и начинаю хрустеть.
– Просто потому, что ваши люди симпатичные, не означает, что они не неандертальцы внутри.
– Основываясь на том, что ты мне рассказала, я могу предположить, что Ури имел в виду вовсе не бунт. Любой солдат мог сказать ему, что должно случиться то или иное. Поговори об апокалипсисе перед разочарованными солдатами, понятия не имеющими о своей миссии, и ты получишь небольшую драку.
– Небольшую драку?
– Слишком старомодно? – Он зачерпывает больше арахисового масла.
Кажется, он предпочитает не смешивать его с хлопьями.
– Людей разорвали на куски. В буквальном смысле. Кровавые, маленькие кусочки. Это не очень похоже на небольшую драку.
– И мне жаль, но я не мог ничего сделать, чтобы остановить это. – Не похоже, чтобы он сожалел.
Его голос холодный, расчетливый и прагматичный.
– Что это вообще за восхищение апокалипсисом? О, ура, мы можем поубивать бедных, беспомощных людей? – Мой голос звучит капризно.
Я погружаю горсть хлопьев в арахисовое масло, убедившись, что оставила немножко в нем. На всякий случай кидаю в него еще пару изюминок.
– Ажиотаж вокруг апокалипсиса не имеет ничего общего с людьми.
– Ты можешь обманывать меня.
Он вглядывается в загрязненную банку арахисового масла. Бросает на меня взгляд исподлобья и опускает его обратно, но масло не зачерпывает.
– Люди – всего лишь случайность.
– Убийства и уничтожение целых видов – просто случайность? – Я не могу убрать обвинение из голоса, хоть и знаю, что он не согласен с планом нашего уничтожения.
Ну, или, по крайней мере, я думаю, что он не был лично вовлечен, хотя и не могу точно утверждать, не так ли?
– Твой народ делал то же самое со многими видами животных. – Он хватает коробку с хлопьями.
– Это не то же самое. – Я беру банку с арахисовым маслом.
– Почему нет?
– Не могли бы мы вернуться к тому, как твой народ празднует убийство моего? – Я зачерпываю побольше арахисового масла.
Он смотрит, как я слизываю арахисовое масло со своих пальцев.
– Они празднуют возможность освободить своих друзей.
– У ангелов есть друзья? – Я облизываю каждый палец, наслаждаясь каждым граммом этого удовольствия.
Он неловко ерзает на своем месте и впивается в меня взглядом.
– Когда бок о бок сражаешься с другими войнами, они становятся для тебя братьями. У каждого из нас есть брат, который пал. Единственная надежда для них – Судный день. В этот день они наконец-то предстанут пред судом.
– Вечные наказания доходят до суда?
Я собираюсь вновь опустить пальцы в банку, когда он насыпает туда хлопьев. Мне придется сперва съесть хлопья, и только потом я смогу вновь облизывать арахисовое масло.
– Система специально так жестока, чтобы держать нас в узде. Это то, что держит сообщество наших воинов вместе.
Я тычу пальцем в смесь хлопьев и арахисового масла, задаваясь вопросом, раздражен ли он.
– И если их признают виновными? – Я вытаскиваю палец с арахисовым маслом на кончике.
Я облизываю его, наслаждаясь последней сладостью.
Он резко встает и начинает ходить по комнате.
– Тогда вечность станет длиннее.
Я знаю ответ на свой следующий вопрос, но все же не могу не спросить.
– И когда же придет Судный День?
– В конце апокалипсиса.
Я киваю.
– Понятно. Того, которого все так ждут. – Скажем прямо, ничто не заставит меня почувствовать себя лучше в эти дни.
Он втягивает воздух и шумно его выдыхает, словно ему необходимо выпустить пар.
– Давай найдем мой меч.
Мне очень не хочется тратить время на полет к Пирсу 39, но и меч, и мамин передатчик находятся там. Передатчик все еще является лучшим шансом найти Пейдж. Кроме того, я смогу увидеть, сбежали ли мама, Клара и другие с острова. Если нет, то, может быть, я сумею им помочь. Док сказал, что скорпионы, скорее всего, будут сегодня отсутствовать, и теперь я знаю, что это Велиал организовал демонстрационный полет саранчи на ангельский митинг смерти. Побег из Алькатраса должен уже либо пройти успешно, либо потерпеть поражение. Я даже не могу себе представить, что там сейчас происходит, если побег не удался.
