Текст книги "Пленник мечты"
Автор книги: Сюзан Таннер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Глава 23
Поток ругательств раздавался со стороны высокой фигуры, возглавлявшей группу мужчин, которые ехали под дождем, промокшие и озябшие. Он ругался все дни напролет.
Первое проклятие вырвалось у него, когда он добрался до Галлхиела и обнаружил, что его дочь еще не появилась там. Он спрятал свой страх за яростью, но Дара не имела спокойствия.
– Найди ее, Лаоклейн, найди мое дитя.
Продолжая поиски, Лаоклейн постоянно вспоминал ужас в глазах жены, когда она узнала, что ее дочь, ее единственный ребенок, находится в руках одного из двух человек, которого она боялась. Она не сомневалась, что Гавин Макамлейд будет выполнять желания своей матери. Ее дочь в этот самый момент может подвергаться смертельной опасности.
– Найди ее, Лаоклейн. – Он унес с собой также звук ее голоса, молящего Бога, чтобы он уберег Риа.
Лаоклейн не боялся за жизнь Риа, пока она находилась в руках Гавина Макамлейда. Глубоко в душе он знал, что этот юноша, – нет, теперь мужчина – не причинит ей зла. Но что, если что-то произошло во время их возвращения домой? Сейчас кругом много разбойников, и даже самый сильный и стойкий воин может оказаться побежденным. Не случилось ли такое в этот раз с Гавином?
И хотя он со своими людьми проезжал взад и вперед вдоль каждой дороги, ведущей в Северную Шотландию, нигде не встретил он никаких следов своей дочери или человека, сопровождавшего ее. Никто их не видел.
Лаоклейн в четвертый раз возвратился в Галлхиел без результатов. И снова ему приходилось видеть ужас и агонию в глазах своей жены, которые медленно, с каждым проходящим днем, сменялись пустотой. Она вышла встречать его, и он отрицательно покачал головой на ее вопрошающий взгляд.
– Нет, Дара. Я не нашел ее.
– Что теперь, Лаоклейн? Что ты будешь делать теперь?
Он провел пальцами по своим волосам.
– Я вернусь ко двору и оттуда в Англию. Я прослежу за каждым их шагом от замка твоего брата.
Дара все еще не могла поверить в то, что сделал Бранн.
Она также не могла поверить, что Олбани держал Лаоклейна взаперти, чтобы он не мог спасти свою дочь. Да она вырвет сердце из груди этого человека, если что-то случится с ее дочерью. Она знала, что Лаоклейн не согласен с ней, он не думает, что выродок Лесли может причинить вред ее дочери. Но он может, да, он сделает все по требованию Лесли. И Олбани будет тоже виновен.
Она дала клятву, прикасаясь рукой к глубоким морщинам между бровей ее мужа, если что-то произойдет с ее дочерью, то она сама отправится в Англию и сделает то же самое со своим братом. Как мог Бранн сотворить такое? Но мысли о мести снова возвращались к мыслям о Риа.
– Жива ли она, Лаоклейн?
Он содрогнулся от ее потерянного голоса:
– Да, Дара, ока жива. Мы бы знали, если бы было не так.
– Я не могу выносить мысли о ее страданиях.
– Она невредима, Дара, и я привезу ее домой, к тебе. – Он молил Бога, чтобы так оно и было. Он так же, как и она, не мог смириться с тем, что они могут потерять свою дочь, что Риа страдает.
– Я привезу ее домой, – повторил он, отгоняя от себя охвативший его страх.
***
Когда Лаоклейн снова выехал из Галлхиела, направившись со своими людьми к Эдинбургу, на юг, из королевского замка был отправлен посланец в Чарен. Посланец вез с собой ответ на прошение Гавина Макамлейда разрешить ему жениться на дочери графа Атдаира из Галлхиела.
Глава 24
Салек хмурился, сидя рядом с Гавином, его охватывало чувство раздражения от такого поворота событий.
– У тебя слишком мало времени. Ты должен силой добиться ее руки. – Леди Беатрис рыскала по замку, Лесли Макамлейд следила за всеми, и Риа Макамлейд слонялась по залам как потерянная.
– И что это мне даст? – проворчал в ответ Гавин, снова злясь оттого, что Беатрис целый день ходила за ним по пятам.
