Текст книги "Сердце ждет любви"

Автор книги: Сюзанна Энок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– А что, если нам позвать Изабель и Элайзу и устроить пикник в Гайд-парке? – предложил Салливан, на секунду задержав взгляд на Роуз. В отличие от Косгроува в его взгляде не было ничего хищного или угрожающего, он как будто пытался разгадать загадку. Хотелось бы ей знать, что ему рассказал Брэм.

– Отлично! – воскликнул Джеймс, явно польщенный тем, что его включили в общество мужчин, которых он еще недавно с восхищением называл «пресловутые джентльмены» и так назойливо повторял эти слова, что Розамунде иногда хотелось швырнуть в него чем-то тяжелым.

Начиная жалеть, что перед приездом ее семьи на первый лондонский сезон Джеймса она уделяла мало внимания страницам светской хроники и сплетням, приносимым братом, Роуз кивнула в знак согласия. Она была рада любому поводу, лишь бы им с Джеймсом не встречаться в этот день с Косгроувом.

– Мы купим еду для ленча и встретимся с вами в центре парка на левом берегу Серпентайна, – сказал Брэм, предлагая ей руку.

Она взяла ее. Даже если он не сознавал, что такое подчеркнутое внимание, проявляемое на публике, может испортить ей репутацию, она со своей стороны была рада этому. В данный момент она была рада всему, что могло бы помешать Косгроуву закабалить ее. Кроме этого, Брэм уже немало потрудился, чтобы испортить ее репутацию.

– Почему это вы улыбаетесь? – тихо спросил он, когда они с Джеймсом проходили мимо другого аукциона, направляясь к его карете.

– Я просто радуюсь сегодняшнему утру, – ответила она. Не могла же она признаться, что вспоминала, как извивалась в постели под тяжестью его обнаженного тела.

– Я тоже. Как странно, не правда ли?

– Да? Мне начинает казаться, что добрые дела идут вам на пользу.

Брэм покачал головой, прядь черных волос упала на лоб, закрыв уголок глаза.

– Болтовня с кем-нибудь, у кого есть хоть какие-то мозги, вполне устраивает меня. Но я участвую в игре, исход которой непредсказуем.

Ей показалось, что Брэм явно скромничает. У него, по всей вероятности, уже возник какой-то план, и он приступил к его осуществлению. Последующие три часа еще больше убедили ее в этом. Он купил великолепных продуктов для ленча, ничего вкуснее она уже давно не пробовала. Совсем непохожий на нераскаявшегося, неисправимого распутника, Брэм был весел, добр и внимателен не только к ней, но и к женам двух его близких друзей.

Все это смущало ее. Кто же был настоящим Брэмуэллом Лаури Джонсом – черноволосый циник или утомленный жизнью, но добросердечный человек? И почему это имело какое-то значение, раз уж он продолжает помогать ей?

– Что вы на меня так смотрите? – усмехнулся сидевший напротив нее Брэм, когда они подъехали к Дэвис-Хаусу.

Роуз спохватилась:

– В самом деле?

– Да. Вы почти заставили меня покраснеть. Сидевший рядом с ней Джеймс фыркнул:

– Я еще не видел, чтобы что-то заставило вас покраснеть, Брэм.

– Это бывает из-за чрезмерной жары, – объяснил Брэм, не спуская с нее взгляда. – Не сомневаюсь, что заинтриговал вас, но могу я спросить – чем? Конечно, если только не найдется слишком много причин.

– Слушая ваши разговоры с друзьями, я прикинула, осталась ли хоть одна из десяти заповедей, которую вы не нарушили.

– Номер девять, – не задумываясь, ответил он.

– О, неужели?

– Абсолютно точно. И вполне возможно, номер два. По крайней мере я не помню, чтобы ваял какие-нибудь статуи. Хотя, конечно, я мог быть пьян в то время.

– Создавать статуи – не грех, грех – поклоняться идолу, – вмешался Джеймс. – Но что это за девятая заповедь? Я их иногда путаю.

– Лжесвидетельствовать на своего соседа, – усмехнулась Роуз. – Вы не производите впечатления лгуна, Брэм, поэтому не могу вам поверить.

Он наклонил голову:

– Спасибо. Но за мной все равно тянется хвост нарушенных заповедей и смертных грехов.

