Текст книги "Сердце ждет любви"

Автор книги: Сюзанна Энок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Ха! Вы думаете, Косгроув и его дружки принимают меня за слабака? Это совсем не так. Как раз сегодня Брэм Джонс пригласил меня на ленч, и мы поехали в «Уайте». Никакой игры, и он даже спросил меня, что я собираюсь делать вечером, и сказал, что может тоже туда поехать.

Дрожь снова пробежала по спине Роуз. Должно быть, лорд Брэмуэлл встретился с Джеймсом сразу же после их… неожиданного короткого разговора. Что он задумал? Не хватало только, чтобы лорд Брэмуэлл Лаури Джонс ввязался в эту историю и стал комментировать ее во всеуслышание. Она могла считать себя обязанной терпеть лорда Косгроува, но никто не выдвигал никаких условий относительно лорда Брэма.

Обычно посещение ежегодного суаре тетушки и дядюшки Клактонов было скучной обязанностью. Эти тихие празднества редко привлекали кого-то, кроме пожилых людей, которые возвращались домой рано, чтобы, самое позднее, к одиннадцати часам уже быть в постели. Поэтому большое скопление экипажей, заполнивших улицу перед Клактон-Хаусом, вызывало удивление.

– Господи! – воскликнула ее мать, когда они вышли из кареты. – Уж не ожидается ли здесь появление самого короля?

– Меня уже ничем не удивишь, – ответил лорд Абернети с помрачневшим лицом. И не потому, что приближался момент, когда он увидит человека, которому продал свою дочь, но скорее всего потому, что здесь будет больше свидетелей, чем он мог бы ожидать.

Запыхавшийся дворецкий провел их в холл.

– Лорд Абернети, пожалуйте сюда! – Он указал на лакеев, толпившихся у входа. – Десмон поможет вам раздеться.

– Что сегодня происходит, Уилтерн?

– Очень много приглашений было принято в последнюю минуту, милорд. Лорд Клактон беспокоится, что у нас не хватит мадеры на вторую половину вечера.

– Но ведь у него винный погреб, – удивился отец Роуз.

– Так за него он и боится.

Роуз все еще чувствовала себя не в своей тарелке, когда они оказались в бальном зале на втором этаже. Там толпилось так много гостей, что она чуть не потеряла мать из виду. У нее появилась надежда. Может быть, Косгроув не найдет ее? Может быть, увидев столько экипажей перед домом, он решит отказаться от этого суаре в пользу посещения одного из тайных грязных притонов?

Тут она увидела его и похолодела. На нем был светло-коричневый сюртук, отчего его волосы казались почти золотыми, – под облачением ангела скрывался демон. Ей стало страшно, и она невольно попятилась. Чем дольше она сможет избегать разговора с ним, тем лучше. Ей ужасно хотелось оттянуть неизбежное.

Она поспешно отвернулась, чтобы он не успел заметить ее, и неожиданно увидела другого негодяя. У лестницы стоял лорд Брэмуэлл в обществе двух молодых леди и высокого темноволосого мужчины со шрамом на правой щеке. Обе леди смеялись чему-то сказанному сыном герцога Левонзи.

Оглянувшись еще раз на Косгроува, она придвинулась поближе к ним и услышала обрывок разговора.

– …не думаю, что вы боялись меня, – усмехнулась более молодая леди. – Пока я не приехала в Лондон, я и понятия не имела, какая у вас ужасная репутация, о чем мне все время твердил Фин. И вы поступили очень мило, сбежав от меня.

Брэм Джонс кашлянул.

– А я продолжал убеждать вас, что у меня отвратительная репутация. Вы же пытались испугать меня своей… невинностью. Я до сих пор содрогаюсь, Бет.

– Но я не скажу о вас ничего плохого, как бы вы ни старались.

– Ну и напрасно, моя дорогая. А вы, Элайза? Вы-то, наверное, можете найти во мне что-нибудь отвратительное?

– А почему ты не спрашиваешь меня? – улыбнувшись, спросил мужчина со шрамом.

– Не вмешивайся, Фин.

Вторая женщина прислонилась к плечу этого Фина.

– А я рада быть вам другом, Брэм, И еще больше рада не быть вам врагом.