Было уже поздно, и все ушли спать, включая, к счастью, и Беатрис. Они с Салеком сидели за убранным столом.
– Может быть, это поможет тебе заполучить Галлхиел. Ведь ты все еще стремишься к этому, не так ли? – В голосе Салека прозвучало сомнение. – Или теперь это девушка, которую ты желаешь больше, чем Галлхиел?
– Нет. – Ответ Гавина прозвучал быстро и резко. – Галлхиел и смерть Макамлейда, вот чего я желаю. Риа – это подарок. – Хоть он и произнес эти слова, но сам сомневался в них. Что он мог сделать сейчас? Его путь определен, и другого у него не было. Да и почему он должен искать что-то другое? Так или иначе он получит Риа.
– Я говорю, переспи с ней. Ты можешь никогда не получить ответа от Олбани, а если и получишь, можешь не успеть жениться до того, как ее отец приедет сюда. Что ты тогда будешь делать?
– Убью его, – ответил Гавин, стиснув зубы. – Я убью его. – Он видел, что в словах Салека содержалось много правды. Но он не мог насильно овладеть Риа. Он не мог изнасиловать ни одной молодой девушки, пока образ безжизненного тела Элеоноры сохранялся в его памяти, а он боялся, что так будет всегда. Решится ли Риа пролить собственную кровь, если он обесчестит ее? Ему было трудно поверить в это. Она была намного сильнее, чем Элеонора, но кто знает. Он не был уверен.
Салек вышел из-за стола, занятый мыслями о собственной прелестной жене. Кроме того, Гавин не собирался следовать по пути, который он ему предлагал. Салек знал, он будет хранить свои сомнения при себе и сделает так, как захочет Гавин. Он так поступал всегда и будет поступать так и дальше.
Гавин взглянул на него и невесело улыбнулся:
– А ты бы взял силой Гьёрсал?
Салек долго размышлял, а потом кивнул, прядь прямых светлых волос упала ему на один глаз.
– Да. Она принадлежит мне. Она принадлежала мне еще до того, как узнала это. Да, если бы это бы единственный путь, я бы силой овладел ею.
Гавин вздохнул:
– Риа возненавидит меня за это, и я ничего не добьюсь.
Салек хмыкнул:
– Я видел ее глаза, когда она смотрит на тебя. Она будет ненавидеть тебя только в первые минуты. По правде говоря, некоторые женщины предпочитают, чтобы их брали именно так.
Улыбка осветила лицо Гавина.
– Но не Риа. Я уверен в этом.
Салек, покачивая головой, оставил его одного. Ни один мужчина не может быть уверен в женщине. Это не так уж надежно.
Гавин смотрел, как Салек поднимался по лестнице и, к своему ужасу, увидел, как Беатрис прошла мимо него и стала спускаться. Он подавил вздох. Весь день, и вот опять.
– Мой лорд, – заворковала она, спускаясь по лестнице и подходя к нему.
– Нет, Беатрис, я еще не лорд и ничем не владею, кроме этого маленького замка. – Каким бы он ни был расстроенным, он не мог не заметить, как она была хороша в платье с пышной юбкой, подчеркивающей ее тонкую талию. Она могла воспламенить кровь любому.
– Ты можешь стать им, – тихо сказала она, опускаясь на скамью рядом с ним так близко, что ее полные груди касались его руки. – Ты можешь стать лордом, и не одного замка, а многих богатых владений.
Его сердцебиение уменьшилось, и он стал внимательно слушать, неожиданно уверившись в том, что это и был тот момент, на который надеялся Олбани.
– Как так?
Беатрис помедлила с предложением, наклонившись к нему и показывая свою едва прикрытую грудь. Она видела, как он взглядом ласкал темные края сосков, и облизнула губы от неожиданного внезапного желания.
– Как так? – повторил он, возвращая ее внимание назад к ее миссии.
– Есть выгоды для тех, чья верность не совсем крепка.
– Какой ценой? – тихо спросил он, все еще изображая большую страсть к розовым вершинам грудей. Его мозг, однако, работал четко. Сколько интереса он должен продемонстрировать по этому поводу? Насколько глупым мог он позволить ей считать себя?
– Совсем небольшой, – почти шепотом произнесла Беатрис, почувствовав трепетное дрожание у себя между ног. Как она хотела этого мужчину! Она страстно мечтала прижаться к нему, наслаждаться им, владеть им.
