Текст книги "Любовница на неделю"

Автор книги: Сьюзен Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 20

Присутствие в доме вдовствующей графини благотворно повлияло на ее сына. Вскоре после ее приезда Дермотт открыл глаза и, впервые окинув комнату ясным, незамутненным взглядом, узнал сидевшую у его постели мать и слабо улыбнулся.

– Я здесь, дорогой, – склонясь над ним, прошептала она и поцеловала его в щеку. – И настаиваю на том, чтобы ты хорошо себя вел.

Его тихий смех почти сразу же перешел в стон.

– Я хочу есть, – с трудом переведя дух, сказал Дермотт.

– Сегодня у тебя есть выбор, дорогой. Бетти с кухаркой уже с рассвета на ногах.

Он снова обежал взглядом комнату.

– Где рубашка?

Графиня недоуменно посмотрела на Шелби, не понимая, чего хочет ее сын.

– Она у меня, сэр.

– Принесите ее, Шелби, – приказала графиня, желая дать сыну все, что он только пожелает.

Когда Шелби принес в комнату мятую рубашку, графиня удивленно вскинула брови, но промолчала, а когда Дермотт попытался поднять руку/чтобы забрать рубашку у секретаря, помогла ухватить ее. Почувствовав аромат духов, графиня немедленно пришла к соответствующим выводам.

С тех пор Дермотт стал медленно, но неуклонно выздоравливать. Мать внимательно следила за тем, чтобы его малейшие прихоти мгновенно выполнялись. Шелби, который до сих пор считал ее непрактичной и психически неуравновешенной женщиной, был чрезвычайно удивлен тем, насколько твердо она взяла в свои руки бразды правления.

Две недели спустя графиня с Дермоттом сидели в надвигающихся сумерках на террасе, наслаждаясь последними лучами пурпурного заката. Дермотт небрежно развалился в шезлонге – в последние дни он здорово поправился благодаря своим любимым блюдам, и в первую очередь бифштексу, который ему стали подавать, едва он смог самостоятельно сидеть.

Графиня рассеянно покачивалась в кресле-качалке, которую привезла на остров еще девочкой – в те дни, когда ее отец только купил это поместье. В ее волосах не было заметно седины, и вообще она так прекрасно сохранилась, что однажды Шелби даже в шутку спросил ее, не вышла ли она замуж еще ребенком.

– Мне нравится запах духов, исходящий от той рубашки, которую ты хранишь. – Раньше она об этом не упоминала, но сегодня решила рискнуть, поскольку Дермотт как будто пребывал в прекрасном настроении. – Хотя, конечно, это не мое дело, – с улыбкой добавила она.

– Я все гадал, когда вы об этом спросите. – Он тихо засмеялся.

Эта леди, должно быть, кое-что для тебя значит. Он долго не отвечал, а когда ответил, слова его прозвучали несколько неуверенно.

– Пожалуй, да.

– Но если ты сам точно не знаешь, зачем тогда хранишь рубашку? – осторожно поддела она сына.

– Вы правы…

Воцарившееся молчание нарушал только отдаленный крик чаек.

Дермотт закинул ногу на ногу, окинул беспокойным взглядом море, расправил рукава халата, а когда наконец заговорил, голос его был необычайно тихим.

– Помните, я говорил вам, что был женат?

– Нет, не помню, – графиня озабоченно наморщила лоб. – Как странно, что я забыла такую важную вещь! Я знала эту девушку?

Он покачал головой:

– Я женился в Индии.

– Ты был в Индии?

– Целых пять лет, – пробормотал он. Она на секунду закрыла глаза, а когда вновь их открыла, сказала:

– Так обидно, что я не могу этого вспомнить!

– Это не важно, мама, – мягко сказал Дермотт. – Вы никогда не видели ни жены, ни сына. Они умерли в Индии.

– Какой ужас, дорогой! – Она коснулась его руки. – Жаль, что я этого не знала. Подумать только, как ты, должно быть, горевал…

Он не отвечал очень долго, болезненные воспоминания со всеми их «если бы» и «нужно было» вновь ожили в его мозгу.

– Я так и не смог этого забыть.

Она никогда еще не видела его таким печальным.

