Текст книги "Сердце ждет любви"
Автор книги: Сюзанна Энок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Взгляд черных глаз обвел комнату, отыскал ее и остановился на ней.
– Доброе утро, – поздоровался он. – Я хотел спросить Джеймса, не хочет ли он сегодня утром покататься со мной верхом. И может быть, леди Розамунда пожелает подышать свежим воздухом. Погода прекрасная!
– Леди Роуз поедет со мной на Бонд-стрит делать покупки, – холодно сказала ее мать. При этом даже ее плечи выражали неодобрение.
– О, мама, мы с Джеймсом последнее время так редко катаемся вместе. И видимо, в будущем ничего не изменится к лучшему. – Она не добавила, что после замужества с Косгроувом никто из них, вероятно, не будет часто видеть ее, но надеялась, что они это понимают.
Родители переглянулись, и ее отец кивнул:
– Хорошо. По крайней мере Джеймс в присутствии Роуз не станет играть в карты.
– Отец, – жалобно произнес виконт, густо покраснев. – У нас гость.
У двери лорд Брэмуэлл стряхивал воображаемые пылинки с рукава. Роуз не понимала, раздражает ли его это или забавляет.
– Честно говоря, Джеймс, – решилась она вмешаться, надеясь, что не лишится приглашения на прогулку, – я не думаю, что тебе надо притворяться. Лорд Брэмуэлл давно оценил твое умение играть в карты.
– Не беспокойтесь, – спокойно подтвердил Брэмуэлл. – А поскольку я редко играю в дневное время, то чужие кошельки в безопасности. Поехали?
Розамунда подобрала книгу, потому что мать не любила беспорядка.
– Дайте мне пять минут, – попросила она и, не дожидаясь ответа, вышла из комнаты.
Проходя мимо лорда Брэмуэлла, она почувствовала прикосновение его пальцев к своей руке. Она не знала, было ли это случайно или нет, но по тому, как забилось от этого ее сердце, ей стало совершенно ясно, что, когда она имеет дело с этим человеком, она не может доверять собственному телу. Если он собирается научить ее, как обращаться с Косгроувом, то кто подскажет ей, как относиться к нему самому? И меньше всего ей были нужны лишние неприятности, связанные с приятелями Джеймса.
Застегнув последнюю пуговицу своей серой амазонки, она спустилась вниз. В открытую дверь девушка видела Джеймса и его друга. Вдруг чья-то рука схватила ее и потащила обратно в комнату, и Роуз чуть не закричала.
– Мама…
– Тише, Роуз. У нас всего одна минута.
Роуз нахмурилась:
– В чем дело?
– У этого человека репутация не лучше, чем у лорда Косгроува. Этой игрой, настраивая одного из них против другого, ты только погубишь себя, и твоя семья окажется в работном доме. Понимаешь?
Роуз освободилась из слишком крепко сжимавших ее рук матери.
– Я ни во что не играю, – ответила она. – Вместо того чтобы отчитывать меня за то, что мне хочется поехать кататься, ты могла бы поговорить с Джеймсом, прежде чем он проиграл десять тысяч фунтов, которых у него нет.
– Помни о своем долге! – прошипела ей вслед леди Абернети.
Как будто она нуждалась в напоминании! Это она заботилась обо всех. Что они будут без нее делать, Роуз не имела представления.
– Мне бы очень хотелось, чтобы вы разрешили мне прокатиться на нем разок, – сказал Джеймс, не сводя глаз с огромного черного жеребца лорда Брэмуэлла. – Титан такой замечательный!.. Можно?
– Нет, – мягко отказал Брэмуэлл, подходя к Розамунде, чтобы помочь ей сесть на ее гнедую кобылку Птаху.
У нее перехватило дыхание, когда лорд Брэмуэлл, обхватив за талию, поднял ее. На мгновение его теплые ласковые руки задержались на ее талии. Затем он отпустил ее и сел на своего коня.
Накануне ей хотелось разбить ему нос. О нем говорили, что когда он пожелает, то может быть очаровательным, но она знала это. И не чувствовала, что он пытается понравиться ей. В то же время она должна была бы ненавидеть его за то, что он помогал Джеймсу сойти с праведного пути. А у нее почему-то не возникало такого чувства.