– И что я должен делать, чтобы получить выгоды? – Независимо от него, полный страсти взгляд ее глаз вызывал у него ответное желание.
– Предоставлять приют для путешественников. Закрывать иногда глаза на то, что идет с юга. – Вот, она почти сказала все, и в его лице не промелькнуло ни ярости, ни отвращения. – Из Англии, – договорила она наконец, уже открыто.
– И кем могут быть эти путешественники? – Он попытался узнать имена тех, кто тайно путешествовал между шотландским королевским двором и английским.
Беатрис пожала плечами:
– Какое это имеет значение? Золото идет в твои карманы, в твоем распоряжении – большая власть.
– Власть при шотландском дворе?
– Да.
Его разгорячившаяся кровь сразу же охладела при этом ответе. Это могло только означать, что кто-то из наиболее могущественных представителей знати является верноподданным Англии. Он помолчал некоторое время, делая вид, что размышляет над ее словами.
– Люди теряют от интриг головы.
Беатрис ощутила дистанцию, которую он установил между ними. Неужели он боялся? Она не могла вообразить такого. Эта мысль охладила ее пыл. Гавин Макамлейд – трус? Нет, не может быть, и она пояснила более осторожно:
– Я говорю не об интригах, а просто о том, чтобы не обращать внимания на некоторые вещи.
– Для этого есть возможности, – ответил он, – но надо основательно обдумать, прежде чем взять этот курс.
– Время есть, – сказала Беатрис, – но оно ограничено. – Нет, он не был трусом, просто осторожный. Как и подобает благоразумному человеку. Она подняла руку и прикоснулась к его бровям. Ощущение его кожи под ее пальцами было таким волнующим.
– Уже поздно, – выдохнула она. – Ты мог бы обдумать все при более приятных обстоятельствах.
– Если бы тебя так надежно не охраняли, – напомнил Гавин, мысленно благословляя Кирен, – то можно было бы.
Беатрис прижалась сильнее, подняв к нему свое лицо.
– От охраны можно ускользнуть.
Гавину пришлось прижаться к ее губам своими.
– Да, можно, но твоя репутация. Я бы не хотел, чтобы она оказалась запятнанной в этом доме.
Она жадно впилась в его губы, когда он хотел отодвинуться от нее, но его слова проникли сквозь покров ее страсти, завладев ее мыслями. Почему он так заботится о ее репутации? Если только… Может, он намеревается жениться? Эта мысль была интригующей, иметь такого мужчину каждую ночь в своей постели. Идея возбудила ее.
Гавин отстранил ее от себя и поднялся:
– Желаю счастливых снов, моя леди. Буду думать над твоими словами.
Беатрис посмотрела на руку, которую он ей протянул, взяла ее и нехотя встала.
– Думай, только не слишком долго, – предупредила она. – И не заставляй меня ждать слишком долго.
Когда Беатрис пошла к лестнице, Лесли быстро скрылась в темном углу и вернулась к себе в комнату. Эта шлюха проиграла, не смогла отвлечь ее сына от Риа Макамлейд. Лесли видела это в его глазах, когда он смотрел на уходившую женщину. Они были холодными и задумчивыми, в них не было страсти. Нет, он не предпочел леди Беатрис отродью Макамлейда. И поэтому Риа Макамлейд должна умереть. Если они хотят добиться успеха, то нужно устранить все препятствия. Гавин не понимал, что она мешала, но это неважно. Ее можно легко убрать.
***
Кирен не знала, как замедлить развитие событий, которое началось с появлением Беатрис, она даже не знала, стоит ли попытаться. Она стремилась прежде всего позаботиться о Гавине Макамлейде и молоденькой Риа. Но теперь все произойдет так, как произойдет, и хотя ей была известна часть из того, что должно случиться, она не знала всего. В одном она была уверена – полученные раны будут долго затягиваться.
В гонце, прибывшем вечером, она увидела еще одно звено в развитии событий. Она наблюдала за лицом Гавина, когда он отодвинул от себя тарелку с жареной свининой и стал читать письмо. Она заметила торжествующий взгляд, который он бросил на Салека, передавая ему свиток.
В тот вечер ей удалось узнать правду от Салека в его спальне. Она отослала Гьёрсал с каким-то поручением, чтобы можно было поговорить с ним наедине.