– Ты должен был мне об этом сказать. – Она всплеснула руками. – Ой, что же я говорю! Дорогой, мне очень жаль, что я была настолько поглощена собой, когда ты так отчаянно во мне нуждался.

– Это не ваша вина, маман.

– Я должна была заметить твое горе.

– Я старался его не показать. – Он хотел защитить ее от новых переживаний – его отец и так достаточно заставил ее страдать.

– Но все же за мной больше не надо ухаживать, как за больным ребенком, – улыбнулась она. – Теперь наступила твоя очередь. Когда ты был при смерти, я поняла, какое это счастье, что ты у меня есть. А сейчас я хочу позаботиться и о твоем счастье.

Он задумчиво посмотрел на закат.

– Теперь я уже и не знаю, смогу ли его узнать – счастье. Хотя, – тихо добавил он, – сегодня я смотрю на закат и вижу его красоту. – Он едва заметно усмехнулся. – Это уже явный прогресс.

– То, что с тобой случилось, помогло нам обоим оценить радость жизни. Мне кажется, мы оба слишком долго жили прошлым.

– Я все равно ничего не забуду. – Его глаза наполнились слезами.

– И не надо, – прошептала мать. – Никто, этого от тебя не требует. А теперь расскажи мне о своей семье, – добавила она. – Я хочу все знать. Как выглядела твоя жена? Как ты с ней познакомился? Был ли мой внук на тебя похож? Была ли у него твоя улыбка?

Этим вечером Дермотт впервые после возвращения в Англию откровенно рассказывал о своей семье. Он поведал матери о своих переживаниях, о своей глубочайшей любви к жене и сыну, о том, что его до сих пор мучает чувство вины перед ними, сознался даже в неумеренном пристрастии к спиртному сразу после их смерти.

Когда же он закончил свой рассказ, его мать сказала:

– Как же ты был счастлив! Я это знаю, потому что тоже очень сильно тебя люблю. – Она подняла руку, указывая на полное мерцающих звезд небо. – В этом бесконечном мире мы не всегда можем управлять своей судьбой. – Она грустно улыбнулась. – Чтобы в этом убедиться, я потеряла массу времени. Не трать свою жизнь на это, дорогой. Пожалуйста!

Дермотт понимающе улыбнулся.

– Мне приятно, что вы вернулись, маман. Теперь я больше не чувствую себя одиноким. И может быть, прошлое…

– Останется только воспоминанием, которое ты навсегда сохранишь в своем сердце, – глядя на него нежным взглядом, сказала она. – Хотя лишь немногим из нас удается сохранить такие прекрасные воспоминания.

«Ей-то как раз вспомнить нечего», – с болью подумал Дермотт.

Внезапно графиня расправила плечи с таким видом, будто готовится отразить атаку; Дермотт с детства помнил этот жест – так бывало всякий раз, когда в комнату входил отец.

– Однако подумай, дорогой, – с решимостью, вполне соответствующей ее позе, продолжала графиня, – если мы собираемся жить настоящим, не настало ли время известить о твоих чувствах женщину, чьими духами пахнет та рубашка, что ты хранишь?

– Не знаю, будет ли справедливо сообщать ей о моих чувствах. Я могу принести ей слишком много горя.

– Возможно, она предпочла бы сама решать, что для нее лучше. И если ты не сочтешь это вмешательством в твои дела, я бы хотела с ней познакомиться.

Пробыв столько времени без матери, Дермотт теперь не возражал против ее вмешательства. Тем не менее, он решил ее предупредить:

– Не уверен, что Изабелла приедет.

– Если мы с тобой способны забывать, то, вероятно, способна и она. Спроси ее об этом.

Дермотт усмехнулся. Мысль о том, чтобы соединить свою судьбу с Изабеллой, пришлась ему по душе.

– Даже если она согласится, я должен предупредить вас, маман, – я не знаю, ездит ли она на лошади.

– Если не ездит, нам придется ее научить.

– Она может и не захотеть. Она очень своенравная, – с нежностью добавил он.

– Вот и прекрасно. Надеюсь, она сможет держать тебя в руках. А теперь, как ты думаешь, подойдет ли как обручальное кольцо мой перстень с голубым бриллиантом? – заинтересованно спросила графиня. – Я это говорю так, на всякий случай, – быстро добавила она. – Он принадлежал твоей бабушке и принес ей удачу… О Боже, я, кажется, веду себя чересчур настойчиво! Хотя я сейчас чувствую себя так, будто только что очнулась после десятилетнего сна и теперь должна наверстать упущенное.

