Текст книги "Пленник мечты"
Автор книги: Сюзан Таннер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
Он даже сумел сделать комплимент ее платью, которое было такого же цвета, как и ее глаза. Вспыхнувший на ее щеках румянец доставил ему удовольствие.
– А ты, оказывается, и не такой уж неловкий, когда говоришь комплименты, Гавин. Ты, наверное, практиковался на какой-то из девушек-служанок? – Элеоноре нравилось дразнить его. Она думала, что ничего не сможет сказать от удовольствия, когда услышала такой комплимент из его уст.
Теперь настала его очередь покраснеть.
– Нет, девушка, ведь я не могу сказать тебе, из шелка или сатина сделано твое платье или какое кружево украшает его. Я знаю только, что его цвет так же прекрасен, как и цвет твоих глаз.
– Это так приятно, любая девушка счастлива услышать это, – тихо ответила она. – Спасибо тебе.
Она оставила его, когда его товарищи поднялись и направились к выходу, она не хотела смущать его своим слишком явным вниманием. Поднявшись к себе в спальню и уже собираясь погасить свечу, она была вознаграждена: служанка передала ей записку.
Имя Гавина было написано в самом низу коротенькой записки. Она заставила себя прочитать ее очень медленно, прежде чем улыбнулась поджидавшей служанке.
– Можешь передать джентльмену, что я приду и пройдусь вместе с ним по двору.
– Да, мадам. – Девушка вздохнула и затем хихикнула: – У него такие широкие плечи, моя госпожа. Если бы вы отказали ему, то я бы с удовольствием утешила его.
Элеонора знала, что должна была сделать выговор девушке за то, что она говорила так непристойно, но она была слишком счастлива. Гавин искал возможности снова поговорить с ней, наедине.
Она торопливо накинула легкую шаль поверх платья. Ночи были прохладными. Она почувствовала угрызения совести, проходя через зал, где слуги убирали остатки жареной птицы, копченой рыбы и овощей в соусе. Никогда она не встречалась с мужчиной ночью наедине, и даже то, что это был Гавин, не могло полностью снять ощущение, что она делала что-то недопустимое.
Факелы вдоль стен коридора горели совсем слабо, и от луны и звезд было больше света, чем от их мерцающего пламени. Понадобилось некоторое время, чтобы глаза Элеоноры привыкли к темноте, но затем она смогла разглядеть силуэт Гавина в затененном углу двора.
Она ускорила шаги.
– Гавин?
Он повернулся при ее приближении, и она остановилась рядом с ним и чувствовала, как его одежда коснулась края ее платья. В следующее мгновение она поняла весь ужас своей ошибки – хриплый смех Квеснела ошеломил ее. Огромная рука грубо закрыла ей рот, когда она собралась было закричать.
– Нет, моя милая, тебе никто не поможет, кроме меня.
Он прижал к себе ее маленькое гибкое тело, и она поняла, что никто, даже стражник на башне наверху, не сможет рассказать правду об их объятиях. Двор был темным, и его часто использовали для любовных свиданий.
– Так ты будешь умолять меня, моя милая?
Элеонора с ужасом ощутила, как его рука дотронулась до ее испуганно сжавшейся груди. Она отчаянно уперлась руками ему в грудь, но он не отпускал ее. Он был почти нежен с ней, гладя ее тело, скрытое под тонкой тканью платья, и его нежность была еще более ужасающей. Она была маленькой и хрупкой; ее усилия были ничтожными в сравнении с его силой.
Он коснулся языком ее щеки:
– Ты такая сладкая.
Квеснел опустил ее на каменные плиты, и холодный пот покрыл ее тело. Не будут ли ее рыдания звучать как любовные стоны для тех, кто случайно может оказаться поблизости? Она тщетно пыталась вырваться из его крепких объятий. Глухие рыдания сотрясали ее тонкое тело, когда она почувствовала, как он собрал на талии юбки и торопливо сдернул кружевные панталоны.
– Ты плачешь о варваре? – прохрипел Квеснел, ощупывая ее. – Теперь он не захочет тебя, особенно когда я расскажу ему, что ты умоляла меня об этом.