– Так что же с номером восемь? – спросила она.

– Это о субботнем дне? – спросил ее брат.

– Эта о воровстве.

Брэм все еще смотрел на нее, но ничего не говорил. Выражение его глаз так заинтересовало ее, что ей страшно захотелось узнать, что он украл, если действительно был способен на это. И в то же время ей так же сильно хотелось ничего об этом не знать. Ей и так было о чем беспокоиться.

– Могу поспорить, он украл девственность у десятков девиц! – засмеялся Джеймс.

Неужели? Она надеялась, что это неправда. Если он соблазнял наивных молодых леди почти каждую ночь, тогда то, что он сделал для нее и с ней… выглядело менее значимым. А ей не хотелось так думать.

– Джеймс, нельзя украсть то, что тебе отдают по доброй воле, – сказал он. – Но не сомневайтесь, не в моих привычках спать с девственницами. Я не люблю разбивать сердца, а у них они слишком хрупкие. – Он, наконец, отвел глаза и стал смотреть в окошко. – По большей части.

Она не знала, принять это как оскорбление или как комплимент. И, сидя рядом с Джеймсом, не могла спросить его. Принимая во внимание, что он сделал ей предложение, а она отказала ему, лучше было не трогать эту тему.

Но оставалось что-то, о чем она очень хотела сказать ему, независимо оттого, чем кончится эта история.

– Вы называете Бромли и Уоринга с их семьями вашими друзьями, – сказала она.

Он кивнул:

– Так оно и есть. Я убедился, что благоразумно иметь нескольких близких друзей, на которых можно положиться, чем иметь много таких, кому не могу доверять.

– Я хотела сказать, что… считаю вас моим другом. Брэм широко улыбнулся:

– И я уже решил включить вас в их число, Розамунда.

Роуз ответила улыбкой.

– Я очень рада, – произнесла она, немного успокоившись. – Дружить с мужчиной очень приятно.

– Значит, все складывается к лучшему. – Он помолчал. – Так получилось, что у меня есть ложа в театре «Друри-Лейн», – сказал он спустя некоторое время. – Я не уверен, что вас заинтересует последняя постановка шекспировского «Сна в летнюю ночь», которую дают в четверг вечером.

Роуз не представляла, как вечер в театре может помочь ей вырваться из когтей Косгроува, но даже при этом несколько часов, проведенных в обществе Брэма, выглядели заманчивым искушением. Но не было ли грехом быть таким чертовски привлекательным мужчиной? Ведь ему практически невозможно отказать.

– Надо подумать…

– Это будет завтра вечером, – напомнил ее брат. – В «Иезавели» играют в фараон.

«Роуз, ты ошиблась. Приглашали Джеймса, а не тебя».

– Но, Джеймс, мне бы хотелось попасть в театр, – заявила она жалобным тоном. – Скажи, что пойдешь, тогда смогу и я.

– Ладно, так и быть! – Он погрозил пальцем Брэму. – Но, знаете, я собираюсь спросить Кинга, правдивы ли те сказки, которые вы мне рассказали.

Брэм поднял бровь.

– Я на это надеюсь. Никогда ничего не следует принимать на веру.

На этот раз она подумала, что он обращается к ней, но снова не была в этом уверена. Как бы то ни было, это был хороший совет, и она была намерена воспользоваться им. Особенно теперь, когда познакомилась с двумя дамами и их мужьями, и все они знали его лучше, чем она.

Карета остановилась, и Джеймс выпрыгнул, едва лакей успел опустить ступеньки. Роуз встала, но Брэм пересел на ее место, и она снова села рядом с ним.

Он медленно склонился к ней, вдыхая аромат ее волос. Роуз с трудом сдержала пробежавшую по ее телу дрожь.

– Что ты делаешь? – прошептала она.

– Ты моя единственная девственница, – так же шепотом ответил он. – Сознание этого возносит меня к небесам.

Она прижалась к нему. Та ночь снова обретала свою значимость.

– О, Брэм…

Он коснулся ее руки:

– Хочешь, я прямо сейчас поцелую тебя?

– Да, – выдохнула она.

Брэм взял ее руку и провел губами по внутренней стороне запястья.