– Вы имеете право быть настойчивой, мама. – Интерес, который она проявляла к его жизни, только радовал Дермотта, хотя он и сомневался, что Изабелла примет его с распростертыми объятиями. – Пусть она сама выберет кольцо, если я вообще ей нужен, – осторожно заметил он. – Я не слишком хорошо с ней обращался.

– Я уверена, дорогой, что ты сможешь заставить любую женщину тебя полюбить. Ты всегда можешь рассказать ей о своей коллекции птичьих перьев.

– Вы их еще не выбросили? – захохотал Дермотт.

– Конечно, нет. Ты собирал эту коллекцию до двенадцати лет.

– Ну, если все остальное не сработает, я использую как последний аргумент птичьи перья.

– И наверняка преуспеешь. Уж тогда-то она не сможет отказаться!

Тем не менее, не полагаясь на одно очарование своего сына, вдовствующая графиня и сама написала Изабелле письмо.

Полное имя и адрес Изабеллы она с легкостью узнала от Шелби и, считая, что, как мать, имеет на это право, сообщила ей о тех чувствах, которые испытывает к ней Дермотт.

Неделю спустя Дермотт уже входил в кабинет Молли на Сент-Джеймс-сквер.

– Прошел слух, будто ты умер, – вместо приветствия сказала ему Молли.

– По словам Шелби, я чуть было и впрямь не умер.

– Не видя черного крепа на Батерст-Хаусе, – холодно заметила она, – я все же начала подозревать, что ты выжил.

Сесть она ему не предложила. Заметив это, Дермотт остался стоять возле двери.

– Я знаю, что ты сердишься на меня из-за Изабеллы.

– Для человека, который в последние годы замечал только самого себя, это, очень тонкое наблюдение, – язвительно сказала Молли.

– Я пришел для того, чтобы попытаться загладить свою вину.

– Передо мной? – вскинула брови Молли. – Не стоило трудиться!

– Перед вами обеими. Но я нигде не могу найти Изабеллу. Ее нет дома, и никто не говорит мне, куда она уехала.

– Возможно, ты должен считать это своего рода намеком.

– Я знаю, что поступил дурно, – тихо сказал он. – Но когда ты едва вырываешься из лап смерти, это поневоле заставляет посмотреть на свою жизнь под другим углом. Прошу тебя, Молли, если ты знаешь, скажи мне, где она.

– А почему я должна это делать? После того, как ты так с ней поступил.

– Потому что я стал другим, – тихо сказал он. – Теперь мне кажется, что у меня есть будущее. Я хочу, чтобы у меня было будущее. И хочу, чтобы Изабелла разделила со мной жизнь, Молли, – если согласится.

– В чем я сомневаюсь. – Молли не могла забыть, какую боль он причинил Изабелле, каким жестоким и бессердечным эгоистом он был. – Когда она уезжала, то не стала брать с собой ничего, что напоминало бы ей о тебе, – ни одного платья, ни одной книги или шарфа. Ничего.

– Тогда дай мне возможность хотя бы поговорить с ней. Я изменился, Молли. Это подтвердит тебе моя мать, подтвердит Шелби, черт побери! Даже Чарлза стало беспокоить мое положение в обществе, когда я избавился от всех пороков.

Молли немного оттаяла. По крайней мере, этот человек говорит как будто искренне, не пытается очаровать или заболтать ее.

– Она не одна, с ней Джо и Майк Тарлоу. Так что не думай, будто сможешь вот так просто прийти и соблазнить ее.

– Я понимаю. Но я не собираюсь ее соблазнять.

– В этом тебе придется убеждать Джо, а вовсе не меня. – Молли сложила губы в презрительную гримаску. – Она еще не избавилась и от Лесли. Кузен Гарольд ее навещал – мне об этом сообщил Мерсер.

– Значит, родственнички все еще представляют для нее опасность.

– Конечно. Твое исчезновение как раз и прибавило им куража. Итак, скажи мне, – горячо продолжала она, – на этот раз у тебя серьезные намерения или же ты просто соскучился по развлечениям?