– Спасибо, милорд, – запоздало поблагодарила она.
– Брэм, – ответил он, разворачивая коня, чтобы встать рядом с ней.
Она кивнула:
– Бр…
– Рядом с вашим Титаном мой Свифт имеет жалкий вид, – пожаловался Джеймс. – Я буду с вами играть на него.
– Нет.
– Но ведь он из конюшен Уоринга, не так ли?
– Да. Салливан Уоринг – мой хороший друг. Поезжай рядом с сестрой с другой стороны. Леди всегда должна быть защищенной. И я не хочу, чтобы ты все утро таращился на моего коня. Какой в этом смысл?
Джеймс неохотно подъехал к сестре справа, и Роуз оказалась между ними. Пытался ли лорд Брэмуэлл – Брэм – проявить уважение к ней? Или ему всего лишь надоели приставания Джеймса? Она не знала, но оценила его заботу. И еще ей понравилось, что он назвал Салливана Уоринга другом. Он заявил это так убежденно, что сказанное не вызывало сомнений. Так просто и коротко, и это говорило в его пользу. К тому же она этого не ожидала.
– Когда вы отдавали мне мою книгу, – начала она разговор, – вы сказали, что многому можете научить меня. Как я понимаю, вы имели в виду кое-что другое, совсем не то, когда сделали мне такое предложение вчера вечером.
Непроницаемый и оценивающий взгляд черных глаз был устремлен на нее. Обычно мужчины не уделяли ей особого внимания, за исключением танцев, когда им требовалась партнерша. А теперь у нее были тайный почти что жених и предполагаемый наставник; один был похож на ангела, а другой на дьявола, и они оба пользовались ужасной репутацией. Прежде всего следовало помнить, что ни один из них, вероятно, не имел по отношению к ней добрых намерений.
– Так сегодня вы не краснеете и не боитесь? – спросил он, как и она, не повышая голоса. – Мудры с мужчинами, и вас ничто не пугает?
– В данных обстоятельствах я предпочитаю считать, что это практично.
Он подъехал к Ней поближе.
– Но вам надо быть готовой ко всему, леди Розамунда. О Боже! Что он еще для нее уготовил?
Он не отрывал от нее взгляда.
– Если вы так думаете, – наконец, понизив голос, сказал он с чувственными нотками в голосе, – тогда вы не знаете тех слов, которые знаю я. А они тоже «практичны».
– Уверяю вас, я достаточно образованна…
– Вот, например, – перебил он, произнеся неприличное слово, – или вот это?
Брэмуэлл произносил непристойности так… будто это были самые обычные слова, и это поразило ее. Роуз перевела дыхание. Если он будет так продолжать, тогда она просто не поймет его.
– Язык торговцев и продажных женщин не производит на меня впечатления.
– Поверьте, я не собирался шокировать вас.
– А для чего же тогда вы произносили эти слова?
Брэм посмотрел мимо нее на ее идиота брата, который втянул ее в эту грязь, хотя казалось, его это нисколько не беспокоило. И, однако, как бы она ни притворялась искушенной, от этих нескольких слов ее чуть не хватил апоплексический удар. Косгроуву даже не потребуется шести месяцев, как он хвастался, чтобы уничтожить ее. При этом не принималось во внимание, что маркиз сделает с ней в постели…
– И что? – подсказала она. – Или эти слова все, что Вы можете предложить?
– Это был лишь пример, – ответил он, раздраженный тем, что на мгновение представил ее в постели с Косгроувом. Он не просто рассердился. Он пришел в ярость. Он потом еще подумает об этом. – Посадите принцессу к свиньям, и, в конце концов, от нее будет пахнуть навозом.
– Но она все же будет говорить как принцесса, а не как свинья. И даже свинья может чему-то научиться.
– И принцессу можно заставить ходить на четвереньках и визжать. Приятным голосом или нет, но она опустится очень низко, уверяю вас.
Розамунда вспыхнула:
– Я не стану тем, о чем вы говорите…
– Я видел хорошеньких принцесс, побывавших в руках Косгроува. А у них было побольше опыта в отношениях с мужчинами, чем у вас.
Он увидел в ее зеленых глазах страх и был этим доволен. Она должна заранее понять, что ожидает ее с Косгроувом, если она хочет выжить. И он не ругал себя за то, что испугал ее; он сердился на нее за то, что она была настолько наивна, что ей требовалась помощь.