Я быстро нахожу просторное пальто и пару теннисных туфель, которые сидят на мне удивительно хорошо. В тоже время Раффи берет устрашающий на вид кухонный нож и засовывает его в ножны на поясе.
Снаружи рассеялся туман, показывая ясную ночь с убывающей луной и звездами, отражающимися в океане. Между нами и морем пляж, покрытый кусками дерева и стеклом от разрушенных домов.
Разбитое стекло отражает свет с неба, словно ковер сверкающих светлячков протянулся так далеко, как только я могу видеть. Это так неожиданно красиво, что я останавливаюсь посмотреть. Как что-то столь чудесное может получиться из разрушения?
Я поворачиваюсь к Раффи, чтобы посмотреть, понравилось ли ему тоже. Но вместо этого он наблюдает за мной.
Я подхожу к нему, чувствуя неловкость. Полеты в его руках раньше были ничем иным, как необходимостью войны, и у нас не было времени думать о чем-то другом.
На сей раз это добровольный выбор, и я не могу не думать о его сильных руках, удерживающих меня, и теплой коже, касающейся моей.
Я поднимаю руки, словно ребенок, который просит, чтобы его взяли.
Он колеблется секунду, изучая на меня. Вспоминает ли он, как держал меня в объятиях в старой обители, когда думал, что я умерла? Каково это для него – так часто обнимать кого-то после долгих лет одиночества?
Он поднимает меня на руки и прижимает к себе, пока я обнимаю его за шею. Моя щека прижимается к его, поскольку он приподнимает меня. От этого прикосновения по мне проходит импульс тепла, и я сопротивляюсь желанию прижаться.
Он пробегает пару шагов и вот мы уже в воздухе, направляемся к Алькатрасу.
Если бы я не летала с ним прежде, я бы испугалась. Я над водой, и лишь его руки удерживают меня от ледяного погружения. Но его руки крепко меня удерживают, а его грудь теплая. Я склоняю голову на его мускулистое плечо и закрываю глаза.
Он трется щекой о мои волосы.
Я знаю, что скоро мне придется думать о Пейдж, маме и Кларе. Моими приоритетами станут выживание, удерживание вместе моей семьи и обеспечение их безопасности от монстров и людей.
Но сейчас, в этот момент, я позволяю себе быть обычной семнадцатилетней девушкой в руках у сильного парня. Я даже позволяю себе подумать о некоторых возможностях, которые могли бы открыться для нас в Мире До.
Только на некоторое время.
Прежде, чем я вновь спрячу все свои мечты в самый дальний ящик в своей голове.
Глава 65
Вместо того, чтобы подняться вверх полуострова, мы летим, пока не достигаем залива у Сан-Франциско.
План состоит в том, чтобы лететь вдоль залива, вдоль прибрежной полосы полуострова. Этот маршрут до Алькатраса длиннее, но туман, клубящийся над водой, является нашим спасением. Со всеми ордами ангелов и скорпионов в небе сегодня, лучший вариант – это лететь над водой. Раффи был прав.
Воздух влажный, а ветер – порывистый. Несмотря на пальто, Раффи – вот мой источник тепла. Не могу удержаться, прижимаюсь к нему, пытаюсь согреться и остро ощущаю его тело, пока мы несемся сквозь туман. Раффи склоняет голову, будто услышал что-то.
Он продолжает оглядываться, пытаясь увидеть источник шума. Я даже не знаю, как он находит правильное направление в этом облаке, не говоря уж о том, чтобы услышать незначительный звук. Но он все это делает.
Мы выскальзываем из густейшей дымки и молча скользим вдоль щупалец тумана над заливом. Рассеянный лунный свет слабо освещает маслянистую тьму внизу.
Я слышу приглушенное урчание двигателя прежде, чем вижу лодки. Под нами, полдюжины лодок продолжают свой путь через залив. Я не вижу паром Капитана Джейка.
Конечно, нет ни одной причины, чтоб он был здесь, но я не прекращаю надеяться, что они выбрались с Алькатраса. Эти лодки меньше, но достаточно велики, чтобы вместить дюжины людей каждая.