– Мои намерения абсолютно серьезны. У меня с собой обручальное кольцо моей бабушки, которое я собираюсь предложить Изабелле вместе со своим сердцем. Если сомневаешься в моей искренности, можешь на него взглянуть. А идея насчет кольца принадлежит моей матери.

– Выходит, вдовствующая графиня об этом знает?

– Знает и одобряет, а также хочет, чтобы я привез Изабеллу в Олворт, чтобы с ней познакомиться.

– Гм!

– Не смотри на меня так. За все свои грехи я готов понести наказание – можешь сама составить список. Но только сообщи мне, где находится Изабелла, чтобы я мог лично попросить у нее прощения.

– А если она тебя забыла?

– Тогда я постараюсь всячески освежить ее память.

– А если она захочет, чтобы ты ее умолял? – язвительно спросила Молли. – Я бы не стала ее за это винить.

Он ответил ей спокойным взглядом.

– Тогда буду умолять. Я говорю совершенно серьезно, Молли.

Она улыбнулась – в первый раз с тех пор, как он вошел в комнату.

– Ради того, чтобы посмотреть, как ты будешь стоять на коленях, я почти готова сама поехать в Тейвор-Хаус.

– Так она в Тейвор-Хаусе?

– Она уехала туда сразу после твоей дуэли.

– Вместе с Джо, – задумчиво пробормотал Дермотт, внезапно сообразив, что Изабелла и ее телохранитель уже довольно давно находятся вместе. С Джо он периодически встречался на различных пьянках – чемпиона-тяжеловеса охотно приглашали на подобного рода развлечения.

– Там еще и Майк, – напомнила ему Молли. – Так что тебе придется убедить в своей искренности их обоих.

– Ну конечно. – Он слегка приподнял бровь. – Они что, ее дуэньи?

– В настоящий момент – да, причем Джо совсем не нравится твое бесцеремонное обращение с Изабеллой. По его словам, приехав в Тейвор-Хаус, она несколько недель проплакала.

Граф тихо вздохнул:

– Понятно.

– Я просто хочу тебя предупредить.

– А ты не думаешь, что я способен справиться с чемпионом Англии? – сухо спросил он.

– Только не в твоем нынешнем состоянии. Сколько ты потерял в весе? – Дермотт и вправду заметно похудел.

– Меньше, чем Лонсдейл, – улыбнулся он.

– Ценю твою шутку, но все же не советую раздражать Джо.

– Похоже, он питает нежные чувства к моей будущей жене.

– Ты уверен, что она будет твоей женой?

– А ты думаешь, я не смогу одержать верх в этом поединке?

– Я бы не стала делать на это ставку.

Он улыбнулся – той знакомой, теплой, улыбкой, которой ей так недоставало.

– Ставлю пятьдесят гиней на то, что я одержу победу, – сказал Дермотт.

– Мне что-то не хочется делать ставку.

– Боишься потерять денежки?

Она посмотрела на него со злостью, но тут же смягчилась.

– Может, и боюсь, – призналась она. – Чертов повеса!

– Я больше не повеса, дорогая.

– Гм! – скептически хмыкнула она.

– Когда мы с женой вернемся в Сити, то обязательно нанесем тебе визит вежливости.

– Любопытно, сколько времени продлится медовый месяц?

– Не надо быть такой циничной, Молли, – ведь я серьезно влюблен.

Подобных слов он не произносил с момента возвращения из Индии, и эта простая фраза лучше тысячи других аргументов убедила ее в том, что он говорит правду.

– Повтори еще раз, – потребовала она.

– Я люблю ее, – тихо сказал Дермотт. Ее улыбка стала вполне дружеской.

– Тогда, может быть, тебе и удастся добиться своего.

– Никаких «может быть», Молли! – Подойдя к ней, он наклонился, поцеловал ее в щеку и тихо прошептал: – Спасибо за то, что привела ее ко мне.

Глава 21

В тот день Джо и Изабелла наблюдали на пастбище за новорожденными жеребятами. Прислонившись к высокой деревянной изгороди, окружавшей пастбище, они непринужденно болтали об игривых чистокровках, о погоде, о завтрашней поездке в Хайем. Все было так же, Как обычно.

До тех пор, пока Джо не обнял Изабеллу и не поцеловал ее.