– Если меня принудят… вываляться в грязи, тогда какие ваши слова смогут помочь мне?
Дьявол ее побери, она разозлилась. Он снова посмотрел на ее брата, но, оказавшись в Гайд-парке, щенок, казалось, интересовался только каретами и красивыми женщинами.
– Я еще раз повторю, что, может быть, вам захочется подышать свежим воздухом в другом месте, а не в Лондоне, – шепотом ответил он.
Ему был не нужен такой враг, как Косгроув. Но очевидно, он только что обнаружил, что есть по крайней мере одна черта, которую он не переступит или не позволит переступить ей. Во всяком случае, он ничего ей не сказал. Как далеко заведут его убеждения, он не имел представления.
– Вы это серьезно? – Второй раз за это утро у нее был по-настоящему испуганный вид. – Какая от этого может быть польза?
– Вам не придется выходить замуж за Косгроува. Если вы так образованны, как утверждаете, я мог бы где-нибудь найти для вас место гувернантки. Среди моих знакомых есть и порядочные люди, поверьте.
– А Косгроув начнет требовать десять тысяч от моей семьи, и они будут дважды преданы. Сначала разорены поступками Джеймса, а затем моими.
– Это все приводит нас опять к Джеймсу. Его поступки вынуждают вас спасать себя.
– А как же мои родители? Он задумался.
– Они продали вас чудовищу. Пусть сами и расплачиваются.
Розамунда ответила ему свойственным только ей прямым, тревожившим его взглядом. Выражение ее лица озадачило его. Что это было? Жалость? К себе или к нему?
– Не думала, что вы посоветуете мне совершить подлость и предать мою семью, – тихо сказала она. – Я этого не сделаю, спасибо, что уделили мне время, но я не могу принять вашу помощь.
Перемены и капризные повороты человеческой натуры давно уже не удивляли Брэма. Но это удивило его. Она удивила его.
– А вы, Розамунда, – дура!
– Возможно. Но я преданная дура. Если бы даже у меня не было обязательств перед родителями за то, что вырастили меня, у меня есть сестра и зять, а в Сомерсете еще племянница и племянник. Они заплатят за мой эгоизм дороже, чем я. И вы должны согласиться, что, когда Косгроув захочет попытаться… изменить мой характер, я тоже буду иметь шанс повлиять на него.
– В аду не бывает шансов.
– Но он еще никогда не выражал желания жениться. Это впервые. Может быть, теперь ему хочется начать новую жизнь.
– Кого вы пытаетесь обмануть? Ибо меня это не убеждает, моя дорогая.
Она судорожно сглотнула и опустила глаза.
– В таком случае вы остаетесь со своим мнением, а я – с долгом спасти свою семью, и, полагаю, нам больше не о чем говорить.
Брэм и раньше заставлял женщин плакать, но это было нечто новое. Он отчетливо почувствовал, что только что опустился ниже в следующий круг ада. Должно быть, уже недалеко дно преисподней. Но было бы хуже, если бы он не попытался предупредить Розамунду Дэвис и просто наблюдал, как она в полном неведении идет к своей гибели, лишил бы ее последней капли надежды!
Ему не понравилось нервное напряжение, охватившее его. Прежде, когда такое ощущение возникало, он предпринимал все возможное, чтобы избавиться от него. Что же делать сейчас?
– Вам бы помогли уроки, – медленно произнес он, – которые, как предполагается, порядочная молодая леди получает только от своего мужа.
Розамунда подняла голову:
– Уроки – это только слова. Какой в них прок?
Он кивнул, почувствовав что-то похожее на надежду. Он понял это по выражению ее лица. Что-то чуточку изменилось к лучшему.
– Смотря от кого они исходят…
– Конечно, нет ничего плохого в том, что я услышу нечто полезное. Во всяком случае, я хотела бы узнать, что меня ожидает.
– Согласен. – Он чуть заметно улыбнулся. – Вы все равно не избавитесь от меня, потому что задолжали мне вальс.
– Может быть, вы не такой уж страшный, как я сначала думала, Брэм Джонс.
– Я предлагаю, миледи, на некоторое время воздержаться от вашего мнения на мой счет. Пока еще рано.
