Текст книги "Пленник мечты"
Автор книги: Сюзан Таннер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
– Отпусти меня, – прошептала она. – Сейчас же!
Гавин смотрел на ее порозовевшие щеки, наслаждаясь ее нежным запахом и чувствуя ее тело. Его глаза страстно скользнули по ее шее, туда, где над кружевным воротником едва заметно билась нежная жилка.
– Да, – ответил он, подчиняясь, но добавил еще тише: – Но только сейчас.
Риа совсем перестала дышать, когда до нее дошел смысл сказанного им. Но Исабел была непреклонна. Риа хотелось ударить ее. Не удержавшись, она снова обратила внимание на Гавина, который, не отрываясь, продолжал смотреть на нее.
Никогда Гавин не видел таких иссиня-черных волос, как эти густые локоны, лежавшие на светло-голубом платье Риа. Ему хотелось коснуться пальцами шелковистых кудрей. Вместо этого он вежливо поклонился Исабел, улыбнулся Риа и снова стал подниматься по лестнице.
– Боюсь, – сухо произнесла Исабел, – мне придется упомянуть об этом леди Ардит.
Риа проследила ее взгляд, направленный вниз, к основанию лестницы. Бархатные юбки леди Беатрис закружились вокруг стройных ног, когда она резко повернулась прочь от сцены, которая ей так не понравилась. Ее хрупкие плечи были расправлены, а голова гордо поднята.
Риа вздохнула.
– Нет, я так не думаю. – Она увидела недовольство во взгляде Исабел. – Это действительно была невинная встреча, Исабел. Он поддержал меня, чтобы я не упала.
– И забыл отпустить? – Исабел не удовлетворилась этим объяснением.
К ужасу Риа, Катри смотрела на нее с неприкрытой враждебностью, в то время как в светлых глазах Сибил было заметно явное размышление. Она сдалась.
– О, давайте пойдем. Я могу выслушать все это ворчание и позже.
Но когда она оказалась перед леди Ардит в ее небольшой комнате, Риа была не так готова, хотя и обрадовалась, что они пришли к леди Ардит раньше, чем леди Беатрис. По крайней мере, Исабел не приукрасила свой рассказ.
Леди Ардит в отчаянии смотрела на нее, слова Исабел все еще звучали у нее в ушах.
– Как же ты сделала то, что тебе было запрещено?
Риа склонила голову; мягкие темные волосы упали ей на лицо.
– Я сожалею, моя госпожа. Это было непреднамеренно. – Риа открыто взглянула на нее. – Он Макамлейд. – Ей казалось, что это делало все происшедшее не таким постыдным.
– Незаконнорожденный. – Голос леди Ардит был твердым. У этой девушки было слишком многообещающее будущее, чтобы испортить его из-за какого-то безрассудства.
– Мы только поговорили, моя госпожа.
– А что, по-твоему, вообразили другие, когда он прижал тебя к своей груди?
Леди Ардит казалось, что девушка должна была чувствовать раскаяние, но Риа вдруг охватило сильное чувство несправедливости. Этот метод увещевания привел ее к неожиданному выводу.
– Вы знали, что он – Макамлейд?
Во взгляде леди Ардит промелькнуло сожаление и чувство собственной вины.
– Да.
– Вы знали это, когда мы в первый раз говорили о нем?
– Я должна была бы знать, но узнала об этом только сегодня утром. Это не все знают, и он, кажется, предпочитает, чтобы это оставалось тайной. – Леди Ардит с сожалением заметила, как на лице Риа появилось выражение боли. – Я не обманываю тебя, Риа, но не разглашаю секреты, которые мне не принадлежат.
Боль во взгляде Риа исчезла, и леди Ардит поняла, что она добилась нужного результата, нашла нужную линию, как она делала всегда, когда пыталась преподать Риа урок. Она никогда не прибегала к выговорам и замечаниям, неважно, насколько серьезным мог быть проступок. У леди Ардит было мягкое сердце.
– Ты должна держаться подальше от этого человека, Риа.
– Я не могу. – Риа дрожала от своего открытого неповиновения, однако ее голос оставался спокойным и уважительным. Леди Ардит была очень добра к ней. Она не желала пренебрегать ее советами.