Когда ее плоть затрепетала под его пальцами, Квеснел совершенно забылся и убрал руку с ее рта. Но кроме приглушенных рыданий Элеонора не издала ни звука. Она не будет кричать, чтобы никто не увидел ее в таком виде, и упаси Бог, чтобы этим человеком оказался Гавин, который пришел бы ей на помощь и увидел ее позор. И услышал ложь Квеснела.
Когда Квеснел всей своей тяжестью навалился на нее, Элеонора потеряла сознание, услышав перед этим его шепот.
– Я бы женился на тебе.
***
В комнате, где спали мужчины, царила темнота, когда Гавин почувствовал, как грубая рука потрясла его за плечо, разогнав сон.
– Иди к моему господину герцогу.
Моментально проснувшись, Гавин попытался собраться с мыслями.
– Что случилось?
– Ты должен идти к моему господину, – повторил юноша, его голос дрожал.
Не задавая больше никаких вопросов, Гавин молча оделся в темноте. Если юноша что-то и знал, то он не собирался ничего говорить.
Замок был ярко освещен. По углам группами толпились слуги. Они смотрели на Гавина, перешагивающего через соломенные тюфяки, все еще разбросанные на полу. Сверху доносился женский плач.
В коридоре наверху леди Клод стояла совсем рядом со своим мужем, но при появлении Гавина отодвинулась от него. Гавин никогда не видел ее в ночной рубашке и чепчике. Да и герцог был в своей ночной пижаме из роскошного бархата. Обычно спокойное и кроткое лицо госпожи Клод было печальным. Она молча протянула Гавину записку. Так же молча он взял ее. Она была адресована ему. «Квеснел обесчестил меня. Прости. Элеонора».
Гавин почувствовал, как заколотилось сердце, кровь застучала в висках, когда он поднял глаза и посмотрел на герцога. Когда важность написанных слов и печальное выражение лица герцога дошли до него, у него в горле появился ком. Он с трудом сглотнул, когда герцог отошел от двери комнаты Элеоноры. Когда Гавин открывал ее, рука его дрожала.
Комната была милой и уютной. Темное пятно крови залило вышитые цветы на светло-розовом покрывале на кровати. Кожа Элеоноры казалась пепельно-серой. Ее золотисто-каштановые волосы были разбросаны на подушке. Рукоятка маленького кинжала нарушала прекрасную симметрию ее груди.
Гавин увидел двух горничных, сжавшихся в дальнем углу комнаты.
– Уйдите. – Его голос прозвучал так хрипло, что он сам не узнал его.
Он не заметил, как они ушли. Его взгляд был устремлен на неподвижное тело на кровати. Он осторожно поднял Элеонору на руки, не замечая ее неподвижности.
Он нежно прижал ее к своей груди, слезы капали вниз, попадая на ее щеки. Он держал ее до тех пор, пока в нем не осталось никаких чувств, кроме ярости.
Когда он вышел из комнаты, его ждал только герцог.
– Квеснел должен быть наказан.
– Мы были обручены, – солгал Гавин. – Квеснел мой.
Герцог изучающе посмотрел ему в лицо и затем кивнул, – он знал от своей жены, что Элеонора мечтала выйти замуж за этого молодого человека. Теперь его мало волновало то, что они не могли строить такие планы без его одобрения. Он не последовал за Гавином туда, где жили его люди.
Гавин вытащил Квеснела из постели и, не дав ему опомниться, нанес первый удар в его квадратную челюсть.
Квеснел вскочил на ноги с яростным рычанием и бросился на шотландца. Гавин пошатнулся от силы его напора, но только слегка. Его следующий удар пришелся на ребра, и Гавин с удовлетворением услышал, как Квеснел взвыл от боли.
– Ты с ума сошел, варвар?
Кровь потекла у Квеснела изо рта, и Гавин почувствовал, как при виде этого у него самого в жилах закипела кровь.
– Да. Я сошел с ума. Ты обесчестил ее.
Он снова набросился на Квеснела, заметив мелькнувшее в его лице победное выражение.
– Я ее не обесчестил. Она сама хотела меня.