Поскольку он согласился просветить молодую леди, которую, как ни странно, находил привлекательной, относительно приемов и капризов развратника и негодяя, не касаясь ее руками, он не мог поручиться за свои суждения или здравый ум. При сравнении даже ограбление казалось делом простым.
– Могу я рассчитывать, что Салливан Уоринг продаст мне лошадь? – неожиданно спросил виконт Лестер.
– Разумеется, если бы у тебя были наличные деньги, – ответил Брэм. Он был погружен в собственные мысли и считал, что такого ответа достаточно, но избавиться от Джеймса Дэвиса мало кому удавалось. По части «приставания» ему не было равных.
– Одолжите мне эти деньги, – попросил юноша. – Или я выиграю их у вас.
Это был неплохой способ заполучить еще около сотни фунтов, но, взглянув на Розамунду, он тут же выбросил шальную мысль о легком обогащении из головы.
– Я не сажусь за карты, когда у партнера нет шансов, – сказал Брэм. – Если ты до сих пор не понял этого, Лестер, то ты безнадежный игрок.
У Лестера вытянулось лицо.
– Послушайте! Это нехорошо с вашей стороны, Брэм. Никак не ожидал.
– А что ты хотел, чтобы я ответил тебе? Самое первое правило игры – никогда не рисковать на сумму, которую ты не можешь себе позволить потерять. Ты, как я знаю, не выполнил его.
– Косгроув говорит, что прежде чем выигрывать, ты должен проиграть. Такты узнаешь манеру играть других игроков.
Господи! Лестер говорил абсолютно как мальчишка, совсем зеленый и глупый. Брэм подумал, что никогда не был настолько наивным, даже в детстве. Ему захотелось отвесить этому щенку подзатыльник.
– Ты проиграл десять тысяч фунтов, Джеймс. Думаю, ты показал свое умение всем в Мейфэр.
– Косгроув говорит…
– Завтра вечером я иду обедать к моему брату, – поспешил перебить его Брэм, опасаясь, что может передумать – Ты и леди Розамунда пойдете со мной. Мы будем играть в фараон после обеда. Вот и посмотрим, как ты умеешь сражаться.
Розамунде такая идея не слишком понравилась, но это было лучшее, что он мог придумать, чтобы удержать ее брата от еще большей беды, за которую ей придется расплачиваться. По крайней мере под его наблюдением Лестер проиграет не слишком значительную сумму.
Глава 5
Не сделала ли она ошибки? Розамунда завязала ленты капора, собираясь спуститься в небольшой садик у Дэвис-Хауса, чтобы нарвать свежих цветов для своей спальни и дать себе отдохнуть от голосов матери и Беатрисы, звучавших у нее в голове и раздававшихся во всем доме.
Родители продали ее дьяволу. И тогда она обратилась к другому дьяволу и заключила с ним своего рода сделку. Отец с матерью стремились спасти семью, а она старалась уберечь только себя. Ведь родным не придется жить под кровом Косгроува. А если Брэм сможет как-то объяснить ей, чего ждать от маркиза, она, по крайней мере, немного приготовится к этому. Предупрежден – значит вооружен. До сих пор Брэм Джонс не сообщил ей ничего, от чего ей стало бы легче, – скорее наоборот. Было просто ужасно, что жестокий, бессердечный распутник называет другого человека, своего друга, чудовищем. Особенно когда оставалось чуть меньше месяца до того момента, который свяжет ее с этим исчадием ада на всю оставшуюся жизнь. Дрожь пробежала по ее спине. Еще какое-то время она сможет притворяться, что ничего ужасного не произойдет, что ей просто приснился этот приближающийся брак, или, что ее отец нашел деньги, чтобы заплатить долг Джеймса. Но чем ближе становилась роковая дата, тем все более тревожные мысли терзали девушку. И тогда не думать, о предложении Брэма сбежать, становилось все труднее.
Проходя мимо кабинета отца на нижнем этаже, она услышала, как Джеймс жаловался на что-то, вероятно, на сокращение его месячного содержания. Ему отвечал более тихий голос главы семьи. Все, что требовалось от Джеймса, – это проявить немного терпения: через месяц долг будет прощен. И Джеймс сможет вернуться к прежнему беспутству.