«Когда меня в последний раз целовали?» – подумала Изабелла. Действительно, сколько времени прошло с тех пор, когда она в последний раз ощущала тепло мужского тела? Зная, что не может дать Джо то, чего он хочет – как не может снова стать счастливой, – Изабелла осторожно отстранилась.

Джо покорно уступил.

– Мне очень жаль, – тихо прошептала Изабелла. Словно сбитый с толку мальчик, он нервно провел рукой по светлым волосам.

– Мне не следовало допускать подобные вольности, – винясь, произнес он. – Если вы теперь меня уволите, я все пойму правильно.

То, что такой громадный и сильный мужчина способен на подобную рассудительность, заставило ее заплакать.

– А теперь из-за моей глупости вы еще и плачете, – с раскаянием пробормотал он.

– Нет, я плачу не из-за этого. Просто я очень тронута. – В ее взгляде светилась грусть. – Если бы я могла снова кого-то полюбить, дорогой Джо, этим человеком обязательно были бы вы. Но…

– Вы все еще любите Батерста. – Вытащив свой носовой платок, он протянул его Изабелле, втайне желая сам вытереть ее слезы.

– Не знаю насчет любви, но забыть его не могу. – Их взгляды встретились. – А увольнять вас я не собираюсь. Что я буду без вас делать?

Для раненого сердца Джо это было слабым утешением, тем не менее он с благодарностью произнес:

– Я этому рад, так как не хотел уходить.

Она вернула ему носовой платок.

– Значит, мы будем вместе в Тейворе.

– Конечно, – улыбнулся он.

– А ваш поцелуй мне очень понравился, – тихо сказала она.

– Мне тоже.

– Боже, как сложна жизнь! – засмеялась она.

– Никто и не обещал, что будет легко.

– С моей стороны, наверное, очень эгоистично хныкать над всякой мелочью, тогда как вам все буквально достается с боем.

– Мне еще повезло – я остался жив. А вот Тони Маршалл – он умер.

– Это ваш друг? Молли говорила мне о нем.

Он кивнул.

– Тем не менее мы оба радуемся солнечному дню и надеемся, что он у нас не последний.

– Да, конечно. А завтра вы отвезете меня в Хайем, где я накуплю себе массу новых шляпок, потому что новые шляпки почему-то всегда приводят меня в хорошее настроение.

– Вам чертовски легко угодить, – засмеялся Джо.

– Мне это уже говорили, – пробормотала она. В голосе ее звучала боль.

– Вероятно, имелось в виду что-то другое.

– Да.

– Батерст, может быть, и не умер, – пытаясь утешить ее, сказал он. – В газетах об этом не было никаких сообщений, а некролог Лонсдейла и его завещание напечатали.

– Это и вселяет в меня некоторую надежду.

– Хотите, чтобы я попытался узнать, что с ним?

Она покачала головой:

– Нет. Это не имеет значения, ведь он не хочет пускать меня в свою жизнь.

– Тогда он просто дурак.

– С этим я согласна. – Она улыбнулась.

Письмо вдовствующей графини пришло на следующий день – задержка была вызвана тем, что его пришлось перенаправить, так как оно было адресовано на лондонский адрес Изабеллы.

Изабелла была в своем будуаре, выбирая шляпку для поездки с Джо, когда в дверь деликатно постучали. Забрав письмо у посыльного, камеристка Изабеллы тут же вручила его своей госпоже. Увидев, кто отправитель, Изабелла едва не потеряла сознание. С трудом изображая спокойствие, она велела служанке передать Джо, что через пять минут спустится, закрыла за ней дверь и буквально упала в кресло.

Несколько секунд она держала письмо трясущимися руками, опасаясь, что в нем сообщается о смерти Дермотта, и в то же время чувствуя, что оставаться в неведении еще страшнее.

Решив, что должна в любом случае прочитать письмо, Изабелла сломала печать, развернула лист бумаги и быстро пробежала его глазами в поисках слова «смерть».

Такого слова не было.

Облегченно вздохнув, она принялась читать все с самого начала.

«Дорогая мисс Лесли!