– Хорошо, – тихо сказал он, и восхитительная улыбка засветилась на его губах. – Я заеду за тобой с Лестером завтра в семь вечера.

Вероятно, за это время ее сердце успеет наконец обрести свой обычный ритм.

Глава 13

Кингстон Гор бросил посыльному шиллинги, вызвав дворецкого, велел проводить его до дверей. Оставшись один в библиотеке, он снова опустился в глубокое кресло, стоявшее у камина. Значит, Салливан Уоринг приехал в город со своей беременной шлюхой. Единственной причиной, заставившей его сделать это, могла быть нужда Брэмуэлла в подкреплении.

Он приложился к бокалу с абсентом и наслаждался горько-сладким вкусом крепкого напитка, согревавшего его горло. Потом встал и вернулся в освещенную огнем камина гостиную, где оставалась последняя его гостья, принимавшая участие в ленче. Желанная приятная похоть пробудилась в нем, когда она приподнялась с пола и встала на четвереньки, выставляя перед ним округлые гладкие ягодицы и, оглядываясь через плечо, потихоньку наблюдая за ним.

– Надеюсь, у вас было важное дело, – сладким голоском сказала она, облизывая губы, когда он снял халат.

– Не такое, которое требовало бы моего присутствия, Миранда, – ответил он, становясь на колени позади леди Экли и грубо входя в нее. – Нам надо кое-что обсудить, – проворчал он, продолжая свое занятие.

Так… У Брэмуэлла появились союзники. Он без них тоже не обойдется.

Брэм расхаживал по своей библиотеке в Лаури-Хаусе. Это была самая любимая комната его отца, поэтому Брэм отправил половину книг на чердак, объявив, что сжег их. И заменил книгами по эротике в живописи и скульптуре, большая часть которых была привезена из Индии и стран Востока. Герцога чуть не хватил апоплексический удар в тот последний раз, когда он посетил этот дом, стоивший ему немыслимых трудов и расходов, затраченных на него.

Брэм остановился перед старинной акварелью, на которой были изображены мужчина и женщина в позе, которую Шекспир называл «животным с двумя спинами», и нахмурился. Для чего, черт побери, все это было нужно? Конечно же, он никогда не будет принимать Розамунду в этой комнате. Кроме показной непристойности, эта экспозиция свидетельствовала о незрелости и неразвитости ума. Бессмысленное изображение извивающихся и совокупляющихся тел. Он не хотел, чтобы она увидела такое изображение секса, без сомнения, волновавшее Косгроува. Да он и сам еще недавно не без любопытства разглядывал эту «живопись».

Он остановился, размышляя, сможет ли когда-нибудь Розамунда увидеть его библиотеку, затем подошел к двери и распахнул ее.

– Хиббл!

Дворецкий поспешно поднялся по лестнице.

– Да, милорд?

– Принеси сюда несколько ящиков и пришли пару лакеев.

– Вы собираетесь убрать и остальные книги?

Не послышалось ли ему неодобрение в голосе проклятого дворецкого? Обычно ему нравилась пуританская сдержанность Хиббла, но только в тех случаях, когда он преднамеренно вызывал его недовольство.

– Я верну сюда книги с чердака. Ведь это все же библиотека, а не… музей человеческой похоти.

– Именно так, милорд. Я сейчас же распоряжусь, чтобы ящики вынесли вниз.

Не ожидая помощи, Брэм сбросил сюртук и начал складывать картины, рисунки и статуэтки на рабочий стол у стены. Одно время герцогу принадлежала великолепная статуэтка бирманского бога плодородия, и Брэм каждый раз с раздражением смотрел на эту идиотскую фигурку, когда его вызывали в кабинет Левонзи на расправу. Вот до чего он дошел, окружив себя подобными вещами. Кому именно он хотел досадить?

– Господи, да ты становишься пуританином!

Брэм резко повернулся и увидел в дверях Салливана Уоринга.

– Кальвинистом, – поправил он, продолжая снимать вещи с полок.

– Еще хуже, – сказал, входя в комнату, Уоринг. – Я заехал узнать, где ты будешь сегодня вечером. Вот уж не ожидал застать тебя дома… украшающим комнату.

– Наоборот. Снимающим украшения.

– Я вижу. Почему?