– Идете в сад, миледи? – с улыбкой спросил Элбон, открывая перед ней входную дверь.
Она кивнула:
– Хочу срезать несколько свежих лилий для холла.
– Они очень хорошо здесь смотрятся.
Несмотря на городской шум и соседство оживленных домов, в садике всегда было тихо. Не так, конечно, как в их имении в Хартфордшире, но все же заметно при сравнении с Лондоном. После хаоса и суматохи последних дней ей не помешало бы немного покоя. У нее мелькнула мысль, есть ли сад у лорда Косгроува, но она поспешила прогнать эту мысль.
Не хотелось думать об этом, пока ее положение не станет абсолютно безвыходным. Долг, долг, долг. Почему именно она получила этот жестокий урок, а от Джеймса ничего даже и не потребовалось?
– Пропади все пропадом!
Опустившись на колени, она срезала ножницами несколько лилий и сложила их в принесенную с собой корзину. Для своей комнаты она предпочла бы розы, но в этом году они рано отцвели.
– Роза среди лилий, – услышала она мужской голос, раздавшийся со стороны подъездной дорожки.
Ее сердце дрогнуло и лихорадочно забилось, когда она поняла, что человек, подошедший к ней сзади, не тот, о ком она сначала подумала. О Боже!
– Лорд Косгроув, – сказала она, оглянувшись, и снова занялась лилиями. Их требовалось аккуратно обрезать. – Мой брат и отец сейчас в доме.
– Вас не удивило, – продолжал он, словно не слыша, почему я считаю, что вы стоите десяти тысяч фунтов?
Он прислонился к стволу дуба, в нескольких футах от нее. Ей не нравилось, что он стоит у нее за спиной, но не хотелось и поворачиваться к нему лицом, показывая, что готова продолжать разговор. Рядом не было дуэньи, ведь кто, кроме ее семьи и Брэма Джонса, не знал об их особом соглашении.
– Уверяю вас, я понятия не имею, милорд, – ответила она, когда ее молчание слишком затянулось.
– Сказать вам?
Роуз задержала дыхание и, закрыв глаза, надеялась, что кто-нибудь выглянет из окна и придет ей на выручку.
– Как вам угодно, милорд.
– Угодно, миледи. – Он выдержат паузу. – Спрашивайте меня, почему же вы замолчали?
– О чем?
Она услышала, как он выпрямился, шагнул вперед и теперь стоял прямо за ее спиной.
– Может быть, еще рано давать приказания, – тихо сказал он. – Ведь мы едва знакомы.
– Конечно. Я уверена, что когда мы лучше узнаем друг друга, то поймем, насколько близки. – Она ухватилась за эту мысль, понимая, что болтает чепуху, но не в силах остановиться. – В начале супружеской жизни любовь не всегда обязательна, важно, что близость порождает симпатию, а…
– Я думал, что близость вызывает презрение.
– О нет. Я так не считаю. А…
– Вы собираетесь копать эту дыру до самого Китая? – перебил он.
Розамунда опустила глаза. Она срезана стебель лилии у самой земли и воткнула ножницы в грязь.
– На растении завелись черви, – придумала она. Лорд Косгроув обошел ее и остановился, наступив ярко начищенными сапогами на сломанную лилию.
– Посмотрите на меня, Роуз.
О, ей следовало бы встать, как только она услышала его голос. Идиотка. Изобразив на лице дружелюбную улыбку, она подняла голову и, скользнув взглядом по застежке его панталон, посмотрела ему прямо в лицо. От безразлично-пренебрежительного выражения его светло-голубых глаз она похолодела. Все слухи о его похождениях и разврате всплыли в памяти. И громче других звучал голос Брэма Джонса, рассказывавший о женщинах, гораздо более опытных, чем она, которых смешал с грязью этот человек.
– Вам идет, когда вы смотрите снизу вверх, – пробормотал маркиз. – Надо запомнить это.
Собрав до последней капли всю свою смелость, Розамунда протянула руку:
– Помогите мне встать, пожалуйста.
В тот же момент, когда он взял ее руку, она вспомнила, что он еще никогда не дотрагивался до нее. Он довольно крепко держал ее руку, помогая ей подняться, но, несмотря на пробудившуюся на минуту надежду, она чувствовала от его прикосновения лишь леденящий, все возраставший страх.