Удалось ли Тра и Тру собрать спасательную команду?
Если да, то я потрясена. Это означает, что им удалось раздобыть достаточно лодок, чтобы вызволить всех пленников из ловушки. И они оказались достаточно разумны, чтобы использовать темноту как прикрытие и добираться по воде, а не по суше.
Раффи скользит вниз, кружит над лодками, такой же озадаченный, как и я.
Палубы покрыты людьми, жмущимися друг к другу в поисках тепла. Кто-то, должно быть, замечает отблеск или тень на воде. Двигатели отключают, и лодки продолжают скользить сквозь ночь в тишине. Мужчина с винтовкой указывает в небо, но не в нашу сторону, так что мы остаемся незамеченными. И лучшая новость – никто не стреляет.
Я полагаю, у них приказ стрелять только в самом крайнем случае, так как шум от одного выстрела может приманить орды монстров. Лодки благополучно скользят сквозь туман. Если это беглецы из Алькатраса, то, должно быть, они провели в воде не один час, а значит, большую часть времени движутся с выключенными двигателями.
Ни огонька, ни звука, ни малейшего движения – все замерло, кроме крыши самой большой лодки во главе флотилии. Отражения лунного света от ряби волн достаточно, чтобы понять, что там кто-то привязан.
Это поверженный скорпион.
Кто-то нависает над извивающимся чудовищем.
Тело и хвост монстра надежно связаны, рот заткнут кляпом, но тот отчаянно шипит и пытается ужалить женщину, склонившуюся над ним. Женщина поглощена тем, что делает и не замечает нас вовсе. Она что-то рисует на груди скорпиона. Я не вижу ее лица, но это может быть только один человек на свете.
Моя мать жива и, по-видимому, невредима.
Двое мужчин с винтовками стоят по сторонам от нее. Я догадываюсь, кто это может быть – Тату и Альфа. Если это так, то мама чрезвычайно поразила их во время побега, а значит, они будут защищать ее до последнего.
Мы мчимся над лодкой, но для моих глаз слишком темно. Не могу прочитать, что она пишет.
– Она рисует сердце на его груди помадой и пишет внутри: Пенрин и Пейдж, – шепчет Раффи в мое ухо.
Мы делаем круг по пути к пирсу.
– Сейчас она рисует цветы на его животе.
Не могу удержаться, чтоб не улыбнуться и встряхиваю головой.
Чувствую легкость.
И в ту же минуту я сжимаю Раффи так сильно, что некоторые люди называют это объятьями.
Глава 66
Пирс 39 в основном похож на тот, что я помню. Сломанные доски, торчащие в разные стороны, разрушенные дома и лодка на боку.
Паром Капитана Джейка прибыл на пристань в короне из сломанных досок. Корабль сидит в воде ниже, чем обычно, медленно погружаясь. Прожектор на палубе еще светит, прорезая призрачными лучами темноту пирса.
Видимо, не каждый выбрал путь через залив к полуострову. Некоторые, должно быть, хотели пойти кратчайшим путем, пересекая материк, а затем разбежались. Это имело бы смысл, если бы вы думали, что ваши шансы будут выше на суше, чем на воде или у вас есть близкие в городе. Однако, тот, кто управлял кораблем, явно не был Капитаном Джейком. Или же он был в стельку пьян, что в принципе возможно.
Мы обходим по окружности пирс, оценивая ситуацию. Мародеры бросаются врассыпную, когда на них падают наши тени в сиянии луны. Парочка из них еще совсем дети. Я удивляюсь, понимают ли они, насколько опасно быть здесь?
Как только все исчезают, мы бесшумно приземляемся в тени.
Раффи удерживает меня на секунду дольше, чем надо, прежде чем поставить на землю. А затем, касается на мгновение дольше, чем необходимо, снимая мои руки со своей шеи и отстраняясь.
Любой, кто заметит нас, подумает, что мы парочка, целующаяся в темноте.
Огни освещают балки и доски, торчащие на причале. Влажный воздух нашего дыхания превращается в пар и свивается вместе, пока мы оглядываемся и прислушиваемся, убеждаясь, что остались одни.
Кто-то плачет.