Злость ослепила Гавина, и он стал наносить тяжелые удары как обезумевший, не обращая внимания на содранную кожу и разбитые пальцы.
– Ты негодяй, – ревел он между ударами, – она мертва.
Квеснел замер на месте, ужас отразился на его изуродованном лице, но замахнувшуюся для удара руку Гавина уже невозможно было остановить. Удар пришелся на подбородок, и Гавин услышал, как хрустнули шейные позвонки француза.
Он не двигаясь смотрел, как тело Квеснела медленно сползло на пол.
Три недели спустя, когда вооруженный отряд отправился сражаться с германцами, Гавин был среди них.
Глава 7
Шотландия, 1521 г.
Риа чувствовала нетерпение. Все только и говорили о нем, о германском рыцаре, наемнике, который посетит их. Риа встречала многих мужчин при дворе, мужчин, которые были богатыми, красивыми и могущественными. Не так легко было произвести на нее впечатление. Она удивлялась, как этот загадочный рыцарь отнесется к тому, что его описывают как «ангельский» и «волнующий».
– Я упаду в обморок, когда он только взглянет на меня, – заявила трагическим голосом Катри Мюр. Темные кудри обрамляли ее приятное личико, она была хорошенькой девушкой, но не броской.
– Тогда тебе не грозит опасность, – сказала Риа, выбрав красную нить для вышивания, – вряд ли он обратит внимание на тебя, так же как и на любую из нас. Да и зачем ему это, когда он может смотреть на леди Жанет, леди Беатрис или… – Ее голос затих, когда она увидела глубокое разочарование на стольких лицах вокруг. Она вздохнула. Воспитанницы леди Ардит были очень молоды. Ей было всего шестнадцать, и она была второй по старшинству среди них.
– Неужели ты думаешь, что леди Жанет или леди Беатрис намного красивее нас?
Риа взглянула на расстроенное лицо Сибил Домналл и ответила совершенно откровенно:
– Сибил, я не думаю, что кто-то красивее тебя, но подумай сама, этот германский рыцарь имеет богатство и силу. Как ты считаешь, что он будет искать теперь?
– Связи. – Быстрый ум Катри сразу же нашел ответ. – И титул.
– Именно, – согласилась Риа.
– Но у тебя есть и то и другое, – заметила Сибил, обращаясь к Риа.
– Да. Но мой отец не имеет никакого влияния при этом дворе.
– Леди Ардит говорит, что он имел бы, если бы захотел.
Замечание Катри не оставило у Риа никакого сомнения, что Макамлейды были предметом сплетен при дворе.
Риа ничего не ответила, покачав головой.
– Он и так доволен. – Она держала язык за зубами и не делала никаких дополнительных комментариев, потому что могла оказаться замешанной в дворцовые интриги и политику, которых Макамлейды предпочитали избегать.
– А как насчет леди Росс? – Сибил настойчиво пыталась отыскать хоть одну среди них, которая могла бы представлять интерес для этого германца. – У нее тоже есть связи и титул.
– Она уже обручена, – напомнила Риа, – и ей всего восемь лет.
– Это правда, что он богат. Я никогда не видела рыцаря, у которого было бы столько вассалов, – заметила маленькая леди, о которой только что говорили.
Риа удивленно посмотрела на леди Росс. «Неужели они все, даже эта девчушка, уже видели этого человека?» Она пожала плечами. Она уже столько услышала о его достоинствах, что тоже стала ждать момента, чтобы увидеть его.
– Катри, может, ты снова начнешь читать нам. Мне бы не хотелось, чтобы нас застали за сплетнями, когда предполагается, что мы должны совершенствовать наш разум.
Все заулыбались, переглянулись и захихикали. Сплетни – это было именно то, чем они занимались в те несколько утренних часов, когда леди Ардит поручала им украшать ее лучшие платья, пока одна из них читала вслух добродетельные поучения из нудной книги.
Риа тоже улыбнулась, но осталась непреклонной. Именно на нее обратится все неудовольствие и гнев леди Ардит, если их застанут за пустыми разговорами. Она была самой старшей из присутствовавших, леди Ардит почти постоянно держала при себе Исабел.