Косгроув не выпускал ее пальцев, притягивая ее к себе.
– А знаете, как трудно, дражайшая Роуз, – назидательно изрек он, – найти женщину, обладающую вашими качествами?
– И что это за качества, милорд? – Чуть заметная дрожь в ее голосе, казалось, не удивила его. Маркиз явно пытался запугать ее, и делал это с большим искусством.
Его губы скривились в улыбке, но ее не было в его глазах.
– Я полагаю, вы узнаете это довольно скоро.
Он взял девушку за подбородок, но не поднял ее голову, а дал понять, что сделает это, если она станет сопротивляться. «Пожалуйста, не целуйте меня», – мысленно молила она, при этом удивляясь, почему волнуется. Через месяц он будет целовать ее, когда захочет. И этим не ограничится. Глядя в эти ангельские голубые глаза, она сознавала, что Брэм был абсолютно прав. В аду у нее не было бы и малейшего шанса на сопротивление. Неискушенной девушке невозможно бороться с этим дьяволом, а тем более надеяться выиграть эту битву. Да и выжить будет мудрено.
– Вы боитесь меня? – продолжал он тем же мягким тоном, глядя ей в лицо. – Предлагаю вам сказать «да».
– Д-да, – только и смогла она выдавить из себя. Маркиз лизнул ее губы.
– У них восхитительный вкус, – сказал он, отпуская ее и отступая назад. – Вы и в самом деле похожи на розу. Он смерил ее слащавым взглядом с головы до ног, затем повернулся и пошел к подъездной дороге.
Боже милостивый! Яростно вытирая губы, Розамунда подошла к каменной садовой скамье и бессильно опустилась на нее. Что бы она сделала, если бы он не ушел? Или еще хуже – заставил прямо тут исполнить супружеский долг? Даже Беатриса с содроганием говорила о физической близости, а она утверждала, что вышла замуж по любви.
– О черт, он ушел! – крикнул Джеймс, выбежавший из черного хода, которым пользовались слуги.
– Ты видел Косгроува здесь, со мной? – возвысив от возмущения голос, рассердилась она.
– Ну да. Хотел дать вам обоим время побыть наедине, чтобы ты убедилась, что он не такой ужасный. Но я-то потерял его. Он был на коне или в карете? – Ее брат промчался мимо нее и поспешил на улицу.
– Откуда, черт побери, я знаю?
Джеймс с недовольным видом оглянулся на нее:
– Не кричи на меня. Я не виноват, что он приехал повидать тебя, а ты работала в саду, копалась в грязи. Впрочем, Косгроуву наплевать на…
– Что? – Розамунда вскочила на ноги и побежала за братом. – Это ты-то не виноват, Джеймс? Даты виноват кругом! Я стараюсь спасти нашу семью от разорения, до которого ты ее довел!
Он отступил назад, выставив перед собой руки, чтобы не подпустить ее к себе.
– Не надо истерик, Роуз. Тебе уже двадцать. Мать всю зиму жаловалась, что ты все еще не замужем. А теперь я позаботился об этом. Ведь это мой долг, не так ли?
Господи, до чего же ей стал противен брат! Но что толку попусту болтать с ним? Этот глупец ничем не поможет. Выручить способен только один человек. И зовут его – Брэм Джонс.
*
– Это неудачная мысль, – проворчал Брэмуэлл, глядя на себя в зеркало.
– Милорд…
– В следующий раз, когда я соглашусь пообедать с Огастом и его потомством, Мостин, ты должен застрелить меня. Тебе ясно?
– Как стеклышко, милорд, – спокойно ответил слуга, как будто они обсуждали столовые приборы. Он продолжал стряхивать пылинки с плеч Брэма.
– А если я упомяну, что пригласил кого-то еще пообедать с нами, перезаряди пистолет и выстрели в меня еще раз.
– Да, милорд.
Обычно невозмутимый тон послушных ответов слуги возвращал Брэму свойственный ему циничный юмор. Однако в этот день он не мог избавиться от ощущения, что сделал глупость. Накануне он не только послал записку, принимая приглашение Огаста, но и сообщил ему, что придет с друзьями.