Увернувшись от целой дюжины вопросов, Салек наконец поднял руки в знак поражения.
– Мадам, счастье, что я люблю вас, иначе я бы удушил вас. Письмо это, конечно, из дворца. Оба, и Джеймс V и его регент, дали согласие на помолвку Гавина с Риа Макамлейд.
Кирен побледнела, хотя это было не так и неожиданно.
– Ну и что теперь? Он будет ухаживать за девушкой, или у нее нет выбора?
– Да уж, – проворчал Салек, – ее выбор во всем, хотя мне это и не нравится. Только вот нет времени.
– И до какого момента ты считаешь часы?
Салек походил по комнате, потом вернулся.
– До появления Лаоклейна Макамлейда здесь, в Чарене. Когда он появится, вместе с ним появится смерть. Кто-то из них не доживет да восхода солнца.
– А какая польза Гавину, если Риа потеряет невинность?
– Если Гавин убьет Макамлейда, защищая свой брак с Риа, то он избежит гнева короны. Если же он убьет отца, спасающего свою дочь, ему не будет спасения.
– В том и другом случае, – неторопливо произнесла Кирен, – Гавин Макамлейд потеряет то, что он считает самым дорогим.
Салек взглянул на нее так, словно она была сумасшедшей.
– Нет. Если Лаоклейн Макамлейд будет убит, то Гавин получит Галлхиел и Риа. А он стремится получить только ее и замок.
– Если Лаоклейн Макамлейд погибнет от руки Гавина, то Гавин навсегда потеряет девушку, – решительно произнесла Кирен. – А ее он страстно желает, больше, чем какой-то замок в Шотландии. Запомни хорошенько мои слова, Салек, Гавин больше всего любит не Галлхиел.
В этот момент в комнату вошла Гьёрсал и посмотрела на них.
– Мама? – тихо спросила она, чувствуя установившуюся между ними напряженность.
– Все хорошо, Гьёрсал, – Кирен в последний раз взглянула на Салека, – Гавин чувствует к Риа то же, что ты чувствуешь к Гьёрсал. Как будет к тебе относиться Гьёрсал, если на твоих руках будет моя кровь?
У Салека похолодело внутри, когда дверь за матерью его жены закрылась. Он крепко схватил Гьёрсал в свои объятия, и она стала сопротивляться силе обхвативших ее рук. Он не отпустил ее, но объятие стало нежным и любовным.
Застонав, она приникла к нему, зная, что он нуждался в ней с такой силой, которую она не могла понять, она понимала только, что нужна ему, и ее не интересовала стоявшая за этим причина.
– Любимый мой, – прошептала она, когда он снял с нее платье. Она задрожала, почувствовав его губы на своей груди. – Мой любимый Салек.
***
Лесли проскользнула в комнату своего сына. Хотя оно не знала, что содержалось в письме, она подозревала, что это могло повлиять на ее жажду мести. Она не позволит, чтобы что-то помешало этому. Не позволит!
Дыхание Гавина было ровным и глубоким. Она стояла и смотрела на него. Он был прекрасен. Его обнаженное тело, вытянувшееся на простынях, было сильным и мускулистым. Любая мать гордилась бы таким сыном. Она подняла руку, чтобы погладить его брови, но передумала. Нет, не надо будить его. Она должна узнать, какие новости принес гонец. Она видела выражение его глаз, когда он передал свиток своему другу, великану германцу. Это был триумф. Но был только один триумф, к которому она стремилась – смерть Лаоклейна Макамлейда и ее сын в Галлхиеле на его месте.
Послание лежало на маленьком столике возле кровати, положенное туда беспечной рукой. Гавин считал, что никто не войдет в его комнату. Но Гавин не будет в обиде на нее, сказала она сама себе. Ведь цель у них одна.
Ее рука слегка дрожала, когда она взяла свиток и засунула в рукав своего платья. Никто не должен видеть, что она выходила с ним из его комнаты; теперь ей нужно найти свет, чтобы прочитать. Она бесшумно вышла из его комнаты и отправилась в свою. При свете единственной свечи она с трудом разобрала несколько слов. Этого было достаточно. В сердце Лесли запылал гнев. Он собирается жениться на этой девице! Этого не должно произойти. Значит, она должна умереть первой. «Да, – шептала про себя Лесли, возвращаясь назад. – Девчонка должна умереть, прежде чем это случится».