Когда леди Ардит вошла, все вверенные ей молоденькие девушки были заняты работой. Ее не так легко было провести. Ее взгляд сразу же устремился на Риа. Она была ее любимицей, и сейчас она была поглощена работой. Сибил была слишком кроткой и мягкой. Катри – слишком избалованной и капризной. Когда-нибудь леди Росс, законная графиня, станет влиятельной персоной, но пока она была еще мала. Леди Ардит полностью зависела от Исабел, которая заслуживала полного доверия, но Риа Макамлейд возбуждала ее интерес и воображение.
В то утро была и другая причина, почему ее внимание было привлечено к темноволосой дочери Лоаклей-на Макамлейда. Она внимательно оглядела красивую молодую девушку, отметив, как всегда, четкие черты ее лица, говорившие о решительности характера. Но она была очень милой. Леди Ардит приходилось следить за тем, чтобы использование имени ее отца никому не причинило бы вреда, даже тем, кто ненавидел ее и за внешность, и за ее имя.
– Риа, я хочу поговорить с тобой.
Риа грациозно поднялась:
– Наедине, моя госпожа?
– Конечно, и сейчас. – Слова были произнесены не так громко, но леди Ардит не оставляла ни малейшего сомнения в том, что все должны беспрекословно подчиняться ей.
Леди Ардит вышла из комнаты, шелестя черными юбками. Исабел отошла в сторону, когда Риа вопрошающе посмотрела ей в глаза. Девушка недоуменно пожала хрупкими плечиками.
Вздохнув, Риа последовала за леди Ардит, удивляясь, – а у нее часто находились причины для удивления, – какую ошибку она совершила, что сделала неверно. Она все усердно учила – с кем ей можно было говорить, а с кем нет, где ей позволено было ходить, а где нет. Теперь она знала, что нельзя было кататься верхом без сопровождения и никогда нельзя гулять одной по двору и вдоль стен темной ночью.
Она сдержала еще один вздох, когда вошла в спальню леди Ардит и, застыв в ожидании, стала возле двери.
Леди Ардит любезно показала ей на глубокое кожаное кресло:
– Ты можешь сесть, дитя.
Сердце Риа перестало испуганно колотиться. Она никогда не говорила «дитя», когда была недовольна. Риа послушно опустилась в кресло, юбки желтым веером раскинулись вокруг нее.
– Это не лучший для тебя цвет, Риа. – Тон был добродушный.
Улыбка мелькнула на лице девушки.
– Да, моя госпожа. И эта тесьма не очень подходит.
– Так почему же ты одела все это?
– Катри, – просто ответила Риа.
– Я вижу, – ответила леди Ардит. – Катри действительно старалась, но у нее нет чувства стиля. Не позволяй ей заставлять тебя носить то, что тебе не подходит.
– Она и не заставляла. Просто все это слишком много значит для нее, а для меня – нет.
– К счастью для Катри, предпочитаемые ею фасоны идут тебе. – Губы леди Ардит изогнулись в улыбке, но затем улыбка исчезла. – Но я позвала тебя сюда не для того, чтобы говорить о Катри.
Риа внимательно слушала и ждала.
– Ты очень милая девушка, Риа.
– Благодарю вас, моя госпожа.
Это была еще одна черта, которую леди Ардит обожала в ней. Риа Макамлейд отличала застенчивость в оценке своей внешности и беспристрастное понимание сзоего собственного характера.
– И твой отец очень богат.
Б ответ на это Риа приподняла бровь:
– Да, моя госпожа.
– И он очень могущественный, хотя он редко прибегает к использованию силы.
Теперь Риа стала очень осторожной.
– Полагаю, что это верно, моя госпожа.
– Тебе уже шестнадцать. Вне всяких сомнений, твой отец намерен найти для тебя отличную партию. – Она помолчала. – Тобою будут интересоваться и многие из тех, кому не следует этого делать, кто не подходит тебе.
– Возможно.
Леди Ардит решила быть откровенной:
– Тобой интересуется германский наемник.
Риа слегка покраснела. Она почувствовала, как забилось ее сердце.
– Я даже не разговаривала с ним, – ответила она спокойно, но уверенно.