Друзья… Он пригласил этого щенка Джеймса только потому, что его сестре требовался сопровождающий. Все его мысли были о Розамунде. Единственное место, где ему бывало не по себе, так это в обществе собственной семьи. Ради всех чертей, он даже не знал, собирается ли герцог обедать с ними. А теперь еще Розамунда. У него вырвался стон. Господи! Левонзи знал о соглашении Абернети с Косгроувом.
– Идиот! – с яростью обругал он себя.
– Милорд? Брэм опомнился.
– Не ты, Мостин. Я.
– С вашего позволения, милорд, у вас очень нездоровый вид. Может быть, вам лучше сегодня остаться дома?
– Я убежден, дружище, что мне лучше остаться дома. – Он надел свою черную шляпу, натянул черные кожаные перчатки и положил в карман туго набитый кошелек. – Не жди меня, ложись спать.
Мостин кивнул:
– Тогда доброго вам вечера, милорд. Вряд ли пожелание этого чудака сбудется. По крайней мере погода была хорошая, и он подумал, что мог бы воспользоваться своим двухколесным экипажем или коляской. Но, на случай появления герцога, следовало приехать в карете. Массивная и черная, она требовала двух пар одинакового цвета лошадей. На ее дверцах, правда, не было фамильного герба. Вероятно, герб Джонсов существовал в виде татуировки на заднице Левонзи, но никто не нашел бы его где-либо в Лаури-Хаусе.
Он сел в карету, приказал кучеру ехать в Дэвис-Хаус. Слуга закрыл дверцу. Брэм нутром чувствовал, что в этот вечер ему предстояло оказаться в центре большого скандала. Обычно женщины предпочитали встречать его экипаж около дома, и он не выходил из кареты у парадного входа и не стучал в дверь, но, очевидно, имея дело с порядочной девушкой, необходимо было соблюдать приличия. Спустя несколько минут в холле Дэвис-Хауса Брэма встретил быстро сбежавший с лестницы виконт Лестер, и Брэм подавил вздох. Этот идиот, конечно, облачился во все черное, и они вместе походили на пару тех людей, которые носят гроб с покойником.
– Вы оба одеты так, будто собираетесь на похороны! – донесся с лестницы звучный женский голос. У него зашевелились волосы. Дыхание перехватывало, что с ним редко случалось. Брэм посмотрел наверх. Он видел Розамунду на вечере у Клактонов, в бальном наряде. И его заинтриговало, что сейчас она была одета совсем по-другому, и он предположил, что сегодня она одевалась специально для него. Рыжие волосы уложены в искусную прическу с локонами, свободно падавшими на уши и на лоб. На ней было желтое с фиолетовой отделкой платье, с пеной кружев на рукавах и шее, что-то скромное и одновременно волнующе.
– А вы, миледи, случайно, не в Букингемский дворец приглашены? – улыбнулся он, когда она подошла.
Это было невероятно. Ему приходилось сжимать пальцы, чтобы удержаться и не прикоснуться к ней. А ведь на вид в ней нет ничего примечательного. Неискушенная, бесхитростная девственница. Должно быть, возникло желание, вызванное запретным плодом. Сорвать его предстояло Косгроуву. Находясь с ним под одной крышей, она быстро утратит обаяние и женственность, превратится в существо, которое ни у кого бы не вызвало сексуального интереса.
Черт побери, а какое ему до всего этого дело? Но ведь он сам поставил себя в такое положение: каким-то образом оказался ее наставником, советчиком, другом семьи, благодетелем. Это было чистым абсурдом, настолько чуждым его натуре, что он не мог поверить самому себе.
– Сколько сегодня будет гостей? – спросила леди Розамунда, когда дворецкий помогал ей накинуть шаль.
– Только мы, – ответил Брэм и нахмурился: – Возможно, еще один. – Если только у герцога не найдется более важных дел, которых у него, надо полагать, всегда достаточно.
– Еще один? – повторила она.
В ее голосе слышалось беспокойство и напряжение. Брэм перевел взгляд с нее на Джеймса и предложил ей руку.
– Герцог Левонзи, может быть, – сказал он, спускаясь вместе с ней по ступеням к ожидавшей их карете. – Он присутствовал при заключении соглашения между вашим отцом и Косгроувом.