– Потому что мне так хочется. Ты же знаешь, я всегда делаю то, что хочу.

Появились два лакея, которые волокли ящики с книгами. Хиббл не тратил время понапрасну.

– Поставьте их у окна и принесите остальные, – решил Брэм. – Мы сложим в пустые ящики всю эту дурацкую эротику.

Как только слуги вышли, Салливан подошел к нему:

– Не из простого любопытства, но скажи мне: почему ты убираешь все это?

– Мне нравится скульптура из Непала, а все остальное – к чертям.

Его друг взял маленькую фигурку девушки с осликом и поставил ее на стол.

– Для человека, который прислал мне полбиблиотеки эротических рисунков, это несколько… необычно. Если только ты не собираешься отправить все это к герцогу. Я угадал?

Брэм помолчал. Идея была неплохая. Это ужасно возмутит Левонзи, но и даст ему понять, что эти предметы убрали из библиотеки в Лаури-Хаусе.

– Нет. Они отправятся на чердак, а потом я распродам их.

– Почему?

– Они мне надоели.

– С каких это пор?

– Ты не умеешь быть любопытным, Салливан. Я просто решил поменять обстановку. В этом нет ничего особенного.

Салливан поставил на стол еще одну статуэтку.

– Почему бы нам не сесть и не выпить бренди? – предложил он.

Брэм подошел к двери одновременно с одним из лакеев.

– Я занят, – коротко сказал он, не зная, как избавиться от ощущения беспокойства, пронизывающего даже его кожу. Оно было неприятно и не давало ему покоя. – Я не собираюсь выкладывать тебе все, что у меня на сердце, ибо мы оба знаем, что у меня его нет.

– Разве? Но мне кажется, его сумела отыскать леди Розамунда Дэвис?

Брэм на мгновение замер. Он думал, что ведет себя в этом деле разумно, но Салливан знал его лучше, чем другие. Опершись руками на стол, он наклонил голову.

– Она завладела мной, – прошептал он, не зная, услышал ли его Салливан. Его друг тяжело опустился в кресло.

– Не ожидал этого, – сказал Уоринг.

– Я тоже. – С тяжелым вздохом Брэм вытряхнул на пол содержимое ящика и начал бросать в него произведения непристойного искусства. – Если ты сделал женщине предложение, а она тебе отказала, то, я полагаю, правильной реакцией будет пойти по шлюхам, и пьянство сведет тебя в могилу. А я, кажется, занимаюсь уборкой. – Ответом ему было молчание, нарушаемое лишь стуком вещей, которые падали в ящик.

– Ты сделал ей предложение? – хриплым голосом спросил Салливан.

– Да. Но поскольку я не слишком преуспел с Косгроувом, то предложил или помочь выплатить семейный долг, или умыкнуть ее в безопасное место.

– Черт, я должен выпить.

– Я тоже.

Пока Салливан наливал им обоим виски, Брэм впустил в комнату лакеев с книгами и снова отослал их. Ему не хотелось сейчас вести никаких задушевных разговоров, когда его душу охватило смятение, а мозг отказывался принимать разумное решение.

Салливан подал ему бокал и хотел усадить в кресло. Но Брэму не сиделось, он стал шагать по комнате, пытаясь собраться с мыслями, понять, что делать дальше. Единственное, что могло бы помочь, – это свидание с Розамундой, а он не мог каждую ночь врываться в ее спальню.

– Что ты собираешься предпринять?

– Изменить ее мнение обо мне.

– А если не удастся?

Удастся. В этом он был совершенно уверен.

– Тогда я отвезу ее куда-нибудь подальше на север и помогу найти работу, о чем она меня и просила.

– Ради Бога, Брэм! В любом случае ты переходишь дорогу Косгроуву. Ты подумал об этом?

– Конечно. Я даже предупредил его, чтобы он оставил ее в покое, что уже само по себе было объявлением войны. Он будет дураком, если попытается победить меня, встретившись лицом к лицу. Поэтому, полагаю, попробует сделать что-то исподтишка. – Брэм оглянулся. – Может, ты захочешь уехать и увезти жену домой, пока ничего не случилось? И предупреди Фина. Зачем вам втягиваться в мои проблемы?

– Значит, мы должны бросить тебя одного? Брэм пожал плечами:

– Я бы так и поступил.