Брэм кивнул:

– Звучит как сомнительный комплимент, ко приятно слышать.

В этот момент Брэм увидел леди Розамунду Дэвис. Она поспешно отвернулась и сразу же, взглянув в сторону Косгроува, решила скрыться от человека, который еще не успел увидеть ее. Господи, что же можно выбрать из двух зол?

– Извини меня, Фин, – бросил приятелю Брэм и отправился следом за леди Розамундой. – Я бы не советовал бежать, – тихо сказал он, догнав ее. – Вы не так одеты для побега.

Она остановилась и оглянулась.

– Лорд Брэмуэлл Джонс, – почти без дрожи в голосе сказала она.

Он наклонил голову:

– Вы узнали, кто я.

– Да. Ваши проступки прославили вас. Или, вернее, создали вам дурную славу. Я надеялась, что Джеймс познакомит нас еще накануне.

Легкая улыбка скользнула по его губам. Она не боится его. Но и не выглядит глупой, какой ей надо было быть, чтобы желать познакомиться с ним – джентльменом с Ужасной репутацией.

– Смею спросить: почему вы на это рассчитывали, леди Розамунда? – Ему нравилось, как звучит ее имя.

– Потому что я хотела разбить вам нос за то, что поощряете моего брата вести легкомысленный и порочный образ жизни.

Брэмуэлл рассмеялся. Боже, женщины уже давно перестали удивлять его, а ей все же это удалось. Дважды за один день, если считать ту нелепую историческую книгу, взятую ею в библиотеке.

– Вы несправедливы, – усмехаясь, сказал он. – Поверьте, каждый человек находит свой собственный путь к пороку. Я не несу ответственности за чужие грехи. Своих хватает.

– А вы чувствуете себя виноватым за его проигрыши в карты?

Брэм пожал плечами:

– Ваш братец должен мне несколько сотен фунтов. – Склонив голову набок, он сделал следующий ход в этой шахматной игре. – Сделайте для меня кое-что, и я прощу его долг.

– Что же вы хотите? – прищурилась Роуз.

Она не сразу поняла, насколько интересен этот вопрос. А у него не было ответа. Пока что не было. Он постарается найти его.

– Обещайте мне один танец, – сказал он.

Бросив на него короткий взгляд, леди Розамунда скрестила руки на своей далеко не пышной груди.

– Я не стану танцевать с вами.

«Нет, будешь, дорогая!» Сила противодействия немного встревожила его, но он успокоил себя. Ему больше нечем заняться, он просто флиртует.

– Если брак стоит десять тысяч, то я наверняка могу получить вальс за триста. Согласитесь, я силен в арифметике.

Ее пальцы сжались в угрожающе выглядевшие кулачки.

– Так вы знаете о долге? Он кивнул.

– Если бы я был в курсе, что предлагается в оплату долга, я мог бы выиграть у вашего брата сумму побольше.

– Я не продаюсь.

Он, наверное, мог бы поспорить с ней, но по ужасу, на мгновение мелькнувшему в ее зеленых глазах, понял, что его шутливый тон вряд ли уместен. Зачем он напомнил о крупном проигрыше ее брата? Разве его привлекают деньги? Ему хотелось уступчивости с ее стороны как награды за широкий жест. А какой была ее награда? Брак с Косгроувом?

Она хотела отвернуться от него, но он тронул ее за плечо. Слегка. Даже сквозь шелк ее платья он словно обжег свои пальцы и быстро отдернул их.

– Попробуем договориться, – продолжал он, когда она снова повернулась к нему.

– Я не понимаю, о чем вы говорите…

– Как только весь Мейфэр услышит, что вы выходите замуж за Кингстона Гора, очень немногие джентльмены рискнут пригласить вас на танец. Однако если вы не откажете мне сегодня, то я буду танцевать с вами и потом, когда больше никто этого не захочет. И к тому же прощу долг вашему брату.

Ему хотелось дотронуться до нее, узнать, почувствует ли он опять этот странный жар, но в то же время Брэм был озадачен. Он любил секс, и все женщины в этом смысле были для него почти одинаковы. Прикосновение к женской руке никогда раньше не обжигало его, тем более сквозь одежду.

Зеленые глаза пристально смотрели на него присущим только ей одной проницательным взглядом.