Замечаю одинокую фигуру, сидящую среди обломков кондитерской. Она старается быть тихой, но приглушенные рыдания различаются безошибочно.
Усохшая фигура и голос мне кажутся знакомыми. Жестом прошу Раффи подождать, пока я поговорю с человеком. Я обхожу с краю луч света и подхожу ближе.
Это Клара. Она обнимает себя за плечи, выглядя при этом еще меньше, чем обычно. Ее щеки, похожие на вяленую говядину, блестят от слез, пока она рыдает здесь в одиночестве.
– Привет, Клара. Это я, Пенрин.
Мягко зову ее, чтобы не напугать до смерти, стоя в нескольких футах поодаль. Она задыхается от ужаса. Все-таки, я обеспечила ей сердечный приступ.
Клара узнает меня и то ли снова рыдает, то ли смеется. Я подхожу и сажусь рядом. Сломанные доски жесткие и сырые. Не могу поверить, что он сидела здесь в течение нескольких часов.
– Почему ты все еще здесь? Ты должна была бежать как можно быстрее.
– Это место ближе всего к моей семье, – ее голос надламывается. – Мы провели счастливые воскресенья здесь.
Она медленно качает головой.
– Мне некуда идти.
Я собираюсь сказать ей, что надо идти в лагерь Сопротивления, но вспоминаю, как они с ней обращались, с ней и с другими жертвами скорпионов. Люди, которые предпочитают похоронить своих любимых заживо, лишь бы не принимать их такими, какой стала Клара. Они никогда не примут ее. Чему удивляться, что она не пошла вслед за Сопротивлением.
Обнимаю женщину за плечи, чтобы дать ей выплакаться. Это все, что я могу сделать.
Она слабо улыбается мне, но слезы вновь бегут по ее лицу, искажая его гримасой страдания.
Что-то падает и катится рядом.
Мы обе напрягаемся, что ж это доказывает, что Клара еще не готова сдаваться без боя.
Чумазая маленькая девочка с копной спутанных, вьющихся волос делает пару шагов, выходя из-за автомобиля, за которым пряталась. Руки взрослого тянутся к ней, хватают и тянут обратно.
– Нет, это она, – говорит девочка. – Я слышала ее. Она здесь.
Кто-то настойчиво шепчет за машиной.
Девочка качает головой, поворачивается и идет к нам.
– А ну-ка, вернись! – приказывает шепотом голос за машиной.
Мужчина выскакивает за девочкой, пригнувшись. Он хватает ее в охапку и тащит назад. Ребенок корчится и скулит, как мешок со щенками. Она пинается и вертится, пытаясь освободиться из мертвой хватки, но руки мужчины зажимают ей рот.
Ее приглушенный вскрик звучит как:
– Мамочка!
В отличие от меня, Клара сидит абсолютно спокойно.
Лицо второй девочки выглядывает из-за машины. Она чуть взрослее первой, но такая же чумазая и кудрявая. Она глядит на нас широко раскрытыми глазами.
– Элла? – Клара шепчет так тихо, что даже я, рядом, едва слышу ее.
Она вскакивает, задыхаясь.
– Элла? – Клара слегка качнулась и бросилась к ним.
Ох, это может быть или прекрасное воссоединение, или ужасная трагедия.
Сейчас темно и они достаточно далеко, чтобы разглядеть детали. Я совершенно уверена, что они не могут видеть, как выглядит Клара. Я поднимаюсь и незаметно следую за ней, на случай, если ей понадобиться моя помощь. Не то, чтобы я могу помочь, если семья отвергнет ее, но дам понять, что она не одна.
Мужчина замирает возле машины. Он поворачивается с девочкой на руках. Ребенок вырывается и приглушенно вопит: "Мамочка!"
Вторая девочка нерешительно выходит из-за машины.
– Мама? – произносит она, совершенно сбитая с толку.
– Хлоя, – Клара с рыданием произносит ее имя и бросается к ней.
Старшая девочка подбегает. Я глупо улыбаюсь, когда она замирает и стоит, вытаращив глаза на мать. Она достаточно близко теперь, чтобы как следует рассмотреть нас. Я снова вижу Клару такой, какой ее впервые увидела моя мать, какой ее видят другие люди. Она действительно выглядит так, словно выползла из могилы, пролежав там какое-то время.