Простите меня за излишнюю откровенность, но я хотела бы сообщить вам о чувствах, которые питает к вам мой сын. Как вы, наверное, знаете, он был серьезно ранен (сердце Изабеллы на миг замерло – пока она не прочитала окончание фразы), но теперь он выздоравливает в нашем доме на острове Уайт. Он считает, что вы можете испытывать к нему враждебность, и я очень надеюсь, что это не так. Он хороший мальчик, которому в прошлом пришлось пережить много горя. Если до сих пор вы не знали о его страданиях, то теперь, надеюсь, сможете отчасти извинить его поведение. Он говорит, что оно было не слишком достойным. Приезжайте к нам. Я очень хочу познакомиться с женщиной, которую любит Дермотт».

Письмо было подписано только именем, без фамилии и титула – словно они уже были подругами.

Изабелла старательно подчеркнула слово «любит». Сердце ее ликовало. Он жив! И он ее любит!

Колебания и страхи, гнев и отчаяние, пролитые слезы – одно-единственное слово, и все это мгновенно перечеркнуто.

Солнце никогда еще не было таким ярким, а воздух – таким чистым. Весь мир принадлежал только ей. Бережно сложив драгоценное письмо и положив его в ридикюль, Изабелла быстро сбежала по лестнице И вышла на подъездную аллею, где ее ожидал Джо.

Стараясь не выдавать своих чувств, он внимательно ее выслушал, а когда Изабелла сказала, что хочет Немедленно ехать, лишь спросил куда.

– На остров Уайт. Возьмем с собой только смену платья. Я хотела бы выехать уже через десять минут, – добавила она.

Джо настоял на том, чтобы взять с собой Майка, и через десять минут они уже мчались на юг, обремененные лишь легким багажом. А на следующее утро, изнуренные ночной поездкой, с восходом солнца оказались возле паромной переправы, которая должна была доставить их на остров Уайт.

Кроме нескольких человек прислуги, в доме Дермотта никого не оказалось, и настроение Изабеллы, во время поездки близкое к восторженному, тут же резко упало.

– Прошу прощения, мисс, но его сиятельство уехал в Лондон, а графиня – в Олворт, – сообщила ей домоправительница, с сочувствием глядя на покрытых дорожной пылью путешественников. – Если хотите привести себя в порядок, мисс, – милости просим, тем более что графиня сама пригласила вас сюда.

– Должно быть, я что-то неправильно поняла, – чувствуя себя до предела униженной, сказала пунцовая от смущения Изабелла. – Спасибо за приглашение, но мы уже сняли комнаты на материке, – на ходу придумала она. А вдруг Дермотт вернется и найдет ее здесь? Каковы бы ни были мотивы его матери, ясно, что она не поставила его об этом в известность. А если он сейчас в Лондоне, значит, его здоровье улучшилось настолько, что он вернулся к старым привычкам. Теперь, после того как письмо графини на время вновь пробудило в ней угасшие было надежды, боль утраты стала еще сильнее. Изабелла большим усилием воли заставляла себя не плакать.

По пути к переправе Джо и Майк вежливо молчали, но оба понимали, что Изабелла чувствует себя так, словно ее бросили прямо у алтаря.

Дермотт провел эту ночь в Хайеме, в «Королевском гербе», поскольку приехал в город ближе к ночи и для визитов вежливости было уже слишком поздно. Он долго ворочался в постели, а после четырех утра заснуть уже и не пытался. Он встал, не желая так рано будить Чарлза, сам оделся и, спустившись вниз, до смерти перепугал женщин, которые только-только разжигали огонь на кухне. Спросив себе кофе, он устроился в сторонке и принялся ждать, когда его заказ выполнят. В конце концов кофе ему пришлось варить самому, поскольку занятые на кухне молодые девушки знали только свои прямые обязанности и ни одна из них не могла справиться со столь сложным делом.

Он как раз наливал себе в чашечку источающий густой аромат кофе, когда из своей каморки вышла заспанная кухарка, которую одна из девушек поспешила известить о том, что у нее на кухне какой-то лорд сам варит себе кофе.

– Доброе утро, сэр, – проведя рукой по встрепанным волосам, сказала она. – Хотите что-нибудь еще к вашему кофе?

– Если это вас не затруднит. – В Тейвор-Хаус он в половине пятого утра заявиться не может, так что надо где-нибудь подкрепиться. Перед серьезным испытанием.

– Вы приехали на скачки? – полюбопытствовала кухарка.