– Вы простите долг Джеймса?

– Да.

– И вы больше не станете с ним играть?

– Это стоит два танца.

Розамунда взглянула в сторону своих родителей, которые, судя по всему, намеренно ушли в другой конец зала, оставив ее одну. Недалекие люди, позволившие своему сыну взвалить на них его долги и принесшие свою дочь в жертву. Поэтому в их невнимании к ней не было ничего неожиданного.

– Сомневаюсь, что здесь танцуют вальс, – предупредила она.

Он поморщился. Хозяева – старомодные ослы в пудреных париках, застрявшие с музыкальными пристрастиями в прошлом веке.

– Тогда на сегодня кадриль. И обещайте вальс на вечере, который вы в следующий раз посетите.

– Пожалуй, – ответила она, помедлив. Он снова усмехнулся:

– Договорились. – Брэм протянул руку: – Пожмем друг другу руки в знак нашего соглашения?

Она раскрыла рот, а ему внезапно захотелось поцеловать ее. Еще одна странность, потому что он редко целовался. Что бы с ним ни происходило, это было связано с ней. Когда она положила ладонь на его руку, теплая волна прокатилась по его спине и ударила в пах. Ему потребовалось больше самообладания, чем обычно, чтобы не заключить ее в объятия.

Леди Розамунда тихонько вздохнула и поспешно убрала руку, сжимая при этом пальцы. Боже, она чувствовала тоже самое. Он посмотрел на нее, не зная, что сказать. На его плечо опустилась чья-то рука. – А, Брэмуэлл, я вижу, ты уже познакомился с моей нареченной! – воскликнул Кинг, впиваясь взглядом в Розамунду.

– Да, я только что поздравил ее, – сказал Брэм спокойным голосом, заметив, как побледнела почти нареченная Кинга. – И даже выпросил себе кадриль, – продолжал он, – поскольку здесь, по-видимому, вальс запрещается.

– Это безобразие! – возмутился Косгроув. – Где же еще, кроме вальса и супружеской постели, мужчина и женщина могут быть так близки друг другу? – усмехнулся он. – Разве что в борделе, в чулане, в закрытой карете или… на особом вечере, разве не так?

Розамунда снова густо покраснела. – Извините меня, милорды, – сказала она, присев в реверансе. – По-моему, меня зовет моя мать.

Брэм перевел взгляд на удалявшуюся от них Роуз. Он уже и раньше слышал от Косгроува точно такую же речь, но в том случае женщина не была шокирована и не была невинной.

– Думаю, мне надо пойти за ней, – сказал Кинг. – Наверное, ее мать и сестры также фригидны.

– Так зачем они тебе? – спросил Брэм с необходимой долей веселого цинизма. На этот раз его тон показался ему неуместным, потому что, к его удивлению, он не находил в своем вопросе ничего смешного.

– Зачем? – повторил Кинг. – Да потому, что всё это будет очень, очень забавно. Могу предположить, что через полгода ты даже не узнаешь праведную, сдержанную леди Роуз Дэвис. – Он с силой сжал плечо Брэма. – А ее чертов отец вынудил меня дать им месячную отсрочку. Очевидно, ему хочется, чтобы это выглядело как брак по любви. Скорее всего это дело рук Левонзи, что делает игру еще интереснее. Поэтому никому не рассказывай об этом соглашении, ладно?

Да уж, затея на все сто.

– Буду молчать как могила.

– Лады! – Похотливые глаза смотрели вслед Розамунде. – Взгляни на нее, Брэмуэлл. Она думает, что может устоять передо мной… Это очень возбуждает меня!

Косгроув убрал руку с его плеча и направился туда, где рядом с матерью стояла Розамунда, делавшая вид, что ее интересует бессмысленный разговор этой женщины со своим мужем. Брэм заказал еще бокал виски. У него стеснило грудь, и он, сделав большой глоток, повернулся к ним спиной и стал рассматривать заполненный гостями коридор.