– Я это знаю и очень довольна. Однако он пользуется расположением герцога Олбани. Когда он заговорит с тобой, а он это сделает, – сухо добавила она, – ты должна быть вежливой, но держаться на расстоянии. Веди себя сдержанно, несмотря ни на что. – Ее глаза весело блеснули, хотя слова ее были серьезны. Риа не осознавала, какой эффект оказывало на мужчин ее безыскусное, неподдельнее восхищение самыми простыми вещами. Она наслаждалась практически всем, что окружало ее, а мужчины наслаждались и восхищались ее смехом, прелестным румянцем, украшавшим ее щеки.
– Простите? – Риа видела то выражение лица, которое промелькнуло у пожилой женщины, но не поняла.
– Не улыбайся. Не разговаривай слишком много, чтобы не воодушевлять его. Будь очень спокойной, очень осмотрительной и очень скучной.
Риа изумленно смотрела на нее. Вот уж никогда она не ожидала от леди Ардит, что та будет считать все эти добродетели скучными, хотя сама Риа так думала.
– Я буду вести себя благоразумно, моя госпожа. – Она немного заколебалась. – А что он спрашивал обо мне? И кого он спрашивал?
Леди Ардит поразмыслила, но не увидела никакого вреда в том, что девочка будет это знать.
– Он просил Глендан показать тебя ему за столом вчера вечером. Он не спрашивал о твоей семье или о вашем богатстве. Он это знал. Он спросил у леди Беатрис, не обручена ли ты. – Ее губы снова изогнулись в улыбке. – Она была в ярости.
Риа сдержала улыбку. Она не любила леди Беатрис, которая открыто ненавидела ее с самого момента ее появления при дворе год назад. Леди Беатрис была красавицей, но в своих собственных перепуганных глазах она быстро старела. Риа понимала, почему та ненавидела ее, но это не помогло смягчить ее собственные чувства.
– Спасибо, что вы сказали мне, – спокойно ответила она, понимая, что другая могла бы и не сказать, пытаясь все сохранить в тайне.
– Риа, – спросила ее леди Ардит с деланным спокойствием, – тебе кто-нибудь приглянулся?
Риа улыбнулась в ответ:
– Да не так много, в основном они услаждают мой слух, – признала она.
Леди Ардит вздохнула, прекрасно зная, как много было тех, кто просто хвастался и превозносил свои способности.
– Но кто-то заинтересовал тебя?
– Меня никто не привлекает, моя госпожа.
– Возможно, это даже лучше.
– Конечно, потому что решение будет за моим отцом и я с радостью подчинюсь его выбору.
– Надеюсь, что так. – Леди Ардит постаралась придать своей улыбке уверенность, которой она не чувствовала. Она боялась, что Риа Макамлейд будет крайне трудно найти подходящую пару. Она предпочитала совершенно другие достоинства, чем те, которыми обладали большинство окружавших ее молодых людей.
***
Если леди Ардит беспокоилась о судьбе Риа, то Гавин Макамлейд не имел ни малейших сомнений, Риа будет принадлежать ему, не имеет значения, понравится это другим или нет. Однако он не знал, как ему достичь этого.
Впервые за восемнадцать лет он был недоволен сложившимися обстоятельствами своей жизни. Он покинул Шотландию, имея только поношенную одежду, едва прикрывавшую его спину, а вернулся с богатством, которого было достаточно, чтобы купить одно из двенадцати прибыльных владений или восстановить Аирдсгайнн и сделать его процветающим. Но он не стремился к этому. Галлхиел держал его в плену мечты.
Он больше никогда не возвращался во Францию, в школу Шато Шанон. Германские принцы, как он обнаружил, любили воевать между собой, и ценили мужество. Во время своего участия в осаде и в последнем штурме замка, вместе с людьми герцога, молодой шотландец получил прозвище. Беринхард. Храбрый, как медведь. Его французские товарищи называли его по-другому. Лунатик.
Он завоевал признание и вскоре поступил на службу к еще одному германскому принцу, желавшему получить реванш. Он жалел только о том, что пришлось расстаться с Сенетом Делислом, но оба знали, что этот день должен был наступить.