Хлоя, пожалуйста, не кричи. Это будет конец для Клары.
Она такая сильная, что пережила атаку скорпиона, выползла из-под развалин, где была похоронена заживо, сбежала от монстров Алькатраса. Но крик дочери при одном взгляде на нее она не переживет. Клара рассыплется на мелкие осколки и ничто в мире уже не склеит ее.
Клара тоже останавливается. Восторг на лице сменяется ужасающей неуверенностью.
Младшая девочка высвобождается из рук мужчины и несется к нам. В отличие от сестры, она, не раздумывая, прыгает Кларе в объятья.
– Я знала, что это была ты! – девочка тает от счастья, обнимая мать. – Папочка заставлял нас ждать, пока мы не убедимся. Мы все время за тобой наблюдали. Ты все плакала и плакала, и мы не могли понять. А потом ты заговорила, и я узнала! Я слышала твой голос и знала что это ты! Видишь, папочка? Я же тебе говорила.
Но отец застыл в двух шагах от Клары, уставившись на нее.
Женщина взъерошила волосы Эллы дрожащей рукой.
– Да, детка, ты была права. Я так соскучилась по тебе. Так сильно соскучилась, – она видела ужас в глаза Хлои и мужа, глядя на них с мольбой.
Хлоя сделала неуверенный шаг к ней.
– Мам, это, правда, ты? Что с тобой случилось?
– Да, сердечко мое, это я. Я в порядке. – Сказала Клара. – Теперь в полном порядке.
Она протянула руку, приглашая Хлою, и девочка нерешительно шагнула ближе.
Отец отодвинул девочку назад.
– Это заразно?
– Что? – опешила Клара.
– Ты заразна? – мужчина тщательно выговаривал слова, словно Клара давно не говорила на родном языке.
– Нет, – прошептала Клара.
Ее голос сорвался. Я знала, что она с трудом удерживается.
– Я клянусь.
Хлоя выскальзывает из рук отца и медлит, глядя на Клару. Затем, нерешительно подходит и прижимается. Вцепляется в мать так же сильно, как ее младшая сестренка.
Муж Клары смотрит на них, на лице отражается внутренняя борьба. Он решает подойти и обнять свою семью или бежать прочь. Он стоит и смотрит, пока дети осыпают мать подробностями, как они пришли сюда, чтобы найти ценные вещи, как уговорили его прийти сюда в последний раз. Как они притворились, будто идут на воскресный семейный обед, как обычно.
Слушая, как мягко Клара разговаривает со своими девочками, я рисую картинку идеальной мамы для каждого ребенка. Девочки выглядят счастливыми под охраной матери. Полагаю, это здорово.
Наконец, их отец подходит к Кларе, как мужчина из мечты. Без слов обнимает их всех и начинает плакать.
Я почти вижу это – Клара и ее муж привозят сюда, на этот пирс, детей на обед. Кричат чайки над водой, соленый бриз дует с залива, и теплое калифорнийское солнце освещает картину. Я вижу пару, идущую рука об руку, девочек, бегающих вокруг. Клара, такая, какая она была – свежая, цветущая и улыбающаяся, держит цветы из фермерского магазинчика, смеется с мужем вместе в этот ленивый воскресный полдень.
Я бесшумно отступаю в тень.
Глава 67
Я готовлюсь к сарказму Раффи насчет маленького воссоединения Клары. Он прислоняется к стене магазина, который практически цел – темная, угрожающая фигура в ночи. Если бы я его не знала, я бы сделала большой круг, чтобы обойти его.
Когда я могу достаточно приблизиться, чтобы разглядеть его лицо, на нем нет и тени сарказма. Он смотрит на воссоединение Клары с ее семьей с намного большей симпатией, чем я могла бы предположить для ангела, даже для Раффи.
И тогда я вспоминаю комментарий Велиала, когда он сказал, что ангелы не были созданы для одиночества. Поэтому, может он понимает больше, чем я думала.
– Я отменяю твой воинский статус, – говорит он, глядя на Клару и ее семью.
– У меня был воинский статус?
– Где-то около тридцати секунд.
– Какое отвратительное преступление я совершила, чтобы лишиться своего великого статуса?
– Настоящий воин должен вернуть свой меч, прежде чем заниматься личными делами.