Он и раньше видел, как люди попадали в когти маркиза Косгроува. Вероятно, у Кинга в его Гор-Хаусе на каминной полке выстроились ряды урн с прахом погубленных душ. Некоторые из них искали популярности. Другие не знали, что попали ему в лапы просто потому, что по какой-то причине привлекли к себе внимание Косгроува. Брэм считал, что, вполне вероятно, он оставался единственным из бывших зеленых юнцов Косгроува, кто прекрасно знал, на какой путь вступил, и наслаждался каждой минутой этого жестокого «обучения». На этот раз игра Косгроува не нравилась ему. Розамунда Дэвис не хотела иметь ничего общего с маркизом, а ее принуждали к этому. Она также не желала иметь ничего общего и с ним самим, подумал Брэм, но едва ли мог осуждать ее за это. Он прекрасно знал, что у него черная не только одежда, но и душа. А душа леди Розамунды была… светлой.

Брэм допил виски и отставил бокал в сторону. Да, она была хорошей, а он определенно таким не был, но собирался танцевать с ней эту чертову кадриль, потому что дал слово.

– Не думаю, что имеет смысл тянуть с объявлением, – понизив голос, сказал лорд Косгроув.

Он как будто говорил с ее отцом, но Роуз не могла не заметить, что он не спускал с нее циничного взгляда своих бледно-голубых глаз. От этого взгляда ей хотелось вымыться в ванне.

– Вы согласились на отсрочку, Косгроув. Это укрепит нашу с вами репутацию.

Маркиз кивнул:

– Пожалуй, вы правы. Все будут убеждены, что у нас с Роуз брак по любви, и никто не обязан знать, как близко была ваша семья к разорению и работному дому. Очень умно с вашей стороны, Абернети.

Роуз видела, что эти слова укололи ее отца, но поскольку это была правда, он мало что мог сказать по этому поводу. Его унизили, лишний раз указали на безвыходное положение, но только она платила самую высокую цену за все это. Что толку теперь препираться?

Брэм Джонс тоже превратил ее в разменную монету, но он хотя бы торговался не за нее, а с ней. И она имела выбор, соглашаться или нет на его условия. Она не ожидала этого от человека с такой репутацией, но, может быть, она еще не знала всех козней, на которые были способны негодяи. В то же время, если бы она случайно не услышала его дружеский разговоре порядочными леди, которым он явно нравился, она бы и не подумала, что будет танцевать с ним кадриль.

Она взглянула на Косгроува и снова отвернулась. Становилось ясно, что ей придется поближе познакомиться с этим негодяем. А как еще избавить семью от унижения? Если бы нашелся хоть один способ избежать постылого замужества… Если это не удастся, ей придется войти в его жизнь. Хм! Видимо, было бы полезно разузнать о нем побольше, особенно если она собирается использовать это знание, чтобы держать Косгроува подальше от Джеймса. Если никто другой не сможет тут помочь, она должна сделать это сама. И надо было подумать о собственной безопасности. Еще не ясно, удастся ли ей защитить себя в этом браке. От мерзавца маркиза можно ожидать чего угодно.

Объявили первую за этот вечер кадриль, и ее сердце тревожно дрогнуло в груди. Лорд Брэмуэлл не сказал, которую кадриль он имеет в виду, но рядом с ней стоял Косгроув, и никто не обращался к ней с просьбой записать себя в ее карточку для танцев. Что там говорить, и в более благоприятных обстоятельствах ее карточка оставалась заполненной обычно не больше, чем наполовину. В этот вечер, казалось, она будет пустой. Брэмуэлл Джонс оказался прав. Видимо, дни, когда она танцевала ради удовольствия, прошли, а она даже не успела попрощаться с ними.

– Извините меня, – тихо произнес за ее спиной голос, который в этот момент возвращал ее к жизни, – но, по-моему, это наш танец, леди Розамунда.

Она повернулась, заметив быстрый взгляд, брошенный Косгроувом на Брэмуэлла. Интересно. Она знала, что они были близкими приятелями, но взгляд маркиза был далеко не дружелюбным. Стараясь не обращать внимания на предостерегающее покашливание матери, намекавшее, что в ее ситуации лучше разговаривать с Косгроувом, чем танцевать с Джонсом, Роуз подала ему руку.

Дрожь пробежала по ее телу, когда он сжал ее пальцы. Он молча вывел ее на середину зала и, выпустив руку, встал в длинный ряд джентльменов. Заиграла музыка, дамы присели, а джентльмены поклонились. Начался танец.