Лесли снова положила свиток на маленький столик и стояла, глядя на сына. Теперь она чувствовала больше злости, чем гордости. Как он мог предать ее? В ней разгоралась невероятная ненависть к девушке, которая довела его до этого. Когда Риа Макамлейд будет мертва, то все будет так, как и должно быть. Гавин будет одержим только местью, как и она. Его единственной мыслью будет желание убить Лаоклейна Макамлейда. Да, так и будет.
***
Подходящая возможность появилась день спустя. Лесли обдумала и рассмотрела все возможные способы. Она не волновалась – как только дело будет сделано, сын сразу поймет, что она убила его милую Риа, и он поймет, что она была права. Когда девушка будет мертва, то ее влияние на него прекратится. Но Лесли также знала, что он остановит ее, если только узнает, что она задумала.
Она была спокойной, хитрой и наблюдательной. Она следовала за Риа со двора в пустой зал, бесшумно ступая позади нее. Гавин закрылся наверху с человеком, которого он назначил своим управляющим. Белокурая бестия, которая смотрела на нее понимающими глазами, вышла из замка несколькими часами раньше. Она не знала, да и не заботилась о том, куда делись Кирен и ее маленькое отродье. Она радовалась тому, что их не было рядом и они не разрушат ее планов.
С тайной улыбкой она вытащила нож из кармана платья. Сейчас, быстро, она сделает это – и ее сын будет свободен. Девушка остановилась, и Лесли высоко подняла лезвие.
Такая сцена предстала перед глазами Гавина, когда он спускался по лестнице в большой зал. Его сердце замерло при виде своей матери, приготовившейся убить женщину, – единственную женщину, которую он когда-либо любил. Более пятидесяти шагов отделяло его от них, слишком большое расстояние, чтобы добраться до них прежде, чем рука, качавшая его колыбель, навсегда разрушит его жизнь. Он открыл рот, чтобы крикнуть, но остановился. Лесли не будет колебаться даже и тогда. Он только предупредит ее о своем присутствии.
Боясь думать о том, что делает, он снял со стены позади себя копье. Слезы выступили у него на глазах и слепили его. Он поднял копье дрожащей рукой. Печаль и боль, переполняли его, но он не мог позволить своей матери убить Риа. Не мог.
***
Салек утомился от верховой езды и устал от мыслей, одолевавших его с прошлого вечера. Кирен была бы довольна, с какой верой он относился к ее словам, хотя вряд ли ее бы обрадовало, что он не знал, как поступить. Он ничего не мог сделать.
В голове все еще вертелось содержимое письма, доставленного из королевского замка. По правде говоря, он не верил, что Гавину будет дано разрешение жениться на дочери Макамлейда. Конечно, регент и молодей король не имели понятия о подлинных отношениях между Гавином и Лаоклейном Макамлейдом. Они также не знали, как Гавин собирался распорядиться разрешением, которое получил. Без сомнения, они думали, что он будет придерживаться соглашения во время своего пути, стремясь получить благословение Макамлейда и богатое приданое за знатной невестой.
Салек вошел в зал, и понадобилось некоторое время, чтобы его глаза привыкли. Он в ужасе остановился при виде Гавина с поднятым копьем и искаженным агонией лицом. Прежде чем разум Салека понял, что Риа была целью для смертоносного копья Гавина, он увидел позади нее Лесли Макамлейд с поднятой рукой. Длинное узкое лезвие сверкало в тонком луче солнечного света, проникавшего в узкое окно. В тот же миг Салек понял, что Риа не знала о женщине, находившейся у нее за спиной.
Риа, застыв, смотрела на Гавина, на его перекошенное от боли лицо, на поднятое и нацеленное на нее копье. «Пресвятая Дева, это правда! Ему передалось сумасшествие матери». Сердце защемило, но не от мысли о собственной смерти, а от потери Гавина. Она с мольбой протянула к нему руку. Неужели его взгляды, его прикосновения были ложью? Сердце у нее разрывалось от этой мысли.
Лесли застыла, читая правду в глазах сына, – он приготовился отнять у нее жизнь, чтобы спасти девушку, которую любил.
Не задумываясь, Салек сделал то, что должен был сделать. Он даже не осознавал, как достал кинжал из ножен на поясе. Он метнул нож, когда рука Лесли начала опускаться. Он услышал ее смертельный крик еще до того, как кровь заструилась из-под ножа, вонзившегося в горло. Рука с ножом закончила свое движение, но промахнулась.