Сенет крепко сжал его плечо:
– Да поможет тебе Бог, мой друг. Если тебе понадобится помощь, позови меня. Клянусь тебе, я приду.
Гавин не мог говорить, у него в горле стоял ком, он кивнул и крепко обнял Сенета.
Прошло более двух лет, прежде чем он вернулся в Шотландию как Беринхард, германский рыцарь. И четыре долгих года с того времени, как он был насильно увезен оттуда. Этот титул мог казаться ничтожным для
принцев, но он был гораздо лучше, чем прозвище «выродок Лесли». И что более важно, он больше не был беден. Теперь он был богат. И он был готов.
Первым делом он послал шпиона в Атдайр. Он долгое время ничего не знал о Риа, а затем пришла новость, что она находится под покровительством графини, вдовы, которая жила при дворе регента, располагавшемся теперь в Стирлинге.
Во-вторых, он подал прошение об аудиенции у малолетнего короля. Вполне естественно, что вначале он был принят регентом, получившим образование во Франции. Гавин постарался выказать уважение к нему и к его положению.
Герцог Олбани, хотя и не был высокого роста, был довольно красивым мужчиной с темными пытливыми глазами, которые ничего не упускали. Он одевался согласно своему статусу, и шелк, видневшийся сквозь разрезы его бархатных рукавов, был изумрудно-зеленым. Этот же цвет повторялся в сверкающих камнях, которые застегивали вор т его отороченной мехом накидки.
Его глаза сверкнули так же ярко, как и камни, когда он разглядывал стоявшего перед ним высокого молодого мужчину.
– И почему же германский рыцарь желает отдать дань уважения Джеймсу V, королю Шотландии?
Гавин ответил на чистейшем французском:
– Ваша светлость, четыре года назад я совершенно не видел мир за горами Шотландии. – Ничто в его лице не выдало горького чувства бездомности, охватившего его, ничто не выдало ни одну из мыслей.
Брови герцога удивленно приподнялись.
– Наемник, говорящий по-французски, родившийся в Шотландии и заслуживший рыцарское звание в Германии. – Его голос был задумчивым. – Как же так?
– Я воспитывался у герцога де Шанона. – И снова выражение лица Гавина скрыло его чувства. Хоть все хорошо закончилось, он никогда не забудет и не простит той постоянной боли от разлуки со всем, что он когда-либо знал. – Герцог… – довольно авантюрная личность, и у него много друзей среди германских принцев. И несколько врагов. – Впервые легкая улыбка коснулась губ Гавина.
Регент улыбнулся в ответ:
– Я знаком с герцогом де Шаноном. У тебя все могло быть гораздо хуже. Но твой отец сделал правильный выбор. – Он заметил, как напряженно стиснул зубы молодой рыцарь. Он явно задел его за живое. И он задался целью проникнуть в историю этого загадочного Беринхарда.
Он внезапно принял решение.
– Ты можешь получить аудиенцию у своего сеньора. Зайди ко мне двумя днями позже. – Он подождал, пока молодой человек оказался почти у двери. – Беринхард…
Гавин остановился, интуитивно зная, что последует.
– Твое родовое имя, я хочу его знать.
– Я незаконнорожденный.
Регент продолжал ждать.
– Макамлейд. Я незаконнорожденный в клане Макамлейдов.
Олбани кивнул рыцарю, что тот может идти, и задумчиво погладил бороду. Который это Макамлейд, удивлялся он. Все это обещает оказаться гораздо более интересным, чем он сначала подумал. И разве при дворе не было еще одной Макамлейд, девушки, которая воспитывалась у вдовы Камдена? Интересно, право.
***
Как вновь прибывшему ко двору, Гавину не выделили собственной спальни. У него не было ни могущественных или богатых связей, ни именитого титула, да и его богатство было недостаточным. Однако ему удалось завладеть небольшой спальней возле главного зала, запугав ее бывшего владельца резкими командами и грозным видом. И хотя там не было полного уединения, ему не нужно было раскладывать соломенный тюфяк в зале, где невозможно было лечь спать до тех пор, пока его не покинут последние дамы и господа.