– Не знаю, что и подумать, лорд Брэмуэлл, – сказала она, когда танец свел их вместе.

– Готов помочь, – ответил он, глядя на нее своими непроницаемыми глазами.

– Разве вы с лордом Косгроувом не друзья? На его щеке дрогнул мускул.

– Обычно наши мнения совпадают. А почему вы спрашиваете?

– Я пытаюсь разобраться, какое участие во всей этой истории принимаете вы. И не пытайтесь убедить меня, что наша встреча в это утро была случайностью. Вы знаете Джеймса почти целый месяц, а я познакомилась с вами в тот момент, когда Косгроув таким скандальным способом предлагает погасить долг моего брата! Вы приехали специально, чтобы взглянуть на меня, решить, чего я стою?

– Значит, вы меня раскусили. – И в то же время я не думаю, что друг будущего жениха может сказать его будущей жене то, что сказали мне вы. Они разошлись, покружились в танце, и затем он перешел на ее сторону.

– Я не признаю светских условностей при знакомстве, – заявил он, не повышая голоса.

Роуз чуть не задохнулась.

– Так вы думаете, что нам следовало бы стать… любовниками?

Он на мгновение сжал ее пальцы.

– Да, я именно так и думаю! О Боже!

– А что ваш друг подумал бы об этом? – спросила она, снова сдерживая дрожь в голосе.

– Леди Розамунда, если вы пытаетесь сделать нас противниками в этой игре, то я советовал бы отыскать другой способ. Вечер в вашем обществе кажется мне приятным, но не следует рассчитывать на мои чувства.

– Недавно вы были очень любезны с теми дамами.

– С Элайзой и Бет Бромли? Они мои приятельницы. Я не вмешиваю в подобные игры своих друзей. – Он взглянул на нее. – А вы мне не друг.

Впервые после того, как Роуз увидела его в этот вечер, она почувствовала беспокойство. Этот человек, с которым она танцевала и разговаривала, и раньше губил людей. Женщин губили скандалы, а мужчин – деньги. Он участвовал в битвах с Бонапартом, и ходили слухи, что он убивал и до, и после этой войны. Пьянство, азартные игры, женщины – если верить Джеймсу, лорд Брэмуэлл не переступал порога церкви лет десять, ибо боялся, что гром поразит его прямо у входа.

– Тогда зачем вы здесь, сэр?

Танец кончился, и он остановился перед ней, не обращая внимания на окружавших людей. Он смотрел на нее, черноволосый, в черной одежде – демон. Безупречно сложенный прекрасный дьявол.

– Я решил оказать вам услугу, – наконец сказал он, чуть растягивая слова, и его голос взволновал ее.

Она сложила на груди руки.

– И что же это за услуга?

– Кингстон Гор съест вас живьем, – немного тише пояснил он, раздвигая толпу. – Начиная вашей честью и кончая вашей душой.

– Вы так считаете?

– Я это знаю, потому что много лет назад он проделал все это со мной. – Лорд Брэмуэлл взял ее руку, поднял, пристально и задумчиво осмотрел ее, а затем под-чес к своим чувственным губам. От ощущения теплого прикосновения к ее коже ей захотелось закрыть глаза. О Господи!

– Значит, вы предупредили меня, – сказала она более холодно, чем ей хотелось, и высвободила свою руку. – Благодарю вас. Моя семья требует моего брака с лордом Косгроувом, отступать поздно. Я полагаю, что смогу справиться с ним.

Он покачал головой, и прядь темных волос упала ему на глаза.

– Позвольте усомниться, миледи. – Лорд Брэмуэлл снова взял ее руку, на этот раз положив ее, согласно приличиям, поверх своего рукава. – Я знаю его лучше, чем сам сатана, – продолжал он, не упуская из виду лорда Косгроува, который не спускал с нее своих ангельских голубых глаз.

– А как вы могли бы помочь мне?

– Сбежать вместе с вами.

– Шутите?

– Сам удивляюсь, но, кажется, я говорю это совершенно серьезно.

– Нет! – Роуз снова попыталась сохранить самообладание, пока ее не хватил удар прямо посередине бального зала ее двоюродной бабушки Клактон. – Ради всего святого! Если я буду прятаться в каком-то… погребе, то это не поможет моей семье.