– Нет, в гости.

– У вас поблизости есть друзья?

– Есть.

– И где же это? – Миссис Ноткинс не без оснований давно приобрела в Хайеме репутацию большой сплетницы.

Быстро прикинув, нужно ли держать в тайне его поездку, и решив, что – нет, Дермотт ответил:

– В Тейвор-Хаусе.

– А, это прекрасная мисс Лесли! Какая жалость, что умер ее бедный дедушка, но сейчас она, кажется, не осталась одинокой в своем горе. У нее там есть телохранитель, – доверительным шепотом сообщила она. – Говорят, она опасается своих родственников. А вы, кстати, не из них будете? – Поджав губы, она окинула его пристальным взглядом, после чего отрицательно покачала головой: – Нет, на Лесли вы не похожи. Они все толстые, а уж вас-то в этом никто не обвинит.

– Она часто ходит с телохранителем? – насторожился Дермотт.

– А как же! Что ей еще остается делать? Он ведь должен ее охранять, вот и охраняет. Знаете, все из-за ее денег, – все тем же доверительным шепотом добавила она. – Лесли за ними охотятся.

К тому времени когда завтрак был наконец готов, о происходящем в Тейвор-Хаусе Дермотт уже знал практически все, поскольку значительная часть тамошних работников состояла в родстве с миссис Ноткинс. Кроме того, среди ее многочисленной родни, населявшей эту местность, как утверждала миссис Ноткинс, еще со времен норманнского нашествия, было несколько местных торговцев, которые снабжали ее дополнительной информацией о пребывании в Хайеме мисс Лесли. В частности, ее племянница, владевшая шляпной мастерской на Хай-стрит, сообщила ей, что сегодня утром мисс Лесли должна прибыть к ней на примерку.

– Так что вы можете спокойно подождать, пока она приедет в город. Тогда вам не придется встречать ее по дороге. И она сама, и этот ее телохранитель ездят очень быстро – можно сказать, с ветерком. Опасная, скажу я вам, вещь! На этой узкой дороге того и жди какой-нибудь аварии, особенно на крутом повороте.

Неизвестно, что так подействовало на Дермотта – кофе или полученная от кухарки информация, – но к моменту окончания завтрака граф был уже чрезвычайно взволнован. Покинув «Королевский герб», он, следуя рекомендациям миссис Ноткинс, прошел по Хай-стрит до шляпной мастерской мисс Армистид. Глядя в окно на укрытые на ночь шляпки, он думал о том, чем сейчас занимается Изабелла.

Спит рядом с Джо? Возможно ли такое? Неужели он принял свое решение лишь для того, чтобы обнаружить: Изабелла забыла его и ушла к другому мужчине? Неужели он опоздал? Отвернувшись от занавешенной на ночь витрины, он пошел прочь, обуреваемый ревностью и сомнениями.

Погруженный в свои невеселые размышления, он долго гулял по городу, пытаясь увязать полученные в «Королевском гербе» сведения с собственными надеждами и стремлениями. Какие возможности перед ним открываются, что он может и должен предпринять?

Беспокоился он и за мать. Как она себя поведет, если он возвратится ни с чем? Не повредит ли это ее вновь обретенному душевному равновесию?

Сам он, без сомнения, сумеет справиться с душевной болью – последние годы он только этим и занимался. Следует, однако, оценить всю иронию той ситуации, в которую попал он, в свое время отвергнувший столько женщин. Возможно, отказав ему. Изабелла будет торжествовать. Сможет ли он хотя бы с ней поговорить? Или же она настолько увлечена Джо, что не захочет даже его видеть?

Размышляя обо всем этом, Дермотт не сразу заметил, как начали распахивать свои двери и поднимать ставни множество разных лавок и магазинов – торговцы готовились к новому дню. Взглянув на часы, он тотчас двинулся к шляпной мастерской на Хай-стрит и, заняв позицию на противоположной стороне улицы, принялся ждать.

В десять часов, когда Изабелла так и не появилась, он подошел к хозяйке мастерской и получил от нее заверения, что мисс Лесли обязательно должна приехать.

В одиннадцать часов мисс Армистид предположила, что мисс Лесли, возможно, изменила свои планы.

В двенадцать часов Дермотт отправился к ней в Тейвор-Хаус.