Седые брови на лице леди Ардит приподнялись, придавая ей более строгий вид.
– Не можешь?
– Нет, моя госпожа. Он из долины. – Риа не знала, как объяснить эти простые слова. Гавин Макамлейд олицетворял все, что она любила, что было ей дорого, – Галлхиел. Его любовь к долине, которую и она любила, сделала его частью ее жизни. Она не могла понять, почему это может быть плохо для нее.
– Я буду благоразумной, моя госпожа, клянусь вам. Но вы должны разрешить мне говорить с ним. – В ее голосе слышалось отчаяние. – Пожалуйста, моя госпожа, не запрещайте мне этого.
Леди Ардит снова смягчилась:
– Оставь меня, Риа, я должна подумать. Мы обсудим это позже, в другой раз.
Благодаря за эту отсрочку, Риа присела в реверансе. Возле двери она остановилась.
– Я действительно очень сожалею, моя госпожа, за доставленные вам неприятности.
Но леди Ардит знала, что сожаление не удержит Риа от того пути, которым она решила следовать.
Глава 8
На расстоянии всего в один день пути верхом от границы с Шотландией за массивными стенами Чилтон Кастла сидел погруженный в мрачные раздумья Бранн Райланд. Только что умерла его вторая жена, захватив с собой его второго сына. Его первый сын умер через несколько часов после рождения, а его первая жена – через несколько дней после той смерти.
У графа Чилтона не осталось никого из его семьи. Он молча поднял свой кубок, его мысли обратились к брату Кервину, давно убитому Руодом Макамлейдом. Он представил себе Дару, свою сестру, какой он видел ее в последний раз, на болотах – в темно-синем шерстяном платье, в глазах стояли слезы, а лицо было бледным. Он не смотрел ей вслед, когда она уезжала прочь с этим шотландским дьяволом, отказавшись от собственного богатого наследства.
Он вернулся в Чилтон без нее и запретил слугам упоминать ее имя, даже Милдред, ее няне, которая любила ее больше жизни и ощущала ее потерю так же остро, как и Бранн.
В прошедшие после этого годы он женился без любви и похоронил свою первую жену и сына без слов, так же как похоронит и вторую. У него не было слез. За все время только одни раз он ощутил, как подступили слезы, когда проводил на вечный покой Милдред, – ведь только она одна знала, какие мучительные воспоминания преследовали его.
В комнату вошел слуга:
– Мой господин, кому я должен сообщить о случившемся?
Бранн поднял голову. Когда-то он был красивым и благородным, как и подобало графу Райлайду, но годы без радости и улыбки состарили и иссушили его. Он моргнул и посмотрел на слугу.
– Убирайся.
– Но, мой господин, я… – Слуга знал, что нужно сообщить семье графини о ее смерти и о смерти их долгожданного внука, но он не смел взять ответственность на себя.
– Я сказал, убирайся! – Тяжелый кубок ударился о стену, гобелен слегка смягчил звук удара.
Слуга поклонился и подчинился.
Бранн Райланд снова подумал о своей сестре и единственном ребенке, которого она родила Макамлейду. Девочка. Наполовину шотландка, но все же это и его кровь, его наследница.
Глава 9
На следующее утро после встречи с Гавином Риа хотя ей было запрещено покидать стены замка, выехала верхом через открытые железные ворота в сопровождении грума. Она подставила лицо зимнему ветру, восхищаясь приятным запахом, который он принес с собой, словно пролетел над поверхностью ее родного края. Радость охватила ее. Это была не ее любимая Шотландия, но и здесь можно было найти красоту.
Теплые перчатки защищали ее руки от холода, а капюшон плотной шерстяной накидки только немного открывал ее лицо. Она подумала о Катри, Сибил и маленькой Росс, сидевших вокруг камина в небольшой гостиной, и радость у нее исчезла. Ее будут бранить, и довольно сурово, но гораздо тяжелее любого наказания быть наедине со своими мыслями все это время. Мальчик-грум не прерывал ее размышлений, и ей казалось, что она была совершенно одна. Вряд ли еще кто-то находил прелесть в сером и колючем, ледяном тумане.