– Но они продают вас Косгроуву. Как вещь, как товар…

Она посмотрела ему в глаза. Чего он добивается? Человек, не отличающий добро от зла, отвергающий такие понятия, как верность и честь. Как же ему верить?

– Я не люблю свою родню, – шепотом сказала она, когда они приблизились, танцуя, – но это моя семья. Они зависят от меня. Они ждут от меня помощи. – А что касалось ее чувств в создавшихся обстоятельствах, то она не собиралась просвещать его.

Он медленно разжал руки и остановился, ожидая, когда она приблизится к нему.

– Так разрешите мне научить вас играть в эту игру, – тихо произнес он за ее спиной.

Его голос проникал в ее душу. Видит Бог, ей нужна помощь. Ужас и отвращение, которые она чувствовала, глядя на маркиза Косгроува, подтверждали это. Брак. Вся оставшаяся жизнь, связанная с ним. Этого она не могла выдержать. И ее удивляло, что она не испытывала такого ужаса, когда смотрела на его друга. Возможно, именно в нем ее, последний шанс.

Она понимала, что нищие, согласно пословице, не выбирают. Не оглядываясь, Розамунда кивнула. Она будет учиться всему, касавшемуся обитавших в Лондоне дьяволов, и чему сможет научить ее Брэм Джонс, И поскорее. Ведь время неумолимо.

Глава 4

На следующее утро Брэм встал рано. Во всяком случае, рано для него. До полудня оставалось несколько часов, которые надо было чем-то занять.

– Мостин, – сказал он, садясь перед зеркалом, чтобы побриться. – Как давно ты мне служишь?

Слуга раздвинул тяжелые шторы на всех окнах просторной спальни.

– Семь лет, милорд.

– И за все это время ты когда-нибудь замечал, чтобы я сделал что-либо бескорыстно?

– Бескорыстно, милорд?

– Не стесняйся, Мостин. Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать. Какой-нибудь поступок, не принесший мне никакой выгоды, денежной или какой-то другой. Только ответь честно.

– Честно, милорд?

Брэм искоса взглянул на слугу:

– Разумеется.

– Тогда – да, милорд. Я видел, как вы поступили бескорыстно.

– Неправда. – Черт побери, совсем не такую фразу он хотел услышать в это утро. После странностей прошлой ночи. – Когда это?

Слуга кашлянул.

– Я несколько раз видел, как вы оставались на ленч с лордом Куэнсом, даже когда ради этого отменяли свидания с… молодыми леди.

– Ах это… Позволь мне объяснить. Я имею в виду бескорыстные поступки, которые не касались семей Фина Бромли или Салливана Уоринга.

– О… тогда нет, милорд. Я никогда не видел, чтобы вы совершили хотя бы один бескорыстный поступок.

– Точно.

– Хотя вы провели три года в Европе, а я очень мало знаю о том, что вы там делали.

– Там была война. На войне трудно быть бескорыстным.

– Об этом вы уже говорили, милорд.

Вопрос состоял в том, что он надеялся получить за доходчивое разъяснение леди Розамунде Дэвис, что место для души Кингстона Гора – преисподняя. Что же заставило ее принять его предложение? Ведь и его душа была такой же черной, как у Косгроува.

Все, чего он добьется, – это превратит друга во врага. Его предложение не было бескорыстным. Он находил Розамунду интересной, даже интригующей и привлекательной, и это сбивало его с толку. Он знавал герцогинь, оперных певиц, куртизанок и даже женщину-наемницу, шпионившую за французами в Испании. А молодая женщина с округлыми бедрами, маленькой грудью и зелеными глазами, совершенно неопытная и увлекавшаяся историей, едва ли была бы им замечена, а тем более привлекла его внимание. Что же произошло? Ему необходимо поговорить с ней хотя бы час, посоветовать ей воздержаться от общения с Косгроувом, когда тот накачается абсентом и опиумом. Если она сумеет – занять спальню с крепко запирающейся дверью, расположенную как можно дальше от Косгроува. Затем он может со спокойной душой продолжать кражи в домах друзей своего отца и причинять окружающим как можно больше беспокойства.

– Что-нибудь еще, милорд? – почтительно спросил Мостин.