– Черт меня побери, если сделал бы. – Салливан вздохнул. – Когда я получил записку Фина, я смекнул: это как-то связано с тобой и Черным Котом. Я уже подумывал, не сидишь ли ты в Олд-Бейли, и мне тогда придется ограбить чей-нибудь дом, чтобы убедить власти в твоей невиновности.

– Тебе следовало бы попытаться сделать что-то более оригинальное, – ответил Брэм, изображая улыбку. – Что-нибудь вроде Гая Фокса и взрывчатки.

– Они смогли бы похоронить то, что от нас всех осталось, хотя бы в маленьких гробах.

– Точно. – Помолчав, Брэм взглянул на друга: – Тебе никогда не нравился Косгроув, и я… был почти уверен, что вернусь обратно к нему, потому что вы с Фином заняты другими делами. Что бы он ни попытался сделать, это моя собственная вина, я влез уже по уши в эту историю. Я не хочу твоей помощи, Салливан, у тебя свои заботы.

– Правильно замечено. Так что же ты предпримешь? Я до сих пор не понял.

Нахмурившись, Брэм отодвинулся от стола.

– Послушай меня, дружище. Может, я сам не знаю, что делаю, но вы не участвуете в этом. Ни ты, ни Финеас. Так что до свидания. Возвращайся к своей жене, и подумайте с ней над именем ребенка. Я же вполне удовлетворен тем, как назвали меня.

– Я никогда не обременю дитя таким ужасным именем. – Явно недовольный, Салливан встал и подошел к двери. – Я некоторое время проведу в Лондоне, посмотрю город и, может, подготовлю одну или две лошади на продажу. Говорю это, чтобы ты просто знал.

– Ладно, перед твоим отъездом мы должны все вместе пообедать.

– Обязательно.

С этими словами Салливан вышел из дома. Брэм взял бокал с виски и допил.

Оставалось двенадцать дней до того, как Косгроув объявит о своей помолвке. Вероятно, следовало заняться чем-нибудь еще, кроме уборки. Но совершенно непонятно почему это тоже казалось ему важным. Возможно, если бы он расчистил хаос, каким была его жизнь, то смог бы сделать это и со своей головой. В то же время у него было ощущение, что этим он только освободит место для мыслей о Розамунде.

Проклятие! Схватив сюртук, он выбежал из комнаты в свой кабинет, достал небольшой мешочек из стола и направился вниз.

– Хиббл, проследи, чтобы к завтрашнему дню библиотека была готова, – распорядился он.

– Конечно, милорд. Вы вернетесь сегодня поздно?

– Думаю, что да. Ты найдешь меня в «Уайтсе» или «Морском клубе». Я готов нарушить еще одно правило.

– Очень хорошо, милорд.

Или в клуб, или он снова полезет к Розамунде через окно. Он ощупал лежавший в кармане кошелек. У него было пятьдесят фунтов, которые он показывал Лестеру, и еще триста, или около этого, которые он сохранил на хозяйство, пока герцог не решит выплатить деньги на его содержание. Десять тысяч фунтов слишком большая сумма, чтобы выиграть ее за один вечер, но он может положить начало. У него было несколько знакомых маркеров, которым он в свое время помог. Кто знает, что ему может понадобиться. В бою все средства хороши.

– Миледи, – объявил Элбон, войдя в гостиную, – к вам пришли.

Розамунда воткнула иголку в свое вышивание. Он, должно быть, обращался к ней, поскольку ее мать забрала свое шитье с собой наверх в гостиную. Значит, хотели видеть именно ее.

– Кто это? – спросила она.

Дворецкий протянул ей поднос с парой красивых тисненых визитных карточек, лежавших на полированной поверхности. Сдерживая дрожь, Роуз прочитала их и удивилась. Элайза Бромли и Изабель Уоринг. О Господи!

– Пожалуйста, проведи их сюда, – сказала она, торопливо откладывая в сторону вышивание. Ей хотелось поговорить с ними о Брэме, но казалось, что в последние дни способность связно и логично мыслить была полностью ею утрачена. А она по собственному опыту знала, что счастливые случаи редко повторяются, и не собиралась упустить его.