Риа полностью погрузилась в свои мысли, направляя свою лошадь как можно ближе к воде. В некоторых местах берег был низким и голым или покрытым камышом. В других местах встречались нагромождения из огромных валунов. Ветер приносил колючий холод, и время от времени грум, ехавший рядом, бросал беспокойные взгляды на ее путь.
Риа видела перед собой не береговую линию, а пологие холмы долины Галлхиела. Когда крупная морская птица ринулась вниз, вместо нее она увидела чайку, парившую над водами озера. Ей казалось, что туман поднимался над спокойной темной гладью озера, а не над солеными волнами, набегавшими на песчаный берег.
Слезы навернулись на глаза, и боль, такая же острая, как та, которую она чувствовала, покидая свой дом, снова наполнила ее сердце. Соленые капли обожгли лицо, она вспомнила тот день, когда отправилась ко двору.
Она не просилась остаться. Дара сидела на краешке ее кровати и тихим спокойным голосом рассказывала о тех вещах, которые Риа стремилась узнать, но никогда о них не спрашивала. Дара рассказала ей о Руоде Макамлейде и заключенном в нем зле, о своих братьях, о смерти старшего брата и о своем собственном предательстве младшего. Риа услышала также о красоте и вероломстве Лесли Макамлейд и о том, что пришлось вынести родителям Риа, когда они защищали Галлхиел.
Риа не останавливала свою мать, когда та рассказывала о том, что Риа уже знала от своей тети, Анны Макамлейд, ведь Дара говорила обо всем этом по-другому – Дара жила этим, чувствовала боль и радость.
– Я люблю тебя, мама, – сказала Риа, когда все было рассказано, – и когда я вернусь в Галлхиел, никто не заставит меня снова покинуть его.
Лицо Дары стало грустным, когда она увидела выражение лица своей дочери.
– Я тоже люблю тебя, милая. – Дара не попросила у нее прощения за то, что отсылала ее из Галлхиела.
Риа содрогнулась от холодного порыва соленого ветра, и ее мысли вернулись к настоящему.
– Вам холодно, моя госпожа?
Риа посмотрела на грума и поняла, что не имеет ни малейшего представления о том, сколько они уже едут верхом и как далеко находятся от дворца, хотя залив уже сделался широким, словно впадал в море.
– Немного, – неопределенно ответила она. – Мы должны возвращаться назад.
– Да, – грум прекрасно знал, что они сильно удалились вдоль побережья от дворца.
Берег сделался неприветливым, крики птиц казались хриплыми. Риа очнулась от задумчивого настроения, наслаждаясь соленым морским воздухом и сильным ветром. Ее взор обратился к замку, горделиво возвышавшемуся над невысокими холмами. Издалека он казался необыкновенно красивым, и Риа желала, чтобы она ничего не знала о дворцовых интригах, зависти и самодовольстве тех, кто там находится.
– Моя госпожа, – предупредил грум, – мы подъезжаем.
Несмотря на то что в его голосе чувствовалось волнение, Риа спокойно рассматривала расстилающуюся перед ними землю. Невдалеке показался всадник, легко одетый для такого холодного дня, скорее всего, он тоже наслаждался холодом или просто не обращал на него внимания. Губы Риа медленно раздвинулись в улыбке. Это был Гавин.
Ее взгляд задержался на широких плечах, черных волосах, она еще не могла различить черты его лица. Но она была уверена, что это Гавин, как по черному плащу, отделанному серебром, так и по решительному контуру подбородка. Она запомнила каждую его черточку за то короткое мгновение, когда узнала его на лестнице, оказавшись в его объятиях. Сердце у нее учащенно забилось при этом воспоминании и в предвкушении снова поговорить с ним.
Он подъехал ближе, и она увидела, что он улыбается, – легкая, немного циничная улыбка, которая расстроила ее, но она не могла сказать почему. Возможно, потому, что она все еще помнила его мальчиком, и сейчас где-то в глубине ее души царили воспоминания того солнечного утра.