В укромном отдаленном углу положил свой тюфяк его человек, Салек. Салек оставался с ним дольше всех его слуг. Салек был тихим и молчаливым, и поэтому многие не считали его умным. Но среди людей Гавина никто не делал такой ошибки, особенно после первого знакомства. Когда Салек говорил, ему подчинялись так, словно это был сам Гавин.
Из всех людей Гавина только один Салек знал о цели их пребывания при дворе регента. Он один был свидетелем реакции Гавина, когда тот впервые увидел повзрослевшую Риа. Она сидела за столом далеко от них, близко к королевской семье.
Гавин узнал ее с первого взгляда, как и ожидал. Он разглядел черты ее лица от изогнутых темных бровей до нежной шеи, грациозно выступавшей из выреза простого платья из темно-голубого бархата. Гавину казалось, что она затмевала собой любую женщину в ярком платье и со сверкающими бриллиантами.
– Что ты думаешь о моем выборе, Салек?
– Я думаю, тебе придется сражаться за нее.
Гавин улыбнулся. У Салека это была самая высокая оценка красоты Риа, так же как и предупреждение о том, что предстоит. Но Гавину не нужны были никакие предупреждения. Он должен был встретиться с Лаоклейном Макамлейдом, и он знал, чего ему следовало ожидать от такой встречи.
– Тогда, – тихо произнес он, – я буду сражаться за нее. А ты?
– Я буду сражаться вместе с тобой. – Красивые черты лица Салека оставались спокойными, а его светлые зеленые глаза – ласковыми.
Но, по правде говоря, Гавин нуждался в этом заверении не больше, чем в предупреждении. Салек был предан ему всем своим существом, и он любил сражаться.
– У нас будут союзники?
Гавин пожал плечами:
– Не знаю. Олбани занят своими собственными делами – ведь он стремится сохранить за собой регентство. Малолетний король, скорее всего, не имеет власти. Но дело в том, что я не столько хотел бы иметь союзников, сколько не хотел бы иметь врагов. Человек сам по себе может сделать многое, если у него будет мало противников.
– А этот Макамлейд может поднять других на свою сторону?
– Он может поднять всю Северную Шотландию, – спокойно отозвался Гавин. – Но, – добавил он, – мы не в Северной Шотландии.
– Эта твоя Шотландия не так уж велика, так что мы вряд ли сможем постоянно избегать столкновения с противником.
– Да, но я теперь не зеленый юнец, который думал, что Шотландия – это весь мир. Есть и другие места, где можно жить – временно. Когда у Лаоклей-на Макамлейда появится внук, то он захочет, чтобы его дочь вернулась с любым мужем. А как только он окажется в стенах Галлхиела то будет гораздо легче убить Макамлейда.
– А она выйдет за тебя замуж?
– Я могу быть очень убедительным с девушками.
Салек не спорил с этим.
***
Аудиенция Гавина у Джеймса V оказалась не такой, какой он ожидал. Он думал, что девятилетний мальчик находится под влиянием тех, кто им руководит, и будет прислушиваться к их мнению. Но пробыв короткое время в присутствии маленького короля, он изменил мнение.
Джеймс V был темноволосым крепким мальчиком, который изучал Гавина внимательным взглядом.
– Ты недавно из Германии?
Гавин кивнул:
– Да, сир.
– Тогда расскажи мне, что ты там наблюдал. Неужели среди их принцев постоянно присутствуют разногласия и раздоры?
Несколько часов спустя Гавин ощутил усталость от долгого разговора, но он ответил на каждый вопрос, который приходил на ум королю о Германии и ее людях. И вопросы были проницательными и по существу. Даже в таком молодом возрасте было ясно, что Джеймс V знал, что он король.
– Почему же тогда ты покинул Германию? Ведь там ты стал богатым.
– Сир, богатство это только одна из целей, к которым стремится человек.
– А каковы другие?
– Владение, которое нужно будет защищать. Наследники. – Гавин наблюдал за выражением лица Джеймса, но не увидел ничего, кроме любопытства.
– Чтобы заиметь наследников, мужчина должен вначале жениться.
– Да, и я хочу только шотландскую невесту.