– А? Нет. Пусть Грэм оседлает Титана. Слуга кивнул:

– Я передам ему, милорд.

Брэм разложил по карманам часы, деньги, сигары, носовой платок, несколько визитных карточек и направился к лестнице. Лаури-Хаус, в котором он жил, принадлежал уже третьему поколению семьи Джонсов. Он поселился в этом доме на Стрэттон-стрит, когда вернулся из Оксфорда, и его отец был только счастлив, что он и его знакомые обитали вдалеке от патриархального Джонс-Хауса.

Недавно ему намекнули, а вернее – прямо заявили, что дни его пребывания в Лаури-Хаусе сочтены. Его старший брат Огаст, маркиз Хейт, сумел произвести на свет наследника мужского пола, и этот наследник наследника приближался к своему десятому дню рождения. Золотому ребенку лет через десять потребуется свое жилище, и Лаури-Хаус был третьей по ценности собственностью, принадлежащей семье в Лондоне.

Было очевидно, что если он не хочет, чтобы его выгнали из собственного дома, Брэм должен за эти десять лет исчезнуть. И в этом не было ничего невероятного.

Словно в подтверждение этой вдохновляющей мысли, когда Брэм вступил на лестницу, дворецкий распахнул входную дверь.

– Доброе утро, лорд Хейт, – приветствовал он вошедшего.

Брэм остановился.

– О Господи! – пробормотал он и, развернувшись на каблуках, стал подниматься обратно наверх.

– А-а, Брэм! Удивительно, что ты уже на ногах и куда-то собрался, – сказал его брат, отдавая дворецкому шляпу, и направился к лестнице. – Я думал, придется несколько часов просидеть в прихожей, ожидая, когда ты спустишься вниз.

– Именно так тебе и придется поступить, Огаст, – ответил Брэм, поднявшись на верхний этаж и направляясь в свою спальню. – Я только что вернулся с ночных развлечений и ложусь спать. До свидания.

К счастью, дверь в хозяйскую спальню имела очень прочный замок. Ведь нельзя знать заранее, когда может появиться ревнивый муж.

– Ты не в вечернем фраке.

Брэм посмотрел на свою черную, как всегда, одежду.

– И что дальше?

– Это ты ограбил Брейтуэйта? Сжав челюсти, Брэм остановился.

– Все зависит от обстоятельств, – ответил он, снова поворачиваясь к лестнице. – Кого это интересует?

– Отец уже убежден, что это сделал ты, и я полагаю, что он прав.

– В таком случае – да, это сделал я.

Что касается старших братьев, он считал, что Огаст Джонс был более или менее нормальным человеком. Будучи моложе его на одиннадцать лет, Брэм никогда не считал брата близким человеком. Если бы не черные волосы, характерные для Джонсов, они совсем не были бы похожи.

– Ты должен прекратить грабить наших друзей, Брэм.

– Они мне не друзья.

Огаст нахмурился, пытаясь понять его, что Брэму совсем не нравилось. Как будто этот напыщенный первенец когда-нибудь смог бы уяснить, что заставляет брата, родившегося вторым, так поступать.

– Может быть, они тебе не друзья, но, уж конечно, на их совести не больше грехов, чем у тебя, – рассудительно заметил маркиз. – И они могут постараться, чтобы тебя арестовали, если кто-то из них догадается, что это ты их грабишь.

– Я ожидаю этого. Тебе нужно что-нибудь еще? У меня на сегодня намечено несколько краж и ограблений. – Да. Приходи завтра к нам обедать. Дети хотят тебя видеть.

Брэм поднял бровь.

– Это приглашение несколько неожиданно даже для тебя.

– И тем не менее… Приводи с собой кого-нибудь из приятелей, если с ними тебе будет веселее. Только не этого проклятого Косгроува. Я не хочу видеть его в своем доме.

– Я подумаю.

Огаст, кивнув, начал спускаться с лестницы. Однако едва Брэм успел с облегчением вздохнуть, его брат остановился.

– Ты можешь ответить мне честно на один вопрос, Брэм?

– Это зависит от вопроса.

Маркиз Хейт поднялся на несколько ступенек.

– Косгроув… В течение пяти лет – после твоего возвращения с войны в Испании – ты не поддерживал с ним отношений. А прошло около года, и вы с ним снова кажетесь близкими друзьями. Почему?