Она встала. В комнату вошли две дамы. Накануне на пикнике, устроенном Брэмом, она была слишком поглощена стараниями сдержать Джеймса и не позволять ему вести себя как разыгравшийся щенок, поэтому не смогла толком поговорить ни с одной из них. Если она чему-то и научилась у Брэма, так это пользоваться обстоятельствами. Роуз улыбнулась. С Элайзой, миниатюрной леди с карими глазами и волосами цвета осенней листвы, она встречалась и раньше. Изабель Уоринг была немного выше ростом, с темными блестящими проницательными глазами и светлыми волнистыми волосами. Она уже говорила, что была на пятом месяце беременности, и это было заметно, несмотря на изящную фигуру, по ее округлившейся талии.

– Доброе утро, миссис Бромли, миссис Уоринг.

– Вас удивляет наш визит, – с приятной улыбкой сказала миссис Уоринг.

– Да, но я рада видеть вас.

– Прекрасно. Мы с Элайзой собираемся прогуляться по Бонд-стрит, я чувствую потребность поразмяться. Не хотите ли поехать с нами?

– Вам известны мои… обстоятельства, не так ли? Если они не знали, она должна решить, что именно собиралась рассказать им о Косгроуве. А если уже знали, все равно она не могла еще считать их союзницами, но ей хотя бы не придется притворяться. На этот раз улыбнулась Элайза:

– Да, мы в курсе. Во всяком случае, немного наслышаны. И если позволите, я должна сказать: мы, все трое, хорошо знакомы с очень хитрыми мужчинами. Может быть, нам стоит обменяться впечатлениями.

Роуз почувствовала, что невольно улыбается.

– С удовольствием.

Для поездки на Бонд-стрит они взяли карету лорда Куэнса и, приехав туда, стали прогуливаться. Роуз узнала, что Элайза и Тибби, как она любила, чтобы ее называли, несмотря на то что были знакомы всего лишь около года, благодаря крепкой дружбе своих мужей тоже стали близкими подругами.

– Они ведь вместе служили в Испании, вместе с Брэмом, – заметила Роуз, когда они шли по улице.

– Да. Салливан и Брэм вступили в армию в одно и то же время и познакомились с Фином, когда оказались на службе в Первом полку королевских драгун, – ответила Элайза. – Фин прослужил десять лет, но остальные двое вернулись домой три года назад, когда Салливан получил ранение.

Роуз перевела дыхание. Она ожидала, что они смогут посоветовать ей, как избавиться от Косгроува, но если они хотели поговорить о Брэме, она, конечно, не собиралась возражать. Бог знает, как она могла воспользоваться чьими-то впечатлениями. А что ей оставалось? Если она не могла поверить ни его слову, ни его решению, то чем скорее она придумает собственный план, тем лучше.

– Брэм не производит впечатления человека, готового вступить в армию, – заметила она.

Тибби сделала гримаску.

– Помню, я проводила сезон в Лондоне, – сказала она, – когда лорда Брэмуэлла вызвал на дуэль лорд Массенфилд. Брэм соблазнил жену Массенфилда, близкого друга герцога Левонзи. Его светлость приказал тогда Брэмуэллу покинуть страну, в противном случае обещал лишить его наследства.

– Я вспоминаю, мой отец говорил об этом, – закивала Элайза. – Заключались пари, уедет ли Брэм из страны и вступит в армию, или ему придется скрыться из-за того, что стрелял в Массенфилда. Он, очевидно, предпочел армию.

Когда они остановились полюбоваться шляпками в витрине магазина миссис Хармонд, Роуз подошла ближе, чтобы не говорить громко.

– А вы знаете, почему Брэм и его светлость не общаются друг с другом?

Обе дамы переглянулись.

– Вам лучше спросить об этом Брэма, – сказала Тибби. – Все, что я знаю, произошло, когда Брэм еще не поступил в университет, где он познакомился с Салливаном. Эти мужчины такие скрытные, иногда легче научить лошадей летать, чем заставить их рассказать друг о друге.

Потом минут сорок они болтали, гуляли и делали покупки. Элайза и Тибби нравились Роуз, и мысль, что она сможет приобрести новых друзей, когда собственная семья избегает ее, согревала ей сердце. Эти остроумные, образованные женщины были знакомы с Брэмом, и он нравился им. Значит, есть надежда на то, что она еще не совсем сошла с ума, что на Брэма можно полагаться в ее непростой ситуации.