Она пытливо вглядывалась в его черты. Его глаза были голубыми, как запомнилось ей тогда, но теперь в них не было прежней доверчивости, в них не отражались его мысли и чувства. Черные волосы были открыты ветру и туману. И он был также потрясающе красив, как тогда. Ее сердце затосковало о том времени, когда они были детьми.
Он подъехал ближе к ней и ждал, пока она беззастенчиво разглядывала его. Она оставалась такой же, как он запомнил ее – открытой, простой и откровенной. На его взгляд, в ней не было ничего от ее отца, и он был рад этому.
Она улыбнулась в ответ и обрадовалась, когда циничное выражение исчезло с его лица.
– Здравствуй, Гавин.
– Здравствуй.
– Ты искал меня?
Гавин громко рассмеялся. Большинство молодых девушек обычно лицемерили и притворялись, что не догадывались о его интересе. Очевидно, светское притворство и обман были чужды Риа. Он посмотрел на грума, а затем перестал обращать на него внимания.
– Да, девушка, искал.
– Я рада, что нашел, – просто ответила она.
Он улыбнулся:
– Ты уже долго катаешься верхом?
Она обернулась и неуверенно посмотрела на грума:
– Час или два?
Гавин тоже взглянул на мальчика, который совершенно смутился от обращенного на него внимания.
– Сейчас полдень, моя госпожа. А мы выехали вскоре после рассвета. – Он был рад остаться позади, когда рыцарь и его госпожа повернули своих коней к замку.
– Мое наказание окажется хуже, чем я думала, – со вздохом произнесла Риа.
– Наказание? – Темные брови Гавина изумленно приподнялись. – Кто будет наказывать тебя?
– Леди Ардит. Я всегда делаю то, чего не должна. А я не должна кататься верхом одна, и особенно, если не спросила вначале разрешения.
– Но ты же не одна, – заметил Гавин.
– Ты имеешь в виду грума? В глазах леди Ардит его недостаточно. – В улыбке Риа проскользнула покорность. – Меня всегда должна сопровождать моя горничная или одна или несколько воспитанниц леди Ардит и не менее двух грумов, один из которых должен быть полностью вооружен.
– Здесь, – недоверчиво переспросил Гавин, – вблизи стен дворца?
– Везде, – твердо повторила Риа.
– А я могу быть твоей охраной? Грум бы сказал, что я был возле тебя с самого начала.
Риа рассмеялась:
– Ты, Гавин Макамлейд, совершенно запрещен. Я должна быть вежливой, но держаться сдержанно и сухо, – повторила она предупреждение леди Ардит.
Гавин наблюдал за ее выражением, восхищаясь, как от смеха у нее в глазах вспыхнули серебристые искорки, он любовался ее волосами цвета полночной тьмы, которые показались из-под капюшона, когда она повернулась к нему. Его нисколько не удивило то, что ее предупредили быть осторожной с ним.
– Не надо держаться со мной сдержанно, милая. – В его голосе чувствовались и мольба и предупреждение.
Риа затрепетала от его тона.
– Я и не могу, – признала она. – Ты слишком много значишь для меня, ты – часть Галлхиела, ты напоминаешь мне о нем.
Кровь закипела у него в жилах при этих словах, давая ему надежду, которую она, он знал, не намеревалась подавить. Но это была надежда, которую он не мог подавить. Если она придет к нему сама и без каких-то ухищрений с его стороны, то он не будет сожалеть об этом.
Прошло немало времени, когда он снова заговорил.
– Они увезли тебя в Атдаир.
Она с удивлением посмотрела на него:
– Как ты узнал?
– Мой отец, он мне сказал. Когда забрал меня из Аирдсганна.
– Тебе было очень плохо? – тихо спросила она, ощущая в его словах боль за прошедшие годы.
Но он не стал говорить об этом.
– Я добился успеха. Расскажи мне об Атдаире.
Она задумалась, в памяти промелькнуло болезненное воспоминание о Лиссе Макичерн, о том, как ее дядя предал ее тетю, предав тем самым и веру Риа в самых близких ей мужчин. Вместо этого она рассказала о самом замке, его роскоши и красоте окружающих холмов, где ей было разрешено бродить вместе с ее кузенами. За ними хорошо смотрели, это верно, но со стороны, – охранники никогда не нарушали их ощущения свободы.