Ему там сообщили, что этим утром мисс Лесли куда-то уехала в сопровождении Джо и Майка. То ли Хендерсон, зная о плохом обращении Дермотта с Изабеллой, решил не иметь с ним никаких дел, то ли после наставлений Джо, требовавшего с подозрением относиться ко всем незнакомым людям, он засомневался, действительно ли Дермотт тот, за кого себя выдает, но только человеку, назвавшему себя лордом Батерстом, в Тейвор-Хаусе больше ничего узнать не удалось.

Вернувшись в Хайем, донельзя огорченный Дермотт предложил миссис Ноткинс крупную сумму за информацию о местонахождении Изабеллы. Сначала кухарка возмутилась, но вскоре сдалась, не в силах сопротивляться сразу двум соблазнам – большим деньгам и возможности посплетничать.

Знатный и могущественный лондонский аристократ, судя по всему, привык добиваться своего, в то время как мисс Лесли никогда не отличалась особой покорностью, так что от их столкновения можно было ожидать весьма драматических последствий.

Тем не менее ей удалось выяснить лишь одно – Изабелла отправилась куда-то на юг. Даже в Тейвор-Хаусе никто толком ничего не знал.

– Видите ли, они уехали в большой спешке, – в конце дня объяснила она Дермотту. – Мисс Лесли и ее телохранители взяли с собой только одну смену платья. Это очень странно, не так ли? – внимательно наблюдая за выражением его лица, пробормотала она.

А после отъезда Дермотта так пересказала эту историю своим подругам:

– То, что мисс Лесли уехала с ними обоими, ему не больно понравилось. Ноздри у него вот так раздулись, щека задергалась – прямо страшно было на него смотреть. Но все равно, хоть моя новость ему и не понравилась, заплатил он мне как истинный джентльмен. Помяните мои слова, когда он найдет мисс Лесли, ей не поздоровится, – драматически округлив глаза и понизив голос до шепота, добавила она.

Нет никакого смысла в поисках Изабеллы обшаривать всю Англию, решил Дермотт. Он опоздал – она нашла себе другого. А зная ее страстность, это, по правде говоря, не слишком его и удивляет. Изабелла вряд ли относится к числу тех женщин, которые могут всю жизнь сохранять верность и целомудрие.

Вероятно, она уехала в Лондон – скудный багаж свидетельствует о коротком путешествии. При желании он может ее там найти. Однако после того, что он услышал в Хайеме, Дермотт не собирался признаваться в любви женщине, которая уже перенесла свою привязанность на другого – того, кто вполне может удовлетворить ее нужды.

Не обращая внимания на прохожих, с любопытством смотревших на его изысканную одежду, Дермотт стоял возле «Королевского герба», не зная, что ему предпринять. Солнце уже клонилось к горизонту, но, несмотря на поздний час, он не собирался проводить еще одну ночь в Хайеме. С другой стороны, возвращаться в Лондон ему тоже не хотелось, одна мысль о каком бы то ни было обществе вызывала у него отвращение. Лишь остров Уайт мог дать ему необходимое уединение – вдали от любых воспоминаний о вероломных женщинах.

Хотя матери придется все рассказать – а значит, придется совершить поездку в Олворт. Дермотт очень надеялся, что его рассказ все-таки не сможет изменить ее нового отношения к жизни.

Он скакал сквозь ночь, полностью погруженный в свои мысли, не обращая внимания на начавшийся дождь. Каждый раз, когда он вспоминал Изабеллу и ее нового любовника, его дурное настроение усиливалось, растущее раздражение заставляло забыть о той неблаговидной роли, которую он сам сыграл в отношениях с Изабеллой.

Словно понимая душевные муки, которые испытывал его хозяин, вороной без устали несся все дальше и дальше, и лишь когда стало светать, повернул голову и тихо заржал, напоминая Дермотту, что пора отдохнуть. Очень скоро они достигли Сент-Олбенс и завернули в «Белый олень», где конюх сразу повел жеребца в конюшню, чтобы там вытереть и накормить его. Спешившись, Дермотт внезапно почувствовал, что он насквозь промок, проголодался и так устал, что готов уснуть даже стоя. Решив, что все же нужно несколько часов поспать, он двинулся к постоялому двору.