– Мне приходилось сталкиваться с разными людьми, Роуз, – говорила Элайза. – Брэм Джонс порой оказывался по ту сторону грани, которую большинство из нас стараются не пересекать. Но поскольку он хочет узаконить ваши отношения, я бы сказала, что это искренне. Значит, вы покорили его сердце, пробудили в нем лучшие черты. Перевесят ли они в его натуре, можете определить только вы. Но что бы вы ни решили, у вас будут друзья.

– О Боже! – вырвалось у Роуз, и она обеими руками зажала себе рот. Лицо у нее горело и, должно быть, сильно покраснело. Они говорили только о Брэме. Знали ли они о ее затруднительном положении, в котором она находилась по вине Косгроува? – Не знаю, что и сказать. Я так взволнована.

– Передохните, Роуз! – воскликнула Тибби, похлопав ее по спине. – Элайза, нам надо где-нибудь присесть.

– Здесь рядом есть кондитерская, – мгновенно сообразила Элайза, беря Роуз под руку.

Дамы сели за столик у окна, и Элайза заказала всем чай с бисквитными пирожными. Роуз успокоилась и немного пришла в себя.

– А что еще вам известно о Брэме? – прошептала она, когда служащий кондитерской расставил на столике все, что они просили.

– Мы опасаемся еще больше расстроить вас, – ответила Тибби таким же тихим голосом.

– Но… вы знаете, что он сделал мне предложение, не так ли? – Ей хотелось довериться этим женщинам. Если ей придется бежать из Лондона, хорошо иметь подругу или двух. Неизвестно, как повернутся обстоятельства.

Сначала она подумала, что они ей ничего не скажут. У них обеих был смущенный вид, как будто их застали за сплетнями. Наконец Тибби накрыла ладонью руку Роуз.

– Да, Салливан рассказал мне, что вам предложил руку и сердце Брэм и что вы ему отказали. Сегодня идея приехать к вам принадлежит нам обеим. Никто не знает, что мы здесь. И никто не узнает, если вы не захотите.

Роуз верила ей. Верила им обеим и надеялась, что все окажется проще, чем она накручивала в своем сознании.

– Брэм сделал мне предложение, потому что я в большой беде, – сказала она, взяв чашку чая, которую поставила перед ней Элайза. – Я думала, вы потому и приехали ко мне.

Тибби нахмурилась:

– Это что-то даже хуже, чем внимание Брэма Джонса?

– Намного хуже. – Роуз вздохнула. – Мой младший брат, Джеймс, виконт Лестер, попал под влияние Брэма и маркиза Косгроува.

– Косгроува? – переспросила Элайза, бледнея.

– Значит, вам известна его репутация. Джеймс увлекся карточной игрой, большей частью с Косгроувом, и кончил тем, что остался должен маркизу десять тысяч фунтов. Моя семья не в состоянии уплатить этот долг.

– Роуз, вы не обязаны рассказывать нам об этом.

– Я знаю, Тибби. Однако я кое-что узнала о Брэме… Если не считать Косгроува, Брэм умеет выбирать себе достойных друзей. – Она улыбнулась. – Косгроув заявил, что в обмен на мою руку он простит этот долг. С тех пор он… преследует меня, мучая и угрожая сделать мою жизнь после свадьбы невыносимой.

– Да он просто дьявол!

Роуз охотно согласилась с такой характеристикой маркиза, данной ему Тибби.

– Брэму не понравилось то, что он узнал. Он ведь был другом Косгроува. И тогда он предложил мне выйти за него замуж, чтобы помешать коварным планам маркиза. Такова в двух словах моя непростая история.

– Понятно, – задумчиво произнесла Элайза, вертя в руках чашку. – Так вы собираетесь выйти за маркиза? После всего, что произошло?

– Нет. Брэм сказал, что поможет мне покинуть Лондон до того, как будет объявлено о помолвке, и подыщет где-нибудь работу. Если ему не удастся, я попробую сама. – Она передохнула. – Это погубит мою семью, – продолжала она дрожащим голосом, думая, что произойдет с ними и их репутацией в ее отсутствие, – но я не выйду за него. Я готовила себя к худшему, но я не могу переступить через себя.