– Ты не была там счастлива?
Риа быстро взглянула на него, удивляясь, как он смог открыть правду, несмотря на ее веселый рассказ о четверых мальчиках и их проделках:
– Я никогда не бываю счастлива вдали от Галлхиела.
– Да.
Она не могла сказать, было ли это слово пониманием ее чувств или определением его собственных ощущений. Она не могла знать, чувствовал ли он то же самое по отношению к своему дому. А его мать, скучал ли он по ней? Она не могла спросить это, у нее не поворачивался язык.
– Ты был дома за все эти прошедшие годы?
Его молчание длилось долго; она подумала, что он не хочет отвечать.
– Нет. – Гавин вспомнил о Лесли и снова подумал, жива ли она. Человек, которого он послал на север сразу после своего прибытия в Шотландию, еще не вернулся.
По одному слову она почувствовала, что у него нет желания продолжать тему, и Риа больше не задавала вопросов.
– Мы уже у ворот замка, – спокойно произнесла она.
– Должен ли я покинуть тебя? – Он хотел сделать это только ради нее, но ей не удастся ускользнуть от него, несмотря на все предосторожности пожилой леди, стремящейся защитить интересы Лаоклейна Макамлейда.
– Нет, – ее голос прозвучал очень тихо. – Меня в любом случае будут спрашивать. А я не умею лгать. – Последнюю фразу она добавила с некоторой грустью.
Гавин улыбнулся ее тону:
– Я могу научить тебя, если хочешь.
Она взглянула на него, изучая надменное очертание его подбородка, прямую линию его носа, и удивлялась, как легко он научился хитрости. Неужели он так же легко научился быть бесчестным.
Его улыбка стала еще больше, когда она вместо ответа покачала головой.
– Очень хорошо. Тогда мы встретим их вместе.
Ворота открылись, позволив им проехать, и Риа снова покачала головой, на этот раз более строго.
– Думаю, не надо. Это может все ухудшить. Я увижусь со своей госпожой одна. Теперь мне довольно часто приходится с ней встречаться. – Она соскользнула со своего коня, бросив поводья груму, который торопился помочь ей.
Грум вздохнул. Она часто поступала так с ним, спешиваясь без помощи, заставляя его чувствовать, что он плохо справлялся со своими обязанностями.
Гавин тоже не успел соскочить с коня и помочь ей. Он чувствовал, что она торопилась оставить его. Она стояла и смотрела на него, на его лице ясно читалась симпатия ко всему тому, что он для нее представлял. Он испытал неприязнь против такого открытого проявления, понимая, что это чувство было обращено не на него теперешнего, а на мальчика, каким он некогда был. Ее доверчивость очень хорошо подойдет ему, в борьбе за Галлхиел не было места для рыцарства.
– Для меня теперь будет трудно поговорить с тобой, – сказала она ему. – Она будет строго следить за мной.
– Может, тебе удастся ускользнуть, чтобы снова покататься со мной, – предположил он.
– Если меня не заточат в башне. – Ее слова прозвучали с горечью.
– Они не посмеют!
Она улыбнулась, услышав в его голосе недоумение и ярость.
– Нет, – признала она, – не посмеют. Но теперь не будет ни одного мгновения, чтобы меня не сопровождали компаньонки.
Он хотел сказать ей, что ее наказание не будет суровым и долгим, но не смог. Ведь он знал, что если понадобится, то он сам заключит ее в заточение, правда, другого рода, но все равно заточение. Она будет негодовать, и может оказаться, что даже возненавидит его. Но он не может изменить то, что должно быть. Да и не хочет.
– Я увижусь с тобой снова, девушка.
– Да, – тихо произнесла она и отвернулась, чтобы он не узнал слишком много о ее чувствах по глазам, которые, как она знала, ничего не могли скрыть. Без сомнения, он будет думать о ней как о ребенке, который находит удовольствие в воспоминаниях о своем детстве, и он, без сомнения, будет смеяться, если узнает, что все эти годы она думала о нем как о своем друге. У нее было мало друзей, хотя она была дружна со многими. Другом мог быть тот, с кем можно было поделиться своими мыслями, но здесь никто не мог понять ее страсти к запаху горных сосен и виду суровых горных склонов.