– Ты уже выбрал? – Теперь Джеймс улыбался.
Гавин улыбнулся в ответ:
– Я еще не видел всего, что может предложить Шотландия.
Сохраняя на лице выражение спокойного удовольствия, мозг Джеймса напряженно просчитывал различные варианты и возможности. Он желал, чтобы этот мужчина женился на той, кто доказал свою верность короне. Ему понадобятся услуги таких мужчин, как этот, через несколько лет. Все они – Олбани, его мать, этот подлец, за которого она вышла замуж, – думали, что он доволен своим положением под мягким игом регента, но пройдет не так много лет, и он будет претендовать на власть, стоящую за короной.
– Мы должны быть уверены, что ты увидишь все самое лучшее, что может предложить Шотландия.
Гавин скрыл свой бурный восторг:
– Благодарю вас, сир.
– Я принимаю твою дань уважения.
Джеймс говорил так тихо, что Гавин едва не пропустил значение его слов. Он не ожидал этого, и был польщен. Без малейшего колебания Гавин опустился на одно колено, и имея свидетелями только людей Джеймса, находившихся в глубине комнаты, Гавин поклялся защищать и беречь корону Шотландии и сохранять ее в безопасности для Джеймса V до конца своих дней.
Маленький король был очень доволен. Он доверял своему собственному суждению о людях и нисколько не сомневался, что этот человек любой ценой выполнит клятву, которую только что дал.
Гавин был тоже доволен, потому что теперь у него был союзник, мальчик, который скоро станет мужчиной и будет править всей Шотландией. Он был не так глуп и не считал, что это разрешит все его проблемы с завоеванием Риа и Галлхиела, но это могло помочь. У него промелькнула мысль, что подумает Олбани, когда его шпионы донесут ему о происшедшей встрече. Ни для кого при дворе не было секретом, что Олбани стремился заполучить трон, но Гавин воздержался от своего суждения. История слагает собственные легенды о регентах и тронах.
Однако не эти мысли занимали голову Гавина, когда он встретился с Риа Макамлейд лицом к лицу второй раз в их жизни. Он поднимался по лестнице в поисках человека, который, как его заверили, никогда не отказывался от приглашения поохотиться. Она спокойно спускалась, окруженная небольшой группой женщин.
Стремясь не дать упасть прелестной девушке, когда он, неожиданно быстро поднявшись по лестнице, оказался перед ней, Гавин обнял ее. Риа издала испуганный возглас, ее компаньонки изумленно вскрикнули. Гавин и сам был потрясен, когда его голубые глаза встретились с ее серебристыми глазами, обрамленными темными, нахмуренными сейчас бровями.
– Ты что, сумасшедший? – запальчиво произнесла Риа, что, похоже, вошло у нее в привычку, и не подумала извиниться, когда ее глаза скользнули по красивому лицу. Их выражение смягчилось, когда их взгляды встретились. Она услышала раздававшийся позади нее шепот: «Это он. Это германец». Она рассматривала находившееся перед ней лицо, ее губы слегка приоткрылись от изумления. И через мгновение раздался ее смех, который привлек внимание всех, кто находился наверху и внизу.
Осознав, что она узнала его, окрыленный тем, что она сделала это так быстро после долгой разлуки, Гавин широко улыбнулся.
– Ну вот, как и в первый раз, ты снова меня обвинила.
– Я не могу поверить, что это ты, – прерывисто произнесла она. – Я так часто думала… – Голос у нее сорвался, когда она поняла, что это тот самый мужчина, о котором говорила ей леди Ардит и предупреждала не обольщать его. Но ведь это был Гавин Макамлейд, ее Гавин.
– Так ты германский рыцарь? – Не удивительно, что он спрашивал про нее, ведь она была частью его прошлого, также как он – ее.
– Да, я Беринхард, – признал он, все еще во власти серебристого блеска ее глаз.
– Риа. – Этот голос, молодой и мягкий, нельзя было проигнорировать.
Риа, поняв, что она все еще находится в объятиях объекта всех последних сплетен, покраснела, услышав укоризненный голос Исабел, и оглянулась кругом в поисках леди Ардит.