Брэму сначала не хотелось отвечать на этот вопрос. Уж лучше запереться в своей спальне и не выходить, пока Огаст не покинет его дом. Если бы его спросил отец, он бы нашел что сказать о пользе разговоров с Левонзи.

– У меня были два верных друга, – наконец выдавил он. – В их отсутствие, как гласит пословица, «свято место пусто не бывает».

– Твои друзья, они что, погибли на войне? Если бы я знал, если бы ты что-нибудь сказал…

– Их постигла более тяжелая участь, – перебил его Брэм, не желая слушать мудрые поучения Огаста. – Они оба женились и невыносимо счастливы. Даже смотреть тошно.

Однако их супруги относились к тем немногим женщинам, которых он мог терпеть.

– Брэм, твои шутки слушать невыносимо.

– До свидания, Огаст. Сегодня утром мне действительно надо заняться важным делом.

– Хорошо. Я жду тебя завтра вечером, точно к семи часам.

Что-то проворчав, Брэм смотрел, как за братом закрылась дверь. Через несколько минут он и сам спустился вниз.

– Меня, полагаю, не будет весь день, – сказал он дворецкому, надевая черные перчатки и черное пальто. – Если кто-нибудь будет спрашивать меня, скажи им, что я… уехал в Скандинавию. Дворецкий кивнул:

– Хорошо, милорд. Вы вернетесь к обеду?

– Сомневаюсь. Но на всякий случай пусть повар приготовит что-нибудь.

– Я прослежу.

Брэм сел на Титана и поехал в направлении к Дэвис-Хаусу. Поскольку, как признавал Мостин, Брэм никогда не делал ничего, не приносившего ему какой-то пользы, ему было просто необходимо разобраться, какую выгоду он надеется извлечь, набиваясь в друзья Розамунде Дэвис. Прошлой ночью она ему снилась. Они болтали о разных пустяках, и это нравилось ему. Он разговаривал. С женщиной. После секса с ней. Весьма приятного секса, если говорить о собственных ощущениях. А ведь поговаривают, что сны сбываются.

Поразительно! Первым делом следовало бы получше ознакомиться с обстоятельствами ее семьи, подробностями намерений Кинга, и тогда он сможет решить, чего ему добиваться из всего этого для себя, то есть кроме того, как наяву переспать с Розамундой Дэвис. И, размышляя о возникших обстоятельствах и предполагаемой дружбе с ее будущим женихом, он понимал: придется нелегко.

– Какого черта он здесь делает? – сказал граф Абернети, беря с серебряного подноса, поднесенного дворецким, тисненую визитную карточку.

Розамунда подняла глаза от книги и посмотрела на вставшего с места отца. Все утро – каждый раз, когда кто-то стучал в парадную дверь, – ее сердце было готово выпрыгнуть из груди. Спустя четыре часа она удивилась, что еще может дышать. Но до сих пор никто не вызывал такой бурной реакции, которую вызвало бы появление предполагаемых дружков Джеймса. До сих пор.

– Мне спросить у него, милорд? – обычным бесстрастным тоном спросил Элбон.

– Нет, я посмотрю…

– Брэм Джонс! – раздался в холле возбужденный голос Джеймса. – Что, черт подери, привело вас сюда?

Удивительно, заметила Роуз, откладывая в сторону книгу, чтобы скрыть внезапную дрожь в пальцах, что и Джеймс, и отец произнесли почти одинаковые фразы с почти противоположным чувством. Она только не могла определить, что ощущала сама. Конечно, Косгроув – негодяй, но когда его начинает порицать человек с репутацией, не уступавшей репутации маркиза, все становилось довольно запутанным.

В комнату вошли два человека – Джеймс с сияющими зелеными глазами и светло-каштановыми волосами и Брэм Джонс, бледный, темный как ночь, в своей неизменно черной одежде. Должно быть, в нем текла испанская кровь. Он околдовывал. И был опасен. Розамунда вместе с матерью поднялись с кресел и сделали реверанс. К ее удивлению, лорд Брэмуэлл ответил учтивым поклоном. Этот человек усвоил хорошие манеры, независимо оттого, замечала она это раньше или нет.