Гавин смотрел, как она удалялась, и восхищался той смесью ребенка и женщины в ней. Ее тело было телом женщины. Худенькие плечи развились в хрупкую силу женщины. Грудь стала красивой и более соблазнительной. Она и держала себя как женщина – голова высоко поднята, округлые бедра слегка покачиваются при каждом шаге.
Ребенок был открытым в мыслях и разговоре; женщина была прямой и искренней в разговоре, но умела скрывать свои мысли. Он сожалел о том, что завеса опустилась на открытый свет в ее глазах, скрывая ее от него.
На краткое мгновение Гавин увидел себя ребенком, вспомнил свое единственное намерение – захватить Галлхиел – и мечту о Риа Макамлейд. Он с проклятием отвернулся, и мгновение ушло. ***
Салек поджидал Гавина в зале и прошел с ним в маленькую комнату, единственное место, где они могли уединиться.
Гавин аккуратно снял свою накидку, положив ее на свой тюфяк, прежде чем снял кожаные перчатки.
– Удача сопутствовала тебе? – спросил Салек.
– Да. Я нашел ее одну, если не считать находившегося при ней грума. Однако я не могу полагаться на удачу, все было хорошо спланировано.
– Но у тебя не было никакого плана, как мне показалось, – суховато заметил Салек. Он протянул Гавину кувшин с пивом.
– Сейчас у меня более ясный план, чем когда-либо, – возразил Гавин. – И я нахожусь там, где хотел быть. – Он увидел удивленно приподнятую бровь Салека и с небольшой улыбкой пожал плечами. – Или очень близко. А скоро буду и там.
– Сражение, честное и открытое, решит все. – Салек видел только одно средство для достижения своей цели.
– Против всей королевской армии? – Гавина не воодушевляла такая перспектива. Иногда Салек видел некоторые вещи слишком примитивно.
Светлые прямые волосы упали Салеку на лоб. Он широко улыбнулся:
– Нам приходилось сражаться против сильных врагов.
– Да, но нам не приходилось выбирать. – Гавин легко хлопнул его по спине. – Еще будет много битв, чтобы доставить удовольствие даже тебе, Салек. Я клянусь в этом. Но не здесь и не сейчас.
Салек поднял свое пиво. Он поддержит Гавина, а для чего еще в жизни нужно сражаться?
***
В то время как двое мужчин добродушно беседовали, Риа стояла перед леди Ардит в ее небольшой комнате.
– Встреча не была назначена, я клянусь в этом. – Голос Риа был тихим, в нем слышалось отчаяние. Она не хотела, чтобы ее с позором отправили домой по указанию леди Ардит. Только не сейчас.
– Может, не назначена тобой. Но я уверена, что Беринхард прекрасно знал, что ты выехала из замка перед ним. – Взгляд старой леди был пронизывающим.
Риа опустила глаза. Она не умела лгать.
Пожилая женщина вздохнула. Она слишком хорошо знала этот яркий блеск в глазах Риа, розовый румянец на ее лице. Макамлейды будут думать, что она не слишком хорошо заботилась об их дочери, если она не положит конец всему этому.
– У меня нет желания вмешиваться в это дело, Риа. Ты должна охладить его пыл.
– Я не поощряла его. – Но Риа знала, что ее слова были не совсем правдивыми. Она не поощряла его кокетством, но она показала, что ей приятно находиться в его компании.
– Ты должна сделать больше. Нужно заставить его понять, что его ухаживания никогда не будут приняты.
– Он не ухаживает за мной, – ответила Риа, потрясенная этим заявлением.
– Неужели? Разве ты можешь знать различие в поведении таких, как он? У тебя нет опыта в обращении с таким грубым мужланом.
– Он вежливый человек, – возмутилась Риа.
– Он наемник – убийца и мародер, неблагородный по рождению.
Ярость Риа едва не выплеснулась наружу.
– Благородство – в душе, моя госпожа, а не в крови.
– Риа, дитя, ты влюбилась в образ, а не в человека. А он из тех, кого твой отец никогда и ни за что не примет.