– И вам не следует этого делать, – уверенно заявила Тибби.

– Глупо, но если бы Косгроув был добр ко мне, хотя бы даже не приставал, я могла бы уступить ему.

– Он один из тех мерзавцев, кто ради развлечения доведет человека до самоубийства, – с негодованием и презрением сказала Элайза. – Но вы сказали, что и к Брэму не испытываете никаких романтических чувств… Так где же истина зарыта?

Если бы только она сама это знала. В ее груди живет огромное романтическое чувство к Брэму. Но ведь ей осталось провести в его обществе считанное количество дней. А что же дальше?

Глава 14

Брэм и понятия не имел, как это произошло, но когда Розамунда встретила его у входа в «Друри-Лейн», с ней был не только Джеймс, но и лорд и леди Абернети, лорд и леди Фиштон.

Чертовщина!..

– Извини, – шепнула она, когда он склонился к ее руке. – По-моему, ты начинаешь беспокоить их.

Очень хорошо. Они и должны беспокоиться. Он кивнул:

– Возможно, Косгроув предупредил их, что я намереваюсь все испортить. Чем я и занимаюсь. К счастью, сегодня в моем распоряжении очень большая ложа.

Он убедил своего брата Огаста уступить ему свою ложу, поскольку он пригласил Розамунду. Предложив ей руку, он повел ее в главное фойе.

– Боже, какая толчея! – воскликнула леди Фиштон. – Как вы думаете, Принни появится сегодня?

– Понятия не имею, – ответил Брэм, несмотря на то что весьма в этом сомневался, поскольку в этот момент Принни находился в Брайтоне. Если это отвлекало внимание щебечущей молодой леди, он позволял ей верить во все, чего ей хотелось.

– Джеймс, тебе следует взять сестру под руку, – протиснулась между Розамундой и Брэмом леди Абернети. – Мы должны думать о ее репутации.

– Да, – прошептал Брэм, наклоняясь к Розамунде. – Это все равно что тушить свечу, после того как дом уже сгорел. Дважды.

– Тсс! – Она обернулась. – Лорд Брэм – просто друг, и вокруг нас люди. И мы здесь по его приглашению.

Его Розамунда была несгибаемой. Зная, что никогда раньше ее преданность семье не вызывала сомнений, даже если они не заслуживали ее, она производила впечатление добропорядочной дочери и сестры. Он по собственному опыту знал, что противостоять родителям было непростым и нелегким делом. Находясь рядом с ней, он остро воспринимал все, что окружало их – как свет люстры золотил ее волосы, как перешептывались вокруг люди, проявлявшие любопытство, не была ли она одной из его любовниц, – чувствовал на себе взгляды других женщин, которых он никогда не приглашал в театр. И ему нравилось, что она называла его другом.

– Как продвигается ваш план спасения? – тихо спросила она, бросая на него взгляд своих зеленых глаз и снова отводя их.

Накануне ночью он превратил триста фунтов в две тысячи и думал, что дело обстоит совсем неплохо. В то же время он сомневался, что она одобрит идею попытаться получить деньги тем же способом, которым ее брат потерял их. Его удивляло, что это имеет для него значение.

– Достаточно сказать, что прекрасная дева не выйдет замуж за гнусное чудовище. Даю вам слово.

Она улыбнулась:

– Так говорит черный рыцарь. Он взглянул на свою одежду:

– Серый рыцарь, если не возражаете. – Конечно, его маскарад начинался с попыток ограбления, но Косгроув как негодяй намного превосходил его. И титул черного рыцаря в данный момент не очень привлекал его.

Когда они подошли ко входу в ложу Огаста, Брэм раздвинул тяжелые занавеси и предложил семейству Дэвисов занять места.

Первоначально он собирался сидеть рядом с Розамундой у барьера, поместив позади Джеймса. Теперь же не сомневался, что его место окажется где-нибудь в углу, подальше от нее. Семья позаботится об этом. Самым странным было то, что еще несколько недель назад он бы ни на минуту не вынес присутствия любого из них. Абернети был другом Левонзи, что делало его соседство совершенно неприемлемым. Джеймс оставался восторженным щенком, а Фиштоны – говорливыми глупцами.