В последующую долю секунды, встретившись со взглядом Гавина, Салек знал, что Гавин будет ему вечно благодарен. Но он также понял, что их дружба будет навсегда омрачена кровью Лесли.
Выражение лица Гавина вывело Риа из транса, как и хриплые звуки, раздавшиеся у нее за спиной. Она медленно повернулась, ей казалось, что ее тело было неимоверно тяжелым, будто его удерживала какая-то сила. Лесли, скорчившись, лежала на каменном полу позади нее. Она подняла глаза от растекавшейся лужи крови на Салека, который смотрел на нее с невероятным отчаянием. Она снова повернулась к Гавину. Глаза их встретились, и она поняла всю правду. Он бы убил свою собственную мать ради ее спасения. Салек спас его от этого, от постоянного напоминания о пролитой крови матери.
Она отошла в сторону, когда Гавин медленно подошел к телу своей матери. Она хотела успокоить его, но не было такого утешения. Какой бы ни была Лесли, что бы она ни сделала или собиралась сделать, она была его матерью. Риа могла только сравнивать чувства Гавина к Лесли со своими собственными к Даре. И ее сердце заболело от понимания того, как сильно он страдает. Она протянула руку к нему, когда он опустился на колени возле тела своей матери, затем убрала. Вряд ли он захочет, чтобы кто-то прикасался к нему.
Слезы текли по ее щекам, когда она взглянула на Салека. Глаза говорили о ее благодарности, но слов не было. Не сейчас.
– Пришли к нам Кирен, – хрипло произнес Салек. Кирен знает, что сделать для Гавина, если вообще что-то можно сделать.
Риа кивнула и поднялась по лестнице наверх, удивляясь, как еще ноги держат ее, как колени не подгибаются.
Кирен сидела в своей комнате и шила. Она взглянула на вошедшую Риа, на бледное бескровное лицо и отложила в сторону шитье.
– Свершилось, значит, – спокойно сказала она, поднимаясь.
Риа не спросила, откуда она знала, просто кивнула.
– Ты нужна Гавину.
Кирен прошла мимо нее к двери и, казалось, старела с каждым шагом. Кирен остановилась возле самой двери.
– Ступай к Гьёрсал, она умна для своих лет.
Риа подчинилась, зная, что никакая мудрость и ум не смогут изменить того, что сделано. Никогда не исчезнет из памяти Гавина то, что она, хоть и невзначай, стала причиной смерти его матери. Слезы у нее потекли сильнее, когда она дошла до Гьёрсал и почувствовала, как руки девушки обняли ее.
Гьёрсал не знала причины горя Риа, но знала, как успокоить, так успокоить могут только те, кто сам был знаком с огромной болью. Она обняла Риа Макамлейд, прижала к себе и стала нежно укачивать, как ребенка, позволяя ей выплакаться.
***
Кирен также не пыталась остановить рыдания Гавина. Она отослала из зала слуг и одним взглядом остановила спускавшуюся Беатрис. Гавин не замечал ничего вокруг. Слезы смешались с кровью его матери; он плакал от боли за прошлое и настоящее. Кирен знала, что слезы принесут облегчение, и была рада, что он мог плакать. Она кивнула головой Салеку, находившемуся рядом, в его глазах стояли слезы. Он ничего не мог сказать или сделать для облегчения страданий Гавина.
Позже он узнает, что Гавин все равно любит его, несмотря на кровь Лесли на его руках.
Салек вышел из зала; солнце ослепило его, когда он широко открыл глаза, чтобы высушить слезы. Боль и жалость сжимали ему горло, но он сглотнул этот тяжелый ком. Он сделал то, что был должен сделать, и не надо расслабляться. Боль Гавина была бы сейчас куда больше, если бы Лесли удалось задуманное и мертвой лежала бы Риа. Но ему снова припомнилось отчаяние на лице Гавина, идущего к безжизненному телу своей матери.
Салек поставил часового возле двери в зал, чтобы никто не входил туда, пока мать его жены не отменит это распоряжение, затем он вышел из Чарена, чтобы предаться своему горю в одиночестве. Но он горевал не о Лесли, а о том, кого потерял с ее смертью. О ее сыне.