– Все мои дела – личные. Каждое сражение – личное, – я веду Раффи в сторону кучи деревянных обломков и черепицы, где я спрятала меч.
– Хммм. Хороший ответ. Наверное, ты все-таки восстановишь свой статус.
– Маловероятно.
Я распихиваю деревянные развалины с дороги, пока не вижу запятнанную мордочку мишки.
– Вот она.
Я осторожно достаю мишку и меч. Гордо поправляю тюлевую юбку, показывая ему ножны. Раффи секунду смотрит на замаскированный меч, прежде чем прокомментировать.
– Ты знаешь, скольких этот меч убил?
– Это идеальная маскировка, Раффи.
– Этот меч – не просто ангельский клинок. Она – меч архангела. Лучше, чем меч ангела, в случае, если что не ясно. Ее страшатся остальные ангельские мечи.
– Что, другие мечи дрожат в ножнах, когда видят ее? – я прохожу мимо кучи разбросанного барахла к лодке капитана Джейка.
– Да, если хочешь знать, – говорит он, следуя за мной. – Она была создана для предельного уважения. И как она должна его получить, замаскированная под мишку в свадебном платье?
– Это не свадебное платье, а юбка для ее ножен. И она милая.
– Она ненавидит все милое. Она хочет калечить и терзать все милое.
– Все любят милое.
– Ангельские мечи ненавидят, – он поднимает бровь и смотрит на меня сверху вниз.
Думаю, не буду ему говорить, сколько милейших фигурок и картин ангелов было у нас в Мире До.
Мамин аппарат для выслеживания должен быть тут, но я не вижу его среди разбросанных развалин. Вместо этого я нахожу съёмный ремень с висящими на нем кошельком и ключами. Я привязываю медвежонка к ножнам, и это выглядит идеально. Я защелкиваю один конец вокруг ленты, пришитой к шее мишки, а другой – за ремень ножен.
– Ты еще не давала ей имя? – спрашивает он. – Она любит мощные имена, поэтому, может тебе стоит успокоить ее, дав ей хорошее.
Я закусываю губу, вспоминая, что говорила Тра-Тру как назвала свой меч.
– Эм, я назову ее, как она пожелает, – я одариваю его гадкой улыбочкой.
Он выглядит так, будто готовится к худшему.
– Она меняет имя с каждым новым владельцем. Если ты дала ей имя, оно будет таким до тех пор, пока она с тобой.
Черт.
Он смотрит на меня так, словно уже ненавидит это имя.
– Ну и какое?
Я раздумываю, не солгать ли, но какой в этом смысл? Я откашливаюсь.
– Мишка Пуки.
Он так долго молчит, и я начинаю думать, что он не услышал меня, но затем он, наконец, говорит:
– Мишка Пуки?
– Это была просто маленькая шутка. Я не знала.
– Я упоминал, что у меня есть сила, правда? Ты осознаешь, что когда она вступает в битву, она должна представиться противостоящему мечу? Она будет вынуждена сказать что-то нелепое, вроде "Я Мишка Пуки из древней линии ангельских мечей" или "Склонись передо мной, Мишкой Пуки, у которой есть только двое равных на всем белом свете». – Он качает головой. – И как она собирается получить уважение?
– Ой, да ладно, серьезно? В любом случае никто не будет уважать такие напыщенные объявления, независимо от имени. – Я перебрасываю ремень меча через плечо, и мишко-меч устраивается на моем бедре, где и должен быть.
Я замечаю мамин аппарат, лежащий на кошельке. Я кидаюсь к нему и включаю.
– Ты будешь удивлена тем, как много было противников, которых я победил, лишь сказав, что я Рафаил, Великий Архангел, Гнев Божий, – он бросает на меня запугивающий взгляд.
До меня доходит, что с демонскими крыльями он утратил силу своего имени и титул. Я вижу это по грусти в его глазах, показывающей, что он думает о том же. На аппарате желтая стрелочка указывает на залив Халф Мун возле обители. Я тяжело вздыхаю. Хотя бы раз я могу обнаружить свою сестру в каком-то мирном и простом месте?
– Пейдж в обители.
Раффи одаривает меня взглядом типа «не смей».