– Вы ошибаетесь, моя госпожа, – с достоинством заявила Риа. – Я ни в кого не влюблена. Гавин Макамлейд – мой друг.
Леди Ардит поняла, что ей придется послать за Лаоклейном Макамлейдом. Его дочь никого не послушает в этом вопросе.
Отослав Риа к другим девушкам, она стала обдумывать, как можно было заставить Макамлейда приехать ко двору, не обеспокоив его сложившимися обстоятельствами. Она размышляла над этим и когда спустилась к обеду. ***
Гавин с удивлением обнаружил, что стал сидеть за столом в другом месте, ближе к королевскому столу, среди дворцовой знати. Гораздо ближе к Риа. Он удивлялся, не связано ли его перемещение с аудиенцией у короля, с желанием леди Ардит держать его под своим бдительным оком или влиянием леди Беатрис, которая была к нему неравнодушна.
Он остановил взгляд на красивой блондинке, которая сидела почти напротив него, так что могла бросать на него кокетливые взгляды, и ее манеры показались ему неприличными. В ее красоте было что-то от ведьмы, она больше была похожа на сирену, чем на кокетку. Под глубоким вырезом были чуть ли не видны темные соски. Юбка, пышная и присборенная, была слегка приподнята, открывая узкую нижнюю юбку золотистого цвета.
Хотя Гавин мало понимал в моде, ему было ясно, что это платье предназначено для обольщения. Даже если бы он этого не знал, то красноречивые движения леди всякий раз, когда она перехватывала его взгляд, убедили бы его. Она неотрывно смотрела на него, и когда их взгляды встречались, опускала темные ресницы и прикасалась к пряди светлых волос, выбившейся из прически. Локон покоился на ее груди, и всякий раз, когда она дотрагивалась до него, его глаза смотрели туда. Или она изящно клала в рот какой-нибудь маленький кусочек, а затем отводила взгляд в сторону, точно неожиданно смутившись.
И хотя Гавин не мог сдержать охватившего его желания, по его мнению, она едва ли могла соперничать с Риа. С этого места ему не было видно Риа, но он видел ее мельком, когда она входила в зал. Он гораздо больше предпочитал скромный вырез ее темно-синего платья и свободно падавшие на талию черные шелковистые волосы. Он был разочарован, когда ее глаза скользнули по нему без малейшего намека на улыбку. Неужели ее так запугала леди Ардит? Или она, возможно, решила, что ей не пристало показывать свое знакомство с ним? Обе эти мысли не доставили ему удовольствия.
Риа не нужно было видеть Гавина со своего места, все ее мысли и так были о нем. Однако она видела леди Беатрис и не сомневалась, что ее кокетство было направлено на него. Ее интерес к рыцарю был слишком очевиден для всех, и Риа тоже заметила это, когда вошла в зал. Он не казался равнодушным к чарам этой леди.
– Она просто бесстыжая, – прошептала Риа Сибил.
– Кто? – Сибил выгнула шею, чтобы проследить за взглядом Риа.
– Леди Беатрис.
Услышав это, Катри громко хмыкнула.
– Она не леди. – Она сидела с одной стороны от Риа, а Сибил – с другой. Все размышления Катри касались леди Беатрис и предмета ее внимания. – Я не могу поверить, ты не сказала нам, что знала его раньше! И что ты каталась с ним верхом на рассвете! – Катри благоговела перед смелостью Риа, это произвело на нее такое впечатление, что она даже забыла рассердиться на то, что Риа завладела вниманием германского рыцаря. Теперь она знала, что он был шотландцем, а не германцем, но продолжала думать о нем. Правда, то, что он не иностранец, делало его менее романтичным.
– Я не ездила с ним верхом, – снова объясняла Риа. – Я была одна. Я случайно встретила его, когда возвращалась. – Она никому не осмелилась бы рассказать, особенно Катри, что с его стороны встреча не была случайной. Она снова взглянула через стол на леди Беатрис. Эта дама не полагается на случайность.