– Его светлость – один из близких друзей моего отца. От одного у поминания Левонзи его мог хватить апоплексический удар, но она слегка разжала пальцы, лежавшие на его руке. Значит, не встреча с герцогом беспокоила ее.
– Что-то случилось? – тихо спросил он, жестом предлагая Джеймсу первым сесть в карету.
– Ничего.
Он взял ее руку прежде, чем она успела отдернуть ее.
– Я не привык к сантиментам, – продолжал он. – Если вам нужна моя помощь, то я предлагаю вам говорить прямо и честно.
Она быстро заглянула ему в глаза, потом кивнула:
– Сегодня приезжал лорд Косгроув. Он поцеловал меня. Если это можно назвать поцелуем… Так, коснулся…
То, как она судорожно сжала пальцы, невольно испугало его.
– Каким образом? Она покраснела.
– Он… лизнул мои губы, – прошептала она так тихо, что он с трудом понял ее.
Лорд Лестер высунулся из кареты:
– Вы, двое, так и будете стоять тут и болтать всю ночь?
– Да, – коротко ответил Брэм.
– Но…
Чертов щенок!
– Заткнись и сядь, Джеймс!
С обиженным видом виконт отодвинулся в глубину кареты.
– Он прав, – сказала Розамунда, – нам следует…
– Косгроув прекрасно знает, как следует целовать женщину, – перебил он, притягивая ее к себе еще ближе, чтобы говорить как можно тише. – Он безошибочно определяет, что может привести в шок порядочную молодую леди. Этот негодяй пытался внушить вам страх, Розамунда.
Она кивнула, но чуть отвернулась от него.
– Он… я не хотела бы, чтобы таким был мой первый поцелуй. Конечно, я надеюсь, что все еще будет по-другому… – Она умолкла, и слеза скатилась по ее щеке.
Что-то темное и неприятное шевельнулось у него в груди. Если ее первая встреча с Косгроувом до такой степени расстроила ее, то не пройдет и месяца ее замужества, как она наложит на себя руки. Какого черта она не сбежала?
– Нам пора ехать, – сдержанно проговорил он, помогая ей сесть в карету. – В Марстен-Хаус, Грэм, – сказал он кучеру и закрыл дверцу.
– У меня с собой двадцать фунтов для игры в фараон, – заявил Джеймс, похлопывая себя по карману. – Каковы мои шансы?
С минуту Брэм смотрел на него.
– Думаю, ты вернешься с этой же суммой.
– Прекрасно. Из вашей семьи я не хочу никого оставлять с пустыми карманами, но вы должны признать, что я делаю успехи.
– Твое умение очевидно, Лестер. – Он взглянул на Розамунду, сидевшую рядом с братом: – А вы играете, леди Розамунда?
– Нет. И если бы у моего брата хватило ума, он тоже не играл бы. Да и вы бы не увлекались этим, Брэм.
Приятно было услышать гнев в ее голосе, даже если он – хотя бы частично – направлен на него. Девушка назвала его по имени. Если она все еще могла сердиться, значит, Косгроув всего лишь напугал ее. И все же…
– Я думаю, вам понравится эта игра. Буду рад научить вас.
– Она не играет, – вмешался виконт. – И не станет тратить на игру свои «булавочные» деньги. Поверьте мне, я пытался уговорить ее.
– Я предоставлю вам все деньги, которые вам потребуются, чтобы поставить на кон, моя дорогая, – сказал Брэм. – Вы не потеряете ни пенни. Даю вам слово.
Она продолжала недоверчиво смотреть на него, понимая, что недостаточно хорошо знает своего «покровителя». Пока что ей было невдомек, что этот человек редко дает слово. Но уж если дал, то держит его до конца.
Когда они подъехали к Марстен-Хаусу, один из лакеев Огаста открыл дверцы кареты. Брэм облегченно вздохнул, глядя, как отпрыск семьи Дэвисов вылезает из кареты. Взгляды и мнение старшего брата никогда не имели особого значения для него, и в прошлом он не раз привозил сюда на семейный обед довольно сомнительных приятелей, как мужского, так и женского пола, и тогда его племянника и племянниц высылали из комнаты. Он впервые задумался, почему Огаст продолжает не только приглашать его, но и настаивать, чтобы он приезжал.