– Ты имеешь в виду то место, из которого я едва вынес тебя живой, потому что они убивают всякого человека, попавшего им в руки?
– Кстати, спасибо.
Он запускает пальцы в волосы, выглядя при этом взволнованным.
– Послушай, уверен, что смог бы найти тебе хорошее бомбоубежище с запасами на два года.
– Думаю, они все заняты.
– А я думаю, что кто-то с радостью освободит одно для тебя, особенно если я хорошенько попрошу. – Он сухо мне улыбается. – Ты сможешь устроить себе небольшие каникулы от этого всего и вернуться, когда все уляжется. Отсидишься, переждешь, будешь в безопасности.
– Тебе лучше быть осторожным. Могут подумать, что ты беспокоишься обо мне.
Он качает головой.
– Я лишь беспокоюсь, что кто-то может узнать мой меч в твоих руках. Если я спрячу тебя на несколько лет, тогда, может, смогу спасти себя от позора.
Я закусываю губу, пытаясь смолчать, но вопрос все равно вырывается наружу.
– И что же ты будешь делать, пока я буду скрываться?
– Верну крылья. Узнаю, что случилось с моими людьми и расставлю все по местам, – он глубоко вздыхает. – И когда я улажу все свои дела, я вернусь с ними домой.
Я киваю, впиваясь ногтями в ладонь, чтобы сосредоточиться.
– Я не говорю, что это не заманчиво, Раффи. Быть в безопасности звучит замечательно, – я грустно ему улыбаюсь. – Возможно, я приму твое предложение сразу же, как только соберу свою семью в кучу. Я имею в виду, если ты все еще будешь поблизости и готов помочь.
Он вздыхает.
– Скучаю по тем дням, когда женщинам нужно было только приказать, и у них просто не было выбора.
– Уверен, что это не было лишь мифом? Я более чем уверена, что никто не смог бы приказывать моей маме… никогда.
– По всей вероятности, ты права. Непокорность женщин в твоей семье, должно быть, уходит глубоко корнями в прошлое. Вы как чума на земле.
– Точно так же мы и чума для ангелов, и, уверенна, остальные простят это нам.
– Ох, ты, безусловно, чума хотя бы для одного ангела. Есть что-то такое, что я могу сказать тебе, чтобы ты не шла в обитель?
Я останавливаюсь, чтобы подумать об этом.
– Хотелось бы, чтобы было. Моя жизнь была бы намного легче.
– Что, если я откажусь помочь тебе добираться туда?
– Тогда я пойду пешком или поеду.
– Что, если я затащу тебя в тюрьму и закрою там?
– Тогда я использую мой изящный маленький меч, чтобы прорезать себе путь наружу.
– Что, если я оставлю мой меч за пределами тюрьмы?
– Не оставишь. Если ты не можешь обладать им, то хочешь, чтобы он был у меня, верно? Нам лучше вместе, чем порознь.
Мы встречаемся взглядами.
– Кроме того, кто освободит меня, если с тобой что-то случится?
Он бросает на меня косой взгляд, словно мысль о том, что с ним может что-нибудь случиться сама по себе нелепая.
– Велиал, вероятно, все еще в обители, – говорю я.
– И почему ты так думаешь?
– Доктор, оперировавший Пейдж, думает, что она привязана к Велиалу. Кто знает, какие странные животные чувства они поселили в нее? Она может ощущать его местонахождение. – Я поднимаю мамино отслеживающее устройство. – Я слежу за Пейдж. Она отслеживает Велиала. Ты сможешь заставить меня прекратить следовать за Пейдж, поэтому, почему бы не поспособствовать ситуации и не перенести меня туда?
Он глядит на меня.
– Мне пришлось уже раз видеть, как ты умираешь. Этого не достаточно?
– Все, что тебе необходимо сделать – убедиться, что этого не повторится снова, – я солнечно ему улыбаюсь. – Все просто.
– Единственное, что просто, это ты. Упрямая маленькая… – его ворчание стихает до той точки, когда я не могу его услышать, но я подозреваю, что это не комплимент.
В конечном счете, он опускает руки.
Находиться так близко к нему так волнительно, что я чувствую его сердцебиение напротив своей груди. Я крепко хватаюсь за него, когда он раскрывает крылья, и мы летим в ночь.