Продолжая наблюдать за вызывающим поведением этой женщины, Риа ощутила такой приступ ярости, что едва не подавилась жареной дичью, которую ела, почти не чувствуя вкуса. Не один придворный кавалер наслаждался прелестями белокурой красавицы. Риа боялась, что Гавин не осознавал поверхностность ее намерений. В своем сознании ей было трудно отделить мальчика от нынешнего взрослого высокого и сильного мужчины.
Гавин же не чувствовал себя в опасности. Слишком много ему приходилось видеть подобных леди. Высокородные шлюхи встречались во всех странах, и он прекрасно понимал свою участь, а возможно, и ее тоже. Хотя обычно, как только они понимали, что его богатство было недоступно для них и для легкомысленной леди не будет куплено ни бриллиантов, ни дорогой одежды, они покидали этого искателя приключений. Гавин ясно дал понять это леди Беатрис, но она продолжала ловить его взгляд.
Пожав плечами, он улыбнулся ей без малейшего намека на свое презрение к любой даме, которая делалась шлюхой ради выгоды. Леди Беатрис была страстной и хорошенькой, а Гавин имел обыкновение доставлять себе удовольствие, не принимая этого всерьез. Он постоянно следовал единственному правилу – желание и даже страсть всегда исходили от женщины. Ни одна из девиц, с которыми он когда-либо занимался любовью, не испытала удовольствия, которое он мог дать.
Последнее блюдо было унесено, и труппа фокусников стала показывать свои таланты, развлекая королевский двор. Насмотревшись, как язык леди Беатрис облизал губы уже добрую дюжину раз, Гавин был готов для другого развлечения. Когда он подсел к ней, она не удивилась.
– Госпожа? – Его голос прозвучал лениво, почти безразлично.
– Леди, – поправила она. – Леди Беатрис. – Но она будет с радостью его госпожой и возлюбленной. Оценивающий взгляд скользнул по нему с ног до головы, отметив сильные и крепкие мускулы бедер и завораживающую ширину плеч. Ее ресницы, неестественно темные для такой блондинки, скромно потупились, а затем распахнулись, открыв огромные глаза. – Беринхард. – Она назвала его германским прозвищем и разочаровалась, когда он не поправил ее, а позволил называть себя этим прозвищем.
– Вас проводить в постель?
Его намек был настолько ясным, что она моментально покраснела от его грубости. Затем она поразмыслила и поняла, что потеряет только, она, если возмутится или притворится оскорбленной скромницей.
– Нет. – Она совершенно не подумала о своей горничной. Ее несложно будет выпроводить, только и всего.
– Я приду, – он помолчал, – если ты этого хочешь.
Она заметила, что в глазах его не было улыбки.
– Когда?
Она не ответила ему ни да ни нет. Ее вопрос был ответом ему.
– Через час. Будешь спать? – Его тон был небрежным.
Она облизнула пересохшие губы. В его голубых глазах таился какой-то дьявольский блеск.
– Нет. Я не буду спать.
Он оставил ее, и она проследила, как он шел через комнату. От нее не ускользнуло, что он приостановился перед Риа Макамлейд, не произнося ни слова и даже не кивнув в знак приветствия. Он просто долго смотрел на нее, а затем прошел дальше.
Взгляд Риа скользнул от него к леди Беатрис. «Этой ночью Гавин будет согревать ее постель».
У Риа в желудке возник какой-то неприятный болезненный холодок, словно злое дыхание коснулось чистого воздуха Северной Шотландии. Она не стала анализировать это чувство и также не позволила себе посмотреть на стройную спину, которую леди Беатрис предоставила для ее взгляда.
– Я устала, Катри. Ты не поднимешься со мной?
Катри искоса бросила взгляд на светловолосую колдунью и кивнула.
– Да. Я тоже утомилась сегодня вечером. – Если Катри Мюр не смогла завладеть вниманием темноволосого рыцаря, то она предпочитала оставить его для Риа, и ни для кого больше.
Риа увидела, что не так легко, как ей казалось, отодвинуть в сторону все думы и сомнения о реакции Гавина на внимание привлекательной блондинки. В ее голове он упорно связывался с оставшимся в памяти образом Лиссц Макичерн в объятиях ее дяди. Она попыталась прогнать эти воспоминания. Гавин никого не предал, кроме самого себя.
